«Скорая помощь» мчалась на вызов, водитель спешил как мог. Не часто в дорожно-транспортное происшествие попадают коллеги. Миша «жег резину» на каждом повороте, но даже с включенной сиреной в час пик он не мог ехать быстро. Машины прижимались к обочине, разбегались на перекрестках, давая проехать «скорой».

За очередным поворотом он чуть не врезался в стену зевак, плотным кольцом окруживших место происшествия. Миша вдавил педаль тормоза в пол так, что Лидия Федоровна едва не упала с сиденья.

Толпа расступилась, и Ирина увидела крышу машины «скорой помощи», лежавшей на боку, за ней виднелась белая «Газель» — маршрутное такси с выбитым лобовиком и смятым в лепешку правым крылом. Еще три бригады «скорой» грузили пострадавших. Всюду суетились люди в белых халатах, сотрудники милиции, спасатели из МЧС, легкораненым оказывали помощь тут же на месте — бинтовали конечности, обрабатывали ссадины. Где-то за спиной выли еще сирены.

Ирина выпрыгнула из машины. Прямо на дороге лежала женщина, которую только что достали из маршрутки, спасатели пытались уложить ее на носилки, но женщина билась в истерике и рвалась обратно к «Газели», — видимо, там остался кто-то из близких или знакомых. Ирина наклонилась над ней, но не успела даже осмотреть — двое спасателей подхватили носилки и унесли в машину МЧС.

Если маршрутка была полной, пострадавших должно быть около двадцати человек. Ирина ужаснулась, до сих пор такие аварии ей доводилось видеть только по телевизору.

Лидия Федоровна вела к их машине двух молодых парней, студентов по всей видимости, у одного шла носом кровь, второй сильно прихрамывал на левую ногу. Эти легкие, подумала Ирина, таких можно загрузить и четверых. Она поспешила к «Газели».

— Живых нет больше. — Толстый гаишник махнул эмчеэсовцам. — Увозите! — И преградил дорогу Ирине: — Там я уже всех осмотрел.

Ирина не выдержала:

— Вы врач?

Милиционер поднял недоумевающие глаза:

— Не понял… — и, осознав, что перед ним доктор, кивнул и уставился на свои ботинки: — Ваших уже увезли. Кто выжил…

— Можно я все-таки взгляну. — Ирина протиснулась мимо гаишника и заглянула в салон «Газели». На первом ряду сидений, спиной к водителю сидела женщина, ее голова была неестественно запрокинута назад, рот открыт, руки все еще сжимали на коленях сумочку, сомнений не было — она мертва. Следующий ряд сидений просто перевернулся, давя ноги и сумки пассажиров. На полу в луже крови валялась игрушка — розовый мишка с голубеньким бантиком.

— Девочка годика два, может, три. Рассечена бровь, пара синяков и шишек, и испугалась, конечно. — Милиционер тоже просунул голову внутрь. — Ее первой увезли, вместе с матерью, той повезло меньше, но, говорят, должна выжить.

Вдруг Ирина услышала из-под последнего ряда сидений то ли хрип, то ли стон. Чуть шевельнулась груда забытых пострадавшими пакетов. Ирина метнулась туда. Разбросала пакеты, вытащила девочку лет трех. Ее волосы были растрепаны, лицо все в ссадинах и синяках, из легких вырывалось хриплое, булькающее дыхание.

— Тебе больно, маленькая, скажи, что у тебя болит.

Но девочка не ответила, у нее изо рта пошла кровь.

— Так такую же увозили… — только и смог вымолвить ошарашенный гаишник. — Они это… близняшки, что ли?..

Ирина положила девочку на бок. Платьице сзади было в крови, а из спины ниже лопатки торчал кусок деревяшки. Глаза девочки закатились и стали кукольными, неживыми. Ирина попыталась привести ее в чувство, но отсутствие пульса на артериях свидетельствовало о том, что спасать больше некого.

— Но я же… я же смотрел! — все еще не мог прийти в себя милиционер. — Я точно там смотрел!

Ирина тяжело поднялась, на глаза накатывались слезы. Руки ее были все еще в теплой крови девочки. Она выбралась из «Газели», на ходу вытирая руки о носовой платок.

— Все равно ее было уже не спасти, — нашел для себя оправдание гаишник, но, видно, ему все еще было неприятно за такой досадный промах. Придуманное оправдание не удовлетворяло даже его самого, и он поплелся за Ириной, словно ожидая, что она успокоит его совесть, подтвердит, что девочка все равно была не жилец.

