9
Петр Авдеевич сел в свой джип на заднее сиденье, включил сотовый.
– Николай Григорьевич, это я, дорогой, мы можем сейчас переговорить с глазу на глаз?
– Прямо сейчас? – спросил Николай Григорьевич. – А что, разве поминки уже закончились? И что за срочность? Вам же в прокуратуру, если не ошибаюсь. К семнадцати часам?
– Ты, Коленька, и это знаешь... – вздохнул Петр. – Да, ты никогда не ошибаешься, я сейчас еду на Большую Дмитровку к следователю Турецкому Александру Борисовичу. Слыхал про такого?
– Кто ж его не знает? Мужик тертый.
– Вот именно. Но он пока подождет... У меня еще полчаса времени... Надо бы поговорить, Коленька, как ты считаешь?
– Давайте без фамильярностей... – сказал Николай Григорьевич, которого Петр Авдеевич снова назвал Коленькой. – Я же не зову вас Петенькой. Наш дом на Сретенке помните?
– Ну еще бы, встречались там как-то...
– Но только не со мной, – уточнил собеседник, не позволяющий называть себя Коленькой.
– Не с тобой, – согласился Петр Авдеевич. – С твоей подчиненной женского пола. А номер квартирки не напомнишь?
– Все та же, семьдесят вторая, – сказал Николай Григорьевич. – Что-то с памятью вашей стало... А что, разве вы с Олечкой плохо провели время? все забыли?
– Да нет, как такое забудешь... Ты туда скоро подъедешь?
– А я уже там, – сказал Николай Григорьевич. И отключил связь.
– Кирилл, разворачивай, на Сретенку едем, – сказал Петр Авдеевич водителю.
– Вы же в Генпрокуратуру собирались? – посмотрел на него через зеркальце заднего обзора водитель. – Там опаздывающих не любят, сами говорили.
– Подождут, – кивнул Петр Авдеевич. – Мы сейчас поедем в одну контору, которая поважнее твоей прокуратуры.
– Молчу, – сказал Кирилл. – В контору, значит, в контору... Это куда сами прокуроры боятся опаздывать?
– Вот-вот, вроде того, соображаешь, – похвалил Петр Авдеевич.
На Сретенке они остановились возле дома сталинской постройки, Кирилл вышел первым, осмотрелся, вошел в нужный подъезд, снова вышел, махнул рукой хозяину: все чисто. И сопроводил его до лифта, после чего вернулся в машину.
Обитая искусственной кожей металлическая дверь в квартиру с тусклым номером 72 была приоткрыта. Из глубины доносились неразличимые голоса, похоже, там работал телевизор.
– Можно? – осторожно спросил Петр Авдеевич, стукнув пальцем по стояку.
– Входите, открыто! – отозвался мужской голос. – Раздевайтесь и закройте дверь на засов.
Петр Авдеевич прошел переднюю, на ходу взглянув на себя в зеркальце, потом огляделся. С тех пор, как он здесь побывал около года назад, ничего не изменилось.
Он подошел к двери в комнату, откуда доносились телевизионные голоса, заполненную непонятной аппаратурой с мониторами, по которым ползли заставки, и замер на пороге.
На черном плоском экране огромного телевизора он увидел себя и Тамару, разговаривающих пятнадцать минут назад. Тот, кто только недавно потребовал, чтобы его называли по имени-отчеству, сидел в кресле с высокой спинкой, так что над ней был виден только его светлый ежик.
– Да вы садитесь, – сказал ежик. – Вместе послушаем.
– "...Кстати, могу я взглянуть на ту расписку? И пусть адвокат посмотрит со мной вместе, а то я в этих делах не понимаю...
– У тебя есть адвокат?
– Пока нет, но придется найти... Вдруг вы меня обманываете?
– Ладно. Тут такие дела разворачиваются... Адвокат так адвокат. Что еще?
– И как это все будет выглядеть, Петр Авдеевич? Я должна здесь сидеть одна и ждать клиентов, которых вы ко мне направите?
