11
14 апреля 1969 года.
Жизнь подобна мячу, который футболист может направить в ворота или же отбить в аут. Моя попала точно в девятку. Судьба отнеслась ко мне и моей семье благосклонно, дав нам то, к чему мы стремились. Во всяком случае, на данном отрезке времени.
За мной прочно закрепилась репутация удачливого и довольно богатого бизнесмена. И не только в Буэнос-Айресе. Я поддерживал постоянные деловые контакты с другими, наиболее важными городами Аргентины: Кордова, Росарио, Мар-дель-Плата. Многие высокопоставленные особы теперь сами искали знакомства со мной. Я финансировал несколько коммерческих проектов, спонсировал строительство дома-приюта для сирот. О последнем целый месяц шумели газеты, радио и телевидение. Я, бывший до этого для всех лишь разбогатевшим эмигрантом из России, теперь стал чуть ли не национальным героем. На открытие приюта прибыл сам президент.
Не скажу, что я ввязался в это дело исключительно из жалости к несчастным детям-сиротам (их по всей стране было столько, что и казны, не то что моих денег, не хватило бы всех накормить и дать крышу над головой), но этот момент, конечно, присутствовал. Предвидел я и другую сторону моей «медали» и очень на нее рассчитывал – реакцию общественности и возможное знакомство с президентом на церемонии торжественного открытия.
Случившееся превзошло мои самые лучшие ожидания – Хуан Карлос Идальго приехал вместе со своей верной спутницей жизни (моложе его на двадцать лет), что обещало построить отношения более теплые, выходящие за рамки официальных. Все так и вышло.
Катя не только выглядела, но и вела себя как настоящая светская дама, достойный потомок русских дворян. Она настолько очаровала супругу Хуана Карлоса, что та сама стала проявлять к ней интерес. Естественно, все это закручивалось уже после обязательных речей, интервью и непременного фуршета – на нашей вилле, куда были приглашены высокие гости.
Могу смело сказать, что для меня вечер прошел с пользой для дела (не знаю, как для остальных). Вероника, жена президента, большую часть времени торчала с нами, игнорируя надоевших ей чиновников и генералов. Хуан Карлос старался не лишать свою молодую и весьма привлекательную супругу подолгу его общества. Так что мне удалось, благодаря моим дамам, познакомиться с президентом ближе.
Хуану Карлосу было под пятьдесят. Среднего роста, полноватый, с непропорционально длинными заросшими волосами руками, он чем-то походил на орангутана. Даже приплюснутый нос и маленькие глазки-пуговки подчеркивали это сходство. Глядя на этого первого человека Аргентины, я размышлял, что значит его прическа – гладко зачесанные назад, с мокрым эффектом, волосы – подражание американским гангстерам тридцатых годов или желание скрыть плешь на макушке. Не удержавшись, спросил, как он относится к американскому кинематографу и их культуре вообще.
Хуан Карлос скривил губы так, словно проглотил вместо устрицы гусеницу, и заявил о своем неприятии всего американского. В его глазах я прочитал откровенную ложь. Вероника хихикнула, но тут же прикрыла ротик ладошкой. Ее пухлые губки расплылись в обезоруживающей улыбке под грозным взглядом всесильного супруга.
Мы с Катей сделали вид, что ничего не произошло.
Катя взяла Хуана Карлоса под руку и отвела в сторону.
– Сеньор Карлос, я бы хотела показать вам мою оранжерею. Я ею очень горжусь, – премило улыбнулась она.
Президент бросил на свою жену резкий взгляд и, выдавив из себя улыбку, согласно кивнул.
Едва они скрылись в одной из окружающих зал дверей, как Вероника повисла у меня на руке.
– А что покажете мне вы, сеньор Михайлов? – заглянула она мне в глаза.
– О! Просто Алесандро, – рассмеялся я и приложил руку к сердцу. – Для вас просто Алесандро.
– Хорошо. Вы прекрасно говорите по-испански.
– Благодарю.
– Так что же, Алесандро, вы мне покажете интересного?
– Могу предложить мою библиотеку.
– Ой как интересно! – Вероника хлопнула в ладоши. – Ужасно люблю книги.
Я ей нисколько не верил, но это ровным счетом ничего не значило. По широкой парадной лестнице мы поднялись на второй этаж. А вот удивление сеньоры Карлос при виде упирающихся в потолок стеллажей с книгами было вполне искренним.
