Глава тринадцатая

Ночью Денис и Николай вылетели в Кемерово, утром уже были в столице Кузбасса. Там из утренних газет они узнали последние новости:

Пока в Кемерово ждали автобус, Денис позвонил своему программисту в Москву:

— Макс, что с медицинской компанией Клеонского и Глаголева? Есть какие-то подвижки?

— Нигде никаких следов, — пожаловался компьютерный гений. — Бьюсь тут как рыба об лед.

— Ладно, только себя береги, — хихикнул Денис.

— Вы тоже там не очень, — проворчал Макс. — Знаю я эти провинциальные нравы…

Откуда Макс, не вылезающий за пределы кольцевой автодороги уже много лет (а если точнее, то по большому счету и не выходящий из подвальчика «Глории»), мог знать какие-то провинциальные нравы — это был большой вопрос. Наверно, из какой-нибудь интернетовской «Ленты. ру», не иначе.

Автобусом два с половиной часа сыщики добирались до Кашлевска. Щербак читал книжку в тонком переплете, которую купил на автостанции, — Аркадия Аверченко. Денис обозревал безрадостный осенний пейзаж. Унылая пора, очей очарованье… Какое там очарованье?! Слякоть, мерзость и запустение одно!

Николай толкнул его локтем в бок:

— В шахтерский край, говоришь, едем? Вот послушай, что про здешние места умные люди пишут, — сказал Щербак: «Эти шахтеры (углекопы) казались мне тоже престранным народом: будучи большей частью беглыми с каторги, паспортов они не имели и отсутствие этой непременной принадлежности российского гражданина заливали с горестным видом и отчаянием в душе — целым морем водки…»

Денис посмотрел по сторонам, и не зря: к ним уже прислушивались. Щербаку, впрочем, кажется, было все равно.

— Ты потише бы, — попросил Денис.

— Плевать, — отмахнулся Щербак. — Ты только послушай! «…Вся их жизнь имела такой вид, что рождались они для водки, работали и губили свое здоровье непосильной работой — ради водки и отправлялись на тот свет при ближайшем участии и помощи той же водки».

— Эй, мужики, — раздался внушительный голос сзади. — Я чегой-то не разберу, над нами тут стебутся или как?!

И через несколько минут, несмотря на все свои профессиональные усилия, Денис со Щербаком были выкинуты-таки из автобуса, который пошел дальше своим курсом следования, то есть в славный горняцкий город Кашлевск.

А Денис со Щербаком, сидя на сырой земле, слегка побитые, слегка помятые, слегка поцарапанные, ошалело смотрели друг на друга. Примечательно, что хотя сумка, в которой было все их нехитрое походное имущество, и портфель Дениса с ноутбуком остались в салоне, книжка Аверченко, послужившая началом всех бед, по-прежнему была в руках у Щербака. Николай рассматривал ее с некоторым изумлением, он открыл было рот, но Денис опередил:

— Если собираешься прочесть еще какую-то цитату, то не рекомендую, — быстро сказал Денис.

Через полтора часа они добрались на попутке до Кашлевска. Водитель, сам местный житель, рассказал, что, как и большинство мужчин, тоже успел поработать на шахте, правда не на той, где на днях случилась авария, ну да они все одна другой стоят. В советские времена шахтерский труд оплачивался весьма прилично, не говоря уж про всякие льготы, бесплатные путевки и прочее. А сейчас люди зарплату месяцами получить не могут. Раньше молодежь из армии возвращалась, так сразу в забой шла, а сейчас дураков нет… Про своих знатных земляков депутатов Госдумы он ничего не знал. Про Похлебкина даже и не слышал, а вот фамилия Юкшина ему, конечно, была знакома, как же, читал несколько детективов, занятно, да только вот в первый раз слышит, что он из Кашлевска. Нет ли тут какой ошибки?

В Кашлевске на автостанции они живо разыскали автобус, на котором ехали. Оказалось, водитель сдал их вещи диспетчеру, так что сыщики получили их назад в целости и сохранности, да еще и с извинениями. Извинения были приняты, и Денис поинтересовался, какая в городе лучшая гостиница. Гостиница оказалась одна — с гордым названием «Астория», это означало, что в прежние времена она была «Советской», предположил Денис.

