Глава тринадцатая
Перед выбором
Алексей вспомнил, как проснулся в тот день, было это, наверно, два месяца назад, но не встал, а задумчиво валялся в постели. Инга еще спала, по-детски посапывая. Она лежала рядом, доверчиво прижавшись щекой к его плечу, и улыбалась. Золотые волосы рассыпались по груди Алексея. Одеяло съехало на пол. Он скосил глаза и полюбовался ее фигурой — плавный изгиб в талии, трогательные бедра, сильные, стройные ноги, упругая грудь. Золотоволосая фея. Он прикоснулся кончиками пальцев к ее нежно-бархатистой коже и слегка погладил.
— У-у, — капризно сказала Инга во сне и заворочалась.
У Алексея проснулось желание. Он прикрыл глаза. И тут же образ Инги заслонила другая.
В последние дни и недели Светлана Рудина стала его головной болью и причиной бессонницы. Она чем-то напоминала ему мать в молодости, такую, какой он видел ее на свадебных фотографиях. Это потом уже мать поблекла от времени, как и сами фотографии. Почему она выбрала отца? Бывает же так…
А у Светланы даже губы сжаты так же упрямо. Алый рот, горящий взгляд — девушка-вамп, сошедшая с глянцевой обложки журнала. Но это на льду, сценический образ. А в жизни?.. Само воплощение женственности. А еще — никогда не нахамит, не наговорит за глаза гадостей. Нет, Светлана совсем другая, полная противоположность Инге. Уж она точно не станет устраивать истерики из-за не подаренного колечка на Валентинов день. Не будет пилить за подобранного на улице грязного щенка. Света… Смуглая, коротко стриженная богиня. Всякий раз, когда она выходит на лед, в груди Алексея что-то обрывается и сладко падает в бездну. От одного взгляда Светланы мурашки по коже — будто нырнул ночью в омут головой.
На последнем чемпионате России Алексей был растерян, не собран. И все потому, что всего лишь один раз встретился с ней взглядом. Окружающее теплой рекой поплыло перед глазами, сознание помутилось, розовая пелена заслонила собою все. Программу откатал на автомате, даже не помнил как. Вышел на лед — отключился. Очнулся — трибуны ревут, тренеры приторно улыбаются, обнимаются. Результат уже объявили. Достойный, как всегда, разумеется. У Рудиной и Сванидзе оценки намного ниже. А судьи кто? Ясно дело, все свои. Вот бы ему вместо Инги Светлану в партнерши… Он бы им всем показал. Они бы тогда не то что Олимпиаду выиграли, они бы ух! Да они бы вместе таких дел наворотили — Бтизнес бы свой раскрутили, виллу купили бы на Лазурном Берегу или на островах где-нибудь. Приют бы для бродячих животных открыли и дом для бездомных стариков. А потом бы детей наделали — маленьких гениев, эйнштейнов и сальвадоров дали…
Инга прервала его мечты, громко зевнув. Лениво потянувшись, она ущипнула Алексея за живот и пружинисто, как пантера, вскочила. За секунду она умудрилась включить музыкальный центр, сплясать джигу на кровати, скорчить морду недовольному шумом Алексею. Да, фигура у нее, конечно, отпадная.
— Леш, свари кофе, я в душ! — приказала Инга.
Вот такая она всегда. Избалованная, неотразимая и непредсказуемая.
Алексей недовольно оделся и двинулся на кухню. Она, видите ли, примадонна. А он вроде мальчика на побегушках.
— Леш, подай футболку — в шкафу сверху лежит! И фен!
Алексей вздохнул и молча протянул ей желаемое.
Затрезвонил мобильный телефон.
— Да. — Это было первое слово, которое Алексей произнес за это утро. Он прокашлялся и повторил увереннее: — Да. Я слушаю.
В трубке шипело, где-то далеко был слышен вроде бы даже знакомый голос. Он поморщился и приглушил звук музыкального центра.