– И вы это прочли? – В голосе Вероники звучали изумление и любопытство одновременно.
Я усмехнулся: театральных талантов у нее было не отнять.
– Конечно, не все.
– А вот эта, например, о чем? – Она указала на большую книгу в яркой суперобложке.
– Эта? – Я извлек книгу из тесного ряда ее соплеменниц и протянул Веронике. – Последнее иллюстрированное издание по культуре и мифологии инков.
– Вот как! – Она полистала страницы. – Не думала, что человек другой национальности и, естественно, культуры будет интересоваться культурой и историей населявших когда-то наш континент народов.
– Почему бы и нет. Я, кстати, живу в Аргентине и считаю себя просто обязанным, сеньора Карлос, знать хотя бы ее прошлое.
– Ну-ну, – Вероника надула свои очаровательные губки. – Мы же договорились – без фамильярностей.
– Простите. – Я наклонил голову, принимая ее игру.
Она придвинулась вплотную, все еще держа книгу в левой руке, правую положила на мое плечо, шепнула:
– На первый раз прощаю. Но только на первый раз.
Я ощутил легкий цветочный аромат духов. Этот тонкий, пьянящий запах, казалось, заполнил все пространство вокруг меня и сейчас ворвется внутрь.
«Ну и сокровище отхватил себе президент!» – подумал я, одновременно просчитывая, как вести себя дальше с этой дамочкой. Обострять едва сложившиеся отношения не хотелось.
А Вероника заглядывала, проникала в меня своими огромными синими глазами и чего-то ждала. Наконец так же тихо сказала:
– Вы интересный мужчина, сеньор Алесандро. Я завидую вашей жене.
Я раскусил ее окончательно: типичная самка под личиной первой леди страны. С такой нужно вести себя осторожно. Прохлопаешь ушами – и попадешь в паскудную ситуацию. Но и отталкивать ее нельзя. Наживешь врага. А они ни к чему. Тем более что от дружбы с ней будет куда больше пользы.
Как можно ласковее я взял сеньору Карлос за руку, все еще покоящуюся на моем плече, и в тон ей, тихонько, напомнил:
– Вероника, нас ждут гости...
28 июня 1969 года.
Пришло приглашение от президента провести выходные на его яхте. Я не сомневался, что инициатором этого приглашения являлась его супруга, и мысленно поблагодарил сеньору Карлос за проявленную заботу.
Я догадывался, с чем связана эта морская прогулка по заливу. Три дня назад глава нашего соседа Уругвая побывал в Буэнос-Айресе, вел какие-то переговоры, подробности которых в прессе не упоминались. Лишь расплывчато было замечено, что Аргентина и Уругвай собираются расширить границы обоюдовыгодной внешней торговли, во что лично я с трудом верил. Официальный прием и банкет остались позади, и, видимо, Хуан Карлос решил развеяться, а заодно и отметить удачный исход этой встречи за закрытыми дверями.
Излишне говорить, что у меня был свой, профессиональный интерес к событиям последней недели, и приглашение поступило как нельзя кстати. Единственное, что беспокоило, – «исчезновение» Педро Аурильо. Кто-кто, а уж он-то наверняка мог пролить свет на эти мудреные переговоры. Но генерал как испарился: не звонил, не появлялся в министерстве. Я решил подождать еще три-четыре дня.
Катя со мной прибыть не смогла: внезапно заболел Слава, и она не отходила от него. Пришлось предстать перед президентской четой в гордом одиночестве.
По блестящим глазам Вероники я понял, что она этому весьма рада. А вот стоило ли радоваться мне?
Военные и сановитые чиновники – окружение Хуана Карлоса – изрядно выпили и явно тяготились присутствием жен. Правда, на двухпалубной яхте президента места было предостаточно, так что желающие могли, при определенной доле находчивости, найти тихое укромное место. Я предпочитал оставаться на виду, надеясь услышать от подвыпившего и распустившего свой язык какого-нибудь гостя полезную для себя информацию. Но генералы и министры будто сговорились – болтали ни о чем: кто об охоте, кто о новой вилле или автомобиле, иногда о политике. И ни слова об Уругвае!
