Глава двенадцатая
Припаркованный у тротуара грузовик закрывал обзор. Лидский ничего из-за него не видел и потому шагнул на мостовую.
— Малыш, тебе опять звонил этот!.. — Из окна почти по пояс высунулась его жена.
— А ты что сказала? — Лидский стеснительно озирался на редких прохожих, неловко ему было вот так перекрикиваться.
— Что ты пришел и сразу ушел!
— А он что?
— Уже едет!
— Надо было тебе…
Удар был чудовищной силы — Лидского как косой срезало. Он тряпичной куклой прокатился по крыше джипа и вылетел на середину мостовой. Едущий следом за джипом «Москвич» не успел ни свернуть, ни затормозить, переехал через него на полной скорости, да и потом остановился не сразу, а лишь только выскочив на встречную полосу.
Женщина кричала. Если бы в городе объявили воздушную тревогу, то даже вой сирен не смог бы заглушить этот страшный, безнадежный крик. Но воздух в легких кончился, теперь она только беззвучно открывала рот, и взгляд ее был безумен…
Грязнов чуть ли не на ходу выпрыгнул из своей «шестерки», бросился к Лидскому, все еще надеясь, что это не он.
Лидский лежал лицом вниз, без обуви, крепко сжимая портфельную ручку сам портфель улетел неизвестно куда, лишь бумажные листы падали с неба, словно листья неведомого дерева, и прилипали к мокрому после дождя асфальту…
Кто-то тормозил и в ужасе высовывался из машины, а кто-то медленно проезжал мимо, на ходу рассматривая окровавленное тело.
— Руки за голову!
— На землю! — К Денису приближались двое патрульных из «форда», держа пистолеты в вытянутых руках.
Денис опустился на колени рядом с Лидским, осторожно перевернул его на спину.
— Это не я! — хватаясь за сердце, мотал головой водитель «Москвича». Он уже был! Это не я!
Патрульные как-то растерялись, опустили пистолеты.
Прохожий поднял с тротуара пару почти еще новых, совсем не стоптанных ботинок, огляделся в поисках владельца и положил обратно.
— Что стоите? — разгибаясь, прохрипел Грязнов. — Догоните его! Объявите перехват. Номер — Е эф четыреста сорок пять У.
— «Скорую»!.. — стонал водитель «Москвича». — Вызовите «скорую»!..
Начинался театр абсурда, все паниковали, в том числе и Денис. Первая минута после трагедии самая страшная, именно в эти шестьдесят секунд делаются все непоправимые глупости. Нужно было отключиться и взять ситуацию в свои руки. Так учил своего племянника Вячеслав Иванович.
— Я свой! — Денис выхватил из кармана удостоверение и сунул своим преследователям. — Провожу расследование! Мне нужна ваша помощь!
— Назад!
— Руки!
— Дени-и-ис! — кричала из окна жена Лидского.
— Это мой друг! — продолжал наступать Грязнов. — Его только что убили! Сообщите всем! Москва пустая, уйдет! Е эф четыреста сорок пять У!
И он, резко наклонив голову, прошел между патрульными. Те невольно расступились, все еще не решив, что делать — то ли хватать, то ли стрелять, то ли подчиняться.
А Денис уже нырял в их «форд», уже выдергивал из «торпеды» переговорное устройство.
— Внимание, всем постам, всем постам! Совершен наезд на пешехода, наезд на пешехода! Автомобиль марки джип, черного цвета, номерные знаки московские, Е эф четыреста сорок пять У, Е эф четыреста сорок пять У! Направляется от Звездного бульвара по проспекту Мира в сторону центра!
Патрульные наконец сбросили с себя оцепенение. Один, который помоложе, ловко прыгнул на сиденье рядом с Грязновым, а другой начал руками регулировать движение, расчищая «форду» путь.
— Гриша…
— Что? — Денис сорвал «форд» с такой скоростью, что их обоих прижало к спинкам кресел.
— Меня Гриша зовут.
— У тебя, Гриша, патроны в пистолете есть?
— Я еще ни разу в человека не стрелял.
— Надо же когда-то начинать!
«Не думай о Лидском! — приказал Денис сам себе. — Не думай! Догони этого гада!»
Молоденький патрульный с испугом посмотрел на свой пистолет и быстро сунул его в кобуру.
— По проспекту Мира в сторону центра! Преступник вооружен! Остановить любой ценой! — хрипло доносилось из рации.
— Может, договоримся? — заискивающе спрашивал интеллигентного вида нарушитель.
— Может, и договоримся… — многозначительно подмигнул ему усатый постовой.
— Полтинника хватит?
Джип пронесся мимо как молния. Никто из них даже головы повернуть не успел, а массивный черный зад уже маячил в конце улицы.
— Черный джип, номерные знаки Е эф четыреста сорок пять У, — прижимая рацию к губам, рапортовал усатый постовой. — Вижу его визуально! Направляется от станции метро «Алексеевская» в сторону Крестовского моста! Начинаю преследование!
Интеллигентный нарушитель огляделся, но милицейского автомобиля поблизости не обнаружил.
