Книга: Имя заказчика неизвестно
Назад: Глава пятая
Дальше: Глава седьмая

Глава шестая

Утро в Москве выдалось туманным и грозило потеплением, а это значило, что пласты снега под ногами превратятся в жуткую кашу и головную боль для водителей и прочих мыслящих существ. Тем не менее уже к половине девятого Щербак привез на Неглинную тележурналиста Улова. Он был весьма доволен собой, хотя бы потому, что его вечному напарнику и, в спортивном смысле, конкуренту Голованову подобного сделать не удалось.
Сева признался, что философ Похлебкин как сквозь землю провалился. Кое-какие сведения на кафедре, где он преподавал, собрать, конечно, удалось, но для оперативной разработки они не годились. Что же до совместной учебы Похлебкина и Юкшина, о которой упоминал адвокат Златкин, то тут речь, вероятно, шла о Кемеровском университете, который будущий философ закончил в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Если они и впрямь учились с Юкшиным вместе (тот по образованию был историк), то знакомству их около тридцати лет. А тридцать лет — это вам не в очереди за пивом потусоваться. И значит, слова о том, что Похлебкин всегда относился к приятелю с большим уважением, — не пустой звук, раз кабинетный ученый Похлебкин пришел в политику вслед за своим университетским приятелем, а ныне — популярным детективщиком.
Щербаку же накануне пришлось заночевать у журналиста на даче, где в закромах нашлась бутылка «Бехеровки», которая в конечном счете и помогла убедить видного деятеля телеэкрана в необходимости его транспортировки в столицу. Щербак, свято соблюдая инструкции, ни о чем Улова не расспрашивал, ни на что не намекал и сам на все вопросы отвечал абстрактно. Они очень мило, практически по-семейному, провели вечер, и Улов в расплавившихся чувствах действительно повысил своего Владика, пообещав ему возможность делать самостоятельные сюжеты в рамках его передачи. Владик был в восторге и щебетал, не переставая.
Ночью Щербак почти не спал, чутко прислушиваясь к тому, что происходит в доме и вокруг, но, к счастью, волноваться было не о чем. Улов с Владиком уединились в дальней комнате и не выходили оттуда до рассвета. Наверно, им было хорошо.
Щербак допил остатки «Бехеровки» (хорошо живется знаменитым журналистам, черт возьми!) и позвонил в «Глорию» в надежде, что там, как всегда, околачивается Макс. Макс был на месте, пил пиво, ел гамбургер и разгадывал японский кроссворд. Щербак попросил его составить краткое досье на Улова. В кухне на столе лежал открытый ноутбук. Когда они только приехали, Николай видел, что Улов пользовался Интернетом — лихорадочно просматривал все свежие новости. Так что переслать почту возможность имелась.
— Что конкретно тебя интересует? — зевнул Макс.
— Биографическая справка, карьера, что с ним происходило в последнее время — в таком духе…
Макс хорошо знал свое дело, и меньше чем через час Щербак получил ответ.
Улов Андрей Андреевич. Родился в г. Воскресенске, Московской области, в 1957 году. Закончил МГУ, факультет журналистики. Работал в газетах «Московские новости», «Известия», еженедельнике «Итоги». В середине 90-х был редактором новостных программ на Русской службе Би-би-си. Там его темами в то время были обе чеченские войны, операция на сердце Бориса Ельцина и его отставка. В 1999-м, имея сразу несколько предложений, перешел на телевидение, в частности, на Третий канал, где работает до сих пор, выпуская собственную политико-аналитическую программу «Завтра наступает сегодня». Уже работая там, он вступил в политическое движение «Прогрессивная Россия» и вскоре при реформировании движения в партию стал одним из четырех ее сопредседателей. Несмотря на то что отличается редкостным честолюбием, в отличие от Юкшина, Глаголева и Похлебкина, Улов не был депутатом Госдумы, ограничиваясь профессиональной журналистской деятельностью.
Внимание! Информация из британской прессы,
которая еще не просочилась в нашу.
