Назад: Часть первая НЕПРИМЕТНЫЕ ШЕСТЕРКИ

Часть вторая
ТУЗЫ В РУКАВЕ

Денис Грязнов

Витая чугунная решетка ворот на краю улицы, две классические одинаковые башенки, аллея, еще одни ворота, просторный парк, поворот на подъездную аллею, — и вдруг перед ним развернулся совершенно новый, скрытый от посторонних взглядов ландшафт. Впечатление было тем более сильное, что за последние минут двадцать Денис уже привык к однообразному мосфильмовскому пейзажу — огромнце павильоны, спешащие люди, машины, набитые киношной аппаратурой…

Отсюда же начиналась восхитительная зеленая долина, и в глубине ее, в нескольких сотнях метров от машины Дениса, — залитые предвечерним солнцем, сияли колонны и купола загородного дома. Еще дальше, позади дома, виднелась водная гладь — широкий пруд, пожалуй небольшое озеро. Со всех сторон его окружали, охраняя и пряча плавные холмы. Ну и ну, неужели такое в самом центре Москвы?! Денис понимал, что большая киностудия — это город в городе, но подобного увидеть не ожидал. Однако какое ко всей этой роскоши имеет отношение Чаплин?

Денис подъехал к дому, вылез из машины и, не торопясь, осмотрелся. Посмотреть было на что.

Перед домом шумел фонтан. Фонтан был грандиозен. Он, похоже, вполне мог прежде стоять в каком-нибудь итальянском городе. А потом вдруг по мановению волшебной новорусской палочки был разобран и увезен сюда, на «Мосфильм». Овальный бассейн с островком стилизованных скал посредине, на скалах росли каменные тропические растения, между ними лились несчетные струи ручьев, резвились какие-то фантастические звери, а еще верблюды, жирафы, свирепый лев, и каждый изрыгал потоки воды. Сверху, на скалах высотой почти до крыши дома, высился египетский обелиск из красного песчаника…

— Вы Грязнов? — осведомился крупногабаритный мужчина лет тридцати безо всякого выражения эмоций на плоском, красноватом лице. — Пожалуйста в дом, вас ждут.

Его провели по широкому, затемненному коридору с лепным сводчатым потолком и золотым карнизом, почти не различимым во мраке, и, распахнув тяжелые резные двери красного дерева, впустили в просторную комнату. Она имела необычную форму, отвечая изгибам центрального купола. Узор на обоях был, несомненно, расписан вручную, но это также несомненно были именно обои, не голые стены. Мебели в комнате практически не имелось. Денис посмотрел в окна, они выходили в сторону, противоположную той, откуда он приехал, — отсюда пруд был виден лучше. Из комнаты также имелся прямой выход на террасу, которая была венцом всего здания, она покоилась на мощных каменных опорах, так что с порога казалось, будто она нависла над водой и можно, стоя у балюстрады, ронять камешки в пруд у себя под ногами.

Пустой камин скрывали связки сухого камыша. Сверху стояли какие-то сувениры: кораллы, причудливые морские раковины и куски вулканической лавы, музыкальная шкатулка… Рассмотреть все эти забавные мелочи Денис не успел, потому что в комнате появился хозяин, вернее, тот, на встречу с кем Денис ехал. Увидев этого человека, частный детектив понял все разом — и тайну его исчезновения, и простор этих помещений и коридора: Аркадий Олегович Клеонский въехал на электрифицированной инвалидной коляске. Во рту у него была тонкая американская сигарилла «Джон Мидлтон», она пускала желтоватый ароматный дым.

— Добро пожаловать, Денис Андреевич, можете не сомневаться, что я рад вас видеть, однако чем обязан такому вниманию?

— Настолько рады, что устроили для меня игру в казаки-разбойники? — сказал Денис, пожимая желтоватую руку.

— Растягивал ожидание нашей встречи. В кино это называется саспенс.

Денис вспомнил, что в их предыдущую (и единственную до сего момента) встречу, которая произошла в Лондоне, где в то время находился опальный олигарх, выглядел Клеонский превосходно: на лице у него был ровный загар (в середине осени, между прочим). Одет он был тогда неформально и очень раскованно: на плечах щеголеватый пиджак от Франческо Смальто, под пиджаком синяя жилетка, под жилеткой белая футбблка. Тогда Клеонский отсиживался в Великобритании, у него были серьезные проблемы с Генпрокуратурой, но со временем все благополучно разрешилось, и Клеонский (по слухам) вернулся в Россию. Некоторое время его никто не видел и не слышал. Потом он всплыл снова: власти решили воспользоваться его опытом организатора и бизнесмена и предложили место в правительстве. Но вскоре энергичный политик, в прошлом сопредседатель партии «Прогрессивная Россия», как сквозь землю провалился. И вот Денис, сам того не желая, умудрился его найти, но в каком же виде… Хотя, конечно, спрятаться на киностудии, учитывая, что никто не знает, что Клеонский занялся кинобизнесом, — это был тонкий ход.

— Кроме того, — сказал Денис, — я ведь совсем не вас искал, у меня был контакт с человеком по имени… Чаплин, и я даже предположить не мог, что он приведет меня к вам!

— В самом деле? А я наивно предполагал, что являюсь предметом вашего интереса… Жаль, конечно, что у вас такая ошибка вышла, но зато мне какое удовольствие.

Денис покачал головой. В каком суетливом и тесном мире мы живем, подумал он. Нельзя сменить направление движения, чтобы не встретить знакомого человека. Хорошо иметь много знакомых, но частному детективу это не всегда на руку. Хотя как знать, как знать…

— Что с вами случилось, Аркадий Олегович? Я слышал, что вы то ли подали в отставку, то ли исчезли… — Денис сделал неопределенное движение рукой. — И вдруг встречаю вас на «Мосфильме», в каком-то немыслимом дворце и в инвалидном, простите, кресле. Или это маскировка?

— К сожалению, нет. Но надеюсь, что я в нем просижу еще меньше, чем в кресле министра, — грустно скаламбурил Клеонский. — Я, видите ли… упал со снегохода.

— Со снегохода? В июне?! Что вы имеете в виду?

— То, что я не хочу показываться в таком неприглядном виде на людях. Это был специфический снегоход, на самом деле за лыжами у него спрятаны маленькие колесики. Киношная хитрость.

У Дениса внутри что-то зашевелилось.

— Возможно, ваше нынешнее положение как раз добавило бы вам популярности…

— Я больше не занимаюсь публичной политикой. Ушел в бизнес. Точнее, вернулся. Точнее, ищу для себя новые неизведанные пути. Вот видите, решил теперь кинематографом заняться.

— Я слышал, в нашей стране это не слишком-то прибыльное дело.

— Я тоже это слышал. Потому и интересно: получится или нет. Представьте, сейчас вот вложил средства в ремейк одного старого советского фильма.

— Случайно не про полярников? — ляпнул вдруг Денис.

— Да… — сказал Клеонский слегка удивленно.

— Случайно не «Семеро смелых»?

— Черт возьми, откуда вы все знаете? Этого же почти никто не знает! Я через третьих лиц… Ах ну да, вам же пропуск выписали от съемочной группы фильма… Денис Андреевич, только я вас прошу…

Денис кивнул, удовлетворенный собственной проницательностью:

— Я молчок.

— Ладно… Хотите выпить?

Денис отрицательно покачал головой.

— Сперва расскажите, Аркадий Олегович, что же с вами случилось? Вы упали со снегохода на съемках своего фильма?

— Ну да.

— Так где же это происходило?

— Там же, в павильоне. У них там такой Голливуд, я вам скажу! Что угодно можно сделать. Вот я на снегоходе и прокатился. В результате перелом шейки бедра и диагноз: два месяца в коляске.

— Сочувствую.

— Да уж, не очень приятственно, можете поверить. Старики, говорят, с такими травмами вообще не встают.

— Старики не катаются на снегоходах, — заметил Денис. — Летом.

— И то верно, — засмеялся Клеонский.

— Аркадий Олегович, и зачем вам это нужно — кино отечественное?

— А просто интересно. Вдруг получится? Знаете, в чем парадокс нашего рынка?

— Нет, но, надеюсь, вы мне расскажете.

— У нас можно за американские деньги купить у лиц кавказской национальности итальянские товары китайского производства, а потом чисто по-русски возмущаться: мол, довели евреи страну.

Клеонский потушил окурок в пепельнице, приделанной к широкой рукоятке его кресла, и тут же достал новую сигариллу.

— Вы много курите, — заметил Денис, — это, наверно, не очень разумно в вашем положении.

— Это что! Вот помню в студенческие времена зависали в общаге всю ночь — в преферанс играли, а уж курили как дышали. Так вот утром решили наконец выйти умыться, зубы почистить и все такое, а в это время наш сосед решил поиздеваться — раздобыл где-то леску, натянул ее под потолком, вот. Представьте, возвращаемся, у нас накурено до ужаса, только теперь обратили внимание, значит, а посреди комнаты под потолком топор в воздухе висит…

— Аркадий Олегович, — взмолился Денис. — К чему все эти байки?!

— Не перебивайте, — невозмутимо сказал Клеонский. — Так вот у нас там был парень один, ох и¹ здорово в карты играл, он придумал такой трюк. Мы садимся, продолжаем играть, и тот, у кого в пульке больше всех (вы в преферанс играете? ну неважно), в общем, тот, у кого дела лучше всех, должен сесть под этим топором. И что вы думаете? Каждый, кто туда садился, нервничал, вертелся и волей-неволей начинал проигрывать. Шансы уравнивались. Он пересаживался, на его место садился другой… Неплохо придумано, верно? Только один, тот, кто все это придумал, и не проигрывал. Нервы у него, надо сказать, всегда были железные. Он потом это своей профессией сделал…

И тут Дениса наконец осенило:

— Это был Чаплин?!

Клеонский молча улыбался.

— Значит, вы с ним давно знакомы, еще со студенческих времен? Значит, он ваш человек? Значит, вся эта игра — с телефонными звонками от него — ваших рук дело?

— Нет-нет, — запротестовал Клеонский. — В его аферы меня не путайте. Случайно узнав о том, что Чаплин с вами общается, я просто попросил его привезти вас ко мне, так чтобы обошлось без утечки информации, чтобы вы не знали, куда на самом деле направляетесь. Ну а уж каким способом он это станет делать… У него фантазия богатая.

— В этом я убедился, — вздохнул Денис. — Значит, возобновили студенческую дружбу, Аркадий Олегович?

— А я ее и не прерывал, — обиженно заметил Клеонский. — Мы с Чаплиным каждое последнее воскресенье месяца уже лет двадцать пульку расписываем. Если хотите знать, он ко мне даже в Лондон для этого летал.

— А вы к нему в зону? — поддел Денис.

— Не преувеличивайте мое могущество. В те времена, а это ведь конец восьмидесятых, такое мне было неподвластно. Хотя я его проведывал, конечно.

— Такая верность — это похвально.

— Иронизируете?

— Ничуть. Я только хотел спросить: вы, что же, в курсе всех его дел?

— Отнюдь нет. Чаплин весьма замкнут и сам про себя мало что рассказывает. О вас он, правда, с удовольствием болтал. Я даже удивился, — сдержал улыбку Клеонский. — Я, как вы понимаете, с легкостью и удовольствием поддержал бы его материально, но он и слышать об этом не хочет. Так что занимается своими странными ремеслами, крутится как может.

Да уж, подумал Денис, вспомнив выцыганенные у него полторы сотни.

— Аркадий Олегович, вы в курсе, что он сотрудничал с одним офицером МУРа, а позже участковым по фамилии Бедняков? Чаплин что-нибудь про это рассказывал?

Клеонский задумался, как бы припоминая, потом отрицательно покачал головой.

— А позвольте спросить, зачем вы просили Чаплина привезти меня к вам?

— Да просто пообщаться, — жалобным голосом сказал Клеонский. — Вы не поверите, как здесь скучно! Кроме того… — он поерзал в своем кресле, — кроме того, я подумал, может быть, вы со своими связями сможете мне помочь… Если захотите, конечно.

— Какие же у меня связи? — искренне удивился Денис тому, что один из самых богатых людей в стране и, возможно, самых могущественных, просит его помощи. — С кем это?

— Сами знаете с кем, — хитро прищурился Клеонский.

— Можно наконец говорить не загадками? — с небольшой ноткой раздражения попросил Денис.

— Понимаете, после того, что я сделал, мне самому немного неудобно… Да еще травма эта так некстати случилась. Никто ведь не поверит, что я на снегоходе летом навернулся. Сами посудите, как это абсурдно выглядит.

Да уж, подумал Денис. И спохватился:

— Кстати! Аркадий Олегович, вы же торгуете бензином?

— Кто вам сказал? — удивился Клеонский.

— Ну как же, — удивился и Денис, — всем известно, что вы владелец крупной нефтяной компании, так что…

— Одно не всегда напрямую связано с другим. Своей сети заправочных станций у меня нет.

— Вот как… а я думал… Неважно. Вы знаете, что сегодня литр горючего на городских заправках подорожал почти на рубль…

— Слышал, — скривился Клеонский. — Хотя, как вы понимаете, — он показал На свою коляску, — я сейчас другими средствами передвижения обхожусь, так что для меня это неактуально.

— Ладно, допустим. Но вы можете объяснить мне, что происходит? Один рубль за день — это же очень много. А вдруг рост не остановится? Это ведь уже проблема национальной безопасности.

— Не волнуйтесь, это разовая акция. Я думаю, реальная причина такова: всему виной расходы нефтяных компаний, владельцев АЗС, не заметные потребителям.

— Что это значит?

— Объясняю на пальцах. За год аренда земли выросла на восемьдесят процентов, на двадцать пять процентов выросли услуги охраны. У нас ведь все АЗС охраняются, верно? Плюс к тому транспортные перевозки подорожали, коммунальные платежи тоже. Так что ничего удивительного в этом нет, и преступного — тоже. Кроме того, существует еще один фактор сезонного подорожания: в середине года нефтяные компании проверяют исполнение своих же бизнес-планов, в которых среди прочего проставлена и среднегодовая цена бензина. И такая ценовая политика — шанс что-то исправить в своей стратегии.

— Значит, вы полагаете, осенью топливо станет дешевле?

— Смеетесь? Тем более с новыми правилами налогообложения?! Нет уж, Денис Андреевич, дешевле, чем сейчас, уже ничто и никогда не будет.