— Ключи! — протянул руку постовой.
— Какие ключи?
— От тачки твоей!..
Джип вылетел с моста на площадь Рижского вокзала и, чуть не врубившись в бензоколонку, нырнул под эстакаду.
В салоне играла дикая металлическая музыка. Коротко стриженный парень в такт ей колотил по приборной доске татуированным кулаком…
— …В сторону Сущевского вала! — запальчиво хрипела рация.
— Остановите, пожалуйста, я выйду! — взмолился интеллигентный нарушитель.
— Поздно! — гневно зыркнул на него усатый постовой. — Сам виноват, не надо было нарушать!
Их легко обогнал верещавший сиреной «форд».
— И тачка у тебя хреновая!
— Водить надо уметь…
У светофора замерли несколько автомобилей. Джип обошел их по встречной и, не снижая скорости, проскочил перекресток на красный. Для водителя фуры это стало полной неожиданностью, лишь в самый последний момент он резко ударил по тормозам. Фуру развернуло поперек дороги, своим прицепом она снесла светофорный столб…
— …Мост перекрыли, но он ушел в тоннель в сторону «Белорусской»! рапортовала рация. — Веду преследование!
— На Ленинградку пойдет, — сквозь зубы процедил Грязнов. — Там есть где разогнаться.
Они как раз приближались к перекрестку, который почти полностью перегородила огромная фура.
— …Я знаю здесь все переулки, — сказал Гриша. — Быстро сворачивайте вот сюда, налево!..
На Цыгане был строгий деловой костюм. Он ехал в зеркальном лифте. Рядом стоял седой мужчина в темных очках.
Световое табло отсчитывало этажи — лифт спускался с двадцать пятого.
— Ты почему не сказал, что в нашей системе кто-то рылся? — почти не разжимая губ, спросил Седой.
— Кто рылся? — Цыган посмотрел на него как на привидение и сильно при этом наиграл. — Никто не рылся.
— Тихо-тихо, не надо… — Седой положил ему на плечо свою огромную лапу. — Мне сообщили, что в системе кто-то был. Его даже засекли, но он успел отключиться. Опытный, сукин сын.
— Впервые слышу…
— Вот-вот, ты отвечаешь за безопасность и ничего не заметил. Странно, да?
— Да, странно… Я все проверю.
— Вот-вот, может, ты устал? — Огромная лапа медленно прошлась по щеке Цыгана. — Может, тебе надо отдохнуть?
— Как скажете…
— Вот-вот, отдохни недельку-другую.
— Хорошо.
— Закончи все свои дела и отдохни. С понедельника. Подбросить тебя до дома?
— Нет, спасибо…
— Вот-вот…
Двери лифта распахнулись, и Седой вышел в светлый мраморный вестибюль.
Цыган прислонился спиной к зеркалу, прикрыл глаза. Руки его тряслись…
Вежливый намек шефа об отдыхе мог означать только одно — приговор. Когда его приведут в исполнение? Через пять минут? Завтра? На следующей неделе? И каким образом? Пристрелят? Утопят? Повесят?
У Цыгана не к месту разыгралась фантазия, с каждой секундой месть шефа в его воображении становилась все изощренней и ужасней.
— Веня, какого черта?! — вдруг донесся от входной двери голос Седого. — Ты где? Мы ж договорились, я опаздываю! Алло, алло!
Цыган с трудом отлепился от зеркала, сделал несколько неуверенных шагов по вестибюлю.
— Ты на машине? — пряча мобильник в карман, окликнул его сквозь вертящиеся двери шеф.
— Да…
— Подбрось, это вопрос жизни и смерти.
«Ну вот, начинается…» — мелькнуло в голове Цыгана.
— А что Веня? — дрожащим голосом спросил он.
— А Веня — мудак. — Седой с досады наподдал пустую банку из-под кока-колы. — Завтра же уволю его, к чертовой матери!
«Нет, кажется, сегодня меня не убьют», — с облегчением подумал Цыган.
Стрелка спидометра дрожала на отметке 150.
Обгоняя попутные автомобили, как бронепоезд телегу, джип мчался по Ленинградскому шоссе.
Милицейский «форд» сел ему на хвост, но расстояние все еще было довольно приличным.
— Водитель черного джипа! — закричал Гриша в громкоговоритель. Немедленно остановитесь!
— Так он тебя и послушает… — сверкнули в темноте глаза Грязнова.
Джип бросало из стороны в сторону. Он будто играл со своими преследователями в кошки-мышки, будто издевался.
— Стреляй по колесам! — приказал Денис.
Гриша опустил стекло, высунулся по плечи и, практически не целясь, пару раз выстрелил.
Заднее стекло джипа брызнуло яркой, блестящей в свете фар крошкой.
— Я сказал — по колесам! Он мне живой нужен!
— А я вам не Вильгельм Тель!
— Держи баранку, я сам!
Грязнов смотрел на Гришу с такой решимостью, что тот, будто загипнотизированный, без возражений взялся за руль.
