Глава девятнадцатая
Выстрел
Никита Онисимов давно заметил странную закономерность. Впрочем, странной по давности лет ее уже можно было и не называть. Так вот, закономерность эта заключалась в том, что погода отражалась на его настроении. Другими словами, ненастье и дождь, как и прочая атмосферная мерзость, делали его унылым и разбитым, заметно снижая работоспособность. И наоборот, светлый, погожий день привносил радость и жажду действия, заряжал энергией и заставлял счастливо дышать полной грудью… Лучше не говорить, что можно глубоко дышать, находясь в переполненном транспортом городе.
Бот день, как и наступивший за ним вечер, был из тех, которые делают будни немножечко счастливее. И хотя дел было невпроворот и весь день Никита провел подобно белке в колесе, настроение у него сохранилось приподнятое, голова осталась светлой, а то, что шеф, Денис Грязнов, взял его с собой в качестве напарника, улучшало и без того отличное самочувствие. Сейчас они мчались в мощном фордовском джипе в сторону «Динамо», и Никита отмечал про себя, что шеф — отличный мужик и уж в машинах толк знает. «Форд» на зимней трассе играючи наказывал любой автомобиль, включая новенькие депутатские «мерседесы». Про сухую летнюю дорогу можно и не упоминать. Обойдет — и не спросит, как звали. Нет, определенно, когда каждый день может так сложиться, что придется удирать или догонять, преследовать или сматываться, машина должна быть зверь!
За окном привычно мелькали яркие витрины магазинов, занимавших первые этажи многоэтажек. Облаченные в костюмы манекены равнодушно провожали проносящийся мимо них поток машин. Светились рекламные щиты, приглашая отведать по бросовой цене гамбургер или приобрести ультрасовременный мобильник, утверждали, что косметика «L’Оreal» «за пределами ваших мечтаний» и «определенно не для скромниц». Никита не так часто ездил по Ленинградке, но по иронии судьбы почти всегда попадал на нее в вечерние часы. А потому пейзаж за окном джипа был для него, можно сказать, привычен.
— Я бы мог вот так часами ездить по вечерней Москве, — сказал он, непроизвольно улыбаясь. — И думаю, не надоело бы.
— И я такой же, — отозвался Денис, притормаживая у светофора. Но шеф, в отличие от Никиты, был мрачен, и огни за окном, казалось, совсем его не радовали.
Никита вдруг вспомнил, что сегодня двадцатый день его работы в «Глории» — маленький юбилей. А поездка на задание с шефом — это, видимо, подарок. Никита снова непроизвольно улыбнулся: крещение! Хорошо бы, конечно, боевое. Вот бы они сейчас нарвались на преступников, он бы первый их заметил и, конечно бы, не промахнулся. Но не убил бы. А качественно обездвижил, а потом они, истекая кровью, раскололись бы, кто послал их покушаться на Алексея Панова… Бо, конечно, мечты, будет обычный деловой разговор: Панов — заказчик, «Глория» делает для него работу. Но говорить с людьми тоже нужно учиться, и прочим мелочам, которым шеф может научить как никто другой…
Слева обрисовалось «Динамо», цель их поездки. Шеф перестроился в крайний правый ряд, выждал удобный момент и повернул джип к спорткомплексу. К счастью, движение в это время было не особо напряженным. Попади они сюда днем, пришлось бы маневрировать с полчаса, не меньше.
— Мы надолго? — поинтересовался Никита.
— Переговорим с Пановым, а там посмотрим, — ответил шеф серьезно, и Никита подумал: странный сегодня Денис Андреевич, он, конечно, особой словоохотливостью не отличается, но сегодня что-то слишком молчалив. Хотя болтливый сыщик — находка для преступника. — Пистолет на всякий случай переложи в карман, — добавил шеф. — И смотри в оба. Я буду разговаривать, а твое дело — наблюдать за обстановкой.
— А что, может быть жарко? — порозовел от удовольствия Никита. Неужели крещение все-таки выйдет боевое?!
— Не обещаю, — отмахнулся Денис Андреевич.
