Глава третья.
– Что нового, Саша? – спросил Меркулов.
– У меня такое ощущение, Костя, что меня все время опережают на шаг, а то и на два. Уже столько трупов навалено, а я не могу толком расследовать ни один из этих эпизодов, – раздраженно сказал Турецкий.
– Это значит только одно: какие-то силы мешают нам детально расследовать все эти убийства и операции.
– Вот именно, – кивнул «важняк». – Убийства Иванова, Бодрова, а также двух боевиков, а потом и доктора Чижа, я уверен, дело рук того самого «контрразведчика», который допрашивал Никиту на даче у Лечо. Вот он-то и маячит на шаг впереди нас. Я временами чувствую себя ангелом смерти, Костя. Стоит мне выйти на человека, как его убивают или он исчезает бесследно!
– Да. Дело сложное, но мы обязаны довести его до конца, – сказал Меркулов.
– Не говори. Каждый новый шаг следствия расширяет рамки этого и без того сложного дела. Все отчетливее начала вырисовываться Германия… ФСБ прислала любопытную информацию, которая красноречиво говорит о связи тогдашней нашей ЗГВ с международной мафией. Летом 94-го был арестован начальник торгового отдела наших дрезденских воинских соединений, некий капитан Лосев. С помощью фальшивых авизо он попытался обворовать немецкую казну на пять миллионов дойчмарок. Когда его взяли, он, спасая свою шкуру, заявил, что взамен на более мягкое наказание готов сообщить следствию кое-что о торговле оружием. Тут же произошла утечка информации. Несколько российских офицеров пришли на следующий день к жене Лосева и сказали, что, если ее муж все расскажет, они убьют ее и дочь. Перепуганная женщина заявила в полицию, но преследования не прекратились. Наши военные вели себя так, как будто они были у себя в стране. Когда несчастное семейство решило спрятаться от преследования в стенах военной прокуратуры, на хвосте джипа, в котором везли жену и дочь Лосева к воротам прокуратуры, подкатили два наших «газика». Из них выскочили люди в штатском и долго ругались, грозя охране кулаками. Потом один из «газиков» протаранил стоявший рядом «БМВ» и уехал. Но этим дело не кончилось. Военная прокуратура была блокирована дежурившими возле нее день и ночь людьми в штатском, похожими на рэкетиров. А прокурора хотели похитить. Он просто случайно избежал этого. Лосева решили перевести в тюрьму службы безопасности в Штутгарте, так как в Дрездене за его жизнь уже никто не ручался. По дороге машину, где находился Лосев, изрешетили из автоматов. Потрясенная такими событиями немецкая пресса подняла шум по этому поводу, но все потонуло в триумфальном, под грохот барабанов, прощании советских войск с Германией. Почти все высокие начальники ЗГВ получили высокие посты в Министерстве обороны.
Турецкий замолчал.
– Ну и что ты, Саша, этим хочешь сказать? – спросил Меркулов.
– А то, что наша ЗГВ открыла русской мафии дорогу на Запад. Я почти уверен, что эти Тураевы и Колобовы выполняют роль «челноков», возможно, в торговле оружием, нашим оружием. Пока этим занимался только один Тураев, все шло гладко. Но теперь они занимаются торговлей оружием оба и являются конкурентами. В своей тайной войне каждый из них старается перетянуть на свою сторону ту, третью силу. Юрий Иванов, очевидно, просто подлил масла в огонь. Помнишь, Костя, я тебе рассказывал про фотографию, которая висит на стене в кабинете Тураева? Так вот пятым персонажем на этом снимке был тот самый капитан Лосев. И Тураев его отчекрыжил ножницами.
– Каким образом ты это установил? – удивился Меркулов.
– Это Никите Бодрову спасибо надо сказать, царство ему небесное. У его Людмилы Семеновой дома на стене висит точно такая же фотография, но без купюр. На ней сослуживцы по ЗГВ – в полном составе – впятером.
– Кстати, про Людмилу тебе что-нибудь известно? – спросил Меркулов.
– Известно. Она недавно была у меня. Никита успел сообщить ей телефон Грязнова. Людмила присутствовала в тот день на даче Лечо… Никита наш – геройский парень, но выучки, к сожалению, не хватило, – вздохнул Турецкий, подробно пересказав Меркулову информацию, полученную от Людмилы Семеновой.
– Да. Такого парня потеряли! А ведь по виду не скажешь… – покачал головой Меркулов.
– Так что мы теперь знаем, кто виноват в гибели Бодрова. Сначала думали, что тот, кто допрашивал Никиту, погиб вместе с авторитетами на стрелке у бетонного завода. Но по описанию Людмилы, там погиб русский водитель Ваграма. Тот «контрразведчик» – так он себя представил Никите – на стрелку не поехал. Конечно, любопытно и то, что один из людей Колобова засвечен в качестве водителя Ваграма. Сергей Васильевич сами признался, что на стрелке погиб его завхоз. – Турецкий немного помолчал. – Нам сейчас важно не упустить этого «контрразведчика». Он на многое прольет свет. Я обратился в ФСБ и просил проверить информацию, полученную от Людмилы. ФСБ установила, что человек с белыми пятнами под глазами – бывший чекист, подполковник госбезопасности Виктор Князев. После упразднения КГБ стал на преступный путь: совершил налет на инкассатора универмага. Князева взяли. Дали десять лет строгача. В 94-м бежал из лагеря. Полагаю, у этой третьей силы он действительно своего рода контрразведчик. Информацией, конечно, располагает богатой. Думаю, что у бывших чекистов есть в России и за границей свои организации. Прозвище Князева – Цезарь. Живет в Латвии. Засвечивался в качестве киллера, выполнял заказы в разных странах СНГ. Сейчас он по документам – Зольниш.
– Чтобы арестовать этого Зольниша, надо тщательно подготовить документы. Обратиться в МИД Латвии…
– Я боюсь, что, если наделаем много шума, он уйдет от нас. – Турецкий покачал головой. – Подполковник Яковлев самостоятельно готовит операцию. С ним поедут два оперативника, которые хорошо проявили себя на стрелке у бетонного завода.
Турецкий ждал звонка от Грязнова. В очередной раз подняв трубку с надеждой услышать голос полковника, он узнал басок Тураева:
– Добрый день, Александр Борисович! Я слышал, что вдову Иванова задержали?
– У вас хороший слух, – съязвил Турецкий.
– Все шутите. Понимаю. Радостно вам теперь. Ведь на эту бабенку всех собак повесить можно.
– На ней будут висеть только ее собственные собаки. Мы предъявим ей только доказанные обвинения, – сухо проинформировал следователь.
– И что, если не секрет, вы на нее вешаете?
– Мошенничество в особо крупных размерах, – спокойно ответил Турецкий.
– Вот как? – деланно удивился Тураев. – Но это ее проблемы. Как наш договор про кассету…
– Обыск в доме Ивановой уже проведен, но результатов никаких нет. А что, собственно, нам там было искать после ваших бойцов, – рубанул Турецкий напрямую.
Тураев с минуту молчал. Потом тихим голосом спросил:
– А с чего вы взяли, что мои бойцы там были?
– На ваши, так бойцы Колобова. Я в последнее время между вами большой разницы не вижу, – заметил следователь.
– Я не понял, что вы имеете в виду? Это значит «большой разницы не вижу»? – раздраженно спросил Тураев.
На сей раз длинную паузу позволил себе Турецкий.