Два дня назад Улов подал в суд на британскую «Файненшел таймс». Это был иск о защите чести и достоинства. Дело в том, что это издание опубликовало статью о том, что известный российский журналист Андрей Улов (не так давно работавший и в британской прессе) вступил в компартию. А сделал он это для того, чтобы захватить там власть изнутри, сменив харизматического лидера Жукова. В возмутившей Улова публикации сообщалось, что план захвата власти в компартии разработал проживающий в Лондоне предприниматель Аркадий Клеонский. Утверждалось, что по этому плану Улов должен поездить по российским регионам и на деньги Клеонского (два миллиона долларов) подкупить секретарей обкомов и крайкомов. Затем они должны будут потребовать смены вождя, и Улов станет главой компартии, и будет на этом посту выполнять волю Клеонского, отрабатывая деньги…
Улов женат, у него есть тринадцатилетняя дочь, его жена работает реаниматологом в больнице Склифосовского. Но все это в настоящий момент только ширма для широкой публики, поскольку для тех, кто более-менее его знает, давно не секрет, что Андрей Андреевич — гомосексуалист.

 

Дальше шла приписка лично от Макса:
«Так что уж ты там поаккуратней, Коля, голубчик…»
Вот стервец, улыбнулся Щербак и уничтожил следы своего подключения к Интернету…
Когда Денис приехал на Неглинную, Щербак с Уловым были там, а Макс никуда и не уезжал. Секретарь Улова Владик забрал «БМВ» с улицы Космонавтов и поехал на работу.
Денис коротко обрисовал перед журналистом сложившуюся ситуацию, объяснил грозившую ему опасность, что, впрочем, Улов и сам прекрасно понимал, иначе бы не прятался.
— У вас есть адвокат?
— Да, я недавно… — начал было Улов и запнулся.
— Вы недавно с его помощью подали иск на одну газету, не так ли? — сказал Денис.
— Откуда вы знаете?
— Мы с редактором «Файненшел таймс» хорошие приятели.
При этих словах Дениса даже у Щербака брови поползли вверх, а у Улова просто перехватило дыхание.
— Так вы… так он…
— Что именно вас смущает?
— Это неправда. — Улов пришел в себя и более здраво оценил ситуацию. — Это совершенно невозможно.
— Почему это не может быть возможно? — философски заметил Денис. — Вот мы сидим с вами, вполне по-дружески беседуем, мой сотрудник вчера у вас дома ночевал. А ведь вы, без преувеличения, — величина в российской журналистике. Так почему же я не могу быть знаком с вашим английским коллегой?
— Он мне не коллега!
— В том смысле, что гусь свинье не товарищ?
— И в этом тоже.
— Андрей Андреевич, давайте расставим точки над «и» и над «ё», — миролюбиво предложил Денис. — Меня нанял ваш недавний соратник, адвокат Златкин. Он очень напуган случившимся. Он считает, что кто-то хочет уничтожить верхушку вашей партии, потому что она в последнее время представляет собой довольно внушительную силу…
Улов кивнул.
— Поэтому неудивительно, что я попытался найти вас. К счастью, мне это удалось. Теперь вот предстоит отыскать еще Похлебкина. Вы имеете представление о его местопребывании?
Улов покачал головой.
— Хорошо, тогда вернемся к вашей проблеме. Андрей Андреевич, агентство «Глория» — это не информационное агентство, а охранное. Мы не сообщаем на весь мир, какие у людей проблемы, а стремимся тихо им помочь. Если вы категорически отвергаете нашу помощь — ваше право, но мой долг задать вам некоторые вопросы, чтобы позаботиться о тех, кто меня нанял. Давайте разберемся в этой истории с английской прессой.
Улов, припертый к стенке, пояснил, что в предстоящих судебных разбирательствах у его исков не будет финансовой составляющей. По его словам, тут важно то, что его иски предъявлены не к журналистам, а к изданию. По его мнению, подлинным автором статей были не журналисты этих изданий, а один известный политтехнолог. То есть именно он слил информацию англичанам.
— Я могу узнать, кого вы имеете в виду? — спросил Денис.
Улов вытер мокрый от переживаний лоб.
— Андрей Андреевич, давайте поступим так. Я сам назову фамилию, а вы молча подтвердите, если опасаетесь, что я записываю наш разговор в каких-то своих целях. Это вас устроит?
