Глава 7
Мы ехали в полном молчании. Холодный свет уличных фонарей то и дело освещал лицо Лены, которая сидела за рулем джипа. Я нервно курил – в кои-то веки! Однако после такого потрясения нужно было как-то успокоить нервы. Перед глазами стояло кошмарное зрелище изъеденного кислотой лица охранника Анны Разиной.
Впереди перед нами маячил белый лимузин Анжелики, который указывал нам путь...
После того как Анжелика прекратила петь и зал притих, я схватил Лену и мы быстро смешались с толпой, постепенно продвигаясь к сцене и дальше – за кулисы. Сами понимаете, наше, а больше Ленино присутствие рядом с Разиной в такой момент было более чем нежелательным. Вот-вот должна была нагрянуть милиция. Мы скрылись за кулисами, прошли по коридорам и тем же путем, что и вошли, выбрались из «Олимпийского».
– Нам нужно увидеть Анжелику, – заявила Лена, – нельзя так уезжать, оставив ее.
– Давай-ка лучше побыстрее выберемся отсюда, – предложил я, – представляешь, какой сюрприз будет для твоего босса, когда он узнает, что его помощница сидела рядом с Разиной в момент нападения. Думаю, он будет недоволен.
– Да, – кивнула Лена, – еще и в компании адвоката Анжелики, которая вот-вот станет основной подозреваемой в организации преступления. Бородулин сразу смекнет – что-то здесь не так.
– Более чем. Сразу возникнут сомнения в твоей «благонадежности», и в конечном счете это отразится на Анжелике. Кроме того, если выплывет история с твоим допросом Ковтуна... Так что давай ноги в руки и...
– Нет, – покачала головой Лена, – нельзя оставлять Анжелику. Тем более что ей сейчас очень нужна наша помощь. Твоя, Гордеев, в первую очередь.
– Ну, положим, я еще официально не ее адвокат, – парировал я, – соглашение не составлено, деньги не внесены...
– Крохобор! – заявила Лена. – Я давно подозревала, что ты законченный жадина.
– Дело же не в этом, – попытался защититься я, – просто пока деньги не внесены в кассу юрконсультации, даже соглашение о защите считается недействительным...
– Не оправдывайся, не поможет, – Лена была непреклонна, – ты дал свое мужское слово, что будешь ее защищать. О каких таких соглашениях и кассах может идти речь? Эх ты!
Я засопел. Ответить было нечего, поэтому я решил: будь что будет, в конце концов, Анжелике действительно может понадобиться неотложная юридическая помощь, если ее вздумают сейчас допрашивать в связи с этим неожиданным происшествием. Надо сказать, более неподходящего времени для расспросов выбрать было нельзя. Анжелика наверняка будет сильно переживать этот инцидент.
– Ладно. Что ты предлагаешь? Вернуться?
Лена отрицательно покачала головой:
– Нет, пойдем к их машинам. Если Анжелика со своей группой еще не вышли, тогда позвоним, узнаем, как у нее дела.
– Лучше позвонить прямо сейчас, – сказал я и вынул телефон.
Лена назвала номер. Трубку взяли сразу.
– Петрунин, – донесся голос администратора Анжелики.
– Это Гордеев. Как там Анжелика?
– Расстроена. Даже очень, – сказал он со вздохом.
– Что творится в зале?
– Уже приехала «скорая помощь». Пытаются спасти охранника Разиной.
– Скажите Анжелике, чтобы срочно собиралась. Мы ждем ее у машины. Лучше уехать прямо сейчас, пока не появилась милиция. А то начнется горячка, «раскрытие преступления по горячим следам». До утра отсюда не выберемся.
– Да, это правильно, – ответил Петрунин. – Сейчас я скажу Анжелике...
Мы обошли спорткомплекс и стали ждать у белого лимузина Анжелики. При свете ночных фонарей он смотрелся гигантским морским монстром, зачем-то выбравшимся на сушу.
– Ты не знаешь, – нарушила молчание Лена, – почему первым делом эстрадные звезды покупают такие лимузины, размером с трамвай? Они ведь жутко неповоротливые. Особенно на московских улицах...
– Знаю, – ответил я, – это очень просто. Ход у них тихий, плавный, не то что в микроавтобусе. В них просторно. На диванах можно с удобствами отдохнуть. Кроме того, есть холодильник и кондиционер. А при желании, я слышал, можно устроить даже малогабаритный умывальник.
– Да, кондиционер в машине – это вещь, – задумчиво сказала Лена, – особенно в такую жару.
Я посмотрел на часы. Без двадцати одиннадцать. Город постепенно забывал о том, что всего несколько часов назад буквально изнывал от жары. А на возвышении, где мы находились, и вовсе дул легкий приятный ветерок.
Через несколько минут в дверях появилась заплаканная Анжелика, которую вел под руку Слава Петрунин. Анжелика всхлипывала и терла глаза кулаками, точь-в-точь как маленький ребенок. Лена достала из сумочки носовой платок и протянула его Анжелике. Та кивком поблагодарила и вдруг с новой силой зарыдала, на этот раз на плече у Лены.
– За что мне все это, а, Лена? – доносилось сквозь всхлипывания. – Что я такого сделала?
– Поехали домой, – твердо сказала Лена и повела Анжелику к машине.
Ехали мы в полном молчании. Джип нельзя было оставлять у «Олимпийского», и пришлось следовать маленьким кортежем.
