Глава двадцатая
Исчезновение звездной пары
Ингу отпустили почти сразу же, а Денису пришлось просидеть в «обезьяннике» до утра. Пока громкое дело не уплыло вверх по инстанциям, районный опер Тимошенко решил по горячим следам его размотать. Тем более что в руках такой удобный подозреваемый: на месте преступления был, сам не отрицает, что стрелял, перчатки по размеру совпадают, и ни одного свидетеля, который бы качественно подтвердил, что на катке был еще «киллер». Показания Артемовой в расчет можно не принимать — она клиентка, а значит, будет сыщика выгораживать.
Дениса допрашивали в три приема в общей сложности часа четыре. Он уже искренне жалел, что позвонил не дяде Славе, а вызвал районную опергруппу. Но сейчас сделать ничего было уже нельзя, мобильник у него отобрали, и не то что дяде позвонить, даже узнать, удалось ли Демидычу перехватить Панова и Рудину, не было никакой возможности.
— Ну давайте, Грязнов, облегчите душу, — уговаривал Тимошенко.
Денис на уговоры не поддавался и требовал предъявить ему результаты вскрытия.
— Результаты вскрытия вам не помогут, — веселился Тимошенко. — Даже если выяснится, что пули в трупах не из вашего «макарова», а из ТТ, попробуйте докажите, что у вас был один пистолет, а не два?
— Бо вам нужно доказывать.
— Мне, — качал длинным пальцем у него перед носом капитан, — не нужно. Я знаю, как дело было. Вы явились со своим сотрудником, застрелили тренера, а потом разыграли спектакль: палили во все стороны. И, скорее всего, в своего подельника вы попали случайно, а когда поняли, что убили его, то для запутывания следствия произвели контрольный выстрел между глаз. Чтобы было похоже на работу профессионала. Только какой, скажите, профессионал станет убивать свою жертву при таком скоплении народу, да еще не из снайперки, а из пистолета?
— Я вам еще раз повторяю: стреляли в Панова.
— А я тоже могу повторить: где этот Панов? Был ли он там, а? Я что-то не заметил.
— А что же тренер, по-вашему, делал среди ночи на льду без фигуристов?
— Вы его туда вызвали, чтобы убить.
— Зачем мне было его убивать?
— А вот это вы мне скажите. Ну давайте, Грязнов, облегчите душу!
И так сорок восемь раз.
В какой-то момент Тимошенко, очевидно, устал и отправил Дениса обратно под замок.
Несомненно, вскрытия среди ночи никто не делал. Свидетелей: вахтеров, уборщиц и прочий персонал катка, дежуривший в ночь, — тоже, скорее всего, опросить еще не успели. Так что капитан наезжал, не имея за душой ничего, и оба — и Денис и Тимошенко — это прекрасно понимали.
За окном уже давно рассвело.
В конце концов в начале восьмого утра капитан напустил на себя маску оскорбленной добродетели и, вздыхая, заявил:
— Я хотел вам помочь. Чистосердечное признание и все такое… не желаете колоться — ваше дело. Поедете в СИЗО, а дальше с вами будет разговаривать уже следователь.
— Какое СИЗО? — опешил Денис.
— Лефортово, например. Посидите в камере недельку, подумаете.
Денис снова очутился в клетке рядом с тремя проститутками, которых где-то выловили под утро. А Тимошенко пошел докладывать начальству и вызывать машину для перевозки особо опасного преступника в СИЗО.
Денис пристроился на лавке в уголке и прикрыл глаза с намерением подремать. Но сон не шел. В голове вертелись картины прошедшей ночи и попеременно звучали два голоса: один — Тимошенко, второй — приятный баритон похитителя. Четыреста тысяч… Какие? Те, что выиграл Донбасс? Или те, что стащили у Султана?
Вместе с Севой похитили Донбасса… его деньги? Но они же в депозитарии в казино?
С похитителями Денису дело иметь приходилось. Никогда они не требуют больше, чем заведомо могут получить… у «Глории» четырехсот тысяч нет, выходит… Нет, ничего не выходит. Или Донбасс или Султан… или Султан, или Донбасс… кто и как обокрал Султана? и было ли это вообще, или только слухи и ничего больше, и кто стрелял в Панова…
Через полчаса, когда Денис все-таки задремал, явился начальник райотдела и выпустил сыщика под подписку о невыезде.
— Сегодня же вам принесут повестку. Не явитесь к следователю — будет ордер на арест.
Завладев мобильником, Денис первым делом позвонил Демидычу.
— Ничего, — уныло сообщил коллега. — Ни в Алтуфьеве, ни в Орехове, ни в Теплом Стане они не появлялись.
— Пусть Макс пробьет аэропорты.
