10
— Посторонись! Дорогу! — Носильщик с трудом катил тележку с горой баулов, свертков и чемоданов. Следом бежала многодетная мамаша. У нее на руках орал годовалый младенец, маленькая девочка вцепилась в пальто матери и, подпрыгивая, бежала следом. Пацан лет десяти тащил за собой младшего брата. Вся эта компания производила неимоверный шум, и носильщику не было нужды предупреждать о приближении. Люди и так шарахались в стороны, пропуская эту процессию.
Гордеев уже почти добрался до вагона класса люкс. Он специально не спешил и даже остановился, присматриваясь к проводнице. Пока все шло так, как он задумал. Ему было известно, что поездные бригады достаточно стабильны и сплоченны. Это по-настоящему замкнутые коллективы. В них исключительно редко допускаются посторонние. Поэтому и сопровождающие пассажирские поезда сквозные наряды милиции, как правило, также комплектуются одними и теми же сотрудниками (по негласной договоренности ментов и железнодорожников).
Узнав о происшествии с Варгановым, Гордеев быстро приступил к делу. Промедление было смерти подобно, потому что горячие еще следы могли остыть — и тогда его подзащитному грозила серьезная статья…
Сегодня был последний рейс в Петербург бригады, во время работы которой произошла провокация против Варганова. В том, что это была провокация, Гордеев не сомневался. Он предполагал, что ни проводники, ни милицейский наряд не причастны к этому делу. После рейса бригада уходила в трехнедельный отпуск, во время которого искать свидетелей было крайне затруднительно. Поэтому Гордеев решил воспользоваться случаем и провести самостоятельное расследование. Ему повезло сразу. Он купил билет во второе купе. В то же самое, в котором ехал Варганов в ту злополучную ночь. Гордеев решил выдать себя за бизнесмена и в этом образе что-нибудь разузнать. В первую очередь необходимо было познакомиться с проводницей, а дальше как повезет.
Проводница вагона класса люкс явно скучала на перроне в ожидании пассажиров. Но много ли таких будет, если в вагоне всего четыре купе? «Проводница явно не люкс… По возрасту и сложению не Джульетта и не Анна Каренина… Даже не мамаша Кураж… Вот разве что матушка Гусыня…» Пока Гордеев прикидывал, с чего начать «наезд» на проводницу, потенциальная жертва гордеевского обаяния и не подозревала о своей будущей участи. Она притоптывала ногами в туфельках. Для морозного вечера на ней была слишком легкая обувь.
Завоевывать расположение проводницы обманом, делая комплименты о шелковистой коже, коралловых губках, красивой груди и прочей чепухе, Гордеев посчитал слишком жестоким. Он мысленно перебирал различные варианты. Но ни один не подходил. Гордеев оказался в тупике. Увлеченный размышлениями о женской психологии, он не заметил стремительно надвигавшейся опасности.
Столкновение адвоката и тележки носильщика казалось неминуемым. Гордеев в последний миг, проявив чудеса ловкости, увернулся ц прижался к стенке вагона. Носильщик даже не попытался вывернуть свое весьма инертное транспортное средство. Да и вряд ли бы это у него получилось. Колесо тележки больно проехало по ступне Гордеева. Он хотел эмоционально прокомментировать этот факт, но гневный взгляд носильщика заставил Гордеева придержать свое мнение для другого случая. Многодетная женщина с выводком промчалась мимо, даже не заметив инцидента.
— Черт! — Гордеев печально посмотрел на еще недавно безукоризненно чистый ботинок и вздохнул. Нога, слава богу, почти не болела, обошлось без серьезных травм. «Судьба Гордеева хранила… Или щадила?..» Самое досадное, что все произошло на глазах у проводницы, которую Гордеев надеялся расположить к себе по всем правилам психологической науки. Впрочем…
Маленькое происшествие привлекло внимание проводницы. Она с сочувствием посмотрела на Гордеева.
«Вот оно!..» Юрий решил использовать случившееся на полную катушку. Сильно припадая на ногу, по которой проехалась тележка носильщика, Гордеев приблизился к проводнице.