Не слушая бесполезных объяснений, Ирина обошла лежащую «скорую». В кабине — один труп, прикрытый простыней. Чтобы его прикрыть, а может, когда доставали из кабины живых, лобовое стекло вырвали с мясом, оно валялось тут же у тротуара. Голова трупа лежала на асфальте на том месте, где должно было быть стекло левой двери, правая рука заброшена за голову, как будто человек пытался схватить себя за левое ухо, колени поджимают руль снизу. Из-под простыни вытекала струйка крови. Ирина наклонилась, чтобы приподнять простыню:

— Водитель, — вздохнул гаишник. — Врач сказал: умер мгновенно, осколки разбитого зеркала пробили висок. Врач был в салоне — отделался парой переломов, сестричку жалко — без сознания увезли, говорят, очень тяжелое сотрясение. А пассажир, в смысле больной, не выжил…

Ирина все-таки приподняла край простыни, в сплошном месиве волос и крови невозможно было рассмотреть лицо, машинально она хотела найти руку и проверить пульс, но милиционер остановил ее:

— Его уже осмотрели, вам лучше ничего не трогать до приезда экспертов…

— Да… конечно. — Она заглянула в салон: разбитые вдребезги ИВЛ и кардиографический монитор. Наверняка перевозили тяжелого больного, он мог умереть даже не от полученных травм, а просто от того, что отключились приборы. — Но как это могло случиться?

— Говорят, «скорая» вылетела на перекресток и, не затормозив, ударила маршрутку, вернее, маршрутка ее… Похоже на то. Тормозного пути нет ни сантиметра. — Он кивнул в сторону: — В «Газели» ни одного целого — водитель и двое пассажиров протаранили лобовик, их сразу в реанимацию, и троих из салона с черепно-мозговой… В общем, хуже не придумаешь. Будем разбираться, но по-моему, виноват ваш водила, в смысле «скорой»…

— Не рано ли судите?

— Я не сужу, а высказываю предположение на основе имеющихся у меня улик и свидетельских показаний. — Милиционер отвернулся и бросил через плечо: — Вам, уважаемая, здесь делать нечего, и без вас управимся.

— Вижу, — Ирина подошла к своей машине. Там Лидия Федоровна вправляла парню вывих в голеностопном суставе. — Миша, выезжай, я сейчас.

Не может такого быть, чтобы водитель «скорой» или маршрутки взял на таран другую машину… Но по всему было видно, что так и произошло. Столкновение случилось у самого перекрестка, светофор работал. Возможно, «скорая» шла с сиреной на красный, а шофер в «Газели» не услышал сирены за музыкой, например? Джигиты в маршрутках любят включать радио так, что за сто метров слышно…

На тротуаре переговаривались любопытствующие зрители:

— Говорят, «мерседес» «скорую» подрезал и умчался, только его и видели…

— Какой там «мэрс»! Это водила в маршрутке пьяный был в стельку! Как только таких на трассу выпускают!

— Неправда! Вовсе не «мерседес», а дедулька какой-то перед самой «скорой» дорогу перебегал, я сам видел! И вон его палка под колесами поломанная, а самого увезли уже…

— Судить таких надо!

— Кого судить?! Тут до ближайшего подземного перехода километр топать, а на светофоре не прорвешься из-за тех, кто поворачивает, никогда не пропустят, все торопятся! Как люди переходить должны?..

Машины в образовавшейся из-за аварии пробке еле-еле ползли мимо, гаишники пропускали всех по одной полосе, пробка растянулась на километр, водители высовывались из окон, у многих вырывался вздох облегчения: а могло ведь и меня вот так в лепешку!..

Ирина забралась в кабину к Мише, сзади хлопнула дверь, и почти сразу же открылось маленькое окошко в перегородке, которая отделяла кабину от салона.

— Ирина Николаевна, как вы себя чувствуете? — спросила Лидия Федоровна.

— Ничего, спасибо… — Ирина вдруг осеклась. Мимо прополз бежевый «форд» с девяткой вместо пятерки. Тот самый, который они видели во дворе профессора Кропоткина. Гаишник поднял палочку, останавливая движение, чтобы выпустить их «скорую». «Форд» остался позади, и в зеркало заднего вида Ирина увидела в его салоне двоих мужчин. Один, пассажир, высунул голову в окно, внимательно разглядывая последствия аварии, второй разговаривал по сотовому.

Случайность, отмахнулась Ирина от мгновенно возникших подозрений. Мы ведь тоже оказались и там, и тут…

Или не случайность?..

— Ирина Николаевна, что там? Еще будем возвращаться? — не выдержал Миша.

— Нет. Спасать больше некого.