Глава одиннадцатая
Денис Грязнов вышел из лифта на цыпочках, выглянул из-за угла.
Башкиров, сидящий на месте охранника у двери палаты, в которой лежал Антон, смотрел в другую сторону.
Грязнов на цыпочках стал подбираться к Башкирову, держа пистолет за спиной.
Башкиров повернулся.
— Стой! Назад!
Грязнов «выстрелил».
— Нет, Денис, слишком далеко. Этот стрелял в упор, — покачал головой Лидский. Он стоял за спиной Грязнова и наблюдал за реконструкцией преступления.
— Да знаю! — досадливо махнул рукой Грязнов. — А другого входа нет, поближе?
Башкиров развел руками.
— Может, охранник уснул? — безнадежно спросил Грязнов.
— Его за минуту до смерти видели — не спал, — очевидно, уже в сотый раз повторил Лидский.
— Значит, они были знакомы. Ну не мог он, — кивнул Грязнов на тело охранника под простыней, — подпустить к себе так близко.
— Или родственники? — сказал Башкиров.
Грязнов зверем посмотрел на него.
— Мы все проверим, Денис, — успокоил Башкиров Грязнова.
Эксперт-криминалист вышел из палаты Антона, снял резиновые перчатки.
— Есть какие-то ворсинки на подоконнике, будем крутить.
— Крутите, — сказал Башкиров. — А гильзы?
Эксперт помотал головой.
— Аккуратный, — со злостью сказал Башкиров.
— А женщина? — спросил Грязнов. — Это могла быть женщина?
«Некрасова! — подумал Грязнов. — Она!»
Эксперт пожал плечами.
— Вряд ли. Такую кровать не всякий мужик с места сдвинет, — кивнул он на палату Антона.
Грязнов резко развернулся и пошел к охраннику, который робко жался в углу коридора.
— Ну, страж порядка, — мрачно сказал Грязнов, — чем оправдаешься?
— Через ворота он не проходил, точно, — виновато произнес охранник. Я бы не пустил.
— Меня же пустил.
— Так вы следователь.
Грязнов уставился на охранника, словно тот сказал что-то из ряда вон.
— Что? — переспросил через паузу.
— Я говорю — вы же из милиции…
Грязнов так же резко развернулся и пошел к Башкирову.
— Или знакомый, или милиционер! — закричал он еще издали.
Башкиров почесал затылок:
— А чего, вполне…
Грязнов пошарил по карманам:
— Эдуард Николаевич, у вас случайно фоторобот не с собой?
Лидский раскрыл папку, подал Грязнову словесный портрет.
Грязнов вернулся к охраннику:
— Давай вспоминай, милиционер приходил?
— Да никто не приходил. Я ворота только вам открыл. А, да… Машина подъехала. Кажется, «шестерка». Еще до вас. Но я никого не видел.
— Тьфу! — сплюнул Грязнов в сердцах. — Точно, «шестерка»! Я же ее… Тьфу!.. — Денис вспомнил отъехавшую машину, когда он подкатил к больнице. Ведь вот же — рядом был! — Ну-ка посмотри, может быть, этот человек к вам раньше приходил, днем? — ткнул он охраннику листок. — А?
Охранник всмотрелся в фоторобот.
— Был. Похож, — удивленно сказал он. — Но не милиционер. Он еще спросил, когда прием посетителей заканчивается. Только у того брови погуще. И он уже в возрасте.
— Костя, Башкиров! Можешь отправить этого хлопца к художникам, он, кажется, видел убийцу!
— Ну пойдем поглядим, что там на улице, — сказал Башкиров.
Грязнов светил фонариком, рассматривая следы на траве.
По парку бродило еще человек пять с фонариками.
— Белоусов? Некрасова? А? — спросил Грязнов. — Кто?
Лидский наклонился, тронул пальцем траву.
— Посвети-ка… Кровь?
Грязнов тоже наклонился. Сорвал травинку с бурым пятном.
— Нет, краска здесь. Надо днем искать.
Они двинулись дальше.
— Не станет Белоусов. Сам, во всяком случае, не станет, — сказал Лидский. — А заказывать кому-то… Нет, Денис, это вообще не Белоусов. И не Некрасова. Они Антона давно могли бы и на зоне убрать.
— А вот это кровь, — снова присел Грязнов.
— Свежая, — согласился Лидский.