— Это вагон люкс? — спросил он, изображая невыносимое страдание.
— Да… — ответила проводница. На ее полном, ярко-веснушчатом лице читалось непритворное сострадание. «Материнская забота, то, что мне и нужно…» — цинично подумал Гордеев. Стратегия ясна, направление главного удара тоже. Ключ к проводнице был подобран, и адвокат продолжал «наступление» в заданном направлении.
— С-с-сейчас достану билет… — сквозь зубы, преодолевая «приступ боли», мужественно процедил Гордеев, разыгрывая этюд, которому, пожалуй, позавидовал бы «цыпленок табака» актера Ярмольника. Стоя на «здоровой» ноге и почти не опираясь на «поврежденную», Гордеев, попытался открыть «дипломат». Замок никак не поддавался.
— Давайте помогу. — Проводница взяла «дипломат» и держала его, пока он разыскивал куда-то запропастившийся билет. — Да вы проходите, у вас какое купе?
— Второе, — ответил Юрий, роясь в «дипломате». — Где. же билет? Я его точно взял… — Гордеев так старательно изображал волнение, что на лбу. выступила испарина. Даже придирчивый Станиславский не бросил бы ему свое «Не верю!». Между тем билет лежал во внутреннем кармане куртки, и Гордеев прекрасно помнил об этом.
— Вы проходите, там спокойно посмотрите, — проводница помогла пассажиру подняться в тамбур, — я к вам подойду через пять минут, тогда покажете.
— Спасибо, — с признательностью произнес адвокат и прошел в вагон.
Люкс оказался старым добрым гэдээровским вагоном, только переоборудованным под нужды и запросы состоятельных господ. В вагоне было всего четыре купе и бар в самом конце. Гордеев зашел во второе купе и поставил «дипломат» на покрытый ковролином пол. Билет из внутреннего кармана перекочевал на стол. Гордеев откинул прикрепленную к стене полку и сел. Она оказалась обитой не обычным кожвинилом, а дорогой тканью. На двуспальный диван светло-песочного цвета, застеленный белоснежным новеньким («ни разу не стиранным!») бельем, он сесть не решился.
Рядом с полкой, на которой устроился адвокат, была дверь. За ней оказались душевая и санузел. Окно купе, обрамленное шелковыми шторами, закрывали жалюзи. Рядом с окном к стенке был прикреплен термометр, показывавший +24. На столе лежало три пульта дистанционного управления. Один был от телевизора, второй — от самсунговского «кентавра», совмещавшего обычный видак и DVD-плеер. Третий пульт — от кондиционера.
«Умеют жить буржуи…» — с легкой завистью подумал Гордеев и почувствовал, как в душе зашевелились социальные корни классовой ненависти, видимо унаследованные от одного из предков-пролетариев. Он снял куртку и повесил в стенной шкаф. Путешествие из Москвы в Петербург обещало быть недолгим, но приятным. Жаль только, у Гордеева, похоже, не будет времени наслаждаться этим вояжем.
Щелкнул замок, и дверь беззвучно откатилась в сторону. В купе заглянула проводница.
— Все в порядке? — спросила она, услужливо улыбаясь.
— Да. Вот билет… — Гордеев хотел встать и протянуть билет проводнице.
— Сидите, сидите… — Она сделала пару шагов, взяла билет и отступила назад. — У вас же нога… Чай или кофе хотите?
— Спасибо, позднее… — ответил Гордеев и вежливо поинтересовался: — Вас как звать?
— Марина… — смущенно ответила проводница. Судя по, всему, пассажиры не часто интересовались ее именем.
— А по батюшке?
— Сергеевна… — еще больше смутившись, ответила проводница. На ее лице, и так рыжем от бесчисленных веснушек, выступил румянец.
— Марина Сергеевна, если можно, принесите, пожалуйста, йод и лед. Для ноги… — попросил Гордеев.
— Конечно, конечно… У нас в баре все есть… — Марина Сергеевна задвинула дверь, и Гордеев услышал, как она торопливо удаляется по коридору.