— Уже работает и по аэропортам и по железнодорожным билетам, но пока тоже глухо. Мы с Агеевым сейчас проверяем таксистов. Около катка есть точка, на которой преимущественно стоят машины «Такси „Надежда“… но если они поймали частника — нам его не найти.
— Ладно, работайте. — Денис дал отбой, по другой линии звонил дядюшка.
— Что ты там опять натворил?! — заревел Вячеслав Иванович.
— Дядь Слав, Алексея Панова и Светлану Рудину нужно срочно объявлять в розыск!
— А больше тебе ничего не нужно?!
— Бо не мне, — возразил Денис. — Дело ведь все равно заберут из района, все равно работать придется муровцам. А Панов и Рудина — главные свидетели. Ты уже в курсе, что произошло?
— Еще бы.
— Вот и хорошо. Они свидетели. Этолее того, Панов — жертва, мишень, в которую и метил убийца, он в опасности.
— Бо ты так думаешь. — Вячеслав Иванович больше не возмущался. Он признал свое бессилие: — Пока все бумажки о передаче дела напишутся, пройдет полдня. И еще не факт, что его вообще станут передавать. Это если бы Панова убили, тогда наверняка и Генпрокуратуру напрягли бы, и МУР, а из-за какого-то тренера и твоего пацана — вряд ли. Двойные убийства редкость не большая, их на каждой районной прокуратуре по десятку висит.
— Значит, будем ждать, пока Панова убьют? — воскликнул Денис.
— Ну не жди! Ищи сам. Я тебя из каталажки вытащил? Вытащил. Извини, больше ничем пока помочь не могу.
Денис набрал номер мобильного Панова.
— Абонент временно недоступен, — донеслось из трубки.
Денис попробовал еще раз.
— Ну отвечай же, сволочь!
Вот именно, сволочь! Панов был и жертвой, и злодеем одновременно. Если бы рассказал сразу все как есть о своих неприятностях, о деньгах, которые с него требуют, — или расплевались бы сразу же или придумали бы, как решать проблему. Но Никита был бы жив, и Севе сейчас бы ничто не угрожало.
А в трубке тот же мелодичный голос талдычил:
— Абонент временно недоступен.
В контору Денис не поехал. Все при деле, а устраивать коллективный мозговой штурм на тему «куда девались фигуристы», пока рано. Он быстренько съездил домой побриться, переодеться — после ночи в «обезьяннике» вся одежда казалась липкой и воняла отвратительно. Потом, наскоро перекусив, двинулся к Инге. После ночных приключений она отменила тренировку и отлеживалась дома.
Артемова жила Сивцевом Вражке. Дом был не самый престижный и навороченный, но сама квартира была обставлена весьма прилично. Евроремонт, мебель хоть и из «Икеа», но самая дорогая и модная.
— Вы не смотрите, что мебель икейная. Это мое временное жилище. Папа мне эту квартиру подарил, когда я еще девочкой в Москву перебралась. На свадьбу он собирался нам с Лешей хороший загородный дом купить. А видите, как вышло… — Инга горестно вздохнула. Нос у нее распух, был заклеен пластырем, и она, стесняясь этого, все время отворачивалась от Дениса. — Хотите чего-нибудь? Кофе?
— Поговорить хочу. — Денис плюхнулся на диван, внезапно почувствовав, как устал за прошедшую ночь.
— Давайте поговорим. — Инга, кутаясь в халат (принимала она Дениса по-домашнему — в халате) забралась с ногами в глубокое кресло, сконструировав весьма привлекательную композицию из своих длинных загорелых ног.
Заметив, что Денис откровенно пялится на ее ноги, она сказала:
— Бо настоящий загар, а не из солярия.
— Да, — Денис отвел взгляд. — Давайте еще раз вспомним вчерашний день. — Вы ничего не забыли мне рассказать?
— Я? Ну что вы? Я с вами откровенна, как с врачом или адвокатом. — Она растерянно захлопала длинными ресницами.
— Хорошо, тогда пройдем еще раз все по порядку.
— Ну вначале все было как обычно… Утром была тренировка, около четырех она закончилась. Я ушла с тренировки немного раньше, потому что потянула связку. — Изящным движением она провела по своим щиколоткам.
— И куда вы отправились?
— Честно говоря, куда именно вначале, я уже не помню. По магазинам. Я была расстроена, а шопинг-терапия — великая вещь.
— Нога не болела? — поинтересовался Денис.
— Ну что вы. Это же совершенно разные вещи. Тренироваться в полную ногу и по магазинам прохаживаться. К тому же я ведь не по ГУМу километры наворачиваю, а хожу в маленькие бутики. Туда приходишь, садишься в кресло — и тебе все приносят, — щебетала девушка. — Потом раздался этот странный звонок.
