35
Машину я одолжил у того же Винта. Все равно его потрепанный «жигуленок» ржавел во дворе, пока хозяин бороздил просторы киберпространства.
Ночной клуб «Гамадрилло» находился в каком-то грязном закоулке, которых немало даже в самом центре Москвы, по соседству с правительственными зданиями. Я бросил машину снаружи, так как, чтобы въехать во двор, нужно было проявить чудеса вождения, и последовал в направлении, указанном желтой стрелкой с названием клуба.
Раньше здесь наверняка находилось бомбоубежище или просто крысиный подвал. Теперь, спустившись на несколько ступенек, я оказался в покрытом черной краской коридоре, ведущем в полутемное помещение.
– За вход, – громыхнул у меня над ухом секьюрити ростом со Шварценеггера.
– Сколько? – поинтересовался я.
Он назвал цифру. Вообще-то на эти деньги я мог жить целую неделю, но выбирать не приходилось. Я со вздохом раскошелился и прошел в зал.
Корреспондент молодежки, который охарактеризовал «Гамадрилло» как место тихое и спокойное, явно что-то напутал. А может, это наоборот, я отстал от жизни. Как бы то ни было, уши от грохота музыки у меня заложило тут же.
Эти глазки, эти голубые глазки,
Эти маски, эти колдовские маски,
Эти ласки, эти неземные ласки,
Лишь ло-вуш-ки!
– кидала со сцены эротичная певичка. Собственно говоря, из всех присутствующих можно было разглядеть только ее да бармена. Все остальное, включая танцующих на круглой площадке перед сценой, было погружено в полутьму, изредка перерезаемую нитевидными лучами лазерного прожектора. Посетители клуба больше напоминали темно-синие привидения. Идентифицировать кого-либо не представлялось возможным. Я уже начал было жалеть, что приперся сюда, и двинулся к свободному столику, как вдруг наступил на что-то мягкое. При ближайшем рассмотрении это оказалась нога симпатичной девчушки в фосфоресцирующей майке.
– А-а-у-а, – низко заорала девчонка, явно преувеличивая ущерб, который я ей нанес. Впрочем, до певицы ей было далеко, поэтому никто не обратил внимание на крик.
– Извини, – буркнул я.
– Стой, пипл! – схватила она меня за рукав.
Волосы у девчонки были красновато-оранжевые, и вроде тоже светились в темноте.
– Пипл, дай закурить, – попросила она неожиданно низким и хриплым, как у генерала Лебедя, голосом.
– Я не курю, – ответил я.
Девушка недовольно скривилась:
– Тогда купи колесо.
Я покачал головой:
– Не употребляю.
– Ну ты тупой, пиплуха! Я говорю, мне колесо купи. Кошелек дома забыла.
Судя по тому, как она покачивалась из стороны в сторону, колес она сегодня наелась достаточно. И все, видимо, на халяву.
– Куда тебе. Ты уже на ногах не стоишь.
– Жалеешь... – дернула подбородком она, – как ноги отдавливать, так вы все мастера, а как колесо купить...
В ее глазах сквозила такая вселенская досада, что я посчитал обязанным чем-то ее успокоить:
– Пойдем, я тебя коктейлем угощу.
– Кислятина, – опять скривилась она, при этом хитро поглядывая из-под длиннющих ресниц.
– Ну извини, – развел я руками, – колеса я тебе покупать не буду.
– Ну ладно, – согласилась она, видимо решив, что с паршивой овцы хоть шерсти клок, – давай коктейль. Только крепкий. Этот... «Крейзи герл».
Название коктейля как нельзя лучше соответствовало моей случайной знакомой, да, если честно, и всем присутствующим. Я взял ей коктейль, а себе коньяк.
– Ира, – представилась она и, получив коктейль, немедленно выдула половину.
– Меня зовут Юра. – Говорить тут было трудно, так как музыка, казалось, звучала все громче.
– Юра? У меня бой-френд был Юра. Козел страшный, – радостно сообщила она.