Лена вела машину довольно лихо, чувствовалась ее привычка к скорости. К сожалению, в Москве особенно не разъездишься... Несмотря на то что час пик уже давно закончился, в центре движение оставалось довольно оживленным. Мы двигались рывками. Едва впереди кто-то сворачивал и образовывался небольшой просвет, Лена тут же нетерпеливо переключала скорость и преодолевала несколько метров дороги за считанные секунды. Потом, правда, приходилось вновь жать на педаль тормоза. Было видно, что Лену очень раздражает вынужденная необходимость постоянно притормаживать, используя мощность своей замечательной машины примерно на одну сотую, а может, и меньше.
Мы с Леной решили не оставлять Анжелику и отправились вместе с ней на дачу, где она жила. К тому же нужно побеседовать, выяснить детали. Узнать, в конце концов, кого она подозревает... Хотя, если честно, у меня сразу возникли определенные сомнения в том, так ли уж непричастна Анжелика к этой странной череде нападений на эстрадных звезд. Знаете, иногда даже до меня доходят отголоски тех скандалов, которые практически постоянно бушуют в среде московской музыкальной богемы. Хотя я бы ее «богемой» не назвал, слишком утонченное понятие... Так, тусовка, причем подавляющее количество ее представителей занято не музыкой, не искусством, а просто-напросто выколачиванием денег из зрителей, приходящих на концерты, покупателей дисков и музыкальных кассет. Конечно, мне могут возразить: мол, никто никого силком в концертный зал и на стадион не тащит и уж тем более не заставляет покупать кассеты и диски. Но это с какой стороны посмотреть. Не все так просто...
– Слушай, – нарушил я тишину, – Лена, а ты уверена, что Анжелика непричастна ко всем этим случаям?
Лена несколько минут молчала, внимательно глядя на дорогу.
– Ты знаешь, Юра, честно говоря, до сегодняшнего вечера я была в этом уверена. Анжелика не такой человек, чтобы устраивать подобные гадости.
– Но ты же не слишком хорошо ее знаешь, – возразил я.
– Вполне достаточно. И потом, я доверяю своему женскому чутью.
– Но тем не менее после того, что случилось сегодня...
Она кивнула:
– Да, после сегодняшнего происшествия я стала сомневаться. В конце концов, я довольно долго с ней не общалась, представляешь, какие за это время могли произойти перемены? Она стала звездой, а слава, как известно, большое испытание. Через медные трубы немногие проходят без всяких потерь. Кто знает, может быть, Анжелика не выдержала этого испытания?
Я затушил сигарету и повернул ручку радиоприемника. В машине зазвучал мотив какого-то старого блюза.
– Но даже если не выдержала и эти два случая – с Симеоновым и Разиной – в какой-то степени ее рук дело, – рассуждал я вслух, – это не причина, чтобы отказываться от защиты. В конце концов, мне самому интересно во всем разобраться. И уж поверь, я сделаю это не хуже твоего Бородулина.
Лена шутливо ударила меня по руке:
– Он такой же мой, как и твой.
– А вот тебе компания подозреваемой и ее адвоката может сильно повредить. Подумай, какие выводы сделает Бородулин, если узнает, что ты раскрываешь мне следственные тайны.
Лена беспечно махнула рукой:
– Ну, во-первых, никто не может мне помешать общаться с тем, кто мне нравится.
– А я тебе нравлюсь? – быстро спросил я. – Ловлю на слове.
Она неожиданно серьезно и внимательно заглянула мне в глаза:
– Да, Гордеев, нравишься. Даже несмотря на то что ты...
– Смотри на дорогу! – закричал я.
Прямо перед нами неожиданно выскочил огромный КамАЗ. Еще чуть-чуть – и мы врезались бы в его красный бок с надписью «Спецремжилмонтажстрой». Лена выкрутила руль, и мы, провожаемые четырехэтажным матом водителя КамАЗа, поехали дальше. Вскоре мы догнали лимузин Анжелики.
– Вот видишь, – иронично сказал я, – нельзя одновременно делать два дела.
– Это какие? – спросила Лена.
– Ну... Вести машину и рассказывать, несмотря на то что именно я тебе все-таки нравлюсь...
Лена пожала плечами:
– Ничего, как-нибудь... А что касается Бородулина, то он и сам не допускает меня до следственных материалов. Впрочем, я подозреваю, что ничего важного он еще не наскреб...
Музыка стихла, и раздался голос диктора:
«Здравствуйте. Как несколько минут назад с пометкой „срочно“ сообщили почти все основные информационные агентства, сегодня, около половины одиннадцатого вечера, было совершено нападение на Анну Разину. Она присутствовала на концерте известной молодежной певицы Анжелики. Когда концерт уже подходил к концу, неизвестный преступник попытался плеснуть в лицо Разиной кислотой, которую принес с собой в стеклянной банке. Свидетели преступления сообщают, что Разина не пострадала, так как основное количество кислоты попало на охранника певицы, который успел закрыть ее своим телом...»
– Да, – прокомментировал я, – теперь будет разговоров... Сначала на мужа напали, потом на жену...
"...Этот случай, – продолжал диктор, – выглядит еще более загадочным, если вспомнить нападение на мужа Разиной, певца Элема Симеонова, около двух недель назад. Есть основания также предполагать, что имеется связь между нападением на Разину и происшедшим буквально несколькими часами ранее нападением на сына известного певца Григория Консона».
Сообщение о случае в ресторане «Прага» мы выслушали молча.
– Так вот почему мне звонил Бородулин, – наконец произнесла Лена, – он, судя по всему, допросил задержанного и раскопал какие-то новые факты.
Я кивнул:
– Да, вероятно, это так. Может быть даже, задержанный сообщил что-то связанное с Анжеликой...