— Эй, эксперта сюда и фотографа! — позвал Грязнов.
— Я посмотрю в своих бумагах, — сказал Лидский. — Кто-то там рядом с ними крутился. Кто-то шестой.
Грязнов рассеянно кивнул.
— Раненый, в пижаме, в бегах… Куда он мог?
— К жене? — предположил Лидский.
Подбежали люди, защелкал фотоаппарат.
— Нет, — убежденно ответил Грязнов, — к Ксении он не пойдет.
Ксения сонно смотрела на Грязнова:
— Ты?
Грязнов, впрочем, не дал ей долго его разглядывать. Прошел в комнату, заглянул на кухню.
— Опять любовника ищешь? — Ксения усмехнулась.
— Мужа.
— Какого мужа?
— Твоего мужа! Антон сбежал из клиники!
— Как — сбежал?
— Ногами!
— Антон сбежал?
— Просыпайся, Ксения! Антон сбежал! Его убить хотели! — почти орал Грязнов. — Теперь объясни мне — почему.
— Я?
— Еще один дурацкий вопрос… — пригрозил Грязнов.
— Откуда я могу знать? — испугалась Ксения.
— Сядь. Вот сюда сядь, в кресло, — упредил желание Ксении сесть на разобранную постель Грязнов. — Теперь скажи мне: твой муж убил Некрасова или нет?
— Ну а кто же?
— Ты сама видела?
— Да-а…
Они лежали на кровати, тяжело дыша, оба блестящие от пота, и устало смотрели друг на друга.
— Ну что, все? — зло спросила Ксения.
— У тебя муж ревнивый, — выдохнул Некрасов и полез под кровать. Выудил из штанов пачку сигарет, достал две, чиркнул зажигалкой и прикурил обе.
— На, держи.
И в этот момент за стенкой, в соседней комнате, раздались голоса.
— Не пей, — просила Галя.
— Тебя не спрашивают, — огрызнулся Антон.
— Ну или хотя бы нам предложи, — сказал Белоусов. — Трескаешь в одно рыло, как алкаш какой-то.
— Тихо, — прошипел Некрасов Ксении, пытаясь натянуть брюки.
— Сейчас рюмки принесу…
Некрасов бросился к двери. Вторая нога никак не попадала в штанину. За его спиной Ксения лихорадочно куталась в покрывало…
Дверь открылась. Антон замер, так и не разрезав ножом яблоко.
За спиной Антона громко вскрикнула Галя, увидев мужа голым.
— Ты… Ты… Ах ты сука! — пробормотал Антон.
Некрасов смотрел на него холодными, злыми глазами. Вдруг улыбнулся и процедил сквозь зубы:
— А он у тебя и правда ревнивый.
Ксения закурила, дым попал в глаза, она вытерла слезы.
— Ну дальше, дальше, — поторопил ее Грязнов.
Ксения оттолкнула Антона и выскочила из комнаты. Пробежав мимо Гали и Аркадия, закрылась в ванной.
Схватила халат. И в этот момент услышала, как ударили во входную дверь. Ксения вскрикнула, выскочила из ванной — входная дверь была распахнута. Мельком взглянула в комнату. Некрасов лежал на полу. Над ним склонилась Некрасова.
Она кинулась на лестничную площадку и увидела спину сбегающего по ступенькам Антона. Попыталась догнать его, звала:
— Антон! Антон! Постой! Прости! Ну Антон!..
Но он не оборачивался.
Чуть не столкнулась с женщиной из квартиры тремя этажами ниже. Та испуганно прижалась к стене.
Ксения побежала назад в квартиру.
Дверь теперь оказалась закрытой.
Она подергала, хотела постучать, но не решилась. Забилась в угол за выставленный на площадку шкаф.
Грязнов рывком поднял Ксению с кресла. Стянул с нее халат.
— Ты что? — вяло сопротивлялась она. — А вдруг действительно муж придет.
Но Грязнов унес халат в ванную, вернулся и приказал:
— Повтори.
— Я говорю: вдруг Антон вернется.
— Повтори, что ты делала тогда, — вызверился Грязнов. — Во время убийства.
— Я побежала в ванную…
— Беги! Надевай халат!
Ксения неторопливо вышла из комнаты.
Грязнов догнал ее:
— Я сказал — беги.
Он встряхнул ее хорошенько:
— Беги!