– А здесь каждый день такое? – поддержал я беседу.
– Ага, – сказала Ира, не выпуская изо рта соломинку. – Ты че, здесь ни разу не был?
– Нет.
– Здесь классно. Не уходи. Скоро профессор Лебединский выйдет.
И она закатила глаза, демонстрируя свое глубокое восхищение неведомым мне профессором Лебединским.
– А кто это?
Ира округлила глаза:
– Ты не знаешь профессора Лебединского?!
Я покачал головой.
– Ну ты даешь! Ну ничего, – она ободряюще похлопала меня по плечу, – скоро увидишь. Затащишься!
Тут внезапно зажегся свет. Я стал торопливо оглядывать зал в поисках Веры Кисиной. Мало того что она могла запросто не прийти сегодня, я так же запросто мог ее и не узнать. Да еще в такой толчее...
– Кого-то ищешь? – спросила Ира, булькая остатками коктейля.
А что? Судя по всему, она тусуется здесь ежедневно, может, и расскажет что-нибудь. С какой стати я должен секретничать?
– Да. Ищу.
– Кого?
– Веру Кисину. Знаешь такую?
– Эта которая музыкалку по телику крутит?
– Точно.
– Она еще шухер тут поднимала.
– Ты была в этот момент?
– Ну да. Вот смеху-то было! Эти ее чернозадые ка-ак официанта под стол закинули! Все по углам разбежались, потом ОМОН приехал, ну, те с ними сразу договорились. А зачем тебе она?
– Я журналист. Хочу интервью взять, – соврал я.
– А-а, – с уважением кивнула она, – как Отар Кушанашвили?
– Угу, – кивнул я, хотя в упор не знал, кто это такой.
– Не знаю. Вроде ее сегодня не видела. Хотя как-то была.
– Значит, может и сегодня быть?
Она пожала плечами:
– Может быть, она незаметно прошла, пока все танцевали?
– А куда она могла пройти?
Ира нагнулась ко мне и зашептала на ухо. Правда, шепотом это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, крик средней силы, да еще генеральского тембра.
– Ты только не говори, что это я тебе сказала. Здесь в подвале есть еще комнаты для особо крутых. Они иногда выходят, попляшут, на музыкантов посмотрят, и опять туда.
Ого! Это уже что-то!
– Что, здесь еще подвал есть?
Она кивнула.
– А где вход?
Ира показала мне небольшую дверь в углу зала.
– Только смотри, туда кого попало не пускают.
– А я как раз и не кто попало, – возразил я и поднялся, – вот тебе еще на коктейль. За ценную информацию. Только колес не покупай.
Она кивнула, восхищенно глядя на меня. Не иначе теперь будет всем рассказывать, что познакомилась с «акулой пера».
За дверью находилась узкая железная лестница, действительно ведущая вниз. Я прикрыл дверь, и сразу стало тихо. Гогот толпы и музыка остались за дверью. Я спустился по лестнице и оказался в длинном коридоре – обычном подвальном коридоре с крашеными стенами, трубами по потолку и красными пожарными щитами.
По обеим сторонам коридора тянулись двери – тоже совершенно банального вида. За какой из них находится тот зал для избранных, о котором говорила Ира? А может быть, за всеми? Не могу же я заглядывать в каждую дверь. «Простите, здесь Веры Кисиной нет? Извините».
Я пошел по узкому рукаву коридора, по потолку которого тянулись толстые трубы, укутанные блестящей алюминиевой фольгой. Из некоторых комнат справа и слева доносились голоса и смех. Видимо, кроме спецзала здесь было что-то типа «номеров», куда местные путаны приводили своих клиентов.
Вдруг одна из дверей широко распахнулась и из нее вывалилась шумная компания, состоящая из густо накрашенных девиц и смурных красномордых парнюг с широкими затылками. Наверно, это и были главные завсегдатаи клуба, уж слишком их вид соответствовал его названию. Компания обтекла препятствие в виде моей фигуры.
