Глава девятая
Грязнов и Самохин сидели у Дениса на кухне друг против друга, как на переговорах по разоружению. Даже к пиву не притронулись.
Прошлым вечером Денис предложил ему полностью переключиться на дело об убийстве Медведя, один он уже не справлялся, нужен был так называемый свежий глаз. Но при этом Самохе, видимо, придется многие свои дела отложить или передать кому-нибудь другому. В том числе и почти круглосуточную и высокооплачиваемую слежку за женой крутого магната.
— Честно вам скажу… Я всю ночь над этими бумагами просидел и ни хрена не понял. Так что там было-то? На самом деле?
— Убийство.
— Ну да? — недоверчиво вскинул брови Самоха. — А где об этом сказано?
— Вот здесь… — Денис ткнул пальцем в свой лоб. — Так что? Подключишься?
— А Щербак у вас для чего?
— Щербак само собой. Но он боец, а тут думать надо.
— Вы начальник, можете просто приказать.
— Не, мне надо от души. Мне надо, чтоб ты поверил.
— Свежо предание…
— Ты посиди еще, просмотри внимательно все эти бумажки. Может, я что-то пропустил. Или, наоборот, слишком большое внимание уделяю тому, чего и в помине нет…
— А мы пиво сегодня пить будем? — без особой надежды в голосе спросил Самоха.
— Обязательно, — клятвенно приложил руку к груди Денис. Он поднялся и подошел к открытой балконной двери.
— Тогда смотрите, — оживился Самоха, — тут мне сразу бросились в глаза маленькие такие несовпадения. Эй, вы слушаете, шеф?
— Да-да, продолжай…
Грязнов вдруг увидел, как во двор бесшумно вкатился черный джип, точь-в-точь такой, какой сбил его и Морозова в реку. Из джипа выпрыгнул Цыган и, переложив из руки в руку тяжелый чемодан, скрылся в подъезде…
— Е эф четыреста сорок пять У.
— Чего? — не понял Самоха.
— Подожди меня тут!..
Грязнов вылетел из квартиры и со всех ног бросился вниз по лестнице. Но когда он выбежал во двор, джипа уже не было.
— Денис! — крикнул Цыган с балкона. — Подняться не хочешь?
«Какая связь? — судорожно думал Денис, поднимаясь в лифте. — Таких совпадений не бывает».
— Это тебе. — Цыган бросил Грязнову пакет. — Из Парижа с любовью.
— В Париже, что ли, был?
— Ага, туда-обратно, командировка срочная… Я перед отъездом забегал…
Цыган щелкал выключателями, и его аппаратура постепенно начинала оживать — включились мониторы, зажужжали винчестеры.
Денис вынул из пакета футболку с изображением Эйфелевой башни.
— Спасибо…
— Двое суток не спал, — пожаловался Цыган. — Монмартр, Поля Елисейские, Пляс Пигаль, «Мулен руж»…
— В Париж туда-обратно, — мечтательно произнес Грязнов. — Хорошо устроился. А что за тачка тебя подвозила?
— Круто? Мне тоже нравится.
— А серьезно?
— Кажется, это джип…
— А за рулем кто был?
— Что за странные вопросы?
— И все-таки?
— Нет, а к чему все это?
— Как-нибудь расскажу.
— Это тачила моего шефа. В чем дело-то?
— Кто твой шеф?
— А вот это фиг.
— Как-то раз эта тачка нас с Сергеем Петровичем в речку сбросила.
— Да ладно тебе!
— Ага, я и номер запомнил, только его в природе не существует.
— Брось, Венька и мухи не обидит. Спутал ты что-то…
— Это шефа так зовут?
— Водилу.
— А фамилия его как?
— Не помню…
— Цыган!
— Венька и Венька… Не знаю я его фамилии. Ты чего вообще приперся?
— Сам же позвал!
— Чтобы подарить футболку. А теперь свободен.
«Испугался, — отметил про себя Грязнов. — Очень сильно испугался. Ладно, отложим пока с джипом, а то еще в обморок упадет. Может, попросить Щербака, чтобы он к Цыгану наружку приставил?»
— Помощь кое-какая требуется, — произнес он вслух.