Продолжая жать ногами на педали, Денис высунулся в свое окно и передернул затвор пистолета. Обойма была пуста.
— Есть патроны?
— Не дам! — замотал головой Гриша. — Я вас не знаю совсем!
— Что мне тебя, поцеловать? Дай сюда пушку!
— Рук нет, я руль держу!
В этот момент из проулка на полном ходу выскочил темный «жигуленок». Какое-то время он ехал параллельно с «фордом», а затем резко вышел вперед и, поравнявшись с джипом, резко боднул его в правый бок.
— Что он делает? — закричал Грязнов.
— Откуда он взялся? — в тон ему воскликнул патрульный.
«Жигуленок» продолжал бодать джип, выдавливая его на разделительную полосу, и, наконец, добился своего. Черная туша тяжело перемахнула через бордюрный камень и, заваливаясь на левый бок, со всего размаха влетела в дерево…
Джип капотом обхватил дерево, как жених невесту. Коротко стриженная голова утонула в надутой подушке безопасности.
— Старшина Петров! — козырнул усатый постовой, пряча пистолет за пазуху.
— Сержант Филиппов.
— Денис Грязнов, частный детектив.
— А я просто Саша, — сказал интеллигентный нарушитель. — Заслуженный мастер спорта по кольцевым автогонкам.
Все четверо, тяжело дыша, обступили искореженный джип.
— Отъездился… — констатировал старшина, приложив пальцы к шее коротко стриженного. — Анашой пахнет. Обкуренный, сволочь.
Он рывком распахнул дверцу, и труп, вывалившись из машины, распластался на траве.
— Нет, тебя я раньше не видел, — тихо сказал Грязнов, всматриваясь в его мертвенно-бледное лицо. — А это что?
— Кровь.
— Дырка от пули. Гриша, так ты в него попал!
— Куда попал? — Парень аж пошатнулся.
— Прямо между лопаток! А говорил, что не Вильгельм Тель!
— Пойду бригаду вызову…
Гриша одной рукой зажал рот, другой схватился за живот и побрел к «форду», но не дошел, его вырвало на полдороге.
— А поощрение какое-нибудь будет? — Автогонщик придирчиво осматривал вмятины на своем «жигуленке».
— Ты мне еще полтинник должен! — дружелюбно прикрикнул на него старшина, после чего начал рыскать по карманам трупа. — А водишь ты действительно классно. Дашь пару уроков?
— Вот так всегда, — вздохнул автогонщик. — Помогаешь государству, а оно тебя за это штрафует.
Денис вынул из бардачка джипа карту города, ручной эспандер, колоду карт и пистолет с глушителем.
— Пусто! — отряхивая колени, доложил старшина.
— А у меня люгер.
— Пальчики не оставьте.
— Кажется, уже оставил…
Грязнов пошарил рукой под сиденьями, затем выдернул из замка зажигания связку ключей, открыл багажник, но там, кроме запаски, ничего не оказалось.
— Номера запилены, так я и думал. — Старшина светил фонариком в нутро капота.
Внезапно под его ногами что-то запиликало. Он нагнулся и поднял с земли маленький мобильник:
— Хм, надо же, целехонький!..
— Дайте! — Денис выхватил у него телефон. — Алло!
На другом конце молчали, слышно было лишь чье-то ровное дыхание и еще… музыка. Какое-то классическое произведение. Но вскоре и она стихла неизвестный абонент отключился.
— Вивальди… — задумчиво произнес Грязнов.
— Что? — не понял старшина.
— Нет, Моцарт. Точно, Моцарт.
— Гений и злодейство несовместны, — заметил автогонщик.
— Еще как совместны… — покачал головой Денис.
Сотрудники ГИБДД, раскрыв блокноты, что-то вымеряли линейками и опрашивали свидетелей.
— Он стоял тут, и вдруг этот вылетает вон оттуда и прямо его вот так, и он полетел прям вон туда! — запальчиво давал показания молодой парень.
— Ужас, ужас, — вставляла через каждое его слово толстая тетка с пуделем на руках.
Тело Лидского все еще лежало на проезжей части, его аккуратно объезжали автомобили.
— Поймите, мы не труповозка! — сложив руки на груди, доказывал кому-то мужчина в синей врачебной форме. — Ждите труповозку!
Жена Лидского и четверо ее мальчишек стояли в стороне. На них никто не обращал внимания.
Когда подъехал Денис, все уже закончилось. Только на асфальте еще были видны пятна крови, украшенные причудливыми узорами протекторов. А в остальном будто ничего и не случилось. Едут машины, идут прохожие…
— Его только что увезли. — Патрульный, что остался дежурить у дома Лидского, передал Грязнову потрепанный портфель без ручки. — В морг двадцать пятой больницы. Тут неподалеку.
— А что в карманах?
— Ключи были, их жена забрала… Документы были, паспорт, удостоверение. Это все следователь забрал.
— А портфель не забрал?
— Не, на кой он ему? Это ж потом оказалось, что в нем дело уголовное было, я тут час на карачках ползал, бумаги подбирал.
