Глава четырнадцатая

Объявление, вышедшее во всех местных газетах, гласило:

Телефон прилагался.

Грязнов-младщий со Щербаком упомянули о детективном агентстве для солидности и предложили за находку вознаграждение в размере трех тысяч рублей, суммы, во-первых, не такой уж символической для жителей бедного шахтерского городка, с другой стороны — не слишком и фантастической, чтобы поверить в то, что это не розыгрыш.

И началось. Телефон в гостинице не умолкал. В течение первого же дня объявилось двенадцать человек, желавшие всучить детективам пакеты с самым разным содержимым. Большинство из них были явными шарлатанами. Однако Кашлевск — городок маленький, вести тут разносились быстро, оставалось ждать.

Тринадцатый звонок, раздавшийся в половине девятого вечера, оправдал все ожидания. Пожилой женский голос отрекомендовался Клавдией Пантелеевной Сурковой. У Щербака появилось чувство, что он говорит со связной партизанского отряда: голос звучал таинственно, но в то же время и конфиденциально, словно готовился доверить какой-то секрет. Да ведь так оно и было. Клавдия Пантелеевна сообщила, что нашла пакет с надписью «Швейная фабрика им. Унгерна», в котором лежала серая картонная папка с надписью «Дело №…».

— А давайте я сама подвезу пакетик к вам в детективное агентство?.. — При этом последние слова пенсионерка произнесла вообще полушепотом.

Денис возразить не решился — хочется бабашке, пусть везет прямо в «детективное агентство», то есть в гостиничный номер.

Буквально через сорок минут она появилась в «офисе», и тут прояснилась причина дрожи в голосе, шепота и придыхания — Клавдии Пантелеевне до боли в кишках хотелось хоть одним глазком взглянуть на настоящих частных детективов.

— У меня просто талант есть, — пояснила она Денису доверительно. — Я вещи разные умею находить. Вот и папку вашу нашла и еще много всего, даже перечислить не берусь сколько. В детстве, бывало, всё деньги в пыли находила. Кто-нибудь рядом идет — не видит, а я — бац! нашла. И потом, вообще… Может, у меня дар какой, как у экстрасенсов, или, может, просто везение такое? Мне даже родитель говорил, светлая ему память: «Иди, Клава, в геологи, будешь для родной страны алмазы открывать, нефть, металлы всякие». Только у меня здоровье слабое с рождения еще, меня в геологическую партию так и не взяли. Хотела в милицию пойти — тоже по здоровью не приняли. А толк бы от меня знаете какой мог бы выйти?! Меня в бюро находок хорошо знают. Постоянно то на станции кто кошелек обронит, то зонтик там или пакет забудет, остальные рядом стоят и внимания не обратят даже, а я все вижу, все замечаю!

Внешность у старушки вполне соответствовала ее таланту: маленькая, сухонькая, невероятно подвижная, она никак не могла усидеть в кресле, постоянно вертелась, зыркала по сторонам — глаза все время прищурены, взгляд острый, читает, может, и в очках, но что под ногами творится и вокруг происходит, видит отчетливо; нос тонкий с большими ноздрями — такое впечатление, что постоянно по ветру, постоянно к чему-то принюхивается; руки, изуродованные артритом, — как лапы птицы-хищника — схватит, не вырвешься.

— Вот и с пакетом этим как вышло?.. Выхожу я из магазина. За баранками ходила. Кинулась вечером чайку попить, а баранки кончились. А какой же чай без баранок, верно? Пошла. Смотрю, на тротуаре перед самой как раз освещенной витриной пакет лежит. Даже не лежит — валяется.

— А в чем разница? — поинтересовался Щербак, несколько опешивший от такого вступления.

— А! — Клавдия Пантелеевна торжествующе подняла вверх указательный палец. — Разница в том, что когда лежит, то есть положено, то покоится аккуратно — в уголке или прислонено, или даже прикрыто чем. А когда валяется — оно валяется.

— Да-а-а… — понимающе покивал Денис. — Так он, выходит, валялся?