Улов просветлел, видно, слова директора «Глории» пришлись в точку. Но тут же он и нахмурился:
— Но вы же никогда не угадаете…
— Давайте попробуем, — вздохнул Денис и принялся медленно перечислять известных ему политтехнологов, которых теоретически могло заинтересовать такое развитие событий. Денис вспомнил трех человек, но все — мимо.
— Кремль? — предложил Коля Щербак. — Администрация?
Ответ отрицательный. Улов сказал, что, как он полагал, статья появилась не в результате использования так называемого административного ресурса, а благодаря действиям конкурирующих с компартией сил. Кстати, карьеру в компартии, как заверил журналист, он делать не собирается вовсе.
Еще одного политтехнолога предложил Макс. И тоже неудачно.
— Я же говорил, — уныло сказал Улов. — Ничего у нас с вами не получится…
— Подождите, — осенило Дениса. — Может, этот ваш бывший эмигрант Кадышев, профессор-биолог?
Улов даже руками на него замахал.
— Ладно, давайте забудем об этом, неудачная была идея. — Денис сверил в своей электронной записной книжке кое-какие даты и сказал: — Если я не ошибаюсь, получается, что вы стали членом компартии после гибели Юкшина?
— Это не более чем совпадение, — быстро сказал журналист. — Покойный Валера мог бы вам сказать, что у нас с ним имелись давние разногласия.
— Вот как? А кто еще из ваших недавних соратников может это прокомментировать? Например, Златкин?
Улов замотал головой:
— Нет-нет, старик в полном маразме, с ним давно никто всерьез не считался. Златкин не в курсе.
— Допустим. Тогда, может быть, Глаголев?
— Что же он теперь может сказать, — скорбно улыбнулся Улов. — Он, конечно, знал об этом, но — увы, увы…
— Ладно, а как насчет вашего философа, Похлебкина?
— Так вы нашли его?!
Денис молчал, внимательно разглядывая Улова. Что и говорить, любопытный экземпляр человеческой породы.
Улов не выдержал и повторил вопрос.
— Мы работаем в этом направлении, — спокойно ответил Денис. — Андрей Андреевич, теперь самое главное. Как вы узнали об убийстве Глаголева? И почему вы думаете, что Похлебкина надо обязательно искать?
Нельзя сказать, чтобы Улов смешался. Он ответил почти сразу, но какое-то полусекундное замешательство в его желтоватых глазках все же промелькнуло.
— Мне позвонила какая-то женщина. Она сказала, что Глаголев убит.
— Она назвалась?
— Нет.
— Голос был вам знаком?
— Не думаю… нет.
— Разговор кто-нибудь слышал?
— Нет.
— Эта женщина сказала, что Глаголев убит, назвав его фамилию?
— Да, и еще она сказала, что мне теперь стоит подумать о собственной безопасности.
— Голос был доброжелательным?
— Нейтральным, я бы сказал…
Все точно так же, как и со Златкиным, понял Денис. Кто же инспирировал эти звонки, в самом деле? Некто, имевший отношение к убийству? Искренний доброжелатель? Политический конкурент? Очень любопытно.
— А насчет Игоря Анатольевича Похлебкина, так я ему сразу сам позвонил после этого. Но его нигде не было. Дома не было, там телефон не отвечал, мобильный тоже отключен. Я даже на кафедру в МГУ позвонил, где он преподает, думаю, чем черт не шутит, может, застрял человек на работе. Но — увы. Вот поэтому я и спросил у вас, нашли ли вы его… Знаете, я ведь с дачи потом ему названивал, но результат был прежний. Все это меня еще больше, мм… насторожило…
— Все понятно. — Денис посмотрел на часы. Наверно, в Мосгорпрокуратуре рабочий день уже начался. — Андрей Андреевич, теперь я хочу спросить у вас, только имейте в виду, что я — частное лицо и вы совершенно не обязаны отвечать. Так вот, я хочу спросить: среди ваших знакомых есть высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек, при ходьбе ставящий ноги очень широко? Носит куртку защитного цвета, джинсы и ботинки «Гриндерс».
— Нет, — сказал Улов после минутной паузы, в течение которой пытался вспомнить человека с таким описанием. Денис это видел. Или же он видел изображение такой попытки. Улов, несмотря на весь его испуг, был мутноват.
— Андрей Андреевич, я думаю, вам теперь необходимо позвонить в Мосгорпрокуратуру следователю Васильеву, который занимается убийством Глаголева. Уверен, что он страстно желает вас увидеть.