«Вот тебе и богема», – только и успел подумать я, когда один из парнюг положил пудовую ладонь мне на плечо.
– Кто такой? – пробасил он.
Судя по всему, посетителей в «Гамадрилло» набирают по тембру голоса!
– Я?
– Ну а кто, не я же! – нетерпеливо произнес гамадрил.
– Журналист, – выпалил я.
Ну а чего, легенда как легенда.
– Откуда? – продолжал допрос парнюга, поглядывая в конец коридора, где скрылась его компания.
– А вы кто, собственно? – оскорбленно парировал я. Надо же накапливать профессиональные навыки, нахальство например.
– Откуда журналист, спрашиваю?!
– Из... «Московского комсомольца». – Если уж врать, то последовательно.
– Здесь чего делаешь? Ищешь кого, что ли? – уже мягче произнес гамадрил. Видимо, профессия журналиста все-таки еще вызывает уважение у кого-то.
Собственно говоря, чего я теряю? Все равно самому мне Веру Кисину не найти.
– Веру Кисину знаешь? – спросил я беспечно. – Ведущую с телевидения? Ее ищу.
Лицо парнюги немного затуманилось, потом приобрело несколько хитроватое выражение.
– Зачем?
– Интервью хочу взять, – стереотипно ответил я.
– А-а, – еще более уважительно произнес он. Затем на его невыразительном лице появились некоторые признаки умственной деятельности, плодом которой была фраза:
– Заходи сюда.
И он показал рукой в сторону комнаты, из которой он только что вышел.
Неужели мне и на этот раз повезло? Я не мог поверить счастью.
Когда я вошел в комнату, дверь закрылась и снаружи два раза щелкнул поворачиваемый ключ. Вот те раз! Он меня запер. Зачем? Этого сказать я не мог при всем желании. Что может прийти в голову гамадрилу, не возьмется предсказать даже зоолог-приматовед. Во всяком случае, ничего хорошего.
Я оглядел комнату. Она была обставлена с безвкусной роскошью, встречающейся в домах «новых русских», эстрадных звезд и членов правительства. Красные пушистые ковры, большая хрустальная люстра, фальшивый камин с часами, дурацкие резные стулья, покрытые чуть ли не сусальным золотом, и такой же столик, вызывающий в памяти телевизионные трансляции награждения Леонида Ильича Брежнева очередными звездами. Помнится, в Георгиевском зале Кремля стоял точно такой же столик. Один из углов этой довольно большой комнаты занимала широченная тахта, покрытая шелковым покрывалом неестественно-розового цвета.
В комнату, и соответственно из комнаты, вела только одна дверь, которую запер гамадрил.
В голову полезли все предостережения Турецкого. Однако думать о них было уже поздно. Так что мне оставалось только сесть на стул и, приняв независимый вид, ждать.
Долго рассиживаться мне не пришлось. Минут через пять в замке снова защелкал ключ, дверь отворилась, и она вошла.
Вначале я подумал, что мою подзащитную чудесным образом выпустили из Бутырки и она пришла мне на подмогу. Сходство было полное! Правда, у этой в отличие от той, в тюрьме, никаких синяков под глазами не наблюдалось, она не хромала, щеки пылали румянцем, а бриллиантов и золота хватило бы на небольшой ювелирный магазин. За ней в комнату ввалилось три абсолютно одинаковых качка и двое кавказцев в пиджаках с отливом.
– О-о! – закричала она, едва завидев меня. – Вы и есть корр-респондент?!
Вера Кисина говорила, заметно запинаясь.
– Да. Здравствуйте, – скромно сказал я.
– Очень хор-ро-шо! Вы будете брать интервью у меня? Да?
Видимо, перспектива того, что у нее будут брать интервью, ей очень нравилась.
– Если вы согласны, то да.
Она, слегка покачиваясь, подошла ко мне почти вплотную. От удушающего запаха французских духов закружилась голова.
