Турецкий допивал четвертую чашку кофе и рисовал картинки.

Пирамиды и кубики в треугольных и квадратных рамках, а вокруг облака, а может, не облака, а волны. Специалист бы из этого рассеянно-сюровского художества извлек массу интересного о сложной внутренней сущности следователя Генпрокуратуры, о его многогранном внутреннем мире и даже о довлеющих в данный конкретный момент на него обстоятельствах. Например, замкнутые кривые линии, похожие на облака, говорят, что нарисовавший их легко приспосабливается к новой обстановке, новому партнеру. Кривые поверхности – одна в другой – раскрывают личность, чувствительную к нуждам других. Многоугольники, квадраты, треугольники рисуют обладатели логического мышления, хорошо организованные люди, их способность критически оценить ситуацию и идеально ее разрешить. Пирамиды, кубы и шары говорят, что их автор способен учитывать несколько вариантов при принятии решений. Таким людям хорошо удается работа, требующая конкретизации абстрактной идеи.

А хорошо организованная личность, обладающая стройным логическим мышлением и чувствительная к нуждам других, в данный момент, попивая кофе, занималась конкретизацией абстрактной идеи отпуска.

Отпущенная на поиски Жеки неделя давно кончилась, но ни Жеки, ни даже следов Жеки не обнаружено. Отпуск, похоже, накрылся медным тазом. По крайней мере, моря Турецкому этим летом не видать как собственных ушей. И даже относительно вольготная холостяцкая жизнь заканчивается – завтра возвращаются Ирина с Нинкой.

Надо бы устроить дома генеральную уборку, хотя бы вынести, что ли, гору пустых бутылок, и, кроме того, надо бы наконец решиться и сдать кровь на этот чертов СПИД. В смысле на его отсутствие.

В кабинет заглянул Меркулов:

– Похвастаешь чем-нибудь?

Турецкий скептически поглядел на свои художества и, скомкав, забросил в корзину.

– Могу только поплакаться.

– Давай, – Меркулов уселся на стол, – извини, я сегодня без жилетки, жарко очень.

– Хреново все, Костя, – вздохнул Турецкий, отвалившись в кресле, – и пока никаких перспектив.

– А именно? – вежливо поинтересовался Меркулов и налил себе кофе.

– Всех Жекиных знакомых и незнакомых мы проверили, вероятные места его появления прочесали, по собственной воле или по глупости он нигде не затерялся. – Турецкий взялся вдруг с жаром объяснять, в надежде, что вот сейчас Константин Дмитрич выслушает, тут же поймет он состояние его души и скажет: пиши рапорт, отдохнешь пару недель, ничего с нашим Жекой за две недели не станется. И за месяц тоже. Только Костя ничего такого не сказал.

– Подожди-подожди, а письмо, которое Промыслову пришло?

– Записку писал не Жека, адрес на конверте тоже – не он, – резюмировал Турецкий. – Графологи это установили однозначно. Кстати, почерк подделан очень искусно, то есть либо у писавшего был образец, либо он хорошо знал Жеку – и записка, и адрес написаны одной рукой.

– И как ты это расцениваешь?

– А никак. Версии можно плодить до бесконечности. Может, его давно уже угрохали, но папа Промыслов им еще нужен, вот они и поддерживают в нем уверенность, что Жека вот-вот вернется под родительский кров. Может, кто-то из его друзей что-то прознал, но не захотел светиться, а с другой стороны, хотел просто успокоить Жекиных родителей.

– Что, действительно может такое быть? – с сомнением протянул Меркулов.

– Сомневаюсь, – сознался Турецкий. – А может, это вообще кто-то посторонний, к похищению не имеющий отношения, хочет использовать ситуацию в своих личных корыстных целях. Да мало ли что еще может быть.

– Хотелось бы знать, какой же версии ты сам отдаешь предпочтение.

– А никакой. Сейчас пытаюсь собрать образцы почерка у всех, кто фигурировал в деле. Может, почерковеды из ЭКУ отыщут нашего доброжелателя. Только кто сказал, что мы с этим человеком уже сталкивались? Он как бы и не в курсе того, что Промыслов-старший давно уже обратился в милицию, и просит его этого не делать. А теперь вопрос: он действительно не в курсе или просто запутывает следы?

– Погоди-погоди, а как с анализом почерка? Неужели ничего нельзя вычислить? Ну там психологический портрет по завитушкам и хвостикам...

– Работаем. Завтра-послезавтра обещали. Ты мне вот что посоветуй, Константин Дмитрич, рассказать вице-премьеру про то, что письмо на волю писал не его Жека, или не рассказывать?

– Знаешь, давай пока все же промолчим. Неизвестно, как Промыслов себя поведет.

– А может, дать по телику объявление: помогите найти человека. Промыслов Жека, тридцати двух лет от роду, ушел из дома и не вернулся двадцатого июня, ну и так далее. Собачек вон и то находят, видел же и его кто-нибудь где-нибудь, в конце концов!

– Расписываешься в собственном бессилии?

– Нет, просто в отпуск хочу, – сознался Турецкий. – Ну не обязательно же упирать, что это сын вице-премьера, мало ли на свете Промысловых.

– Хватит под дурачка косить. А то не понимаешь, что скрыть такое родство невозможно. Мы же захлебнемся в звонках: кому не захочется сделать личное одолжение вице-премьеру.

– Да все я понимаю, только толку от моего понимания пока ноль...