— Отсюда максимально подробно, — попросил Денис. — Попытайтесь вспомнить, во сколько точно это было. Где вы были, что делали?
— Я была в машине. Ехала домой. Устала от бутиков. Было около девяти, наверное. Не смотрела я на часы. Но примерно девять вечера. Да, в восемь я заехала поужинать в японский ресторанчик на Новом Арбате, и звонок случился уже после ужина.
— Вы уверены, что звонил Панов?
— Не знаю.
— То есть?
— Ну вчера я вам сказала, что это Леша. Но теперь уже не уверена. Голос был и его, и не его.
— Как это?
— Он был ужасно взволнованный или расстроенный. Говорил очень сбивчиво. Я вначале даже спросила: «Лешка?» — он говорит: «Да» — и сразу начал тарахтеть: «Ты обязательно должна приехать, это вопрос жизни и смерти, после одиннадцати на катке, если не приедешь, я не знаю, что будет!..». Слова мне не дал вставить и бросил трубку.
— Так что же вам показалось странным? Почему вы решили, что это может быть и не он?
— Я же говорю, голос, — повторила Инга. — Слова его, интонации и все такое очень похоже, а голос какой-то чужой. Ну как вам сказать, чтобы вы поняли. Мы с Лешкой с самого раннего детства вместе. Нам шесть лет было, когда мы кататься вместе начали. Я его знаю как свои пять пальцев. Мне сразу тогда показалось, что-то не так, и я перезвонила ему домой…
— В Алтуфьево?
— Ну да.
— Вы знаете его тамошний номер? Откуда?
— Узнала. А вообще, ладно, скрывать мне нечего, я за ним не следила, просто он один раз, когда еще мы вместе тренировались, но у него уже с Рудиной что-то было, мне оттуда позвонил. Номер определился, был незнакомый, я записала, потом по номеру и адрес вычислила.
— Понятно, — кивнул Денис. — Значит, вы ему позвонили?..
— Да. Думала, может, правда что-то серьезное произошло. Мало ли, может, с матерью что-то, может, с ним самим. Они же где-то с десяти на льду, то есть он мог быть еще дома. Понимаете, в этот раз номер не определился, но мне вдруг пришло в голову, что у него с Рудиной все закончилось. Что он попробовал и все понял. И думаю себе: если она там, то он мог в туалете запереться и с мобильника мне звонить, а мог выйти за хлебом и позвонить из автомата… — Она подняла на Дениса полные слез глаза. — Я бы его простила и забыла бы все как страшный сон. Я так привыкла быть с ним все время вместе. У нас же все серьезно было, как в сказках. А он вот как. Да еще незадолго до свадьбы. Мы ведь летом собирались… Папа, конечно, страшно рассердился, но я Лешкин кризис могу понять. Мы же всю жизнь бок о бок вкалываем по-черному. Леша страшно одаренный фигурист, но у него нет настоящей воли к победе. Мне иногда кажется, что, если бы не я, он вообще бы давно фигурное катание бросил. Конечно, перед таким серьезным шагом, как венчание, — мы ведь в церкви собирались венчаться, ему надо было собраться с мыслями, побыть одному. А тут эта Рудина подвернулась. Я тогда к батюшке своему ходила, и он говорит: «Умей прощать». Вот я и решила все Леше простить и снова с ним соединиться. Мы же созданы друг для друга. А эта девица всего лишь досадное недоразумение…
— Но когда вы позвонили, дома его не было? — Денис мягко вернул Ингу в прежнее русло.
— Нет. Сработал автоответчик. Я что-то сказала, не помню уже что. А он, наверное, с катка звонил. Или еще откуда-нибудь.
— Или это вообще был не он.
— Вы думаете?
— Я видел его на льду до того, как вы приехали. Он не выглядел расстроенным или взволнованным. И вас он, мне кажется, не ждал.
— Тогда кто же звонил? И зачем?
— Не знаю, пока будем выяснять. Н-да… а потом вы позвонили мне, так?
— Ну не сразу. Я вначале вообще не хотела вам звонить, хотела уже после встречи. Но что-то мне подсказало, что нужно вас предупредить. Тем более что ваши люди за Алексеем наблюдают, о нашей встрече вы узнаете от них, и получится нехорошо.
— Ясно, мне вы позвонили в двадцать два пятнадцать. Из дому?
— Да. Я как раз переодевалась, собиралась ехать… но лучше вы теперь мне расскажите, зачем вы явились раньше? Вы же могли засветиться?..
— Я хотел осмотреться, — отрезал Денис. — Чтобы избежать сюрпризов.
— Да, я понимаю.