Вероника постоянно находилась при супруге, лишь изредка бросала на меня косые взгляды. Это настораживало больше, чем если бы она периодически находилась рядом. Родилось смутное ощущение, что она что-то затеяла, и еще – что ты дичь, на которую открыли охоту.
Пресытившиеся угощением и уставшие от ночных бесед гости еще спали в своих каютах, когда я, с первым лучами солнца, поднялся на верхнюю палубу. Качка практически не ощущалась. Яхта, словно поплавок, застыла на гладкой, как зеркало, поверхности залива. Да и яхтой это судно называли, скорее всего, в шутку. Оно было настолько вместительным, что больше походило на прогулочный пассажирский теплоход экстра-класса.
Я расположился в шезлонге у небольшого бассейна, вытянул ноги и беззаботно подставил лицо свежему, приносящемуся с океана ветерку. Оранжевый диск выплывал из-за линии горизонта и прокладывал по воде блестящие дорожки. Где-то там, на востоке, находилась она, далекая, давно покинутая родина. Я ловил себя на мысли, что чаще стал думать о том, что никогда ее уже не увижу. И самое странное – это не приносило огорчения или тоскливого чувства ностальгии. Наоборот, постепенно я начал сознавать, что у меня появилась еще одна родина, во всяком случае, у моих детей. И если я нужен первой здесь, то так тому и быть. Вторую я успел полюбить, прижиться в ней и даже окружить себя определенным кругом настоящих друзей.
Океан и нависшая над ним предрассветная тишина подействовали как гипноз. Я закрыл глаза и погрузился в дрему.
Аромат полевых цветов, невесть откуда взявшийся среди раскинувшейся вокруг воды, ворвался в подсознание и заставил разомкнуть веки... Опустившись на колени, у моего шезлонга расположилась Вероника. На ней был белый купальный халат, рыжие волосы собраны в пучок.
– Не ожидала встретить вас здесь, сеньор Алесандро, – протянула она, словно еще не совсем проснулась.
– А уж как я не ожидал увидеть в такую рань вас, – парировал я, ни на минуту не сомневаясь, что встреча эта не случайна.
– Это почему же? – Вероника изобразила свою любимую гримаску – надула губки. – Я каждый день рано утром купаюсь в бассейне. Если, конечно, есть такая возможность.
Я приподнялся на локте и прямо посмотрел ей в глаза:
– А сегодня как раз такая возможность имеется.
– Вы абсолютно правы. – Она ответила мне таким же взглядом и добавила: – Сегодня у меня имеется возможность...
Я постарался не тушеваться и вести себя как можно спокойнее. Начинался спектакль по заранее написанному сценарию. И сценаристом в нем выступала Вероника, а может, и главной героиней.
– Почему вы одна?
– Хуан Карлос никогда не встает так рано. – Она поднялась. – Составите мне компанию? – И направилась к бассейну.
Отказываться я просто не имел права и последовал за ней. У бассейна Вероника остановилась и пропустила меня вперед.
– Уступаю дорогу мужчине. Ну же, сеньор Алесандро, ныряйте. Или вы боитесь воды... или меня? – Она тихо рассмеялась.
Я забрался по короткой лесенке на борт и прыгнул в голубую, прозрачную воду. Вынырнув, обернулся в ее сторону.
Вероника не спеша взошла на бортик, где минуту назад стоял я, она вся сияла от внутреннего торжества. Так же не спеша распустила волосы. Они густой огненной копной рассыпались по ее плечам. Мгновение спустя освобожденный от пояса халат уже валялся на палубе. В мягких, пляшущих лучах утреннего солнца она предстала предо мною в костюме своей прародительницы Евы. И, ничуть не смущаясь наготы, медленно, будто выставляя напоказ свое шикарное тело, опустилась по лестнице в воду.
Только тут я понял, что подобный наряд был подобран не случайно и Вероника все это предвидела (если не специально готовилась к задуманной операции, зная, что я почти не пью, а к утру все гости и супруг будут крепко почивать). И как прикажете себя с ней вести? Это не библиотека в собственном доме. И, наконец, мы здесь с ней одни...
Вероника вынырнула в сантиметре от меня.
– Теперь ты мой, – выдохнула она и жадно впилась в мои губы, намертво, словно удав, обвив меня руками и ногами.
Единственное, что оставалось, – взять инициативу в свои руки. Я прижал ее спиной к бортику и дал то, чего она так желала...