— Вот это уже совсем другое дело.
…Тем временем Самохин в одиночестве опорожнил бутылку пива и, открыв другую, выглянул в окно. Затем посмотрел на часы, снял телефонную трубку и набрал номер.
В следующую секунду запиликал лежавший на холодильнике мобильник Грязнова.
Самохин бросился к входной двери — заперто. Он поискал глазами ключ, порылся в карманах висевшей на вешалке одежды — пусто.
— Опаньки… — и хлебнул из горла…
Денис уже забыл, что оставил Самохина в своей квартире, да к тому же в запарке запер его на ключ.
— Понимаешь, она торгует водкой, а бедна как церковная крыса, рассказывал он Цыгану о Некрасовой. — Она даже квартиру продает. Я думал, у нее их несколько — ни фига. Меняет свой стадион на комнату в коммуналке.
— Зачем?
— Зачем продают квартиру? Ей деньги нужны, Цыган. Ей нужно много денег!
— У нее не хватает? У нас кто-то обеднел, торгуя водкой?
— Вот ты и разведай.
— Что?
— Куда идут ее денежки?
— Ты по адресу пришел? — спросил Цыган иронично.
— Мне больше некуда пойти.
Цыган сел к компьютеру:
— Ладно, попробую. А ты интересный, друг мой Дэн.
— Есть маленько.
— Но я еще интереснее. Смотри, что мне удалось раскопать! — Цыган включил компьютер и защелкал мышкой.
Грязнов подошел поближе.
На мониторе появился текст.
Улицы города. Натура. День.
Раскуривая трубку, Петров вышел из подъезда своего дома. Шофер распахнул перед ним дверцу черной «Волги». Трубка не раскуривалась, спички ломались одна за другой… Шофер молча предложил зажигалку. Петров согласно кивнул и сел в машину.
Повернулся ключ в замке зажигания. На странном предмете, прикрепленном к днищу автомобиля, загорелась красная лампочка.
Петров медленно поднял глаза. Трубка выпала из руки и застыла в воздухе.
Жахнул взрыв…
— Откуда? — Денис оторвался от монитора. — Откуда это у тебя?!
— Медведь хранил в своем компьютере… — Цыган разглядывал помятый листок с изображением фоторобота. — Я перетащил его жесткий диск, взломал пароль. Он зачем-то держал файл запароленным, мне это сразу странным показалось…
— Наброски какие-то. — Грязнов перелистывал компьютерные страницы. Много вариантов… Девятая серия, десятая, снова девятая… Две девятых серии… Нет, три… Черт, он сам еще не знал, что будет дальше.
— Дальше смотри, — сказал Цыган.
Улицы города. Натура. День.
Раскуривая трубку, Владлен Петров сошел с тротуара на проезжую часть. К нему приближалась черная «Волга». Спички не зажигались.
Петров медленно поднял глаза…
«Волга» и не собиралась тормозить. Она сшибла старика на полном ходу…
Трубка выпала из его руки и застыла в воздухе…
— Нет, Медведь так ни до чего и не докопался… — Денис быстро пробегал глазами по строчкам. — Чем заканчивается?
— Там кого-то убивают…
— Нет, это тоже не конец… Тут все обрывается… Посмотри… Он несколько раз начинал предложение, но бросал его на полуслове…
— «Трубка выпала из руки и застыла в воздухе…» — вслух прочитал Цыган. — Как это — застыла в воздухе?
— Петров… — вдруг понял Грязнов. — Это Петрова должны убить!..
— Это же… — с каким-то суеверным страхом посмотрел на него Цыган. Медведь же это придумал! Ты что, серьезно?..
— Да нет, шучу. Я поехал…
— Куда?
— К Петрову!
Денис умчался, а Цыган запустил в Интернет поискового «жучка» собственного изготовления. Рано или поздно все, что было связано с Некрасовой, загрузится в отдельную директорию. А пока можно было повеселиться с фотороботом.
— Ну что за техника? — усмехался Цыган, глядя на помятый листок с фотороботом. — Каменный век.