– И тем случаем, когда она устроила скандал в «России». Интересно, как это связано?
– Все это, надо сказать, оптимизма не прибавляет, – заметил я. – Ты по-прежнему доверяешь своему чутью?
Лена промолчала...
Между тем мы выехали за пределы Москвы и приближались к дачному поселку в Ватутинках, где, как известно, проживало большинство наших эстрадных звезд, в том числе и Разина. Поговаривали, что здесь сотка земли стоит почти столько же, сколько небольшая квартира в спальном районе Москвы, так что позволить себе жить в этом районе могли только самые богатые.
Дорога оказалась совсем узкой – всего-то две полосы движения, туда и обратно. Несмотря на поздний час, машин здесь оказалось очень много. Нам ничего не оставалось, как пристроиться в конце длинного хвоста автомобилей, двигавшихся с черепашьей скоростью. К счастью, мы ненамного отстали от лимузина Анжелики, он находился от нас всего на расстоянии одной машины. Между нами вклинился роскошный ярко-алый «порше», который, несмотря на сумасшедшую цену и свои пятьсот лошадиных сил, вынужден был так же, как и мы, двигаться со скоростью сонной улитки.
– С работы, что ли, все едут? – с досадой говорила Лена.
– Ха, – усмехнулся я, – ты думаешь, что все эти люди торопятся с работы? Как бы не так! Они сами себе рабочий день назначают.
– Ну, – попыталась вступиться за окружающих Лена, – может, не все такие уж миллионеры.
– Ну конечно. Ты посмотри на марки машин. Скромный «линкольн», недорогой, доступный даже пенсионеру «мерседес», почти нищенский «порше». Каких-нибудь сто пятьдесят тысяч долларов стоит. Я уже не говорю, что земля в этих местах почти золотая, судя по ее стоимости. Нет, Леночка, здесь ты простых людей не встретишь.
По сторонам узкого шоссе тянулись высокие заборы роскошных усадеб. Не погрешу против истины, если назову большинство их похожими на дворцы. Владельцы домов словно соревновались друг с другом в размерах своих жилищ, отделке, экстравагантности проектов. Некоторые походили на урбанистические сооружения из стекла и бетона, некоторые, наоборот, были выдержаны в стиле классицизма с многочисленными колоннами и обилием лепных украшений. Кое-где торчали высокие шпили, башни с зубчатыми стенами, даже какие-то ажурные металлические конструкции, сильно смахивающие на Эйфелеву башню. Дома красиво подсвечивались прожекторами, и казалось, что мы попали в какой-то сказочный город, который находится далеко-далеко от России с ее постоянной неустроенностью, дрязгами, преступлениями и другими неприятностями. Но впечатление это было обманчивым. Стоило вспомнить о цели нашего приезда в этот «сказочный городок», как все вставало на свои места...
Промелькнула синяя фосфоресцирующая табличка «Ватутинки-1». Через некоторое время белый лимузин Анжелики свернул, вслед за ним мы проехали по узкой дорожке, и вскоре наши машины уже стояли перед мощными железными воротами в высоком бетонном заборе. Самого дома за забором видно не было. Маленькая телекамера, укрепленная справа от ворот, медленно повернулась и нацелилась прямо на лимузин. Шофер Анжелики, парень лет двадцати пяти в белой рубашке и галстуке, выглянул из машины и махнул рукой. А потом нацелился на ворота маленьким дистанционным пультом. Ворота почти бесшумно отъехали в сторону...
Дача у Анжелики была что надо. Большой трехэтажный каменный домина, похожий на средневековый замок, с башенкой и большими стрельчатыми окнами. Красный кирпич, широкое крыльцо. Все очень надежно и добротно. Рядом со входом, вернее было бы назвать его более солидно, «подъездом», находились железные ворота подземного гаража. За углом дома виднелся угол бревенчатого сруба, видимо, там располагалась сауна. А чуть поодаль, за высоким сетчатым ограждением, я разглядел теннисный корт.
К дому вела аллея из высоких тополей. Трава под деревьями покрылась пухом, и казалось, что это снег. Неярко горели белые шары разбросанных там и сям по саду фонарей. За тополями виднелись аккуратные ряды многолетних сосен. Между деревьями кое-где белели статуи на небольших гранитных постаментах.
– Ты только посмотри, – усмехнулась Лена, – вон Давид, а там, чуть дальше, Венера Милосская.
– Угу, – отозвался я, – а это кто?
Мы проезжали мимо статуи в человеческий рост. Обнаженная девушка с растрепанными волосами стояла на цыпочках, будто тянулась куда-то вверх. В ее руке находился продолговатый предмет с небольшим округлым набалдашником. За спиной девушки находились большие развернутые крылья, которые придавали ей сходство с Никой Самофракийской. Ну или с архангелом.
– А это, между прочим, сама Анжелика, – догадалась Лена, – и в руке у нее микрофон.
– Интересно. Так вот почему крылья – скульптор таким образом подчеркнул ее имя?
– Да... ангел... – кивнула Лена. – Кстати, это единственная скульптура, которую она сама здесь установила.
– А остальные?
– Раньше дача принадлежала одному крупному банкиру. Очень крупному и богатому. В один прекрасный день банкира стали подозревать в хищениях, он спешно бежал за границу. Имущество, конечно, арестовали, а потом эту дачу пустили с торгов. Вот Анжелика ее и прикупила. И решила статуи не сносить. Пусть стоят, не мешают ведь...
– Ты здесь уже была?
– Да, приходилось.
Лимузин остановился перед подъездом. Мы пристроились сзади.