— Сюрпризов избежать не удалось. Но Алексей по крайней мере жив…
— Да. — Она смущенно потупилась. — Я не успела вчера выразить вам соболезнования, ваш друг погиб… Я могу что-то сделать? Деньги? Скажите сколько… В конце концов, он работал на меня, я как бы несу ответственность…
— Не знаю, давайте не будем сейчас об этом. — Денис поймал себя на мысли, что понятия не имеет о родственниках Никиты, наверное, кому-то не помешает небольшая материальная помощь, хотя она вряд ли компенсирует потерю близкого человека…
— А вас больше не подозревают? — поинтересовалась девушка. — Они нашли убийцу?
— Нет, еще не нашли.
Инга показалась Грязнову вполне искренней. Она, конечно, подчиняла своим интересам все, что попадалось ей под руку, — и религию, и чувства, и обстоятельства. И ее любовь к Панову очень специфического свойства.
Леша Панов принадлежал ей с раннего детства. Она просто не могла позволить, чтобы ее собственность перешла к кому-то другому, тем более к девчонке, у которой не было ни столь ослепительной внешности, ни папы-генерала. Но способна ли она ради обладания на преступление?..
— Я хотел бы встретиться с вашим отцом. Это возможно?
— Нет-нет, что вы… Папа не знает о том, что я вас наняла. Он рассердится, если узнает, что я не вычеркнула Алексея из своей жизни полностью.
— Очень жаль, но вынужден считаться с вашим мнением. Скажите, Инга, какими денежными средствами Алексей располагал?
— Ой, ну какие у Лешки денежные средства. Небось жил со своей мымрой рыжей на пятьсот долларов президентской стипендии для спортсменов. Ну какие-то призовые у него на счету могут заваляться. Он много денег матери переводил. Он переводил, а там папаша все пропивал. Еще Алексей хотел матери дачку где-нибудь под Екатеринбургом построить, чтобы она с его отцом-алкоголиком в однокомнатной квартирке не ютилась, да еще и на свежем воздухе почаще бывала.
— И что, построил?
— Да построили они какую-то времяночку с туалетом на улице. Но разве это дача? Так, одно название.
— И его мать сейчас живет на даче?
— Даже не знаю. Понимаете, с его матерью мы никогда не были особо близки. Это мои родители всегда помогали Алеше, очень хорошо к нему относились, он часто у нас бывал. Папа любил его как родного сына. Он так ждал нашей свадьбы…
Так, дача под Екатеринбургом. Удобное местечко, чтобы затаиться на время. Тем более если широко этот адрес никому известен не был. Конечно, все заинтересованные лица будут искать Панова в Москве и ее окрестностях, а не на Урале.
Денис вполуха слушал болтовню Инги о несчастной любви к коварному изменщику. Что-то сегодня ее прорвало. Может, и всплывет что-то, что она до сих пор скрывала.
В своих откровениях о личной жизни Артемова пошла уже на третий круг. Как будто репетировала для передачи «Женский взгляд» Оксаны Пушкиной. Он как в воду глядел, Инга проговорилась:
— Мы с Алексеем должны были накануне свадьбы у Оксаны Пушкиной в программе сниматься. Как счастливая пара молодых чемпионов. И тут все сорвалось. Но, знаете, как говорится, нет худа без добра. Оксана меня теперь хочет одну снять. Историю моей несчастной любви. Так я на всю страну готова сказать, что для меня Алексей значит. Может, он тогда и вернется?
Похоже, что девушка другой любви, кроме слащавой телевизионной сказки, не знает. Сознание проштамповано пиар-мифами современной эпохи. Живет, и в уме и наяву позируя объективам светских фоторепортеров. И свою собственную жизнь проживает, как историю из глянцевых журналов. А вот воля к победе, почти маниакальное стремление к успеху, инстинкт собственницы, бьющая через край сексуальность — это все наверняка подлинное.
— Инга, а если Алексея похитили, как вы думаете, кому похитители предъявят требования о выкупе?
— Вы серьезно?
— Я перебираю все возможности. Трупа нет, значит, либо они сбежали, либо кроме того убийцы, с которым вы столкнулись, были еще злодеи — и они силой увели Панова и Рудину.
— Ну выкуп… Я не знаю. Может быть, матери Алексея? — неуверенно предположила Инга.
— А почему не вам? У вас явно больше денег, чем у его матери?
— Ой, это же очень просто!.. Все прекрасно знают, что мои финансовые дела ведет папа. Он мои призовые на специальные счета в надежные банки переводит сразу же. А то знаете как ребята последнее время мучаются. Госкомспорт все время норовит призовые зажать. Вон Маша Бутырская уже второй год пытается свои сорок тысяч выцарапать. А кто с ней теперь будет нянчиться, после того, как она из большого спорта ушла.