– А ты симпатичный, – безапелляционно заявила она, проведя длинным алым ноготком по моему подбородку. Сквозь аромат духов я почувствовал крепкий запах спиртного. Вера Кисина, ну, или Зоя Удогова, была умеренно пьяна.
– Спасибо, – учтиво поблагодарил я ее, – ну что, приступим?
– Давай, – интимным шепотом произнесла она, – только сейчас всех выпровожу.
– Все вон! – закричала она, обернувшись к своим спутникам. Один из кавказцев вякнул что-то на своем языке, но Вера ответила таким многоэтажным русским матом, что мужиков как ветром сдуло.
– И под дверью не стоять! – орала она им вслед. – А то я вас знаю!
Когда все ушли, она бухнулась на тахту.
– Я вся ваша, – двусмысленно произнесла она.
Я пододвинул стул, сел напротив и важно достал из кармана записную книжку.
– Итак, как известно, вы уволились из телекомпании СТВ. Наши читатели хотели бы узнать, чем вы занимаетесь сейчас?
– Я? – Мой невинный вопрос явно застал ее врасплох. – Ну, я пока... рассматриваю разные предложения.
Я сделал вид, что записываю.
– Какие именно?
Она нахмурилась:
– Разные. Слушай, тебя как зовут?
– Юра.
– Знаешь, Юра, давай выпьем.
– Может, после интервью? Я на работе не пью.
Она вздохнула:
– Ну ладно, ты как хочешь, а я выпью. Ты задавай, задавай вопросы свои.
Она встала и нетвердой походкой направилась к бару.
– Кого из наших эстрадных звезд вы бы особо выделили?
Она налила полный стакан виски, бухнула в него пару кубиков льда и подошла ко мне сзади.
– Выпей! – Перед моим носом оказался объемистый стакан.
– Я же не...
– Пей! Иначе интервью не дам, – категорическим тоном заявила она.
Пришлось сделать глоток.
– Молодец. – Стакан исчез, сверху донеслись звуки глотков. Потом появилась рука. Пальцы провели по моей шее, по щеке, скользнули на грудь и залезли под рубашку. Черт возьми, а у нее, кажется, весьма серьезные намерения.
– Каковы ваши музыкальные пристрастия? – произнес я, не надеясь, правда, получить ответ.
– Хочешь, я расскажу о других своих пристрастиях?
Рука этой нимфоманки уже вовсю хозяйничала под моей рубашкой. Я решил перейти к делу:
– Я слышал, вы родились на Северном Кавказе. Расскажите, как вам удалось сделать такую карьеру?
Рука остановилась.
– Откуда это тебе известно?
Я взял ее за руку и встал.
– От вашей сестры.
Она вырвала свою руку у меня. Ее взгляд стал колючим и проницательным, казалось, она хочет заглянуть мне под черепную коробку.
– Ты кто? – опять спросила она. – Откуда ты ее знаешь?
– Я журналист, – повторил я, удивляясь собственному упрямству, – о вашей сестре я узнал случайно от... женщины, которая сидела вместе с ней в Бутырской тюрьме.
– А откуда об этом узнала она?
– Кто?
– Вера, – выпалила она и тут же поправилась, – хочу сказать, Зоя.
Сдается мне, эта оговорка неспроста.
– Так Вера или Зоя? – спросил я, в упор глядя ей в лицо.
Она отвела глаза и ответила вопросом на вопрос:
– Что тебе надо? То есть что ей надо?
Что я должен был ответить? Не мог же я попросить ее пожалеть несчастную, томящуюся в застенке родственницу. Но отвечать было надо, и я ответил то, что первое пришло в голову:
– Деньги.
Она захохотала:
– Значит, она и об этом пронюхала? Так вот, имей в виду. Она не получит ни копейки. Ни малюсенькой части папашиного наследства! Она вообще не выйдет из тюрьмы. А ты...
Она придвинулась поближе ко мне.
– А ты не выйдешь отсюда!
Боковым зрением я заметил внизу и справа ее руку с мелькнувшим длинным блестящим лезвием. Но было уже поздно.