Улов заерзал:
— Знаете, Денис Андреевич, мне все же как-то не по себе…
Денис понимающе кивнул:
— Давайте я это сделаю.
Он набрал семь цифр и сказал в трубку:
— Здравствуйте, Антон Викторович. Вас беспокоит директор частного охранного предприятия «Глория» Денис Андреевич Грязнов.
— Я наслышан о вас и ваших деяниях, шерлоки холмсы доморощенные, — проскрипел Васильев. — Откуда у вас мой телефон?
— А это государственная тайна? — насмешливо осведомился Денис. — Я никому не скажу. Могу расписку дать. Или предпочитаете теперь сменить номер?
— Что вы хотите?
— У нас в офисе сейчас находится человек, который, вероятно, должен проходить свидетелем по делу об убийстве Глаголева и которого вы никак не можете допросить. Он, видите ли, беспокоится за свою безопасность. И решил обратиться ко мне за помощью.
— Значит, вы нашли его… Что же, он нанял вас в адвокаты? Разве у вас есть лицензия?
Денис заметил, что никаких имен Васильев так и не назвал. Это свидетельствовало либо о достаточном профессионализме, либо о том, что он не догадывается, кто именно сейчас сидит в «Глории». Скорее, все-таки первое.
— Нет, мы с ним просто дружески беседуем. Решили вот вам позвонить, подумали, вы захотите присоединиться. Можем «пульку» на троих расписать.
Васильев молчал, обдумывая сказанное. Ему важно было сохранить лицо.
— Никуда не уезжайте, сидите в своем офисе, я скоро приеду… — Он тоже демонстративно не поинтересовался у директора «Глории», где упомянутый офис располагается: мол, и мы не лыком шиты.
И действительно, минут через двадцать пять в офис позвонили. Щербак пошел открывать и вернулся с тридцатипятилетним лысеющим блондином с капризными чертами лица.
— Прошу любить и жаловать, — приподнялся Денис, — старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокураты старший советник юстиции Антон Викторович Васильев.
— Андрей Андреевич Улов? — угрожающе спросил Васильев, ни с кем не здороваясь и сразу же повернувшись к журналисту.
(Турецкий был прав, подумал Денис, тот еще субчик.)
— Да, — прошептал Улов таким голосом, словно кадры с его интимной жизнью показывал конкурирующий телеканал.
— Сейчас мы поедем в прокуратуру, Андрей Андреевич, если хотите, можете вызвать своего адвоката. Вы являетесь свидетелем по делу об убийстве депутата Глаголева. Пока наш разговор неофициальный, так сказать, поэтому я хочу спросить вас в приватном порядке: среди ваших знакомых есть высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек? Одевается в куртку защитного цвета, синие джинсы и ботинки «Гриндерс», при ходьбе широко ставит ноги?
Денис, Щербак и Макс засмеялись.
Васильев покраснел как рак, но ничего не сказал, только показал вконец растерявшемуся Улову на выход.
Когда в «Глории» остались только свои, Щербак спросил:
— Так что с этим загадочным политтехнологом? Это для нас важно или как?
— Это важно, — подтвердил Денис. — Если Улов действительно стал членом компартии (а это, между прочим, еще нужно проверить!), то его из списка потенциальных заказчиков убийства Глаголева и Юкшина можно смело исключить. Политических противников физически не устраняют. Устраняют только тех, чье место хотят сами занять.
— То есть он на самом деле мутит воду и никуда из «Прогрессивной России» не уходил, и все это — для отвода глаз?
— Такой вариант не исключен. А вот профессор Кадышев поможет нам установить истину.
— Почему Кадышев? — удивился Щербак. — Улов же сказал, что это не он.
— Улов врет, — усмехнулся Денис. — Я думаю, что это Кадышев.
— А мне вот не показалось, что он врет, — признался Щербак.
— Ты еще от «Бехеровки» не отошел.
— Шеф?! — обиделся Николай.
— Займись лучше коммунистами вместе с Головановым, у вас же там наверняка кто-нибудь найдется из боевых друзей. А вообще единственный способ проверить мою версию — пообщаться с нашим источником.
Сыщики посмотрели на компьютерного гения.