— А вам никогда не задерживают призовые?
— Конечно, никогда. Папа как-то на приеме в Кремле с Фадеичевым поговорил, они пришли к полному взаимопониманию. У нас все тип-топ. Вы знаете, какой у меня папка боевой!
И все-таки эта ситуация была странной. Никакой генерал не мог повлиять на финансовые махинации спортивного ведомства, если только сам в них не участвовал. А каким образом Артемов-старший мог иметь отношение к схемам перекачки денег из спорта в кошельки отдельных чиновников? Генералы в России кормятся из других источников — невыплата боевых, продажа оружия налево, откаты от военных заказов. С Артемовым-старшим надо поговорить обязательно.
Грязнов попрощался с Ингой. Выходя из дома, он заметил паркующийся «мерседес» с затемненными стеклами, из которого вышел моложавый, подтянутый мужчина средних лет. «Ага, так это и есть Артемов-старший», — узнал Денис, вспомнив большой портрет в гостиной Инги, на котором они были с отцом. Интересный тип. Похож больше на преуспевающего бизнесмена, а не на генерала. Такой же самоуверенный, как дочка.
Денис пошел ему навстречу, решив все-таки поговорить. А Ингу можно и не выдавать. В конце концов, кому какое дело, кто нанял частных детективов искать Панова.
— Борис Борисович?
— С кем имею честь?
Денис отрекомендовался и только заикнулся, что принимает участие в поисках Панова, как Артемов тут же взорвался:
— Сбежал, значит?! Понимаю. Этому перебежчику давно пора было исчезнуть куда-нибудь! Вряд ли в фигурном катании его теперь ждет блестящее будущее.
— Борис Борисович, может быть, вы могли бы ответить на парочку вопросов. Я понимаю, какие чувства в адрес Панова вы испытываете, но тут дело не только в нем. Пропал еще один человек, похищен мой коллега, и все эти исчезновения связаны между собой…
— Увольте, молодой человек, — сурово проговорил генерал-бизнесмен. Артемов был в штатском, причем одет был весьма вольно, следуя недавней моде ходить в пиджаке, но без галстука — было прекрасно видно из-под распахнутого пальто. Первым, кажется, эту моду среди «мужиков в пиджаках» положил олигарх Ходорковский. Многие скопировали. Уже даже президент страны на каком-то вполне официальном заседании появился без галстука. Впрочем, может быть, то была встреча с творческой интеллигенцией. Впечатление о том, что Борис Борисович Артемов занят не только своей военной карьерой, окрепло у Дениса.
— Единственное чувство, которое я испытываю, — продолжал генерал, — это облегчение от мысли, что свадьба не состоялась. А то пришлось бы возиться со всякими разводами, разделами имущества и так далее Не мог этот брак быть устойчивым. Не может девочка из приличной семьи выходить замуж за босяка из подворотни.
— Но Инга говорила, что они испытывают друг к другу нежные чувства чуть ли не с детского сада?
— Мало ли что девочки себе напридумывают. Вы хоть знаете, какая жизнь у моей дочери? Всю жизнь только три-четыре недели передышки раз в году весной, а все остальное — сборы, тренировки, соревнования. Просто, кроме Панова, никого рядом не было. Вот и сфокусировались на нем все чувства нашей девочки. Я был очень рад, узнав, какой он фортель выкинул.
— Скажите, а как вам удается повлиять на то, что Инге никогда не задерживают призовые?
— Молодой человек, вы опять всяких баек наслушались да желтой прессы начитались. Этольшинство спортсменов сами профукают свои средства, а потом на Госкомспорт и его банки все валят. Неужели вы думаете, что у чиновников от спорта нет других способов деньги заработать? И они будут такой ерундой себе руки марать? Хотя по-всякому бывает, конечно. Но все знают, что со мной шутки плохи, поэтому, наверное, и не смеют обижать мою девочку. А вообще, какое это имеет отношение к побегу Панова и вашего сотрудника?!
— Похищению, Борис Борисович. Моего коллегу похитили. И требуют выкуп.
В ночь исчезновения фигуристов, с того момента, как Денис забил тревогу, и до утра все три квартиры, на которых мог появиться Панов, были под наблюдением. Но сидеть в засаде и дальше было глупо — если фигурист сбежал и решил затаиться, то домой ни к себе, ни к Рудиной он не сунется. И все-таки Демидыч решил обойти квартиры еще раз. Если не влюбленных отыскать, то хоть зацепки, намеки на то, куда они могли сбежать.
Заглянув на квартиру в Теплом Стане, Демидыч обнаружил там только рабочих, которые хозяина уже дня три не видели. И никаких зацепок там тоже найти не удалось: испорченную пожаром мебель вывезли, а личные вещи Панов, очевидно, перевез в Алтуфьево.