Ксения вернулась к дивану, напряженно потерла лоб.
— Ой, людоньки добри, шо робыться, шо робыться…
Потом побежала.
Грязнов методично ударял кулаком по ладони.
Ксения выбежала из ванной:
— Все.
— Еще раз, — попросил Грязнов.
Ксения снова пробежала от дивана в ванную, снова через несколько секунд выбежала оттуда. Грязнов снова стучал кулаком по ладони:
— Раз, два, три, четыре…
— Потом я стояла на лестничной площадке, пока не приехала милиция.
— Ясно, — сказал Грязнов.
Вот теперь ему действительно кое-что становилось ясно.
Он вернулся домой под утро. Но поставил будильник на семь утра, хотя спать оставалось около часа.
Пошатался по квартире, вышел на балкон. Цыгана не было, и окна у него не светились.
— Ну чего все спят? — спросил Грязнов раздраженно и тоже лег.
Но только закрыл глаза, как в дверь постучали. Не позвонили, а именно постучали, даже скорее поскреблись.
Грязнов вскинулся. Вытащил на всякий случай пистолет из кобуры, спросил через дверь:
— Кто?
— Дэн, ты один?
Цыган пронырнул в квартиру, чуть не свалив Грязнова. Тоже выглянул на балкон.
— Спрячь пушку, рано еще, — сказал Цыган, входя в комнату.
Грязнов виновато сунул пистолет в кобуру:
— Да он пустой.
— Ага, был уже пустой пистолет… Ладно, не смотри на меня как на голого. Что, и подурачиться нельзя?
— Нашел время, — сказал Грязнов. — Я вообще-то уже спал.
— Спал! Все спят! — почти повторил интонацию Грязнова Цыган. Он прошел на кухню, заглянул в холодильник, достал бутылку коньяка.
— Коньяк пьют комнатной температуры, — сказал он, возвращаясь.
— Такой только холодным и можно пить, — сказал Грязнов. — Вкуса не чувствуешь.
— Мудро, — согласился Цыган, взглянув на этикетку. — «Московский». Никогда не видел в Москве виноградников. Может, в ботаническом саду? Как там — «ключница водку делала»? Ну такой и пьют залпом.
Он налил себе в стакан, не предложив даже Грязнову, и действительно залпом выпил.
— У меня уже крыша поехала, — сказал он на выдохе. — Видишь? — и изобразил слюнявого дебила.
— Я понял, понял, — сказал Грязнов пренебрежительно. — Ты мне все сказал. Чего теперь вдогонку?.. Не можешь — не надо.
— А, ты про ключницу… — махнул рукой Цыган. — С ней-то я разобрался. Я о другом. Я ведь бандит, Дэн, — добавил он очень серьезно.
— Как это? — Грязнов сел.
— Ты риторически или философски спрашиваешь?
— Да, — невпопад ответил Грязнов и налил коньяка себе.
— Да вот так… Лет пять назад постучали ко мне в дверь серьезные люди. Предложили, как бы это выразиться… работу, что ли…
— Киллер?.. — спросил Грязнов.
— Дурак. Сам ты киллер. Хакер. Тоже красивое слово. Ты красоту понимаешь?
— Хакер… Это что-то интеллигентное…
— Если взлом может быть интеллигентным… Медведь потому ко мне и пришел. Он-то сразу понял, что мои машинки не для игры в футбол.
— Знаю, еще пасьянс можно раскладывать, — сказал Грязнов серьезно. — И что ж тебя, болезного, мучает?
Цыган не улыбнулся:
— Почему эти люди постучали именно в мою дверь?
— Та-та-та-там! — пропел Грязнов бетховенское. — Так судьба стучится в дверь.
— Я же не ходил по улицам, не кричал: я — программист, компьютерщик, я могу вскрыть любой пароль… Сидел себе тихо у монитора, онанировал мышкой…
Грязнов наконец выпил. Со стуком поставил стакан.
— Лучше бы водка. Кстати, ты водку «Лорейн» пил?
Цыган снова встал, снова вышел на балкон, вернулся, закурил:
— Знаешь анекдот? Один компьютерщик говорит другому: «Мой друг за полчаса взломал сервер». «Он что, гений?» — спрашивает другой. «Мудак он».
— Это про меня? — не обиделся Грязнов.
— Про меня. — Цыган наклонился к Грязнову и горячо зашептал: — Твоя ключница, которая водку делает, моим хозяевам деньги перекачивает.