– Я имею в виду только то, что сейчас ваша тайна принадлежит не только вам, – отрезал «важняк» и немного погодя добавил: – Вообще-то подобные телефонные разговоры с подозреваемым следователь вести не должен. Но ввиду необычности этого дела мне приходится вести с вами эти странноватые разговоры. Удивительно, почему вы думали, что Колобов не знает о существовании этой кассеты? Еще папа Мюллер утверждал: знают двое – знает и свинья.
– Да, – мрачно согласился Тураев. – Я звонил вам действительно только с одной целью: попросить вас беречь мадам Иванову пуще глаза.
Положив трубку Турецкий задумался: что кроме обыкновенного любопытства могло заставить Тураева сделать этот звонок? Он допускал, что Тураев почувствовал, что следователь с муровцами где-то наступили ему на хвост.
Его размышления прервал еще один звонок. На сей раз в трубке зазвучал голос Сергея Колобова. Бизнесмен был приятно удивлен тем, что следователь узнал его голос, но особой радости это ему не принесло.
– Все равно я богатым не буду, Александр Борисович, – с грустью заметил он.
– Ну это только сегодня, – попытался приободрить его Турецкий. – Что у вас случилось?
– Понимаете, новости такие ошеломляющие, что в двух словах не расскажешь. Короче, ко мне за помощью пришел человек, который во время съемки скрытой камерой подстраховывал Иванова, охранял, значит.
Турецкий до боли прижал трубку к уху, словно так мог больше услышать.
– Этот человек все это время прятался, – продолжал Колобов. – Пришел ко мне в четыре утра, оборванный, как бомж. Такое впечатление, что у парня мания преследования. За него взялись сразу же после того, как Иванов ушел в бега. Словом, этот человек узнал одного из тех, кого Иванов снимал в Германии.
– Кто он? Кто за него взялся? Как этого свидетеля зовут? – Турецкий засыпал Колобова вопросами.
– Все потом! Давайте встретимся…
– Приезжайте срочно ко мне.
– Нет, Александр Борисович, я больше никаким стенам не доверяю…
Турецкий и Колобов встретились на Воробьевых горах. До зимы оставался еще почти месяц и сейчас в парке было серо, сыро и зябко.
– Неуютное местечко, – отметил Турецкий.
– Да, но зато здесь трудно подслушивать.
Следователь кивнул, но не обмолвился об организованной на всякий случай охране из СОБРа. Оперативники были рядом на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сам Турецкий, как мог, страховал себя от неожиданностей. Старался идти хоть и рядом с собеседником, но так, чтобы тому было неудобно ударить его кулаком или ножом. Однако он ясно понимал, что для настоящего профессионала, каким, наверное, и был Колобов, все его ухищрения просто смешны.
Настороженно оглядываясь, Колобов заговорил:
– То, что я вам скажу, Александр Борисович, не знает даже Тураев. Вам скажу первому это, потому что больше никому не доверяю, а Тураеву больше всех…
Колобов вдруг резко остановился, дернул головой и выкрикнул:
– Прицел!
В следующее мгновение он, сильно толкнув Турецкого, стал падать сам. Но его замедленное падение опередили две громкие автоматные очереди, прозвучавшие неожиданно близко. По свисту пуль и обрубкам падающих рядом веток Турецкий сразу понял, что бьют по ним. Он заметил, что кто-то со стороны стрелявших побежал было к ним, но неожиданный автоматный огонь собровцев заставил боевика ретироваться.
Турецкий поднялся и подошел к Колобову. Тот лежал навзничь на мокрой палой листве. Его светлое пальто потемнело от крови, на синюшных губах пузырилась кровавая пена. Но глаза умирающего еще глядели осмысленно.
– Как вы, Сергей Васильевич? – громко сказал Турецкий, нагнувшись над раненым и лихорадочно расстегивая непослушными пальцами пуговицы пальто.
Колобов мучительным усилием воли разлепил губы и еле слышно выговорил:
– Мне хана, следак… Ты запомни… запомни… операция «Ошейники для волков», Генштаб…
Он закашлялся, и кровь ручьем хлынула изо рта.
На операцию по захвату Цезаря и вывоза его из Латвии Яковлев взял с собой двух молодых оперативников Юру и Диму, которые уже успели побывать с ним в деле на стрелке возле бетонного завода. Из оружия взяли только пистолет-автоматы и электрошоковые дубинки.
Грязнов выдал подполковнику две тысячи долларов со слезной просьбой по возможности экономить.
– Мне за них, Володя, отвечать надо перед финчастью.
Свой «форд» Яковлев оставил в укромном месте на границе. Муровцев встретил проводник, бывший сыскарь из Риги. Он провел их через границу. На ближайшем хуторе в распоряжение гостей из Москвы поступил вполне приличный «БМВ», и они, договорившись с проводником о встрече, помчались к морю. Там на живописном берегу в Юрмале стоял загородный дом Цезаря.
– Никакого сценария у нас пока нет, – сказал Яковлев. – Поэтому работать начнем экспромтом. Каждый должен действовать так, будто именно от него зависит успех операции. И нечего глазеть, разинув рот, на дядю Володю. Уяснили?
– Ясно, Владимир Михайлович, – ответили оперативники.
– Значит, так: сценария у нас нет, но тактика есть – засада, – продолжал Яковлев. – Оружие применять лишь в самом крайнем случае…
Муровцы довольно быстро разыскали на берегу моря особняк Цезаря. По двору без привязи бегали две немецкие овчарки. Оперативники, перемахнув через ограду, смело пошли на собак и встретили нападение дрессированных псов ударами электрошоковых дубинок. Затем подождали Яковлева, и все вместе проникли к особняк, где и расположились в прихожей. Чтобы не оставлять лишних следов, решили в дом не проходить, но нужда заставила. Обстановка бандитского логова потрясала своим богатством.
За разговорами проторчали они до одиннадцати часов вечера. Наконец раздался шум подъезжающей машины, и к решеткам ворот подкатил «мерседес» хозяина дома. Муровцы прильнули к небольшому узкому окну в прихожей. Цезарь вылез из машины, подошел к воротам и, бренча цепями, открыл замок. Хорошо освещенная дорожка к дому и пространство перед решетками ворот давали возможность хорошо разглядеть Цезаря. Это был высокий, широкоплечий мужчина с некоторой даже вальяжностью. Открыв ворота, хозяин сел в машину, и «мерседес» медленно подкатил к крыльцу.
«По всем повадкам видно, что это опытный зверь», – подумал подполковник и оценивающе взглянул на своих оперков. Они с азартом глядели в окно. И здесь произошло непредвиденное: из «мерседеса» вслед за Цезарем вылез огромный парень в белом свитере, а за ним выпорхнула болтающая без остановки девица. Цезарь окликнул собак. Оглушенные псы на заплетающихся лапах медленно подошли к хозяину.
– Зажрались, сучьи морды, – выругался хозяин, – надо вас на доберманов поменять. Ладно, я пойду закрою ворота, а потом спать – никаких больше удовольствий. Завтра утром в аэропорту нам надо быть в лучшем виде, – добавил он.
Закрыв ворота и вернувшись, Цезарь стал открывать дверь прихожей, говоря:
– Кристина, сейчас ты пожелаешь своим мальчикам спокойной ночи.