— Сколько же идиотов вокруг… — Грязнов осекся. — Это я про следователя. Из какого он отделения?
— Из двадцать первого. Тоже неподалеку.
— Спасибо, братцы.
— Да чего там!
— Так куда тело отвезли?
— В двадцать пятую, на Галушкина.
— А ты держись. — Грязнов крепко пожал руку Грише. — Он киллером был. Хорошие люди с люгером не ходят.
— Вы правы, надо же когда-то начинать…
В квартире Лидского было много народа — соседи и родственники. Вели себя тихо, лишь какая-то женщина давилась рыданиями на кухне. Дедушка с пушистой бородой читал вслух детям книжку. Мальчишки сидели рядком на кровати и внимательно слушали. Наверное, они еще не понимали всего ужаса происшедшего. Или им что-то соврали. Над хозяйкой колдовали врачи. Ставили капельницу, мерили давление.
— Молодой человек… — с трудом, по складам, произнесла она, протянув руку к Денису.
Врачи расступились, и Грязнов сел рядом.
— Как же так?.. — одними губами спросила женщина.
— Мы нашли его…
— Сколько ему дадут?
— Нисколько, — зло ответил Денис.
Она все поняла, и, кажется, от этого ей стало легче.
— Можно я загляну в кабинет?..
Она утвердительно прикрыла глаза.
Денис сел за рабочий стол Лидского, внимательно просмотрел содержимое разноцветных тетрадей и папок. Затем стал выдвигать ящики, но в них была только какая-то канцелярская дребедень — кнопки, скрепки, карандаши…
Грязнов поднял глаза и встретился взглядом с Эдуардом Николаевичем. Тот смотрел на него с фотографии. Совсем еще молодой, но очень задумчивый и серьезный.
— Хорошо, — тихо сказал Денис. — Я обещаю…
В морг двадцать пятой больницы его пропустили легко и с радушием. Но для этого Грязнову пришлось расстаться с полтинником. Интересно, а сколько бы с него взяли за ночное посещение Мавзолея?
Одежда Лидского страшными лохмотьями свисала со стула. Если на темных штанах и пиджаке крови не было видно, то светлая рубашка просто пылала.
— Говорю же, ничего там нет… — устало сказал санитар в несвежем фартуке.
Но Грязнов все же запустил руку в карман пиджака, затем обшарил брюки.
— Он всегда носил с собой нитроглицерин…
— Так вы нитроглицерин ищете? — Санитар кивнул на стоявшую в углу комнаты страшную металлическую урну. — Раскрошилось все.
Денис склонился над урной. На ее дне лежали перепачканные кровью бинты, использованные резиновые перчатки, клочки ваты и стеклянные осколки от лекарственного тюбика.
— Что вы еще выкинули?
— Ничего.
Грязнов кончиками пальцев вытянул из урны скомканный клочок бумаги.
— А это?
— Не знаю… — пожал плечами санитар. — Может быть.
Денис развернул бумажку. На ней почерком Лидского было выведено «М665».
— Я возьму.
— Берите.
Грязнов сунул бумажку в карман, протянул санитару руку, тот механически ее пожал и только потом вспомнил, что был в замызганных перчатках.
— Ох, простите… Вон там рукомойник…
Денис вошел в указанную дверь и замер. На высоком столе, покрытое серой тряпицей, лежало чье-то тело.
— Это он?
— Вы проходите, — подтолкнул его в спину санитар. — Не бойтесь, не кусается.
Вода с грохотом полилась в грязную жестяную раковину. Денис ополоснул руки, поискал взглядом, чем бы вытереть, и вытер о собственные брюки.
— Представляете, ни одной целой кости, а умер от инфаркта, — задумчиво проговорил мужчина. — Бывает же такое.
Едва Денис вышел из морга на свежий воздух, едва затянулся сигаретой, как на него навалилось. И бешенство, и ярая злость, и жалость, и раскаяние… Навалилось все вместе и сразу.
Он попытался собраться, остановить поток сжигающих его изнутри чувств и эмоций. Может, у него бы это и получилось, будь кто-то рядом. Но он стоял на темной незнакомой улице совершенно один.
Приехав домой, Денис рывком распахнул ящик тумбы, нащупал под бельем несколько патронов, деловито зарядил свой пистолет.
Затем вышел на балкон и, убедившись, что в окне квартиры напротив горит свет, передернул затвор…
Нет, он не планировал стрелять в Цыгана. Но припугнуть этого засранца надо было по-настоящему.
— Открой, гад! Я же слышу, как ты там ходишь!
Наконец щелкнул тяжелый запор. Грязнов рывком распахнул дверь, и в следующий момент ему в лоб ткнулся ствол пистолета.
— Дурак! — закричал Цыган, отдергивая руку. — Я же тебя пристрелить мог! Откуда мне знать, что это ты?
— Это я… — Денис с шумом выпустил из легких воздух. — И я сейчас буду бить тебе рожу.
Он втолкнул Цыгана в квартиру и с размаху двинул ему в челюсть. Цыган отлетел к стене и медленно сполз по ней на пол.