Фирменный поезд мчался в Петербург. Колеса успокаивающе постукивали на рельсовых стыках. За окнами мелькали огни каких-то населенных пунктов. Огромная луна высвечивала мертвые просторы снежной пустыни с темными островками лесов.
— Вот что значит не везет. Мне завтра по Питеру целый день мотаться… Если бы не вы… Не ваш лед… — Гордеев с благодарностью смотрел на Марину. Они сидели на синем полукруглом диване в баре. На столике перед ними стояли полупустые чашечки с остывшим чаем и блюдце с печеньем.
— Ну что вы. — Марина Сергеевна махнула пухлой рукой. — У нас этого льда в холодильнике много, можно еще компресс сделать…
— Нет, спасибо. Ноге гораздо лучше. Совсем не болит. — Гордеев для наглядности пошевелил «больной» ступней. — Все же невезучий я. Перед самым вагоном…
— Вы здесь ни при чем. — Марина Сергеевна встала, чтобы долить в чашки кипяток из электросамовара. Гордеев украдкой взглянул на часы. Половина второго ночи. — Это вагон, наверное, невезучий…
— Вагон-то при чем? — Гордеев насторожился, но не подал виду. Похоже, разговор поворачивал в нужное русло.
— Не знаю, это я так думаю. — Марина Сергеевна поставила чашки на стол и присела напротив Гордеева. — На одного пассажира картина в металлической рамке упала со стены купе и поранила. Другая пассажирка душ принимала, так холодная вода вдруг кончилась — и ее кипятком ошпарило. Пришлось пассажирке неустойку из собственной зарплаты выплачивать за причиненные страдания… — Воспоминания об ошпаренной пассажирке слегка расстроили Марину Сергеевну. — Начальство на проводников и техперсонал все свалило…
— Какой-то Бермудский треугольник получается, а не вагон, — иронично заметил Гордеев. — Я-то ведь еще даже до вагона не дошел…
— А вы не смейтесь. У вас билет был в этот вагон. И вы были рядом с вагоном, — немного сердито возразила проводница. — И поездка еще не кончилась. Так что будьте осторожней. Это, наверное, вагонный шалит.
— Кто такой? — удивился Гордеев.
— Есть лешие, домовые, а в поезде — вагонные. Как вагон переоборудовали, он и сердится.
— А больше ничего ваш вагонный не натворил? — Гордеев недоверчиво ухмылялся, вызывая проводницу на большую откровенность. Его интересовал только случай с Варгановым. Беды других пассажиров Гордеева не беспокоили. — Уж больно мелкие пакости совершает. Вот если бы кого здесь убили или изнасиловали, скажем…
— Не дай бог. — Марина Сергеевна даже показательно перекрестилась. — Только трупов мне не хватало… — Помолчала мгновение и с видом победителя произнесла: — А изнасилование было. На днях…
— Ничего себе. — Гордеев даже присвистнул. «Горячо, очень даже горячо, вперед, Гордеев, на флеши». — Еще немного, и я поверю в вашего вагонного. Это прямо здесь случилось?
— Нет, в соседнем вагоне…
— А я подумал… — разочарованно протянул Гордеев и сделал вид, что хочет подняться с дивана.
— Но насильник-то был из нашего вагона, — торжествующе выпалила Марина Сергеевна. — И даже ехал во втором купе, то есть в вашем…
— Веселые истории журнала «Ералаш» получаются.
— Да вы, наверное, слышали про это изнасилование. О нем все газеты сообщили, и по телевизору было. У меня сам Баилов интервью брал, только меня не показали, — с сожалением произнесла Марина Сергеевна.
— Это про министра Варганова, что ли? — изображая догадку, спросил Гордеев.
— Про него, — с горечью сказала проводница. — А такой с виду порядочный… Он когда с этой девицей уходил, перед тем как… — Марина Сергеевна сделала целомудренную паузу, — я даже и подумать не могла.
А то сразу бы милицию позвала, — и ничего бы не произошло…
— А что за девица-то? — поинтересовался Гордеев, его глаза горели любопытством. Это нравилось Марине Сергеевне, и она готова была рассказать все подробности, чего Гордеев и добивался. — Где он ее подцепил, на станции какой-нибудь?