— Но ведь налоги-то как раз уменьшаются.

— Это так. Но с другой стороны — акциз на нефтепродукты увеличивается не больше чем на десять процентов. Не хмурьтесь, это ведь наша жизнь, куда ж от нее денешься.

Денис подумал: вам-то, Аркадий Олегович, пожалуй, есть куда деваться. Захотите, так хоть на Луну переселитесь, там сила притяжения поменьше, можно вообще без транспорта обходиться. Денис представил себе Клеонского в его коляске, прыгающего по лунным ухабам, и не смог сдержать улыбку.

— Чему вы смеетесь?

— Ерунда, не обращайте внимание. Вернемся к предыдущей теме. Так что же вы сделали, Аркадий Олегович, после чего вам стало неудобно?

— Денис Андреевич, разве вы политикой не интересуетесь? — удивился Клеонский. — Из прошлого нашего знакомства я вынес совершенно иное мнение относительно вас.

Денис не стал спорить и объяснять, что он старается не интересоваться политикой, покуда она сама все равно не заинтересуется им. Он просто развел руками, предоставив объяснения Клеонскому.

— Ладно. Вы, наверно, слышали, что после возвращения в страну и выхода из партии «Прогрессивная Россия» мне предложили занять какой-нибудь пост в правительстве. На выбор. По секрету вам об этом говорю. Представляете — на выбор! А выбор между тем был смехотворный: министр труда и социального развития, председатель Госкомспорта и министр образования. -

— Я бы выбрал Госкомспорт, — со смехом сказал Денис.

— Напрасно смеетесь, — обиделся Клеонский. — Я уже почти так и сделал. Тем более что те, кто меня звал в правительство, этот вариант приветствовали. Слава богу, в самый последний момент я сообразил, какую подножку они мне ставят. Госмкомспорт — это же масса теневых денег! Льготы от продажи табака и алкоголя, контроль за игорными заведениями… Страшное дело. Мне бы дали там полгодика посидеть, а потом повесили бы на меня все свои же смертные грехи. Но нет худа без добра. Во-первых, таким образом я смог сразу разглядеть своих недоброжелателей. И во-вторых, я подумал, что пост министра труда и соцразвития — для меня мог бы стать весьма неожиданным ходом. Это же ведомство вообще никто и ни при какой погоде в расчет не брал. Финансовые потоки оно не контролирует, ни во что не вмешивается и ничего всерьез не решает. Но ведь, судя по названию, призвано решать! И я рискнул!

Клеонский вытер лоб и начал раскуривать очередную сигариллу. Денис терпеливо ждал. Клеонский не удержался от восклицания:

— Нет, Денис Андреевич, я не могу поверить, чтобы вы действительно не слышали про то, что я затеял с пенсионной реформой!

— А разве это в вашей компетенции? — удивился

Денис. — Существует же Пенсионный фонд, и он, по сути, самостоятельное министерство. Вы-то тут при чем?

— Все верно, — самодовольно сообщил Клеон-ский, — все так, и все не совсем так. Дело в том, что пенсионная реформа буксует. Если откровенно, то она просто стоит. Грубо говоря, чтобы наладить всю систему, им придется подождать, пока вымрет все поколение старичков, которым сейчас за семьдесят. А таких ведь немало, это миллионы людей. Так вот, об этом никто вслух, разумеется, не говорит, но чиновники это подразумевают и ждут…

Денис подумал о Турецком. Дядя Слава говорил, что он занят поиском одного высокопоставленного чиновника, который удрал чуть ли не с кучей государственных денег. Так-так-так…

— … И я предложил, чтобы российские граждане могли приобрести себе трудовой стаж, просто… заплатив определенное количество денег в Пенсионный фонд.

— Как?! — не поверил своим ушам Денис. — Платить бабки за собственный пенсионный стаж?!

— Ну да!

— Но… — Денис даже не знал, как реагировать. — Зачем?

— Я считаю, что так можно вывести из тени хотя бы небольшую часть денег.

— Вы серьезно? — удивился Денис. — Неужели какому-то теневому миллионеру не по барабану, будет он получать пенсию от государства или нет?

— Это не простой вопрос, Денис Андреевич, — тонко улыбнулся Клеонский. — Четкого ответа тут нет. В принципе же общее положение дел таково.

Самые богатые люди в России, очень богатые наши соотечественники, как раз платят налоги. Я вам авторитетно заявляю. Просто потому, что им нет резона этого не делать. Конечно, кто-то из них вывел какие-то активы в какие-то офшоры… Без этого не бывает. Но, в общем и целом, дело обстоит так, как я сказал. А вот те, кто классом пониже, — сами понимаете. Этим людям нужна защита — как государства, так и от государства. Им нужны гарантии, что с ними все будет в порядке. В чем эти гарантии будут выражаться — второй вопрос. Возможно, в государственной пенсии размером в сотню долларов. А почему нет?

— Это все высокие материи, — вздохнул Денис. — А у меня абсолютно земные проблемы…

— Вы совершенно правы, прошу меня извинить. Давно не было хорошего собеседника.

Денис хмыкнул. Кого, интересно, он называет хорошим собеседником — того, кто молча слушает?

— Значит, дело было так. Я придумал эту схему, потом в моем ведомстве разработали соответствующий законопроект. Потом документ внесли на рассмотрение правительства. Он предусматривает возможность приобретения трудового стажа при условии самостоятельного и регулярного, заметьте, отчисления средств в Пенсионный фонд России. В этом случае средства направляются в страховую часть пенсии, которая фактически отражает трудовой стаж гражданина и размер взносов за этот период. Вы понимаете?

Денис кивнул.

— Так вот, документ этот был ориентирован на тех граждан, которые по каким-либо причинам не работают, но хотят либо увеличить размер пенсии, либо докупить себе трудовой стаж. Например, такая возможность нужна женам военнослужащих, которые не могут найти работу и тревожатся за свое будущее. Можно найти много других категорий граждан… В рамках предложенного закона планировалось также отменить потолок взносов на накопительную часть пенсии. Понимаете?

— Ах вот оно что! — сообразил Денис. — Таким образом, уровень отчислений не будет ограничиваться, верно?

— Вот именно! — обрадовался Клеонский его сообразительности. — В целом этот закон будет выгоден для тех, кто работает нелегально или получает заработную плату в конвертах. А эти люди, как правило, получают куда большую зарплату, чем бюджетники. Все равно, несмотря на то что уже выросло новое поколение, у большинства из них советская ментальность и вопрос социальной защищенности для них не пустой звук.

— Значит, то, что они будут выплачивать, это и есть такой своеобразный символический налог…

— Если угодно, можете это так называть. Хотя как раз согласно разработанной схеме Пенсионной фонд не будет делиться этой информацией с налоговыми органами. Вот еще чем это для них привлекательно, вот в чем вся фишка, понимаете, Денис Андреевич? Таким образом, можно позаботиться о россиянах, работающих в «серых» организациях, а заодно об обанкротившихся к пенсионному возрасту бандитах. Им дается шанс постепенно легализовать свою зарплату. Они начнут делать отчисления и в конце концов, таким образом, перейдут на «белую» зарплату, и никто не станет задавать вопросы, почему раньше было по-другому.

— Значит, новый министр труда предложил смириться и работать в реально существующих условиях?

— Именно так я и сказал на заседании кабинета министров, — кивнул Клеонский.

— Ха! Могу представить, какой в правительстве начался скулеж. Наверно, что-нибудь в таком духе… «И это в то самое время, когда государство выбивается из сил, разрабатывая меры для выведения доходов из тени и противодействуя легализации доходов, полученных преступным путем…» Так?

— Точно, — засмеялся Клеонский. — Почти дословно.

— Поэтому вы подали в отставку?

— Схватываете на лету. Слушайте, господин детектив, а я ведь однажды предлагал вам работу…

— А я, если помните, отказался. Аркадий Олегович, у меня мало времени. Давайте подальше от высоких материй и поближе к делу.

— Ну ладно. Произошел заурядный конфликт интересов.

— Чьих?

— Моих и… — Клеонский внимательно посмотрел на Дениса, как бы что-то взвешивая. — Видите ли, по существу, все дело в одном человеке. Не то чтобы он занимал большой пост или обладал реальной властью… Нет, но ФСБ…

— Что — ФСБ? — Денис почувствовал инстинкт охотника.

— Даже не знаю, как сказать, — пожевал губами Клеонский.

— Да скажите уж как есть.

— Он все еще имеет отношение к ФСБ, хотя там не работает.

— Где же он работает? В Государственной думе. Это генерал Чепцов?

— Значит, вы знаете его, — сокрушенно кивнул Клеонский. — Так вот, этот мерзавец, пользуясь своей, честно скажу, непонятной мне близостью к вице-премьеру, курировавшему социальный блок, ставил мне палки в колеса и фактически поломал всю работу с пенсионной реформой. Хотя какого черта, я до сих пор не могу понять…

— Я не совсем уверен, что знаю его, — пробормотал Денис. — Это может быть просто совпадение. Но скажите, ведь если я не ошибаюсь, этот ваш вице-премьер, о котором идет речь, лет пять назад был замом спикера парламента? Горелова, кажется?

— Совершенно верно.

— Тогда все понятно, у них старые связи. Чепцов в те времена был его советником.

— Этого не может быть, — возразил Клеон-ский. — Чепцов всю жизнь проработал в ФСБ. Мне дали досье на него.

— Кое-что ваши люди упустили. Чепцов сперва был советником Горелова по юридическим вопросам и безопасности, оставаясь при этом в штате ФСБ. Об этом мало кто знал. Очевидно, он уже тогда готовил себе плацдарм в парламенте, не зря же потом оказался и депутатом, и заместителем руководителя Комитета по безопасности.

— Вот сволочь! — с чувством сказал Клеонский.

Денис уже не удивлялся, что мир тесен. В космическом смысле его встреча с Клеонским была явно не случайной.

— Чем же он вам насолил? Или, напротив, это у него на вас какой-то зуб? — Денис взял быка за рога.

— Полагаю, что да…

— Так, может, расскажете Наконец?

— А что мне остается? Собственно, по этой причине я и хотел с вами встретиться… Только ради бога, не делайте никаких записей, мне просто нужен ваш совет и, возможно, протекция, как я уже сказал.

— Извините, привычка. — Денис спрятал в карман записную книжку.

Пяти с половиной минут Клеонскому хватило, чтобы рассказать Денису о сути своих проблем. В отставку Клеонский все-таки подал не сразу. Ему разрешили провести эксперимент — обкатать предлагаемый проект в течение четырех недель, не оглашая хода самого процесса по каналам СМИ. Клеонский воспользовался помощью своих бизнес-партнеров, и информация о том, что «государственную пенсию можно купить», тем самым высвободив из тени часть своих доходов, более чем оперативно прошла по некоторым корпоративным каналам. Результаты были сдержанно-оптимистичными. За эти же недели казна пополнилась на 29 миллионов долларов. Когда результаты были оглашены на заседании правительства, все тут же забыли, как визжали о том, что ничего не выйдет. А Клеонского моментально обвинили в том, что он утаил значительную часть денег, ибо общая сумма должна была оказаться намного больше. Тем более что сам Клеонский изначально так и обещал. Разумеется, это все были голые эмоции, реальными фактами и доказательствами не подкрепленные. Вот тут-то Клеонский уже и подал в отставку, и она действительно была принята премьер-министром, а это значит, что не возражал и президент. Вследствие чего Клеонский сделал вывод, что его просто не желают видеть во власти, а на самом верху решили, что поторопились и им будет гораздо спокойнее без него.

— Ну что ж, — подытожил Аркадий Олегович, — раз им спокойней без меня, то мне без них и подавно.

— Так в чем же, собственно, ваша проблема? — спросил Денис.

Клеонский поскреб затылок и честно признался:

— Сам не пойму. Такое чувство, будто я недооценил опасность.

— Какую опасность? Вам ведь не привыкать ко всем тем собакам, которых спускает на вас государство. — Денис подмигнул.

Клеонский отмахнулся.

— Я не о том. Я чего-то не понимаю и… боюсь.

— Что вы имеете в виду?

— Что я имею в виду? — вполне обыденным голосом повторил Клеонский. — Во-первых, угрожающие письма. Во-вторых, телефонные звонки. В-третьих, сломавшийся на ровном месте снегоход.

Денис молча открыл рот.

Клеонский засмеялся:

— Шутка, Денис Андреевич, шутка. Разумеется, ничего такого не было. Но вы же знаете, что время словно повернуло вспять. Никто уже не помнит, что я ушел в отставку, СМИ словно как взбесились, не удивлюсь, если и сегодняшнее подорожание бензина повернут против меня…

— Уже, — сказал Денис.

— Вот видите. Иногда я думаю, а правильно ли сделал, что вернулся в Россию?..

Бедняков. 21 мая

Ольга Беднякова, к сожалению, не дождалась. Дверь открыла высокая пожилая мама, которая тоже была блондинкой, и Беднякову стало нехорошо.

Мама сказала, что Ольгу срочно вызвали на работу, но она оставила телефон, по которому ей можно перезвонить.

Спрашивать, похожа ли дочь на нее, Беднякову было неловко, и он попросил фотографию. Мама Ольги странно на него посмотрела, но снимок все же принесла. Черт возьми, и Ольга длинноволосая блондинка; правда, о ее росте по фото судить было сложно, но Бедняков уже не сомневался, что никак не меньше 175 сантиметров.

Чтобы убедиться, что он влип всерьез и надолго, Бедняков позвонил вездесущей Минне Иосифовне, которая подтвердила: «…Они все были такие похожие, что я даже думала, что это одна и та же, просто по-разному выглядит».

Итак, Резник долго и упорно искал себе идеальную напарницу. С теми, кто удовлетворял его внешними данными, он некоторое время гулял, выясняя внутреннюю сущность, а может, способности к ведению хозяйства, заносил в свой каталог, с тем чтобы впоследствии выбрать себе жену методом научного тыка… в свой амурный список. Или он в глубоком отрочестве дал себе зарок переспать с тридцатью шестью блондинками и на том закончить свой жизненный путь. Или же после всех изысканий он до смерти захотел негритянку и, чтобы не нарушить данного себе слова, покончил с собой.

От избытка версий Беднякову захотелось есть, и он поехал домой.

Тамара Александровна не скрывала своего неудовольствия.