Из машины вышла заплаканная Анжелика. За ней выскочил Слава Петрунин.
– Проходите в дом, – сказал администратор, – располагайтесь в гостиной. Анжелика сейчас выйдет.
Они вошли в двери. Мы последовали за ними.
Я много раз бывал в домах богатых людей. И даже очень богатых. Но первое, что я увидел, оказавшись в доме Анжелики, поразило меня до глубины души. Это была лестница. Широкая мраморная лестница, устланная ковром, притянутым блестящими медными прутьями. По обеим сторонам лестницы стояли большие бронзовые канделябры. Такого я еще не видел...
– Ну и ну, – присвистнул я, – больше всего это похоже на театральное фойе.
– Да, – подтвердила Лена, – мне тоже поначалу такая мысль в голову пришла.
– А где гардероб? И буфет с бутербродами с докторской колбасой и лимонадом.
– Ты что, проголодался? – подмигнула Лена.
– Есть немного. Я, между прочим, считай, после работы еще не отдыхал. По твоей милости...
– А концерт? – язвительно заметила Лена. – Люди, между прочим, на концерты отдыхать ходят.
– Ну а я, как видишь, работать...
Из боковой двери вышла чистенькая старушка в накрахмаленной наколке и пригласила нас на второй этаж в большую гостиную. Нет, пожалуй, слово «большая» для нее не подходило. Огромная, безбрежная – так будет точнее. С потолка свисало несколько очень красивых хрустальных люстр, а до противоположной стороны, казалось, надо добираться несколько минут.
– Да, банкиры умеют жить, – заметил я и опустился в мягкое кресло, – как и эстрадные звезды.
Лена села рядом на диван.
– А вот и бутерброды! – оживилась она, заметив, что к нам приближается старушка, которая везет небольшую тележку с закусками, кофе и чаем.
Через некоторое время, едва мы успели подкрепиться, в гостиной появилась Анжелика в сопровождении Славы Петрунина, который, похоже, сопровождал ее круглые сутки. Она успела переодеться в широкий, расшитый золотыми павлинами халат и стереть грим. Теперь она выглядела просто заплаканной девчонкой, которую кто-то обидел. И мне предстояло защитить ее от обидчиков. Причем вне зависимости, виновата она в чем-то или нет...
– Анжела, – начала Лена, – ты уже слышала о нападении на сына Консона?
– Да, Слава мне сказал, – слабым голосом ответила Анжелика, – а что?
– Не хочу тебя расстраивать дополнительно, но похоже, этот случай тоже каким-то образом свяжут с тобой. Это, конечно, мои догадки, но очень возможно, так оно и случится.
Анжелика безнадежно махнула рукой:
– Одним обвинением больше, одним меньше, какая разница?
– Ну не скажите, – вступил я в разговор, – чем меньше у противника аргументов, тем легче мне будет вас защищать. А значит, больше шансов на успех.
– Защита... – проговорила Анжелика, горестно качая головой, – почему же я должна защищаться, если ни в чем не виновна?
– Ничего не поделаешь, – развел я руками. – Именно для того, чтобы доказать, что вы невиновны, и нужен адвокат... Я, конечно, не знаю планов следователя, который расследует это дело, но, судя по всему, он обратит внимание именно на вас.
– Почему?
– Потому, что я, как бывший следователь, могу сказать, что именно на вас сходятся некоторые версии. И, как назло, именно те, которые принято считать основными...
– Ясно... – пробормотала Анжелика и снова заплакала. Лена принялась ее утешать, я дождался, пока рыдания утихнут, и продолжал:
– Знаете, горькую микстуру лучше проглотить залпом и сразу. А не смаковать по капельке... Поэтому очень важно заранее и точно выстроить линию нашей защиты. Конечно, это трудно, так как мы не знаем всех фактов, известных следователю Бородулину. Но кое-что можно предположить уже сейчас. Тем более человек, плеснувший кислоту в Разину, как вы знаете, задержан.
– И что? Какое это имеет отношение ко мне? – спросила Анжелика, отрывая платок от заплаканных глаз.
– Мы сидели рядом, и я своими ушами слышал, что именно он сказал, после того как сделал свое дело. После того как плеснул кислотой в Разину.
– Что именно? – поинтересовалась певица.
– Да, и я тоже это слышала, – вставила Лена. – Он сказал: «За Анжелику». Конечно же и Разина, и все окружающие тоже, несмотря на шум, слышали эти слова.
Анжелика закрыла лицо руками и заплакала. Лена задумчиво продолжала:
– Причем слова те же самые, что и в случае с Симеоновым. Я не удивлюсь, если выяснится, что и тот, кто напал на сына Консона, говорил что-то вроде этого.
– Это какой-то страшный заговор! – всхлипывала Анжелика. – Просто провокация! Это они сами! Разина и Консон! Они меня ненавидят!
– Возможно, – сказала Лена, – и в этом нам нужно разобраться...
– Понимаете, – как можно более спокойно произнес я, когда всхлипы утихли, – очень маловероятно, что Консон организовал нападение на собственного сына, только чтобы досадить вам. И уж совсем невероятно, что Разина подослала бандита к собственному мужу, чтобы тот всадил нож ему в руку, а потом человека с кислотой к самой себе. Разве что они оба сошли с ума.
Анжелика печально кивнула:
– Да, это верно. Но я все равно тут ни при чем! Это все их проделки!
– Я верю, – терпеливо произнес я. – Но убедить в этом следствие, а возможно, и суд... Это будет очень трудно. Особенно если следователь представит убедительные доказательства.
– Какие могут быть доказательства, если я никак к этому не причастна?