Какое-то время, совершенно дикое и сумасшедшее, мы находились в воде, потом выбрались из бассейна, но и тут Вероника не могла остановиться, заводя все больше и меня. Наконец, обессиленные, мы повалились на палубу. Я подал ей халат.
– А ты превосходный любовник. – Она поцеловала меня в щеку. – У меня давно не было такого секса.
– Какого? – переспросил я.
– Настоящего, сильного.
– И что дальше?
– У меня в горах есть небольшой домик. Приезжай туда по средам, вечером. – Вероника пристально и, как мне показалось, со страхом получить отказ посмотрела мне в глаза.
Я молча кивнул. Выбора не оставалось. К тому же в будущем, возможно, она будет полезна. А на долгую связь, представляя ее характер, я не рассчитывал, что, естественно, немало утешало.
В дальнейшем все так и случилось. Вероника нашла себе в любовники испанского дипломата из посольства, аккредитованного в Буэнос-Айресе. Но мы с ней остались старыми добрыми друзьями, и последующие события дали тому самое наглядное подтверждение.
Я не мог связаться с генералом Аурильо ни на работе, ни дома. Телефон либо молчал, либо отвечали, что он отлучился по делам. Сам генерал войти со мной в контакт явно не торопился. Он стал неуловим. Все это мне очень не нравилось. Создавалось впечатление, что он затеял со мной какую-то игру. А играть втемную я не привык. Необходимо было предпринимать конкретные действия. Но какие?
Педро Аурильо был у меня в клещах. Хотя я никогда не исключал возможности, что он попытается эти клещи разомкнуть и освободить свое жирное горло. Вероятно, такой момент настал. Только что там у него в башке? Откуда ждать возможного удара? Да и будет ли он вообще?
Я не думал, что генерал меня переиграет. У него был один способ – самый действенный и грубый – убрать меня. Но ведь не сделал он этого раньше, как поступил с Лаурой. Боялся. А сейчас, может быть, осмелел и я ему надоел до чертиков? Как знать. Я решил ждать и быть постоянно начеку. Рано или поздно все прояснится.
В первую среду после банкета на яхте президента мы, как и условились с Вероникой, ужинали в ее загородном домике. Растянувшись на шкурах ягуара, она болтала в воздухе голыми ногами и потягивала из высокого стакана мартини. Я устроился рядом с такой же емкостью, но только вдвое меньшим содержимым. Мы отдыхали.
– Ты не в курсе, – спросил я, как будто между прочим, – каким ветром занесло к нам виновника нашего недавнего заплыва по заливу?
– Президента Уругвая? – лениво отозвалась Вероника.
– Угу.
– А тебе его ветер в спину дует?
– Да нет, хотел подарок отослать в благодарность за наше знакомство.
Она тихо рассмеялась, поставила стакан перед собой и потянулась, словно проснувшаяся кошка.
– Можешь передать подарок с моим супругом. Он скоро наносит ответный визит. Старички решила поиграть в морской бой и устраивают совместные маневры.
– Зачем? – Я безразлично уставился в потолок.
– Создают военно-морской альянс. – Вероника допила мартини. – Налей мне еще.
На следующий день я отослал шифрованную телеграмму в Афины.
Генерал Аурильо позвонил сам, пожаловался на большую загруженность делами государственной важности и без лишних слов согласился на встречу.
Сидя в нашей кабинке в ресторане «Ла Белла», я с интересом рассматривал его грубое оплывшее лицо и старался разгадать, представляет ли генерал для меня опасность. Кроме полного безразличия ко всему вокруг, лицо Аурильо ничего не выражало.
– Мне передали, что вы меня искали, – подал признаки жизни генерал.
– Да, дон Педро. Как вы, наверное, догадались, у меня к вам один вопрос.
– Валяйте. – Аурильо потянулся к коньяку.
– Цель недавнего визита президента Уругвая. – Я проследил за его реакцией. Ничего.
– Наши страны будут проводить совместные военно-морские учения. – Он опорожнил рюмку.
– И все? – Я изобразил удивление.
– А вы чего еще ожидали? – съязвил генерал. – Чтобы они в космос полетели?
– Было бы неплохо.
– Да бросьте вы. – Аурильо налил себе вторую рюмку.