Из трубки понеслись радостные голоса:
— Леха! Поздравляем! Вы опять первые! Мы за вас, как всегда, болели тут. Вчера даже выпивали по этому поводу. До сих пор вот еще…
Бо были знакомые с детства голоса ребят из Екатеринбурга. Много лет они вместе тренировались у Костышина. После ухода тренера по разным причинам разбежалась и вся группа. И потому, что другого такого Костышина в Екатеринбурге не было и в ближайшее время не предвиделось, и потому, что никто, кроме Алексея и Инги, сколько-нибудь достойных успехов не достиг.
— Да ладно, ребята. Ну какая это победа, так… Вот Олимпиаду выиграем, тогда я вас всех в гости приглашу. Тогда уж погуляем на славу — обещаю!
— О’кей! Мы билеты на самолет прям сейчас побежим заказывать! — Из трубки снова раздалось дружное ржание.
— Как там в Екатеринбурге? — Алексей не был в родном городе уже больше двух лет. Все собирался, собирался, но так и не поехали. Инга была категорически против. В свободное от тренировок время она предпочитала отдыхать на курорте. Тем более что времени урвать удавалось немного. Ей-то хорошо, ее родители каждый месяц прилетают погостить. А у Алексея мать там одна с этим гадом мучается, которого и отцом-то назвать язык не поворачивается.
— А что в Екатеринбурге? Как всегда. Тишь да гладь, божья благодать. Провинция у нас тут. Саня в бизнес ушел, Славик тоже на рынке торгует. Натаха замуж вышла, скоро родит. Мы тебя не сильно на деньги разоряем за телефон?
— Нормально все. А Натаха дает. И умеют же люди…
— Дурное дело не хитрое. А ты что, до сих пор не знаешь, как дети делаются? Спроси у Инги — она девочка сообразительная. — Снова дружный гогот.
— Знаю, но у меня воздержание. Аскеза. Режим дня не позволяет, — в тон ребятам ответил Алексей.
— Костышин привет вам передает. Мы на днях у него были, — уже серьезно прозвучало из трубки.
— Как он?
— На букву «х». Сам знаешь как. Работает охранником. Пить стал. Сильно, до «белочки».
— Может, его закодировать?..
— Приезжай, попробуй сам. Он говорит: «Завяжу сам без всякой посторонней помощи. У меня сильная воля». Только не бросит он. Потому что от тоски пьет. А бросит — повесится.
— Неужели прямо до белой горячки допивается? Непохоже на него это.
— А он вообще сам на себя не похож стал. Осунулся, постарел. Этороду отрастил — на бомжа похож. Сидит в будке, охранника из себя изображает и на балалайке бренчит. Собачья жизнь. Когда напивается, начинает с духами из загробного мира общаться. Они ему про устройство вселенной рассказывают, про ангелов…
На пороге комнаты появилась румяная Инга с феном в руках. Она быстро сообразила, с кем Алексей беседует. Он успел только сказать:
— О, Инга проявилась!
Инга вырвала мобильник у него из рук и с вдохновением выпалила:
— Парни! Я вас всех люблю!
— И мы тебя, Инуля, тоже! Когда приедешь? — громко прошуршало в трубке.
— Скоро! В ближайший отпуск.
— Бо когда на пенсию, что ли, выйдешь? Ну ладно. Приезжайте! Мы за вас болеем всем коллективом. Целуем!
— И мы вас тоже!
Инга с энтузиазмом отбросила мобильник.
— Где мой кофе? — потребовала капризно.
— Ой, я не успел. Извини.
Опять ему приходится оправдываться.
— Ладно уж, я сама.
Инга с чувством собственного превосходства сосредоточилась на кофеварке.
Алексей заглянул в холодильник. Взгляд нечаянно упал на бутылку коньяка. И вдруг жутко захотелось выпить, уйти из этой фальшиво-жизнерадостной реальности в чистый мир грез и сказок. Тоска какая-то, безнадега. Тренировки, победы… Кому, зачем это нужно? Ни одного близкого человека вокруг. Даже поговорить по-человечески не с кем. Инга его уже достала. Наезжает по любому поводу. Вот оно, воспетое в песнях одиночество вдвоем.