— Вначале ты обещаешь приехать обедать, затем бессовестно все отменяешь, а я специально купила чудных карпиков, после чего ты снова меняешь планы, а я уже отпустила рыбу плавать в ванночку и решила несколько свободных часов посвятить книге, в результате два самых жирных карпа умерли!

— Я сделаю им искусственное дыхание! — предложил Бедняков, исполненный раскаяния.

— Господи, Толик, какие гадости ты говоришь. Мне не было так отвратительно, даже когда Аня рассказывала, как ей однажды пришлось делать искусственное дыхание своему пьяному клиенту.

— Он что, окочурился прямо во время процесса?

Тетушка в сердцах швырнула нож в раковину:

— Еще одна подобная скабрезность — и рыбу будешь чистить сам.

Тут только до Беднякова дошло, что случилось-таки эпохальное событие: тетушка в курсе того, что Анька Брусникина — банальная проститутка. И что же, какова ее реакция? Ни малейшего намека на осуждение, ни нотки язвительности или презрения! Есть женщины в русских селениях, определенно есть! Интересно только, как быть теперь с матримониальными планами?

— Так что там было у Ани с ее клиентом? — спросил Бедняков.

— Он выпил, ему стало плохо с сердцем, он принял лекарство, но приступ только усилился, и Ане пришлось приводить его в чувство, пока ехала неотложка.

— А с чего это наша Аннушка решила посвятить тебя в свои проблемы?

— Да я как-то встретила ее на лестнице, она была бледна словно смерть, я проводила ее домой, отпоила чаем. Признаться честно, мне показалось, что она беременна. Но я ошиблась. Потом я дала ей несколько полезных советов…

— Которые она конечно же пропустила мимо ушей.

— Напротив, очень внимательно выслушала, и думаю, больше не попадет в подобную передрягу.

— Стоп! Это когда было?

— Давно уже, я не помню…

— Ты хочешь сказать, — медленно произнес растерявшийся Бедняков, — что ты давно уже знаешь, чем занимается Анюта?

Гетушка хладнокровно пожала плечами.

— Какой же я осел, — пробормотал Бедняков. — Ладно… Так что было дальше? Ты объяснила ей, как по цвету носа отличить сердечника от астматика?

— Нет, просто перечислила препараты, которые ни в коем случае нельзя смешивать с алкоголем. Впрочем, она ведь теперь этим не занимается. Принеси мне, пожалуйста, сметану.

— И клофелин?

— Сметану, Толик, пора ставить рыбу в духовку.

— Ты говорила ей про клофелин?

— Возможно. Даже наверняка.

— А Аня блондинка, сто восемьдесят на девяносто на шестьдесят на девяносто.

— Я бы сказала, пятьдесят пять на восемьдесят пять… — Тетушка, вздыхая, сама направилась к холодильнику.

Бедняков вскочил, чуть не опрокинув табурет, и успел к холодильнику первым. Вручил тетушке банку сметаны, а с нижней полки вытащил шестибаночную упаковку «Туборга».

— Тома, я должен срочно кое-что проверить.

Тамара Александровна сокрушалась по поводу падения нравов, опошления вкусов и вреде пива перед обедом, но Бедняков уже был в прихожей, на ходу разглядывая список Резника. Собственно, Бедняков и так помнил, что ни одной Ани там нет, но убедиться лишний раз не помешает. *»

— Тома, а когда состоялась эта ваша беседа? — крикнул Бедняков уже с порога.

— С неделю назад примерно. День-другой туда-сюда. Не помню. Но на все эксперименты, Толик, у тебя ровно двадцать минут.

На звонок долго никто не реагировал, но где-то в глубине квартиры играла музыка, и Бедняков забарабанил в дверь кулаками.

— Анна! Открывай! Дед Мороз пришел, пивка принес.

За дверью наконец обнаружилась жизнь.

— Толька, ты?

— Открывай, пиво нагреется.

— Тебе медаль дали и не с кем отметить? — Аня все-таки впустила его и тут же заперла дверь на два замка и цепочку.

— Тетушка мне говорила: чтобы эффектно рыдать, нужно пить побольше жидкости.

— По-моему, ты пьян.

Бедняков затащил ее на кухню, усадил за стол и уселся напротив.

— Значит, так, бери, пей и рассказывай. Только очень быстро, самую, можно сказать, суть — у меня чертовски мало времени. Если я не вернусь через двадцать… нет уже семнадцать минут, мне придется всю оставшуюся жизнь питаться бутербродами, в лучшем случае с кефиром.

— Ты свихнулся, о чем рассказывать? — Аня откупорила баночку и с удовольствием отхлебнула.

Бедняков тоже сделал довольно большой глоток.

— Как ты бомбанула квартиру Резника?

— Что за плоские ментовские шутки? — Аня поставила банку, пить ей мигом расхотелось.

— Это не шутки, Анюта. Резник умер, страшная русская мафия, у которой, надо полагать, он был бухгалтером, его убрала. Теперь она, то бишь мафия, охотится за тем, что лежало у него в сейфе. Это, Анюта, было не его добро, а ее — мафии. Так что какие уж теперь шутки.

— А я-то здесь при чем?

— Анна, ну мне-то можешь сказать, я тебе не чужой человек все-таки, может, в тюрьму и не посажу. Колись давай, у меня тринадцать минут осталось.

— Да иди ты на фиг! Пристал как банный лист.

— Ладно, не хочешь рассказывать, я сам попробую. Жила-была девочка Аня, и была у нее голубая мечта: сильно ей хотелось стать второй Ниной Ричи или Коко Шанель номер шесть. И не хватало для этого самую малость — тысяч пять-шесть баксов. А путанить Аннушке надоело до смерти, и решила она переквалифицироваться в охотницу за толстыми бумажниками, массивными «роллексами» и пухлыми золотыми цепями новорусских бизнесменов. Сказано — сделано, а тут еще соседка, матерая гипертоничка, поделилась информацией, чего и сколько нужно налить клиенту в водку, чтобы он напрочь вырубился и наутро не вспомнил, что с ним такое было. И вот, вооружившись этими сведениями, полная решимости за один-два раза собрать нужную сумму, сняла Аннушка застенчивого Резника. Притравила, обчистила, посуду за собой помыла, все свои следы уничтожила, а вот про журнальчик «Вог» забыла. А журнал классный, бумага глянцевая, и на ней отпечатков Аниных видимо-невидимо. — Бедняков сделал паузу. — Продолжаешь отнекиваться?

— Сволочь ты, Бедняков, обыкновенная ментовская сволочь, — грустно сказала Аня, пустила скупую слезу и взялась за вторую банку пива. — Не брала я ничего у твоего Резника. Он когда отрубился, я сама перепугалась! Короче, убежала я и, кто его ограбил, не знаю… Не знаю, слышишь?!

Ага! Мысленно Бедняков снял перед собой шляпу и утопил себя же в бурных, непрекращающихся овациях. А ведь мог бы еще добрых десяток дней жевать амурный список Резника, в то время как настоящей отравительницы в нем и не значилось. Что абсолютно естественно, ибо делать свое грязное дело целесообразно во время первого же свидания и, по возможности, никаких сведений о себе не оставлять.

— Слышу. Только теперь давай по порядку, с самого начала.

В этот момент в дверь позвонили.

Денис Грязнов

Приехав в офис, Денис просмотрел газетные статьи о Клеонском, которые Макс успел подобрать по его просьбе.

«Министр труда и социального развития Аркадий Клеонский, выступая в эфире радиостанции «Эхо столицы», агитировал за предоставление россиянам возможности покупки трудового стажа…»

«…Министра Клеонского можно понять — он пытается спасти пенсионную реформу. По его мнению, законопроект привлечет граждан к более активному участию в пенсионной реформе и будет способствовать привлечению средств в Пенсионный фонд. Это будет хороший закон, который существенно повысит заинтересованность граждан платить в Пенсионный фонд, считает он. А уж в заинтересованности самого ПФ в «серых» гражданах и их средствах нет сомнений. «Мы говорим о простой вещи: для формирования пенсии нужно начинать делать отчисления», — пояснил Клеонский».

«Исчез известный предприниматель Клеонский, в последние несколько месяцев занимавший пост министра труда и социального развития. Вчера утром не вышел на работу. В его загородном доме, равно как и в московской квартире, телефоны не отвечают. Никто из лиц, приближенных к Клеонскому, ничего не знает о его местонахождении…»

«Достоверно известно, что г-н Клеонский не пересекал границ России ни по суше, ни по воде, ни по воздуху…»

«У всех еще свежа в памяти афера, которую, пользуясь своим креслом министра труда, пытался провернуть небезызвестный г-н Клеонский. По данным Счетной палаты, российский бюджет каждые 5 лет теряет до 60 миллиардов в результате незаконного вывоза капитала. А в рамках предлагаемого закона фактически одобряется существующая практика ухода от налогов.

Показательно в этом отношении звучало заявление Клеонского о том, что Государственная дума, по его мнению, примет закон, разрешающий покупку трудового стажа и облегчающий разного рода нелегалам жизнь, «сразу и без проблем». На что он, собственно, надеялся, хотелось бы знать?!»

И дальше в том же духе.

Денис обратил внимание, как менялся тон газетных комментариев. От официального и сочувственного — через нейтральный — к подозрительному и почти что обличительному. Клеонскому, конечно, было не впервой такое читать и слушать о себе, но обывателям по ушам поездили прилично и вполне определенным образом настроили. Денису теперь ничего больше не оставалось, как позвонить Турецкому:

— Александр Борисович, как поживает Генеральная прокуратура?

— А хрен ее знает, — беспечно ответил Турецкий.

— То есть как это? — удивился Денис. — Разве вы уволились?

— Зачем? — удивился и Турецкий. — Я все-таки помощник генерального прокурора. А это такое теплое местечко…

Денис удивился, поскольку никогда подобных речей от Турецкого не слышал. Но тут же догадался спросить:

— Сан Борисыч, а вы, собственно, где сейчас находитесь?

— В приемной генерального, — буркнул Турецкий. — Жду приема — уже второй час! Я же сказал — теплое местечко!

Ага, так, значит, это была речь на публику. Авось секретарша напомнит шефу, что в приемной томится сам А. Б. Турецкий. Но если в приемной Турецкий, то кто ж тогда у генерального? Ладно, это, в конце концов, не частного детектива дело.

Денис деликатно покашлял в трубку.

— Ну чего тебе еще? — буркнул Турецкий.

— Александр Борисович, как вы полагаете, хорошо известный миниотр (или экс-министр?), модернизируя схему работы Пенсионного фонда, действительно имел целью какие-то махинации?

Александр Борисович, надо отдать ему должное, сразу уловив в голосе Дениса непраздный интерес, негромко уточнил:

— Ты в офисе? Я подъеду.

— А как же генеральный?

— Не смеши меня.

И действительно, Турецкий появился на Неглинке буквально через двадцать минут, благо Большая Дмитровка была под носом. С точки зрения Дениса, который наблюдал Турецкого во всяких ситуациях, это свидетельствовало о его нешуточной заинтересованности. Ну еще бы! Время идет, а Клеонский незнамо где!

— Хорошо у вас кондиционеры работают, — со вздохом сказал Турецкий, падая на диван. — У нас вот жара — не продохнуть. Чего бы нам такого попить, для облегчения? — вопросительно уставился он на частного сыщика.

— Зеленого чаю.

— Ты думаешь? — с сомнением протянул Турецкий. — Может, пивка холодного?

— Не держим-с на рабочем месте, Сан Борисыч.

— Рассказывай!

— Так и есть, — пожал плечами Денис.

— А у Макса? — Все знали, что компьютерный гений должен в сутки выпивать минимум литр пива, иначе он не сможет функционировать.

— У Макса это рабочий инструмент, — строго сказал Денис..

— Ладно, тащи свой чай. Ну так что ты хотел узнать? С Васильевым я тебе вроде бы уже помог…

Денис улыбнулся. Турецкий, хитрый лис, но практичный и деловой человек, сразу же напомнил об оказанной недавно услуге. Значит, надеется что-то получить взамен.

— Вы ищете Клеонского, верно?

Турецкий, ничего не ответив, внимательно смотрел на Дениса.

— Я случайно догадался, вы не волнуйтесь. Представьте, сидел вот так и думал, а чем сейчас занимается Турецкий? Наверно, кого-то ищет. А кого ищет Турецкий? Наверно, Клеонского. Правда складно у меня получилось?

Турецкий по-прежнему внимал молча.

— И вот когда я догадался, то сел и подумал. Что, собственно, происходит? Пока ход пенсионной реформы никого не радует. Реальные данные оказались ниже ожидаемых. За все время до начала эксперимента Клеонского отдали деньги в негосударственные пенсионные фонды всего триста пятьдесят тысяч граждан. А предполагалось — до миллиона человек. Но тут появился Клеонский со своим планом «покупки трудового стажа». И я знаю, сколько десятков миллионов долларов принесли в бюджет первые четыре недели его эксперимента. Я также знаю, что исследования, проведенные Клеонским, свидетельствовали, что к следующему году будут готовы инвестировать свои накопления примерно три — пять миллионов человек. Совсем не рядовых человек, заметьте.

— А откуда ты все это знаешь? — заинтересованно спросил Турецкий.

— Знаю, и все. Это ведь правда?

— Допустим, — ответил Турецкий после паузы.

— Так скажите мне, Сан Борисыч, это много или мало?

— Трудно сказать. Зависит от конкретных вкладов конкретных людей. Вообще же эксперты, с которыми я разговаривал, — сказал Турецкий, — сходятся во мнении, что виноват в нынешнем положении дел сам Клеонский. Он не вел в нужных объемах разъяснительную работу с управляющими компаниями. Никто, кроме него самого и его сотрудников, не понимал, как работает этот механизм.

— А что это значит? Проявил чрезмерную инициативу? Полез куда его не звали? На голом месте быстро заработал кучу денег, чего никто больше сделать не сумел?

— Примерно, — кивнул Турецкий. — Кстати, большинство граждан России, участвующих в пенсионной реформе, так и не получили извещения от Пенсионного фонда о состоянии своих индивидуальных лицевых пенсионных счетов. А управляющие компании не очень-то поняли своей роли в предлагаемой реформе Клеонского и рекламные кампании проводили вяловато.

— Но ведь Пенсионный фонд Клеонскому не подчиняется! — возмутился Денис. — Он-то тут при чем? Кроме того, и не предполагалось, что его эксперимент будет широко известной акцией.