Что ж, он сказал правду, но только наполовину. О самом главном генерал умолчал. Такой поход меня не устраивал. Чего от него можно ожидать в следующий раз? Аурильо превращался в бомбу замедленного действия, готовую в любую минуту взорваться и разнести меня на множество мелких кусочков.
Я стал всерьез подумывать о том, чтобы избавиться от генерала.
6 сентября 1969 года.
Официальное приглашение к президенту явилось для меня полной неожиданностью. Я терялся в догадках: зачем это понадобился Хуану Карлосу?
Ответ на мой вопрос поразил не меньше, чем сама аудиенция.
В просторном, шикарно обставленном кабинете президента Идальго находился кроме нас еще один незнакомый мне человек. Явно европеец, высокий, светловолосый, подтянутый (что выдавало в нем, на мой взгляд, военного). Но больше всего мне запомнились его глаза – бесцветные, источающие холод и смерть, они, казалось, буравили насквозь.
После положенных по этикету приветствий и общих фраз Хуан Карлос сразу приступил к деловой части нашей встречи. Незнакомца представил как сеньора Родригеса (чему я, естественно, не поверил: из него был такой же сеньор Родригес, как из меня кореец Нгуен Ли). Род занятий опустил, упомянул только, что это старинный и большой друг президентской семьи. Ничего не скажешь, очень обстоятельное знакомство! Я промолчал и внимательно выслушал Хуана Карлоса.
Вся его немногословная речь сводилась к одному: оказанию с моей стороны материальной помощи колонии сеньора Родригеса, где в изоляции содержатся больные проказой и проводятся важные для Аргентины медицинские исследования. Я не знал, верить президенту или нет. Разговор шел о немалых деньгах. Мой взгляд задержался на светловолосом госте: все то же безучастное, мертвое выражение лица, пустые глаза. Какие-то нехорошие предчувствия родились глубоко внутри. Я разыграл готовность помочь и сомнения одновременно, сослался на неопределенное финансовое положение на сегодняшний день.
Хуан Карлос попросил меня побыстрее разобраться с текущими делами и дать ответ, заверив при этом в своем личном расположении ко мне. Это звучало как уверенность в моем согласии сомнительного финансирования.
Я распрощался и покинул президентский дворец. За все время приема «друг семьи» так и не удосужился оторвать свой зад от мягкого кожаного кресла. Этот тип мне определенно не нравился.
Первым делом я решил разузнать подробнее о загадочном сеньоре Родригесе у Вероники и генерала Аурильо. Возможно, все не так уж и мрачно, как мне показалось на первый взгляд. Хотя болотной гнилью от предложения президента и белобрысого незнакомца тянуло за версту.
В этот же день я связался по телефону с Вероникой.
– О! Какой сюрприз! – мурлыкал ее голосок на другом конце провода. – Что-нибудь случилось? Или ты просто по мне ужасно соскучился, дорогой?
Я в двух словах изложил ей свои вопросы. Некоторое время она молчала.
– Не припомню такого, – наконец ответила Вероника. – А что?
– Да вот твой супруг познакомил сегодня. Представил как старого друга вашей семьи.
– Я всех его старых друзей не знаю. – В ее голосе звучало удивление. – Ну приезжают к нему иногда незнакомые типы. Так он меня разве представляет? Посекретничает с ними на вилле пару часиков, и все – птички разлетелись.
– Так уж и все? – переспросил я.
– Я за ними слежку не устраивала. Зачем это мне?
– Действительно – незачем.
– Ты только за этим и звонил? – Теперь она говорила обиженным тоном. – Когда увидимся? Я скучаю.
– Твой дражайший меня сильно озадачил. Вот разберусь с этими делами – позвоню, – заверил я.
Вероника громко вздохнула:
– Уф, противный. Ладно, работай. Жду звонка. Чао. – И положила трубку.
Итак, с первой попытки я ничего для себя полезного не узнал. Оставался заместитель министра национальной безопасности Педро Аурильо. В последнее время, правда, источник информации не очень надежный, но выбора у меня не было. Я позвонил генералу.
На следующий день, в «Ла Белле», генерал Аурильо потчевал меня не совсем приятными новостями, а точнее – крайне неприятными.
– Это обычный курьер, а никакой не глава колонии, – объяснял Аурильо. – Настоящих руководителей никто не видел. И слава богу. – Он сделал большой глоток коньяка.