И с квартирой Рудиной в Орехове Демидыча постигла неудача. Дом под охраной, квартира на сигнализации. Пришлось ограничиться разговором с консьержкой. Представился знакомым Регины Романовны, сказал, что только что из Германии. Заехал по ее просьбе кое-что передать Светлане.
— Так не появлялась ни вчера, ни сегодня, — уверенно заявила консьержка. — Как ухажера сменила, так вообще редко бывает.
Ни вчера, ни сегодня — значит, в день исчезновения Рудина домой не заходила.
— Может, ночью забегала… — предположил Демидыч и, поймав подозрительный взгляд консьержки, пояснил: — Я первым делом на каток к ней зашел, а мне сказали, что она теперь по ночам тренируется.
— Точно-точно, — подозрения консьержки рассеялись. — Под утро приходит, только я тут и по ночам дежурю. Дремлю, конечно, но, если дверь хлопает, всегда интересуюсь, кто идет, — работа такая. А вы бы ей на мобильный позвонили, есть у нее, сама видела…
Ни знакомых Рудиной, ни друзей, у которых она могла бы затаиться на недельку, консьержка, разумеется, не знала. Так Демидыч и ушел несолоно хлебавши. Не верить консьержке оснований не было. Это если бы он представился сыщиком, тогда конечно, а врать знакомому уважаемой жилицы какой смысл?
В конце концов, Демидыч поехал на съемную квартирку фигуриста в Алтуфьево. Естественно, снова без ключа, но там по крайней мере не было ни консьержки, ни работяг. Хозяйка квартиры, как уже раньше выяснили, жила где-то в деревне под Владимиром, квартиру Панов проплатил на несколько месяцев вперед.
Демидыч решительно вошел в подъезд обычной девятиэтажки. Обшарпанные стены, несмотря на кодовый замок, очень кстати не работавший. У батареи жалась стайка подростков, при появлении сыщика один суетливо сунул в карман полиэтиленовый пакет с клеем.
— А, орлы, здоровье поберегли бы?
— А ты дядя, шел бы себе!
Чертыхнувшись, Демидыч действительно пошел к открывающейся двери лифта — ну отобрал бы клей, они еще купят. Детки, твою дивизию!..
Панов снимал квартиру на четвертом этаже. Осмотревшись на лестничной площадке, Демидыч обнаружил, что ему придется преодолеть не одну, а две двери без ключа. Как часто бывает, соседи объединились и поставили дополнительную дверь на свой предбанник. Для верности он позвонил в обе квартиры, ни из одной не получив ответа. Так, никого нет дома, на лестнице тихо — можно действовать. Забавно все-таки себя ведут некоторые — ставят крепкую дверь, украшают ее красивой обивкой, но напрочь забывают, что замок нужен не менее добротный. Этот мог открыть не то что профессиональный вор-домушник, но и любой из подростков-токсикоманов. Подобрать нужную отмычку удалось быстро, дверь отворилась без единого скрипа. Дзинь!!!
«Черт, рано обрадовался!» — подумал про себя детектив. Шаря рукой по стене в поисках выключателя, он наткнулся на китайскую подвеску из чего-то вроде колокольчиков. Мелодичный звон мог разбудить какую-нибудь бдительную старушку. Выключатель, как назло, оказался на противоположной стенке. Предбанник был захламлен пачками старых газет, сломанными лыжами, старыми пальто. Теперь бы не влезть в чужую квартиру.
Слава богу, номера проставлены, — с облегчением отметил Демидыч и уже совсем без проблем открыл замок квартиры Панова, который можно было вскрыть перочинным ножиком, не то, что профессиональным инструментом. Дверь была такая хиленькая, что предположить наличие сигнализации вневедомственной охраны в этой нищей квартирке можно было, только призвав на помощь все свое воображение.
М-да… Небогато жили фигуристы. Матрас на полу, костюмы для выступлений на гвоздиках по стенам развешаны из-за отсутствия нормального шкафа, малюсенький телевизор, старый, потертый какой-то видеоплеер. Похоже, что самым дорогим предметом в жилище Панова был телефон с автоответчиком и автоматическим определителем номера.
Демидыч включил запись.
— Лешенька, это мама. Все никак не могу застать тебя дома. Перезвони мне, сынок. Береги себя. Как дела? Как Лев Николаевич?
Запись обрывалась. Голос матери Панова был жалостливо-надтреснутым, похожим на старушечий, хотя ей лет сорок, наверное.
— Алексей, — раздался голос Инги Артемовой, — что случилось? Я ничего не понимаю. Не могу дозвониться на твой мобильный.