— Ну и что, — пожал плечами Турецкий. — Надо же на кого-то всех собак вешать? Это обычная практика, разве ты не понимаешь? Чубайса к пенсиям никак не пришьешь, значит, нужно искать равноценную фигуру. — Тут Турецкий понизил голос, хотя он и знал, что это место для серьезных разговоров совершенно безопасно: — Ты понимаешь, по чьей просьбе я его разыскиваю?

Денис кивнул.

— Никакого официального следствия нет. Несмотря на то что пишут газеты, президент распорядился отставку Клеонского принять, так что это частное дело. И мы с тобой сейчас вроде как коллеги.

— Ну вам же не впервой! — засмеялся Денис. — Помнится, ваши отношения с президентом начиналась тоже с частного дела, с поисков его собаки, если не ошибаюсь?

— Стаффордширского терьера, — терпеливо уточнил Турецкий. Он хорошо знал Дениса и понимал, что просто так языком чесать тот не станет. Денис был склонен к пустопорожней болтовне гораздо меньше, чем он сам, но Турецкий знал, что разбрасываться словами Грязнов-младший также не приучен. Не та школа. И он дождался.

— Согласитесь, Сан Борисыч, глупо утверждать, что российский бизнес белый и пушистый. Стремительно сколоченные нашими толстосумами астрономические состояния, безусловно, вызывают подозрения. Но в России были созданы условия для быстрого обогащения, в том числе и за счет злоупотреблений. Чтобы клеймить сегодня кого-либо, нужны доказательства нарушений, выискивать которые призваны специально обученные люди. А они есть?

Турецкий скептически усмехнулся.

— Что-то я не пойму, Денис, ты насчет чего меня агитируешь?

— Дядя Саша, — .замахал руками Денис, — Сан Борисыч, побойся бога, какой из меня агитатор? Просто я ведь знаком с Клеонским…

— Припоминаю.

— И я его сегодня видел…

Турецкий поставил чашку на стол и встал.

— И могу сказать вам, как его найти.

— Что ты за это хочешь? — спросил Турецкий слегка дрогнувшим голосом. — Предупреждаю сразу, отжиматься не буду, — попробовал пошутить он, но видно было, что помощник генерального явно волнуется.

— Ничего. Это подарок. От чистого сердца.

— Тогда я щас… — Турецкий вытащил сразу три своих мобильных телефона.

Денис предостерегающе выставил ладони.

— Только никакого ОМОНа, спецназа и прочих суперменов. Сами же сказали — это частное дело. Вы приедете один и сами с ним обо всем поговорите, ладно? С Клеонским мы только так договорились.

Турецкий кивнул со вздохом. А что ему оставалось?

Денису, конечно, хотелось сказать еще кое-что. Он видел, что в этой истории концы с концами пока что не сходятся. Не станет президент просить крупного чиновника из Генпрокуратуры (которому пусть и благоволит) заниматься розыском недавнего министра (к которому пусть и не благоволит). Было здесь нечто, о чем Турецкий говорить вслух не мог или не желал. Денис понимал, что у него сейчас есть законное моральное право поинтересоваться чем угодно, но сделал над собой усилие и не стал лезть с вопросами. До поры до времени.

Проводив Турецкого, Денис открыл блокнот и просмотрел план своих оперативных мероприятий. Вообще-то это были кошкины слезы, а не оперативные мероприятия: в основном телефонные звонки туда и сюда. Оперативными мероприятиями они бы стали в том случае, если бы люди, с которыми Денис хотел переговорить, вдруг сами начали это делать, по примеру Клеонского. Не успел Денис об этом подумать, как телефон ожил. Он жадно схватился за трубку. Потому что на определителе номера высветился код города Таганрога.

— Мне Дениса Андреевича, — сказал знакомый голос.

— Стас, это я. Говори. Нашел тетку?

Бедняков. 21 мая

Аня загасила сигарету, которую прикурила секунду назад, и прижала палец к губам. Звонок повторился: длинный, потом два коротких.

— Ждешь кого-нибудь? — Бедняков перешел на шепот, хотя телевизор в спальне продолжал орать, и если Бедняков его услышал с площадки, то и тот, кто сейчас за дверью, тоже может услышать.

Аня отрицательно замотала головой.

— Так не годится. Я пойду посмотрю. — Бедняков поднялся.

— Не надо! — Аня повисла у него на руке. — Пусть уходит.

Так они постояли некоторое время. Ее дыхание приятно щекотало шею.

— Ушел?

Бедняков пожал плечами. Но тут звонок повторился. Бедняков отстранил Аню и решительно направился к двери, по привычке взглянув на часы. Двадцать минут, разумеется, уже истекли, однако воспитанная в лучших провинциальных традициях тетя Тома ни за что бы себе не позволила явиться звать обедать.

— Толик! — донесся сдавленный шепот сзади. — У тебя есть пистолет?

— Дома оставил. — Но, в конце концов, подумал Бедняков, я кто: впечатлительная гимназистка или закаленный ментовский боец? Да я любого голыми руками сделаю. Ну практически любого и, разумеется, если их не больше двух.

— Вот возьми. — Аня протянула ему молоток для отбивания мяса. — А я спрячусь, ладно? И если что, меня нет.

Анин мандраж в какой-то степени передался и ему, так что к двери Бедняков продвигался со всеми предосторожностями, крепко сжимая молоток.

— Толик! — снова остановила его Аня. — Там над верхним замком такая щелочка. — Она, в свою очередь вооружившись мощным тесаком, юркнула в спальню и прикрыла за собой дверь.

Бедняков прислушался. Снаружи кто-то сопел. В щелочку, о которой говорила Аня, просматривалась явно мужская грудь в клетчатой фланелевой рубашке.

— Кто там? — спросил Бедняков по возможности сонным голосом и, мгновенно отскочив, вжался в стену. Если начнут стрелять, он будет в мертвой зоне.

— Энергонадзор! — Мужик за дверью тихо выругался. — Счетчики проверяю.

— Сейчас. — Бедняков спрятал молоток за спину и открыл дверь.

— Второй день к вам хожу. — Мужик, на котором поверх клетчатой рубахи была надета просторная кожанка, под которой в принципе мог быть пистолет, переступил порог и протянул мятую тетрадку и ручку: — Пишите вот тут вот: квартира, фамилия.

Бедняков заткнул молоток сзади за пояс и, стараясь не поворачиваться к пришельцу спиной, на весу заполнил соответствующие графы. На том же листе были и другие записи, в том числе собственноручная подпись тети Томы. А «энергонадзор» тем временем водрузил на нос надломанные у переносицы очки и уже сам вписал показания счетчика.

— Распишитесь.

Бедняков расписался.

— Водички попить не дадите? А… что это у вас молоток из штанов торчит?

— Привычка. — Черт, подумал Бедняков, таки повернулся к нему спиной.

Тот посмотрел на Беднякова как на идиота, залпом выпил принесенную воду, издалека плотоядно взглянул на пиво и ушел, не попрощавшись. Стакан с его отпечатками Бедняков на всякий случай забросил в пакет, хотя… не тянул посетитель на киллера, что уж там скрывать. Пивная банка, из которой пила Аня, тоже была упакована, и Бедняков очень надеялся, что ее пальчики на журнале найдутся.

— Ушел? — Аня с тесаком выглянула из спальни.

— Это обыкновенный электрик, так что нож можешь вернуть на место.

— А ты думал, он придет и скажет: я убийца, да? Он вернется. Я точно знаю, что он вернется. Толик, я боюсь! — Она продолжала сжимать нож так, что побелели костяшки пальцев.

— Никуда не уходи, никому не открывай, дай мне ключи, сейчас вернусь. С пистолетом. И когда вернусь, ты мне все расскажешь.

Бедняков прыжками умчался к себе.

— Тома! К нам электрик заходил?

— Твоя рыба, Толик, превратилась в кашу. И виноват в этом ты сам.

— Электрик, Тамара Александровна! Электрик был?

— Был.

— А как он себя вел, что спрашивал?

— Никак не вел, счетчик проверил. Он же нам этот счетчик и менял месяц назад, когда у нас каждые два часа пробки выбивало, а ты был так занят…

— То есть ты его и раньше видела?

— Конечно, видела.

Бедняков помчался обратно.

— Анна, созрела? Иди, будешь плодоносить. Электрик настоящий, так что бояться тебе нечего.

Но Аня отрицательно замотала головой:

— Ничего я не скажу. Можешь меня арестовывать. — Аня извлекла из холодильника бутылку коньяка «Ахтамар», налила себе треть стакана и хлопнула залпом. — Ты думаешь, кто напал на тебя во дворе? Это они охотятся за мной, ходят по пятам и следят, следят, следят. Я не выхожу из дома, я боюсь открывать дверь, я не подхожу к окнам, потому что я боюсь. Боюсь, понимаешь?! — натурально завизжала она. — Сижу и трясусь от каждого шороха.

— Стоп. Кто — они? — В принципе насчет драки во дворе, возможно, она и права.

Бедняков подумал, что тот парень с бутылкой вполне мог из беседки наблюдать за подъездом, а заодно и за Аниными окнами, а двое других либо занимались тем же, но сепаратно и с другой позиции, либо вели первого парня, а потом вмешался он, Бедняков, и спровоцировал столкновение. И в его версию насчет двух конкурирующих группировок, которые по очереди использовали Резника каждая в своих целях, этот эпизод вполне вписывается. А за Аней они охотятся, поскольку Резник под действием пентонала рассказал им, что она забрала все из его сейфа.

Интересно только, как они ее вычислили?

— Кто — они? — повторил Бедняков свой вопрос, так как Аня впала в прострацию и отвечать, похоже, не собиралась.

— Уходи, Бедняков. Забирай свой пистолет и уходи. Оставь меня в покое. — Она снова плеснула себе ледяного коньяка.

Бросать ее в таком состоянии было опасно — налакается еще и по примеру Резника вскроет себе вены. Но и в камеру ее отправлять по определенным соображениям Бедняков тоже не хотел. Тут бы не помешала рядом хорошая женщина, желательно нестарая, которой Анюта сможет поверить и довериться…

В результате, перебрав в уме всех более-менее подходящих знакомых дам, Бедняков позвонил… Юрке Гордееву, у того был прирожденный дар общения с женщинами. Особенно оказавшимися в затруднительных ситуациях.

Гордеев после недолгих препирательств согласился приехать. За сорок минут, понадобившихся ему, чтобы от юрконсультации № 10, расположенной на Таганке, добраться до улицы Федоренко, Бедняков успел допить нагревшееся пиво, а Аня почти дососала коньяк.

— Девушка крупно вляпалась, — Бедняков вкратце обрисовал Гордееву ситуацию, — и явно нуждается в квалифицированных советах. Но меня она слушать не желает.

— Она хочет, чтобы я представлял ее в суде? — Гордеев явно учуял запах жареного дельца — глазки заблестели, ручки зачесались.

— Сейчас она вообще ничего не хочет. Да и до суда дело вряд ли дойдет. У нее есть нечто — дискеты, документы или что-то еще, до чего страстно желает добраться мафия, и от этого «чего-то» нельзя избавиться, просто спустив в унитаз. Потому что ее все равно не перестанут преследовать. Это «что-то» она должна отдать мне, а ты должен ее в этом убедить. Хорошо?

— Посмотрим, — нахмурился Гордеев.

— Куда?!

— На твое поведение, Бедняков.

Сдав непутевую Аню Гордееву на попечение и гарантировав ей таким образом максимально возможную в сложившихся обстоятельствах безопасность, Бедняков помчался к себе в отдел.

Первым делом он пошел к начальству доложить результаты сегодняшних изысканий и вкратце свои соображения. Про Аню Бедняков особо не распространялся, сказал, что нашел даму, гостившую у Резника, когда у того пропал ключ от сейфа. И все. Для затравки достаточно.

— Вот! — закончил Бедняков речь, победно потрясая вещдоком. — Нужно срочно снять с этой банки отпечатки пальцев и сравнить с теми, что остались на журнале.

— Что ты тут намутил, Бедняков? — заворчал Звягинцев. — Допустим, даже отпечатки совпадут. С чего ты решил, что она была на квартире Резника именно тогда?

— Она сама созналась. — Участковому пришлось частично приподнять завесу.

— А где она?

— В надежном месте.

— Чего?!! — зарычал Звягинцев.

— В надежном месте, — заладил Бедняков. — У нас на нее фактически ничего нет. Чтобы она начала колоться, и так пришлось соврать: якобы мы нашли ее отпечатки. Стоит ей заподозрить, что я, извините, беру ее на понт, она уйдет в несознанку, от всех показаний откажется — и мы остаемся ни с чем!

— Ну, Бедняков! А если она сбежит… — Звягинцев заскрежетал зубами.

— Не сбежит! Я давно ее знаю.

— Ах вот как!.. — Звягинцев перестал орать и набрал номер эксперта-криминалиста: — К вам сейчас наш сотрудник подъедет с пальчиками. Это срочно, очень прошу… Да, прямо сейчас… Дуй, — сказал он уже Беднякову.

Бедняков подмигнул шефу и живо ретировался. Оказывается, и с ним можно работать.

Денис Грязнов

Сидя в одиночестве у раздолбанной дороги и глядя, как поднимается к нему по косогору попутная машина, он думал: «А я ведь пришел сюда с самого Алтая. Путь не близкий. Пешком от Барнаула, вот какие дела. Почти месяц в пути, уже до Московской области добрался, и так далеко от дома ни разу не уходил, с тех пор как совсем еще молодой дядька забрал меня с собой в столицу». Проезжающая машина обдала Дениску желтой пылью и скрылась за поворотом… Значит, снова топать… в пылище такой…

— Ну, знаешь, — услышал он шутливо возмущенный голос. — В бане спать — последнее дело. Некрасиво. Неуважительно. И вообще, тебе не по рангу.

— Не сплю я, — машинально ответил Денис, мигом проснувшись. Действительно, на сон это было похоже мало, скорее, на быль, случившуюся уже давно… Хотя с другой стороны, во сне он сам себе представлялся каким-то Ломоносовым, прошедшим пол-России. В реальности же, конечно, было не так. Денис приехал в Москву поездом. Впрочем, какое сейчас это имеет значение?.. Сон тем не менее был каким-то слегка некомфортным. С чего бы? Денис усмехнулся. Наверно, если бы Ломоносов учился в конце двадцатого века, то ему не хватило бы денег даже на дорогу до университета, а тем более — на репетиторов и тем паче на взятки приемной комиссии. В общем, осталась бы от него потомкам только одна смешная фамилия.