– Ну почему одна, почему так говоришь? Я буду тебя навещать, если будешь свободна...»
Экран погас. Кольчугин осторожно присел на ближайший стул.
– Все бы ничего, но вы явно поспешили насчет ваших будущих посещений прекрасной вдовы, – сказал Николай Григорьевич, сухощавый, лет тридцати четырех, с характерным прищуром, повернувшись к гостю вместе с креслом. В его руках был пульт видеомагнитофона. – Это всегда успеется, – продолжал он. – А насчет адвоката вы правильно сделали, что согласились на его участие. Осталось его подобрать или хорошо подготовить. Чтобы подтвердил все, что вы ей наговорили.
– А как... – приоткрыл рот Петр Авдеевич.
– Это уже мои трудности, – перебил Николай Григорьевич.
И снова включил видеомагнитофон. На этот раз камера показала, как они сидели и поминали покойного Сергея Артемова в гостиной.
– Может, достаточно? – нервно спросил народный избранник, вытерев пот со лба. – Не очень-то приятно видеть свою пьяную рожу со стороны.
– Я вас понимаю... – кивнул Николай Григорьевич. – К этому трудно привыкнуть. Но вполне возможно, по себе знаю, если очень захотеть.
И снова выключил видеомагнитофон и телевизор.
– Вот не знал, Николай Григорьевич, что вы за мной наблюдаете... – почтительно вздохнул Петр Авдеевич.
– Для вашей же пользы, – кивнул тот. – Можете и дальше обращаться со мной на «ты». Вы не обижаетесь, когда я требую, чтобы вы звали меня Николаем Григорьевичем? В сыновья вам я, конечно, не гожусь, разве что в племянники. А наблюдаем мы за вами везде, но только не в этом доме. И в вашей квартире ничего этого нет. Пока нет. Можете поверить мне на слово.
– Почему же раньше не сказали? – спросил Петр Авдеевич, постепенно приходя в себя.
– А зачем? – пожал плечами Николай Григорьевич. – Вы бы скованно себя вели... Говорили бы невпопад и разные глупости. И делали бы их еще больше.
– У вас есть на меня нечто вроде... досье? – спросил Петр Авдеевич, снова покрываясь потом, представив себе подобную перспективу.
– Ну а как вы думали! – весело сказал Николай Григорьевич. – Если мы творим с вами столь рискованные дела, мы должны знать, с кем имеем дело. Чтоб одновременно держать вас на крючке... Чтобы в нужный момент предоставить компромат либо вашей жене, дабы подтвердились ее догадки, почему отказались взять ее с собой в столицу, либо вашим конкурентам на выборах, для показа по местному телевидению аккурат к новым выборам, которые не за горами...
– Когда вы начали собирать? – подавленно спросил Петр Авдеевич.
– С тех пор, как у нас возник совместный бизнес... И как только накопленный компромат достиг критической величины, то есть вас вполне можно сажать на длительные сроки, я решил, что пора бы вас поставить в известность, на случай, если вы решите, что можете затевать собственные игры.
– Но вы меня даже не предупредили...
– Послушайте, Петр Авдеевич! С тех пор, как вы обратились к нам, в солидное частное охранное агентство, которое вам порекомендовали весьма уважаемые люди, я вас сразу предупредил, что наши методы охраны клиентов не совсем традиционные. Основанные на том, что мы все должны знать о своем клиенте. И потом, речь ведь шла не о фиксированном вознаграждении, как у других, а о проценте с ваших дивидендов, то есть о нашей доле в этом бизнесе, правильно? Было дело?
– Ну было, – согласился Петр Авдеевич, уже сожалея, что связался с этой конторой.
– А вы решили нас, как бы это сказать помягче, обмануть. Скрыть предполагаемый доход от вашего бизнеса с этими ребятами из Нальчика.
Петр Авдеевич промолчал.