Голос Артемовой звучал энергично и требовательно. Надо же, не постеснялась звонить в гнездышко к сопернице. Впрочем, знать бы, когда был сделан этот звонок. Наверное, перед визитом на каток. Или нет?
— Панов, козел, верни бабло, а то хуже будет!
Голос был отвязный сверх всякой меры, явно принадлежал какому-то братку. Это может быть реальной зацепкой, хотя номер не определен. Демидыч прослушал еще раз. Похож. Очень похож. Наверняка именно этот тип требовал у Панова деньги и в прошлый раз, когда Демидычу удалось прослушать разговор по мобильному.
Записи на автоответчике закончились, детектив вынул кассету и бережно спрятал в карман.
В углу комнаты лежали раскрытые чемоданы. Ничего, кроме спортивного инвентаря, в них не было. Гантели, эспандеры, спортивные костюмы. Рядом разбросаны видеокассеты. Демидыч выбрал парочку из них и вставил в видеоплеер. Записи тренировок и выступлений. Панов и Рудина, Костышин им что-то кричит с трибуны, Панов один отрабатывает прыжки. Еще были кассеты с показательными выступлениями Панова и Артемовой и много записей великих фигуристов — Протопопова и Белоусовой, Родниной с Зайцевым. Везде только фигурное катание. В этой комнате явно жили аскеты, помешанные на спорте. Спали на матрасе, питались только рисом с овощами (других продуктов на кухне обнаружено не было — ни сахара, ни соли, ни кофе, ни корочки хлеба).
Ага, все-таки ничто человеческое им было не чуждо. Рядом с импровизированным спальным местом валялась вскрытая упаковка презервативов. Внутри оставался только один «патрон». Они их хоть не за один раз умяли? — хмыкнул сыщик.
На маленькой подушке валялось скомканное кружевное белье черного цвета. Демидыч поднял изящную вещицу. Надо же, хорошая фирма, белье явно покупали в «Дикой орхидее» или аналогичном магазине, рассчитанном только на тех, кто мог потратить на трусики и лифчик не менее двухсот долларов.
Странные люди все-таки… Живут в убогой халупе на окраине города. Едят как Дюймовочки — в день по рисовому зернышку. А вторую машину Панов купил, евроремонт в Теплом Стане затеял сразу же, на любовные утехи сотни-другой долларов не жалко. Да и трусики-то дорогущие, а матрас застелен не единожды стиранным и штопанным, стареньким бельем. Даже вместо пододеяльника — драная простыня. Чистенькая, конечно, но не более того…
Все не вяжется и не стыкуется. Сколько денег он, интересно, должен? Машина, евроремонт, за эту квартиру заплатить, то да се — в целом ну… тысяч тридцать набегает. А долг не отдает. Или это не долг? Но четко же было сказано «верни бабло», и первый раз тоже требовали вернуть, значит, долг. А может, машина и прочее — это на деньги Рудиной куплено? Альфонс? Вначале Артемова его подкармливала, теперь Рудина?
Интересно, почему Денис считает, что Панов либо похищен, либо прохлаждается на каком-нибудь курорте, куда въезд безвизовый? Ведь фигурист мог исчезнуть и потому, что причастен к убийству Костышина. Блондинистые кудри и голубые глаза, не говоря уже о спортивных достижениях, — недостаточные аргументы для того, чтобы быть абсолютно вне подозрений. А подозрений Панов вызывает все больше и больше.
А может, вообще за этим кроется какой-нибудь романтический бред? Решили себе устроить медовый месяц внеочередной. Или Светлана забеременела, и они уехали сделать аборт где-нибудь, где их не слишком хорошо знают, поэтому не будут трепаться приблизительно в таком духе: «Ты знаешь ту фигуристку Рудину? Рыженькая такая, улыбается все время. Сегодня у нас аборт делала».
А если наоборот? Решили родить вдали от посторонних глаз. Бред какой-то. Они же предохранялись. Он своими глазами видел пачку презервативов. Впрочем, у горячих парней не всегда хватает терпения презерватив надеть. И у Светланы с Алексеем могла случится досадная оплошность. И опять неувязочка. Девицам в спорте мозги тренеры промывают достаточно рано. С половым воспитанием тут все на уровне. Нет ничего более ужасного, чем декретный отпуск посреди карьеры. Поэтому каждая мало-мальски серьезная спортсменка прекрасно знает все способы контрацепции, в том числе и пожарные.
У Демидыча уже распухла голова от всяких версий. Пусть Денис обдумывает, решил он, мое дело зацепки искать. Но ни записных книжек, ни ежедневников, ни буклетов турагентств или авиакомпаний, ни альбомов с фотографиями, по которым тоже иногда можно кое-что просечь, в квартире не было. Фотографий не было вообще, более того — не было никаких документов, кредитных карточек, денег… такое впечатление, что Панов не собирался сюда возвращаться и все забрал заранее.