Он напрягся и резко выпалил:
— Инга, говорят, Костышин спивается. До белой горячки доходит.
— Да? И что?
— Что значит — и что? Он же нам как отец родной был!
— Бо тебе. А у меня родной отец, слава богу, жив. И не пьет.
Алексей сжал зубы. Что-то часто в последнее время Инга поминает его отца «незлым, тихим словом». Он открыл холодильник и решительно достал бутылку коньяка.
— Леш, ты чего? Ты тоже туда же! С утра употребляют только алкоголики. Не смей!
Инга округлила глаза и брезгливо уставилась на коньяк. Затем перевела взгляд на Алексея.
Он тихо, отчетливо сказал:
— Хватит командовать! Раскомандовалась. У папы своего научилась?
Алексей наклонил голову и исподлобья уставился на нее немигающим взглядом.
Инга секунду взвешивала ситуацию, после чего жестко-насмешливо выдавила из себя:
— В принципе ближайшая неделя у нас свободна.
— Я в курсе. Кстати, тренеры-то на Кипре загорают — вчера отвалили. Бэмэску на мобилу прислали ночью: «Поужинайте завтра без нас. С горячим южным приветом — ваши наставники».
— Вот, они времени даром не теряют! Денежки получили — и вперед. Торопятся жить. Видно, горящая путевка. А ты все тормозишь. Все равно интенсивные тренировки можно начинать только в конце месяца.
— Тренировку никогда не рано начинать, — буркнул Алексей.
— В общем, так. — Инга разозлилась. — Если хочешь стать алкоголиком и скатиться до уровня Костышина — давай начинай прямо сейчас. Потренируйся. Время у тебя еще есть. А я пойду в турагентство и постараюсь провести эту неделю с пользой для здоровья.
Алексей налил себе коньяка и молча выпил. Задумчиво посмотрел сквозь пустую хрустальную рюмку на Ингу.
Инга мстительно добавила:
— Только не забывай, что у тебя наследственность плохая! В плане алкоголизма.
Алексей стерпел и это. Спокойно спросил:
— Инга, за что ты так ненавидишь Льва Николаевича?
— За то, что он оскотинился. Нельзя так опускаться. Надо было бороться за себя и за нас, за свое дело!
Алексей пригубил кофе, налил себе еще рюмку.
— А почему твой отец тогда не защитил его? Он ведь мог бы собрать подписи родителей, выступить от лица…
— Панов, ну ты че, в своем уме? Какой нормальный человек в здравом рассудке в такое полезет? Не станут мои предки никогда в дерьме ковыряться! И потом, дыма без огня не бывает. Наверное, его таки поделом уволили.
— Инга, ты что несешь?! Ты офонарела совсем? Ты когда-нибудь видела, чтобы Костышин хоть пальцем кого тронул?
— Видела!
— Кого же?
— Меня!
— Да ну, конечно! Костышин напился и приставал к девочке-целочке Инге! Хватит пургу гнать!
Инга как-то сразу успокоилась, подобралась. Взяла чашку с кофе и села напротив Алексея:
— Ты что, не видел, как он на наших девчонок в коротеньких юбочках смотрел?
— Ну и что! Он же нормальный, здоровый мужик. Был. Вы же в него все были влюблены поголовно. Я даже ревновал по детству, помнится.
— Б, Леша, ребенок ты еще, — высокомерно процедила Инга. — Да если хочешь знать, то его и уволили за это!
— За это?!
Ошарашенно повторил Алексей и машинально выпил коньяк.
— Погоди, погоди. А ты откуда знаешь? Так это не твой ли папик на него телегу накатал?
— Да пошел ты! В Екатеринбурге все об этом знают. А вообще, сколько лет прошло. Все давно поросло быльем. Если бы не спился, давно бы уже и на работе восстановили, и группу дали. Ладно, я опаздываю в парикмахерскую.
