Глава двенадцатая
Новая версия

— Перекрестный сыск, значит? — хмыкнул Щербак, когда Денис объяснил коллегам, что отныне они работают и на Артемову, и на Панова. — И как же это будет выглядеть? Разделимся на две команды?

— На две полноценные команды нас не хватит, — ответил Денис. — Поэтому, я думаю, Демидыч и Агеев останутся с Пановым. Прятаться уже не нужно, но особо глаза старайтесь никому не мозолить. Остальные — продолжаем разрабатывать старые версии: Панов-игрок, Панов связан с мафией, на Панова наезжает отец-уголовник. И появились новые версии: любовь Панова и Рудиной вызвала чью-то ревность, и она же, любовь, разрушает олимпийскую сборную страны по фигурному катанию. И, разрабатывая эти новые версии, мы неминуемо вступим в противоречие с интересами Инги Артемовой, поскольку Панов уверен, что она первая в списке его врагов. Собственно, из-за этого я и назвал сыск перекрестным. А еще потому, что я уверен: Инга по непонятным мне пока причинам что-то скрывает.

— Денис, а если выяснится, что Панов — бандит? — справился Щербак.

— Бандита мы охранять не станем, об этом я уже думал и все решил.

— Тогда слушай сюда, — сказал Николай. — Панов имел как минимум один контакт с бухгалтером мафии. Около катка мы с Демидычем сфотографировали с виду ничем не примечательную физиономию. Потом я с этой фотографией сходил к бывшим коллегам в МУР, и они по моей просьбе пробили этого человечка. Зовут его Виктор Маркович Гальберт, в далекие социалистические времена был под следствием за расхищение социалистического имущества, в должности главного бухгалтера Стройтреста жульничал со стройматериалами, но дело вел умно, поэтому его так и не посадили. Сейчас он финансовый директор-распорядитель благотворительного фонда «Отрада». А фонд «Отрада» — это детище Султана.

— Султан — это вор в законе какой-нибудь? — поинтересовался Филя Агеев. — Кличка звучная.

— Султан, он же Михаил Константинович Шадрин. — Николай выложил на стол лист бумаги. — Это досье, выпросил копию у бывших коллег. — Вор-рецидивист, вор в законе, четырежды судимый, судимости сняты. Ныне якобы честный, легальный бизнесмен, совладелец пяти ликероводочных заводов, меценат и глава благотворительного фонда «Отрада». А на самом деле Султан возглавляет организованную преступную группировку, предоставляющую «крышу» доброй половине игорных домов и тотализаторов столицы. Опять, между прочим, казино всплывают!.. Султан в постоянной разработке у всех кому не лень: у ФСБ, у МВД, у налоговиков, у таможенников, только взять его не на чем, а скорее всего, дело в том, что самых больших генералов из всех ведомств он давно и щедро подкармливает.

— Но это ведь не доказывает, что Панов бандит? — подал голос Никита Онисимов и, как всегда, покраснел.

— А я и не собирался это доказывать, — сказал Щербак. — Я хотел только сказать, что если в деле замешана оргпреступность, то остальные версии можно пока отложить. А оргпреступность не просто всплывает, — она прет из всех щелей. Султан, между прочим, — близкий друг председателя Госкомспорта Фадеичева. Макс нас уверял, что Панов может быть доверенным лицом Фадеичева, Панов встречается с бухгалтером Султана… Как это, по-вашему, надо расценивать?

— Да, и Инга говорила, что видела Панова в обществе быковатых таких элементов, которые ему якобы угрожали, — кивнул Денис. — Но встреча с этим, как его, Гальбертом у катка не могла быть случайной? Вы уверены, что Панов с ним знаком?

— В том-то и дело, что не уверены, — пожал плечами Николай.

— Есть одно объяснение, обеляющее Панова, — сказал Макс. — Мафиози постоянно трясут известных спортсменов. Я, например, читал, что наших хоккеистов в НХЛ практически всех обложили данью. Могильный из «Ванкувер кэнакс», Житник из «Баффало сэйбрз», Малахов из «Монреаль канадиенс», Федоров из «Детройт ред уингз», да мало ли кто еще! У всех вымогали деньги, и немалые.

— Но ты же сам настаивал, что Панов из мафии? — удивился Щербак.

— А я и не отказываюсь. Просто высказываю еще одну версию.

— Денис Андреевич, а можно мне сказать? — вклинился Никита. — Я узнал, кому принадлежит красная «десятка» с цифрами номера пятьсот семь, которую я видел около катка.