Но девица была так пьяна, что не могла ничего толком ответить и лишь продолжала махать своему огромному спутнику ручкой. Громила в белом свитере тоже выглядел тяжеловато. Видимо, компания возвращалась из ресторана. Цезарь отомкнул замок, но не открыл дверь, а вернулся к машине и взял с сиденья два короткоствольных автомата. Один он сунул в руки громиле. Яковлев определил систему оружия. Это были АКС-74 У – очень дорогие «игрушки», используемые президентской охраной. Тут же он вспомнил, что фура Семенова с медным ломом была обстреляна именно из таких «игрушек». Сердце сыщика томительно сжалось в предчувствии большой удачи.
– Менять декорации слишком поздно, – шепнул он оперативникам. – Я беру на себя Цезаря, а вы этот шкаф в белом свитере.
В это время Цезарь открыл дверь и, пропустив впереди себя парня с девицей, зашел в прихожую. Отойдя к стене, он нажал на клавишу выключателя. Вспыхнул яркий свет. Яковлев, пронзительно вскрикнув, прыгнул на Цезаря. Раздался хруст переломанной кости, и автомат Цезаря, тяжко грохнувшись на пол, заскользил по паркету в глубь прихожей. Цезарь со стоном рухнул на колени. Все это произошло в доли секунды. Оперативники замешкались. Этого их замешательства было достаточно, чтобы громила успел одной рукой за горло прижать свою спутницу к себе и прикрыться ею, как живым щитом, а другой – подхватить болтающийся у него за спиной автомат.
В этот момент к нему подскочили оперативники. Дима буквально повис на руке громилы, сжимающей автомат, а Юра нанес бандиту удар рукояткой пистолет-автомата по голове. Громила осел на пол. Рядом, сжимая сломанную руку и постанывая, валялся Цезарь.
Яковлев нагнулся над Цезарем и, уперев ствол пистолета ему в подбородок, громко произнес:
– Привет тебе от Никиты Бодрова, падаль. Он попросил меня, чтобы я докрутил тебе бесплатное кино до конца. А то у Никиты тогда, извини, времени не хватило…
Яковлев чувствовал, что Цезарь уловил только имя Никиты Бодрова, а остальные слова муровца уже не доходят до него, но остановиться он уже не мог.
– Видишь, монстр, Никита переиграл тебя, сука! Согласен, мразь?! Отвечай, согласен?! – Яковлев сильно пнул бандита в бок и, видимо, задел сломанную руку. Раздался звериный вой. Глаза бандита вылезли из орбит от боли и страха.
– Владимир Михайлович, хватит! Время идет! – крикнул ему прямо в ухо Юра. А Дима присел рядом с Цезарем, разжал ему стволом пистолета зубы и впрыснул содержимое баллончика. Бандит отключился. Девицу и уже начавшего приходить в себя парня оперативники надежно скрутили.
Яковлев пришел в себя и скомандовал:
– Уходим! Дима, возьми ключи от ворот, выруби свет. Это дерьмо – в машину, – кивнул он на Цезаря.
Дима подогнал «БМВ», и муровцы запихнули бандита на заднее сиденье.
– Ну вот что, теперь нам на всякий случай нужна легенда. А она такова: я живу в Риге, а вы три русских беженца, которых я временно приютил. – Он достал из кожаной сумки бутылку коньяку и, протянув оперативникам, сказал: – Отхлебните по глоточку для запаха. В случае чего за пьяниц себя выдавать будете. А этот вообще в отрубе, – кивнул он на Цезаря.
«БМВ» плавно тронулся с места и, набрав бешеную скорость, помчался в сторону Риги.
Через полчаса езды впереди показались огни города. Встречная машина помигала фарами. Яковлев сразу притормозил и подошел к водителю иномарки. Вернувшись, он сообщил:
– Парень сказал, что на ближайшем посту ГАИ дорогу перегородил бронетранспортер с автоматчиками и собаками. Кстати, объездной дороги здесь нет… Но, собственно, она нам и не нужна. Поедем по целине в направлении вон того хутора.
«БМВ» съехал в кювет и медленно покатил по траве в сторону мерцающих вдали огней. На хуторе, возле самой границы, в условленном месте их ожидал проводник. Он перевел муровцев на нашу территорию. Там их уже ждала оперативная группа. Муровцы сдали бандита с рук на руки, сели в «форд» Яковлева и помчались к Москве.
Боясь утечки информации, Турецкий попросил Грязнова и Яковлева провести операцию по выяснению факта продажи японского джипа, засвеченного в районе стрелки возле бетонного завода. Сам Александр Борисович в это время решил работать с Цезарем.
До Острогожска муровцы поехали на «мерседесе» Грязнова, а там пересели на «ауди», которую предложили им острогожские коллеги из уголовного розыска. Искомый автобатальон они обнаружили на окраине городка. Территория батальона была обнесена серым бетонным забором без видимых изъянов и брешей. На КПП стоял солдатик со штык-ножом.
Покрутившись возле КПП и поймав на себе недобрый взгляд солдатика, муровцы отошли в сторону и все-таки обнаружили довольно широкую щель на стыке между бетонными плитами забора. Через нее были хорошо видны припаркованные возле штаба сверкающие на солнце не по-уставному яркими расцветками иномарки.
– Видно, здешние офицеры успешно используют в своих интересах новые веяния времени, – отметил Грязнов.
– В лоб эту крепость не взять, Слава. Надо что-то придумывать, – сказал Яковлев и с досадой глянул на злого солдатика. – Откуда только таких заморышей берут…
Муровцы решили разделиться. Яковлев должен был подвезти Грязнова до ближайшей станции обслуживания автомобилей и отправиться на поиски гостиницы. А Грязнов решил поспрашивать совета у знающих людей. Как-то надо было выходить на криминальный автобат.
Яковлев укатил, пообещав часа через два вернуться.
На станции техобслуживания царило затишье. Правда, в цеху на эстакадах торчали три автомобиля, и возле них бродили задумчивые от недопития техники. Некто более праздный и явно принявший больше на грудь, чем трудяги, сидел в застекленной конторке и остекленело глядел прямо перед собой.
Грязнов деликатно постучал в стекло.
Не поворачивая головы, мужик сделал вращательное движение глазами и еле заметно кивнул. Мол, заходи.
Муровец проник в комнатушку-закуток, сел на свободный табурет.
– Здравствуйте. Водку пьете?
– А… кгм… хр-р… у-у… Да!
– Здесь можно? – на всякий случай осведомился гость.
– А че ж? Чай, не бензин.
Грязнов вытащил из карманов кожаной куртки бутылку водки и нарезку салями.
Колбасу мужик не одобрил:
– Домой отнеси. Собаке.
– Нету собаки.
– Тогда жене. Тоже домашнее животное.
Расплескав водку по стаканчикам, проворно вынутым мужиком из ящика стола, гость провозгласил тост:
– За знакомство! Я Слава.
Выпив, мужик понюхал рукав замасленной телогрейки и представился:
– А я мастером тут…
В руках гостя бутылка сделала еще два проворных наклона.
– За мастеров!
Выпили по второй. Через минуту мастер спросил односложно:
– Ну?
– Чево? Следующий тост?
– Успеем. Ради чего поишь, интересуюсь.
– Посоветоваться надо.
– Тогда не мельтеши. Советуйся, пока я не свалился.
– Виноват, исправлюсь!
– Военный, что ли?
– В отставке. Мне машину надо купить.
Мастер попытался удивленно приподнять брови, но только перекосил лицо.
– И какие же машины тебе здесь по сердцу пришлись?
– Ты не понял, мастер. Мне нужен «ЗИЛ».
– Тогда я тем более не понял. Откуда у меня грузовик?
– Не у тебя. Подскажи человека, который может помочь.