— Спорю на полтинник, что «Московская», — предложил свою версию Щербак.

— Идет.

Проиграли оба, оказалось — «Октябрь». И ничего, вполне сносно, горячая вода, ресторан допоздна, холодильник, телевизор, телефон в номере.

Пообедали и пошли бродить по окрестностям.

Это был угрюмый типично шахтерский город. Центр оказался застроен четырех-семиэтажками еще сталинских времен, окраины — хрущобами и брежневскими бетонными шестнадцатиэтажками. Впрочем, архитектура сотрудников «Глории» мало интересовала. Они искали тут людей, которые могли пролить свет на некоторые темные пятна истории.

Во-первых, родственников Юкшина.

Во-вторых, его однокашников и друзей из прошлой жизни.

Ну а для начала занялись Липутиным — дюжим сорокалетним мужиком, возглавлявшим спасательные работы на обвалившейся шахте. Тот сперва принял их за журналистов и был не слишком любезен, но потом оттаял, разговорился, рассказал, как случилась авария (взрыв метана — всегда непредсказуемо), как подняли уже тринадцать человек (и все живы!), правда, семеро — все еще в больнице, но главное — все живы, живы!!! И вот теперь ждут только Алексашенко. А у него жена, представляете, на последнем месяце беременности, с огромным животом мечется, никак родить не может. Говорят, уже и в больницу на сохранение клали девку, да все равно она оттуда на шахту сбегала. Такие дела…

Похлебкина сыщики нашли в первый же день.

Денис просто остановил его во дворе штаба горноспасателей, куда любопытные горожане постоянно сходились за свежими новостями.

— Игорь Анатольевич, если не ошибаюсь, — улыбнулся Денис. — Неплохо сохранились, если учесть, что многие в Москве уверены, что вы давно мертвы. — Он показал Похлебкину свое удостоверение частного детектива.

Вид у Похлебкина сразу же стал загнанный, и Денису пришлось очень тщательно подбирать слова, чтобы уверить его, что они, частные сыщики, приехали сюда исключительно из-за его же собственной безопасности.

— В Кашлевске мне никто не угрожает, — возразил Похлебкин. — Никто не знает, что я здесь. Даже Нина. Вы же, конечно, за нее уже взялись?

— Мы не вступали с ней в контакт. Игорь Анатольевич, нам нужно с вами кое-что обсудить. Раз уж мы все равно встретились, давайте не будем это откладывать.

Похлебкин молчал, глядя в землю перед собой, не делая никаких движений, несколько минут.

Философ, подумал Денис. Иначе и не скажешь.

— Ладно, пойдемте ко мне.

Они прошли несколько кварталов, куда-то свернули, обогнули ржавые гаражи и зашли в обшарпанный подъезд пятиэтажки. Поднялись на третий этаж. Похлебкин пустил гостей вперед. Но Щербак остался в подъезде, перестраховаться все же не мешало.

Денис начал без обиняков:

— Я представляю интересы вашего коллеги по партии «Прогрессивная Россия» Бориса Златкина. Он напуган не меньше вашего и даже, скажу по секрету, уехал из страны.

— Я выжил, потому что мне повезло, — после длинной паузы сказал вдруг Похлебкин.

— Если вы такой везучий, чего же вы боитесь? — в шутку поинтересовался Денис.

— Удачу трудно удержать, — веско сообщил философ.

По словам Похлебкина, в тот же день, когда убили Глаголева, на него тоже было совершено покушение. Его пытались убить, когда он выходил прогулять свою собаку.

— Какая у вас собака? — уточнил Денис.

— Глакошерстная такса.

— Кличка?

— Не понимаю, зачем это вам? Ну ладно, Даша.

Денис рассмеялся:

— Скажите, профессор, уж не в честь ли домработницы Кадышева вы ее так прозвали?

— Как вы догадались?! — поразился Похлебкин.

— Сам не знаю, — признался Денис. — Я ее когда первый раз увидел (домработницу Кадышева, а не вашу собаку), сразу подумал: на таксу похожа.