Денис встряхнул головой и обратил внимание на несколько рассеянный взгляд дяди. Может, все-таки удастся из него что-нибудь вытянуть?

— Дядя Слава, я хочу знать правду, — сказал Денис, внимательно глядя в распаренное лицо своего родственника.

— Все хотят, — философски заметил Грязнов-старший, прикладываясь к кружке, куда только что была перелита бутылка холодного пива «Сибирская корона».

Дядя с племянником сидели в Сандуновских банях. Периодически они совершали вдвоем этот гигиенический ритуал.

— Голованов с Филей, между прочим, уже устали землю носом рыть.

— Да? — безо всякого интереса сказал дядя. — А что они ищут?

— Ты же прекрасно знаешь что! Возможные пересечения в прошлом твоего Беднякова с ФСБ. Так были они на самом деле или нет? Кому же знать, в конце концов, как не тебе!

Грязнов-старший глубокомысленно покивал и сообщил:

— Между прочим, «Сибирская корона» очень даже ничего…

Денис слегка позеленел от злости.

— Кстати, все хотел спросить, — продолжал дядя тем же легкомысленным тоном, — как там наша Аллочка Снегур поживает?

— Не знаю я, как она поживает, — проскрипел Денис. — Думаю, что отлично поживает! Она в отпуске! У нее такие личные обстоятельства, при которых отдавать еще себя и работе нет никакой возможности…

— Да?

— Да. Чувствую, баня мне сегодня не впрок. — Денис сымитировал движение, словно встает.

Грязнов-старший тут же замахал руками:

— Ладно, не дуйся, племяш, я ж не со зла. Просто настроение хорошее.

— С чего это, хотелось бы знать? — хмуро спросил Денис.

— В том-то и дело, что ни с чего. У деловых людей хорошее настроение мотивированным быть не должно, иначе грош им цена в базарный день. Ну а если честно… Утром замминистра вызвал на прием и — забыл зачем! — И Грязнов-старший жизнерадостно засмеялся. История его взаимоотношений с замминистра МВД — это отдельная летопись. — Кроме того, у Сашки Турецкого опять же дела налаживаются, — подумав, добавил Вячеслав Иванович, — а за карьеру друга я всегда рад… Хотя бы потому, что он вечно меня в свои дела впутывает, сам знаешь.

— Между прочим, — ядовито заметил Денис, — дела его налаживаются не без моей помощи.

— Да знаю я, знаю. И, можешь поверить, весьма тобой горжусь.

— Ну так как же? — настаивал Денис. — Были какие-то столкновения у Беднякова с гэбэшниками до ДТП с генералом Чепцовым или нет?

Вячеслав Иванович виновато развел руками, слегка расплескав пиво.

— Если что и было, мне неизвестно. А потому считаю, что не было. Я Анатолия неплохо знал, и вся его служба у меня перед глазами проходила. Вот так-то. Но я тебе сейчас кое-что другое хочу сказать. Значит, пока, если я правильно понял, новых видимых результатов по этому делу нет? И от Звягинцева ничего?

Кивок Дениса был ответом.

— И от тетки бедняковской?

Снова кивок. Секунду подумав, Денис добавил:

— Просто какая-то невезуха пошла. Эта женщина, Тамара Александровна, уехала к себе в Таганрог. Она там всю жизнь проработала библиотекарем и решила вернуться. После того как племянника похоронила…

— Не понял! Так, выходит, ты с ней все-таки успел поговорить, — перебил дядя. — Молодец, оперативно.

Денис сморщился как от зубной боли:

— Ничего я не успел. Я же рассказываю. Тамара Александровна давно уже из Москвы уехала, вскоре после похорон племянника, к себе в Таганрог. Но дома у нее телефона нет, так что из Москвы мы ничего не добились. Поэтому я в Таганрог послал Стаса Шаповалова, который работал в Дегунинском ОВД вместе с Бедняковым. Сейчас он вольный стрелок. Его-то она знает по крайней мере, в отличие от меня. А я с Шаповаловым тоже оказался знаком, так что все удачно срослось, и мы его взяли на временную работу. В общем, он уже отзвонил из Таганрога и сказал, что пока эту Тамару Александровну найти не может. Ни дома, ни. на работе. Правда, какая-то знакомая ее как будто видела на автовокзале…

Грязнов-старший помрачнел.

— Это нехорошо.

— Хуже некуда, — подтвердил Денис.

— А Звягинцева ты когда последний раз видел?

— Что значит — последний? Я его вообще только один раз и видел — в самый первый день. А потом даже по телефону не смог поймать. Даже после этой истории с библиотекой. Тут уж я думал, он точно объявится: все-таки такой скандал на его территории — двое частных лиц прищучили гэбистов, выдававших себя за наркоторговцев. И все равно ни гугу. Ни восторга, как у тебя, ни ярости, ни опасения за свою задницу. Телефон молчит. Да если бы только он. Ведь все как сговорились! Я уж не говорю о том, что Юрка Гордеев в отпуск ни с того ни с сего смылся. — Денис взялся обеими руками за голову и подавил тяжелый вздох. — Кого же мне теперь искать, а?! Кто вообще может подбросить крупицу необходимой информации, если вокруг никого не осталось? Кстати насчет личной жизни покойного капитана. Неужели у Беднякова действительно не было девушки или хотя бы любовницы?

— Кто может такие вещи знать наверняка? — пожал плечами дядя. — Помнится, что-то он говорил еще в МУРе, но давно, совсем давно. Женат, между прочим, он никогда не был, это я тебе гарантирую… Но вот что я вспомнил… — Вячеслав Иванович вполне непритворно хлопнул себя по лбу. — Действительно! Лет пять назад у него была командировка в Таджикистан. В составе спецгруппы МУРа, между прочим. И там у него, кажется, случился какой-то роман с местной девушкой. Можешь об этом у Агеева поинтересоваться, потому если уж Бедняков в МУРе вообще кому что и рассказывал, то в первую очередь — Филиппу, Филя над ним вроде как шефствовал, когда Бедняков к нам пришел.

— Агеев тоже туда ездил?

— Кажется, да, но это легко проверить, сам понимаешь. Только звякни ему — и узнаешь все раньше, чем я в отдел кадров позвоню.

— Ладно, — кивнул Денис. — А потом что, эта таджичка к нему в Москву приезжала?

Дядя отрицательно покачал головой:

— Такого не припомню, хотя было бы колоритно, на работе наверняка сразу стало бы известно…

— Тогда, может, он сам к ней, — предположил Денис.

— Тоже не думаю. Он отпусков не брал.

— Вообще?

— Вообще! Я тебе скажу: хоть Анатолий парень был и свойский, впечатление донжуана или даже просто бабника не производил.

Денис оживился:

— Правильно! Вот и тетка таганрогская специально к нему приехала, чтобы помочь ему семейную жизнь наладить, верно?

Однако энтузиазм его тут же был сбит собеседником:

— Хм… Мало ли что. Она могла ничего и не знать. Как Бедняков относился к ее усилиям, тебе известно?

— По словам Стаса Шаповалова, снисходительно.

— Вот видишь! Это могло значить что угодно. И то, что все ее усилия были ему до лампочки, и что семейная жизнь, как таковая, его вообще не интересовала.

— Тоже верно, — пробормотал Денис. — Ну тогда я не знаю. Не дело, а черная дыра. Все усилия в трубу…

— Ладно-ладно, я все понял,' не ной, дам тебе передышку. Звягинцевым сам займусь, — сказал Вячеслав Иванович, — раз у тебя с ним ничего не выходит. Доволен?

— Ну хоть так.

— Ага. Значит, меня вот что сейчас больше интересует: что за проблемы у Аллы?

— Мне о них ничего неизвестно.

— Ладно. И Агеев с Головановым тоже вхолостую крутятся?

— Вот они как раз не совсем. На Клеонского мы вышли отчасти благодаря их настырности.

— Ага! — Грязнов-старший поднял вверх указательный палец. — Очень кстати, что ты о Клеонском заговорил. Я считаю, раз уж так все здорово пошло, надо Турецкому и дальше помочь. А он, сам знаешь, в долгу никогда не останется.

— Как это? — удивился Денис. — Что я еще мо1у сделать? Вернуть Клеонского в Белый дом? Или купить всей нашей «Глории» дополнительный трудовой стаж?

— Не кипятись. Тебе фамилия Очубеев что-нибудь говорит? — спросил Грязнов-старший, пропуская последний выпад племянника мимо ушей.

Денис немного помолчал. Потом вспомнил:

— Журналист, кажется…

— Нет, он политический аналитик.

— Точно. Я его слышал вчера, в эфире «Эха столицы», он там на Клеонского наезжал.

— Вот-вот, — оживился Вячеслав Иванович, — а поточнее можешь вспомнить? Что хоть говорил этот Очубеев?

— Так. Вчера подорожание топлива было… А говорил он в том духе, что резкий рост цены на бензин — однозначно дело рук крупных олигархов, и государство тут ни при чем. Клеонского Очубеев конкретно называл и предлагал его изловить и принародно задать ему неприятные вопросы.

— В извращенной форме, — подсказал Грязнов-старший.

— Это уж как получится, — усмехнулся Денис.

— Тогда вот что. Возьми своих мужиков и отследите для Александра Борисовича этого Очубеева. Что делает, с кем ездит. Начиная с завтрашнего утра. Формальных оснований для этого нет, так что…

— Если всех московских политобозревателей пасти, можно много нового узнать, — ехидно покивал Денис.

— Слушай, что я тебе говорю! Очубеев — мужичок непростой. Действует словно по звонку. У Турецкого есть мониторинг его последних выступлений в СМИ, очень впечатляет.

— То есть ему кто-то дает на лапу? И надо найти источник?

— Ты сам сказал, а не я, — предупредил дядя. — Это важная халтура, ты понял?

— Как не понять? Важной халтурой называется работа, которая кроме хороших денег приносит чувство глубокого удовлетворения и гражданскую ответственность.

— Слушай, племянник, сходи в бассейн окунись, — посоветовал генерал-майор милиции. — Здоровому духу должно соответствовать здоровое тело.

— С последним-то у меня как раз все нормально, — поморщился Денис, — только не вижу пока никакой связи. По-моему, древние греки были высокопарные пустословы. Вроде наших чиновников. Или политобозревателей. — Тем не менее он встал и сбросил полотенце.

Дядя с удовольствием посмотрел на мускулистое тело племянника, погладил себя по животу и отхлебнул еще пива.

В половине шестого вечера в офисе «Глории» появился Филипп Агеев. Денис уже был там и терпеливо его дожидался. Филя подтвердил кое-что сказанное Вячеславом Ивановичем, но кое-что и опроверг.

Во-первых, командировка пятилетней давности в Таджикистан действительно имела место. Зимой. На два месяца. В Душанбе.

Во-вторых, Толя Бедняков был тогда еще просто лейтенант.

В-третьих, девушка, с которой он там познакомился и завел роман, была не таджичкой, а русской.

И, в-четвертых, ничего больше Филя про нее не знал и никогда ее больше не видел.

— То есть как это? — опешил Денис.

— Элементарно, Ватсон. Она обещала приехать к нему в Москву, когда закончит школу (она школьница еще была, десятиклассница, понятно?), то есть примерно через полгода, но этого так и не случилось.

— Не приехала, значит? — расстроился Денис.

— Нет.

— Жаль. А что вы вообще в Душанбе делали?

— Выполняли интернациональный долг.

— То есть? — удивился Денис.

— Натурально выполняли, — подтвердил Филя. — Работали по контракту, который МУР с ихним ведомством заключил. У них там тогда в городе черт-те что творилось. Машины угоняли. Людей убивали. Так что нам было чем заняться. Отработали мы на совесть, могу заверить, даже медали какие-то местные получили…

— Там же потом вроде еще хуже стало, — негромко заметил Денис.

— Это точно, — вздохнул Филя. — Плетью обуха не перешибешь.

— Ладно. Если был такой роман, так почему же Бедняков свою девушку оттуда в безопасную Москву не забрал?

— Родители, кажется, были против. У девчонки отец — директор школы, русский, а вот мать — таджичка. Сказали, пока не доучишься — никуда не поедешь. И вообще, мол, это наша земля. И никуда мы отсюда… Ну и все в таком духе. Так что, может, она и сама не захотела… Да нет, вроде хотела, потому что в Тольку втрескалась не на шутку…

— Ясно. Как ты считаешь, Бедняков ее сильно ждал?

— Вот уж не знаю. Но не забывал, это точно. Вспоминал не раз. Кажется, даже перезванивались.

— Письма писали?

— М-мм… Возможно. Но не уверен. Почему бы тебе не посмотреть, в конце концов, в его квартире?

— Предлагаешь ее взломать? Там сейчас никто не живет.

— Тоже мне законник нашелся! — фыркнул Филя. — Прочитаешь мне сейчас статью о неприкосновенности жилища? Можно подумать, тебя это когда-нибудь останавливало. Мы частные сыщики или кто?

Денис не стал ему объяснять, что не хочет соваться в квартиру Беднякова не потому, что боится нарушить закон, а потому, что сильно подозревает, что она находится под наблюдением. Вот только чьим?

— Скажи лучше, Филипп, как ее звали, эту барышню?

— Денис, ради бога! Да на кой ляд она нам сдалась?! Тем более если они так и не встретились! Я не понимаю!

— Мы этого наверняка не знаем. Кроме того, не исключено, что какие-то отношения поддерживались заочно, а в таких случаях дюди иногда бывают очень откровенны друг с другом. Так как все же ее звали?

— Черт, Денис, ты требуешь невозможного! Я даже не помню, как звали девчонку, которая в меня на прошлой неделе банкой пива швырнула!

— Это другое дело, — рассудительно заметил Денис. — У тебя — алкогольный дебош, а у них — большое чувство. Если ты с Бедняковым действительно служил и дружил, тебе это должно было быть небезразлично, и ты наблюдал с интересом. Я же тебя знаю. Ну?

Филя запыхтел, потер свою круглую голову и выдавил:

— «Ну», «ну»! Вроде… Аня, что ли… вроде… Да, так, кажется.