– Почему «слава богу»? – не понял я.
– Да потому, уважаемый сеньор Алесандро, что тех местных, которые пытались туда пробраться, или случайно пронюхавших журналистов больше уже никто не видел.
– Так что у них там за колония такая?
Аурильо перешел на шепот:
– Про исчезнувшие в сорок пятом деньги нацистской партии слыхали? А про успевших сбежать до капитуляции Германии фашистов?
– Допустим.
– Гм-м... – генерал уставился на меня стеклянными глазами. – Так вот, все они здесь, у нас под боком. В этой, ими же созданной колонии.
Я уставился на Аурильо, как будто видел его впервые.
– Да не смотрите вы так, – отмахнулся он, наливая себе очередную внушительную порцию коньяка. – Я не пьян. А это не марсиане. Они помогают нашему режиму, мы – им.
– Но зачем им я?
– Деньги, дорогой сеньор Алесандро. Деньги, – многозначительно протянул генерал. – Им постоянно нужны финансовые вливания. Вы не единственный, кто попал в подобную ситуацию.
– Другими словами, – подытожил я, – из меня пытаются сделать дойную корову.
Аурильо, довольный, что доставил мне неприятные минуты, с удовольствием отпил из рюмки.
– Называйте, как хотите. Сути дела это не меняет. У них большие связи. Везде. И не только в Аргентине.
– Что бы вы посоветовали, дон Педро? – перешел я на доверительный тон.
– Соглашайтесь. И не затевайте с ними никаких игр. Это страшные люди.
– Насколько?
– Об их существовании знают только президент, губернатор области, где находится колония, мой министр и я. Все. Любой другой не проживет и двадцати четырех часов. Уверяю вас.
– Но я-то уже знаю.
– Для вас я делаю исключение, – генерал самодовольно ухмыльнулся.
– Отдаю вам должное, – я одарил его такой же улыбкой. – Тогда последний вопрос, коль мы и так зашли уже откровенно далеко. Где находится колония?
Аурильо вытаращился на меня, как на невменяемого, смутился.
– Ну же, генерал, – подбодрил его я.
– Вы, наверное, не поняли, о чем я вам сейчас говорил.
– Все я прекрасно понял. И жду ответа.
Он повертел в руках пустую рюмку, разглядывая донышко, затем поднял на меня спокойные, совершенно трезвые глаза.
– Хорошо, скажу. Но только я вам этого не говорил.
Все последующие дни я добросовестно занимался делами своей фирмы. Работы было много, но я ни на минуту не забывал о недавнем визите к президенту и его предложении. Точнее, предложении, изложенном только его устами, а исходившем (в этом я после разговора с генералом Аурильо не сомневался) от скрытых от посторонних глаз более могущественных людей.
Неужели Хуан Карлос и все его предшественники были лишь игрушками в руках бежавших из Европы и осевших в Аргентине нацистов? Я по многу раз на день задавал себе этот вопрос и не мог поверить в ответ, который уже вполне оформился. Но, помимо моей воли, все выглядело именно так.
Катя, узнав о наших проблемах, долго молчала, потом подошла и, глядя прямо мне в глаза, заявила:
– Я не знаю, что делать. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.
– И чем быстрее, тем лучше. – Я не шутил.
– Может, уехать на время? В Европу, в Африку, – предложила она.
– Это только отложит решение проблемы на какой-то срок. А возможно, и осложнит ее.
– Н-да, ты прав. Но что же тогда?
– Вот и я не знаю. Но, как ты сама говоришь, мы обязательно что-нибудь придумаем.
Придумать мы так ничего и не успели.
Ровно через неделю дома раздался телефонный звонок. Незнакомый голос сухо поздоровался, справился о здоровье и только затем соизволил представиться. Сеньор Родригес говорил по-испански, но с явным немецким акцентом. Я впервые слышал его голос, он вполне подходил своему хозяину: бесцветный, монотонный, без единой живой интонации. «Друг» президента поинтересовался моим решением в отношении просьбы Хуана Карлоса. Другого я от него и не ожидал и сказал, что пока не готов дать ответ. Родригес попросил поторопиться и отсоединился. А я еще долго стоял с издающей короткие гудки трубкой.