Он провел по листку сканером, и в следующую секунду на экране монитора появилась размытая физиономия. Цыган ездил на кресле от компьютера к компьютеру, щелкал клавишами, переставлял какие-то проводки. Его рабочее место напоминало отсек космического корабля, а сам он был командиром этого корабля, только без скафандра.
Физиономия вдруг приобрела естественную выпуклость, окрасилась в телесный цвет, ретушные морщины разгладились, на щеках проступил здоровый румянец, а в глазах появились искорки жизни.
— Я тебя где-то видел, — обалдел от удивления Цыган. — Или не видел?
Вереща клаксоном, «жигуль» с трудом пробивал себе дорогу в плотном потоке автомобилей.
— Да расступитесь же, вы, сволочи! — Денис почти плакал от собственного бессилия…
А Владлен Николаевич Петров в рассеянной задумчивости стоял посреди своего кабинета. Он чиркнул спичкой — пламя подпалило табачок в трубке — и выпустил под потолок колечко ароматного дыма.
Он хотел распахнуть окно, но в этот момент по прихожей разлилась птичья трель дверного звонка.
Петров вздрогнул. Прислушался. И медленно направился к двери, на которой было множество замков. Чтобы ее открыть, нужно было отомкнуть каждый…
— Петя, где ж вы были? — недовольно спросил через цепочку Петров.
— Владлен Николаевич, вы живы! — радостно закричал Грязнов.
— А почему, собственно…
— Простите, Владлен Николаевич, что-то я совсем уже…
— Ах ну да… — Петров скинул цепочку. — Входите, Петр… Вы их видели?
— Кого?
— Этих… — Петров по-стариковски засопел, но нужного определения подобрать так и не смог. — Они приходили за пленками. Опомнились!
— Кто? Белоусов? Он был у вас?
— Только что! Он угрожал мне, Петя! И с ним — Некрасова…
— Представьте, и мне тоже…
— И тут вдруг вы… Объясните, что происходит.
— Кстати, я все-таки Денис.
Они снова сидели в глубоких креслах, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Старик специальным инструментиком прочищал свою красивую трубку, глядя на нее поверх очков, и слушал рассказ Дениса о новых страницах сценария, найденных в компьютерных заготовках Кирилла.
— Я, как Германн в «Пиковой даме», — сказал наконец Грязнов, стыдливо прикрыв лицо руками, — обдернулся…
— Полагаю, Кирилл хотел побыть немножечко Богом. На бумаге ведь не страшно. Можно как угодно повернуть человеческую судьбу, можно даже убить. Но это уже не жизнь. Жизнь кончилась, и началась беллетристика. Как там у Шекспира? Дальше — тишина…
Старик прошелся по комнате, поглядывая на стеллажи, словно ища у них сочувствия.
— Ну как там Антон?
— Антон молодцом. За посылку благодарил.
— Вы узнали, что хотели?
— Кажется.
— А что он говорит по поводу убийства Некрасова?
— Он говорит, что был пьян. И взбесился… И называет себя преступником.
Старик остановился, шумно зачмокал нераскуренной трубкой.
— Владлен Николаевич, мне все же будет спокойнее, если за вами присмотрит наш человечек. Не возражаете?
— Кому я нужен, Денис? Автор Конституции! — Петров разразился ироничным пафосом. — Подумаешь! Кому это интересно? Пройдет двадцать тридцать лет, и Конституция будет совсем другая, уверяю вас! А обо мне вообще забудут… Разве что мемориальная доска… Интересно, что на ней напишут?
— Sapien sat.
— Так ведь никто не поймет, вот что обидно. — Петров вынул из трубки почерневший фильтр, заменил его новым, только что взятым из маленькой коробочки. — Иногда бывает очень трудно понять простые вещи, вникнуть в их суть. И я сразу не понял. И вы, Петя, сразу не поняли. И Кирилл. И эти все… Там был кто-то еще! Какая-то, как теперь модно говорить, третья сила. Молния попадает в крепкое, здоровое дерево и сжигает его дотла.
Грязнов иронично кривил губы. Ну когда старик запомнит его имя? Или же смириться с тем, что он его вечно будет называть то Петей, то Денисом?
— Да-да. Я знаю, вы не верите… Но, Петя, мой сын, я-то его знаю подольше вас…
На кухне засвистел чайник. Денис готов уже был вскочить с кресла, но старик замахал рукой:
— Сидите-сидите, я сам!