Вот это была новость так новость. Денис даже глаза протер.
— А они? — спросил наконец.
— Что — они?
— Они куда? В Швейцарию, в Америку?
— Они в Швейцарию, в Америку.
— На ее счет?
— На свой. Она им деньги отдает. До копейки. Себе, может, на прокладки только и оставляет. Из промокашки.
— За что?
— Это ты у нее спроси.
Грязнов помолчал. Это надо было переварить.
— Прости, я же не знал, — сказал виновато. Получилось, что он подставил Цыгана, заставил работать против своих.
— Подумаешь, — слабо улыбнулся Цыган. — Не доживу до финала.
— Доживешь, — упрямо сказал Денис.
Грязнов открыл дверь, никого не увидел в кабинете и уже хотел уйти.
— О, гора к Магомету! Привет, Денис, заходи.
Морозов сидел под столом.
— Здрасте, — засмеялся Грязнов. — Это что, новая мода?
— Какая? — вылез из-под стола Морозов.
— В прятки играть.
— А, ты это, — кивнул Морозов на стол. — Телефон сломался. Вот чиню, усек?
Он зачистил и скрутил какие-то провода, поднял трубку, постучал по рычагам:
— Умер.
— Срочно надо? — Грязнов достал из кармана мобильник.
Морозов с опаской принял маленький аппарат:
— А как тут?..
— Наберите номер и — зелененькую кнопку.
— Не, ты сам.
— Да ладно, Сергей Петрович, получится.
Морозов потыкал пальцами в кнопки:
— А говорить куда?
— Говорите, услышат.
— Але! Сорокин, ты меня слышишь? Слышит! — как ребенок удивился Морозов. — Ходил я сейчас, Сорокин, проверял кодовые замки. На четвертом доме… Что? Что у тебя с телефоном, Сорокин?.. У меня телефон отличный. Трубку потряси! Во… На четвертом доме код вообще не работает, дверь нараспашку. А на седьмом через раз открывается. Записываешь? На двенадцатом код — шестьсот шестьдесят шесть. Жильцы жалуются. Да что там у тебя с телефоном? А? Ну перезвони… Э-э… Только мой сломался. Позвони… Какой? — спросил Морозов у Грязнова.
— Семьсот шестьдесят семь тридцать три двадцать четыре.
— Семь шесть семь три три два четыре. Давай.
— А теперь на красную, — подсказал Грязнов.
Морозов нажал кнопку, вытер со лба пот и протянул телефон Грязнову.
— Пусть пока у вас… — не взял телефон Денис. — А что вы про Магомета?
— Так вспомнил я, Денис, сам хотел прийти.
— Что?
— Помнишь, когда нас искупали?
— Е эф четыреста сорок пять У?
— Ага. Ты еще сказал, что это на меня охотились. Что я видел чего-то на съемках, когда Кирилл…
— Ну.
— Три дня думал, а вспомнил! — стукнул себя по лбу Морозов. — Четверо в перчатках были.
— Кто?
— «Светик», ну осветитель, Самулекин. Он всегда в перчатках. Штативы там, провода, понимаешь? Это раз.
Грязнов достал блокнот и стал записывать.
— Операторша Успенская. Два.
— А эта зачем?
— Причуда такая. У этих киношников вообще все подвинуто.
— Я заметил, — кивнул Грязнов.
— Третий, не поверишь…
— Ну.
— Я был в перчатках. Как раз артисту показывал, как обыск делают…
— Мимо. Вы без майки были. Там же человек в майке, — покачал головой Грязнов, чиркая в блокноте. — Дальше…
Морозов молчал.
Грязнов поднял голову.
Морозов смотрел на него внимательно. И обиженно.
— А если б в майке был? — хрипло спросил Морозов наконец.
— Да бросьте вы, — улыбнулся Грязнов.
— Значит, так? Да? — покривил губы Морозов.
Запиликал сотовый.
Морозов взял его, вопросительно взглянул на Грязнова.
— Зеленая кнопка, — подсказал Грязнов.
— Да, Сорокин, слушаю тебя… А, простите. — Протянул трубку Денису: Тебя, оказывается.
— Алло!
Звонил Лидский.
— Денис?.. — не сразу сказал Лидский. — Ну что, обрадую. Слушаешь?
— Я весь сплошное ухо.