– А что, очень хочется взглянуть на материал, который мы собрали о них и о вас? Я бы не советовал. Иначе расстроитесь, впадете в хандру. Не будете спать ночами... А вам сегодня нужно быть очень собранным. Я имею в виду ваш визит в прокуратуру. И ваше предстоящее выступление в Думе по вопросу о коррупции. Оно очень для нас важно. И мы на вас рассчитываем. И даже подготовили для вас выступление, которое вам остается только зачитать – с выражением и горя благородным негодованием.
– Для кого – для вас? – насторожился Кольчугин. – Кто это – вы?
– Всему свое время, – холодно сказал Николай Григорьевич. – На данный момент – я. И этого достаточно. Много будете знать, состаритесь еще больше. Очень печально, если вы до сих пор не убедились в наших возможностях, которые я вам и так без устали демонстрирую.
– Тамару вы тоже снимали? – хрипло спросил Петр Авдеевич.
– Ну а как вы думали? – удивился Николай Григорьевич. – Как только Тамара Артемова, благодаря вам, попала в поле нашего зрения, мы поняли, насколько она может быть для нас перспективна. И с нашим сегодняшним заданием вы неплохо справились. Кстати, учтите, там в ее доме у нас три камеры-невидимки, одна наверху, где вы сегодня с ней разговаривали, другая в спальне, третья в гостиной над окном, чтобы снимать при наиболее благоприятном освещении. Так что с этих пор там, у нее, будьте поаккуратнее в ваших словах и оценках...
– И у вас есть запись... ну, ее постельных сцен? – спросил Петр Авдеевич, ощутив сухость во рту.
– Вас же там еще не было? – пытливо спросил Николай Григорьевич. – В ее постели? Или все-таки приходилось?
Петр Авдеевич помотал головой.
– Теперь сам не захочу. Заниматься этим под телекамерой...
– Но на других посмотреть хочется? – усмехнулся хозяин квартиры. – Например, самые последние. С Пашей, охранником Артемова, я угадал? Часа на четыре записи, думаю, наберется.
Петр Авдеевич ничего не ответил. Только вытер пот со лба.
– Хорошо. Я потом, после нашего разговора, оставлю вас одного. Времени у вас в обрез, дам несколько минут, отойду в другую комнату. Дело интимное, я понимаю... Нет, я серьезно. Можете смотреть, я только поставлю нужную кассету. Только предупреждаю: никто и ничего.
– Так о чем будет разговор? – спросил Петр Авдеевич.
Но хозяин квартиры не успел ответить. Раздался телефонный звонок, на небольшом пульте загорелась какая-то лампочка, а на табло обозначились два номера телефонов.
– На ловца и зверь, – кивнул Николай Григорьевич, указывая на табло. – Вон тот, верхний номер узнаете?
– Да, это ее номер, Тамары, – сказал Петр Авдеевич. – А второй?
– А второй нам пока ни о чем не говорит... – озабоченно сказал Николай Григорьевич, стремительно перебегая пальцами по клавиатуре компьютера. – Нет, раньше она по нему не звонила. Проверим по нашему справочнику... Хотя нет, наверно, сама сейчас все нам скажет.
Длинные гудки, доносившиеся из двух небольших компьютерных динамиков, прервались щелчком.
– Адвокатская консультация «Братья Богуславские» слушает! – раздался приятный женский голос.
– Я могу поговорить с Борисом Семеновичем? – спросила Тамара.
– Одну минуту... А кто его спрашивает? – спросила секретарь.
– Артемова Тамара... Мы с мужем как-то познакомились с ним на одной презентации, он меня помнит.
Петр Авдеевич и Николай Григорьевич переглянулись. Депутат покачал головой, хозяин охранного предприятия усмехнулся.
– Сейчас он как раз разговаривает с клиентом, вы подождете? Когда он освободится, я вас соединю. Или у вас что-то срочное?