– Ты видишь, что я старый и больной?
– Не вижу.
– Вот и плохо.
– Ты будешь иметь свой процент от сделки. Ну как, мастер?
– Подожди.
Мастер приподнялся, опершись ладонями о стол, повисел так некоторое время, будто раздумывая, не опуститься ли назад, но затем мужественно выпрямился и медленно, осторожно, словно шел по канату, отправился в другое помещение.
Его не было так долго, что Грязнов заподозрил неладное: может, заснул там где-нибудь или забыл по пьяни о госте да и свалил домой, к жене под скалку. Он собирался уже выйти в цех и поговорить с техниками, но с облегчением увидел, что мастер возвращается, наплывая на стекло кабинки медленно, словно призрак. Но вот оперся широкой ладонью о кабинку, и она сразу качнулась, так что Грязнов испугался, как бы эта хлипкая, но тяжелая и опасная конструкция не рухнула ему на голову вместе со смертельно усталым мастером.
Медленно продвигаясь, мастер нащупал дверцу, вошел, затем потрогал стул, удостоверился, что тот ему не снится, тяжело сел и уставился на гостя, пытаясь вспомнить, кто это и зачем он здесь. Нечеловеческое напряжение ума принесло свои плоды.
– А… – произнес мастер удовлетворенно и поискал глазами бутылку, которую Грязнов на всякий случай убрал со стола.
Когда злодейка с наклейкой снова появилась среди стаканчиков и совершила очередные наклоны к ним, мастер кивнул и, покрепче взяв стопку в руку, спросил:
– Ты не мент?
– А ты? – в тон произнес Грязнов.
Мастер затрясся от смеха, расплескивая водку.
– Ш-шутник, едренть!…
Выпив, мастер успел сообщить гостю, что в ресторане «Сатурн» в семь вечера его будет ждать человек. Чтобы встреча состоялась, клиент должен заказать греческий коньяк, который в кабаке никто не берет со дня его основания. За тем коньяком и может состояться весьма содержательный разговор.
Тут мастер уронил голову на стол и уснул, а Грязнов подался восвояси.
Возле ворот автостанции его уже поджидал Яковлев.
– С гостиницей все в порядке. Что будем делать дальше? – спросил он.
– Дальше, Володя, мы будем знакомиться с достопримечательностями города, в основном его улиц и переулков, на случай, если удирать придется, – весело ответил Грязнов. – А вечером пойдем в ресторан на встречу с торговцем автомобилями от вооруженных сил. В ресторане, как ты понимаешь, мы с тобой друг друга не знаем.
Только совершенно незакомплексованный и не обремененный чувством меры человек мог назвать старое полуподвальное помещение в обшарпанном трехэтажном доме рестораном с громким космическим названием «Сатурн».
В прокуренном, длинном, как вагон, зале было немноголюдно. Несколько бездельничающих парней с бритыми затылками проводили нового человека взглядами. Вели они себя здесь вызывающе развязно. Вероятно, какая-нибудь местная банда.
Грязнов уселся за стол с несвежей, но в отличие от других более чистой скатертью так, чтобы вход и парни были перед глазами.
Притащился официант, такой же несвежий, как скатерть на столе.
– Что будете заказывать?
– А меню у вас есть?
– Есть.
– Может, лучше дать карту блюд, а потом подойти и взять заказ?
Официант помолчал, мысленно переводя сказанное клиентом на более понятный ему язык.
– Меню есть, только того, что в меню написано, нету. Лучше скажите сразу: водку будете брать?
– Это обязательно? – поинтересовался Грязнов.
– Ну-у, – неопределенно протянул официант.
– Ладно. Давай бутылку «Метаксы» – заказал Грязнов.
– Чево? – не понял официант.
– Вон там у вас в буфете стоит греческий коньяк в длинной бутылке. Его и неси, – уточнил муровец. – Да к нему лимон порежь и шпротов пару банок с луком сваргань, пожалуйста.
Официант направился исполнять заказ. Грязнов крикнул ему вслед:
– Але, Митрофан! Не вздумай в графин переливать! Знаю я вас!
В это время в зал вошел Яковлев, оглядевшись, сел за свободный столик, вытащил потрепанную газетку и стал ее просматривать.
Парни поглядели в его сторону и с презрением отвернулись. Решили, что это какой-то местный интеллигентик. Они вновь нагло уставились на Грязнова. Вдруг двое парней из компании встали из-за стола и подошли к его столику. Грязнов по их походочке сразу догадался, что имеет дело с бывшими зеками. Эта походка прилипает к уголовникам, как кличка. Серьезные люди, выходя на волю, стараются от нее избавиться, а иные просто тешатся этим, так сказать, для куража.
Как Грязнов и предполагал, зацепились они за его грубый разговор с официантом.
– Ты че, козел, нескромно себя ведешь? – бросил один. – Крутой, что ли?
– Почему нескромно? Сижу себе спокойно, – ответил муровец с улыбкой.
– А халдея зачем обидел? – не унимался блатняк.
– А, Митрофана вашего? Так он же с людьми работать не может! Кто его сюда устроил? – пожал плечами полковник.
– Не-е, тебя вежливости учить надо, а не его, – заметил второй блатняк.
– Ладно, – легко согласился муровец. – Пошли в сортир!
Немного удивленные нахальством внешне не слишком богатырского сложения незнакомца блатняки козырной походочкой направились в туалет. По пути к ним присоединился третий. На всякий случай. Уж слишком нагло повел себя незнакомец.
Яковлев внимательно наблюдал за ситуацией.
– А ты че зенки пялишь, петух долбаный? Тебе че, кино здесь? – грубо выкрикнул один из парней, оставшихся сидеть за столом.
– Извините, господа, у меня свои проблемы… – как бы испуганно пробормотал Яковлев и уткнулся в газетку.
Тем временем Грязнов под конвоем, так сказать, вошел в туалет, в котором шибало мочой, как на конюшне, и, сунув руку под куртку, выхватил свой личный вальтер с глушителем.
Блатняки остолбенели. Один так и остался стоять со шваброй наперевес, которой хотел подпереть входную дверь, а другой выронил на пол деревянные восьмиугольные нунчаки.
– Зря вы, парни, затеяли ссору, – вздохнул Грязнов. – Я ведь хотел вас морально повоспитывать, но раз вы вооружены, не получится.
Грязнов поочередно навел ствол на каждого и выстрелил поверх головы последнего. Легкий щелчок, сопровождаемый градом кафельных осколков, окончательно деморализовал парней: они стояли с выпученными в ужасе глазами и открытыми ртами.
– Не ссыте, ребята! – улыбнулся Грязнов. – Кончать вас не буду, но и дружить пока воздержусь. К моему столику не лезьте! А теперь выходите и улыбайтесь как ни в чем не бывало.
В зале ресторана по-прежнему было дымно и пустынно. На крохотной эстраде лениво расхаживали два доморощенных лабуха. Грязнов незаметно подмигнул Яковлеву и уселся за свой стол. Официант уже принес коньяк, рядом в тарелке желтел грубо порезанный лимон. Официант ошеломленно взглянул на невредимого «борзого» клиента и быстро подошел к столу.
– Имеется также балычок… – услужливо промолвил он.
– Годится, – кивнул Грязнов.
Через минуту появилась хорошая рыба. Полковник налил себе коньяку и, сделав жест, как будто с кем-то чокается, выпил.
Вскоре к его столу подошел мужчина. По виду местный бизнесмен.
– Разрешите присесть за ваш столик? – осведомился он.
