Глава вторая.
Внешне загородный дом профессора Шатохина выглядел не очень броско, но тем не менее в нем хозяин мог принять сразу несколько десятков гостей и добрую половину из них оставить переночевать во вполне комфортной обстановке.
Сегодня у хозяина не было хлопот с гостями, но один-единственный визит заставил его поволноваться не меньше, чем во время самых шумных вечеринок. Перед ним сидел старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России. Интересовался он не хозяином, а его бывшей женой. Шатохин не совершил никаких противозаконных проступков, но не мог сдержать волнение.
– Видите ли, Александр Борисович, мы давно уже не живем с Алей. Вряд ли я смогу чем-то помочь вам, – начал он.
– А почему – Аля? – не понял следователь. – Она же Ангелина, а не Алевтина!
Профессор удивленно поднял брови и продолжал:
– Ну а как ее по-другому назвать? Анга?
– Ангел, – помог ему следователь.
– Ну что вы! Она отнюдь не ангел.
– Наверное, вы не знали этого перед женитьбой? – поинтересовался Турецкий.
– Можно полюбопытствовать, по какому поводу допрос? – насторожился профессор.
– Я обязан все знать о подследственной Ивановой. Сейчас эта гражданка под стражей, – проинформировал Турецкий.
– Что ж, нечто в этом роде я и предполагал. Во что вляпалась моя резвушка?
– Соучастие в убийстве и мошенничество.
– Даже так? Тогда начнем. Спрашивайте, – грустно улыбнулся Шатохин. – Я отвечу на все интересующие вас вопросы.
– Спасибо! Итак, что послужило причиной вашего развода?
– Причин несколько. Личные, полагаю, интересуют вас постольку-поскольку. Но семья начала рушиться, когда я сделал ей выговор за то, что она стала пользоваться моими связями и знакомствами в не очень благовидных целях. Она оскорбила меня, назвала ослом, что совершенно не обидело вашего покорного слугу, но после этого жизни уже не было. Хотя я еще некоторое время цеплялся за возможность примирения. Готов был даже унизиться, пойти ей навстречу, чтобы только она осталась со мной. К сожалению моему или к счастью, к тому времени у нее уже появился этот режиссер с телевидения, да и сын весьма ультимативно потребовал от меня решительности.
– Это ваш общий сын?
– Нет, конечно. Она ни за что не хотела обременять себя ребенком.
– Вы знали о том, чем она занимается?
– Нет. Только на уровне догадок и подозрений. Я полагал, впрочем, что теперь махинации – это не преступление, а способ быстро разбогатеть, ведь главные махинаторы страны для закона недосягаемы. Тем не менее я не оправдывал ее и не осуждал. Это не наказуемо?
– Пожалуй, нет. Скажите, пожалуйста, в последнее время она поддерживала с вами отношения?
– Весьма редко. В основном когда у нее возникали какие-нибудь проблемы.
– Можете вспомнить, когда это было последний раз?
– Это нетрудно. Чуть больше месяца назад, когда погиб ее новый муж.
– Что она хотела?
– Взять на время мою «Волгу».
– У нее не было своей машины?
– Почему же? Она достаточно состоятельна. Объяснила мне, что ее авто в ремонте, муж в отъезде, а ей, как всегда, что-то срочно надо.
– В этой просьбе было что-то необычное?
– Только то, что раньше она весьма презрительно отзывалась о моей старушке и ни за что не соглашалась ездить на ней куда-нибудь.
– Что еще?
– Вроде ничего… Ах да! Еще она попросила о какой-то услуге сына.
– Не знаете о чем?
– Он должен был в определенное время ждать ее на шоссе. Больше ничего не знаю.
– Мне показалось из ваших слов, что он не очень хорошо относился к своей моложавой мачехе…
– Ну это же естественно. К тому же, как потом оказалось, я ей вовсе не нужен. Поэтому у мальчика к ревности прибавилась естественная обида за отца.
– Почему же он согласился исполнить ее просьбу?
– Насколько я понял, она поклялась после этого навсегда исчезнуть из нашей жизни.
– Выполнила обещание?
– Исполняет пока.
– Некоего Орехова вы знаете?
– Не припоминаю.
– Одно время он обделывал делишки в паре с вашей супругой.
Профессор вздохнул:
– Много их было всяких… Но этого не приводила.