— Ну, не томи! — потребовал Филя Агеев.

— Она зарегистрирована на мать Светланы Рудиной, Регину Романовну Чиркову. Но Чиркова сейчас в Германии, и на «десятке» ездит сама Светлана.

— И что же, она, по-твоему, спровоцировала аварию, в которой чуть не погиб ее любимый? — хмыкнул компьютерный гений Макс.

— Я не знаю, — смутился Никита. — Сванидзе, наверное, мог взять машину. А вдруг за поджогом и за предыдущими избиениями тоже он стоит?

— Значит, нужно посадить его под замок, — отрезал Николай. — Пусть остынет. В конце концов, он не стекла бил и не кнопки на стул подкладывал. Панов в любом из инцидентов мог запросто погибнуть, а за покушение на убийство полагается срок.

— Ну, положим, посадить его никто не позволит, — скривился Агеев. — Кто будет медали зарабатывать и престиж страны отстаивать?

— Ладно, — согласился Щербак. — Значит, пусть важные перцы из Госкомспорта, которые будут его от тюрьмы отмазывать, вдолбят в его грузинскую башку, что пора прекратить вендетту!

— Коля! Ты бы успокоился, а? — попросил Денис. — Чего ты вообще завелся? Вина Сванидзе ни по одному из эпизодов нами не доказана, между прочим.

Щербак только отмахнулся:

— Чистосердечное признание заменяет доказательства.

— В нашем случае. С бо-о-ольшой натяжкой. Может быть. Но у нас, между прочим, и чистосердечного признания нет.

— Будет, — пообещал Николай. — Если виноват, будет обязательно.

— Сванидзе я займусь сам, — решил Денис. — Ты, Коля, раскапывай бандитов, Гальберта, Султана, а параллельно займись Ингой…

— Один, что ли?

— Хорошо, давай на пару с Севой. Кстати, а где Сева? То-то я смотрю, чего-то не хватает…

— Сева в казино, — ответил Агеев.

— Он что, сутками в казино? — удивился Денис.

— А это заведение круглосуточное.

— Ясно. Итак, Николай и Голованов: бандиты и Инга. Никита, выясни, что будет Панову, если он завалит подготовку сразу двух пар к чемпионату мира?

— Как выяснить? — растерялся Онисимов.

— Поговори с большими шишками в Федерации фигурного катания, не знаю… — Денис пожал плечами. — Сходи под видом журналиста, пригласи кого-нибудь в баню, а вообще, тебе интуиция подскажет. Или Макс. Работаешь вместе с ним. А я еще попробую отработать тренеров и отца Инги.

Поскребывая щетину, Голованов приблизился к зеркалу в ванной. Казино, а водка фиговая, подумал он, отфыркиваясь под струей холодной воды. Башка гудит. Потер припухшие глаза и задумчиво сплюнул в раковину. А Донбассу небось, наоборот, все в кайф. Сукин сын, но ведь как подфартило, а?! Четыреста тысяч «зелеными» — уму непостижимо! И ведь к игровому столу с фишками не пошел, сразу в кассу, ничего не скажешь, профи есть профи.

Перекинув полотенце через плечо, Голованов вышел из ванной.

Кстати-кстати…

На радостях вчера они выпили так, что обсуждение интересующего Голованова вопроса отложилось само собой. Как он попал домой, вспоминалось с трудом и фрагментами.

Сева взял мобильный телефон и подошел к окну. Из соседнего подъезда мужчина с женщиной носили объемистые дорожные сумки и складывали их в багажник желтой машины.

В трубке раздавались протяжные, ровные гудки. Донбасс на звонок не отвечал. Голованов посмотрел на часы, машинально проводив взглядом желтое такси с незакрытым, набитым до отказа багажником, и усмехнулся. Вспомнилось, как он сам, будучи лейтенантом, переезжал из одного гарнизона на повышение в другую часть, закинув на заднее сиденье «уазика» только небольшую котомку. Сержант лихо мчал его к отходу поезда, выруливая по непролазной грязи и не обращая внимания на забрызганное лобовое стекло с отсутствующими «дворниками».

Вдруг на дорогу с опушки леса выбежал мужчина в грязной строительной спецовке и отчаянно замахал руками:

— Командир! Ты ж на станцию? Подкинь, а? На поезд опаздываю!