И быстро вышел из комнаты.
— Третья сила… — оставшись в одиночестве, задумчиво проговорил Грязнов.
Старик звякал посудой на кухне. А Дениса совсем разморило в глубоком мягком кресле. Его взгляд блуждал по нескончаемому ряду книжных полок и вдруг наткнулся на фотографию в позолоченной рамочке.
Ксения и Антон. Они сидели на берегу реки, робко, даже как-то стеснительно обнявшись. Ксения смотрела в объектив камеры и улыбалась, а Антон шептал ей что-то. Наверное, смешное…
Денис подошел к книжной полке, чтобы лучше рассмотреть фотографию.
С кухни прилетел веселый звон разбитого стекла.
— Владлен Николаевич, вам помочь? — не оборачиваясь, крикнул Грязнов.
Петров не отзывался.
— Владлен Николаевич?!
…Старик лежал на правом боку, его лицо исказила мученическая гримаса. Рядом валялся перевернутый вверх дном поднос и осколки чашек. Сахарница уцелела, но ее содержимое рассыпалось по полу белесым барханом. На подоконнике в пепельнице дымилась трубка.
Денис перевернул Петрова на спину, одной рукой нащупал сонную артерию, а другой полез в карман пиджака за телефоном, но телефона не было… Дома забыл, на холодильнике!
Он заметался по огромной квартире, натыкаясь в полумраке на старинные стулья и пуфы. Аппарат будто нарочно спрятался под бумагами на рабочем столе.
— «Скорая»! — закричал Грязнов в трубку. — Академик Петров умирает! Свяжитесь с «кремлевкой»! Быстрее!
Безжизненное тело Петрова уложили на носилки, прикрыли простыней. Пожилой доктор складывал в чемоданчик инструменты. Из прихожей доносился чей-то строгий голос:
— Нельзя здесь снимать! Не велено! Уберите камеры!
В кабинете скромно мялись люди в милицейской форме с большими звездами на погонах, а те, что в штатском, тихо ходили из комнаты в комнату. Денис сидел в кресле и вяло следил за их перемещениями.
— После двух инфарктов всякое могло… — говорил доктор, хотя его никто об этом не спрашивал. — И курил много… Предлагали ведь ему стационарное… Чего не полежать недельку-другую?
— Каждому бы такую смерть, — высказался высокий милицейский чин. — Он ведь сразу?
— Да, моментально.
— Нет, лучше, когда во сне, — мечтательно произнес другой высокий чин.
— Эх, да все там будем, — подытожил третий.
— Вы пока не уходите никуда. — К Грязнову склонился молодой человек в штатском. — Сейчас все запротоколируем, а вы распишетесь.
Денис кивнул.
— И вы тоже, — обратился молодой человек к доктору.
На фоне реанимационного автомобиля лощеный репортер радостным голосом наговаривал стенд-ап:
— Именно здесь перевернулась последняя страница жизни одного из авторов Конституции России…
Едва санитары вынесли носилки из подъезда, как их тут же атаковали телеоператоры. Милицейское оцепление с трудом справлялось с таким ожесточенным напором. Расталкивая друг друга, журналисты тыкали микрофонами в пустоту, надеясь, что кто-то вызовется сделать официальное заявление.
— Дайте дорогу! — рявкнул на них санитар.
— Ишь, налетели, — смотрел в окно самый старший милицейский чин. — И как только пронюхали?
Кто-то включил телевизор. На экране красовался тот самый лощеный репортер.
«…Он ушел. Вместе с ним ушла целая эпоха. Алина?»
«Михаил, а что сейчас происходит за вашей спиной?» — спрашивала ведущая.
«Сейчас за моей спиной как раз выносят тело теперь уже покойного Владлена Николаевича Петрова. Вот вы видите, носилки несут четверо санитаров, а тело накрыто белой простыней. Сейчас его загрузят вот в этот автомобиль и отвезут, по предварительной информации, в морг кремлевской клинической больницы. Алина?»