Грязнов закрыл дверь, вынул из кармана фотографию и склонился над Цыганом.
— А теперь говори, кто это?
На фотографии был коротко стриженный парень. Приоткрыв рот, он смотрел в объектив мертвыми глазами.
— Дружище, мне копец! Мне жопа полная!
— Кто это?
— Веня, Хохол!
— Фамилия? Адрес?
— Я говорил уже, не знаю! Это водила наш!
— Где живет?
— Где-то в Бутове!
— Северном? Южном?
— Не знаю! Я его вообще не знаю! Он меня только пару раз в Шереметьеве встречал по приказу шефа!
— Что за шеф?
— Пал Ильич, у него кличка Седой, начальник службы безопасности! Ты послушай меня!..
— Вот и выяснили. Поехали к нему!
— Дурак, меня теперь точно грохнут!
— И отлично! Вы, суки, все вместе!
— Да ты послушай!.. — затравленно закричал Цыган. — Меня вычислили!
Денис замер с занесенным над его головой кулаком.
— Ты не понимаешь? Седой мне отпуск дал! Знаешь, что это значит?
Воспользовавшись замешательством друга, Цыган вскочил, в панике заметался по комнате, подлетел к шкафу и начал вываливать из него прямо на пол всякое шмотье.
— Все, лично я сматываюсь отсюда. Шенгенская виза у меня есть, деньги есть и непреодолимое желание жить тоже есть, — успокаивал он сам себя. Деньги в банк под проценты, выучу язык и стану честным, законопослушным гражданином. В Испанию? Францию? В Бундес? Куда лучше?
— Везде один хрен — что в Штатах, что в Европе. — Денис стоял у стены и вертел в руках пистолет Цыгана. — А тебя все равно найдут.
— Ну спасибо! — в отчаянии хлопнул себя по бокам Цыган. — Ну утешил!
— У вас, у бандитов, это дело принципа. Сначала яйца отрежут, потом язык вырвут. Чтоб другим неповадно было.
— Давай-давай, продолжай!
— И какая разница, в каком лесу лежать? Под Москвой или под Дюссельдорфом?
— Под Дюссельдорфом почва экологически чище, без нитратов!
— Ну если только…
— Мерзавец ты. Сам же меня втянул!
— Сам втянул, сам и вытащу.
— Знаешь, если уж к кому за помощью обращаться, то ты в списке последний. Всю жизнь только на себя надеялся, и все было нормально. И тут, здрасте, связался. Детство вспомнил!
— Если ты сбежишь, то выдашь себя с потрохами.
— Видел я таких, как ты, знаешь где? — Цыган выкатил на центр комнаты огромный чемодан на колесиках и стал лихорадочно набивать его жирное брюхо вещами.
— А ведь правда, у тебя же, кроме меня, и нет никого. — Глаза Грязнова засветились, будто он сделал научное открытие. — Я в списке хоть и последний, зато единственный. А ты всю жизнь надеялся только на себя. И кем теперь стал? В кого превратился?
Цыган попытался закрыть чемодан, который к тому моменту уже был похож на подавившегося бегемота — челюсти не смыкались, тряпки так и вываливались из его пасти.
— Сначала погиб Медведь. Сегодня я потерял еще одного очень близкого человека. Теперь ты в опасности. Делай что хочешь, но решение должен принять прямо сейчас. Или мы вместе, или…
Цыган сел на кровать и обхватил голову руками.
В Москве стояла невыносимая жара, и проехать по центру было невозможно. Грязнов весь взмок, он уже задыхался от злобы и автомобильных выхлопов, а пробка все не рассасывалась. Наконец, не выдержав, выскочил из машины и побежал к метро.
Людской поток вынес его с эскалатора на платформу. Почти сразу подкатил поезд, и пассажиры начали брать его штурмом. Денис с трудом пробился в середину салона, схватился за поручень, отмахнулся от злобного старика. Пот катился градом по его щекам, волосы взъерошились, рубашка съехала набок.
Закрылись двери, и состав тронулся.
Антон сидел на лавке на противоположной платформе, прикрыв глаза и сжимая рукой простреленное плечо. На нем была старая, поношенная одежда с чужого плеча, а проще говоря — лохмотья…
Грязнов его даже не узнал сразу. А когда узнал, было уже поздно.
— Остановите поезд! — закричал он. — Дерните кто-нибудь стоп-кран!
Но поезд уже въехал в тоннель.
На следующей станции Денис выбежал из вагона и бросился к противоположной платформе. Вскоре он уже был у той самой лавки, но вместо Антона обнаружил на ней женщину с двумя большими хозяйственными сумками. На стене, рядом с ее плечом, блестело красное пятнышко.
Грязнов провел по нему пальцем, и пятнышко приобрело форму полосы.
Женщина вздрогнула, отпрянула испуганно.
— Сидите-сидите… — успокоил ее Денис, оглядываясь. — Вы не видели случайно мужчину? Он был здесь буквально минут пять назад.
— Беленький такой?
— Можно и так сказать.