Лейтенант кивнул на заднее сиденье «уазика», и машина с ревом сорвалась с места, разбрызгивая мутные лужи. Голованов снял фуражку и потер уставший лоб. В зеркале заднего вида было видно, как мужик с простецкой, рабочей физиономией (о, какое же это оказалось заблуждение!) нетерпеливо ерзал на заднем сиденье, не обращая внимания на лежавшую рядом солдатскую сумку. На станции он пулей выскочил из машины, махнув в благодарность рукой, и исчез.

Голованов за несколько минут до отхода поезда успел купить в привокзальном буфете лежалых пирожков и бутылку пива. Затем, покрутившись на платформе, завернул по естественной причине за кирпичную будку стрелочника, что стояла между запасными путями, и остановился, раздраженно сплюнув сквозь зубы. Двое мужчин нещадно избивали третьего, уже не сопротивлявшегося, в испачканной кровью спецовке и цеплявшегося из последних сил за выбитые из стены кирпичи.

— С С Бойцы, мать вашу! — Голованов бросил сумку на землю. — Двое на одного, что за дела, а?!

Мужчины обернулись, сверкнув черными цыганскими глазами.

— Тебе чего, служивый? Пера попробовать?

Возле живота лейтенанта сверкнуло лезвие. Но он, схватив на лету руку, с хрустом вывернул ее за спину, и нож вывалился из разжатых пальцев. Толкнув в вывихнутое предплечье, он шмякнул цыгана лицом о стену и одновременно ударил ногой в грудь кинувшегося на него второго.

— Жив? — Голованов, схватив за окровавленный воротник спецовки, поднял с земли своего случайного пассажира.

— Угу. — Мужчина, прижимая ладонь к пробитой голове, с благодарностью взглянул на лейтенанта.

— За что они тебя? Ты вообще кто, а? В милицию бы надо.

— С-суки. — Мужчина сплюнул с кровью два зубы. — Донбасс. С Донбасса я… В ментовскую, говоришь? С Поезд, черт!

За кирпичной будкой дернулся состав и громыхнул сцеплением вагонов. Мерный стук колес пролетел над железнодорожным полотном, все убыстряясь.

— Бежим!

Схватив сумку, лейтенант, толкая впереди себя Донбасса, кинулся к набирающему ход поезду. В трех последних вагонах проводницы, увидев бегущих мужчин, не стали закрывать двери, с интересом наблюдая за бежавшими. Голованов ловким прыжком вскочил на подножку третьего вагона и, отмахиваясь от руки проводницы, наблюдал, как с большим трудом окровавленный Донбасс наконец уцепился за поручень последней двери и повис, пытаясь забросить ноги на ступеньку. Ему это удалось, и он скрылся в вагоне.

…Быстро нажав нужные кнопки на мобильном телефоне, Голованов вновь приложил трубку к уху. Двор опустел, за окном не было ничего интересного. Снова длинные гудки, и наконец он услышал раздраженный сонный голос:

— Да-а.

— Донбасс, это Голованов. Спишь?

— Сплю. Хрен поспишь тут теперь. Ну что хотел?

— Вопросец же к тебе имелся. Помнишь? Не поговорили вчера. Где встретимся-то?

— Нет уж, я сегодня никуда не вылезу. Лучше ты приезжай.

— Ладно. И куда?

В трубке послышалось журчание и плеск воды.

— Я в «Москве» живу…

— Мы все в Москве.

— Только у меня тут люкс, — довольно хмыкнул Донбасс.

Голованов хорошо знал это внушительное сталинское здание. Помимо всех остальных достопримечательностей там имелся магазин «Кулинария», и хорош этот магазин был не только тем, что им когда-то заведовала Галина (ах, Галка, какие с ней связаны воспоминания!), но еще и тем, что в подсобку спускался грузовой лифт, который останавливался на всех технических этажах гостиницы.

По-честному, удобнее было ехать на метро. Но Голованов, едва представил себе раскачивающийся вагон, тут же отказался от этой мысли. Он же не космонавт, в конце концов, терпеть такие перегрузки на следующий день после пьянки.

…Глядя вперед поверх мелькающих на лобовом стекле «дворников», он вспомнил, как впервые встретился с Галиной в плацкарте поезда, когда в очередной раз переезжал в другой гарнизон. Присаживаясь рядом, она ненароком то задевала его ногой под столом, то случайно роняла ему на плечо свою увешанную золотыми кольцами руку.