— На какой станции… — возмущенно произнесла Марина Сергеевна. — Я бы постороннюю девицу сюда не пустила. Это нам строго запрещено, даже с работы выгонят за такое. В этом вагоне все только с билетами.
— Но ведь жертву еще найти надо…
— А ее и искать не надо было, она здесь ехала, в третьем купе… Только она больше не в купе была. А здесь, в баре. Все плакала, пиво помаленьку потягивала да телевизор вот смотрела… — Проводница ткнула толстым пальцем в сторону телевизора, прикрепленного над входом в вагон.
— То есть вы хотите сказать… — Гордееву не пришлось изображать изумление. Сообщение о том, что Ангелина Толстых ехала в соседнем с Варгановым купе, его действительно ошарашило, — что эта девица…
— Ну я всего не видела, — скромно произнесла Марина Сергеевна, — я ведь на работе. А вот когда они уходили из вагона, видела. У нас вагон хоть и переделанный, а титан разводить и печку для тепла в купе топить приходится по-старому, угольком из тамбура…
— А я и не заметил, — удивился Гордеев, — думал, все на электричестве. Даже запаха угля не чувствуется.
— Это вытяжку хорошую поставили и вентиляцию в купе, — пояснила проводница и продолжила: — Вот когда я этот уголек набирала, их и видела. Нет, я сначала заметила, как они стояли в проходе, рядом со вторым купе.» о чем-то говорили. Министр девицу эту вроде как утешал… А потом уже в тамбуре, когда они уходили в соседний вагон, девица эта тоже все плакала, он двери в тамбуре открыл вернулся, ее вперед пропустил… Я еще подумала: «Вот что значит джентельмен». А этот «джентельмен» через пять минут и утешил ее по-мужски, — зло закончила Марина Сергеевна. Она злилась не то на всех мужиков сразу, не то на одного Варганова, что не ее стал утешать «по-мужски», а какую-то девицу.
— Через пять минут? — удивился Гордеев. — Вот это скорость! Не министр, а бык-осеменитель какой-то…
— Ну может, не через пять, может, через десять… Но не позже. Я как раз печку растапливала, когда наши ребята-милиционеры мимо пробежали… Их сразу вызвали, как эта Ангелина Толстых кричать начала…
— Ангелина Толстых? А откуда вы знаете, как ее зовут?
— Ну как же. В газете читала. И потом, у меня ее билет остался, — с гордостью произнесла Марина Сергеевна. — Хотите покажу?
— Конечно! — воскликнул Гордеев.
— Сейчас принесу. — Проводница легко поднялась с дивана, взглянула в зеркало, поправила огненно-рыжую гриву волос в мелких кудряшках химии и пошла в купе проводников.
У Гордеева появилось время разложить всю полученную от проводницы информацию по полочкам. «Ангелина Толстых ехала в соседнем купе с Варгановым, значит, могла слышать, что там происходит, — спит Варганов или нет. Даже разбудить его могла бы — постукиванием в стенку, например. С другой стороны, Ангелина постоянно находилась вне купе. Могла ждать там Варганова? Могла и ждала. Как раз возле второго купе, слезами обливаясь и всхлипывая. Варганов это услышал и решил успокоить. Себе на беду… Потом, зачем уходить в другой вагон, если здесь можно было все сделать? Устроить тот же скандал. Правда, в первом купе ехали референт Асмолов и телохранитель Варганова. Они вполне могли замять скандал. В соседнем же вагоне этого произойти не могло. Там больше пассажиров, тех же свидетелей. И наконец, даже за десять минут в соседнем купе Варганов вряд ли бы так быстро возбудился, — чтобы наброситься на Ангелину. Не тот темперамент, да и гормоны разве так бесятся в его возрасте? Все-таки не гиперсексуальный прыщавый юнец, впадающий в экстаз от коленок одноклассницы, а респектабельный, серьезный мужчина средних лет…»
— Вот билеты, остались от того рейса. — Появление Марины Сергеевны прервало поток сознания Гордеева.