Инга расплескала кофе, покраснела, убежала в другую комнату. Пока Алексей переваривал сказанное, она крикнула:
— Бай! Я машину забираю — ты все равно сегодня не ездок. Созвонимся!
И ускакала.
Алексей задумчиво налил третью рюмку коньяка. Мысль о том, что отец Инги мог приревновать тренера к дочери, поразила его как молния. Эторис Борисович ведь только с виду толстяк-весельчак. А на самом деле генерал-артиллерист. Принимал активное участие в боевых действиях. И на войне, между прочим, стреляют на поражение. Противника уничтожают. Интересно, сколько он людей убил на своем веку?
А Костышин действительно мог показаться генералу противником. Еще бы, ведь Инга была влюблена в красавца тренера без памяти. Папа в те времена для Инги не существовал. Был только один бог и судья. И его звали Лев Николаевич Костышин. И тогда генерал отомстил Костышину за дочку? Запустил в него снаряд из всех орудий? Сейчас Алексею это казалось очевидным. Почему же он раньше до этого не додумался? Генерал души не чаял в дочери и всегда защищал ее от любых, пусть даже надуманных, несуществующих опасностей. Телохранителей ей одно время нанимал. Они как идиоты за ними на соревнования ездили, дежурили на тренировках, шатались с ними по Москве, по клубам.
Нет. Чушь это все. Пьяный бред сивой кобылы. Не может быть, чтобы генерал так поступил с Костышиным. Но кто-то внутри Алексея нашептывал: «Может! Он это специально, чтобы дочь в Москву отправить — к другому тренеру. Ведь просто так Костышин бы своих подопечных не отдал, пусть даже и в Москву — это понятно». Или это все фантазии? Больное воображение?
Раздражение, обида, злость на Ингу — все это захлестнуло Алексея мутной волной.
Он пробормотал в пустоту кухни:
— Даже если это неправда, Инга — сучка. Красивая, стервозная дрянь. И папик у нее гад. Купили они меня с потрохами.
Он выпил еще рюмку и добавил:
— Я же на самом деле Рудину люблю! А почему жениться собираюсь на Инге? Я продажная тварь! Баба, размазня, проститутка.
Он вскочил и с чувством шваркнул чашку с кофе об пол.
Алексей долго бродил по Москве. Грязная Тверская, суетливый Арбат. Он бесцельно заходил в бутики и тут же из них выходил. Посетил Дом художника, заглянул в пару модных клубов. Выпито было уже изрядно, но ноги все равно тянули куда-то. Будто кто-то преследовал, подгонял: бежать, бежать, бежать, не отставать.
— Куда торопишься, красавчик? — подмигнула ему девчонка на Арбате. — От себя не убежишь. Позолоти ручку, всю правду расскажу!
Он сунул ей в холодную ладошку доллар и побежал дальше. Будто ему было куда торопиться. Будто его кто-то где-то ждал.
Вконец измотанный, поздним вечером Алексей осел в каком-то ночном клубе. Дым коромыслом, музыка грохочет. У стойки бара торчали девицы-проститутки и строили Алексею глазки. За столиком слева сидели два парня — очкарики-программисты. Остальные столы оккупировали парочки влюбленных. И только Алексей сидел один — никто не подсаживался, и даже не пытался. Он достал мобильный телефон, повертел его в руках и долго думал: «Кому бы позвонить?» Минут через десять он осознал, что звонить, к сожалению, некому. Друзей у него нет. Были, но раньше, в прошлой жизни. В Екатеринбурге. Родственников тоже, можно сказать, нет. Алексей поежился, нахохлился и закрыл лицо руками, украдкой вытирая набежавшую слезу. Потом решился и набрал телефон генерала Бориса Борисовича — папы Инги. Без пяти минут родственничка.