— Снимете мне сумку? А то я не достану.

— Конечно.

— У меня тут курочка жареная. Хотите? — Чуть улыбаясь, она игриво покосилась на смутившегося лейтенанта. — Мне одной не управиться.

— Н-не откажусь. — Как можно незаметнее он проглотил подступившую слюну.

У Галины случайно оказался и армянский коньяк, и фрукты, и все, что могло быть в то время только у продавца московского гастронома. Вскоре захмелевший и удивляющийся собственному нахальству лейтенант уже обнимал на нижней полке черноволосую, малознакомую ему женщину.

— Скучно. — На следующее утро Галина пришла из вагона-ресторана с початой бутылкой пива и поставила ее перед Головановым. — И укрыться-то нам негде.

Голованов покраснел, опустил голову, искоса поглядывая на соседей.

— Может, в карты перекинемся? В соседнем вагоне в покер играют. — Галина обняла его за плечо, прижавшись грудью.

— Да не умею я в покер. — Он отхлебнул из бутылки. — Вот в «козла» давай.

— Ну в «козла» еще. — Она с усмешкой потрепала его по коротко стриженной макушке. — Пойду развеюсь. Захочешь — приходи.

Выпив пива, Голованов задремал наверху, а когда проснулся, Галины на нижней полке все еще не было. Сунув ноги в ненавистные сапоги, он побрел в соседний вагон. Сразу в следующем после туалета закутке играли четверо. Узкоглазый татарин, дед, весь увешанный орденами, с перевязанной головой Донбасс и его Галка. Судя по выражениям лиц, Донбасс и дед были в выигрыше. И дед, хихикая, стучал сухими костяшками пальцев по руке Донбасса, называя его «внучок». В то же время Галина, взглянув на Голованова, со злым выражением лица бросила на стол карты и встала.

— Пропусти, шахтер хренов!

— Мадам, вы куда? — Донбасс раскинул руки, притворно возмущаясь. — Нет уж, доиграем!

— Ободрал как липку, волчья морда! Ну?

— А, забинтованный, — вмешался Голованов, — пусти женщину.

Тот обернулся, хмуро взглянул на лейтенанта и встал, выпуская Галину из-за стола.

— А что? Все по-честному! Ну пруха мне! Ну?

— Ты в тамбур выйди-ка. Разговор есть.

— Ладно, Голованов, не кипятись. — Галина взяла его за руку. — Я сама дура.

— Погоди. Сам выйдешь — нет?

— Иду.

И тогда в тамбуре Донбасс без звука отдал все, что четырежды на кон ставила Галина. И заверял в своей дружбе до гроба, умоляя только не бить по больной голове…

Припарковав машину недалеко от входа в подземку и поглядывая на сверкающие окна казино (и тут оно!), Голованов ухмыльнулся, когда швейцар с готовностью распахнул перед ним двери вестибюля гостиницы. Поднявшись лифтом на последний этаж, он присвистнул, глядя в окно на развернувшийся перед ним своими башнями Кремль. Стукнув пару раз в дверь, он глухо произнес:

— Открывай. Голованов.

Номер был шикарный. Три комнаты, обставленные имитированной под антиквариат мебелью. В большой зале работала стереовидеосистема. На кой черт Донбассу такая жилплощадь? Впрочем, большому игроку — Этольшое плавание.

— Садись куда-нибудь, что ли…

Донбасс, с мокрыми, торчащими в разные стороны волосами и в махровом купальном халате, плюхнулся в кресло и, поморщившись, вытащил из-под себя пепельницу.

— Ну? Не. Сначала давай выпьем, — сказал Донбасс, осматривал свой изрядно опустошенный бар. — Ну что, бум? — Надо полагать, это означало «будем?».

— Я сейчас больше закуску предпочитаю. — Голованов безразлично махнул рукой.

И тут же как по волшебству появился официант, толкая перед собой столик на колесиках. Донбасс знаком показал ему, что надо налить. Парень метнулся к бару и сделал все как положено, за что получил чаевые.

— Н-да. Миллионер хренов. Казино ты облапошил славно.

— Я — облапошил? — Донбасс с наслаждением опрокинул в рот рюмку и деланно сморщился. — Да мне пруха сейчас. Понимаешь?

— Угу. — Голованов поддел вилкой мясо — кусочек парной телятины. — Я, собственно, не за этим. Мне нужна информация об одном человечке.

— Стучать не буду, — быстро предупредил Донбасс, отправляя в рот еще одну рюмку.