Гордеев взял принесенные проводницей билеты и с интересом изучил их. Вот билеты Толстых, Варганова, эти — референта и телохранителя.
— А где же билет пассажира четвертого купе? Он его забрал? — предположил Гордеев.
— Не было четвертого пассажира. Не сел он. Может, опоздал? — предположила Марина Сергеевна. — Билеты в вагон все были проданы, я перед рейсом в кассе поинтересовалась. Я всегда так делаю…
— Может быть… — согласился Гордеев. — А можно мне на память билет Варганова взять? Я ребятам покажу, а то не поверят, в каком купе я ехал. Похвастаюсь.
— Конечно, берите хоть все. Я их все равно выкинуть собралась. Думала, милиция заберет, я им показала, а следователь сказал, что ему билеты не нужны.
— Большущее спасибо, — с благодарностью произнес Гордеев. «Ничего себе, следователь не берет такой вещдок?» — А милиции, если все же поинтересуется, дайте вот это. — Гордеев протянул Марине Сергеевне свою визитку, на которой, кроме его фамилии, имени, отчества и номера сотового телефона, ничего не было.
— Вряд ли следователь спросит, он поговорил из вежливости и отпустил, сказал, что вызовет, если понадоблюсь. Как же, вызовет, если ни имени не записал, ни адреса, ничего, — обиженно проговорила Марина Сергеевна.
— А вы не расстраивайтесь. Они вас легко найдут. Вот увидите. Поезд знают, вагон знают, день знают…
— Может быть, вы и правы, — облегченно вздохнула Марина Сергеевна.
— С вами так быстро время летит, — Гордеев взглянул на часы — Пора спать. Сегодня целый день бегать… Спокойной ночи. — Гордеев поднялся и направился в свое купе.
— Спокойной ночи…
Немного расстроенная, Марина Сергеевна убрала чашки, стерла тряпкой со стола. Юрий Петрович, конечно, замечательный мужчина, но он не оправдал всех возлагавшихся на него надежд. Проводница тяжело вздохнула. Видимо, такова ее женская участь. Но все-таки они неплохо поболтали, и на этом, как говорится, спасибо. Марина Сергеевна пошла в свое купе. Нужно вздремнуть немного. Дверь во второе купе была открыта. Гордеев ползал по полу и пытался заглянуть в щель между стенкой и диваном.
— Случилось что? — озабоченно спросила проводница.
— Да, — ответил Гордеев, поднимаясь с колен. — Я, перед тем как душ принимать, снял кольцо, платиновое, с бриллиантом таким большим. Очень дорогое. Память от первой жены. Сейчас вернулся, вспомнил, а кольца нет…
— Может, закатилось куда?
— Я уже все обыскал, нет нигде… — Гордеев готов был расплакаться. — Мне не столько из-за цены его жалко, сколько как память. Это вагонный, наверное, шутит так.
— Я вас предупреждала, а вы не поверили… Я сейчас наших ментов вызову, линейных, они быстро разберутся.
Марина Сергеевна прошла в купе проводников, и вскоре появились двое дежурных из наряда милиции — лейтенант Тынчаров и сержант Харламов. Это была довольно комичная парочка. Тощий Харламов был на две головы выше толстенького и кривоногого Тынчарова, который к тому же был лет на пятнадцать старше своего напарника. При этом Харламов басил, а Тынчаров говорил неприятно резким и высоким голосом. «Как вилкой по тарелке…» — мелькнула у Гордеева мысль по поводу голоса Тынчарова.
— Кольцо вы сюда положили? — Харламов ткнул пальцем на полированный стол.
— Да, — ответил Гордеев.
— А вернулись когда, кольца не было? — нахмурив лоб, спросил Тынчаров.
— Да.
— Мы сейчас все здесь сами посмотрим, вы подождите в коридоре… — обратился к Марине Сергеевне Харламов.