— Значит, так, посмотрел я окружение нашей пятерки. Есть там один человечек… А кто это был?
— Где?
— Трубку твою кто брал?
— А! Это Морозов, Сергей Петрович. Он консультантом был на картине.
— А-а… То-то, я думаю, голос знакомый.
Морозов выглянул из-под стола, куда снова забрался ремонтировать телефон.
— Так что там за человечек? — спросил Денис.
— Нет, Денис, — рассмеялся Лидский, — помучаю тебя. До вечера не потерпишь?
— Вы изверг, Эдуард Николаевич, прям садист какой-то! Давайте сейчас.
— Нет, не могу, дела. Вечером подъезжай ко мне, в десять.
— Домой? — без энтузиазма спросил Грязнов.
— Ну давай на улице встретимся. Погуляем.
— Все, договорились, в десять я вас жду на углу. Если не умру от нетерпения. Кстати, как настроение, Эдуард Николаевич? На душе как? Вы все жаловались…
— Отлично на душе, птички поют, усек?
Грязнов отключил мобильник. Захлопнул блокнот.
Вскочил, бросился к двери, но вернулся:
— Да, Сергей Петрович, а кто четвертый?
— Короленко. Ксения. — Морозов вылез из-под стола. — Она по роли в перчатках.
— А… Она тоже без майки была. Да и вообще — неизвестно, были там перчатки или не было. Хотя все равно спасибо. Я проверю.
— А ты-то чего приходил?
— Склероз, — хлопнул себя по лбу Грязнов. — За Цыганом присмотреть надо.
— А чего? Натворил чего-нибудь?
— Не он — я…
Запиликал сотовый.
— Грязнов. А… Вас, Сергей Петрович.
— Сорокин? Ну слушай, Сорокин…
Самохин ходил вокруг новенькой «десятки», протирая тряпочкой ее сияющие борта.
Сотрудники «Глории» уважительно стояли вокруг, хвалили машину и давали советы.
Грязнов лихо подрулил к стоянке. Настроение было веселое и озорное. Он выскочил из своего «жигуля» и влетел в машину Самохи, крикнул:
— Чья машина, не знаешь? Да ладно, я на полчасика.
— Это моя машина! — завизжал Самохин.
— Тем лучше. Засекли меня, понял, а мне их спугнуть нельзя.
— Кто?! Чего?! — Самохин быстренько пристегнулся и даже схватился за наддверную ручку, потому что Грязнов гнал машину бешено.
— Кто, бандиты! Вон они, кажется, — показал на встречную полосу Грязнов. — Ну держись, поехали!..
На полном ходу он перелетел через разделительный газон.
Самохин только закрыл глаза:
— Денис Андреич, осторожнее, я ее только что купил!
— А протяжку делал?
— Нет, а зачем?
— То-то я чувствую, она руля не слушается. О, и тормоза западают!
— Как — западают?!
— Не тормозят! Видишь? — Грязнов жал на педаль сцепления.
Самохин вытаращил глаза:
— Осторожней! Она же новая!
А тут светофор переключился на красный. Но Грязнов успел проскочить перекресток перед самым носом у машин.
— Не уйдете, гады! — сцепил он зубы.
— Во, и руль заклинило!
— Как — заклинило?! Вы чего?! Куда?! Зачем?!
«Десятка» летела прямо в бок трамваю.
— Хана! — обреченно воскликнул Самохин.
— Кому хана? — возмутился Денис и сбросил скорость.
Он сделал небольшой круг по улицам и вернулся к агентству.
Потом они сидели в его кабинете, и Самоха непрерывно пил воду.
— Хорошая машина, — меланхолично сказал Грязнов. — С компьютером. — Он что-то усердно писал, мечтательно вскидывая иногда глаза на окно.
— Вы зачем это сделали? — почти простонал Самохин.
— Месть, — сказал Грязнов, — сладкая месть. Я мстительный, Самоха. Помнишь, как ты над моей «шестеркой» измывался? Мне обе фары пришлось заменить. А тебе — только штаны. А теперь сиди, спецназ хренов. А я к дядьке! На Петровку…
Грязнова-старшего над столом не было.
— Вячеслав Иванович, — робко позвал Денис. — Дядь Слава!
— А?
Дениса чуть кондрашка не хватила от окрика за спиной. Но когда он обернулся, то уже всерьез схватился за сердце.