– Да нет, я, конечно, подожду... – вздохнула Тамара. Звук был чистый и естественный, казалось, она говорила где-то рядом. Поэтому Петр Авдеевич наклонился к уху Николая Григорьевича.
– Никогда не слышал о каком-то адвокате Богуславском, – сказал он вполголоса.
– Говорите громко, она нас не слышит, – спокойно сказал Николай Григорьевич. – И почему вы решили, будто супруги Артемовы вам все рассказывали? Я дал бы вам расшифровки ее разговоров с мужем, в том числе о вас... Там они друг друга постоянно уговаривают, чтобы не говорить вам то одно, то другое. Но это не сейчас, это как-нибудь потом...
– Я слушаю! – послышался мужской тенорок.
– Борис Семенович? Это Тамара... – Она понизила голос. – Тамара Артемова. Теперь вспомнили?
– Простите, я не понял... Артемова?
– Ну да, мы были с вами на презентации ночного клуба «Барокко», вы еще просили меня вам позвонить, если возникнет такая необходимость, теперь вспомнили?
– Ах это... Вы такая... Высокая, эффектная и скучающая блондинка, правильно? А ваш муж все время где-то пропадал... И возвращался к вам еще более пьяным. А потом, кажется, совсем пропал.
– Так все и было, – вздохнула Тамара. – А ваша супруга сидела надутая и все требовала уйти домой.
– Теперь вспомнил... – В его голосе появились интимные интонации. – Так все и было... да, да! Признаться, уж не думал, что вы мне когда-нибудь позвоните...
– Как видите... Кстати, нас никто не прослушивает?
– Что вы, это исключено! У меня сейчас установлена специальная аппаратура. Самая современная. Даже если у тех, с кем я разговариваю, ничего подобного нет, она одновременно проверяет и его телефон. И она показывает, что у вас все чисто.
Петр Авдеевич, улыбнувшись, снова покачал головой. Николай Григорьевич напряженно слушал. Едва слышно шелестели кассеты диктофона.
– А эта ваша секретарша...
– Она моя племянница, дочь моего брата, с которым мы работаем вместе. Она хорошая девочка и подслушивать не будет. Так что, Тамарочка, можете не беспокоиться. Конфиденциальность переговоров с клиентами – наше правило.
– А то уж я боялась... – со смешком сказала Тамара. – И, честно говоря, не могла решиться, звонить или не звонить. Вдруг меня не вспомните...
Петр Авдеевич сплюнул, вскочил, заходил по комнате.
– Сядьте, – спокойно сказал Николай Григорьевич. – И держите себя в руках.
– Но раз уж это случилось... – несмело пролепетал адвокат. – Мы могли бы с вами где-нибудь встретиться?
– А как вы думаете, почему я вам звоню? – Она понизила голос. – Я одна. Вы могли бы приехать ко мне, прямо сейчас?
– Ну, честно говоря... Просто не знаю. А где ваш муж?
– Его нет. И не будет, – с нажимом сказала она.
– Но он ведь может появиться... В любой момент.
– Поменьше слушайте анекдоты по мужей, внезапно вернувшихся из командировки. Нет его! И это, кстати, уже мои проблемы! – В ее голосе сквозило нетерпение. – Или вам придется что-то врать супруге? – со смешком спросила Тамара.
– Нет, я только передам свои дела брату, вы только скажите, где вас найти... – засуетился адвокат.
Пока Тамара диктовала адрес, депутат Думы Кольчугин ходил взад-вперед по комнате.
– Да сядьте вы, наконец! – уже приказал Николай Григорьевич. – Не мельтешите перед глазами. Вы что, всерьез, как пацан, влюблены в эту шлюху?
Петр Авдеевич не ответил. Только послушно сел, закрыл рукой глаза.
– Но вы же сами уговаривали ее принимать нужных людей в своей спальне, – напирал Николай Григорьевич. – А как коснулось конкретного человека...