Похлебкин улыбнулся:

— А знаете, почему так вышло? Мне собачонку-то как раз наш «выдающийся биолог» и подарил.

— Не могу не отметить, что вы назвали его биологом с нескрываемым ехидством.

— Если вы действительно профессиональный сыщик и профессор Кадышев уже попал в орбиту вашего расследования, то вы, Денис Андреевич, конечно, уже знаете, какой он ученый. Впрочем, все это неважно. Чем обязан вашему визиту?

— Чем обязаны? — удивился Денис. — Не чем, а кому. Своим соратникам в первую очередь. Я уже сказал, меня нанял Златкин. Он убежден, что теперь лидеров «Прогрессивной России» будут отстреливать, как… как… — Денис не смог найти подходящего сравнения. — Возможно, он не далек от истины. Вернемся к покушению. Как это было?

— Меня пытались сбить машиной в то время, как я обдумывал постулат Камю о Сизифе и его камне. Вы имеете представление, что это такое?

Денис наморщил лоб:

— Кажется, мужик волочит камень на гору, с которой он тут же скатывается… И так все время, кажется? И, по-моему, его это ни капли не смущает.

Похлебкин кивнул:

— Совершенно верно, и должен сказать, удивительно емкое определение. Жаль, что мои студенты вас не слышат. Так вот я успел отскочить, машина проехала мимо. С большой скоростью. «Жигули» шестой модели. Номер не разглядел. За рулем — молодой коротко стриженный мужчина.

— Похоже по описанию на убийцу Глаголева, — заметил Денис. — В какое время это случилось?

— Если верить официальной сводке — тому, что я слышал по телевизору, — то через час после убийства Глаголева. Это вполне мог сделать один и тот же человек: расстояние вполне позволяло.

— Что вы думаете обо всем этом, Игорь Анатольевич?

— Я стараюсь об этом не думать. Глаголева нет. Валеры нет. Наступает хаос.

— Хорошенькие мысли для философа, — удивился Денис.

— А что остается, кроме как быть стоиком? Катить свой камень в горку, зная, что с вершины он неминуемо покатится вниз. Добро бы там еще стоял какой-нибудь урод, чтобы камень не впустую гулял… Так нет же вокруг никого.

— Так уж и никого. А Улов?

Похлебкин усмехнулся и ничего не сказал.

— А Златкин? А Клеонский?

— При чем тут Клеонский? — насторожился Игорь Анатольевич.

— Он же ваш соратник, тоже сопредседатель «Прогрессивной России».

— Хотите коньяку? — сказал вдруг Похлебкин. — Это еще из Валериных запасов. Это ведь его квартира, между прочим, Юкшина.

Ага, подумал Денис, значит, мы рассуждали правильно. Ну хоть в чем-то не ошиблись.

— И все же, — настаивал Денис, покачивая рюмкой и совершенно не собираясь пить, — что вы думаете о Клеонском? О его бизнесе? Как вам такая фигура в качестве заказчика убийства Глаголева? Мог он пойти на устранение своего конкурента? Или напротив — партнера?

— Разве Глаголев был его партнером? — удивился Похлебкин.

— Есть такая информация.

— Хм-м… Впервые слышу. А Юкшин, он…

— Юкшин ничего об этом не знал. Ну так как же, Игорь Анатольевич?

Доктор философских наук задумчиво поковырялся в ухе, а потом сказал:

— Допустим, лет восемь назад вы купили квартиру и заплатили за нее какие-то деньги…

— Вообще-то, — заметил Денис, — так оно и было. Я купил свою нынешнюю квартиру примерно восемь лет назад.

— Очень кстати. Но потом, как вы знаете, масштаб цен существенно изменился, и сегодня эта квартира стоит по-другому. И в принципе, перенеся сегодняшнее законодательство на то время, вас вполне можно обвинить в мошенничестве, вас или любого другого человека, было бы только желание. В этом опасность, что неурегулированное законодательство того периода сейчас пытаются использовать, для того чтобы создать какие-то обвинения. Иными словами, я допускаю, что десять лет назад, формируя свой нынешний бизнес, Клеонский, с сегодняшних позиций, нарушал закон. Но я не верю, что он сейчас продолжает это делать. Вас устраивает такой ответ?