Перед ним стоял инопланетянин. Но разговаривал голосом дяди:
— А? Как тебе?
На генерале был какой-то невообразимый шлем с толстенным стеклом, закрывающим глаза, черная одежда покрыта бляхами, отовсюду торчали кольца, антенны, шарниры, а вместо перчаток то ли ласты, то ли кактусы.
— Пистолет при тебе? — спросило чудище.
Денис вынул «макаров».
— Стреляй! — Инопланетянин выпятил бронированную грудь.
— У меня и патронов-то нету.
— Эх ты!.. — Инопланетянин грузно протопал к сейфу, достал пистолет, отдал Денису.
— Давай прямо сюда, — показал он кактусом на стекло шлема.
— Не-не, — попятился Денис. — Ты сначала сними!
— Стреляй!
— Тогда уж записку оставь: дескать, ухожу из жизни по собственному желанию.
— Бюрократ! — разозлился дядька. Он с трудом стянул шлем и упал в кресло, отдуваясь. — Новая форма для ОМОНа. Практически непробиваемая. Сотни испытаний. А ты…
— А я с заявлением, дядь Слав.
— Я ж говорю — бюрократ! — обрадовался Грязнов-старший. — Какое еще заявление? — Он попытался взять из рук Дениса бумагу, но ластами это было сделать невозможно.
Генерал стянул перчатки, вытер пот.
— Для зимы хорошо, тепло, — сказал он, надевая очки. Заявление он читал несколько раз с начала до конца, в перерывах между прочтением в очередной раз вскидывал на Дениса удивленные глаза. — Это что значит? спросил наконец.
— Заявление, — пожал плечами Грязнов-младший.
— «Друга убили, душа отлетела,
Помощи ждет очарованный странник.
Вот бы и мне…»,
— прочитал Грязнов-старший вслух.
— Да, — сказал Денис, потупясь.
— Так! — рубанул рукой Грязнов. — Чего надо?
— Там все сказано, впрочем, это штучка для интеллектуалов…
— Я тебе пошучу!
— Да ясно же, дядь Слав, хочу в милицию.
Грязнов задумался. Это выразилось в том, что он с остервенением стал срывать с себя защитную форму. А когда снял, сказал:
— Еще чемоданчик с деньгами на тебе висит, следствие не закончено, понял? Еще там могут оказаться твои пальчики, а форму я нашим ребятам возьму обязательно. Что, сильно задницу припекло? Вышел на след? Помощь нужна?
— Ага.
— Будет тебе помощь.
Денис взял со стола пистолет Грязнова и выпустил в лежащий рядом с ним шлем три пули.
Грязнов застыл.
— Смотри-ка, действительно, — сказал Денис, — непробиваемое!
Ксения обняла Антона. Приникла к его груди, сказала покаянно:
— Я только сейчас поняла, как я тебя люблю. Я так по тебе тосковала, бедный мой, несчастный, что я с тобой сделала?..
— Это я во всем виноват, я был слепцом, злым и жестоким негодяем. Это мое искупление…
— Что ты говоришь? Не говори так, ты меня просто сумасшедше любишь. Любовь все прощает…
— Но я убил человека. Друга!..
— Если бы ты не убил его, я бы сама его убила, а заодно и себя. Какая же я была дура, я хотела тебе отомстить. Вот и отомстила, только самой себе…
— Я все время думал о тебе. Каждый день, каждый час, все эти долгие годы!
— Любимый, ненаглядный мой!
— Стоп! Снято! — Вакасян повернулся к Успенской. — Ну как Люда?
— Надо бы второй дублик, — сказала Успенская.
— Актеры не расходятся, — крикнул Вакасян актрисе, играющей Ксению, и ее партнеру, играющему Антона. — Максим! Где Максим?
К режиссеру подошел… Кирилл Медведев.
Грязнов даже приподнялся на цыпочки.
Но нет, не Кирилл, просто очень похож. Все сценаристы, что ли, такие? Надо же, мистика какая-то.
— Макс, меня вот эта фраза корежит.
— Какая?
— «Это мое искупление». Перебор.
— Как раз я и старался, чтобы уйти от бытовухи и вывести на общечеловеческие ценности. Понимаешь, русское кино не может быть без духовки…
Варшавский возник возле Грязнова:
— А, здравствуйте, Денис, здравствуйте. Видите, снимаем, снова снимаем! Сценариста нашли — классного… Ну, конечно, не Кирилл, но тоже ничего, а, да?