Грязнов кивнул. Прямая спина и несколько механические, заученные движения выдавали в незнакомце бывшего, а возможно, и действующего военного.
– Добрый вечер! Меня зовут Павел.
– А меня Вячеслав, – коротко ответил Грязнов.
– Вы, наверное, догадались, Вячеслав, что это я назначил вам встречу?
– Догадался. Ну и что?
– Насколько я наслышан, вам нужен автомобиль.
– Есть такая нужда, – кивнул Грязнов. – Может, выпьем, коль заказано?
Павел взглянул на официанта, и тот заметался. Через пять минут их столик был сервирован добротными закусками, а венчал все это пиршество поросенок с хреном.
– Ого! Вас тут уважают! – польстил Грязнов.
– Не только здесь, – улыбнулся Павел. – Но это неважно. Так вы какой автомобиль предпочитаете? – перешел он к делу.
– Желательно «зилок» с тентом.
– Понятно. Вы сами по себе, Вячеслав, или фирму представляете?
– Я директор небольшой фирмы, мне нужны грузовики, – проинформировал Грязнов.
– Как вы на нас вышли? – сощурился Павел.
– Моим друзьями из Москвы удалось удачно купить здесь легковушку, но парни вернулись от вас с горящими глазами и сказали, что в Острогожске купить можно все.
– А что за парни, если не секрет? – спросил Павел.
– Из Союза ветеранов ЗГВ. Слышали про таких?
Грязнов прекрасно знал, под каким липовым названием осуществляли сделку те неизвестные, что прикатили на приобретенной в Острогожске машине к месту кровавой бойни на пустыре у бетонного завода. Знал он также, что эта фирма нигде не значится. Но он интуитивно чувствовал, что все равно это каким-то боком связано с Союзом ветеранов ЗГВ.
– Союз ветеранов, говорите? – повторил Павел. – Расплывчато…
– Послушай, друг, – сменил тон Грязнов, – ты мне, я вижу, не доверяешь, а почему, собственно, я тебе должен доверять? До этого кабака я тебя в глаза не видал!
– Не напрягайся, Вячеслав. Дело серьезное. Мне надо проверить твои данные. Ты пару деньков имеешь?
– Изыщу, – сухо ответил Грязнов. – Только вот в чем дело: я тут, тебя дожидаючись, немного повздорил с теми парнями. Они на мне не отыграются?
– Нет. Они наехали на тебя по моей просьбе. Так что не волнуйся. Столик уже оплачен. Ты в гостинице остановился?
– Да. В центральной. Восемнадцатый номер, – сообщил Грязнов.
Павел пожелал ему приятно провести вечер и ушел. Грязнов, перехватив алчущий взгляд Яковлева, сидевшего перед рюмкой водки и банкой шпротов на блюдце, демонстративно громко позвал:
– Эй, человек, прошу за мой стол, а то мне одному многовато угощений… Вот и встретились два одиночества, как в песне поется, – добавил он весело.
Компания блатняков оценила жест Грязнова и дружно загоготала.
– Ну и подфартило тебе, чувак. Шел на шпроты с водкой, а угодил на коньяк с поросенком! – бросил кто-то проходящему мимо Яковлеву.
Фирму «Каскад» Турецкий разыскал в каком-то глухом дворе, в совершенно обшарпанном, невзрачном здании. Следователь подумал, что по странной закономерности все эти новые общественно-экономические образования выбирают себе местом обитания именно такие тихие уголки столицы. Стесняются или прячутся от излишне любопытных глаз?
Напротив Турецкого сидел охранник с оттопыренным под мышкой пиджаком. Он специально так прятал свой пистолет, чтобы все видели и боялись. Самым надежным бронежилетом для Турецкого до недавней поры была его должность. Но в последнее время он с грустью почувствовал свою все более явную незащищенность. Приоритеты резко изменились. И его голова тоже имеет свою цену, от которой кто-то не откажется…
Из обитых дерматином дверей выглянула секретарша и спросила:
– Вы Турецкий?
– Мы, – кивнул «важняк».
Аркадий Альфредович Трауберг совсем не был похож на своего предшественника Колобова. И не только потому, что он был типичным немцем. В отличие от бывшего офицера Колобова он был сугубо штатским человеком. Рыжеватые его волосы были прилизаны, из наружного кармана пиджака торчал белоснежный косячок платка, заколка на галстуке сверкала бриллиантом.
– Проходите, Александр Борисович, не тушуйтесь, – добродушным голосом предложил Трауберг.
– Вообще-то тушеваться положено подозреваемому, а не следователю, – заметил Турецкий.
– Что вы сказали? – В голосе Трауберга промелькнула настороженность. – Я вовсе не хотел вас принизить.
– Это у меня от излишнего знания, – съязвил следователь, – точнее, от знания того, что передо мной человек, который служил в серьезной организации.
– Вы имеете в виду КГБ?
– Его, батюшку, – не меняя язвительного тона, уточнил Турецкий.
– Ну это дело давнее, – отмахнулся Трауберг.
– Не скажите, Аркадий Альфредович, чекист до самой смерти остается чекистом. Это я такое выражение слышал…
– Чувствую, куда вы клоните, Александр Борисович, но нет, Лубянка была одна, а отделы-то разные. Я разведчик, – с гордостью добавил Трауберг.
– Наслышан, наслышан, – продолжал Турецкий. – А может быть, вы тут посажены, чтобы, так сказать, отслеживать, а не отходами цветных металлов торговать? А, Аркадий Альфредович? Какой из разведчика торговец?
– Лукавите небось, Александр Борисович? Знаю я вас, хоть и до сегодняшнего дня заочно. Слава о вас идет как о беспроигрышном бойце.
– Когда-то, быть может, и был беспроигрышным, – искренне ответил следователь. – Теперь же что-то запутался. Вот вы, например, – бывший офицер КГБ, стояли на защите военных тайн родины. Святое дело, можно сказать. Наверное, и награды у вас имеются. И вдруг вы сегодня – коммерсант. Не знаю, мне это трудно понять.
– Ах вон оно что! – воскликнул Трауберг. – да вы, дорогой мой, просто еще не пробовали получать больших денег. Деньги быстро и безболезненно меняют мировоззрение человека.
– Возможно. Только я не представляю себе, как это можно сделать.
– Ну что вы, все просто. Пойдите в адвокатуру или в частный сыск. Тут вам и любимое дело, и совсем другие деньги.
Турецкий кашлянул и резко перевел разговор в другое русло.
– Собственно, речь сейчас не обо мне, а о вас, Аркадий Альфредович, – четко проговорил он, подчеркивая каждое слово. – Уже само мое появление в вашем кабинете должно говорить о многом. Например, о том, что мы не собираемся похерить дело, уже обагренное кровью наших товарищей. Скажу вам прямо: судя по вашему виду, можно сказать, что со смертью Сергея Колобова ваша распря с Тураевым либо сошла на нет, либо успех безраздельно перешел на вашу сторону. Так вот, если взять первое, то выходит, что вы вели игру против своего начальника и все это время были тайным союзником Тураева. Если же второе, то Тураев или образумился, что мало вероятно с его амбициями, или его уберут.
– А вы, Александр Борисович, сами-то в каком качестве хотели бы меня видеть? – улыбнулся Трауберг.