Денис был по-настоящему зол. Из-за того что Панов молчит, расследование буксует и вообще практически стоит на месте. А теперь еще похищение Севы Голованова. В том, что это как-то связано с Севиными изысканиями по Панову, Денис сомневался все меньше. И тут же звонок Инги.
Нет, определенно настало время фигуриста дожать. И ради этого Денис приехал немного раньше, чем обещал Инге, — в 22.50.
Панов и Рудина были на льду. В гулкой тишине слышен был только шелест коньков об лед. Они отрабатывали какие-то прыжки: разгонялись, делали два полных оборота в воздухе, приземлялись. Снова разгонялись — и так раз за разом. Костышин стоял у бортика. Трибуны пустовали, что вполне естественно: вечер плавно перешел в ночь, нормальные люди, включая спортсменов и болельщиков, давно отдыхают.
— Довольно! — Костышин хлопнул в ладоши, и звук заметался эхом в пустом, холодном зале.
Панов и Рудина разъехались и стали наматывать круги, то разбегаясь вприпрыжку, то разбрасывая в стороны руки и продолжая катиться на одной ноге, вытянув параллельно льду вторую.
Костышин оперся локтями о бортик и внимательно следил за своими воспитанниками, то и дело поглядывал на часы. Он первым заметил двух мужчин, появившихся на другом конце катка. Фигуристы самозабвенно раскатывались, оставляя на льду тонкие полосы.
Мужчины двинулись по первому ряду безлюдных трибун вкруговую — явно к нему. Тренер поднес к губам висевший на груди свисток, коротко дунул и сделал шаг навстречу незваным гостям. Панов тут же крутанулся так, что из-под коньков взметнулись снежные пылинки, по короткой прямой быстро и красиво устремился к тренеру. Сделал у бортика виртуозный разворот и замер с немым вопросом на вспотевшем лице. Рудина подъезжала медленно, уперев руки в колени и тяжело дыша.
Панов глядел на неожиданных ночных гостей с любопытством, остальные с недоумением.
— Денис Грязнов, — представился Денис Костышину и Рудиной. — Мой коллега, Никита Онисимов.
— В чем дело? — поинтересовался Костышин.
— Вы из администрации? — спросила Рудина.
— Бо детективы, — недовольно буркнул Панов. — Я вам все потом объясню…
— Детективы? — Светлана удивленно выгнула брови.
— Прошу извинить нас за вторжение, но обстоятельства вынуждают… — начал Денис, а Панов довольно грубо прервал:
— Давайте без прелюдий.
— Давайте.
В этот момент и прозвучал выстрел…
Все последующее понеслось перед глазами Дениса в бешеном темпе, словно видеофильм поставили на ускоренную перемотку, умышленно не отключив изображение.
Все пятеро, как по команде, грохнулись вниз, распластавшись, кто где находился: Панов и Рудина — на льду, причем Панов накрыл партнершу собой, остальные — у скамеек первого ряда трибун. Онисимов, правда, несколько задержался, но, видя телодвижения других, в том числе и шефа, последовал их примеру.
Стреляли сверху, с неосвещенной противоположной трибуны. Денис определил это частично по звуку, частично по замеченной краем глаза вспышке, за первым выстрелом почти сразу последовал второй. Без сомнения, целились в Алексея Панова, но первая пуля прошла где-то между ним и Рудиной, вторая ударилась в лед в шаге от фигуриста.
Достать «макаров» и снять его с предохранителя оказалось делом одной секунды. Рука сама, точно и мгновенно, проделала нужные манипуляции. Денис вывернул шею в сторону Онисимова.
Тот лежал поджав локти и пытался выглянуть из-за лавки.
— Пистолет! Пистолет достань, дурень! — рыкнул на него Денис.
Необстрелянный сотрудник «Глории» поморгал ресницами, затем до него наконец дошло. Покопался под дубленкой и извлек наружу оружие. В людей, конечно, Онисимову стрелять не приходилось, но от сердца у Дениса немного отлегло — какая ни есть, а огневая поддержка.