– У меня к вам просьба, Алексей Александрович. Посмотрите внимательно в доме, не спрятала ли Ангелина здесь видеокассету. Из-за нее у вашей жены начались крупные неприятности…
– Из-за них она в тюрьме? – удивился профессор.
– Нет, но из-за нее Ангелину чуть не убили. Так что хранить ее опасно.
– Понял. Посмотрю обязательно.
– Да, спасибо. Только учтите, что она тщательно спрятана.
– Понял. Скажите, гражданин следователь, если можно, кого она убила, Иванова?
– Нет, Иванова убил другой человек, а она ему содействовала в этом преступлении, – ответил Турецкий и на этом поставил точку.
Показания профессора Шатохина уместились на полстраничке протокола допроса свидетеля.
– Куда это вы, сударь, в такую погоду? – поинтересовался Грязнов, застав друга, одетого в плащ.
– Прежде чем в гости приходить, звонить надо, Слава! – дружелюбно упрекнул друга Турецкий. – Я еду допрашивать Ангелину. – Да тебе, конечно, не по чину самому проводить такую операцию, как выявление продавцов нелегальных автомашин, и, разумеется, Володе тоже, но, учитывая обстановку и сложности, с которыми сталкивается следствие по делу Иванова…
– Ладно-ладно, Саня, я все понял, – перебил его муровец. – Володя Яковлев с двумя оперуполномоченными в любой момент готов выехать в Острогожск, но давай, друг, чуток повременим с этим…
– Почему? – удивился Турецкий.
– Людмила Семенова объявилась! Она, оказывается, присутствовала при допросе Бодрова. Ей чудом удалось бежать. Мои опера с ног сбились, разыскивая ее, а она отсиживалась у подруги в Подмосковье. Никита дал ей мой телефон. Оклемалась и позвонила. Молодец девка!
– Да где же она! – воскликнул Турецкий.
– В приемной у тебя сидит…
– Зови! – громко сказал Турецкий, снимая плащ.
В кабинет следователя вошла красивая девица с очень напряженным лицом. По голосу и движениям, даже не будучи психологом, можно было догадаться, что она пережила сильное нервное потрясение. Людмила подробно рассказала Турецкому все, что произошло в тот роковой день на даче Лечо. Описала внешность человека, мучившего Никиту.
Внимательно выслушав душераздирающую историю с русской рулеткой и последующим побегом Людмилы, он осторожно и как можно мягче сказал:
– Люда, мне необходимо задать вам несколько вопросов, касающихся убийства старшего лейтенанта милиции Никиты Бодрова, и не только его…
– Хорошо, – кивнула Семенова.
– В каких отношениях ваш покойный отец, работая экспедитором в фирме «Каскад», находился с директором фирмы Сергеем Колобовым?
– Они были друзьями еще с Германии. Папа там был начальником Колобова. Эти дружеские отношения, насколько я знаю, сохранились между ними до конца…
– А как вы оцениваете отношения вашего отца с директором концерна «Кононг» Тураевым?
– Они тоже были друзьями и тоже служили вместе в ЗГВ, но примерно за полгода до гибели папы их отношения резко испортились.
– Вы могли бы назвать причину их разлада?
– У бизнесменов одна причина разлада – деньги. Собственно, разошлись не они, а их интересы…
– Людмила, мы знаем, что вы конечно же никакая не горничная из «Палас-отеля»… Какую роль вам отвели в концерне?
– Вы правы. В «Палас-отеле» мне снимали номер. Это был мой кабинет. Там я переводила на немецкий и с немецкого различную коммерческую документацию. Технически кабинет этот оснащен по последнему слову техники: компьютер, спутниковая связь и тэ дэ. Разумеется, в этом отеле руководители концерна размещали многочисленных зарубежных партнеров. Я им в этом помогала.
– Назовите основную тематику документации, которую вам приходилось переводить.
– Инвестиционные договоры, договоры купли-продажи, проекты… много всего…
– Среди товаров, которые продавал концерн за рубеж, вам встречались такие, как лом цветных металлов, автомобили, камуфляж?
– Да. Все это проходило.
– Группировка Лечо сотрудничала с концерном?
– Нет. Они имели дело только с фирмой «Каскад», с «Кононгом» сотрудничали другие. Фамилия их руководителя, кажется, Сленовский или Следовский…
– Слизовский, – уточнил Грязнов.
– Да точно – Слизовский.
Следователь и сыскарь многозначительно переглянулись.
– Людмила, а в каких отношениях состоял ваш отец с известным телевизионным продюсером Юрием Ивановым? – спросил Турецкий, откинувшись на спинку кресла.