— Валялся. И уже смотрю, бродяга какой-то заприметил вещь и глаз положил. Я у него из-под носа выхватила, зашла в магазин, спросила громко: не терял ли кто папку. Никто не отозвался. Ну я его в магазине, конечно, не оставила, унесла, потому что нельзя у нас людям доверять, особенно из торговли. Хотела в стол находок нести, а потом внутрь заглянула и решила: и туда нельзя. Какие-то записи, и много-много! Не то книжка, не то — научный труд какой. Может, диссертация? Думаю, человек обязательно хватится, в газете объявление пропишет. А у меня сосед почтальоном работает, он мне посмотреть дает — у пенсионера, сами знаете, денег не густо, покупать я бы, конечно, не смогла, а так бесплатно аккуратненько посмотрела — и людям никакого вреда, и мне польза…

— Ну и спасибо вам огромное за то, что вы такая есть! — выдохнул Щербак, воспользовавшись подвернувшейся паузой. — Вознаграждение за находку, как вы знаете, три тысячи рублей. Сейчас я вам их выдам…

— Да не в вознаграждении дело! — замахала одной рукой старушка, второй проворно пряча деньги в карман. — Пакет я вам и так уже отдала, я вот что хотела спросить: вы наверняка любите детективы читать. Какой сыщик вам больше всего нравится?

— Шерлок Холмс, — брякнул Николай первое, что пришло в голову. Ну не Ниро Вульф же симпатичен Клавдии Пантелеевне? Вульф толстый и никогда не станет искать улики прямо на улице, в отличие от Холмса, а какие-нибудь Майк Хаммер или Сэм Спейд слишком часто и много машут кулачищами.

Но Клавдия Пантелеевна отрицательно качнула головой:

— Пол Дрейк. Который с Пэри Мейсоном работает, у Гарднера, знаете? Самый жизненный герой. Не умничает, не хвастается, за славой не гоняется, звезд с неба не хватает, но трудится всегда на совесть… Самый жизненный и незаметный герой. На таких мир держится. Если хотите знать, в нашем Кашлевске так уж точно.

Насилу выпроводив непосредственную тетушку, сыщики открыли серую папку-скоросшиватель, внутри которой была толстенькая пачка распечатанных страниц, общим числом сто четырнадцать. На титульном листе было написано:

— Что будем делать? — поинтересовался Щербак.

— Свяжись с Головановым, он вроде читал всего Юкшина, выясни, была уже такая книжка, или это новая рукопись. Хотя маловероятно, что была…

Пока Щербак дозванивался, Денис пролистал внимательно все страницы на предмет вкладок, записок и тому подобных тайничков. Ничего такого не нашлось. По-видимому, просто рукопись. По-видимому, просто детектив. Быстро проглядев по диагонали с десяток первых страниц, Денис отметил две основные детали: действие происходит в этом самом Кашлевске, и по-видимому, в начале девяностых, там фигурировали «гаишники» и отсутствовали мобильные телефоны.

Голованов тем временем подтвердил, что книги такой не читал и страшно обзавидовался. С Севиной точки зрения, в этом деле ему не везло с самого начала.

— Делать нечего, — вздохнул Денис, — после таких слов придется читать. Может, чего и поймем.

И они читали рукопись, передавая друг другу страницы, несколько часов. Дочитали и уставились друг на друга.

— Так и будем молчать? — поинтересовался Щербак.

— А что говорить, — вздохнул Денис. — Ежу понятно, что это подлинная история, ну, возможно, кое с какими изменениями цифр и фамилий. И то в последнем я не уверен, иначе чего Юкшин так ее прятал? Важно другое: от кого он ее прятал? Поймем это — получим просветление с талоном на гарантийный ремонт.

— Юкшина-то все-таки грохнули, — напомнил Щербак. — Может, экземпляр был и не один…

— Теперь хоть ясно, по крайней мере, откуда у него денежки первоначально завелись, — сказал Денис. — Мне ведь еще Клеонский говорил, что над этим все головы ломали. Дескать, Юкшин — по сути своей не бизнесмен. Но в любом случае в тексте нет никакой прямой угрозы для Златкина или Улова. Возможно, тут присутствуют еще какие-то лица, которых мы пока не распознали…

— Ладно, ты в Москву будешь звонить?

Денис кивнул и позвонил Голованову:

— Сева, какие новости с Сейшельских островов? Все благополучно?

— Никаких. А у вас что?

— Кое-какой улов имеется, — поскромничал Денис. — Подожди, Всеволод, что значит — никаких? Ты хочешь сказать, у Фили со Златкиным все по-старому?

— Я как раз не могу этого сказать, — с раздражением сказал Голованов. — Может, и хотел бы, да не могу! У меня, видишь ли, не получается до него дозвониться! Уже и Макс пробовал через какую-то специальную связь — ни хрена не выходит. А ведь ему же, шибздику, было сказано: без трубы никуда ни шагу!

— Ладно, тогда я сейчас сам попробую, — пообещал Денис.

— Секунду, Денис, вы уже в Москву собрались или как?

— Думаю, что да, хотя… Нет, давай я сперва до Агеева достучусь, а потом все обговорим. Кстати, по философу — всем отбой.