Помогать фашистам! Против этого восставало все мое существо. Но и отказываться значило нарваться на конфликт, который неизвестно чем закончится. Этого в нашем с Катей положении я не мог себе позволить. Сообщить в Центр руководству? Слишком мало времени. Да и под вопросом, как там отреагируют. А если отзовут, свернут вымученную и успешно проводимую на сегодняшний день операцию?
Тогда я и не подозревал, что времени у меня оставались считанные часы.
Славу и Костю я еще два дня назад отвез в горную деревушку погостить у родственников дядюшки Пепе, который после смерти Лауры относился к ним как к родным внукам. За мальчиков я был спокоен. Оставалась Катя. Но она наотрез отказывалась оставлять меня одного. Никакие доводы и уговоры не действовали.
На следующее утро после телефонного звонка Родригеса мы отправились проведать детей. Предполагая, что им там придется пробыть достаточно долго, я прихватил приличную сумму денег для сестры дядюшки Пепе, взвалившей на себя заботу о мальчишках. В глубине души я надеялся убедить Катю не возвращаться. Мне казалось, что в другой обстановке, рядом с нашими детьми, это будет легче сделать.
«Мерседес» бесшумно бежал по трассе, удаляясь все дальше в горы. Машины не встречались, только один раз в противоположном направлении промчался старенький «фиат». Я плавно заложил руль влево, делая очередной поворот... И сразу же до упора вдавил педаль тормоза.
Довольно еще новый открытый грузовик, выкрашенный в характерный защитный цвет, наполовину перегораживал дорогу. Передние колеса нависли над обрывом, двери кабины распахнуты, рядом на земле покрытые брезентом носилки. На свободной части дороги стоял военный с полосатым жезлом регулировщика в руке и делал убедительные знаки остановиться.
– Что-то случилось, – сказала Катя. – Может, им нужна помощь?
– Сейчас узнаем. – Я начал опускать стекло.
От грузовика отделились двое в военной форме: сержант и рядовой – и направились в нашу сторону. Еще двое – на дороге и у носилок – остались на месте.
Сержант небрежно козырнул и наклонился к моему открытому окну. Я машинально отметил, что его смуглое лицо отнюдь не несет в себе латиноамериканских черт.
– Можем мы чем-нибудь помочь? – осведомился я.
Сержант прокашлялся:
– Да, сеньор. У нас авария. Ждать транспорта нет времени: пострадавшему нужна срочная медицинская помощь. Не могли бы вы доставить его в ближайшую больницу? – И он указал рукой в сторону грузовика.
Я лишь уголком глаза успел заметить, как другая его рука с зажатой в пальцах тряпкой выбросилась к моему лицу. И последнее, что еще запечатлело сознание, был рядовой, подходивший к месту, где сидела Катя.
Маленький двухместный самолет с громкой надписью «кондор» вдоль обоих бортов практически бесшумно разрезал ярко-голубое небо. Редкие облака на миг скрывали от него землю, но он прорывался сквозь них с настойчивостью своего пернатого побратима и летел дальше. Внизу, насколько хватает глаз, простирался зеленый океан джунглей. И, едва различимая, впереди проблескивала за ним величественная Рио-Колорадо. Не достигнув реки, самолет заложил вираж вправо и понесся измененным курсом. Серо-синяя лента осталась по левому борту.
Я сидел в крохотной кабине рядом с пилотом и вглядывался в проплывающий под нами пейзаж с идиотским чувством ожидания неизвестно чего. В другое время я бы восхитился и непролазными, девственными джунглями, и мутными водами Рио-Колорадо. В другое время – да. Но только не сейчас.
Три последних дня прошли для меня, как в аду. Очнувшись после случая на дороге в своей машине, я не обнаружил ни грузовика, ни военных... ни Кати. Все еще раскалывающуюся от, видимо, большой дозы эфира голову как молнией обожгла мысль – ее похитили. Ну конечно же! Все было подстроено, очень профессионально спланировано и организовано. И этот сержант. Я начал припоминать, что обратил внимание на его хотя и смуглые, но европейские черты лица – печать постоянного многолетнего загара. И громко выругался.
Я уже не сомневался в том, кто за всем этим стоит. Но единственный, кого я знал в лицо, был Родригес (или как там его на самом деле). И мне безумно захотелось при первом же удобном случае продырявить ему лоб пулей или, за отсутствием такой возможности, хотя бы просто оторвать башку.