– В очень хороших. Папа ему, помню, на день рождения два меча подарил. Он у меня любил собирать холодное оружие…
– Ангелина Иванова, жена продюсера, появилась на вашем горизонте до событий, связанных с исчезновением Иванова или уже после?
– Почему после? Я давно знаю Ангелину.
– В последнее время с какими просьбами обращалась к вам Ангелина?
– Через меня осуществлялась связь с дядей Борей – это тоже друг моего отца по ЗГВ. Теперь он занимает очень высокий пост. В Генштабе. Но все они – и Тураев, и Колобов, и мой папа – были с ним дружны там, в Германии. Продолжаются дружеские отношения и сейчас. Он помогает концерну. Обращаться напрямую к такому человеку, понятно, не стоит, тем более бизнесменам. Вот поэтому контакт шел через меня.
– Последняя просьба Ангелины? – напомнил Турецкий.
– Сначала Ангелина позвонила мне и попросила, чтобы я передала дяде Боре, что к Юре едут незваные гости, а через день попросила меня передать Авдееву, что все хорошо, но недовольным остался один хозяин. Примерно так…
– Людмила, там, на даче у Лечо, вы поняли, что деятельность концерна и его сомнительных партнеров таких, как Лечо и Слизовский, граничит с особо тяжкими уголовными и экономическим преступлениями? – тоном наставника спросил следователь.
– Да, я все поняла. Для них убить человека ничего не стоит. Я боюсь… – На глазах у девицы появились слезы, она всхлипнула и достала платочек. – А что с Никитой? – спросила она дрожащим голосом. Они его замучили?
– Нет. Старший лейтенант милиции Никита Бодров погиб от бандитской пули в спину во время передачи его нам на стрелке, – отрапортовал Грязнов и, вздохнув, отвернулся к окну.
Слезы ручьями хлынули из глаз Людмилы. Грязнов нелепо подсунул ей под нос стакан с водой. Турецкий вышел из-за стола и нервно заходил по кабинету. Когда Людмила пришла в себя, Александр Борисович попросил Грязнова отвезти ее на своей машине в Подмосковье к подруге. Муровец взял Семенову под руку и вывел из кабинета.
Турецкий спохватился и, догнав их, попросил Семенову расписаться в протоколе допроса свидетеля. Как ни странно, это благотворно повлияло на Людмилу. Лицо ее вновь обрело сосредоточенное выражение. Она расписалась в протоколе и даже, выходя из кабинета, попрощалась.
– Ну слава Богу! – вырвалось у следователя.
…Через пару часов Грязнов вернулся в кабинет Турецкого.
– Ты вот, Саня, не поинтересовался у свидетельницы Семеновой о том, видела ли она раньше этого чертового «контрразведчика», а я в машине ей такой дополнительный вопросик задал, – с нарочитым превосходством заявил он с порога.
– Ну и то ты выяснил? По радости твоей вижу, что Семенова не иначе как его любовницей была! – съязвил «важняк».
– Видела она его до этого лишь один раз в прошлом году на дне рождения покойного Юрия Иванова. Там были все, и генерал Авдеев.
– Благодарю за службу, товарищ полковник! – улыбнулся Турецкий.
– Вот, Саня, я тебе не зря говорил, что надо погодить с командировкой Яковлева в Острогожск.
– Да, я понял. Срочно делаю запрос в ФСБ насчет этого пятнистого «контрразведчика». Я тоже склоняюсь к мысли, что он выкормыш старого КГБ. Если мы его возьмем, то целый ряд преступлений по делу Иванова будет раскрыт, – задумчиво, словно сам себе, сказал «важняк», подходя к факсу.
– Плюнь через левое плечо, – посоветовал Грязнов.
Отфаксовав запрос в ФСБ насчет пятнистого «контрразведчика», Турецкий взглянул на часы и вновь засобирался.
– Неужели еще и Ангелину поедешь допрашивать? – удивился Грязнов.
– Две женщины в день – это немного, Слава, – отмахнулся Турецкий.
– Ушам не верю! И это говорит мне человек, обладающий высокими моральными качествами! – воскликнул муровец.
– Ладно, поехали. У тебя, я вижу, как у голодной кумы, одно на уме…
Турецкому по долгу службы приходилось общаться со всякими женщинами: важными и простыми, наглыми и несчастными, уверенными и совершенно подавленными. От страха или от большого ума, но Ангелина Иванова держалась безукоризненно. Перед следователем предстала раздавленная бедой женщина. Не посочувствовать ей было просто невозможно.