Гордеев с видом мученика, идущего на крест, наблюдал, как ловкие и опытные сотрудники транспортной милиции, стараясь не шуметь, разбирают его купе люкс на составные части в поисках пропажи. Когда ковролин, диван и полка были отвинчены, а сток в душе разобран, Харламов» Тынчаров признались, что их поиски закончились безрезультатно. Гордеев заметил, что Тынчарова очень заинтересовала бутылка мескаля. Эту мексиканскую водку подарил недавно Гордееву Варганов. Во время их второй, памятной встречи. Гордеев, отправляясь в свой авантюрный вояж, на всякий случай прихватил презент с собой.
— Ничего нет, — со вздохом развел руками Харламов.
— А вы кассету посмотрите. — Марина Сергеевна кивнула головой в сторону потолка, Гордеев поднял глаза и увидел камеры наблюдения. — Там магнитофоны все пишут, что в коридоре делается… Я-то вынуть кассету и посмотреть не могу, а вы имеете право.
— И то… — Харламов хлопнул себя по ляжке, которая навевала мысли скорее о кости, нежели о мясе. — Я как-то позабыл. Камеры-то только в этом вагоне.
Через несколько минут менты, проводница и Гордеев смотрели весьма «интеллектуальное» кино из жизни обитателей VIP-вагона. Ничего поучительного из этой жизни извлечь было невозможно, кроме того факта, что в купе Гордеева никто не входил.
— Придется осмотреть еще раз ваше купе, — с огорчением извинился Харламов. — Мы быстро, — дребезжащим голосом добавил он.
Осмотр купе на этот раз занял немного времени.
— Нашел! Вот оно! — раздалось радостное восклицание Харламова, и его длинные, тощие пальцы извлекли кольцо, застрявшее между спинкой и матрацем дивана. Это было единственное не тронутое во время первого осмотра место. Именно туда Гордеев быстро засунул кольцо, когда доблестные стражи порядка во главе с Мариной Сергеевной отправились извлекать видеокассету из магнитофона. — Даже все разбирать не пришлось…
— Но я же там смотрел, — возразил Тынчаров.
— Значит, не туда смотрел, — бросил Харламов. Лицо Тынчарова начало наливаться кровью. Только сейчас Гордеев заметил, что левый глаз мента косит. Тынчаров взглянул на своего напарника и спохватился: — Извини, я не то сказал.
Это замечание только подлило масла в огонь. Конечно, было бы интересно понаблюдать схватку двух сотрудников внутренних органов, но Гордеев добивался иного результата.
— Спасибо, большое спасибо! — Гордеев схватил руку Тынчарова и стал ее усиленно трясти. — Я рад, я так благодарен! Вот деньги, это вознаграждение. — Гордеев вынул из кармана заранее припасенные сторублевые купюры и пытался всучить их Тынчарову.
— Нельзя, не положено, — мужественно отказался за Харламова от вознаграждения Тынчаров. — Это наша работа…
— Тогда, тогда… — Гордеев пытался сообразить, что же предложить из благодарности. — Тогда давайте выпьем. Вот это. — Гордеев схватил со стола бутылку текилы.
— Нам нельзя, — возразил Тынчаров, не отрывая взгляда от бутылки. — Мы на службе…
— Мы все на службе, — отмел возражения Гордеев, — я, например, в командировке. И потом, это же мексиканская водка. И много ли тут на четверых? Через пятнадцать минут и запаха не останется… Соглашайтесь, я вам покажу, как правильно пить текилу.
— Если через пятнадцать минут… — раздумывал вслух Харламов.
— Тогда можно, — закончил за старшего Тынчаров, — нас все равно скоро сменят… Давай!
— Ну давай, — поколебавшись для виду, согласился Харламов.
Распивать бутылку мескаля уселись в купе Гордеева, чтобы камеры слежения в коридоре не увидели чего лишнего. Марина Сергеевна принесла по просьбе Гордеева лимон, соль, невысокие стеклянные стопки с толстым дном, блюдце и нож. Гордеев начал священнодействовать. Собственно, он никогда не пил мескаль и имел смутное представление, как это правильно делать, зато текила была ему хорошо знакома. Гордеев решил, что разницы особой не будет, если он поступит как мексиканцы с туристами. Он насыпал в блюдце соль, из тряпичного мешочка на горлышке бутылки достал буро-красный порошок, попробовал его кончиком языка на вкус и решительно перемешал содержимое мешочка с солью. Затем Гордеев нарезал лимон кружочками, каждый кружочек еще пополам и насадил половинки на краешки бокалов.