Он приподнялся — так, чтоб выше деревянной лавки находились только глаза. Лихорадочно заскользил взглядом по верхним, совершенно черным рядам кресел. Где-то там же была дверь, через которую они с Онисимовым вошли, а за ней освещенный коридор. Но дверь в данный момент была закрыта, о положении ее можно было только догадываться, и свет из коридора помочь не мог, а прожектор, освещавший лед, только слепил глаза и скорее мешал, чем помогал.
«Сам черт не разберет!» — выругался Денис про себя и тут же юркнул назад.
За новой вспышкой последовал очередной выстрел. За ним — короткий стон. Мелькнула мысль, что пуля все-таки нашла фигуриста, но громкая ругань, далеко не красящая спортсмена с мировым именем, сказала об обратном. Панову опять удалось избежать смерти. Прикрывая партнершу, фигурист ползком и зигзагами прорывался к проходу в раздевалки. Денис глянул на Костышина. Тренер неподвижно лежал, обхватив обеими руками голову, — классическая поза во время бомбежки и вообще в экстремальной ситуации подобного рода. За Костышина можно было не волноваться.
— Я вижу, вижу его! — возбужденно крикнул Онисимов, пытаясь ткнуть рукой с пистолетом в «правильном» направлении.
— Я тоже, — буркнул под нос Денис и махнул напарнику пистолетом: обходи слева. Сам двинулся вправо, на четвереньках, стараясь не высовываться из-за бортика.
— Понял! — Этодро отозвался Никита.
Денису предстояло преодолеть как минимум пятьдесят метров: стандартный каток — метров пятьдесят пять на двадцать пять, а выстрелы застали его примерно в середине большей стороны. Нужно было обогнуть лед, тогда свет прожектора будет ему в спину, а стрелку в лицо.
Никита явно двигался быстрее, но производил намного больше шума. Денис отчетливо слышал, как гремят лавки. Стрелок пальнул в сторону напарника, и Денис, воспользовавшись этим, рванул вперед. Но и его маневр заметили. Два выстрела, прозвучавшие один за другим, откололи от лавки куски фанеры и заставили вжаться в пол.
В ответ громыхнуло слева. Видимо, Онисимов открыл прикрывающий шефа огонь.
«Молодчина!» — похвалил его Денис и, сорвавшись точно пружина, преодолел еще два десятка метров.
Упав на пол, вытянул руку и пальнул наугад, в предполагаемое место дислокации стрелка. Ответа не последовало.
«Выжидает или патроны кончились? — мелькнуло в голове. — Да нет, кончиться не должны, еще заряда четыре осталось. А если еще запасная обойма…»
Слева опять громыхнуло, и Денис повернул голову на шум.
Никита по-кошачьи менял позицию. Выглядело все очень впечатляюще, не хуже голливудского боевика. Никита уже обогнул лед и поднимался все выше, рывками перебрасывая тело через ряд, а то и два. В него выстрелили, а он в полете выпустил два заряда подряд и приземлился в проходе между лавками.
Денис теперь уже отчетливо увидел, откуда ведется огонь, и, не давая стрелку опомниться, понесся наверх, методично и прицельно расстреливая намеченную им точку. Беспомощно щелкнул затвор — обойма закончилась в самый неподходящий момент. Он замер, прислушиваясь.
На трибунах и внизу, на льду, стояла гробовая тишина. Денис поменял обойму, осторожно поднял голову, пробежал глазами по рядам справа налево. Никого. Так же осторожно поднялся и крадучись двинулся вправо. Метрах в шести-семи обнаружил черные кожаные перчатки, под ними — брошенный преступником пистолет. Поднимать не стал, но определил сразу: тэтэшник.
Убойная штука, ничего не скажешь. «Макаров» по сравнению с ним — пукалка.
Денис не сразу сообразил, почему это не слышно и не видно Онисимова. Не похоже, чтоб струхнул.
— Никита! — позвал громко, выискивая его рыжую дубленку среди рядов и в проходе.
Ответила такая же могильная тишина.
Денису сделалось неуютно, почувствовал, как внизу живота собирается холодок. Не отвечал и Костышин. И Панов.