– Эх, Анжелика, – печально вздохнул я, – если бы следователи сразу знали, кто причастен к преступлению, а кто нет.
– Что же делать?
– А вот для этого и нужен адвокат. То есть я. Давайте вместе попытаемся разобраться. Для начала скажите, что вы сами думаете об этом. Как вы считаете, кто мог подстроить все эти нападения?
Я внимательно смотрел Анжелике прямо в глаза. Не знаю, может быть, из меня никудышный физиономист, но я не мог предположить, что эта девчонка способна организовать такой хитроумный план. Похулиганить, поскандалить, устроить дебош – это запросто. Но тройное покушение... Нет, это не в стиле Анжелики.
– Я не знаю, – развела руками Анжелика, – даже и предположить не могу.
– Может быть, кто-то из ваших врагов?
– Хм, – грустно усмехнулась она, – главные мои враги – Разина и Консон. В том-то и дело...
– Заколдованный круг получается. Те, кто, вероятнее всего, могли устроить все это, вне подозрений. Кстати, а почему они стали вашими врагами?
Анжелика вздохнула, отхлебнула минеральной воды из стакана и сказала:
– Это ведь только кажется, что эстрада – нечто несерьезное, легковесное. На самом деле она давно уже превратилась в вид очень солидного бизнеса. Который приносит большие прибыли. Очень большие. И этим бизнесом руководят серьезные люди. Очень серьезные. Поначалу, конечно, певец исполняет свои песни, занимается искусством. Может быть, даже приобретает какую-то известность. А потом... Рано или поздно любому надоедает петь в маленьких прокуренных зальчиках или пригородных клубах. Хочется выйти на просторную сцену, на стадион, чтобы многие тысячи людей аплодировали. Хочется, чтобы твои песни услышала вся страна, весь мир. Чтобы клипы по телевидению показывали, чтобы по радио твой голос звучал... Это свойство всех артистов, никуда от этого не денешься. Хочется славы, хочется известности. И вот тогда появляются люди, в руках у которых все концертные залы – и в Москве и в провинции. Хочешь выступать – плати определенный процент.
– Какой? – поинтересовался я.
– Бывает по-разному. Это зависит от того, сколько ты можешь заработать. Они ведь тоже рассчитывают и понимают, что, если обдирать человека как липку, он или бросит петь, или вернется снова в маленькие залы и клубы. Ну или просто уедет из страны. Многие мои коллеги уехали... Там, правда, свои проблемы... Они, люди эти, конечно, стараются, чтобы такого не произошло. Каждый более-менее успешный артист – лишние деньги у них в кармане. Зачем их упускать? Когда я начала набирать обороты, поначалу все шло хорошо. Выступала, пошли деньги. Даже кое-где начали писать обо мне. Правда, на клип денег еще не хватало. И сначала диска не было. Представляете, ходили магнитофонные записи с концертов! В конце концов мы с трудом выпустили диск... Небольшим тиражом, правда. Мы чувствовали, что нужно как-то раскручиваться. Слава уже тогда был моим администратором, он начал искать людей... А они сами пришли. В один прекрасный день в моей грим-уборной появился человек. Вот Слава этот день помнит...
Петрунин утвердительно кивнул.
– Представился, вежливо так. Дескать, менеджер какой-то там фирмы. И предложил трехмесячные гастроли. По десяти городам. Екатеринбург, Смоленск, Саратов, Астрахань, Калининград и еще, сейчас уже не помню... Кто от такого предложения откажется? И проценты за услуги назначил нормальные.
– Десять процентов от чистой прибыли, – вставил Петрунин.
– Да, – кивнула Анжелика, – это обычная такса для начинающих. Но гастроли прошли просто на ура. Оказывается, я была гораздо популярнее в провинции, чем в Москве, несмотря на то что ни на одну песню еще не сняли клипа, по телевизору редко показывали. Но спасибо нашим отечественным пиратам, они создали мне такую рекламу, что прибыли оказались в два раза больше, чем предполагалось вначале. Когда организаторы гастролей узнали о том, что прибыли гораздо больше, чем предполагалось, они моментально повысили таксу. В два раза. Когда мы начали протестовать, то они пообещали натравить на нас бандитов...
– И пришлось заплатить, – закончил за нее Слава, – никуда не денешься.
– Значит, – спросил я, – они фактически контролируют прибыли артистов, гастроли которых организовывают их люди?
– Да, – кивнула Анжелика, – но правильнее было бы сказать, что без них никто просто не сможет организовать гастроли в провинции. И даже концерт в Москве в крупном зале. У них монополия, понимаете? А если не согласишься на их условия, то мигом перекроют воздух. Не будет ни гастролей, ни концертов. На телевидении забудут. Клипы никто не станет показывать даже за большие деньги. А так – все нормально. И гастроли, и диски... В тех городах, куда мы приезжали, мои диски продавались в каждом ларьке.
– Это несмотря на маленький тираж?
– Хм... Тираж пиратских дисков в десятки раз превышает тиражи легальных копий. А у меня, наверное, в сотни раз превышал... Постарались наши пираты...
– Вы благодарите пиратов? – удивился я. – Вот это странно. Обычно артисты на чем свет стоит их поносят.