– Я бы хотел вас видеть в качестве человека, пришедшего в мой кабинет с чистосердечным рассказом о причинах, повлекших за собой несколько смертей. Думаю, вы могли бы многое мне рассказать. Вот так, Аркадий Альфредович. А вы сейчас мне будете говорить совсем о другом, и не один мускул не дрогнет на вашем лице. Но это всего лишь хорошая школа, но не разумный ход…
Турецкий замолчал и стал черкать карандашом на листе бумаги. «Важняк» явно переоценил стойкость Трауберга, потому что после его слов тот побледнел как полотно, не зная, с чего начать разговор.
– В какой связи вы и ваша фирма «Каскад» находятся с членом Генерального штаба генералом Борисом Авдеевым? – резко спросил Турецкий, и, не дожидаясь ответа, продолжал наседать: – Вы негласно подчинены этому человеку?
– Вы хорошо поработали, – наконец заговорил Трауберг. – Возможно, вы правы. Но я повторяю – возможно. Мне трудно говорить с вами, потому что я не знаю, насколько вы осведомлены о наших делах. Да и вообще, догадки – это дело философов и писателей, дорогой Александр Борисович, а не юристов, – заметил несколько пришедший в себя Трауберг.
– Складно сказано, – кивнул следователь. – Но разговор наш еще не окончен, и сейчас я буду конкретен. Следствие установило, что и вы и Тураев не особенно скрывали и скрываете сферу своих экономических интересов. Потому что внутренняя экономическая деятельность – это всего лишь ваше прикрытие. Сфера ваших истинных интересов находится за границей, и движение этих капиталов не проходит по вашей документации. Но мы нашли некоторые из этих договоров и инвестиционных документов, в которых фигурируют вместе с подписями Тураева и Колобова и лично ваши, дорогой Аркадий Альфредович.
– Откуда у вас взялись эти договора? – дрогнувшим голосом спросил Трауберг.
– Их передала нам Людмила Семенова, – проинформировал Турецкий. – Она занималась переводом и движением этой документации.
– И этим сейчас занимается Генеральная прокуратура? – тихо спросил бизнесмен.
– И этим тоже, но в данный момент следственную бригаду по делу Иванова особо волнуют имена убийц, буквально усеявших трупами поле боя.
– Неужели, Александр Борисович, вы пришли мне сказать, что нашли убийцу Сергея Колобова? – насторожился Трауберг.
– Да мы взяли этого человека. Сутки назад. Я уверен, что он причастен почти ко всем убийствам, которые были совершены в связи с делом Иванова. Это Виктор Князев. Цезарь. Вы хорошо его знаете… Знайте же и причину, по которой я открываю вам следственную тайну, Аркадий Альфредович. Князева я буду допрашивать сегодня во второй половине дня. Он на многое прольет свет, в том числе и на вашу роль во всех этих событиях. Предлагаю вам в чем-то его опередить и помочь следствию. – Турецкий замолчал.
– Может, кофе, – предложил Трауберг.
– Если без цианистого калия и без сахара, то не откажусь, – кивнул Турецкий.
– А может, коньяку, Александр Борисович? – спросил бизнесмен.
– Нет. Я в рабочее время не пью, – отрезал следователь.
Длинноногая девица принесла кофе на серебряном подносе.
– Итак, я жду ваших вопросов, – грустно улыбнулся Трауберг.
– Начнем с Иванова. Имели ли вы с этим продюсером, а вернее, с телекомпанией «Спектр» экономические отношения или вообще какие-нибудь отношения? – Турецкий вынул из папки протокол допроса и приготовился записывать показания свидетеля.
– Нет, мы даем рекламу в другом телеканале, но мне и Колобову хорошо было известно, что Тураев в тесных контактах со «Спектром». Он даже хвастался однажды, что скоро Президент пригреет «Спектр» за заслуги в предвыборной кампании, и тогда ему сам черт будет не страшен.
– Получается, «Каскаду» в лице вашего предшественника Сергея Колобова даже было бы выгодно, если бы на «Спектр» навалились неприятности? – спросил Турецкий.
– Да. Если бы Иванову удалось подняться, он резко бы стал сбивать цены на рекламу, но, собственно говоря, за это Иванова могли бы убрать и коллеги по ремеслу.
– Почему вы решили, что Иванова убрали? – поинтересовался следователь.
– Читал газету «Московский комсомолец», там столько вокруг Иванова чертовщины наворочено!
– Вы допускаете, что Иванов еще жив? – продолжал Турецкий.
– Вполне может быть, хотя его жизнь уже никому не нужна, – пространно ответил Трауберг.
– Как это понять? – насторожился следователь.
– Сыр-бор, Александр Борисович, разгорелся из-за видеокассеты с компроматом, которую скрытой камерой Иванов отснял в Германии. Я могу назвать вам только одного персонажа этой ленты. – Трауберг с минуту подумал и резко сказал: – Это генерал Авдеев! Остальных я не знаю, предположительно – представители концернов, занимающихся покупкой и продажей оружия. Сами понимаете, что Тураев явно переборщил, не подстраховавшись…
– Откуда Авдеев узнал, что его снимали? – поинтересовался Турецкий.
– Сначала Тураев хотел сделать все тихо. Но, как вы знаете, Иванова понесло… Захотел заработать бешеные деньги на этом компромате. Но мне кажется, он испугался, поняв, что никаких денег он не получит, а просто будет устранен как ненужный свидетель. Скажу больше: Юрий Иванов наверняка занимал пассивную позицию в этих событиях. Его супруга Ангелина, на мой взгляд, играла во всем этом более значительную роль. Я не исключаю, что это она поставила Авдеева в известность о существовании данного компромата.
– С какой целью?
– Цель у нее сначала была одна: не попасть под тураевские колеса. Ведь это по просьбе Тураева Олег Колобов ходил к Иванову. Сергей Колобов об этом не знал, но я знал. Олег со мной посоветовался после того, как Ильяс попросил его об этой услуге… Я вообще провожу беседы со всеми вновь приходящими к нам на работу сотрудниками. Главное условие работы в нашей фирме, если хотите, девиз: прежде всего посоветуйся с руководством. Олег сделал все правильно, но я не ожидал, что известный шоумен выкинет такой смертельный трюк.
– Что произошло с фурой Семенова? – напирал Турецкий.
– Тураев год назад решил, что его постепенно стали выводить из игры. Я имею в виду патронаж Авдеева. Ильяс решил, что экономические трудности, которые все ощутимее испытывал «Кононг», напрямую зависят от того, что Авдеев отдал предпочтение «Каскаду». Проверить это Тураев мог только одним способом: узнать, какой груз переправляет Семенов за границу. Авдеев, как вы сами должны понимать, с ломом цветных металлов связываться не будет, – продолжал Трауберг.
– Кто осуществил операцию по захвату фуры Семенова? – перебил его Турецкий.
– Тогда еще Цезарь оказывал подобные услуги Тураеву. Всего лишь год, как Князев работает исключительно на Авдеева.
– Значит, это дело рук Цезаря? – перебил Трауберга следователь.
– Да. Это его боевики обстреляли фуру Семенова. Глупо! Там действительно, кроме лома цветных металлов, не было ничего, – вздохнул Трауберг.
– Извините, но откуда у вас такие сведения? – удивился Турецкий. – Тураев же не делился планами со своими конкурентами?
– Я на Лубянке работал, Александр Борисович! – спокойно сказал Трауберг. – Кое-какой информацией владею. Да и с Ильясом, когда началась эта неразбериха, я позволил себе поиграть в сотрудничество. Вот, собственно…
– Неудачное покушение на Тураева – это месть за Семенова? – спросил Турецкий.