— Будешь, если понадобится, — уверил его Голованов. — Но я тут не за этим. Мне нужен Алексей Панов. Слышал про такого?

Донбасс сделал вид, что думает, закатил глаза к потолку, тщательно прожевывая бифштекс.

— М-мм… И зачем?

— Дуру не гони. Я ж не спрашиваю, что ты со своими несметными тыщами делать будешь. Выкладывай что знаешь.

— Лешка. Фигурист. Красивый малый. Он…

Последующего Голованов не узнал, потому что договорить Донбасс не успел.

В этот момент дверь в номер распахнулась. Голованов с Донбассом разом вскочили со своих мест, и Донбасс закружился волчком вокруг стола, что-то вытаскивая снизу из-под столешницы. В номер ворвались двое в черных шапках-масках и кинулись на них с резиновыми дубинками. Еще трое крепышей, похожих на охранников, с открытыми лицами, закрыв дверь, остановились в прихожей. Донбасс не успел достать что искал и промахнулся, пытаясь заехать кулаком в лицо нападавшему. Его тут же оглушили дубинкой по голове, и он свалился на пол, кажется, потеряв сознание. Голованов, выждав, на лету воткнул в замахнувшуюся на него руку вилку и вырвал дубинку. Ударил ею следующего нападавшего в маске и рванулся в другую комнату. В узких дверях он остановился и рукояткой дубинки въехал преследователю точно в солнечное сплетение. Парень в маске задохнулся, согнувшись в поясе и, не дав ему опомнится, Голованов еще раз ударил его в живот, тараня из комнаты следом за ним вбежавшего с окровавленной кистью. Послав удар через склоненную голову первого, он отшвырнул второго в маске и, прижимаясь спиной к стене, рванул к двери. Двое молодчиков, покинув пост у шкафа, набросились на него, нанося весьма ощутимые удары дубинками. Голованов кинулся к столу и, схватив его за резную ножку, вывалил на них тарелки и следом толкнул стол. У самой двери, промазав дубинкой, он получил приличный удар от последнего, пятого охранника и врезался спиной в дверцы шкафа. Следующий его удар Голованов предупредил, приоткрыв перед собой тонкую створку, и парень, шарахнув со всей дури по металлической рукоятке, взвыл, хватаясь за кисть. Голованов в довершение двинул ему дубинкой по зубам и, открыв замок, бросился в коридор. Дежурная по этажу, увидев мчавшегося к ней мужчину с милицейской дубинкой в руках, поспешила в подсобное помещение, и Голованов, увидев дверь, легко отпихнул с дороги охнувшую тетку, галопом промчался мимо кипевшего на низком столике чайника. Затем по служебной лестнице спустился на один пролет вниз и, оказавшись на техническом этаже, глянул в окно. Перед ним, блеснув мозаикой, во всю ширь навис соседний «Метрополь».

Так, значит, назад.

Он побежал в другой конец коридора, где в углу, как и должно быть, оказались двери кабины грузового лифта. Он поспешно нажал кнопку вызова. Где-то в глубине шахты возникло ровное гудение. В этот момент на лестнице показалось множество спешащих ног, и, уже прыгнув через последние ступеньки на этаж к нему, склонив голову в сбившейся набок маске, тяжело бежал охранник.

— Ну и?! — зарычал Голованов.

Дверцы с шумом открылись за спиной. Он нажал кнопку «минус один», и двери закрылись перед самым носом парня в маске. Но он сунул между ними дубинку, и лифт через мгновение вновь распахнул двери. Голованов, не раздумывая, врезал по бугорку носа под маской, и освобожденный лифт, вздрогнув, поехал вниз.

В подсобке, где мрачный, небритый грузчик сортировал на стеллажах коробки, Голованов, ни слова не говоря, уверенно ткнулся в закрытый кабинет заведующей и с деланным разочарованием поспешил на выход. Продавцы за прилавком не успели опомниться, как мужчина, бросив дубинку под витрину, не спеша покинул магазин. На улице он, не оглядываясь, бросился к своей машине, припаркованной у подземного перехода, ведущего к метро «Охотный Ряд». Сел за руль и вот тут уже сразу потерял сознание: удар с заднего сиденья в затылок был нанесен в высшей степени профессионально. Никто не видел, как ловкие руки стащили обмякшее тело на пол, а машина завелась и отъехала совсем не в том направлении, откуда прибыла.