– Вы поймите, – не то вздохнул, не то простонал, не то всхлипнул депутат. – Я столько для них сделал, для Сережи и Тамары... Я фактически подарил им этот дом... И она постоянно давала мне понять... Она кокетничала, заигрывала... А сама...
– Обрыдаешься... – хмыкнул Николай Григорьевич. – А может, вам это только показалось? Разве вы не могли ошибиться, выдавая желаемое за действительное?
– И она мне вдруг отказывает, а сама готова лечь под первого же попавшегося!
– Но только не под вас, – кивнул Николай Григорьевич. – Обидно, я понимаю. Проблема, знаете ли... А если она согласится на адюльтер, вы успокоитесь?
– После этого... адвокатишки, этого еврея? – кивнул в сторону динамиков депутат. – Вы за кого меня принимаете?
– Оказывается, ко всем своим порокам вы еще и половой антисемит? – удивился Николай Григорьевич. – Вроде, согласно нашему досье, замечены в этом не были... Ну, понятно, вы свое достоинство не на помойке нашли, – продолжал он сочувственно. – А я уж хотел завтра же вечером предложить вам кассету, где Тамара изучает с адвокатом в постели все детали предстоящего посещения банка, где вы им продемонстрируете ваше профессионально состряпанное с моей помощью соглашение с ее мужем. Никак вы уже начали жалеть, что просили меня об этом?
– Да уж... – закряхтел Петр Авдеевич. – Сами понимаете. Все так неожиданно...
– Но уж очень вам хотелось добиться ее взаимности, хотя бы столь некрасивым, я бы сказал, подловатым способом. Состряпав эту расписку.
– Значит, вы их адюльтер тоже запишете на кассету? – спросил Петр Авдеевич.
– Вы меня разочаровываете, – покачал головой Николай Григорьевич. – С каких пор вас пугают интимные подробности? Это плохой знак. Когда вы были в последний раз в салоне мадам Сотниковой?
Бедный депутат ничего не ответил, только приоткрыл рот, испуганно глядя на Николая Григорьевича.
– Да, мы и это знаем. Как знаем, что записано о вас в карточке сексопатолога в филиале израильской клиники здесь, в Москве. Особенных успехов их нетрадиционное лечение вам пока не принесло. Или, может, пригласить вам ту же Олечку? Она хотя бы знает ваши особенности. А если их узнает на себе ваша Тамара? – Он кивнул на экран. – Такой, как она, с ее неумеренными запросами, вы будете внушать только отвращение, неужели не понимаете?
– А вы откуда знаете о ее запросах? – настороженно спросил депутат.
– Значит, знаю, – отрубил Николай Григорьевич. – Работа у меня такая. Меня этому учили: все знать из первых рук о своих клиентах и тех, с кем они имеют или собираются иметь дело. Так вот она – стерва, каких мало. Попробуй не дай ей в постели то, на что она претендует... Что вы на меня так смотрите? Уж не ревнуете ли?
– И вы это лично проверяли? – тихо спросил Петр Авдеевич.
– Да. Именно. Вы угадали. Поставил эксперимент на себе. Чтобы знать, как она себя поведет в нештатной обстановке. Не отпугнет ли клиента, не повергнет ли его в шок... Ведь ее будущие клиенты, как правило, немолодые, семейные, работа у них сидячая, нервная. Словом, с ней придется еще раз-другой провести беседу. Я пробовал с ней сначала по первому варианту, так она мне всю спину расцарапала и не отпускала, хотя вот-вот ее муж должен был вернуться... И по второму, постарался сделать все пораньше, не довести ее до оргазма... Так она меня столкнула на пол и взбесилась как тигрица, еле унял... Только не изображайте из себя венецианского мавра. Вам это не к лицу.
– Кого? – не понял народный избранник.