Дубленка Онисимова обнаружилась одним рядом ниже, в месте его последнего лихого броска. Уже понимая, что случилась беда, но все еще не веря в это, Денис бросился к напарнику.
«Скорая». Нужно вызвать «скорую», — стучали в голове суматошные мысли. — Где у них тут телефон?»
О лежавшем в кармане пальто мобильнике Денис забыл напрочь.
На веснушчатом лице Никиты застыло выражение удивления, голубые глаза смотрели на шефа немигающе, а точно между ними на лбу чернела маленькая дырочка. Денис в отчаянии встряхнул парня, точно это могло привести того в чувство. Голова Никиты безвольно откинулась набок. Теперь Денис заметил еще одно темное пятно, проступившее на дубленке где-то в области сердца…
На все это ушло не более пяти секунд.
В несколько громадных прыжков Денис преодолел расстояние, отделяющее его от двери. Стрелок мог уйти только через нее. Ногой распахнув дверь, Денис шагнул в коридор и выстрелил по метнувшейся навстречу фигуре. Слава богу, что не попал. Слава богу, что, ослепленный гневом, метил не в корпус, а в голову и рука совершенно рефлекторно поднялась из расчета на средний мужской рост. Пуля просвистела над самой головой Инги.
— Он… — только и смогла вымолвить она, оседая на пол, бледная как сама смерть. Из носа у нее ручьем лилась кровь. — Он… убежал…
Денис рванул по коридору, домчался до запасного выхода, через который они с Никитой проникли в спорткомплекс, выскочил на ступеньки крыльца. И никого. Пробежал по инерции еще несколько метров, но ни отъезжающей машины, ни удаляющейся тени не увидел. Вокруг висела безлюдная морозная ночь и на утоптанном снегу не осталось ничьих следов.
Чертыхаясь, вернулся к Инге. Она сидела на полу, приложив к лицу носовой платок, который уже пропитался кровью. Денис помог девушке подняться:
— Вас контузило? Голова не кружится, меня слышите?
— Бо не вы… не из-за вас, — проговорила она. — Я шла, а он выскочил прямо на меня. Схватил, развернул, ударил лицом об стену.
Она указала рукой на стену, где на зеленоватой краске как раз на высоте ее лица расплывались несколько красных капель.
— Вы его разглядели?
— Нет. Все произошло так быстро. Он выскочил как ракета…
— Ну хоть что-нибудь о нем вы можете сказать?
— Не знаю… мужчина, чуть выше вас, широкоплечий, в черном, черная шапочка надвинута на самые глаза, кажется, была рыжеватая щетина и глаза такие… сумасшедшие… А что случилось? Алеша?! Да, Алеша?! — она метнулась ко входу на трибуны.
Денис поспешил следом. Наткнувшись на тело Онисимова, Инга с круглыми от ужаса глазами обернулась к Денису:
— Бо не он!
— Бо мой напарник, — буркнул Денис. — Панов, скорее всего, в раздевалке.
— Он жив? Он точно жив?! — Ее била крупная дрожь. — Скорее! Что же вы стоите? Скорее!
Они бегом обогнули каток. Под самым бортиком все еще лежал Костышин. В той же поз: ничком, руки на затылке. Денис потряс тренера за плечо:
— Все кончено! Вставайте, все кончено!
Тот никак не отреагировал, и Денис собрался уже тряхнуть обомлевшего от страха Костышина как следует, но рука остановилась на полпути. На спине тренера, чуть ниже шеи и прямо на линии позвоночника, зияла страшная кровавая дыра. Вероятно, это его стон слышал Денис после третьего, кажется, выстрела. А упав, Костышин случайно или в последнем неосознанном движении прикрыл голову руками, что выглядело со стороны, как будто он действует строго по инструкции.
Денис оставил Костышина как есть. Помочь ему уже не смогла бы и немедленная реанимация. Было очевидно, что пуля тэтэшника раздробила позвоночник и прошла навылет. А с такими ранениями не выживают.
Инга ловила ртом воздух, еще секунда — и она хлопнется в обморок. Денис потащил ее в раздевалки. Панова и Рудиной там не было. На полу валялись брошенные коньки, в шкафчике висела одежда фигуриста и та самая куртка, под воротником которой торчал «жучок». Одежды Рудиной не было. Не было и ее сумки.