— Я дала ему анальгин. Уехал только что.
Упустил.
Впрочем, это мог быть и не Антон, мало ли на свете похожих людей.
Всю дорогу до прокуратуры Денис пытался себя в этом убедить, однако на каждой станции и даже на эскалаторе продолжал тупо вглядываться в незнакомые лица. И уже когда шел по коридору к кабинету покойного Лидского, понял окончательно — упустил.
…На спинке стула висел пиджак. Возникало ощущение, что Эдуард Николаевич только что вышел и сейчас вернется. Рабочий беспорядок на столе это ощущение только усиливал.
— Вам что? — оторвался от своих бумаг кряжистый мужчина.
Он вел дело Грязнова о вымогательстве трехсот тысяч долларов. Денис его видел прежде, Лидский их даже знакомил, вот только имя и фамилия вылетели из головы напрочь.
— Крамской, — оборвал его мучения мужчина.
— Грязнов… Вот показания по своему делу хочу дать…
— Завтра, все завтра. — Крамской с минуту смотрел сквозь Дениса, прежде чем узнал его. — И Эдуарда Николаевича не жди. Нет его больше. Машина сбила.
— Я знаю, это все при мне случилось.
— А в протоколах не указано. — Следователь несколько раз перевернул одну и ту же бумагу. — Как ты там оказался?
— Мы планировали встретиться вчера вечером. В десять, у его дома.
— Зачем?
— По делу.
— А куда исчез?
— За убийцей поехал.
— Так ты и там был? — Крамской опять завертел бумагами. — И где? И нету тебя! Хватит мне голову морочить!
— Все просто. Когда приехала опергруппа, я отошел в сторону, не хотел светиться.
— Ты всюду — и нигде тебя нет! — Следователь откинулся на спинку кресла. — Честно скажу, если бы Эдик не вмешался, я бы никогда тебя под подписку не выпустил. Сидел бы у меня как миленький.
— У вас еще будет возможность.
— Не сомневайся. Я тебе очную ставку устрою. Посмотрим, как ты там запоешь.
— Хрен с ней, со ставкой, вы личность установили?
— Не стой над душой. — Крамской взглядом указал на стул и поднял телефонную трубку: — Алло, это Крамской беспокоит. Что у нас там с пальчиками?.. Целый день буду у себя. Ну жду…
Денис положил перед ним портфель Лидского и бумажку, найденную в морге.
— Что это?
— Почерк узнаёте? Он сказал мне, что нашел что-то очень важное. Грязнов с мольбой смотрел на Крамского, а тот в свою очередь со всех сторон рассматривал бумажку. — Но при нем было только это дело и эта записка.
— Дело, между прочим, старое, из архива, — сказал следователь, изучив картонную обложку. — И Эдик его не вел.
— Я просмотрел, там нет ничего такого! Парень обвиняется в краже. Как его там?
— Веденский. — Крамской сверился с документом.
— И при чем здесь какой-то Веденский?
— Эдик просто так взял из архива старое, никому не нужное дело и пошел с тобой встречаться. Да мало ли зачем оно ему понадобилось?
— Он кого-то спугнул… И его сразу убили…
— Скорый ты какой! С этим еще разобраться надо.
— Ну конечно! Такое вот случайное дорожно-транспортное происшествие!
— Ты чего от меня хочешь?
— Элементарной помощи и понимания. Эдуард Николаевич был не только вашим другом, но и моим.
— Секунду… — Крамской встал из-за своего стола и подошел к столу Лидского: — Иди сюда…
Рваные края записки точно совпали с такими же рваными краями на листе перекидного календаря.
Рядом с календарем лежала шариковая ручка. Денис чиркнул ею по бумаге. Чернила оказались идентичными.
— Шестнадцатое июля, вчера… — задумчиво произнес Крамской. — Он торопился…
— Может, в сейфе что-нибудь оставил?
— У нас общий сейф… Нет там ничего…
— А в столе?
Грязнов попробовал открыть ящик, но он был заперт. Немного помедлив, Крамской вынул из кармана перочинный нож, вставил лезвие в зазор между ящиком и крышкой стола и с силой надавил на рукоять. Дерево хрустнуло, ящик открылся.
Денис вынул из него две толстые картонные папки — уголовные дела.
— …Гаврилюк Юрий Владимирович, семьдесят второго года рождения…прочел на обложке Крамской. — Статья за разбой. А это что? Вымогательство… Шиянов Александр Иванович, семидесятого года рождения. Что-нибудь тебе дает?
— Пока нет…
— Чаю хочешь?
— Хочу.
— Или покрепче?
— Или покрепче.
Крамской достал из сейфа початую бутылку коньяка, продул стаканы, наполнил их почти до краев.
— И пусть земля ему…
Они молча выпили.
— А денег я не брал, — занюхав рукавом, сказал Грязнов.
— Да знаю, — уже совсем по-дружески махнул рукой Крамской. Отпечатков нет, магнитофонная запись сфальсифицирована.
— Что, давят?
— Еще как. Ты приходи завтра утром, часам к десяти. Выведем этого жлоба депутатского на чистую воду.