— Здрасте, Елена Сергеевна. Б я. Да, Леша. А Борис Борисыч дома? Нет? Жалко. Я вот что хочу сказать. Нет, ничего не случилось. Але? Вы меня слышите? Плохо? Ну вот… О чем это я? Ага. Перезвонить? Счас.
Он сжал мобильник в кулаке, помахал им перед своим носом и сказал кому-то в пространство:
— Свадьбы не будет. Не дождетесь.
Сидящая за соседним столиком парочка захихикала. Алексей скрутил фигу:
— Вот вам, а не свадьба!
Компьютерщики сочувственно улыбнулись. Один взял свое пиво и подсел к Алексею:
— Брателла, не женись никогда! Я уже четыре раза в ЗАГС заявление подавал — но, слава Всевышнему, до сих пор свободен. Там же как… В конторе поставят тебя в очередь, назначат торжественный день на месяц, а то и на два вперед. А за это время ты с девочкой уже успеваешь все стадии развития пройти. От постели и до продуктового магазина.
Второй компьютерщик не выдержал, тоже подсел и включился в беседу:
— А я вообще считаю, что постоянная женщина на хрен не нужна. Понимаешь? Свободная любовь — вот это клево. Сегодня я тебя, беби, хочу, а завтра твою подругу.
— От свободной любви зараза всякая бывает, — резонно вставил Алексей. Почему-то ему вспомнилась фраза, которую пьяный отец любил повторять.
— Да ладно тебе, чудила. Ты че такой смурной? Подхватил чего? Не переживай. И тебя вылечат! — Парень хлопнул его по плечу.
Алексею не понравилось такое отношение, он уже было собирался ответить, но тут в сжатом кулаке завибрировал мобильник.
— Да! — зло сказал Алексей.
— Але? Извините, я правильно попал? Мне нужен Леша Панов.
У Алексея внутри все замерло. Враз перестала звучать навязчивая музыка из динамиков. Это был он — тренер Лев Николаевич Костышин. Алексей мгновенно протрезвел. Но голос его выдал:
— Ээ, м-да. То есть да. Это я. Здравствуйте, Лев Николаевич. Хау ду ю ду? Ха-ха. Как поживаете?
— Живем помаленьку. Поздравляю с очередной победой. Что у тебя с голосом? Заболел, что ли?
— Нет. То есть да. Простыл немного. Ну с чем нас поздравлять? Бо же небольшая этапная, запланированная победа. Вот если бы Олимпиаду!
Голос Костышина дрогнул:
— Будет и олимпийская медаль в твоем кармане, Леша. Я верю в вас. Вы у меня прирожденные чемпионы.
Костышин звонил очень редко. О себе никогда не рассказывал, а когда мать говорила Алексею, что Костышин спивается, Алексей не особенно верил: матери, жизнь прожившей рядом с алкоголиком, вечно всякие ужасы мерещатся. И в родной город Алексей, стыдно сказать, с тех пор как в Москву перебрался, ездил всего-то раза три. И все бегом, на визит к тренеру времени никогда не хватало. Захлестнула столица, титулы, чемпионство — звездная болезнь.
— Спасибо, Лев Николаевич. Это ваша заслуга. Я хочу сказать, что наши победы — это все сделали вы. Берегите себя, мы вас очень любим.
Алексей сказал это искренне, забыв про утренний разговор с Ингой. Но где-то в подсознании кольнуло, это отдалось фальшью в голосе.
Костышин продолжил:
— Я-то что. Старая развалина. А у вас с Ингой вся жизнь впереди. Я чего звоню, Леш. У меня тут, гм, откровение про вас было. Очень важно. Ты в Екатеринбург к маме не собираешься случайно? Встретились бы…
— Нет, может, вы к нам в Москву? — неожиданно для самого себя выпалил Алексей. — Давайте приезжайте. Я… у меня для вас предложение одно есть. Тренер хороший нужен.
— Я? — невесело рассмеялся Костышин. — Я теперь никому не нужен.
— Приезжайте, Лев Николаевич. Обязательно и чем скорее, тем лучше.