Денис кивнул.

— В таком случае, Денис Андреевич, вы теряете время. Я не знаю, кто и зачем убил Глаголева, но что касается Валеры… Незадолго до своей смерти он закончил седьмую книгу.

— Их же вроде шесть было.

— Не перебивайте. Она не издана. Она существует в одном экземпляре. Юкшин написал ее здесь, в Кашлевске, на пишущей машинке, причем даже без копирки. Машинку он взял у своей давней знакомой Наташи. У него больше десяти лет назад была тут такая любовь — Наташа Алексашенко, то есть тогда у нее была совсем другая фамилия, она потом вышла замуж за шахтера. Эта Валеркина последняя книга — своего рода документальный детектив. Я его не читал. И, откровенно говоря, побаиваюсь. Но я предполагаю, что там есть ответы на некоторые ваши вопросы, и еще я почти наверняка знаю, где рукопись находится. У этой самой Наташи. Она очень хороший и надежный человек.

— Это ее мужа сейчас из шахты достать пытаются? — сказал Денис.

— Да, — скривился Похлебкин, — видите, жизнь — это такой клубок… Один гармоничный Сизиф тут ничего не решит.

— Так давайте ей позвоним! — Денис придвинул ему телефон.

Оказалось, Наташа Алексашенко так дорожила поручением Юкшина, что захватила пакет с собой, когда за ней приехала «скорая» — у Алексашенко начались схватки, и к вечеру позавчерашнего дня она родила двойняшек — мальчика и девочку. Все трое чувствовали себя в физическом смысле хорошо, только вот мама все время плакала. Оказалось, что пакет санитары выронили где-то по дороге в больницу.

— Но как же нам теперь найти этот чертов пакет?! — схватился за голову Щербак. — Не дается в руки, зараза, и все тут!

— Да вы просто дайте объявление в газету, — предложил Похлебкин.

Денис со Щербаком посмотрели друг на друга.

— Что, — усмехнулся философ, — такой хитрый ход в ваши умные головы еще не приходил?

Щербак принялся обзванивать городские газеты, а Денис отправился в городскую прокуратуру. Там его принял заместитель прокурора города Георгий Александрович Потапов — высокий жилистый мужик с коротко стриженными седыми висками. Денис особо напирал на то, что может быть утрачено бесценное произведение искусства, последняя работа Мастера, так сказать. Потапов внимательно выслушал, обещал помочь. Денис, в свою очередь, намекнул, что в Москве и он Потапову может оказаться полезен. Расстались вполне дружелюбно.

«…Когда Виктория наконец покинула мою гостеприимную квартиру, я стал озабоченно искать пути выхода из создавшегося положения.

Все-таки меня рано выбрасывать на свалку. Не вызывало сомнения, что моя опасная знакомая ведет очень жестокую игру и совсем не соблюдает ее правил. От такой женщины приходилось ожидать многого. Она ни перед чем не остановится. Виктория вполне готова меня убрать в нужный момент. Сделать это она могла всего час назад, но потом, видимо, передумала. У нее есть другой план, верный и беспроигрышный. Не скрою, что он мог прийти в ее буйную голову после нашей беседы.

На этот раз мне повезло. Я перехитрил эту мегеру, но это совсем не успокаивало. За ней нужен глаз да глаз. Я путался в догадках, загнанный в тупик мозг лихорадочно прокручивал всевозможные варианты. Виктория лгала мне с самого начала, однако самоуверенно считала меня дураком. Предстояло ее переубедить. Но как? Значит, Панкин действительно достал ей пистолет, это говорило о связи, имевшей место на самом деле. У него таких пистолетов было два. Он, не раздумывая, застрелил из одного Колотова. Но зачем так рисковать? Я действительно не понимал, какой смысл втягивать меня в это дело. Все и так шло как по маслу. Связь Виктории Штрассер и убийцы подтверждало присутствие начальника милиции. В процессе беседы мне пришлось умышленно опустить данный факт. Если Колотов ухаживал за Викой, он мог сделать для нее многое. Вика отправляет незадачливого полковника на кладбище в компании Дмитрия. Поводом является попытка скрыть от Колотова денежные операции мафии. Панкин хладнокровно убивает свою жертву еще до того, как подоспели остальные. Далее он ждет основную группу, по воле случая рядом со своей собственной могилой. Все складывается. Колотов служит гарантом, что милиция пойдет по неверному следу. А может, он тоже приложил руку к убийству Сергея Барышева и попал в список смертников. Это предстоит выяснить.