— Кажется, он хлопнуть меня собирался.
— Это хорошо. Угроза убийства. Очень хорошо.
Седой в сопровождении нескольких угрожающего вида парней приближался к офису мадам Некрасовой.
— Вот он. — Самохин толкнул в бок Щербака.
Они сидели в новенькой «десятке» метрах в двадцати от входа в офис, на противоположной стороне улицы.
Щербак встрепенулся, поднял к глазам фотокамеру и быстро сделал несколько снимков.
Седой и его компания скрылись за дверью.
— Ты только не трепись. — Самохин плеснул кофе в термосную крышечку.
— А когда я трепался?
— Вообще никому ни слова, понял? В курсе только Грязнов.
— Старший? Младший?
— Догадайся с двух раз.
— Самодеятельностью, что ли, занимаемся?
— Не простой — художественной.
Не прошло и двух минут, как из дверей офиса выпорхнула Некрасова и, увидев, что к остановке подкатывает автобус, припустилась бежать, цокая тоненькими каблучками по тротуару.
Щербак снова щелкнул фотокамерой.
— Пленку береги, — сказал Самохин. — Я тебе не Рокфеллер.
— Чтобы Рокфеллером стать, надо за каждую копейку давиться, а ты девяносто пятым заправляешься. Вон у нее учись! Такая цыпа, а на автобусе!
— Проводим? — И Самохин завел двигатель.
Через пару остановок Некрасова вышла из автобуса, сверилась с какими-то записями, повертела головой, затем спросила что-то у прохожего. Прохожий задумался на секунду, после чего показал рукой в сторону высотных домов.
— Да она нас с тобой к Грязнову привезла! — удивленно воскликнул Самохин.
— К какому?
— Да ты чего, сам не видишь?
— А там, гляди! — Щербак смотрел совсем в другом направлении. — Пожар, что ли?
Из окна на шестом этаже валил черный густой дым, лопались стекла. Красные машины заполонили весь двор, пожарные суетливо раскатывали рукава брандспойтов. Из подъезда выбегали перепуганные жильцы и сливались с толпой зевак, которая с каждой секундой становилась все больше и больше.
— Вы Морозова не видели? — спрашивал Денис всех подряд. — Участкового нашего не видели?
— Здесь я, здесь!
Морозов был весь в саже, форменная рубашка насквозь пропиталась потом. Прикрываясь ладонью от солнца, он участливо наблюдал за тем, как пожарные пытаются попасть выдвижной лестницей в окно.
— Сергей Петрович, у меня тут…
— Представляешь, гадство какое! — перебил его Морозов. — Карякины из двадцать седьмой квартиры! Вот же семейка, мать их! Главное — девчонке нет еще и пятнадцати, а они и ее алкоголичкой сделали! Пьют и пьют, пьют и пьют!
— А чего тушить никак не начинают? — нетерпеливо спросил кто-то из толпы.
— Так дверь железная, едрить ее!
— А Карякины что, дома?
— Да кто их знает? — И он, сложив руки рупором, закричал. — Граждане, не мешайте пожарным работать, не скучивайтесь, отойдите в сторонку! Денис, у меня рожа не испачкалась?
— Еще как!
Грязнов вынул из кармана носовой платок и протянул ему.
— От бляха муха! — продолжал возмущаться Морозов. — От народец! Если бы только знал, как я их ненавижу! Сами подыхайте, дело ваше! Но зачем же весь дом сжигать?
— Сергей Петрович, я на минуту могу вас?
— Да, что у тебя?
— Помните, как мы в Москве-реке искупались?
— Неужели нашел?!
— Нашел! — Он протянул Морозову посмертный снимок коротко стриженного.
— А как?
— Он, сука, Лидского сбил. Точно так же, как нас тогда с вами!
— Кого сбил?
— Лидского! Я вам разве не рассказывал?
— Мне? Нет! Игнатьева! — заорал он какой-то девчушке, которая все норовила проскочить в подъезд. — Куда побежала? А ну вернись! Да здесь мать твоя, ищет тебя по всем дворам, усекла?! — И снова обернулся к Грязнову: Так кто, говоришь?
— Друг мой, следователь из прокуратуры.
— Погоди-ка… — Морозов всмотрелся в снимок, и брови его поползли вверх. — Венька, что ли?
— Вы знаете его?
— Татуировка была вот здесь, на правом плече?
— Кажется, была…
— Точно, Венька Корецкий! Ах сволочь! Ну теперь все сходится! А я себе всю башку сломал! Кто? Почему? Зачем? На Плющенко думал!
— Плющенко?
— Да неважно, есть тут один! Значит, все-таки Корецкий! Значит, раньше срока вышел, гад! Не поверишь, я этого сучонка с малолетства знал! Сколько раз его отмазывал, сколько раз прикрывал, но когда он, мразь неблагодарная, среди бела дня женщину из-за пяти рублей булыжником по голове! Мы его в тот же день взяли! Так знаешь, что он мне на суде сказал? Я тебя, сказал, старый хрыч, с того света достану. И чуть не достал ведь.