– Отелло, Петр Авдеевич! Трагедия Шекспира. Слыхали про такого? Вечная тема. Еще один мужик, который не вынес тяжесть рогов на своем лбу... Смотрите на нее, как на кобылицу, которую не каждому дано объездить. Или как на бездушную секс-машину, которую можно перепродать другому в качестве подержанной, что ближе к истине. Особого удовольствия, скажу вам прямо, я не испытал... И если она вас сейчас отталкивает, то лишь потому, что по наитию чувствует вашу некоторую слабость и неуверенность. Обратитесь к трудам Фрейда, наконец, если не верите. Кто такой Фрейд, вам надо объяснять?
– Спасибо за откровенность, – криво улыбнулся Петр Авдеевич. – Можно сказать, я ваш должник.
– Ну что вы! – махнул рукой Николай Григорьевич. – Это входит в нашу профессию. На самом деле, сексуальная безопасность – составная часть общей безопасности нашей клиентуры. С некоторых пор я их стараюсь не разделять. Вас что-то не устраивает или удивляет?
– Да как вам сказать?..
– Вы не поверите, у нас тут был один прокол... Ладно, это наш секрет, но вам можно рассказать. У нас был контракт на охрану одного маменькиного сынка, на которого покушались, чтобы отомстить его папашке, известному кавказскому авторитету. Что-то там давнее, вроде кровной мести. Так вот мы однажды сопровождали его к одной девке, в которую он был влюблен со школы... Сам толстый, раскормленный, плаксивый. Ей хорошо заплатили и дали понять, как она должна себя вести. А эта сука взбрыкнула и посмеялась над его неумелостью. И он повесился, прямо на люстре в ее спальне, когда она ушла в ванну. Люстра оборвалась и упала на него сверху, проломив ему голову. Что я мог сказать его отцу? В контракте не было сказано, что мы должны со свечкой торчать возле кровати, где объект охраны занимается сексом... Отец это понял, а девку, кстати, мы тут же взяли к себе. Ценный, как оказалось, кадр. Ибо она стала соображать. Кстати, ее зовут Оля...
– Та самая? – поразился Петр Авдеевич.
– Надеюсь, с вами она хорошо себя вела, не позволяла себе неуместных замечаний в ваш адрес?
– Да нет вроде... – пробормотал Петр Авдеевич, с лица которого не сходило растерянное недоумение. – Вроде все было нормально.
– Именно так. С тех пор она не позволяет себе язвить в адрес клиентов и старается только им помогать и утешать, если у них не получается... А вот с Тамарой придется еще поработать, поскольку она кажется нам весьма перспективной. И как только она будет подготовлена, милости просим в ее кроватку. Это я вам гарантирую.
– Мне пора в прокуратуру, – сказал Петр Авдеевич, посмотрев на часы. – И так опаздываю.
– Пожалуй... – кивнул Николай Григорьевич. – Но у меня к вам есть еще одно предложение. Давайте будем последовательными. Общественность сегодня заинтригована всем, что происходит в финансовой сфере. Вопрос уже не в том, почему в России воруют, а кто, как и сколько. И потому у нас к вам деловое предложение.
Он достал из ящика стола пластиковую папку, в которой лежали несколько отпечатанных листков бумаги.
– Это что? – сощурился Петр Авдеевич, протянув руку.
– Это ваша завтрашняя речь в парламенте. Здесь ее основные тезисы... Берите, не бойтесь, это, конечно, бомба, но вам опасаться нечего. Ознакомитесь в дороге. А вечером после вашей встречи в прокуратуре мы встретимся и обговорим с вами подробности...
– Вы уверены, что это обязательно? – негромко спросил Петр Авдеевич.
– Не теряйте времени, – сказал Николай Григорьевич, поморщившись. – Вы знаете нашу дачу в Никольском?
– Это, кажется, по Горьковскому шоссе за Балашихой? – спросил депутат.
– Да, поворот направо. Там стоит памятник Ленину, и он указывает рукой, куда следует повернуть... – кивнул Николай Григорьевич. – А разве вы у нас там не бывали?
– Пока нет, – вздохнул Петр Авдеевич. – Не привелось.
– Тогда запишите адрес, – сказал Николай Григорьевич.