«Спасибо, Михаил…»
— Какой цинизм. — Милицейский чин хотел с возмущением выключить телевизор, но его остановил старший по званию:
— Погоди, надо узнать, как «Спартак» сегодня сыграл.
— А завтра сможете подъехать к нам на пять минут? — Молодой человек снова вырос перед Грязновым. — Это формальность, но надо.
— Да, конечно.
— И в последний раз. С вами больше никого не было?
— Нет.
— Спасибо…
Денис присел на капот «жигуля» и курил, наблюдая за тем, как телевизионщики с чувством исполненного долга сворачивали свою аппаратуру.
Ксения выскочила из машины чуть ли не на ходу и побежала в подъезд. Грязнов едва успел перехватить ее.
— Пусти! — сквозь слезы простонала она.
— Тебе не надо туда, там чужие люди, его уже увезли…
— Это его дочь! — вдруг указал на них пальцем какой-то репортер. Девушка, можно вас на минутку? Один вопрос!
— Да не было у него дочери! — сдерживал его оператор.
— Ну, значит, невестка!
— Точно, это жена его сына, который человека убил! — воскликнул кто-то из его коллег.
Теперь Ксения не сопротивлялась. Она сама прыгнула в Денисов автомобиль и чуть не защемила дверцей особо наглого репортера, который уже тыкал ей в лицо свой микрофон.
Грязнов врубил мотор, и «жигуль» рванул с места.
Денис проснулся от яркого света, бившего в глаза. Он лежал на кухне, на узкой тахте. Один.
В дверном проеме стояла Ксения. Всклокоченная, с распухшими от рыданий глазами. Казалось, она постарела за ночь лет на десять.
— Проснулся? — Она утомленно прислонилась к косяку. — Спасибо тебе, родной… Знаешь, есть люди, которые всегда появляются в трудную минуту. Их очень мало. И я рада, что ты у меня есть.
Грязнов хотел было подняться, но она его остановила.
— Лежи, я приготовлю кофе. Обо мне не беспокойся. Кажется, я этот кошмар пережила…
Денис быстро принял душ, заглотнул кофе и тихо вышел из квартиры. К тому моменту Ксения уже спала.
Денис уже навешивал замок на дверь своего гаража, когда во двор спустился Цыган.
— Ну что, сбылось предсказание? — Он начал фразу шутливо, но вдруг осекся, столкнувшись с тяжелым взглядом Дениса.
— Наполовину. Он сам умер. Сердце, третий инфаркт…
— Ни фига!.. — Цыган остолбенел. — Ну Медведь!.. А его случайно не…
— Нет, это все при мне случилось… — Грязнов опустил голову. — Вот так… Что-то я тебе сказать хотел… Вылетело…
— В качестве замечания: у тебя в квартире всю ночь свет горел и какой-то мужик расхаживал.
— Самоха! — хлопнул себя по лбу Грязнов. — Я же его запер!
И он бросился к своему подъезду.
— А что сказать-то хотел? — крикнул ему вслед Цыган.
— Ты куда сейчас?
— На работу!
— Вечером зайду!
Самохин лежал поперек кровати и надрывно храпел. На полу, у его изголовья, выстроилась целая батарея пустых бутылок из-под пива.
— А? Кто? — Самохин вдруг вскочил, испуганно хлопая глазами. — Ты как здесь очутился?
— Самоха, ты это… прости, что так… — Денис назвал его так, как обычно звали приятели.
— А где жена моя? — Самохин с ужасом озирался по сторонам. К нему постепенно возвращалась память. Он встряхнул головой и обиженно промычал: Ну, шеф! Ни за что не прощу! И столько пива пришлось одному выпить!
— Извини. Мне кто-нибудь звонил?
— Ага. Из рабол… лабол… рабор…атории… Сказали, что «сникерсы» уже готовы.
— «Сникерсы»? Какие «сникерсы»?
— «Сникерсы» и в Африке «сникерсы»! Откуда мне знать?
Денис включил телевизор и вышел на кухню. На экране возник портрет Петрова в черной рамке.
«Мы только что получили информацию, что на похоронах собирается присутствовать президент России, — скорбно говорил голос за кадром. Напомним, что они состоятся в субботу на Новодевичьем кладбище».