— Как? Вениамин Корецкий? — Грязнов занес над блокнотом ручку.
— Валентинович! В пятнадцатом доме жил!
— А друзья? Друзья у него были?
— Друзей найдем! Сейчас только с пожаром разберемся — и найдем друзей! С кем же он корешился, дай бог памяти? Игнатьева! Только что твоя младшая здесь ошивалась, тебя искала! Стой тут, хватит друг за дружкой по дворам бегать!
— Но Лидский здесь при чем?
— Кто? Ах да! Не знаю!
— Он проверял окружение этой великолепной пятерки и что-то обнаружил…
В кармане Грязнова запиликал мобильник.
— Денис Андреич, вы сильно удивитесь, но Некрасова только что вошла в ваш подъезд. — Это был голос Самохина. — Я в соседнем дворе припарковался. Что делать-то?..
— Черт, не понимаю… Я рядом, в двух минутах, ждите!
— Что обнаружил? — Вернул его к разговору Морозов.
— Кто?
— Лидский твой!
— Я не знаю! Вы вечером дома будете?
— Давай беги! — просек ситуацию Морозов. — Копай там же, где копал он! Не теряй времени! А я по друзьям Корецкого! Найдем мы его берлогу!
До своего двора Грязнов добежал гораздо быстрее чем за две минуты и ничуть при этом не запыхался. Товарищи ждали его у подъезда.
— Она еще там?
— Какие планы? — спросил Щербак.
— Может, нам прикрыть? — обеспокоенно предложил Самохин.
— Нет, ждите меня здесь. — И Денис вбежал в подъезд.
Она ждала на лестничной площадке. Ходила от квартиры к квартире, покуривая тонкую сигарету.
— Здравствуйте, Галина Юрьевна! — взбегая по лестнице, поприветствовал ее Грязнов. — Какими судьбами?
Она на мгновение растерялась.
— Ты, сволочь, следил за мной! — откинула сигаретку и запустила руку в свою сумочку: — Не подходи! Пристрелю!
— Галина Юрьевна, я с самыми добрыми намерениями, — улыбнулся Грязнов. — Да и не будем же мы вот так, под дверью…
— Будем! — В ее руке сверкнула вороненая сталь револьвера. — Назад!
— Да стою я, стою… — Денис прижался к стене и на всякий случай даже руки поднял. — Это становится уже традицией…
— Так вот, сукин ты сын! — чуть не сорвалась на истерику Некрасова. Предупреждаю тебя в последний раз! Ни в чем я признаваться не буду! Не в чем мне признаваться! И на свой дешевый понт ты меня не возьмешь! А еще раз позвонишь, еще раз пригрозишь мне, тварь, я тебя убью! Вот так, нажму на курок, и все! Сама! И плевать, что будет дальше! Думаешь, я твой голос не узнала? Думаешь, испугалась тебя? Это ты меня бояться должен! Ты! Ты! Ты!
— Ваша штука заряжена?
Некрасова выстрелила в потолок.
— Понял. — Денис поднял руки еще выше. — Простите меня, я больше не буду. Только деньги мне не предлагайте, ладно? Договорились? Мир?
— Грохнуть бы тебя прямо здесь… — Она прицелилась ему в голову.
— Не надо… — уже без иронии в голосе сказал Грязнов. — Не знаю, что вы приняли за угрозу, но я не звонил вам последние два дня. Давайте разберемся. Только в спокойной обстановке.
— Подонок… — прошипела Некрасова, заходя в кабину лифта.
Лифт двинулся вниз, а Денис смог наконец отлепиться от стены. Он дрожащими руками начал хлопать себя по карманам в поисках сигарет.
— Это что такое грохнуло? — По лестнице поднимался запыхавшийся Самохин.
— Шарик лопнул…
— Какой шарик?
— Да так… Ты в следующий раз все-таки никуда меня одного не отпускай…
Видеокамера уже стояла наготове, техник прилаживал к воротнику грязновской футболки микрофонную петличку.
— Не торопись, — сказал ему Крамской. — Кто знает, сколько еще ждать придется?
— Будто дел нет других… — недовольно пробубнил Денис. — Сидим тут как петрушки, а он, видите ли… Пусть только появится, я ему все выскажу… Слушайте, а давайте пленку телевизионщикам отдадим!
— Какую пленку?
— Да вот эту! — Грязнов ткнул пальцем в камеру. — И покажем все его вранье на всю страну. А? Ничего идейка?
— Ничего-ничего, — улыбнулся Крамской. — Утечку такую небольшую устроим, да?
— Маленькую такую утечечку.
— Тогда уж не отдадим, а продадим!
— Втридорога! Только, чур, меня черным квадратиком прикрыть и изменить голос до неузнаваемости.
— Я в доле, — иронично сказал техник.
На столе затрезвонил телефон.
— Слушаю. — Крамской снял трубку. — Когда? Где? Выезжаю…
Он уже больше не смеялся.
— Сделка отменяется. Белоусова только что убили.
