В Москве погода была по-прежнему странная — скорее осенняя, чем весенняя. В столице так бывает: уже вроде бы и не холодно, но не покидает ощущение, что скоро будет гораздо хуже.

Гордеев уже выходил из здания аэровокзала Шереметьево-2, когда сзади раздалось:

— Юрка, подожди, не торопись!

Гордеев оглянулся. Ни с кем ему сейчас не хотелось общаться, а хотелось поскорее добраться до дома, принять ванну, отоспаться и забыть про солнечную гостеприимную Испанию как про дурной сон. Но к нему уже спешил Вадим Тихоненко, и на этот раз шереметьевский сыщик был без собаки. Пришлось подождать. Гордеев поправил на Лице черные очки, скрывавшие кровоподтек.

— Юра, с приездом!

— Спасибо, — сдержанно сказал Гордеев.

— Видишь, мы снова встретились, как я и предсказывал!

— Вижу.

— А чего это ты в очках в такую хмурую погоду? — поинтересовался Тихоненко.

Гордеев нехотя снял очки. Действительно, чего стесняться — не барышня. Увидев синяк, Тихоненко присвистнул, но как-то без особого удивления, как-то формально, словно и ожидал увидеть нечто подобное.

Тогда Гордеев посмотрел на него повнимательней и заметил в глазах искорки.

— Ты что, Вадим?

— Сейчас объясню. У меня для тебя сюрприз, — расплылся в улыбке Тихоненко. — Мы сегодня взяли наркодилера.

— Рад за тебя, Вадим, но, может, ты мне в другой раз все расскажешь?

— Не торопись. Судя по всему, это тот самый тип, что напал на тебя в Сан-Себастьяне. Или, может, он как-то с ним связан.

— Откуда ты знаешь про эту историю? — хмуро спросил Гордеев.

— Случайность — сестра удачи, — ухмыльнулся Тихоненко. — У него был твой паспорт. Так вышло, что я в него заглянул и понял, что на моего знакомого адвоката этот неандерталец никак не тянет… Да я вру, конечно. — Тихоненко не выдержал и уже откровенно засмеялся: — Какая там, на хрен, случайность! Я же говорю, контрабанду мужик вез из Испании — героина четыре килограмма, представляешь?! С твоим паспортом. Фотография, конечно, уже его была вклеена — виртуозная, между прочим, работа. Я сижу обедаю, вдруг напарник мой врывается, кричит: «Вадим, драгдилера взяли!» Кто таков, спрашиваю. Какой-то Гордеев, говорит, Юрий Петрович. Ну у меня чуть жратва из желудка не выпрыгнула… Юра, ты что?

У Гордеева, видно, изменилось лицо, потому что тут он вспомнил голос человека, пинавшего его со словами «елкин-дрын». Этот тип стоял у него за спиной, когда Гордеев еще только улетал в Мадрид, и Гордеев пропустил его вперед, потому что тогда, как и сейчас, появился Тихоненко. Вот почему голос показался знаком!

— Значит, собачка все-таки сработала? — уточнил Гордеев.

— Винтик у нас просто чемпион, — похвастался Тихоненко. — Лучшая раскрываемость в Шереметьеве!

— Молодца. Ну так ты покажешь мне этого субчика?

— Пошли, — пригласил Тихоненко, — он в линейном отделении сидит. За несколько часов до тебя прилетел — чартером.

— Часы при нем были?

— «Омега»?

— Мои, — обрадовался Гордеев.

— Тебе их обязательно вернут, — уверенно пообещал Тихоненко. — Пока что они следователю понадобятся, сам понимаешь.

Гордеев вздохнул.

Через несколько минут его провели через служебные помещения к камере, где и сидел тот, кто его ограбил. Теперь адвокат имел возможность стать с ним лицом к лицу. И что же он увидел? Это был его ровесник, мужчина лет тридцати пяти — сорока. Дюжий мужик высокого роста с равнодушными, ничего не выражающими глазами, с лицом, не отягощенным интеллектом. Но…

На лице адвоката отразилось удивление, которое он даже и не пытался скрыть.

— Мюллер?! — сказал Гордеев.

— Ты его знаешь? — удивился Тихоненко. — Мюллер — его кличка?

— Еще бы. Я был адвокатом девушки, которая… Значит, так. Его фамилия Скворцов, он сидел в начале девяностых за убийство и получил на зоне кличку Мюллер, насколько я понимаю — за хитрость и жестокость. А я был адвокатом девушки, которая… его зарезала.

— Как это?! — оторопел Тихоненко.

— Вот так — еле откачали гада. К сожалению. И дали ему пожизненное. Но что-то я не думаю, чтобы его могли амнистировать. Очень сомнительно.

— Проверим. — Слегка обалдевший Тихоненко потер виски. — А что за девушка?

— Была такая девушка, Вера… Ее потом машина сбила. Водителя так и не нашли.

— Я понял, — сказал Тихоненко. — Надо сопоставить дату ее гибели с его побегом из тюрьмы. Или освобождением.