Через два дня Гордеев вылетел в Москву. Голова почти не болела, и кровоподтек под правым глазом начал желтеть. Тогда, утром, никто не нашел его в глухом проулке. Через какое-то время он сам, шатаясь, поднялся на ноги. Через какое время — бог весть, кажется, уже давно рассвело. Глаз заплыл и почти ничего не видел. Гордеев кое-как доковылял до своей гостиницы, а там портье, как только увидел его, немедленно вызвал полицию. Оказалось, что у Гордеева пропали часы «омега», паспорт и все деньги и кредитные карточки. Полицейские немедленно квалифицировали это как ограбление, и Гордеев с ними не спорил, хотя в глубине души почему-то уверен не был. Он помнил, что голос человека, спросившего у него время, показался знакомым. Но и только. Последовавшие удары выбили из головы все возможные ассоциации. Вспомнить, на кого был похож голос, не удавалось, сколько адвокат ни напрягался, зато вспомнился попутчик из мадридского поезда — уролог, утверждавший, что русских в Испании — немерено. А кроме того, он не мог не помнить о человеке, звонившем ему в контору с угрозой, едва он взялся за дело Монаховой. У того был другой голос, но ведь он предрекал адвокату неприятности. И вот они начались, мягко говоря.

Впрочем, как расценить. Пропажа денег и документов — серьезная проблема, но ведь его могли запросто убить. Он лежал на земле, к стыду своему, здорово нетрезвый (хотя это его немного и оправдывало), и бог знает, что помешало грабителю (грабителю ли?) добить его окончательно. Тут возможны были два варианта — либо на него правда напал уличный грабитель с четким кодексом криминального поведения, не предусматривающим убийство, либо это была очередная (точнее, вторая и уже гораздо более осязаемая) угроза по ходу работы над делом Монаховой. Версии вполне равноправные…

Еще из полиции Гордеев позвонил в российское консульство и рассказал о происшедшем. Через сутки с лишним вопрос был улажен — ему сделали временный паспорт, который ждал его в Мадриде, и Юрий Петрович сумел отправиться на родину — больше в Испании ему делать было нечего. Действительно, с модельером повидался, с Фицпатриком выпил, даже по морде схлопотал. Последнее, конечно, здорово ущемляло самолюбие: как-никак бывший боксер, и поныне поддерживающий неплохую форму, ну да что поделаешь — и на старуху бывает проруха.

Гордеев позвонил в Москву Яне Маевской, чтобы она выслала немного денег — на обратную дорогу: быть в долгу перед незнакомыми ему посольскими служащими адвокат не хотел, но клиентку застать никак не удавалось. Пришлось обратиться к друзьям из «Глории». На месте оказался Сева Голованов, как обычно замещавший Дениса Грязнова в его отсутствие, так что, слава богу, и этот вопрос удалось решить относительно оперативно. А в общем, на душе было мерзко, погано и очень, очень тоскливо. Страшно хотелось поскорее домой.

Незапланированный день в Испании, ожидая звонка из консульства, он провалялся в гостинице, бессмысленно глядя в телевизор и щелкая пультом. Один раз взгляд задержался на каком-то американском фильме. Присмотревшись, Гордеев понял, что это «Семь» с Бредом Питом в роли полицейского, ловящего маньяка — Кевина Спейси. Этот фильм он видел неоднократно, помнится, там все время шел дождь — мало сходства с Испанией. Но один раз погоня полицейского за маньяком была фактической и чрезвычайно неудачной: Спейси ударил Пита по голове, опрокинул на землю и приставил к голове пистолет. Пит закрыл глаза, но Спейси не выстрелил, он отшвырнул пистолет и скрылся. У него был злодейский план, претворение которого в жизнь на этом этапе не предусматривало гибели полицейского.

Гордеев со смешанным чувством выключил телевизор. Он подумал, что все-таки нападение на него — более чем не случайно.

В Мадридском аэропорту Юрий Петрович наконец узнал, кому был присужден первый приз кинофестиваля «Золотая раковина» — испанской киноленте с каким-то там названием какого-то там испанского режиссера, ни первое, ни второе Гордеев не запомнил. Он понял только, что тема фильма — вопиющее одиночество, которое так часто встречается в современном гиперактивном мире. Нигде человек не чувствует себя таким одиноким, как в толпе. И в чужой стране.

Фильм, по прогнозам критиков, станет классикой испанского, а то и мирового кинематографа. Ну и так далее… Ну и на здоровье…