– Да, конечно. Колобов попытался отомстить, но я понимал, что этого допустить нельзя, поэтому покушение на Тураева оказалось неудачным. Вскоре и сам Сергей Колобов понял, что это к лучшему. Потому что Тураев, как, собственно, и мы, оказался втянутым в какое-то масштабное преступление. Наша война специально провоцировалась. Все роковые события по делу Иванова, полагаю, есть лишь прикрытие того масштабного преступления…
– Я хотел бы проверить данные обстоятельства гибели двух боевиков, которые были застрелены на глазах подполковника Яковлева. Следствие установило, что они работали в «Каскаде». – Турецкий перевел разговор ближе к событиям в охотничьем домике.
Узнав их фамилии, Трауберг позвонил в отдел кадров, и через пять минут выяснилось, что парни действительно работали в «Каскаде», но уже полгода прошло со дня их увольнения. Сергей Колобов распрощался с ними за пьянство во время дежурств.
– Наверное, к Тураеву подались, – вздохнул Трауберг.
– Вы догадливы, – уточнил Турецкий.
– За что же их убили? – поинтересовался Трауберг.
– Хотите сказать, что вам ничего не известно о роковых событиях, произошедших в охотничьем домике, где до недавнего времени скрывался Иванов? – несколько язвительно спросил Турецкий. – Тогда, конечно, вы не знаете, что эти парни находились там, где был зверски убит Юрий Иванов.
– Действительно, не знал. Значит, они на самом деле переметнулись к Тураеву.
– Тураев тоже от них открещивается, – заметил следователь.
– Понятно, мавры сделали свое дело…
– Эти парни не убивали Иванова, они были лишь свидетелями этого убийства и своей жизнью поплатились за одну оплошность, – проинформировал следователь весьма озадаченного бизнесмена. – Настоящего убийцу следствие вскоре выявит. Я надеюсь, Аркадий Альфредович, вы не станете уверять меня, что вас тоже не интересует судьба этой видеокассеты?
– Как раз напротив, – оживился Трауберг. – Чем скорее вы ее найдете, тем мне будет спокойнее.
– Как вы считаете, у кого она может сейчас находиться? – спросил Турецкий.
– Она может сейчас находиться у самого Авдеева, но скорее всего, хранительницей этого компромата как была, так и осталась Ангелина Иванова.
– Моя задача найти эту кассету и приобщить ее к делу, а вовсе не вручить ее за вознаграждение вашему конкуренту Тураеву, как он предполагал, – улыбнулся Турецкий. – Распишитесь в протоколе допроса свидетеля. Следователь пододвинул протокол ближе к Траубергу.
После этого допроса Турецкому стало ясно, что Трауберг и Тураев остаются врагами, одновременно стараясь противостоять той третьей силе, против которой был направлен компромат, отснятый Ивановым. Четче проявилась и роль Цезаря во всех этих событиях.
Турецкий ехал во внутреннюю тюрьму МУРа допрашивать Цезаря.
Хорошо подкрепившись за счет местного мафиози, муровцы направились в гостиницу. Яковлев сразу же завалился спать, а взбодренного коньяком Грязнова тянуло на подвиги. Он подался в мотель поговорить с народом и раздобыть еще какую-нибудь информацию.
Таксист охотно подвез полковника к спрятанному в лесу теремку из стекла и бетона. И здесь в ресторане почти никого не было. Назойливо гремел магнитофон. У стойки бара скучала местная путана. Грязнов подсел за столик, где выпивали мужики, похожие на водителей. Так оно и оказалось. Мужики уже были слегка поддаты и склонны к общению.
Грязнов выяснил, что они возят из Грузии в Москву мандарины.
– На себя работаете, ребята? Или на государство? – поинтересовался Грязнов.
– На себя. У нас машина своя. Купили, – охотно ответил один.
– Я вот тоже хочу купить, – поделился Грязнов. – Говорят, здесь у военных можно взять… И не так дорого…
– Верно говорят. Мы в свое время поторопились. Еле рассчитались за фуру. А с Макаром договориться можно. Он своим и в рассрочку может уступить.
– Кто этот – Макар? – спросил Грязнов.
– Полковник Макаров. Вот кто тебе нужен, браток. Он зампотехом здесь служит в автобате.
– А его случайно не Павлом зовут? – поинтересовался муровец.
– Нет. Паша уже в отставке. Макар его по старой дружбе в долю взял. Опять же сам нигде не светится. Все сделки идут через Пашу.
– Наверное, часть расформировывается. А чтобы техника не простаивала, ее – народу? – рассудил Грязнов.
– Святая ты простота! – засмеялись водители. – Когда расформировывают, все бросают на месте, пусть гниет. Нет, там не какой-то шахер-махер. Они эти машины то ли списали, то ли украли…
– А если командир батальона узнает! – сделал страшные глаза Грязнов.
– Да комбат с ними заодно. Неужели не понимаешь?
– Теперь ясно. Что ж, спасибо за совет, мужики. Теперь знаю, к кому обратиться, – поблагодарил начальник МУРа.
Грязнов вернулся в гостиницу. Яковлев сотрясал воздух богатырским храпом, и полковнику пришлось дернуть своего зама за руку. Тот повернулся на другой бок и затих.
Павел явился в гостиницу уже на следующее утро.
– А говорил: через два дня, – зевая, посетовал Грязнов.
– А что тянуть, время – это деньги! – улыбнулся гость.
– Здесь неудобно говорить, – кивнул Павел на Яковлева. – Пойдем в кафе, позавтракаем.
– А там пивко холодное есть? – поинтересовался Грязнов.
– Что, перебрал вчера? Есть, конечно, пивко…
Они вышли на улицу, сели в «УАЗ» Павла и поехали. Грязнов обратил внимание, что салон машины был оборудован по последнему слову техники.
– Прямо передвижной штаб, – похвалил он. – Ну что же ты, Паша, не сообщаешь результаты вашей проверки? – добавил он.
– Не такие уж мы, Слава, бюрократы, чтобы проверками себя слишком утруждать. Просто проверили твои слова, и все. Ты, конечно, приврал в рамках дозволенного, – ухмыльнулся он.
Грязнов успокоился. Он понял, что никаких неожиданностей не будет.
– Ну а в чем я наврал? – спросил он весело.
– Видишь ли, друг, мы действительно продали одну машинку, но не Союзу ветеранов ЗГВ. Просто их фонд оплатил стоимость этой машины и заказал для той же фирмы большую партию грузовиков «ГАЗ-66».
– Да? А где они бабки нашли? Как разрешение получили? Эти ветераны вроде бы общественная организация, им коммерция запрещена, – засыпал Грязнов собеседника наивными вопросами. Он это делал в надежде, что, увидев перед собой такого наивняка, Павел проболтается. И он не ошибся. Павел стал объяснять:
– Нет, Слава, они далеко не дураки. С них спросу нет, а под крышей их фонда одна фирма шустрая работает, – поведал Павел. – Видимо, неплохо работает, раз способны караван машин купить. Даже разрешение на продажу лома цветных металлов за границу себе спроворили!
– Уж не «Каскад» ли? – перебил его Грязнов.
– Он самый. Вот ведь все знаешь, а что скрывал? – пожурил муровца Павел. – Сказал бы честно все, день бы не потеряли.
– Ладно. Я ведь тоже тебе сначала не очень доверял, – отмахнулся Грязнов. – А «Каскад» действительно крутая фирма. У меня там дружок в охране служит.
– Мир тесен, – философски изрек Павел и припарковался возле кафе.