— О! Этот! Как его? Фигурант! — Самоха ткнул пальцем в телевизор. Пока вы черт-те где шастали, шеф, наш фигурант коньки отбросил!
Конечно же Самохин все перепутал. Из лаборатории позвонили, чтобы сказать, что готовы не «сникерсы», а сайнексы, маленькие кусочки пленки, которые делаются специально для цветоустановки.
Они сидели в маленькой затемненной комнатке — Грязнов и тот самый эксперт. На компьютерном мониторе застыл кадр из сайнекса. Человеческая фигура уже не была такой белесой, однако идентифицировать ее все еще было невероятно сложно.
— Боюсь, это самое большое, на что способна наша техника, комментировал эксперт. — Мы вытянули фон, и за счет этого объект приобрел хоть какой-то контур. Вот видите затемнение на руке?
— Ага, да, затемнение… — Денис до рези в глазах всматривался в монитор.
— Можно предположить, что это перчатка. Перчатка светлого цвета. Не белого, нет, светлого. Вспомните, на ком были в тот день такие перчатки.
— Спасибо, я догадался, что надо вспомнить. Но я не помню. Меня там вообще не было. К тому же перчатки можно надеть, а через секунду снять, после чего положить в карман.
— Сравнение с теми кадрами, что вы отсняли на прошлой неделе, ничего не дало. Мы сделали компьютерную диагностику, и идентичной фигуры на пленке не оказалось.
— Но можно хотя бы определить, чья это рука? Мужская или женская? Ну там, не знаю… У антрополога какого-нибудь проконсультироваться.
— Кто обычно летом носит белые перчатки? — с явной иронией ухмыльнулся эксперт. — Мужчина или женщина?
— А вы уверены, что это именно перчатка?
— Нет.
— Тогда что вы мне голову морочите? — взорвался Грязнов.
Лидский, опустив голову, но тем не менее умудряясь здороваться со всеми, кто встречался ему на пути, быстро шел по извилистым коридорам прокуратуры.
— Эдуард Николаевич, дорогой мой, пока не поздно! — почти по-девчоночьи дергал его за рукав Денис.
— Ты соображаешь? — шипел на него Лидский. — Через минуту у прокурора летучка!
— Но вы же…
— Да, обещал. Так что теперь, все бросить? Это уже похоже у вас на фобии, мой друг.
— Но таких совпадений даже в теории быть не может!
— Это не мотивация. Ты мотивацию мне назови!
Они вошли в просторную приемную.
— Эдуард Николаевич, все в сборе, — сообщила секретарша. — Только вас ждут.
Взявшись за ручку массивной двери, Лидский обернулся к Грязнову:
— Далеко собрался?
— Я от вас не отстану, здесь буду ждать.
— Нужна просьба ближайших родственников в письменном виде, — все еще сомневаясь, сказал Лидский.
— Во-первых, уже есть, а во-вторых, Эдуард Николаевич, звоните мне на мобильник.
— Торопыга, — усмехнулся Лидский и захлопнул дверь.
Как быстро он сдался! А все потому, что за Денисом стояла сермяжная правда. А в правде сила, как говорилось в известном отечественном боевике.
Так, теперь быстренько переодеться, затем сделать несколько звонков, заскочить в «Глорию», чтобы окончательно ввести Самохина в курс дела, и на вокзал.
Пробегая мимо зеркала, Денис обнаружил на своем лице совершенно идиотскую улыбку. И застыдился. Похороны же сегодня.
Антон вышел из вагона на перрон. Он был в плаще с чужого плеча и выглядел хуже некуда — бледный, осунувшийся, заросший щетиной. Казалось, его даже слегка пошатывало.
— Что-то в поезде просквозило, — зябко передернул плечами Антон. Спасибо, что встретили…
— А вещи ваши?
— Какие вещи? — Антон вынул из кармана плаща пакетик с мылом и зубной щеткой. — Все свое ношу с собой. Здесь где-нибудь можно червячка заморить?
— По дороге… — Денис подхватил Антона под руку.
— А правда, что там будет кто-то из правительства?
— Правда.
— Значит, меня не пустят…
— Пусть только попробуют!