— Фамилию, конечно, тоже можешь вспомнить?

— Это уже слишком! Пять лет же прошло!

— Поднатужься. — Денис был безжалостен.

— Пять лет, Денис Андреевич, я что, с глухим разговариваю?!

— Я уже это слышал.

— О черт… Нет, не помню, хоть убей. Но русская, точно говорю, какая-то простая такая фамилия на «-ова». Отец же русский был, я ж помню.

Агеев рванул на себя дверцу холодильника, выхватил оттуда бутылку пива «Миллер», принадлежащую исключительно Максу, свинтил крышку и влил в себя ее единым духом.

Макс, не встревающий в служебный диалог своих коллег, и сейчас не оглянулся от монитора, но, безошибочно определив по звуку, что произошло, укоризненно покачал головой.

— Ладно, Филипп, теперь слушай внимательно, у меня для тебя новое задание, — торжественно сказал Денис.

— Слава богу, — с облегчением признался Агеев, падая на диван для посетителей. — Надоело искать черную кошку в темной комнате, сам знаешь, шеф. Хочется настоящей работы! Профессионал я или нет, в конце концов?!

— Очень хорошо, я рад твоему неподдельному энтузиазму. Так вот, дорогой профессионал, теперь ты мне найдешь эту русскую таджичку по имени Аня и с фамилией на «-ова». Узнаешь, почему она не приехала в Москву и не было ли какого-то продолжения отношений у них с Бедняковым.

— Что?! — завопил Филя. — Дэн, ты взбесился?! Что это за задание, на хрен? Да я увольняюсь, на хрен!

— Задание не хуже любого другого. От результата его может многое зависеть. Если здесь не придумаешь, как найти девушку, отправляйся в Душанбе. И немедленно, слышишь?!

— Слышу, — сказал Филя потухшим голосом и вдруг добавил: — А ты сам, шеф, переработал, что ли?

— Ты что имеешь в виду? — законно обиделся Денис.

— Да я серьезно говорю! В зеркало на себя давно смотрел? Серый же весь, как асфальт. — Тут Макс снова кивнул, не поворачиваясь. — У тебя такой вид, будто не спишь и не ешь пару суток. Ехал бы ты домой отсыпаться, что ли?

— Вот еще, — сказал Денис, дабы не ронять авторитет.

Филя ушел, но через несколько минут вернулся и сказал хмуро, ни на кого не глядя:

— Я кое-что вспомнил, между прочим, профессионал я все-таки или нет? Она была художница.

— Эта Аня?

— Да. Она одновременно училась в художественной школе и здорово портреты рисовала. Через это они и познакомились, она в каком-то сквере сделала карандашный портрет Беднякова. Вот.

— Надеюсь, это тебе поможет ее найти.

Денис подождал, пока Филя уедет из «Глории», и действительно отправился домой. Там он проглотил стакан холодного йогурта, потом принял горячую ванну и лег в постель.

Дядин звонок Дениса не разбудил просто потому, что сыщика мучила бессонница. Если бы, например, Денису сказали раньше, что с ним такое может случиться, он бы, может, и поверил, но предположил, что это начнет происходить годам этак к шестидесяти, никак не раньше. Это с его-то железным здоровьем, да еще вымотанному на работе, не засыпать, немедленно укладываясь в горизонтальное положение. Уму непостижимо! Денис баранов не считал, проще было, пожалуй, перебирать в уме различных криминальных типов, которых доводилось задерживать, — и то выходила увесистая коллекция. Но ничего не получалось. Тогда он стал вспоминать названия снотворных препаратов, которыми никогда не пользовался, но ведь что-то все же еще держалось в голове со времени учебы в медицинском институте — все эти реланиумы, элениумы, фенозепамы… И это впустую. Йоговские методики, которыми он овладел во время своего отпуска в Индии, применять сейчас, пожалуй, не стоило.

Денис взял с журнального столика первое подвернувшееся под руку чтиво. Настоящий мужской журнал «Медведь». Хм… Полистал. Вот же, между прочим, о бессоннице как раз.

«…Тревога мешает вам предаться сладкому сну, оккупирует лоб, она подобна густой, темной массе. Ответственность ложится на плечи свинцовыми погонами…» Нет, погонами, это не мне, подумал Денис. Погонами, — это, допустим, дяде Славе…

Итак, дядя позвонил под утро, где-то около пяти утра. Был хмур — не поздоровался, не извинился.

— Денис, не могу тебе не сообщить, какая-то ерунда выходит.

— Конечно, как ерунда, так сразу мне…

— Кажется, Реаниматор и правда пропал.

— Кто? — Хоть Денис и не спал, но реальность отступила от него основательно, и он далеко не сразу понял, о ком речь.

— Ну ты что, уже не помнишь, что ли?! Майор из Дегунинского ОВД. Шеф нашего несчастного Толи…

— Ах, Звягинцев, Николай Михайлович? За ним разве все еще сохранилось это дурацкое прозвище?

— Какая разница… прозвище! — с раздражением, сказал Грязнов-старший, и Денис только теперь понял, что это не шутки. — Для меня он по-прежнему Реаниматор. Так вот, Действительно никто не знает, где он, представляешь? Ты вообразил, что он от тебя прячется?

— Н-не знаю… Возможно, избегает.

— Дома его тоже нет.

— Значит, ты посылал людей и в его ОВД?

Дядя замялся.

— Так посылал или нет?

— Видишь ли, дорогой племянник… нет, я не стал этого делать.

— Почему? — удивился Денис.

— Тут есть одна щекотливая ситуация.

— Какая еще ситуация? Что за бесконечные загадки?!

— г- Я потом расскажу, сейчас недосуг. — И Грязнов-старший положил трубку.

— Ну естественно, — проворчал Денис. — А звонить посреди ночи — это, конечно, досуг, это исключительно вовремя…

Сна, конечно, и раньше не было ни в одном глазу, ну а теперь мысли обострились до предела, и, надо сказать, ничего особенно позитивного в них тоже не находилось. Денис не мог быть убежден, но сильно подозревал, что майор Звягинцев как-то связан с гибелью своего подчиненного, участкового Беднякова. Теперь же он и вовсе исчез.

Бедняков. 21 мая

Эксперты уложились в полчаса — рекордно короткий срок. Анины отпечатки на резниковском журнале, слава богу, нашли. Бедняков, ухмыльнувшись, подумал, что с этого момента его снова можно считать человеком безупречно честным.

— Ага! — одобрил Звягинцев, выслушав по телефону заключение криминалистов. — Пожалуй, нужно премировать тебя мобильным средством связи. Завтра напиши заявление, через месяц получишь телефон.

— Еще через месяц подключите? — усмехнулся Бедняков.

— Только я не совсем понял, — сказал Звягинцев, пропуская это мимо ушей. — Как ты на нее вышел, на эту девицу?

— У него все пассии похожи одна на другую, как с конвейера. А искомая вообще оказалось моей соседкой, — изложил Бедняков несколько упрощенную версию происшедшего.

— И она признаёт, что была у Резника, и это пока все?

— Все.

— Вот что, — решил Звягинцев. — Нужно вызвать твою соседку сюда к нам и как следует с ней поговорить: жестко объяснить, во что она вляпалась. Поскольку ты с ней знаком, тебе и карты в руки. И Шаповалов пусть на ус мотает. А я тебя прошу: не тяни с этим до завтра.

Выполнять руководящее указание в точности Бедняков не собирался. Звягинцев просто не обладал всей необходимой информацией и, в конце концов, розыскные мероприятия по делу проводил не он — и даже не Шаповалов. Говорить же Бедняков собирался с Гордеевым, а не с перепуганной Аней. И потому он сразу бросился звонить Гордееву на мобильный. Но никто не ответил. Может быть, они на всякий случай отключили все телефоны? Тогда Бедняков позвонил своей тетушке.

— Тома! Зайди, пожалуйста, к Ане. Если у нее сидит Юрка Гордеев, пусть срочно со мной свяжется. Я на работе.

— Что-то случилось, Толик?! — заволновалась тетушка.

Черт, не надо бы ее втягивать, подумал Бедняков. Ладно, уже поздно, все равно она пойдет, теперь не отговоришь.

Через минуту раздался ответный звонок:

— Толик, у Ани никого нет. И Юрина машина под окном не стоит. Наверное, они уехали?

— Хорошо, спасибо. Пока.

Он аккуратно положил трубку и со злостью хлопнул кулаком по столу.

Тут же раздался ехидный голос:

— Зачем же казенную мебель ломать? — Это был Гордеев собственной персоной.

Выглядел он чрезвычайно деловым, целеустремленным и в меру ироничным. Свидетельствовать это могло только об одном: он приготовился к весьма нелицеприятному разговору, возможно к скандалу. И уже собирается перегрызть глотку всем и вся во имя интересов клиента. Бедняков же, по-видимому, должен стать первой его жертвой. Неужели Аня решила отказаться от своих слов? Бедняков снова хлопнул по столу, на этот раз, правда, ладонью и не так сильно.

Гордеев еще раз улыбнулся, но тут же демонстративно откашлялся — надо понимать, вступительная часть разговора окончена. И спросил официальным тоном:

— Кто ведет дело по факту смерти Резника?

— Погоди. Оперативно-розыскные мероприятия провожу я. Достаточно? Можешь говорить со мной как с представителем следствия. Где Аня и что она надумала?

— Мне необходимо видеть следователя. Если желаешь поприсутствовать — вставай и проводи меня к нему.

— Может, все-таки сперва мне расскажешь? — предложил Бедняков почти заискивающе.

— Нет, — вздохнул Гордеев. — Зачем два раза ругаться?

— Тогда дуй к следователю Дудко из межрайонной прокуратуры.

— О черт! — Гордеев явно расстроился.

— Знаешь его, что ли? — догадался Бедняков.

— А то. Редкий… Ну ладно, раз ты так жаждешь, вот ознакомься. — И Гордеев протянул ему лист бумаги.

— Что это?

— Читай-читай! Потом все обсудим.

«Заявление. Я, Брусникина Анна Павловна, считаю своим долгом сообщить, что 16 мая сего года познакомилась с господином Резником, ныне покойным. О факте его смерти мне стало известно со слов участкового Беднякова. Резник пригласил меня на ужин. За ужином он почувствовал недомогание.

Сочтя дальнейшее свое пребывание на квартире Резника невежливым, примерно между 19.00 и 19.10 я ушла. Он предложил подвезти меня домой, но, видя его болезненное состояние, я отказалась. Ни до, ни после указанного случая я не имела с гражданином Резником никаких контактов.

В разговоре Резник упомянул, что работает бухгалтером в частной фирме. Больше никаких подробностей о роде своей деятельности, знакомых и т. д. он не сообщал, мы разговаривали исключительно на отвлеченные темы.

Резник не производил впечатление человека с психическими отклонениями или человека, которому что-либо угрожает.

Из вопросов, заданных мне участковым Бедняковым, я поняла, что квартира гражданина Резника предположительно была ограблена, а позже, девятнадцатого, он скончался, возможно, насильственной смертью.

Во время моего пребывания на квартире Резника никаких признаков ограбления я не заметила, и сам Резник никаких замечаний, позволяющих предположить подобное, не делал.

Учитывая, что в связи с изложенными выше фактами моей жизни может угрожать реальная опасность, а ныне действующее законодательство не позволяет правоохранительным органам предоставить мне необходимую защиту, я прибегла к услугам адвоката. Я не покидаю пределов Москвы, но мое местонахождение адвокату неизвестно, связываться с ним я буду самостоятельно. Я не отказываюсь от участия в процессуальных действиях, требующих по закону моего обязательного присутствия. Дата. Подпись».

Бедняков наморщил лоб, пытаясь понять, в чем тут подвох.

Гордеев сказал:

— От себя могу добавить: есть веские основания подозревать связь Резника с организованной преступностью.

— Это я и от себя могу добавить! — возмутился Бедняков.

— Но у меня есть свои источники, — возразил Гордеев. — Позвольте мне продолжить, граждане присяжные, что заявление о краже или каких-либо иных действиях моей клиентки, нанесших ущерб гражданину Резнику, отсутствует. На причастность ее, к смерти Резника также ничего не указывает: они встретились единственный раз за три дня до того, никаких общих интересов у них нет. С тех пор Резник наверняка общался со множеством людей. Исчерпывающие показания Брусникиной обо всех обстоятельствах ее встречи с гражданином Резником у вас имеются. Я настаиваю, чтобы вы не подвергали мою клиентку необоснованной опасности, заставляя ее себя обнаруживать. У меня все!

— Какого черта я вообще к тебе обратился?! — сумрачно сказал Бедняков.

Денис Грязнов

Филиппу Агееву все-таки пришлось улететь в Таджикистан: в Москве он следов художницы Ани с фамилией на «-ова» родом из Душанбе найти не смог. Впрочем, Филя уже смирился и рассматривал происходящее даже как некоторое приключение. Новостей от него пока не было. И Денис сосредоточился на побочных мероприятиях. На повестке дня было наружное наблюдение, которое дядя просил его устроить за Очубеевым.

Слежка для такого специалиста-топтуна, как Сева Голованов, больших хлопот не составила. Ну а на машине это вообще оказалось сплошным удовольствием. Оказалось, что рОлитобозреватель (или аналитик, или политтехнолог — в зависимости от обстоятельств Очубеев сам называл себя по-разному) — человек воистину публичный, радующийся малейшему вниманию публики, будь то случайный прохожий на улице, который опознал его и попросил автограф, или видный член парламента, с которым ему пришлось вступить в полемику на телешоу в Останкине, куда удалось проникнуть и Голованову.

Первоначально Сева договорился со Щербаком, что они будут «вести» Очубеева по очереди. Хотя и вполне допускал, что лишняя пара глаз не повредила бы: ведь по-прежнему оставалось неизвестно, ради чего это делается. Денис сказал только, что заказ поступил от дружественной «Глории» структуры и откладывать эту работу ни в коем случае нельзя, поскольку велика вероятность, что в любой момент может произойти событие, в которое будет вовлечен и Очубеев и каковое является главной целью слежки.

Итак, первая половина рабочих суток была за Головановым. И он зафиксировал следующее. В 10.05 Очубеев выехал из своей квартиры на Кутузовском проспекте на серебристой машине марки «Ауди А-6», за рулем которой был личный водитель. Через четверть часа они подъехали к его офису, располагавшемуся на том же проспекте. Очубеев вышел из машинк и вошел в здание. Сева немедленно отзвонил Денису и попросил дальнейших инструкций. Может, стоит попытаться проникнуть в здание?