— Попробуем, — пробормотал Макс. — Но… разве кто-то собирается в Лондон? Он по телефону на такие вопросы отвечать не станет.
Денис кивнул.

 

«…Позвонив в дверь Наташиной квартиры, я вовсе не ожидал увидеть на пороге здоровенного верзилу в майке и спортивных брюках. Он испепеляющим взглядом оценил меня с ног до головы, словно одарил рублем, после чего процедил сквозь зубы:
— Пошел на хрен отсюда, козел!
Положа руку на сердце, я не думал, что по телефону она сказала правду, так что эти слова я вколотил ему обратно в глотку хлестким ударом. Растянувшись на полу, верзила выпученными глазами с ужасом следил за моими действиями. Я вошел в квартиру, собрал незадачливого соперника в охапку и вышвырнул на площадку вдогонку за собственными тапочками.
— Ты охренел?! — заорал детина. И потом, повернувшись к появившейся Наталье: — Ну, Наташка, только позови еще когда-нибудь, я тебе и розетку починю, и утюг исправлю! Стерва!
Держась за челюсть, верзила скрылся за поворотом лестницы, не переставая причитать. Где-то внизу хлопнула дверь, и до меня наконец-то дошел смысл сказанного им. Рассмеявшись, я обернулся к Наташе.
Мне показалось, что ей понравилось такое ковбой-шоу. Она, бедняжка, даже не подозревала, что я умею драться. С ней мы встречались совсем недавно, и за это время я успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Конечно, случались иногда ссоры, но с кем этого не бывает. Свой роман мы тщательно скрывали от посторонних глаз. Это в данный момент было как нельзя кстати. В квартире этой девушки я хоть на какое-то время мог почувствовать себя в безопасности. Пусть попробуют найти меня здесь.
Наталья только ради приличия сделала возмущенное лицо и с гневом в голосе закричала:
— Как ты смеешь, мерзавец?! Я сейчас милицию вызову! Алексашенку отметелил!
— Какого еще Алексашенку?!
— Соседа!
— А вот этого не надо. И врать тоже не надо, — сказал я, чувствуя, как постепенно оттаивает ее сердце. Оставалось только одно — обнять ее и поцеловать в алые пухлые губы. Что я, конечно, и сделал. Она совсем не сопротивлялась. Мне не составило труда увлечь ее в постель. Любовь — это то единственное, что остается нам, когда все вокруг идет прахом. Чувствуя тепло ее страстного тела, я был на седьмом небе от счастья. Целовать эту девушку было райским наслаждением. Можете себе представить, что же я испытывал, когда мы занялись любовью. Все ужасы и переживания, выпавшие на мою долю, словно растворились в воздухе, оставшись где-то далеко в недоступном и жестоком мире. Сейчас оставалось только наслаждаться неописуемым блаженством вечного человеческого начала.
Наташа, такая тихая и умиротворенная, спокойно дремала на моем плече. Я тоже немного отдохнул и сейчас, уставившись в потолок, намечал план предполагаемых действий. Медленно, со скрипом, в измученном мозгу вырисовывалась стройная картина преступления. Я еще многого не знал, терялся в догадках, но главное уже становилось ясно. Одним из мотивов преступления, как водится, являлись деньги. О них знали немногие. Во всяком случае, те, кто непосредственно был в курсе, ничего рассказать уже не могли. Милиция вела в этом деле свою игру. Если Головня арестовал невинного человека, значит, ему хотелось прежде всего отмазать своего погибшего шефа. Кроме того, «раскрыв» преступление по горячим следам, лихой подполковник мог занять заветное кресло Колотова. Зная нравы, царившие в милиции нашего города, сомневаться в этом не приходилось. Если Шведов и Гасан Цурпаев решили провести разборку со Штрассером в безлюдном месте, значит, они тоже скрывали свои планы от остальных. Но ведь кто-то мог сдать Штрассера, зная о каких-то его банковских махинациях. Этот воротила отмывал деньги мафии; а что, если он попытался надуть своих коллег самым беззастенчивым образом? Такое не исключено. Тогда убийцу действительно надо искать в кругах, приближенных к Штрассеру. Человек, совершивший подобную бойню, был довольно компетентным в делах банка, руководимого Максимом Робертовичем. Покойный Магомет Цурпаев догадывался, кто способен на такое. К сожалению, сказать этого мне он не пожелал, унеся свою тайну на тот свет. Убийца поспешил убрать Цурпаева только потому, что боялся: если Магомет расколется, он становится более уязвим. Впрочем, может быть, у них имелись свои счеты. Из всех кандидатов сразу всплывала на поверхность фигура жены Штрассера. Возможно, что Виктория была одним из главных персонажей этой драмы, но она не являлась