Попив пивка и перекусив, они поехали смотреть машину.
…Зампотех Макар поставил дело с размахом, но и с умом. Он продавал автомобили, которые ему удалось списать на чеченскую войну. Целехонькие машины в смазке стояли рядами в недостроенном цехе так и не вступившего в строй завода крупнопанельного домостроения. Завод должен был выпускать материалы для строительства жилья для военнослужащих, которые три года назад вернулись на родину из ГДР и других бывших соцстран Восточной Европы.
Цех, превращенный в склад, выглядел прилично, все было на месте: на окнах решетки, сигнализация, пожарный щит и два охранника с помповыми ружьями на входе.
Охранники еще издалека узнали «мерседес» Макара и «УАЗ» Павла.
Перед допросом Цезаря Турецкий уже получил информацию из Острогожска от Грязнова с Яковлевым: они обнаружили гараж неучтенных автомобилей. Муровцы назвали имена людей, замешанных в проведении незаконных операций. Но самым важным в сообщении было то, что японский джип, засвеченный возле стрелки на бетонном заводе, купил мужчина, по приметам смахивающий на Цезаря. Более того, Грязнов привез накладные с почерком покупателя джипа. Это уже доказательства!
Но Турецкий был крайне обеспокоен – Яковлев остался в Острогожске выполнять еще одну операцию. Они с Грязновым решили доставить в Москву в качестве вещественного доказательства «УАЗ» Павла. Муровцы сделали все правильно: обнаружили преступников и вызвали на место преступления сотрудников Главной военной прокуратуры. Но нельзя было не предположить, что и в военной прокуратуре имеются стукачи и к приезду следственно-оперативной группы гараж Макара мог превратиться в пепелище… Это-то и волновало Турецкого. Он всецело подчинялся закону, но дело Иванова, как он понимал, требовало от него и муровцев следственных и оперативных экспромтов.
В это время подполковник Яковлев уже гнал «УАЗ» Павла к Москве, а преступник сидел рядом, прикованный наручниками к поручню.
Цезарь сидел напротив следователя в комнате допросов и поглаживал сломанную правую руку, в шинах и бинтах.
«Рука– убийца», -мельком взглянув на эту руку, подумал Турецкий, а вслух сказал:
– Фамилия, имя, отчество?
– Князев Виктор Григорьевич.
– То, что вы находитесь здесь, уже должно вам сказать о многом, гражданин Князев, – сурово заметил Турецкий. – Поэтому в ваших интересах быть предельно откровенным и помочь следствию.
– Кроме вышки, у меня никаких интересов не остается, – криво улыбнулся Цезарь, продолжая поглаживать забинтованную руку.
– Почему же? Вы – исполнитель. Будут учтены мотивы ваших преступлений. Обещать я вам ничего не могу. Это решит суд. Но ваша откровенность – ваш последний шанс. Это я вам говорю совершенно точно. – Следователь попытался задать тон разговора.
– Спрашивайте, – буркнул Цезарь.
– Кто дал вам задание убить Юрия Иванова в охотничьем домике? – напрямую рубанул «важняк».
– Какие у вас доказательства, что это сделал я? – удивился Цезарь осведомленности следователя.
– Возле дома обнаружены следы японского джипа, который вы купили у острогожских военных. Там запомнили ваши приметы, а также есть накладные с вашим почерком. На холодном оружии боевиков, которые вернулись в дом за оброненным водительским удостоверением, судмедэксперты не обнаружили следов крови Юрия Иванова. Иванова убил тот, кто приезжал на японском джипе. Кроме «скорой помощи», на которой в охотничий домик приехали Яковлев, Бодров и Чиж, там не было больше никаких машин. Чье задание вы выполняли? – четко произнес Турецкий.
– Иванова приговорил дядя Боря, – проговорил Цезарь сдавленным голосом.
– То есть генерал Борис Авдеев? – уточнил следователь.
– Да, Авдеев…
– За что приговорил?
– Юрий Иванов совершил предательство по отношению к своим компаньонам.
– Конкретно?
– Отснял скрытой камерой компромат на шефа, то есть Авдеева. Таким образом, могла сорваться серьезная сделка…
– Какая сделка? – поинтересовался Турецкий.
– Этого я не знаю и знать был не должен, потому что исполнял определенные обязанности. Могу только предположить, что если член Генштаба тайно встречается за границей с какими-то людьми, то речь может идти лишь о товаре военного назначения.
– Перед тем как убить Иванова, вы уполномочены были задать ему какие-то вопросы? – поинтересовался следователь.
– Да. Я спросил, кто его попросил осуществить такую съемку, а также у кого сейчас на хранении пленка? Он сразу сознался, сказав, что заказчиком был Тураев, а сейчас видеокассета находится у его жены Ангелины.
– Вы уже сообщили об этом Авдееву?
– Нет.
– Почему? – в свою очередь удивился следователь.
– Решил из-за экономических соображений подержать Тураева на крючке. Потом Авдеев приблизил к себе Тураева – причиной могла быть только крупная сделка. Я не рискнул засветить Тураева. Тем более я уже знал, у кого кассета с компроматом.
– Теперь мне понятно, почему вы убрали и этих двух несчастных боевиков. Они явились свидетелями признания Иванова? – перебил Цезаря Турецкий.
– Да. Возникла такая необходимость.
– О событиях на даче Лечо, когда вы допрашивали Никиту Бодрова, следствию все известно. Людмила Семенова чудом осталась жива и все рассказала.
Цезарь покачал головой и язвительно заметил:
– Все эта офицерская дочка рассказать не могла…
– Что ж, я жду ваших дополнений к событиям того дня, – кивнул Турецкий.
– Пока эти незадачливые сыны Кавказа обсуждали, как вести себя на стрелке, я уже мчался к бетонному заводу. Засада была запланирована заранее. Я должен был руководить операцией…
– Кто стрелял в спину Бодрову? – сурово спросил «важняк».
– По приказу шефа я не должен был оставлять Бодрова живым еще там, на даче, когда выяснил, что следствию стало что-то известно об Авдееве. Но в последний момент шеф все переиграл. Стрелка должна была состояться, но вместе с Бодровым там должны были погибнуть и все эти авторитеты с русской и кавказской сторон. Видимо, какая-то их функция в делах шефа себя исчерпала.
– Какая функция? – уцепился за фразу следователь.
– Не знаю. Но они постоянно шли в пристяжку с «Каскадом» и «Кононгом».
– Так, значит, в Бодрова стреляли вы? – повторил свой вопрос Турецкий.
– Разумеется, – тихо произнес Цезарь.
– А почему не открыли огонь по муровцам?
– Такого приказа не было, а, напротив, было предупреждение от шефа: по муровцам ни в коем случае не стрелять.
– Операцию по устранению доктора Чижа выполнили тоже вы?
– Да. Это последняя моя операция, хотя никакой необходимости убирать его не было, но шефу видней, – задумчиво изрек Цезарь.
– Что помешало вам достать Ангелину и вытрясти из нее эту видеокассету? – продолжал допрос Турецкий.
– Видимо, шеф поделился с Тураевым некоторой информацией и тот засуетился. Люди Тураева все испортили. Завалились на квартиру к Ангелине, ничего не нашли, а ее спугнули. Я опоздал буквально на несколько часов и сейчас не знаю, где она может быть, – пожал плечами Цезарь, как будто следователь уже спросил его об этом.
– Сергея Колобова убили не вы? – спросил следователь.
– Нет, – твердо ответил Цезарь.