Анжелика только махнула рукой:
– Это они так, для виду устраивают показательные выступления, на которых бульдозером ломают компакт-диски и сжигают пиратские видеокассеты. И в интервью всячески поносят пиратов. На самом деле многие артисты сами имеют довольно ощутимые деньги, которые им отстегивают пираты. Ну посудите сами – фирменный компакт-диск стоит минимум рублей сто пятьдесят. То есть, грубо говоря, около пяти долларов. Для нашего среднего гражданина это немалые деньги, особенно в провинции. В Москве, конечно, их покупают, и то неохотно. А пиратский диск в три раза дешевле. Конечно, человек скорее купит у пиратов. Поэтому их тиражи гораздо выше и прибыли соответственно тоже. И что самое главное, благодаря пиратам повышаются сборы в провинции. Люди уже купили диски, послушали твои песни и хотят увидеть вживую. Значит, и артистам выгодно.
– Странно. Я думал, что пираты, наоборот, понижают сборы от продажи дисков.
– Да, понижают. Но сборы от продажи дисков очень малы и роли в нашем бюджете почти не играют. А вот реклама – дело совсем другое. И если бы не пираты, то пришлось бы гораздо больше денег платить за рекламу, и все равно сборы на концертах были бы меньше. У нас же люди рекламу не любят, особенно когда она навязчивая... А тут человек сам купил диск, который ему никто не навязывал. И сам потом купил билет... И значит, все довольны – и артисты и зрители. И сами пираты, которым не надо платить грабительские налоги государству. Так что получается, что артист вообще в принципе не должен ругать пиратов.
– Но ведь ругают...
– Для виду... – пожала плечами Анжелика.
– Хм... Это, должно быть, очень выгодный бизнес?
– Еще бы. Говорят, там крутятся гигантские деньги. Сотни миллионов долларов. Дело в том, что изготовление компакт-дисков стоит копейки. Их контрабандой везут из Китая и Болгарии: там находятся центры по изготовлению пиратских дисков. Но, я слышала, потихоньку и у нас появляются подпольные заводы. В принципе аппаратура там малогабаритная, так что такой заводик можно оборудовать даже в небольшом подвале. Продаются нелегальные копии за ощутимые деньги – по сравнению с накладными расходами. Чистый доход, как говорят, достигает пятисот процентов.
– Ого! – присвистнул я. – Такие доходы бывают только в торговле наркотиками. Ну и, пожалуй, оружием.
– Да. Поэтому, если арестуют партию пиратских дисков, хоть на сумму в несколько миллионов долларов, сами пираты от этого почти не пострадают. Ну просто чуть-чуть огорчатся.
– И кто же за всем этим стоит?
Анжелика и Слава переглянулись.
– Эти деятели гораздо круче и Разиной и Консона, вместе взятых. Говорят, им покровительствует московская милиция...
– Неужели? – изумился я. – А откуда эти сведения?
– Да, собственно, никаких сведений нет, – ответила Анжелика, – так, просто слухи, домыслы. Сплетни, если хотите. Но за этими сплетнями стоят реальные люди. И реальные, очень большие деньги. Был один случай...
Я заметил, что Петрунин как-то напрягся и даже сделал в сторону Анжелики протестующий жест. Она посмотрела на администратора и запнулась...
– Случай? – повторил я. Мне показалось, что именно сейчас мы и узнаем какую-то очень важную информацию. Так и получилось...
– Да так, – неуверенно махнула рукой Анжелика, – ничего особенного...
Я положил ладонь на ее руку и как можно более проникновенно сказал:
– Поймите, Анжелика, если я буду знать полностью всю информацию, я смогу вас эффективно защищать. Я должен быть в курсе всех ваших дел. И по возможности в курсе всех отношений, которые у вас были с деловыми партнерами, конкурентами... Всеми, кто мог вам поставить подножку. А если нет... Если я не буду знать всего, то защита имеет гораздо больше шансов провалиться. Понимаете?
Анжелика кивнула. Лицо Петрунина осталось каменным. Он явно не хотел, чтобы она рассказывала мне об этом случае...
– Я могу дать любые гарантии, что все наши разговоры останутся в тайне. Поймите, это и в моих интересах... И в ваших... У нас сейчас общие интересы.
Анжелика кивнула и, осторожно глянув на Петрунина, начала:
– Да... я понимаю... Хорошо, я расскажу... Как-то раз мне позвонил тот же самый человек, который с тех пор был вроде нашего куратора. И пригласил на встречу, сказав, что нужно обсудить кое-какие важные вопросы. Это было странно, потому что обычно он сам приезжал.
– Зачем?
– Подписать бумаги. А чаще получить деньги. Ведь обычно основные сборы за билеты проходят черным налом. То есть вне нашей бухгалтерии, которая попадает в налоговую инспекцию. В провинции вообще иначе не бывает...
– Значит, это было что-то вроде дани?
– Ну... Можно так сказать. Но они это называли «оплатой услуг». Понимаете, все равно мы не могли отказаться от их этих самых «услуг» просто потому, что больше никто их не оказывал... Они были почти монополистами.
– Почему – почти?
– Потому что Разина и Консон – их конкуренты. Как мы со временем поняли, не такие сильные, но все равно время от времени вспыхивают схватки.
– Ясно... А что, если сейчас идет именно такая схватка?
– Может быть... И это лишний раз подтверждает, что всю эту чудовищную провокацию организовали именно они...
Я с сомнением покачал головой. Все-таки предположить, что всенародно любимые артисты устраивают покушения на самих себя...
– А что, если это ваши «хозяева»?
Анжелика отрицательно помотала головой:
– Я же приношу им деньги. И немалые. Зачем им это?
– Понятно, – вздохнул я, – ну и что было дальше? Когда вы приехали на встречу.
– Мы встретились в каком-то ресторане. За столиком сидел внушительного вида немолодой уже человек. Мы сели напротив.
– Как он представился?
Анжелика вопросительно посмотрела на Петрунина.