Виктория прибыла ко мне, чтобы выяснить, что я знаю. Сомнений на этот счет не было. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы перехитрить ее и несколько продлить свой жизненный процесс. Господи, в какое ужасное дело меня занесла нелегкая!

Всю ночь я строил догадки и решал ребусы. Видели бы меня сейчас друзья! Впавшие щеки, волосы, стоящие дыбом, мешки под красными от бессонницы глазами. В пепельнице выросла целая гора окурков (это я-то, некурящий!), прежде чем мой взгляд упал наконец-то на принесенный Викой конверт. Штемпель действительно был вчерашний. Письмо отправили из Сочи, только почерк на конверте был мужским. В этом сомневаться не приходилось. За свою жизнь я повидал столько бумаг, что обмануться просто не мог. Какой же я дурак, если сразу не изучил это послание! Письма в нем, конечно, не было, но то, что вместо обратного адреса выведено мужской рукой «Люся Звонарева», не вызывало сомнения. Обычно, желая сохранить в тайне свое местопребывание, люди просто расписываются на конверте. Редко кто напишет печатными буквами одни инициалы. Я достал письмо от Панкина-Барышева, которое он оставил мне, и сравнил буквы. Все стало ясно как божий день. Меня опять обвели вокруг пальца. Но теперь я понял, что число трупов увеличится.

Действовать надо было мгновенно. В пять утра найти такси я не надеялся. Поэтому, надев кроссовки и спортивный костюм, решил совершить пробег, посвященный своей собственной глупости. Медлить нельзя. Своим длинным языком и бурной фантазией я мог подставить совсем невинного человека. Впрочем, мои догадки еще надо проверить. Я закрыл дверь и спустился вниз.

Бежать мне пришлось через добрую половину еще спящего города. К коттеджу Люси Звонаревой я подобрался с тыльной стороны. Перемахнул через забор и двинулся, словно кошка, по голому осеннему саду. Я не боялся, что смогу наследить в доме, так как захватил перчатки. Кроссовки пришлось в целях безопасности оставить на мокрой траве в саду. Я надеялся, что видеть меня мог только Господь Бог, иначе положение становилось опасным. В подвале дома имелась форточка, она выручила меня. Проникнув в дом, я на цыпочках стал пробираться по комнатам. Промокшие носки оставляли странные расплывчатые следы. Пистолет тяжелым грузом оттягивал спортивные брюки. Поднявшись наверх, в спальню, я понял, что спешил зря. Помочь Люсе Звонаревой было нечем.

Она лежала в своей кровати. На лицо девушке убийца набросил подушку и выстрелил наверняка. Тело уже успело остыть. Все произошло довольно давно, часов семь-восемь назад. За пару часов до этого Виктория Штрассер покинула мой дом. Пока до меня доходило все по порядку, вмешаться в случившееся я уже был бессилен. Кровь пролилась. Меня успокаивало только то обстоятельство, что Звонарева была совсем не безгрешной жертвой. Она участвовала в игре. В том, что именно Вика совершила убийство, я не ошибся. Осторожно приподняв подушку, я осмотрел голову трупа. Пуля вошла в висок и оставила маленькую дырочку. Кровь из нее сочилась тонкой струйкой и впитывалась подушкой под головой Звонаревой. Возможно, та безмятежно спала, когда произошло убийство. Следы, оставленные пулей, мне уже приходилось встречать прежде. Я не сомневался, из какого оружия стрелял нападавший, точнее, нападавшая.

Вот и все. Оставаться на месте преступления не имело смысла. Да это и не входило в мои планы. Мне повезло и на этот раз, дом Люси Звонаревой я покинул абсолютно незамеченным.

Единственное, о чем я забыл упомянуть, — убитая почему-то очень напоминала жену Семена Заикина. Бывают же подобные совпадения…»