Металлическое оцепление перекрывало дорогу. Несколько автоматчиков в форме офицеров милиции угрюмо и с подозрением смотрели на Грязнова, который, размахивая своим удостоверением, с пеной у рта доказывал:
— Это его сын, ну как вы понять не можете? Его отца хоронят! Вы что, не люди?
— Документы…
— Да вот же!
— Не ваши. — Майор милиции кивнул на Антона: — Его.
Антон протянул ему справку.
— Обождите здесь. — И милиционер, отойдя в сторонку, стал с кем-то переговариваться по рации.
— Машину вам в любом случае придется здесь оставить, — участливо сказал молоденький лейтенант.
— Мы пешком не успеем!
— Ничего не знаю… Машину здесь оставите…
— Пропустите! — вдруг громко захрипела рация.
Скорбная процессия молча шла за черным лимузином-катафалком, слышен был лишь шелест сотен ног. Лимузин двигался очень медленно, чтобы никто не отстал.
На крыше собора притаились снайперы.
На совершенно пустой, очищенной от автомобилей улице люди в штатском что-то говорили себе в воротники и прикидывались обыкновенными прохожими.
Лощеный репортер был, как всегда, в приподнятом настроении.
— Мы с вами в прямом эфире, — возбужденно вещал он в камеру. — Вот вы сейчас видите, как э-э-э… траурный кортеж направляется в сторону кладбища… Простите, вот мне сейчас подсказывают, что президент России только что…
Еще один черный лимузин, мало чем отличающийся от катафалка, обогнал процессию и остановился у ворот кладбища. Из лимузина вышел невысокий человек с редкой шевелюрой, его тут же обступила многочисленная охрана…
— Сейчас не место и не время!.. — громко сказал президент журналистам, которые в момент перестали интересоваться похоронной процессией и, переключив все свое внимание на первое лицо государства, маячили за спинами дюжих охранников.
К президенту приблизился представительный мужчина и что-то шепнул ему на ухо.
— Сын? — вскинул голову президент. — Где?
Представительный мужчина кивнул на замызганный грязью «жигуль», который, надрывно скрипнув тормозами, остановился прямо у президентского лимузина, едва не боднув его в бампер.
Денис и Антон вышли из машины, и их тут же взяли в плотное кольцо.
— Стоять, не двигаться, — сквозь зубы сказал им широкоплечий парень с переговорным устройством в ухе.
— Скорблю… — Президент шел к Грязнову с открытой для пожатия ладонью.
Представительный мужчина опять что-то шепнул ему на ухо, и президент плавно перевел ладонь от Грязнова к Антону:
— Скорблю…
Антон молча пожал ему руку.
— Такая потеря для страны… Мужайтесь… — сказал президент.
Щелчки фотокамер перекрывали звуки похоронного марша. Почетный караул передернул затворы автоматов и направил стволы в сизое небо.
Людей было много, и многие искренне плакали. Все вокруг утопало в цветах и триколорах с черными лентами. Первым горсть земли бросил в могилу президент.
— Кто этот человек? — тихо спросил Грязнова Антон.
— Президент…
— Чего?
— У вас что, на зоне телевизора нет?
— Сломался…
Антон шмыгнул носом и запустил руку в карман.
Кто-то невидимый, но очень сильный схватил его за рукав.
— Я платок… — испугался Антон.
Невидимый силач протянул ему свежий носовой платок.
— Я могу подойти поближе? — без надежды в голосе спросил Антон. Он все время беспокойно оглядывался.
— Будет команда — подойдешь.
Рядом в голос зарыдала незнакомая женщина. Грохнул холостой залп.
— Сейчас будут закапывать могилу, — прокомментировал в камеру лощеный репортер. — По нашим расчетам, на это уйдет около пяти минут. Руслана?
Вытянувшись в струнку, милиционеры из оцепления отдавали «жигулю» честь.
— Обещай, что не будешь делать глупостей, — сказал Денис, «козыряя» им в ответ.
— В смысле?
— Ну я теперь за тебя вроде как отвечаю… Знаешь, чего это стоило дядьке моему?
— А кто твой дядька?
— Президент… — хмыкнул Денис.