– Георгий Ильич, – как мне показалось, не слишком довольно ответил он.
– Да, именно так. Он сказал, что возглавляет фирму, которая оказывает нам услуги. Мы все поняли и вопросов больше не задавали.
– О чем был разговор?
– Поначалу обо всякой ерунде. Мы ужинали, он рассказал пару анекдотов, потом немного выпили. Совсем чуть-чуть, ведь впереди был важный разговор. Ну и потом Георгий Ильич сказал, что планируется выпуск двух моих компакт-дисков. Мы их давно записали, но не могли выпустить – фирмы предлагали невыгодные условия. А он предложил очень странный путь... Мы выпускаем диски маленькими тиражами. И не получаем за это ничего. Зато потом, в течение полугода, он обязуется не взимать с нас деньги за «гастрольные услуги». Слава быстро посчитал все в уме – и получилось, что это нам очень выгодно.
Петрунин кивнул в знак подтверждения.
– Маленькие тиражи... И все равно выгодно, – сказал я, – значит, это предложение было связано с пиратами?
Анжелика кивнула:
– Да. Конечно, он не употреблял слова «пираты», но это было ясно... Он сказал, что имеет возможность основной тираж выпустить по более низкой себестоимости и соответственно продавать гораздо дешевле. Я спросила, какой будет этот «основной тираж». Он улыбнулся и сказал, что тираж будет большим. И мы поняли, что он не намерен говорить, какой именно будет этот тираж. А я думаю, он и сам не знал. Просто пираты будут штамповать диски до тех пор, пока их не перестанут покупать. Рынок у нас большой, значит, нетрудно прикинуть, что тираж будет несколько миллионов.
– Скажите, а если бы такой легальный компакт-диск выпустить таким тиражом, какой гонорар вы могли бы получить?
– О-о! – Анжелика закатила глаза к потолку. – Очень большой! На Западе артисты получают золотые и платиновые диски, огромные гонорары... А наши тиражи не меньше, а больше. А получаем мы лишь малую часть того, что причитается. Основные деньги оседают в карманах этих дельцов.
– Ясно... Значит, вы согласились с этим предложением?
– Конечно. Честно говоря, мы уже хотели согласиться на гораздо менее выгодные условия звукозаписывающих фирм. А тут – просто подарок. Реклама, деньги. И потом, каждый диск для артиста – это как книга для писателя или картина для художника. Это что-то осязаемое, понимаете? Что можно подержать в руках, полюбоваться... Гастроли и концерты – вещь, конечно, хорошая, но их ведь с собой не унесешь, на полку не поставишь, друзьям не подаришь... И автограф на них поставить нельзя. А диск – пожалуйста. Так что мы с удовольствием согласились на эти условия.
– И диски вышли?
– Да, конечно, вышли. Надо сказать, этот Георгий Ильич сдержал свое слово и полгода не взимал с нас денег. Вот, кстати, я на эти гонорары и купила лимузин...
– Интересно, а зачем надо было вас предупреждать? Ну вышли бы диски в другой фирме, а пираты все равно бы наладили выпуск нелегальных копий.
Анжелика покачала головой:
– Нет, рынок давно поделен. Звукозаписывающие фирмы – это только прикрытие для пиратов. Если одни пираты перехватывают диск у других, это значит, будут разборки, выстрелы и так далее.
– То есть все равно в любом случае ваши диски попали бы в руки пиратов...
– Да... И никуда от этого не деться.
– Понятно... Но все-таки при чем тут московская милиция?
– Очень просто. Мы спросили, насколько безопасна эта операция, Георгий Ильич засмеялся и сказал, что у нас хорошая «крыша». Когда мы спросили, какая именно, он прямо ответил: Петровка, 38. Мы сначала подумали, что он шутит. А потом к столику подошел какой-то человек. И Георгий Ильич, который был уже немного пьян, сказал, что вот, дескать, и наша «крыша» подошла.
– Интересно... А вы могли бы узнать этого человека?
– Я не только могла, я его и узнала. Как-то раз смотрела телевизор, и в новостях он мелькнул, действительно в мундире, при погонах. В фуражке.
– А фамилию помните? – воскликнул я с надеждой.
Анжелика отрицательно покачала головой:
– Нет, к сожалению. Он так быстро мелькнул... Да я и не хотела узнавать его фамилию. Ну «крыша» и «крыша». Меньше всего меня это тогда интересовало. Я только Славе сказала, и он посоветовал об этом молчать. Я и молчала. Только вот вам рассказала.
– Очень интересно... И все-таки хорошо было бы узнать, что это за «крыша» с Петровки, 38...
– Если еще раз увижу, конечно, узнаю. А так... Мы ведь его мельком видели...
– Ясно. А Разина и Консон работают вместе?
– Что вы! Они на ножах. Конкуренты! – ответил Слава. – Несколько лет назад даже до перестрелок доходило, когда они делили сферы влияния. Но потом как-то договорились и теперь живут более-менее мирно.
– Мирно между собой и людьми, которые контролируют вашу деятельность.
– Да. Но иногда, насколько я знаю, все равно вспыхивают ссоры.
– Но все-таки я не понимаю, кому могло понадобиться дискредитировать Анжелику?
– Это вопрос, – задумчиво произнесла Лена, – но ясно одно: ни Разиной ни Консону это не нужно. Ведь фактически они заинтересованы в том, чтобы артист нормально выступал, а не сидел в тюрьме?
Анжелика, услышав последнюю фразу, вздрогнула, а я незаметно толкнул Лену, чтобы она выражалась потактичней...