— Теперь делайте как я, — произнес Гордеев и провел половинкой лимона по кромке бокала, сам бокал после этого перевернул и окунул в блюдце с соляной смесью. Белые кристаллики соли, перемешанные с красным порошком, образовали на бокале изящный ободок.
Гости последовали примеру Гордеева. И вскоре «красота неописуемая», по словам Марины Сергеевны, стояла перед каждым из гостей. Гордеев разлил по стаканам немного светло-янтарной жидкости. От напитка пахнуло травяной свежестью.
— Чего так мало? — обиженно спросил Тынчаров.
— Так положено, — ответил Гордеев, — мексиканцы пьют свою водку по принципу: лизни, глотни, закуси. Соль — водка — лимон. В таком порядке. Ну, за вашу успешную работу!
Гордеев лизнул соль с ободка стопки, сделал глоток мескаля и тут же закусил его лимоном. Марина Сергеевна последовала примеру Гордеева, а сержант и лейтенант не стали предаваться изыскам, выпили залпом свои порции, не закусывая.
— Самогон и есть самогон, — разочарованно произнес Харламов, — только теплый. Моя теща и то лучше делает.
— Но мексиканская водка и должна быть теплой, комнатной температуры, — попытался защитить мескаль Гордеев, хотя он ему тоже не очень пришелся по вкусу.
— А по мне, от Парижа до Находки лучше нет холодной водки, — произнес избитую сентенцию Тынчаров, — но когда нет русской, сойдет и теплая мексиканская. Давай, шеф, еще по одной. Только по полной, нам до утра сидеть некогда.
— По полной так по полной, — печально изрек Гордеев и понимающе взглянул на Марину Сергеевну: дескать, что с этими варварами поделаешь, и наполнил стопки до самых краев. Марина Сергеевна отказалась, себе доливать Гордеев тоже не стал. Мескаль оказал пьянящее действие быстрее, чем думал Гордеев. Марина Сергеевна достала откуда-то «Аксаковскую» водку и гости в форме изобразили коктейль из мескаля и водки. После третьей рюмки у доблестных стражей порядка развязались языки, и Гордеев услышал то, ради чего и затеял весь этот спектакль с потерянным кольцом и экзотическим мескалем.
— Вот почему нас, ментов, не любят? — допытывался Харламов у Гордеева. — Как грязная работа — так нам, а как слава — так другим…
— Да нет, вас все любят. Как у великого поэта: «Моя милиция меня бережет», — возразил Гордеев.
— Сте-ре-жет, — слегка запинаясь, поправил его Тынчаров. — Нас все не любят, особенно журналюги.
— Так они только ментов и показывают по телевизору, — пришла на помощь к Гордееву Марина Сергеевна.
— Может, кого и показывают, да только не нас. Мы когда министра с этой шлюхой арестовали, нам даже спасибо не сказали. — Харламов подпер кулаком щеку и уставился в окно.
— Так это вы арестовывали Варганова?! — удивленно воскликнул Тордеев. — А как? По телевизору действительно не сообщили об этом.
— Вот видите, — удовлетворенно кивнул Тынчаров, — я арестовывал, а про меня ничего и не показали. Баилов, козел этот, даже сказал что-то о нарушении прав человека… Моя бы воля, я бы этого Баилова самого в камеру..
— Валер, расскажи, как арестовывал. Мне тоже интересно, — поддержала просьбу Гордеева Марина Сергеевна.
— Как! Как! Обычно. Проводник позвонил, что у него девица орет, изнасиловал ее кто-то. — Тынчаров сделал паузу, долил себе водки и выпил залпом. Лимон опять не понадобился. — Прибежали мы в этот вагон СВ…
— В СВ? — уточнил Гордеев.