— Неужели нашли?! — обрадовался Голованов. — Что с ним сделали? Придушили? Отравили?

— Типун тебе на язык! — рассердился Денис. — Он живее всех живых.

Достучаться до Агеева, однако, не вышло. Как и говорил Сева, телефон Филиппа молчал. Денис немного подумал и позвонил напрямую Златкину — и тоже безрезультатно.

У Щербака вытянулась физиономия, когда Денис объяснил ему, что происходит. Охраняемый объект вместе со своем телохранителем просто исчез.

— Вот он, ваш отдых заграничный! — патриотично высказался Николай. — Я всегда говорил, что медовый месяц надо справлять с друзьями в Сандуновских банях…

— Не мешай, нужно подумать.

Щербак пожал плечами и закурил сигарету.

Денис взъерошил рыжую шевелюру.

Значит, так. Филя в последнем телефонном разговоре сказал, что Златкин отобрал у него наличность и выдал кредитку. Филя выражал озабоченность по поводу местного сейшельского языка общения: он ему казался и не английским, и не французским, а чуть ли не испанским. Филя давно не звонил сам, и вот теперь у него не отвечает телефон. Что бы все это значило?

Денис хорошо помнил Сейшельские острова, точнее, один из них, с красивым названием Силуэт. Чуть меньше двух лет назад он славно провел там время в компании одной малоизвестной, зато очень хорошенькой актрисы из «Табакерки». Там, на Силуэте, было в меру жарко — где-то под тридцать градусов, но ярко выраженный субэкваториальный, то есть практически морской, климат сглаживал едва намечавшуюся жару. Они брали маленький катер напрокат и плавали вдвоем на коралловые острова… Денис поймал себя на том, что даже глаза прикрыл от нахлынувших воспоминаний.

Возможно, Златкин действительно позаботился о своем телохранителе, а возможно… Какие именно деньги Златкин забрал у Агеева? Не те ли самые сейшельские рупии, которыми снабдил Филю Денис еще в Москве? Если так, то с какой целью? Филя утверждает, что слышит там испанский язык. Конечно, лингвист из него никакой, но все же, все же… И неработающие телефоны, черт бы их побрал!

У Дениса в голове поселилось страшное подозрение. Он хотел все, не торопясь, обдумать и снова переговорить со своими московскими сотрудниками уже из Кемерово, но Макс его опередил, мобильник Грязнова-младшего сработал еще в автобусе по дороге из Кашлевска.

— Дэн, я тут вот что прикинул, — не здороваясь, поделился Макс. — Ты давеча сказал: искать надо везде, кроме Восточной Европы. А почему?

Денис ничего не понял и даже помотал головой, словно разгоняя туман, в который его вгоняла тягучая интонация Макса.

— Какая еще Восточная Европа?! С каких это пор Сейшельские острова в Восточной Европе?!

Макс с жалостью вздохнул:

— Босс, это тебе нужно было ехать отдыхать, а не Филе. У тебя мозги только в одну сторону работают. Помнишь, ты мне задание давал насчет компании Клеонского, которая производит медоборудование?

— А!

— Так почему шарить нужно было всюду, кроме Восточной Европы? — настаивал Макс.

— Как почему? Потому что олигарх сказал мне, что производство находится именно там.

— А тебе не приходило в голову, что он не врет?

Денис молчал несколько секунд, а затем сознался:

— Не приходило.

— А почему?! Почему, Денис? Людям надо верить.

— Ты хочешь поискать там? — устало переспросил Денис. — Ну на здоровье, валяй, пробуй, если времени не жалко.

— Не жалко. Потому что я попробовал и уже нашел. Она в Польше. Клеонский сказал тебе все как есть, кроме одного маленького нюанса.

— Какого?

— Он сам к этой фирме ни малейшего отношения не имеет.

— Ты уверен?

— На все сто. Фармацевтическая компания UMB Malmex была учреждена Глаголевым и Вандой Покровской.