Для очистки совести Демидыч зашел в ванную. Обшарпанные стены с отваливающейся штукатуркой, подтекающий кран. Пара бутылочек с шампунями и упаковка геля для душа. Почему-то не было ни зубной пасты, ни зубных щеток? Что же они, зубы не чистили? Или выкинули старые, а новые собирались купить? Может быть, всегда носили щетку и пасту для зубов с собой? Вряд ли. Скорее всего, Панов предчувствовал, что ночью на катке все так обернется. Или точно знал.
У входной двери раздался какой-то шорох и скрип. «Похоже, не я один собрался в гости к Алексею, пока тот отсутствует». Демидыч встал у входной двери справа, зажав в руке тяжелую гантель, что валялась в прихожей. Неожиданное нападение даст ему преимущество. Конечно, если там не местный участковый скребется. За дверью в предбаннике кто-то тяжело дышал, сопел, но в то же время, казалось, что этот кто-то старается вести себя тихонечко. Замок никто не пытался вскрыть. У детектива мелькнула идея, что это может быть.
— Здравствуйте! Что вам угодно? — с апломбом произнес он, широко распахнув дверь.
— Мне ничего, я просто тут убираюся в прихожке, — засуетилась соседка, толстая тетка неопределенного возраста, который тактично называют «возрастом элегантности». Здесь элегантностью и не пахло, а коммунальное любопытство било фонтаном из ушей.
— Скажите, вы когда последний раз видели Алексея со Светланой? Меня хозяйка квартиры прислала проведать, как тут дела и вообще.
— Так вы племянник Ивановны? — расплылась в улыбке от предвкушения новой порции сплетен тетка.
— Можно сказать и так, — пресек ненужное ему направление беседы Демидыч. — Так когда вы ребят последний раз видели?
— Я, честно говоря, не помню… Понимаете, у молодых своя жизнь. Я же за ними не слежу. Да и живут они сами по себе, никогда по-соседски не зайдут поболтать, — откровенно привирала соседка. Было ясно, что каждую свободную секунду она проводит у чужой замочной скважины.
— Не знаете, что они со свадьбой надумали? Говорили, поженятся, другую жилплощадь искать станут?.. — Детектив справедливо решил, что именно личная жизнь соседей привлекала внимание местных бабок больше всего.
— Ой, не знаю. Но любили шибко друг друга, да. А то как же… Они каждый день такие тут охи да ахи разводили, и по несколько заходов, и так, и этак… Стеночки-то тут тоненькие, все слышно. Я нашего мальца днем всегда гулять выгоняю, чтобы не развращался раньше времени.
— А когда они приходят домой, не подскажете, мне бы поговорить…
— И не знаю даже. Они эта… все больше в ночь уходят, а утром назад. Только вот как ушли второго дня, тоже в ночь, так и не было с тех пор. Может, поехали куда, дело-то молодое, с приятелями завеялись… Тут бандюган какой-то крутился. — Бабка перешла на шепот. — Наглый страшно. Уж и не знаю, как он через эту… наружную дверь прошел. Звонит в нашу квартиру. Я открываю ему — он мне ни словечка, только зыркнул глазищами и это, убег. Вы им, жильцам своим, строго-настрого запретите, нам такие тут не нужны, у нас от таких приятелей потом из дому вещи пропадают…
— Что за бандюган-то? — разыграл недоумение Демидыч. — Харя такая квадратная, шея бычья, перстень на пальце?
— Не. Это братва, — козырнула пониманием бабка. — Как в «Бригаде», сериал смотрели небось. А тот был навроде уголовника или беспризорника — урка, в общем. Пальто длинное, морда худющая, немытая, а может, небритая, в полутьме-то не разобрать, молодой вроде, совсем пацанчик…
— И когда это?
— Недавно. А в какой день, не скажу, не помню. Помню, они, жильцы ваши, как раз в ночь ушли, а он тут как тут…
— Значит, так, — важным тоном сказал Демидыч. — Вас как по батюшке величать?
— Альбина Степановна я, — даже засмущалась тетка.
— Я вам сейчас запишу свой телефон. Это мобильный. Тетю беспокоить не нужно, волноваться ей ни к чему, а если тут опять что-нибудь подозрительное случится — звоните мне немедленно. Жильцы у нас хорошие, и платят исправно, но раз пошла такая пьянка: бандюганы ходят, высматривают, — надо быть на страже своих интересов. Звоните обязательно.
А бандюган-то, возможно, тот же, что обыскивал и поджигал квартиру в Теплом Стане.