исполнительницей. Сговор несомненно имел место, однако я находил в нем некоторую несогласованность. Зачем Виктории надо было впутывать меня в это дело? Объяснить данный поворот событий я не мог. Она дала мне пистолет и подставила под огонь. Виктория знала, что мое любопытство заведет меня далеко. Но убийца не ожидал от нее таких действий, у него был свой вполне беспроигрышный план. Возможно, она действовала на свой страх и риск, желая подсунуть убийце алиби. В любом случае эта коварная женщина знала, что милиция схватится за любую ниточку, чтобы поскорее уладить дело. Выходило, что Виктория являлась вполне заинтересованной стороной в данном деле. Не исключено, что с убийцей у нее были даже интимные связи. Она говорила, что Штрассер ей дал много: солидное положение, модные туалеты, шикарный дом, но я почти был уверен, что к своим деньгам жену Штрассер не допускал. Зная характер моей давней знакомой, я шел по правильному пути. Жизнь со стариком измотала ее душу. Она готова была пойти на все, чтобы избавиться от столь надоедливой связи. В конце концов случай представился. Вдобавок она имела шанс убить сразу двух зайцев. И если убийца был ее любовником, то мотивы сразу становились убедительными. Из слов Магомета я понял, что Виктория действительно имела роман с каким-то красавцем из служащих банка. Главной задачей становилось точно установить с кем. Если я шел по правильному пути, то шансы отыскать своего врага заметно увеличивались. Я знал рост преступника, знал, что он имеет довольно привлекательный вид и вдобавок ко всему служил в Афгане. Об этом, возможно, никто и не догадывался, даже Цурпаев-младший считал убийцу белоручкой. В любом случае за внешней показной тщедушностью скрывается натренированный и жестокий боец. Я знал его истинное лицо.
Наташа, проснувшись, прервала мои мрачные мысли нежным поцелуем. Я ответил ей взаимностью.
— Слушай, солнышко. У меня к тебе есть очень срочное дело. Если ты меня любишь, то обязательно его выполнишь.
— Ты неисправимый! Разве можно девушке после всего, что произошло, напоминать о каких-то делах. Все дела оставим на завтра, а сейчас… — Она сжала меня в крепких объятиях, возбуждая во мне новую волну желания. Пришлось уступить и отдаться без остатка сладостному порыву любви.
Через некоторое время она все же согласилась выполнить мое поручение. Оно было несложным. Я попросил ее отправиться в штрассеровский банк и положить на собственный счет двести долларов. В таком деликатном деле она просто не могла мне отказать. Кроме всего прочего, я попросил ее внимательно присмотреться ко всем банкирам и служащим. Конечно, приметы моего врага, которые я дал Наташе, оставляли желать лучшего (точнее, большего), но чем черт не шутит. Она ушла, а я, закурив сигарету, уютно расположился перед телевизором. И вдруг в мгновение ока страшная, но удачная догадка пришла в мою голову.
По региональному телевидению уже целый месяц прокручивали навязчивую рекламу Пегас-банка. Она была верхом безвкусицы, но в ней можно было обнаружить кое-что интересное. Пегас-банк, детище Максима Штрассера, являлся последним удачным делом этого по-своему выдающегося бизнесмена. Словно манны небесной ждал я рекламной паузы. Такого еще никогда не бывало. Обычно я готов был плюнуть в экран своего старенького телевизора, когда в самый разгар интересного футбольного матча на нем появлялись рекламные заставки. Сейчас же все было наоборот. Прошла добрая половина часа, когда я наконец дождался своего. Пегас-банк рекламировала шикарная девица с бедрами ничуть не меньше, чем у самого Пегаса, символа компании. На этот раз ее пышные формы, умопомрачительное декольте и сверхкороткая юбка меня не интересовали. Девица несла свои денежки в банк, а я жадно всматривался в лица присутствующих. В полуминутном ролике, где все происходит почти мгновенно, трудно что-либо найти, но я все же не упустил полученный шанс. Природная наблюдательность и врожденная интуиция опять не подвели. Девица сделала свое гиблое дело и, взяв под руку импозантного кавалера, двинулась к выходу. Возле выхода они мило обернулись, и тут я нашел то, что искал. Доли секунды хватило мне для изучения этого красавца. Приятное волевое лицо показалось мне очень знакомым. Я его где-то видел. Имея хорошую зрительную память, ошибиться я практически не мог. Пока пришла Наталья, я еще дважды просмотрел ролик, безуспешно напрягал память, но вспомнить, откуда мне знакомо это лицо, так и не смог.