– Милая дама, зачем вы ввязались в это дело? – мягко спросил Турецкий.
– Я запуталась, гражданин следователь. Я совершенно искренне помогала своему мужу. А в конце концов оказалось, что я сообщница в убийстве! Это Юрка его убил, этого Колобова. Я тут ни при чем! – воскликнула она.
– Успокойтесь, гражданка Иванова, – оборвал ее Турецкий. – Во-первых, вы обвиняетесь не в убийстве, а в соучастии в убийстве, во-вторых, вы сами сознались в своих преступных действиях в тот вечер и ваши показания зафиксированы в протоколе, вами подписанном, и, в-третьих, судмедэксперты обнаружили в крови покойного Олега Колобова клофелин, который вы ему в коньяк добавили. Так что сегодняшнее ваше заявление уже не имеет никакого значения: факт доказан, – сурово подытожил следователь. – Я пришел вам сообщить, что возбудил против вас еще одно уголовное дело. На сей раз вы обвиняетесь в мошенничестве.
– А, и про «Рубин» разнюхали, – зло фыркнула Ангелина. – Но это мог только сучонок Остап мне такой подарочек сделать. Я угадала? – с вызовом спросила она Турецкого, постепенно из несчастной женщины превращаясь в мегеру, кем, по сути, она и была.
– То есть вы признаете свое участие в афере против фирмы «Рубин»? – поинтересовался он.
– Вам необходимо мое признание? Да этот сучонок Остап ведь и так все вам рассказал. И еще порасскажет не хуже Ильфа и Петрова…
«Неужели ей неизвестно о гибели Остапа?» – подумал «важняк» и спросил:
– Так что? Очную ставку делать будем?
– А давай, начальник, вези его сюда. Хоть одному подонку в рожу плюну. Тоже мне вор – на бабу наклепал…
– Ну вы с ним тоже не лучшим образом поступили, гражданка Иванова. Сейчас вы сами убедились, что в неволе живется несладко, когда передачку некому принести… Но мне очень не нравится перемена в вашем настроении, Ангелина Николаевна. Еще совсем недавно, ощутив страх возмездия, вы прибежали искать у нас защиты, а сегодня вновь в боксерской стойке. Мне кажется, вы не вполне отдаете себе отчет, что делаете, – покачал головой Турецкий.
– Когда человек спасает свою шкуру, ему уже на все наплевать, начальник, – вновь зло фыркнула Ангелина.
– Вы прекрасно понимаете, что находитесь в относительной безопасности, пока ваши преследователи не знают, где вы. Но утечка информации рано или поздно произойдет, и тогда все будет зависеть от того, что именно вы задолжали. Я вас ни в коей мере не пугаю, а лишь призываю с полной ответственностью подумать о своей судьбе. Чтобы мы могли вас защитить, вы сами должны этого захотеть.
Ангелина попыталась улыбнуться, но получилось не очень впечатляюще.
– Нет, вы хотите меня запугать, я чувствую! – бросила она.
– Это реальность, – пожал плечами Турецкий. – Реальность, с которой, не дай, конечно, Бог, вам придется столкнуться. Лучше для вас будет, если вы дадите правдивые показания.
– Бог не выдаст – свинья не съест, – отрезала Иванова.
– А это-то здесь при чем? Вас жадность сгубила как в первый, так и во второй раз – не прислали, например, подельнику ни одной передачи. Вот он и пожаловался на вас Олегу Колобову. Правильно вы догадались: от Остапа и узнали мы о том, что вы не всегда трудились на ниве средств массовой информации.
– Вы меня разжалобить хотите, гражданин следователь?
– Нет. Я знаю, что вы – железная женщина, – с некоторым сожалением в голосе сказал Турецкий. – Кстати, Остапа Орехова вчера обнаружили в плавильном тигле. Запихнули его туда живым. От нижней части тела ничего не осталось. Мистика! Второй обгорелый труп, и снова это связано с вами.
– Почему со мной? Я не живодер! – буркнула Ангелина. – По мне, так хватило бы и удавки.
– Кроме нас, работников правоохранительных органов, никто не знал о том, что Орехов дал правдивые показания. У вас есть друзья в правоохранительных ведомствах?
– Нет, – мотнула головой Ангелина.
– А мне видится несколько иное. Вы унаследовали от своего покойного супруга нечто такое, что не дает спокойно спать сильным мира сего.