Денис немного замялся, и у Голованова, честно говоря, сложилось впечатление, что его шеф и сам хорошенько не знает, зачем нужно следить за этим типом и на чем конкретно его ловить. Сошлись на том, что Сева останется в машине и будет ждать, пока Очубеев не выйдет из офиса.

Прошло 35 минут, и Денис перезвонил. Он сообщил, что по новым данным у господина Очубеева через полтора часа запись на телевидении, так что стоит приготовиться к поездке в Останкино.

И действительно, через 23 минуты Очубеев вышел в сопровождении все того же водителя, сел в машину и двинулся в сторону Останкина. Через два перекрестка на красном свете светофора к нему в машину подсела молодая женщина с кейсом, которую Голованов со второй попытки сумел сфотографировать справа в профиль, а потом, обогнав «ауди», и в фас. А также он щелкнул то мгновение, когда Очубеев приоткрыл кейс. Спустя квартал дамочка вышла из машины, и кейса у нее в руках уже не было. Воспользовавшись оживленным движением, Сева притормозил, сделал еще несколько фотографий и затерялся на две полосы правее. Затем снова связался с Денисом и спросил подтверждение последней инструкции, учитывая новые обстоятельства.

— Я не могу дать руку на отсечение, но камера лучше меня зафиксировала, что было в чемоданчике. Сам потом посмотришь…

— Сева, пока все отлично, езжай за ним в Останкино, туда подъедет Коля и заберет у тебя пленку.

Действительно, еще через полчаса они пересеклись с Щербаком. Сева отдал ему пленку, а Щербак вручил Голованову невесть откуда добытый пропуск в массовку на ток-шоу, в котором должен был участвовать Очубеев. Сева только головой покачал и отправился в телецентр. Заурядная слежка превращалась в весьма динамичное действо. Такого на его памяти давно не было.

Очубеев вошел в здание, не выпуская кейса из рук.

«Наглость — сестра таланта, — подумал Голованов. — Или удачи? С другой стороны, Очубеева можно понять, оставлять нечто важное в машине, даже на охраняемой стоянке тоже рискованно».

В длинном коридоре первого этажа Сева постепенно нагнал Очубеева перед лифтом и вошел туда вместе с ним. В лифте стояли Валдис Пельш и еще две смутно знакомые физиономии. Очубеев со всеми раскланялся. Голованов сдержанно кивнул Пельшу, и тот приветливо улыбнулся в ответ. Хороший человек, подумал Голованов…

Через пять минут они уже были на ток-шоу «Вопрос сегодняшнего дня», которое началось четверть часа спустя. Посвящена передача была все тому же бензиновому подорожанию. За время, проведенное в машине, Голованов по газетам успел наизусть выучить точку зрения Очубеева по этому острому вопросу, так что его больше интересовало, как тот будет себя вести, нежели что говорить и с кем вступать в неформальный контакт в перерывах между съемками. Несмотря на все просьбы телеведущей, на сцену Очу-беев, в силу природной скромности, не пошел, а остался сидеть в небольшом зрительном зале. Но — в первом ряду. Кейс стоял рядом. Голованов позвонил в «Глорию» и сообщил об этом, после чего получил приказ стать рядовым зрителем. «Так я им, в сущности, и был», — подумал Сева.

Ток-шоу еще не закончилось, а Щербак уже привез в офис «Глории» распечатанные фотографии, которые на Кутузовском проспекте сделал его напарник. Кроме Дениса в офисе были Грязнов-старший и Александр Борисович Турецкий. В кейсе, который вручили Очубееву, совершенно очевидно были деньги, вероятно никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.

— Значит, этот гонорар за некоторую пакость, которую он недавно сотворил. И теперь мы знаем, что он работает по заказу какой-то девушки, — задумчиво пробормотал Турецкий, разглядывая безупречно сделанные снимки. Там было видно, как она передает Очубееву кейс и как он раскрывает его. — Да нет, конечно, она просто посредница… С одной стороны, ее нельзя было упускать, с другой — совершенно очевидно, что за ней все время был присмотр, так что как раз хорошо, что мы себя ничем не выдали.

Грязновы — и старший, и младший — синхронно кивнули. Тут Щербак не удержался и фыркнул:

— Ну вы даете!

— Ты чего, Коля? — спросил Вячеслав Иванович.

— Да я ведь ее тоже фотографировал, — сказал Щербак. — Или считаете, что я только на роль дипкурьера гожусь? И ведь вы уже видели ее фотографию, Вячеслав Иванович, ай-ай-ай! Это же та самая фифа, что выходила со следаком Васильевым из Мосгорпрокуратуры, когда я ездил «дню Беднякова» ему отдавать, ну вспомните же наконец?!

Грязнов-старший демократично хлопнул себя по лбу: мол, признаю, проштрафился.

— Хорошо, но что это нам дает? — возразил Денис. — Ты разве не знаешь, Коля, кто она такая?

Щербак пожал плечами, как бы показывая, что ему нужно только приказать, и все будет сделано.

— Ну не томите, Николай, — попросил Турецкий.

— Пожалуйста, Наталья Никифоровна Бочарова. В девичестве Горелова.

— Оба-на! — в голос сказали оба Грязновых.

— Что оба-на, что оба-на?! — нахмурился Турецкий. — Мало ли в стране Гореловых? Совсем не факт, что она родственница нашего вице-премьера. Николай, вы что-то узнали еще?

— Я — нет, вот наш специалист, и вообще, это все его работа. — Щербак кивнул на компьютерщика, про которого все забыли.

Макс сдержанно кашлянул. И это означало, что результаты имеются.

— Она родственница, это факт, — подтвердил Макс. — Вице-премьера зовут, если не ошибаюсь, Николай Никифорович? Такое отчество и совпадение? Вы шутите? Очень маловероятно. И имеется еще кое-что кроме фамильного портретного и географического сходства (оба, между прочим, родились под Киевом, в городке Белая Церковь).

— Еще один член семьи? — небрежно спросил вдруг Денис. — Небось банкир какой-нибудь?

— Ну да! Ее муж — президент Инвесткалугабанка Вадим Валерьянович Бочаров… Но как ты об этом догадался, Денис?

— Случайность, — буркнул Грязнов-младший, не вдаваясь в объяснения и махнув рукой: потом, мол. Он поднялся на ноги. — Дядя Слава, у меня тоже дела кое-какие образовались. Я позже тебе позвоню. — И он унесся. Через зарешеченное окно было видно только, как Денис запрыгивает в свой джип.

— Что это значит? — озадаченно спросил Турецкий.

— Я понимаю не больше тебя, — сознался Гряз-нов-старший. — Мы же решили использовать ребят вслепую? — На этом месте Щербак с Максом переглянулись. — Вот теперь и расхлебываем их самодеятельность.

— Но все же при чем здесь следователь Васильев? — не без грусти спросил Турецкий, пытаясь защитить честь мундира.

— Очень жаль, но факт, что ни при чем, — подтвердил вездесущий Щербак, довольно улыбаясь. — Просто он любовник этой дамочки. Мне пришлось по собственному почину проследить за сладкой парочкой. При необходимости могу еще сделать фотографии, — с готовностью предложил он свои услуги.

— Подозреваю, ты их уже сделал, папарацци доморощенный, — буркнул Грязнов, — и при необходимости сможешь предъявить, так, что ли?

— Да ладно вам, — обиделся Николай. — Стараемся же не за презренный металл, в конце концов. Для нас дело — прежде всего.

— Так что же получается, — снова подал голос Макс. — Через калужский банк были «отмыты», если тут уместно так выразиться, пенсионные деньги, добытые в результате реформы Клеонского? Я правильно понял, Александр Борисович? Вице-премьер Горелов тырит бабки, которые заработал министр труда Клеонский, и за то его, министра, вынуждают уйти в отставку? Но зачем такой риск?

— Господи, — застонал Турецкий. — Слава, ну как можно работать, если в этих стенах секреты Генпрокуратуры щелкают: как орешки?!

Грязнов-старший терпеливо объяснил Максу:

— Он тырит, как ты говоришь, не все бабки: только то, что оказалось сверх официальных двадцати девяти миллионов, которые Клеонский отправил в казну. Клеонский и сам точно не знает, сколько тырит Горелов. А точнее, даже не он лично, а…

— Вероятно, еще столько же, не меньше, — усмехнулся Макс. — Я считать умею. Но почему он так рискует, он же вице-премьер…

Турецкий махнул рукой и решил высказать свою гипотезу:

— Горелов действительно не знает, сколько там было. Он бы не рискнул, если б понял, о каких суммах идет речь, — слишком заметно. Ему, как и Очубееву, просто отстегнули процент. Есть серый кардинал, который руководит всем. Причем он настолько на виду, что никому и в голову не приходит его заподозрить.

— Кто же это? — в голос поинтересовались работники «Глории».

— Чепцов, — вздохнул Турецкий, — бывший генерал ФСБ.

— Прямо Злодей Хлодеич, — вздохнул Грязнов-старший. — Хорошо, когда есть на кого все списывать, да, Саня? Может, он и Толю Беднякова в подъезде убил?

— Это уже ваши дела, — сказал Турецкий, — и разруливайте их сами. А я сейчас должен получить моральную компенсацию. — Он вытащил мобильный телефон и набрал номер: — Аркадий Олегович? Он в зале, в первом ряду. Ваш выход.

Ток-шоу закончилось скандалом. Под самый конец, после того как несколько известных людей — народная артистка, писатель, депутат Госдумы и политический аналитик Очубеев — обменялись короткими репликами относительно пенсионной реформы и эксперимента, затеянного бывшим министром труда и социального развития, причем Очубеев с пафосом произнес:

— Все тайное, господа, рано или поздно становится явным. Помните об этом, когда идете в политику или занимаетесь сомнительным бизнесом! — И получил заслуженную порцию аплодисментов.

Тут ведущая выдержала эффектную паузу, и в зал на инвалидном кресле вкатился… Аркадий Олегович Клеонский. Разумеется, это была домашняя заготовка, но о ней мало кто знал. По крайней мере, для Очубеева она стала сюрпризом. Поднялся невообразимый шум. Клеонский энергично подъехал к побледневшему политическому обозревателю, благо тот сидел в первом ряду и особых затруднений это не вызвало.

— А вот и встретились давние оппоненты, — с удовольствием сказала телеведущая.

Очубеев повел себя неблагоразумно: он подскочил и рефлекторно попытался отпихнуть агрессивно накатывающегося на него Клеонского. Причем делал это кейсом. Кейс у него Клеонский вырвал, молниеносно раскрыл и надел обалдевшему Очубееву на голову. Посыпались сотенные пачки долларов.

— Это подстроено! — отбиваясь от баксов и Клеонского, визжал Очубеев.

Но публика уже визжала от восторга.

Бедняков. 22 мая

На работу Бедняков не торопился. Делать там было особенно нечего, выслушивать нравоучения Звягинцева не хотелось. В общем, он позволил себе поспать на полчаса дольше, потом сделал полномасштабную зарядку, всласть потягал шестнадцатикилограммовые гантели, поплескался в душе и только полдесятого сел завтракать.

И тут же зазвонил телефон. Гордеев деловито спросил его:

— Ты можешь срочно подъехать к метро «Сокольники»?

— Нет, конечно, у меня дел невпроворот!

Адвокат возмутился:

— Бедняков, если ты в начале десятого сидишь дома и все еще жуешь, то, значит, никуда не торопишься!

Но Бедняков решил держать марку до конца:

— Я работаю над развернутым планом розыскных мероприятий по очень запутанному делу и, если у тебя все, хотел бы спокойно продолжить.

Бедняков ждал, что Гордеев бросит трубку, вернее, отключится, поскольку звонил он наверняка по мобильному, но коротких гудков не последовало. Из трубки доносилось возмущенное сопение адвоката. Пауза затягивалась.

— Что я должен тебе сказать, чтобы ты согласился?!

— Правду.

— Если приедешь, скажу.

Бедняков вздохнул и согласился. В конце концов, он Юрке тоже кровушки попортил, так что можно сказать: счет один-один.

Гордеевского «форда» в окрестностях станции метро «Сокольники» не обнаружилось. Бедняков покатался туда-сюда минут десять, прежде чем Гордеев появился со стороны Оленьего Вала, опоздав на десять минут. И пересел в машину к Беднякову.

— Спасибо, что приехал.

— Не за что. Рассказывай.

— Рассказывать, собственно, нечего.

Ну вот, он так и знал! Бедняков распахнул дверцу с его стороны и сделал приглашающий жест на выход:

— Тогда до свидания.

Гордеев закрыл дверцу:

— Но ты же понимаешь, что я связан правилами адвокатской этики и должен сохранять тайну клиента.

— Плевать мне на твою этику. Ты собираешься использовать меня вслепую, так вот — не выйдет. — Бедняков снова открыл дверцу, и Гордеев снова ее закрыл.

— Я расскажу тебе, но не все, а только то, что имею право рассказать в данный момент.

— Что за комедия, Юра?! Как я, по-твоему, смогу отличить всю правду от той, которую ты считаешь нужным мне сообщить? По продолжительности рассказа? Чем длиннее, тем правдивей?

Гордеев, очень четко уловивший критический момент, тут же перешел на сугубо деловой тон:

— В действительности Аня пришла к Резнику не по собственной инициативе. Ее принудил к этому некто Владимир Андреевич, фамилии которого она не знает и с которым я должен встретиться в десять двадцать у входа в парк.

Бедняков присвистнул: вот это новости!