А Наташа не сообщила ничего нового. Банк временно закрыли, что-то, оказывается, произошло. Все служащие получили пару дней выходных. Поговаривают, что случилась какая-то беда с директором.
Я слушал, а в голове по-прежнему возникали всевозможные догадки. Мой взгляд невзначай упал на зеркало. Свою потрепанную физиономию я узнал не сразу.
— Знаешь, детка, у меня есть кое-какие деньги. А что, если мне стать красивым? Я, конечно, и без того парень хоть куда, но вот модная стрижка, крутая шляпа и кашемировое пальто сделают меня просто неотразимым. Как ты считаешь, а?
Нетрудно догадаться, что такие мысли тронут любую женщину. Наташа с восторгом откликнулась на мое предложение. Оказывается, еще в школе она обучилась профессии парикмахера и даже иногда стригла своих подруг. Сопротивляться было бесполезно. Если женщина что-то захотела, то обязательно своего добьется. Мне не мешало несколько изменить свою внешность. Еле уговорил ее оставить отросшую щетину на лице. Впрочем, когда Наталья изуродовала по своему вкусу мои волосы, я действительно изменился. Даже лет десять сбросил, наверное. Потом я отправился под душ, а моя любовь — за покупками…
Через пару часов узнать меня было нелегко. А всего-то и понадобилось, что очки в роговой оправе (с простыми стеклами безо всяких диоптрий) и длиннополое темно-зеленое пальто. Если бы покойный Штрассер мог видеть меня сейчас, то принял бы мою скромную персону за процветающего бизнесмена. Вот кого надо было снимать в рекламном ролике. Наташа просто сияла. Несомненно, я подарил один из самых счастливых дней в ее жизни. У нас оставалось немного денег, и она несколько смущенно предложила мне провести вечер где-нибудь в уютном ресторанчике. Но я был последней скотиной, не оправдавшей Наташиных ожиданий. Вместо приятной вечеринки я предложил ей прогуляться на центральное городское кладбище, после чего она готова была разорвать в клочья мой элегантный наряд.
Говорят, что преступника всегда влечет на место преступления. Если честно, я в этом несколько сомневался. В моем случае на ужасное место тянуло невольного свидетеля. Узнать меня можно было не сразу. Притом со мной рядом находилась очаровательная спутница. По дороге мы купили цветы, пышный букет осенних хризантем. С виду наша парочка ничем не отличалась от обыкновенных посетителей смиренной обители усопших. Однако только с виду.
Меня мучил один интересный вопрос: почему бойня произошла в определенном месте? Что-то таинственное скрывалось в данном совпадении. Я хорошо ориентировался на кладбище и приблизительно запомнил могилу, где все произошло. Кроме того, в ту зловещую ночь мне показалось, что надгробная плита, возле которой находились тела убитых, была немного сдвинута. Мафиози, возможно, что-то искали. Конечно, мои домыслы могли оказаться напрасной тратой времени и нервов. Тем не менее проверить не мешало. Кладбище ведь не маленькое, но печальные события произошли в определенной точке, которую знал также и убийца.