Грязнов подошел к Успенской:
— Здравствуйте, Людмила Андреевна.
— А, явился не запылился. — Операторша задымила папироской. — Как там наш следственный эксперимент?
— Туго, пока ничего. Я вот давно хотел спросить, почему вы все время в перчатках.
— Миш, — обернулась к режиссеру Успенская, — почему посторонние на площадке?
Но Варшавский уже оттаскивал Грязнова в сторонку.
— Вы что, вы что?! Ее легче о возрасте спросить! Псориаз у нее, она жутко стесняется.
— Ясно, извините, — сказал Грязнов. — А Самулекин, это который?
— Вон тот, вон он, — показал Варшавский на толстого осветителя. — А что? Есть какие-то, как у вас говорят, подвижки, а, да?
— У нас обычно говорят: ищем.
Съемку не начинали, потому что режиссер со сценаристом спорили.
— Да вы мне подсунули туфту! Теперь попробуй из нее выкарабкаться! Тут концы с концами не сходятся. Кто у вас этот Грязнов?! — кричал сценарист.
Грязнов встрепенулся, услышав свою фамилию.
— Он опер или следователь? Или частный сыщик?
— Он милиционер, Макс! Какая разница?! Тебе надо было только дописать!..
Ксения со скучающим видом сидела в сторонке и расчесывала волосы. Она изредка смотрела на Грязнова, и тому казалось, что она чем-то встревожена.
— Да вон он, прототип, у него и спроси! — показал на Грязнова Вакасян.
Сценарист подлетел к Грязнову, бойко сунул руку для пожатия:
— Старик, тут такое дело — кинцо ваяем. А я в ментовских делах ни уха ни рыла.
— Вы что, и меня вставили?! — улыбнулся Денис.
— А как же! Ты у нас ищешь убийцу! И находишь! Только вот скажи, что лучше, если ты будешь опер или следователь?
— Я вообще-то частный детектив.
— Нет, у нас ты милиционер. Спросить не у кого, никто не знает.
— А Морозов? — обернулся Грязнов к Варшавскому. — Он же у вас консультант.
— Нет-нет, мы уже другого взяли, Сергей Петрович отказался, да…
— Ну так другого и спросите.
— Да поди его найди! Чего ему тут делать? — пожал плечами сценарист.
«Странно, — подумал Денис. — Все это очень странно».
«Ксения» снова обняла «Антона». Приникла к его груди, сказала покаянно:
— Я только сейчас поняла, как я тебя люблю. Я так по тебе тосковала, бедный мой, несчастный, что я с тобой сделала?..
— Это я во всем виноват, я был слепцом, злым и жестоким негодяем.
— Что ты говоришь? Не говори так, ты меня просто сумасшедше любишь. Любовь все прощает…
— Но я убил человека. Друга!..
— Я понимаю, понимаю, — говорил Варшавский шепотом, — вам кажется кощунством, а, да?
Грязнов пожал плечами. Снова шла съемка, Варшавский и Грязнов стояли у стеночки.
— Да после такой раскрутки и грех было бы бросить проект.
— Да уж, — сказал Грязнов зло. — Раскрутка…
— Ну не так выразился, не так. Но, Денис, жизнь продолжается, искусство вечно, а есть надо каждый день, каждый, — виновато говорил Варшавский.
— Марк Семенович, — вдруг обернулся Грязнов к Варшавскому, — здесь человека убили. Может быть, убийца вот сейчас здесь. Может быть, это даже вы, так что не надо…
— Я не убийца, вы что, вы что?! — замахал руками Варшавский.
— Стоп, снято! Марик, я тебе голову оторву! — закричал режиссер. — У нас чистовая запись, а ты тут… Пошел вон!
— Да-да, — испугался Варшавский, — пойдемте отсюда.
И он увел Грязнова в комнату рядом с павильоном.
Но едва они сели, дверь открылась и заглянула бойкая тетка:
— А где массовка собирается?
— Нина Петровна, вы же знаете, статисты собираются в зале шестого павильона, да. В зале.
Тетка пропала. Варшавский улыбнулся:
— Ветеран студии. Во всех массовках ее увидите. Говорят, у Пырьева снималась, а, да. Вот это был режиссер! За актерами с палкой гонялся! А как матерился! Песня! А какие фильмы снимал, какие фильмы! Правда, бюджетец там не чета нашему — миллионы…
— А ваши тысячи откуда? — спросил Грязнов.