— А теперь подробности, — продолжал адвокат, — Брусникина действительно решила заработать недостающие на учебу деньги нечестным путем и, прибегнув к клофелину, ограбить одного-двоих похотливых нуворишей. Но первый же ее клиент оказался слишком проницательным и поймал ее с поличным — он сымитировал потерю сознания, а когда Аня попыталась вытащить у него бумажник, схватил ее за руку. Удивительно то, что он не стал поднимать шум, вызывать милицию или даже пользоваться ее услугами бесплатно — в качестве компенсации за моральный ущерб…

— Сейчас угадаю. Он оказался бандитом или…

— Он заявил, что является сотрудником спецслужб и ему как раз нужна девушка для выполнения конфиденциального поручения. Поручение очень простое — нужно повторить тот же трюк с клофелином. А в качестве мишени, как ты, наверное, уже догадался, фигурировал Резник. Этот Владимир Андреевич вывел Аню на него в налоговой инспекции. Так вот, теперь этот Владимир Андреевич связался с Аней и требует передать ему некую информацию. Ее содержание я тебе в данный момент сообщить не могу. В обмен на эту информацию он обещает Ане гарантии безопасности. Сама идти на встречу Аня категорически отказалась, она все еще сильно напугана. А поскольку я не знаю, к каким таким спецслужбам принадлежит этот Владимир Андреевич и не является ли он заурядным мафиози с автоматом под мышкой, я попросил тебя приехать и издалека меня подстраховать. Вот тебе фотоаппарат. — Гордеев протянул «Никон» с длинным объективом. — Щелкнешь гада, о'кей?

— Где именно вы должны встретиться и как выглядит этот тип?

— Он подъедет к парку со стороны Сокольнической площади, выйдет из машины, у него «ауди» синего цвета, откроет капот. И тогда я должен к нему подойти.

— Что за шпиономания? — разозлился Бедняков. — Зачем вообще открывать капот?!

— Это я придумал, — похвастался Гордеев. — Пусть выйдет из машины. Мало ли что этот тип задумал.

— Гениально.

— У тебя есть лучший план?

— Короче, пойдем вместе, — решил Бедняков.

— Это невозможно, — тут же запротестовал Гордеев. — Он требовал, чтобы я был один. Ты все испортишь.

— А если он все-таки заставит тебя сесть в машину, наставит ствол и увезет неизвестно куда?!

— Тогда ты поедешь следом. Зато мы узнаем, чего он хочет и на что способен. А так он просто не станет с нами говорить.

Железная логика! То, что этот якобы Владимир

Андреевич из якобы спецслужб может запросто пристрелить Гордеева или усадить в машину, а потом опять же пристрелить и выбросить на дорогу на полном ходу, адвоката мало тревожило, главное — интересы клиента.

Бедняков оказался в дурацком положении. Оставаться в машине было бесполезно, поскольку неизвестно, в каком именно месте соизволит припарковаться объект, бродить рядом опасно: в случае чего можно не успеть вовремя вскочить в машину и просто их потерять.

И все же Бедняков выбрал второй вариант: если что — стрелять по колесам.

Гордеевский светлый пиджак мелькал в толпе у входа в парк. Бедняков тоже прогулочным шагом влился в людскую массу.

10.42. Ни одной синей «ауди» в окрестностях не наблюдалось. Возможно, все это очередной Анин трюк, и, пока они тут прохлаждаются, она давно уже встретилась с кем нужно и самостоятельно решила свои проблемы. Или окончательно вляпалась.

Было жарко — день выдался нестерпимо солнечный. Что-то последнее время Бедняков мало обращал внимания на погоду, а ведь уже совсем лето. Эх, выбраться бы за город, полежать на травке, позагорать…

10.51. Бедняков потоптался на солнцепеке и не выдержал, передвинулся в тень. Гордеева Бедняков по-прежнему не терял из виду, а долгожданного Владимира Андреича все не было.

Только в 11.05 «ауди» припарковалась у тротуара, Бедняков машинально запомнил номер и стал подбираться поближе. Из салона вылез мужчина, силуэт, которого показался смутно знакомым. Но рассматривать его не было времени, ибо следом за первым подъехала точно такая же вторая «ауди», того же цвета и тоже с тонированными стеклами.

Честно говоря, Бедняков был готов к тому, что сейчас он остановится рядом с первой, из нее выйдет мужик — брат-близнец того, что уже поднимал капот, проделает ту же самую операцию, а потом подъедет третья машина…

Но вторая «ауди» не остановилась, а только сбавила ход, правое переднее стекло плавно поползло вниз, и из отверстия высунулся ствол, удлиненный глушителем, за чем последовало два характерных хлопка, которые Бедняков не услышал — скорее почувствовал.

Дальнейшее капитан фиксировал уже в прыжке, поскольку Гордеев выбрался из толпы и оказался на линии огня.

Мужик из первой «ауди» нырнул к себе в салон через правую дверцу и нажал на газ — мотор он не глушил. Из второй «ауди» выстрелили еще дважды и, рывком взяв с места, понеслись по Богородскому шоссе. И тут действительно появилась третья «ауди».

А в это время первая, капот которой по-прежнему торчал вверх, вслепую ткнулся в зад белой «Ниве». От удара капот захлопнулся, но дальше досмотреть не получилось. Гордеев спихнул Беднякова на асфальт. И тут же заворчал:

— Встань с меня, я, кажется, вывихнул палец.

Когда Бедняков поднялся, ни одного из интересовавших его автомобилей поблизости уже не было. И о том, что здесь вообще что-то произошло, напоминал только помятый багажник «Нивы». Вокруг них собрались любопытные, и Бедняков потащил Гордеева в свою машину, прихватив по дороге маленький блестящий кусочек свинца.

— Возьми вот. Возможно, это предназначалось тебе. — Бедняков протянул пулю Гордееву.

Впрочем, Бедняков намеренно сгущал краски. Очевидно было, что стреляли не в Гордеева, а в этого Владимира Андреевича, это Бедняков видел четко.

— Может, уже настало время мне узнать все подробности?!

Гордеев молча разглядывал пулю и, казалось, думал о чем-то совершенно постороннем.

Бедняков развивал наступление:

— Разве ты не видишь, что Аня тебя банально использует. Сочиняет истории про секретных агентов, которые вербуют проституток и заставляют их травить бухгалтеров мафии. Потом подставляет тебя под огонь. И еще этот Джеймс Бонд — Владимир Андреевич, который приводит за собой длинный хвост и чуть не погибает ради какой-то сверхсекретной информации. Разве он похож на спецагента? Таких идиотов даже во вневедомственную охрану не возьмут ящики сторожить. И что за информация? О том, что у Резника унитаз черного цвета?

— Я должен был вернуть ему зараженную дискету.

— Какую дискету?!

— С вирусом. Этот тип заставил Аню напоить Резника клофелином и записать на его компьютер вирус. Достаточно было только включить компьютер, загрузиться с этой дискеты, а дальше вирус при следующем включении перешлет по модему всю нужную им информацию. Аня говорит, что компьютер не загрузился, потому что потребовал пароль, и, переписался ли вирус, она не знает. Именно эту дискету и нужно было сегодня вернуть.

— Господи, какой бред. Ты сам дискету проверял?

— Нет, конечно, в моем компьютере масса конфиденциальной информации, а вдруг вирус сработает?

— Да ни хрена не сработает! Отдай своим друзьям в детективное агентство, пусть разберутся, ты же говорил, там есть какой-то бородатый компьютерный гений.

— Нет уж. — Гордеев окончательно пришел в себя, и его дальнейшими действиями управлял уже воинствующий адвокатский фанатизм.

Кстати сказать, Юрий Петрович уже жалел, что рассказал Беднякову историю Ани № 3. Ну да, а как еще ее назвать? История первая: в квартире Резника Аня была, ничего плохого не сделала и ушла. Вторая: все-таки опоила хозяина, но опять же ничего не делала. И третья: инфицировала бедный резниковский компьютер вирусом. В какой же по счету наконец всплывет сейф?!

— Юра, только скажи, где сейчас Брусникина, и я сам с ней потолкую! — взмолился Бедняков.

— Не-а, — Гордеев задумчиво покачал головой. — Кстати, спасибо, что спас мою задницу. — И он пересел в свою машину.

А Бедняков опять остался ни при чем. Как меня это достало, подумал он. Что же делать, а?!

Нужно срочно учиться медитировать. И срочно купить жвачку. Бедняков выскочил из машины, пока горел красный, бросил на лоток пятерку, схватил пачку резинки, плюхнулся на водительское место, и только тут зажегся желтый.

Проделанное физическое упражнение его успокоило, — во всяком случае, желание расстрелять всех из крупнокалиберного пулемета пропало. Так, если только ножичком попырять… Бедняков сосредоточенно крутил баранку и вообще чувствовал себя весьма целеустремленным. Никакой цели, правда, он перед собой не ставил и даже не видел ее… Только минут через пять, обнаружив, что пачка жвачки опустела, Бедняков окончательно пришел в себя и понял две вещи: во-первых, уже некоторое время он бессознательно преследует гордеевский «форд», во-вторых, еще пара жевательных движений — и с ним случится приступ удушья.

Гордеев, разумеется, его не замечал, поскольку погоня до сих пор велась в режиме автопилота, Бедняков и действовал соответственно — с четкостью автомата: держал солидную дистанцию и не высовывался. Перейдя на «ручное управление», Бедняков тут же ощутил трудности, адвокат явно спешил, давил на всю железку и мог в любой момент скрыться из виду.

Куда он так несется, спрашивается? Ответ возникал один: на встречу с клиенткой, больше некуда. И после этого еще будет утверждать, что не знает, где скрывается Брусникина! Строго говоря, это не его собственное утверждение, а письменные показания самой Ани, но тем не менее…

Гордеев свернул с проспекта Мира на Садовое кольцо, попал в чудовищно плотный поток, и преследовать его стало затруднительно. Они описали полный круг по Садовому кольцу. Бедняков подумал, что если адвокат проверяет, нет ли за ним хвоста, то мог бы просто остановиться и подождать на углу Сретенки и проспекта Мира — сберег бы массу нервов. Но Гордеев продолжал давить на газ как Шумахер, в результате они снова свернули на проспект Мира и вскоре оказались в районе Ботанического сада. «Форд» въехал во двор дома по Сельскохозяйственной улице. Бедняков вынужден был бросить машину на обочине и продолжать преследование бегом, подумав, что если это очередной хитрый адвокатский ход, то вполне удачный — Гордеев в очередной раз обвел его вокруг пальца.

Однако повезло: «форд» одиноко стоял возле углового подъезда пятиэтажного дома старой постройки, имевшего «г»-образную форму. Во дворе было практически пусто. Дверь в подъезде была закрыта на кодовый замок, но этот угол дома находился в тени, и в подъезде среди бела дня горел свет. Бедняков прекрасно видел, как Гордеев поднялся на третий этаж и открыл квартиру собственным ключом.

Соседний подъезд не был заперт, и Бедняков поднялся на пятый этаж. Люк, ведущий на чердак был распахнут, но лестница отсутствовала. А до люка метра два с половиной. Можно, конечно, спуститься во двор, притащить пару ящиков или мусорный бак…

Бедняков вытащил ремень из джинсов и попытался зацепиться пряжкой за скобу на чердаке. После десятка неудачных попыток он повис на одной руке, раскачиваясь как маятник башенных часов, и похвалил себя за то, что в свое время не прельстился на китайский ремень за пять баксов, выглядевший точно настоящий…

Чердачный люк в угловом подъезде не открывался, — видимо, был закрыт снизу на замок. Но это, разумеется, не преграда для бывалого оперативника. Бедняков нашел подходящую железяку и аккуратно сковырнул его с петель. Перед тем как спрыгнуть вниз, он прихватил старую кастрюлю, подставленную под отверстие в крыше, да простят жители верхнего этажа такое мелкое хулиганство.

Кастрюлю Бедняков приставил к металлической двери, в которую вошел Гордеев, дном к себе. Подслушивающее устройство, несмотря на свою допотопность, сработало. Бедняков отчетливо различил голос адвоката:

— …Доедешь до Абрамцева, оттуда вернешься пешком до Калистова, там максимум полчаса ходу. — Зашуршала газета, — видимо, Гордеев изучал расписание. — Ближайшая электричка через двадцать пять минут, как раз успеваешь. Жди неподалеку от автобусной остановки, только не высовывайся! Подъедет темно-зеленая «тойота». Проголосуешь. Водителя зовут Виктор Петрович. Он отвезет тебя на дачу. Оттуда ни ногой, пока я за тобой не приеду. Все. Я выхожу первым, ты — через две минуты.

Ну уж нет, господа конспираторы, хватит с меня вашей самодеятельности, подумал Бедняков. Он поднялся на четвертый этаж, пропустил Гордеева и, когда Аня вышла из квартиры и стала запирать дверь, тихонько подошел сзади и защелкнул у нее на запястье наручники, прикрывая свободной рукой рот, чтобы она не завопила на весь подъезд.

— Спокойно, — зашептал Бедняков ей на ухо, — это всего-навсего родная милиция, которая вас бережет. Вы задержаны до… выяснения личности.

Она закатила глаза и обвисла. Беднякову пришлось вернуться в квартиру и влить в нее стакан воды.

Аня вела себя смирно, возможно потому, что никак не могла отойти от шока, ноги у нее подкашивались, и Беднякову приходилось чуть ли не тащить ее на себе. Но самое неприятное ждало в подворотне. И это были не террористы с «Калашниковыми» наперевес, а гордеевский «форд», который стоял посреди проезда со спущенным колесом. Адвокат пинал его дорогой туфлей и говорил по мобильному телефону, очевидно с автосервисом. Бедняков со своей ношей развернулся, чтобы обойти дом с другой стороны, но Гордеев их уже заметил.

— Анатолий?! Ты за мной следил?! Это уже слишком! — И преградил дорогу.

— Пардон, — заметил Бедняков. — Не я первый начал. И вообще, оскорбление при исполнении. Не советую доводить дело до сопротивления властям.

— Прошу прощения, — ответил Гордеев ледяным тоном.

Бедняков подвел свою пленницу к. машине. Гордеев шел следом и напутствовал:

— Никаких показаний не давай. Никаких бумаг не подписывай. Вообще ничего не говори. И ничего не бойся. Через пятнадцать минут я подъеду, за это время они не успеют выкинуть ни одну из своих штучек. А вам, гражданин Бедняков, я заявляю решительный протест по поводу незаконного ареста моей клиентки.

Бедняков хотел промолчать, как подобает джентльмену, но не удержался:

— Во-первых, это не арест, а задержание. Во-вторых, я всего-навсего участковый, как вам хорошо известно. Протест же следует заявлять следователю, ведущему дело. Или прокурору. И вообще, Юра, иди к черту!

Назад: Часть первая НЕПРИМЕТНЫЕ ШЕСТЕРКИ

Дальше: Часть третья ВЕЗДЕСУЩИЕ ВАЛЕТЫ

Часть вторая ТУЗЫ В РУКАВЕ

Часть вторая
ТУЗЫ В РУКАВЕ