Начинало слегка смеркаться, когда мы появились на территории, хранившей в себе незримую скорбь. Наташа, перед этим тараторившая без умолку, внезапно стихла. Я чувствовал ее легкую дрожь. Меня самого знобило. Чтобы как-то успокоить спутницу, я сказал, что сегодня печальная годовщина смерти моего друга, и я обязан отдать дань его светлой памяти. Мы шли по бесконечной аллее. Кое-где, слава богу, еще можно было видеть посетителей, что несколько успокаивало. Вид живых резко контрастировал с потускневшими ликами усопших на памятниках. Мысли о тщетности нашей жизни снова завладели моей душой. Не позднее как завтра сюда принесут останки тех людей, которые еще вчера держали город в руках. На похоронах будут шикарные машины, море цветов, слезы и расплывшаяся тушь на лицах красивых дам в модных нарядах и бриллиантах. Однако тем, кто уйдет в могилы, это все уже ни к чему. Они завершили свой жизненный путь довольно печальным образом. Что может убедительнее говорить о бренности мирской суеты? Предаваясь таким печальным мыслям, я не забывал о предосторожности. Однако тревожиться вроде бы не было причины. Мы медленно приближались к роковому месту.
Все же дождь, измучивший город за эту неделю, сделал свое дело. Я пришел к выводу, что размытые следы ничего особенного следствию не дали. Сыщики для вида покрутились возле могил, сфотографировали трупы и удалились восвояси. Валяться теперь их написанным на скорую руку рапортам в пыльных милицейских архивах. Наконец мы подошли к цели нашего путешествия. Я не ошибся. Плита действительно была сдвинута. Под ней имелась пустота, вполне подходящая для тайника. Милиция, наверное, решила, что могилу потревожили во время перестрелки. Ну Бог им судья. Я не считаю наши органы глупыми и бесполезными. Однако любой человек, работающий в милиции и живущий на одну зарплату, в процессе службы часто сталкивается с совсем не бедными нарушителями закона. Волей-неволей приходится делать неутешительные выводы. А это, в свою очередь, сказывается на работе. Большие деньги управляют маленькими людьми гораздо сильней, чем привычные понятия — долг, честь, совесть. Рад бы это опровергнуть, да не могу. Ладно, в общем, я совсем не об этом.
Увлекшись изучением места преступления, я как-то забыл обратить внимание на то, кто же лежит под могильной плитой. Лучше бы я этого не делал. Потому что, когда я взглянул на памятник, глаза буквально вылезли из орбит. Здесь было два захоронения. В одной могиле лежал хорошо знакомый мне Сергей Барышев. Он был именно тем парнем, с которым я дрался из-за Виктории. Серега учился на экономическом факультете, и учился довольно неплохо. Однако его недюжинные способности не мешали слыть среди студентов известным сердцеедом. Слабый пол был от него без ума. По жизни Сергей шел легко и уверенно, никто не думал, что эта дорога приведет его так быстро к печальному и ужасному концу. Под фотографией и фамилией имелось две даты: 1956–1986. Всего тридцать лет выпало на его долю. Нерадостный итог, ставший уже историей.
Кроме того, рядом была еще могила. В ней покоился младший брат Сергея, Евгений. Это было неожиданностью, я даже и не знал, что у Барышева был брат. Я смотрел на серьезное лицо Евгения, и странные мысли стали закрадываться в мозг. На фотографии он был в военной форме десантника. Евгений пережил брата всего на полтора года. На памятнике имелась горькая эпитафия: «Защитнику Родины, герою Афгана. Ты честно выполнил свой долг».
Я пристально изучал лицо Евгения, стараясь сбросить странное наваждение. Он был очень похож на Сергея, но в этом лице я нашел еще одно необъяснимое сходство. Это было похоже на взрыв мины замедленного действия. Если внимательно присмотреться, оно напоминало мне человека, улыбающегося в рекламном ролике Пегас-банка. Конечно, годы взяли свое, сейчас Евгению должно было стукнуть двадцать шесть. Однако имея хорошую память на лица, мне пришлось задуматься. А что, если у Барышевых был еще один брат? Это предстояло выяснить. Верить в нелепую мистику совсем не хотелось. С того света, как известно, не возвращаются. Впрочем, не исключено, что я ошибался. Как известно, людям свойственно ошибаться.
Хризантемы мы положили на могилу Барышева-старшего. Оставаться в этом наводящем ужас месте уже не имело смысла. Впереди имелось слишком много вопросов к конкретным живым людям. Усопшие свое дело выполнили, подсказав мне, что я на верном пути…»
Назад: Глава пятая
Дальше: Глава седьмая