— Максимов принес в клювике, да.
— В тумбочке взял?
— Ага, есть у нас такая тумбочка — государственный бюджет называется, а, да, — развеселился Варшавский.
Грязнов пристально посмотрел на Варшавского:
— Это точно?
— Точнее не бывает, я ж эти деньги получаю, да.
Больше тут Денису делать было нечего. Он попрощался и вышел в коридор.
— Стоп! — закричал кто-то издали.
Режиссер бежал к Денису, отмахиваясь от своих помощников с их вечными проблемами и вопросами.
Когда догнал, приобнял Грязнова за плечи и повел его по путаным коридорам студии.
— Этот ничего, но класс — на порядок ниже, — говорил он про сценариста. — Не сечет. Не его история. Диалоги из рук вон плохо пишет. Знаете, у меня подозрение, что Кирилл написал конец, но интриговал нас до последнего… Вот бы найти.
Грязнов открыл уже было рот, чтобы сказать, но не стал. Потом произнес нейтральное:
— Да-да…
— Ведь он мне рассказывал. Так, набросками, намеками, эскизно… Там в конце кого-то должны были убить.
— Шестого, вы уже говорили.
— А вы его нашли?
— Кажется. Вот сейчас поеду и узнаю.
— Ну счастливо.
Возле его машины стояла Ксения.
— Подвезти не смогу, — виновато сказал Грязнов. — Тороплюсь на встречу.
— Ничего-ничего, я сама… — Она пожала плечами.
— Если Антон появится… — сказал Денис.
— Он не появится.
— Если появится Антон, — настойчиво повторил Грязнов, — пусть сразу же мне позвонит. Его убить могут, понимаешь?
— Он не появится!
Грязнов сел в машину и повернул ключ.
Мотор никак не заводился. Грязнов взглянул на часы. Набрал на сотовом номер:
— Эдуарда Николаевича будьте добры. Это Грязнов беспокоит… А давно?.. Если вернется, скажите, что я обязательно буду, мотор барахлит. Но я обязательно буду.
Наконец мотор фыркнул, завелся, Грязнов сорвал машину с места, словно это был гоночный аппарат. Вылетел на дорогу и погнал.
— Успею, должен успеть, — приговаривал он.
Снова набрал на сотовом номер, но тут же и отключил:
— Да чего я дергаюсь? Не опаздываю же.
Но все равно прибавил скорость, обходя попутные машины в опасной близости.
Долихачился.
Милиционер взмахнул полосатым жезлом, приказав Грязнову остановиться, но тот даже не замедлил ход.
— Да что я делаю? — сам себя обругал Денис.
И все равно гнал дальше, нервно поглядывая в зеркало заднего вида.
И точно, вскоре за ним пристроился милицейский «форд» с мигалкой и сиреной.
— Водитель «Жигулей», остановите машину! — по матюгальнику приказывали из «форда».
Грязнов и не думал останавливаться.
Милиция не отставала, но Грязнов волновался не из-за этого. Он снова набрал номер на мобильнике:
— Эдуард Николаевич не вернулся? Да нет, ничего… Да-да, мы с ним договорились… Я успею… Спасибо, извините.
И все это под гул милицейской сирены и голоса из громкоговорителя:
— Водитель «Жигулей» шестой модели, срочно остановитесь, иначе мы будем стрелять на поражение!
Ничего, он доедет до Лидского, тот им все объяснит. Все-таки Лидский работает в прокуратуре.
Денис наконец выскочил на нужную улицу, включил дальний свет фар и увидел: Лидский стоит у края тротуара и поглядывает на дорогу.
— Уф-ф… — только и произнес Грязнов.
Милиция его уже догоняла, да он и сам начал притормаживать, когда из переулка напротив вылетел джип с выключенными фарами, чуть не задел Грязнова, обогнал и помчался прочь.
— Срочно остановите машину! — гремел голос из динамика.
Грязнов высунул руку в окно, показывая преследователям, что он уже останавливается.
И в этот момент идущий посредине дороги джип вдруг резко свернул и всем своим огромным капотом полетел на Лидского.
— Э… Э! Э!!! — закричал Грязнов.
Но, конечно, Лидский его не слышал.