— Они погибли? — всхлипнула Инга.
— Не говорите глупостей! — оборвал Денис. — Они не погибли и не похищены, они сбежали.
Он достал мобильник (все же вспомнил о мобильнике) и набрал Демидыча:
— Спишь?!
— Бодрствую, — откликнулся удивленный коллега.
— Где Панов?
— На тренировке, где же еще?
— Фиг там! Сбежал минут пять назад.
— Машина на месте, и мимо меня не проходил точно, — мгновенно подобравшись, отчитался Демидыч.
— Возьми кого-нибудь, дуйте на все квартиры. Найдете — тащите в контору. Все.
— Понял.
Денис дал отбой и позвонил в милицию.
Инга понемногу приходила в себя, хотя и была растеряна:
— Денис, можно мне умыться или для милиции нужно оставить все как есть? — спросила она, вертя в руках носовой платок, кровь из носу у нее все еще шла.
Денис с трудом сдержал неуместную в данных обстоятельствах улыбку:
— Идите умывайтесь и намочите платок, надо остановить кровотечение.
Вызванная Денисом опергруппа прибыла незамедлительно. Денис даже удивился их оперативности. Осмотрев место преступления и сделав положенные снимки, стражи порядка угрюмо наблюдали, как прикатившие вслед за ними медики укладывают трупы на носилки и выносят с территории катка.
Похожий на журавля опер, представившийся капитаном Тимошенко и всем заправлявший, подошел к Денису с двумя прозрачными пакетами в руках. В одном были те самые черные перчатки, в другом — брошенный стрелком пистолет.
— Ваши? — Капитан приподнял пакет с перчатками и недвусмысленно посмотрел на руки Дениса. Явно прикидывал, сравнивал размер.
— Я уже говорил, — ответил Денис как можно спокойнее, — лежали рядом с оружием. Скорее всего, брошены стрелявшим.
— Помню, помню, — закивал капитан, но глаза говорили: размерчик-то подходит. — Но ваш рассказ, господин Грязнов, не совсем убедителен.
— Что вас в нем смущает?
— Да почти все. С ваших слов, тут находились еще Светлана Рудина и Алексей Панов. Тренировались.
— Ну да!
— Около полуночи! — опер хмыкнул. — И где же они сейчас? Не подскажете?
— Не имею ни малейшего понятия, — проворчал Денис. — Сам бы хотел знать.
— Но я ведь… Я же тоже могу подтвердить! — выкрикнула Инга, но капитан ее упорно игнорировал, он подозвал курившего в сторонке лейтенанта, передал пакеты. Сказал, не глядя на Дениса:
— Паша, на экспертизу, — и, уже повернувшись к сыщику, прибавил: — Срочно!
Денис перестал обращать на него внимание. Перед глазами постоянно стояло застывшее в удивлении веснушчатое лицо Никиты. А ведь он работал-то всего… Денис посчитал, да, двадцать дней. Черт!
Собравшись и стараясь выглядеть уверенно, он повернул к Тимошенко бледное лицо:
— Мы можем идти?
— А как вы сами думаете? — Глаза опера превратились в узкие щелочки.
— Не понял…
— Господин Грязнов, я имею полное право задержать вас до выяснения обстоятельств этого дела.
— На каком основании? — Денис почему-то перестал удивляться происходящему. Глаза капитана сами диктовали ответ.
— Двойное убийство не шутка. И вашу версию мы проверим самым тщательным образом. Хотя она, скажу сразу, далека от совершенства. — Тимошенко кивнул своим подчиненным и официальным тоном заявил: — А пока вы наш главный подозреваемый. Так что поедете с нами.
На руках Дениса защелкнулись наручники. Он воспринял этот факт с полным безразличием. А еще, вызывая внутренний смех, появилась уверенность, что завтра, даже уже сегодня утром, его выпустят. А журавлеподобный опер от досады и злости будет кусать свои острые локти.
Ингу тоже попросили проехать для официального допроса. Но без наручников.