– Видится так видится. Ваше право! – продолжала дерзить Иванова.
– Вновь призываю вас дать правдивые показания! – четко выговорил Турецкий.
– Этим себе только и могу пока помочь, – парировала она.
– Если вы связаны каким-то обещанием, Ангелина Николаевна, позвольте облегчить ваше бремя, ведь, как вы понимаете, некоторые лица будут настойчиво продолжать искать видеокассету, ту самую, из Германии.
Ангелина вскинула на следователя растерянные глаза. Этот взгляд лучше всяких слов сказал следователю, что он попал в точку.
– Сейчас я не готова обсуждать этот вопрос, – заволновалась она. – Можно я подумаю?
– Думайте. Только недолго. Сами знаете – от этого зависит судьба вашего дела, а возможно, и ваша жизнь. Но прежде чем мы попрощаемся, я хочу задать вам еще один вопрос, – сказал Турецкий, уперев подбородок в руки и пристально взглянув на подследственную. Ангелина тоже напряглась. – Нет ли среди ваших знакомых мужчины, у которого под глазами бледные пятна проступили, видимо, после какого-то сильного стресса?
– Это Цезарь! Страшный человек! Мне о нем Юрка рассказывал. Цезарь – прозвище, а фамилия его не то Графов, не то Князев… Я так поняла, что он бывший чекист, а сейчас обыкновенный киллер! Я же говорила, что вокруг столько мерзости крутится, что голова кругом идет. И все деньги…
– Где вы с покойным мужем с ним встречались? – спросил Турецкий.
– В прошлом году на Юркин день рождения приперся. Народу было человек тридцать, и я даже не знаю, с кем он приехал…
Турецкий понял, что на сей раз Ангелина говорит правду, потому что, видимо, знала, какую роль выполняет в концерне Цезарь…
Но из следственного изолятора он уходил все же недовольный собой. Ему показалось, что он, как ни старался, не смог построить допрос более четко. Наверное, и в самом деле, две женщины в один день – это перебор, – улыбнулся «важняк», вспомнив Грязнова.
В конце рабочего дня Турецкий вызвал к себе Колобова.
– Сергей Васильевич, следствие стремительно идет вперед, боюсь, что ваши обещанные откровения по делу Иванова могут просто устареть.
– Согласен, – кивнул Колобов и подозрительно огляделся по сторонам. – Здесь можно говорить?
– Безусловно, – успокоил его следователь. – Вы вспомнили, где видели человека с белыми пятнами под глазами?
– Да, я видел его в прошлом году на дне рождения у Юрия Иванова.
– Больше вы ничего мне об этом человеке не можете рассказать? – спросил Турецкий.
– Нет, наши пути с ним больше не пересекались, – покачал головой бизнесмен.
– Что кроме экономических интересов подогревает ваш конфликт с Тураевым?
– У нас с моим заместителем Траубергом есть сведения, что Тураев, пользуясь транспортными услугами «Каскада», переправляет за границу какой-то весьма серьезный нелегальный груз. В последнее время мы пытаемся его контролировать. Никому неохота быть заложниками в чужой игре… И вообще, нас с Тураевым слишком много связывает, чтобы мы могли вот так просто взять и расстаться. Льготы, ресурсы. И того и другого с каждым годом становится все меньше и меньше, но до недавнего времени мы жили хорошо, а теперь пришлось потуже затянуть пояса.
– Вам обидно? – спросил Турецкий.
– Не то слово! Вдвойне обидно еще и то, что наше лобби в правительстве, в Думе, исправно получавшее финансовую подпитку, сейчас озабочено своей судьбой. Поэтому мы все меньше получаем экономической поддержки из-за рубежа. Внутри концерна идет экономическая война, временами переходящая в вооруженную. Надеюсь, магнитофон у вас где-нибудь в укромном месте не включен?
– Нет, – успокоил его Турецкий. – Если я записываю показания на магнитофон, то предупреждаю об этом. Таков закон.
– Я потому спрашиваю, что если вы захотите пристегнуть мои слова к материалам о терактах против руководителей концерна (вы ведь знаете, что на Тураева недавно было совершено покушение), то я просто откажусь от показаний. Время такое, что не до принципов. Мне семью надо кормить и самому лечиться.
– Только чем кончится ваше взаимное истребление?! – спросил Турецкий.