Алексей спрятал мобильник, подозвал официанта и заказал себе еще виски со льдом. Господи, ведь, пожалуй, только Костышину на самом деле было не наплевать на судьбу Алексея. Почему же он ничего ему не рассказал? Про все наболевшее: про Ингу, про Свету, дражайших тренеров-наставников, которым только давай-давай-давай победы, победы, победы. Алексею больше всего на свете захотелось сесть перед Львом Николаевичем и заплакать, как в детстве. Перед ним ведь можно. Он же не раз видел слезы на глазах у мальчика Леши, будущего чемпиона Европы. Хотя не по мобильнику же об этом… А что, если правда, плюнуть на все? На Ингу, на Весталову с Карповым, и вместе с Рудиной, Светкой Рудиной… Новая пара, а Костышина пригласить тренером?
Компьютерщики все это время о чем-то оживленно спорили. Заметив, что Алексей освободился, они накинулись на него, как голодные звери на добычу.
— Вот ты скажи, брателла, чем жена отличается от проститутки?
Ребята уже опьянели, глаза у них были мутные.
Алексей парировал:
— А чем любовь отличается от секса?
— Ну ты загнул. Любовь — это ненадолго. Это поначалу. Любовь-морковь, цветочки, романтика. Что от нее уже через месяц остается? Скандалы, споры, выяснения отношений.
Второй хмыкнул:
— Или того хуже — беременность.
Первый продолжал:
— И еще люди друг другу надоедают. Хорошо, если мужчина лидер, а если женщина? Аакая стерва берет тебя в оборот. Начинает подавлять тебя, приказывать, денег требовать. И хрен от нее отвяжешься, особенно если у вас уже штампик в паспорте.
— Потому что потом еще вместе нажитое добро делить начнете — квартиру, дачу, машину, детей.
Парни наперебой обсуждали проблемы семейной жизни, а Алексей тем временем пил свое виски и смотрел на девочку у стойки. Как же она на Светлану похожа! Копия. Та же стрижка, такой же обжигающий взгляд.
— Ну ты скажи, тебе секс сколько раз в неделю нужен? — не унимались парни.
Алексей, не задумываясь, ответил:
— Все время.
— В смысле? — Ребята заинтересованно посмотрели на него.
Алексей смутился:
— Ну по-разному. Но, в общем, каждый день, несколько раз.
— Ну ты прям мачо-мэн! А по виду и не скажешь.
— Без обид, брателла, ты в хорошей физической форме. Молодец.
Алексей оставил это высказывание без комментариев, выпил и уже смелее посмотрел в сторону девушки, похожей на Свету. Она все так же стояла у стойки. И все еще улыбалась ему. И уже не казалась такой недоступной. «Вот сейчас подойду и скажу: Светка, я тебя люблю. А она ответит: Леша, милый, и я тебя давно и на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, что это я? Бо не Светка. У нее родинки на шее нет. А-а! Бо клон Светки. Послан судьбой. Чтобы я мог на нее наглядеться вдоволь».
— Брателла, ты чего на эту проститутку пялишься? Купить хочешь? — Парень-компьютерщик криво усмехнулся и снова увесисто хрястнул Алексея по плечу.
И Алексея понесло. Он ударил парня коротким хуком справа и подтвердил удар увесистой левой. От плеча, от сердца. Второй парень слабо ойкнул, попытался защитить приятеля и набросился всем телом. Но Алексей завалил его без труда, ногой в лоб — благо растяжка позволяла дотянуться. В клубе засуетились. За соседними столиками началась паника. Прибежали охранники, но не решились вмешаться и угрожающе стали поодаль. Алексей молотил первого компьютерщика еще долго, пока не сбил себе кулаки до крови. При этом он периодически поглядывал на расплывчатую фигуру у барной стойки, так похожую на Светку. В голове у Алексея все звучало обидное слово «проститутка». А девушка курила и ободряюще улыбалась в клубах дыма, не отводя от Алексея горящих, черных, как уголь, глаз.