— А мне вроде как и незачем глупости делать… — Антон зарылся лицом в воротник плаща. — Совсем пусто стало…
— Ты должен мне все рассказать. Все, что не сказал тогда.
— Хорошо…
— Вот, чуть не забыл… — Грязнов протянул ему трубку. — Хоть ты и не куришь.
Антон принял ее так бережно, будто она была сделана из тонкого стекла.
— Хм… запах остался… Его запах… Я возьму?
— Да, конечно… Только в зоне ее все равно отберут.
— Вот же она! — вдруг закричал Антон. — Останови!
Ксения, вся в черном, сидела на скамеечке под козырьком остановки.
— Ты почему здесь? — Антон на ходу выскочил из «жигуля».
Ксения не ответила. Зато посмотрела на Антона так, что тот вынужден был замереть в нескольких метрах от нее.
— Тебе плохо?
Ксения кивнула.
— А я вот… Отпустили на пару дней, на похороны…
Ксения отвернулась.
— Ты была там? Я тебя не видел…
Ксения не ответила.
— Я… — Антон запнулся, оглянувшись в беспомощной надежде на Грязнова, но тот сидел в машине и даже не смотрел в его сторону. — Ты почему на письма не отвечала?
— Ты в понедельник еще будешь в Москве? — Ксения вдруг перешла на какой-то неестественный деловой тон.
— Не знаю… Буду, да…
— Вот в понедельник и разведемся. Я как-то не хотела это делать без тебя.
— Спасибо…
— Спасибо за что?
— За то, что…
Антон недоговорил. Он вернулся в машину и почти простонал:
— Поехали отсюда, к чертовой матери!
Антон вошел в отцовский кабинет и, оглядевшись, будто в музее, остановился у стеллажа.
— Странно… — сказал он тихо.
— Что странно?
— Все странно… А… Тут шмонали…
— В смысле — обыскивали? Нет, — покачал головой Грязнов.
— Обыскивали, — сказал Антон, словно уличил мальчишку в наглой лжи. Видишь книги — их кто-то брал.
Денис посмотрел на корешки:
— Они по порядку стоят: первый, второй, третий…
— Вот именно! — поднял палец Антон. — Отец терпеть этого не мог.
— Может, домработница? — спросил Грязнов.
— Домработницы книг не читают — некогда. Ух ты! Здорово поработали… Даже журналы стопочкой сложили.
Денис теперь и сам внимательно осмотрел кабинет.
Наклонился к ножке тяжеленного стола. Тот был так тяжел, что продавил паркет. Сейчас ножки стояли чуть в стороне от продавленного места. Грязнов попытался сдвинуть — это ему не удалось.
— Секунду, — сказал он, выбегая в прихожую.
Там он рассмотрел полоску бумаги с печатями, охраняющую дверь, которую, входя, разорвал почти не глядя. Вынул из кармана спички, отогнул краешек — дверь была заклеена дважды.
— Ну вот и ответ, — сказал он, возвращаясь в комнату. — Конечно, был шмон. А вот кто? Ладно, пойду пока на кухню чайник поставлю.
— Подожди… — остановил его Антон. — Скажи честно… Его убили?
— Не думаю…
— Но почему же тогда?..
— Тебе чай или кофе?
— Спички… — Антон опустился в кресло. — Курить хочу…
— Курить? — удивился Денис.
— Тут его табак где-то… Да, точно…
— Не трогай ничего, — попросил Грязнов.
Он бросил Антону пачку сигарет с зажигалкой и вышел из кабинета.
Антон распотрошил сигарету, набил табаком трубку, чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и… порывисто вскочил с кресла.
Он влетел на кухню. Денис стоял у раковины и наливал в чайник воду.
— Нет, ты должен!.. — кричал Антон. — Ты должен был его уберечь!
— Я не Бог, — сухо сказал Грязнов. — Он умер от инфаркта. Так сказали врачи.
— Инфаркт… — сказал Антон. — Я знаю, мне отец говорил. Сильно болит грудь и почему-то очень-очень страшно… Да?
— Кажется… — начал Денис и смолк: Антон стал вдруг белее бумаги.
— Мне страшно… — тихо сказал он, закашлялся, закатил глаза и, схватившись за грудь, повалился на пол.