— Да… А там шухер полный, народ проснулся, из дверей выглядывает. Девица изнасилованная по проходу мечемся и орет. Вот вы, Марина Сергеевна, если бы вас изнасиловали, стали бы всем и каждому сообщать об этом?
— Нет, конечно, — с мечтательным сожалением промолвила проводница.
— Вот и я бы не стал. А она бегает и орет. Так изнасилованные себя не ведут… — Тынчаров от долгого перерыва между рюмками устал и сделал паузу, чтобы опрокинуть очередной стопарь.
— И насильники себя не ведут как этот… Как его, ну член правительства…
— Варганов, — напомнил Гордеев.
— Так точно, — согласился Харламов. — Он сидит в купе, костюм нигде не помят и не порван, только рубашка расстегнута. Если бы он попытался что сделать с этой девицей, он бы так не выглядел. Мы когда пытались ее успокить, она такое нам устроила… Она мне рубашку форменную порвала, а ему шею расцарапала, вот…
Харламов отогнул воротник, и Гордеев увидел на шее мента глубокие следы чьих-то ногтей.
— А этот насильник — свеженький, целенький. Без пылинки и царапинки… Вот я и думаю, что-то здесь не так. Да и в этом купе девица была одна, билеты на остальные места были проданы, но никто не ехал. Только она одна, да потом привела к себе этого несчастного хмыря из элитного вагона.
Тынчаров взял бутылку «Аксаковской», но она оказалась пустой. Он тяжело вздохнул и нехотя разлил остатки мескаля по стопкам. Лошадиное лицо Харламова вытянулось еще больше. Он с недоверием и отвращением уставился на бокал Тынчарова. Гордеев проследил за взглядом сержанта и увидел, что почти всю стопку лейтенанта заполнил жирный, бледно-розовый червяк. Проспиртованный, но не переставший от этого быть ползучей мерзостью.
Гордеев знал один из распространенных мифов о текиле: в ней, дескать, должен быть особый червячок, пойманный на каком-то кактусе. Гордеев знал и то, что в настоящей текиле никаких представителей животного мира быть не должно. Это тебе не пиво с российских заводов с мышами или тараканами. И вот он — червь. Значит, сей продукт содержится в мескале. «Будем знать в следующий раз».
Мужественней всех отнеслась к появлению беспозвоночного существа в стопке Марина Сергеевна. Она хладнокровно протянула руку к бокалу Тынчарова и, видимо, решила убрать его от греха подальше. Но Тынчаров, решив, что его хотят лишить любимого напитка, залпом опрокинул стопку в рот. Остальные замерли, ожидая, что последует дальше. Почувствовав пристальное внимание соседей, Тынчаров понял, что совершил что-то не то, да и мексиканская водка показалась ему какой-то кисловатой и чересчур вязкой. Он выплюнул мескаль в стопку, и Гордеев услышал, как что-то глухо гугукнуло в животе Тынчарова. Лицо лейтенанта приобрело зеленоватый оттенок. Тынчаров икнул, закрыл рот рукой и пулей выскочил в коридор.
— Туалет направо… — выкрикнула вслед ему Марина Сергеевна. — Сейчас все ковры уделает!.. — воскликнула она и последовала за Тынчаровым. Со стороны туалета хлопнула дверь и донеслись какие-то утробные и булькающие звуки.
— Вы уж нас извините. — Харламов, пошатываясь, выбрался из-за стола. — Тынчаров к такой закуске не приспособлен…
— Спасибо, что помогли найти кольцо, до свидания! — поблагодарил Гордеев.
— До свидания… — Харламов, пошатываясь и держась за стену вагона, направился на помощь подчиненному. — Пойду, а то Тынчаров всех ихтиандров в унитазе распугает…
Гордеев закрыл дверь купе, повернул замок и, не раздеваясь, лег на диван. Его поездка превзошла все ожидания. Теперь остается только встретиться в Питере с Ангелиной Толстых — и дело об изнасиловании можно закрывать. «Всего и делов-то, найти какую-то девицу в многомиллионном городе». Но подобные задачи никогда не останавливали Гордеева.