– Ну, – попыталась исправиться Лена, – это я в фигуральном смысле... Уверена, до этого не дойдет. Кстати, а сейчас кто организует твои концерты и гастроли? Я имею в виду, название у них есть?
– Компания «Юпитер». Кому фактически она принадлежит, неизвестно. Думаю, этому самому Георгию Ильичу, фамилии которого я не знаю. Но внешне это никак доказать нельзя. Все шито-крыто.
– Но с другой стороны, – задумчиво сказал я, – ни Консон ни Разина не могли предположить, что у Анжелики так хорошо пойдут дела. А значит, она стала конкуренткой. Следовательно, фактически они заинтересованы ее дискредитировать.
– Да, это верно, – согласилась Анжелика, – в том-то и дело. И чем больше денег я зарабатываю, тем больше у них разгорается аппетит. Кроме того, ведь я реально перебиваю доходы других артистов, которые разъезжают по России. Ведь все равно несколько артистов дают им больше барышей, чем одна я.
– Значит, все-таки им было бы выгоднее избавиться от вас?
– Может быть.
– Но все равно, – заключил я, – не такими средствами.
– Хорошо, Анжела, – сказала Лена, – а теперь расскажи о случае в «России». Что за скандал ты там устроила?
Анжелика как-то странно переглянулась с Петруниным, потом поморщилась, как будто ей было неприятно вспоминать, но потом со вздохом начала рассказывать:
– Ну понимаешь, Лена, у меня бывают такие дни... Ну, в общем, не хочется никого видеть. Хочется убежать от всех...
Она снова посмотрела на своего администратора. Тот опустил глаза.
– Ну и в тот день я уехала с дачи. Отменила концерт и уехала. Добралась до гостиницы «Россия», сняла номер, выпила... Ну и вышла в фойе...
Она смущенно теребила край халата, словно не могла подобрать подходящих слов.
– А что было потом? – спрашивала неумолимая Лена.
– Ну... покричала, поскандалила. Отвела душу, одним словом. А потом нашелся какой-то человек, который уладил проблемы с милицией и отвел меня в номер. Вот и все.
– Что за человек?
– Не знаю. Я даже имени его не спросила. Но может, кто-то из поклонников. Он довел меня до номера и ушел. Да, я ему дала какие-то деньги, которые нашла в кармане.
– Судя по тому, что этим случаем интересуется Бородулин, здесь может быть какая-то ниточка, – предположил я.
– В любом случае, – ответила Лена, – пока мы не узнаем, какой информацией он располагает, гадать просто бессмысленно.
Мы говорили еще около часа, но так и не пришли к какому-то результату. И решили подождать, когда Бородулин сам объявит о своих подозрениях. В ближайшее время Анжелика ни на какие гастроли не собиралась, поэтому уже на днях, может быть завтра, следовало ждать известий от Бородулина.
Возвращаться в Москву было уже поздно, и мы с Леной решили остаться на даче. Аккуратная бабушка отвела нас в комнату для гостей.
– Ого! – восхитилась Лена, увидев огромную кровать размером с половину баскетбольного поля, да еще под бархатным балдахином. – Ничего себе коечка!
– Видно, Анжелика думает, что мы с тобой... – хмуро предположил я, – того... этого...
– Конечно, – пожала плечами Лена, – а я ей тебя так и представила: мой бойфренд.
– А у тебя случайно не склероз? – поинтересовался я. – Может быть, ты забыла, что мы уже довольно давно разошлись как в море корабли?
– Фи, – отмахнулась Лена, – какой же ты скучный. Ну разошлись, потом сошлись...
– Нет, – категорично покачал я головой, – насчет «сошлись» мне ничего не известно. Пока, во всяком случае. Ты с какой стороны кровати предпочитаешь спать?
– У окна, – независимо поведя плечами, ответила Лена и пошла в ванную.
...Стояла удивительная, звенящая тишина. В Москве такой не бывает: обязательно проедет гремящий драндулет, пройдет пьяная компания, поющая «Ой мороз-мороз», или еще что... Тут, в Ватутинках, было действительно тихо. Как в деревне.
Вдруг я почувствовал запах. Он исходил от Лены, которая лежала от меня на довольно большом расстоянии.
– Ты спишь?
– Нет.
Все-таки в ту ночь мы немного нарушили ватутинскую деревенскую тишину.
Утром нас разбудили пронзительные и неприятные звуки мелодии песенки «В лесу родилась елочка». Я открыл глаза и попытался понять, откуда они исходят. Выяснилось, из сумочки Лены. Это звонил ее мобильный телефон.
– Да, – сонно сказала она в трубку, – да, Валерий Иванович, я слушаю... да, хорошо... смогу подъехать примерно через полтора часа: я нахожусь за городом... Будет сделано... Ну вот, – сказала она в ответ на мой вопросительный взгляд, – Бородулин требует, чтобы я сейчас приехала в Генпрокуратуру, взяла повестку и незамедлительно доставила ее Анжелике. Он ее вызывает к четырем вечера. Знал бы он, что я ночевала на ее даче.
– Да еще в одной постели с ее адвокатом...
Лена прыснула:
– Бородулин и меня бы стал допрашивать. Как сообщницу.
Я глянул на часы. Половина десятого.
– Да, видно, вчерашнее происшествие принесло ему какие-то новые сведения. В любом случае у нас есть время, чтобы оформить соглашение на защиту – тогда я с полным правом смогу присутствовать при допросе Анжелики. Конечно, если Бородулин будет допрашивать ее в качестве подозреваемой.
Лена кивнула. Через полчаса мы таким же, как вчера, небольшим кортежем отправились в Москву.