Помолчали.

– Сан Борисыч, Константин Дмитрич, у нас очередное ЧП, – влетел в кабинет запыхавшийся Азаров. – Исчезла Божена Долгова.

– То есть как это исчезла? – не понял Меркулов. – Сбежала? Или ее похитили? Выражайся яснее, пожалуйста.

– Если бы я сам знал! Я как раз опрашивал кое-кого в НИИ, зашел и в ее лабораторию...

– Ну и? – не выдержал Турецкий. – Давай без драматических пауз!

– В лаборатории наблюдается легкое беспокойство среди сотрудников, непонятная нервозность, никто не работает, все кучкуются по углам, о чем-то переговариваются. Короче, Долгова не явилась на работу, чего с ней не случалось никогда, не позвонила, не предупредила.

– Ну и что с того? – удивился Меркулов.

– О том, что она могла заболеть, улететь на похороны бабушки или на свадьбу друга, никто даже и не подумал. Во-первых, для нее ничего, кроме работы, не существовало, и если бы вдруг ей понадобилось отлучиться, она бы забросала всех поручениями, назначила кого-то вместо себя, ну и так далее, а во-вторых, после всех этих убийств они там просто с ума посходили. Звонили непрерывно ей домой, там никто не берет трубку. Собирались уже отряжать делегацию на разведку. Я поехал вместо делегации. – Азаров снова выдержал эффектную паузу. – Дома ее тоже нет.

– Ну а дальше?

– Дальше – явные свидетельства того, что она в спешке собрала самое необходимое и отчалила в неизвестном направлении.

– Добровольно? – уточнил Меркулов.

– Откуда я знаю, – пожал плечами Азаров. – Возможно, ее похитили, а отсутствие зубной щетки и вешалки на кровати – только умелая инсценировка. Однако если она все же уехала сама, то соврешенно непонятно, что же ее так напугало и где она теперь может быть.

– А чего ты, собственно, паникуешь? – спросил Турецкий. – Мало ли что могло взбрести ей в голову, женщины – народ непредсказуемый. Может, познакомилась с принцем, гением, настоящим полковником, мужчиной своей мечты и махнула с ним к морю. А потом при первой же возможности позвонит начальству и оформит отпуск.

– Вы что это, серьезно? – недоверчиво переспросил Азаров. – Думаете, я фантазирую?

– Вполне, не забивай голову.

Азаров растерянно пошагал к выходу:

– Я все же попробую ее поискать.

– Держи меня в курсе, – попросил Меркулов и недоумевающе уставился на Турецкого, когда Азаров вышел. – Ты это правда серьезно?

– Ты меня за идиота держишь?! Просто наш молодой «важняк», Константин Дмитрич, меня активно раздражает.

– Это хороший признак, – удовлетворенно сказал Меркулов. – Все, кто тебя раздражает, рано или поздно оказываются хорошими работниками.

– Скорее поздно, – пробурчал Турецкий. – Он набрал номер Дениса: – Дениска, по Долговой у тебя что-нибудь есть? Понял. Дуй сюда немедленно.

– Что там?

– В два часа ночи в лабораторию был звонок с угрозами, – торжествующе сообщил Турецкий. – Вот сейчас Денис приедет и все объяснит.

– Ты не слишком-то радуйся. Все-таки пока не человек нашелся, а еще один потерялся. И вообще, ты мне лучше объясни насчет Азарова, – попросил Меркулов.

– Долгова у нас – ключевая фигура, она одновременно завязана и на Промыслова, и на Сахнова, и на убиенных ее сотрудников. И, несмотря на то что пока она не выражала особого желания с нами сотрудничать, я хочу добраться до нее первым. Может, сейчас она наконец заговорит... А твой Азаров – тот еще жук, – «объяснил» Турецкий. – Как развивается, кстати, история с Добропольским?

– Практически исчерпана. Азаров задержанного «быка» выпустил. Пистолет у него оказался полуигрушечный – пневматический.

– Не может быть! – изумился Турецкий. – Я же сам видел пушку!

– Хм. Там же вроде темно было! В общем, за что купил, за то продал, так в деле записано. Короче, пистолет вернули владельцу. Владелец ранее не судимый. Добропольский заявил, что он строитель, делал у него в квартире ремонт, возникли разногласия по вопросу оплаты, но теперь они улажены, и претензий к задержанному он не имеет.

– А Азаров? – быстро спросил Турецкий.

Азаров утверждает, что все это, разумеется, полнейшая лабуда и вроде бы органы МВД взяли обоих в оперативную разработку. После чего последуют выводы.

Еще бы, лабуда, подумал Турецкий. Ведь в телефонном разговоре «бык» недвусмысленно намекал на то, что может устроить Добропольскому такую же автокатастрофу, как Сахнову. Но про не санкционированное судебными органами прослушивание лучше не заикаться.

– Короче, – сказал Турецкий, – с Азаровым лучше перебдеть, чем недобдеть. И вообще, если я вдруг Долгову найду, давай ты сам с ней первым поговоришь?

– Зачем это? – удивился Меркулов. – Это же твое дело. Или беспокоишься, как бы я совсем не захирел на канцелярской должности?

– Нет, просто она, похоже, никому не верит, а тут – все-таки заместитель Генерального прокурора России по следствию. К тому же у тебя ведь такое честное, порядочное лицо. Разве Долгова сможет в тебе заподозрить тайного агента мирового наркобизнеса?