– Не знаю, стараюсь об этом не думать. Было бы идиотизмом заниматься самокопанием, когда вокруг делают бабки. Все это можно сделать потом, на покое. И раскаяться можно будет, и пожертвовать на строительство храма. Все потом…
– А если не будет этого «потом»?
– Значит, не судьба.
– А семья?
– Давайте лучше о деле поговорим, Александр Борисович. Что вас еще интересует?
– Я бы хотел понять механизм получения прибыли вашими фирмами.
– Информация известна многим и, случись что, далеко не все будут молчать. А схема проста. Учрежденные Союзом ветеранов ЗГВ предприятия занимаются в основном созданием хозрасчетных объектов, например, мы вместе с немцами хотим построить в Ялте профилакторий для офицеров запаса и их семей. Под это нужны большие деньги, потому что такие объекты окупаются и начинают приносить прибыль не скоро. Поэтому мы вынуждены работать с импортно-экспортными компаниями, которые под нашей крышей быстро и выгодно совершают свои операции и отдают нам часть своей прибыли. У нас не было пока конфликтов с партнерами, но совсем недавно мы узнали, что фирму, с которой мы работаем, контролирует местная банда Скользкого…
– Скользкого убили, – уточнил Турецкий.
– Да, я знаю, но банда-то осталась. Я, конечно, был в шоке. Не знал, что делать. Надо бы от них как-то отделаться, но столько договоров в работе, что себе дороже станет. Поэтому хочешь не хочешь придется мне с ними дружить. До поры до времени, разумеется.
– Скользкого на троне сменил некий Шнапс, – заметил Турецкий. – Так что на скорый развод с бандитами не надейтесь. Они будут с вами, пока вы им будете нужны, а не наоборот.
– Я вам скажу больше: есть в сфере интересов концерна еще одна фирма. Так вот она находится под колпаком у банды, которую возглавлял Лечо. Они имеют прямое отношение к Тураеву. Вот такой расклад! – улыбнулся Колобов. – Но есть еще и третья сила, которая внимательно следит за нашей сварой и даже корректирует ее.
– Так-так, продолжайте, – насторожился Турецкий.
– Однако вы же сами уже до этого дошли, Александр Борисович. Кто расстрелял муровца и бандитских авторитетов? Не ждите, что я сейчас скажу, что знаю, кто это сделал, – добавил Колобов. – Скажу только, что среди убитых на стрелке у бетонного был мой человек из «Каскада». Что он там делал? С кем встречался?…
– Я могу только предположить, – перебил его следователь, – что ваш человек был на даче у Лечо, где допрашивали Бодрова. Стало быть, не такой он был и ваш. Кем он работал в «Каскаде»? Как его фамилия?
– Хозяйственные вопросы решал. Одним словом, завхоз, – ответил Колобов. – А вот фамилию запамятовал.
– Странно не знать фамилию своего сотрудника, – хмыкнул Турецкий.
– А вы-то сами, Александр Борисович, имеете в голове какой-нибудь вариант насчет этой третьей силы. Кто они? – с вызовом бросил Колобов.
– Считаю, что это хорошо организованное и оснащенное соединение. Ни Тураеву, ни вам не было никакого резону делать такой кровавый ход в этой игре. А также о многом говорит тот факт, что боевиков Скользкого и Лечо не убрали вдогонку за авторитетами. То есть традиционной зачистки не было…
– Послушайте, Александр Борисович, так, возможно, работа Юрия Иванова имела прямое отношение к этой проблеме?
– Вы это знаете лучше меня, Сергей Васильевич. Поэтому я жду от вас откровенных признаний. Зря вы продолжаете секретничать. Ваш конкурент Тураев сам первый вышел на меня.
– Неужели? – искренне удивился Колобов.
– Да. Он даже предложил мне сделку. Он сообщил, что Иванов выполнил для него работу, снял кое-что на видокассету, а пленку не отдал. Вы случайно не знаете, что там снято?
– Честное слово, не знаю. Могу только сказать, что Тураев очень рассчитывает на этот материал. Он как-то сказал мне, что если иметь этот материал в руках, то можно больше ничего не бояться.
После долгой паузы Турецкий доверительным голосом сказал:
– В этой ситуации, Сергей Васильевич, нам следует действовать сообща. Ясно: тот, кто знает о пленке, пойдет на все, чтобы ее найти и уничтожить.
– Вы только эту мадам Иванову не выпускайте… Есть у меня один выход, – оживился Колобов. – Я обязательно вам о нем расскажу.