Денис схватился за голову. Жена Клеонского! Он совсем упустил ее из виду. Кто она такая, чем занимается? Помнится, Клеонский хотел передать ей письмо через него из Лондона. С тех пор как Аркадий Олегович всерьез обосновался в Лондоне, его супруга, напротив, осела в Москве. Такие вот отношения. Кстати, почему она Покровская, а не Клеонская? Если у них шестилетний сын, значит, браку уже не меньше семи лет, а семь лет назад у Клеонского еще не было проблем с законом, так что такую дальновидность тогда она проявить не могла. Хотя могла фамилию и позже сменить. Если у нее действительно самостоятельный бизнес, то интересно, помогает или мешает имя Клеонского? Это еще вопрос…

«…Мои подозрения оправдались полностью. Все мысли, пережитые за эту ночь, обрели стройность и ясность, позволяя нарисовать четкую картину. Логическая цепочка замкнулась, но игра еще не закончилась. Самое интересное было впереди. Теперь я не был наивным мальчиком для битья, дальнейшие события я рассчитал наперед. Только случайность могла нарушить мой план, но я тщательностью подготовки исключил ее. О том, чтобы поспать, не было и речи.

Я позвонил Виктории Штрассер, едва сдерживая желание сказать всю правду. Ее спокойный, уравновешенный голос помог мне собраться.

— Ах, это ты, Алексей. Наверное, надумал, если решил позвонить так рано.

— Получается, надумал. Игра стоит свеч. Куш солидный, к тому же у меня с Панкиным свои счеты.

— Мне кажется, у него к тебе тоже есть чувство. Но все должно быть как положено. Убийца мужа мой. Понятно?

— Ладно, не будем загадывать, он ведь еще не в наших руках.

Виктория засмеялась:

— Это уж не твоя забота. Пока они в Сочи, их легко вычислить. Там всего-то две настоящие европейские гостиницы — «Дагомыс» и «Жемчужина». Он мелочиться не будет.

— Вика, с такими деньгами эта сладкая парочка может укатить куда угодно. Я бы на его месте снял крутую дачу в горах и наслаждался уединением, прямо как Иосиф Виссарионович.

— Да, пожалуй, ты прав… Как я сразу не подумала об этом? В гостиницах живет уйма народу, постоянное любопытство следовало бы исключить в его положении.

Я уже не сомневался, что Вика сообщит Панкину мой совет, и мы действительно найдем его в тихом уютном уголке где-нибудь, скажем, на озере Рица.

— Алексей, если ты согласился на мое предложение, нужно действовать немедленно. Нам надо застать убийцу врасплох.

— Ты не боишься говорить о таких делах по телефону? Вдруг прослушивают?

— Не волнуйся, я была женой не последнего человека в этом городе. Это тебе о чем-нибудь говорит? Та телефонистка, которая решит прослушать мой телефон, завтра же лишится своих ушей. Милиции тоже нечего опасаться, они свои люди. К тому же ведь мы с тобой делаем честное дело, наказываем преступника и мстим за преступление. Вот так-то. Понимаешь?

— Как же не понять. Может, господин Головня нам за это ордена выдаст. Мы ведь с тобой хотим подменить и ментов, и прокуратуру, и наш самый гуманный в мире суд!

— Брось трусить. Будь мужиком. Тебя ожидает хорошая награда и в придачу моя любовь. Это, поверь, немало. Итак, я заказываю билеты, и уже завтра мы будем в Сочи.

— «В городе Сочи темные ночи…» Слышала такую песню?

— А мы с тобой возьмем фонарик и еще то, что ты мне вчера поспешил вернуть.

— Ну это само собой, не из палки же я буду целиться в убийцу. Когда в руках имеется веский аргумент, на душе как-то легче.

— Ну вот и все, договорились. Жди еще одного звонка. Встретимся на вокзале. Крепись, малыш.

Она расхохоталась и положила трубку. Несомненно, у Виктории было хорошее настроение. Наверное, она даже успела выспаться после нелегкой работы, выпавшей на ее долю. Я тоже решил постараться отдохнуть и собраться с силами. Развязка приближалась.

Через три часа она позвонила, как и обещала. Билеты куплены, вещи собраны, можно было захлопывать чемоданы. Вика обещала полное финансирование данного мероприятия. Никогда еще женщина не приглашала меня на курорт за свой счет. Но времена меняются…

Вечером мы встретились на вокзале. Путешествие в компании такой обворожительной спутницы обещало быть приятным. С виду мы ничем не отличались от парочки влюбленных, отправляющихся в отпуск. Мне не терпелось покинуть город, где в одиноком доме, возможно, лежал еще не обнаруженный труп молодой девушки, убитой все-таки с моей подачи.

Вика заказала места в спальном вагоне. Видно было, что экономить она не привыкла. Стол, который нам накрыли прямо в купе, поражал своим изобилием. Мы опорожнили бутылку дорогого французского коньяка, припасенного моей спутницей, и, стараясь позабыть о цели нашей поездки, занялись любовью.

Колеса вагона романтично постукивали, навевая тихую, светлую грусть. Каждый новый их оборот неумолимо приближал нас к развязке…»