Что ж, первый раунд они выиграли. Провели меня, как желторотого курсанта. Дальнейший их ход нетрудно было предугадать. Я развернул «мерседес» и отправился домой ждать телефонного звонка. Он не заставил себя долго ждать.
Как я и предполагал, звонил опять Родригес. Сообщил, что знает, где находится моя жена, и может помочь в ее возвращении целой и невредимой в мои любящие объятия. За эту услугу он просил поддержать, наконец, материально его нуждающуюся колонию. У меня зачесались руки воткнуть в его лживую глотку раскаленный прут.
Обращаться за помощью к Хуану Карлосу не имело смысла, даже через Веронику (эти люди, насколько я понял, имели на него исключительное влияние). Просить защиты и поддержки у властей – тем более не имело смысла. Если сам президент не в силах что-либо сделать, куда уж им. Я было подумал о Педро Аурильо, но сразу же отмел эту идею: генерал недвусмысленно дал мне понять, что и на пушечный выстрел подходить к нацистам не станет. При их упоминании его начинал бить озноб. И все же он мне помог. Еще тогда, когда сообщил приблизительное местонахождение колонии.
Первым же поездом я отправился в небольшой городок Телен, на котором обрывалось железнодорожное сообщение этой части страны. Дальше лежали дикие джунгли. А возможно, дорогу не прокладывали совсем по другой причине, по чьему-то желанию... или приказу. Тогда меня это меньше всего волновало. Я понял, что остался один на один с матерым зверем и начались самые настоящие взрослые игры.
В Телене я нанял частный самолет, назвал пилоту и одновременно хозяину курс и только после этого начал детально разбирать авантюру, которую затеял.
Дело в том, что первым побуждением, подтолкнувшим меня на эту поездку, было просто желание увидеть своими глазами логово противника, с которым имел дело. Постепенно моя рекогносцировка на местности (или познавательная экскурсия) стала превращаться в вооруженную экспедицию. В Телене я приобрел охотничий карабин с оптическим прицелом, кольт и кучу патронов к ним. Собственный вальтер с запасной обоймой уже давно лежал во внутреннем кармане куртки. Я еще сам толком не знал, в каких целях понадобится мне этот скромный арсенал, но в одном был уверен: он не помешает.
Я загрузился в зафрахтованную мной летающую посудину (это была в полном смысле слова посудина – вместо колес лыжи-поплавки), окинул взглядом озеро, с которого «кондор» готовился взмыть в небо, увеличивал обороты винта и собственный рев, и впервые подумал, что, быть может, этими своими действиями подписываю Кате смертный приговор. Мою легенду, будто в данный момент я нахожусь в Кордове по делам, при желании можно было легко проверить и, естественно, убедиться в ее фальши. Но пока другого выхода у меня не было. Нужно было иметь как можно более ясное представление о враге.
Мы вылетели с первыми лучами солнца.
Прошло немногим более часа. Мы покрыли около двухсот миль. Я напряженно всматривался вниз, в сплошной зеленый океан. Где-то там сейчас должен был появиться живой обитаемый клочок суши, населенный добровольно загнавшими себя в эту глушь людьми.
Как ни готовился я к подобной встрече, она оказалась неожиданной. Клочок оказался громадным, вырубленным в джунглях пространством с бесчисленным множеством построек различных размеров и конфигураций. Прежде чем дать команду Хосе (так звали пилота) развернуться к реке, пока нас не обнаружили, я успел заметить сторожевые вышки, в обилии натыканные по всему многокилометровому периметру и соединенные между собой, скорее всего, проволочным заграждением, невидимым сверху. И еще – дорогу, убегающую в лес и теряющуюся под кронами деревьев. Значит, сообщение с внешним миром имелось вполне цивилизованное.
Хосе обогнул гору, благодаря которой и осталось незамеченным наше появление и последующий маневр, выдержал какое-то расстояние в обратном направлении и повел самолет к Рио-Колорадо.
«Кондор» коснулся своими пухлыми лыжами воды, подпрыгнул и плавно закачался на ровной глади реки.
– Хочу предупредить сеньора, – заговорил Хосе. – Три года назад я вот так, как вас сейчас, высадил здесь одного журналиста из Буэнос-Айреса. Он тоже интересовался колонией.
– И что? – Я уже знал наперед финал этого случая.
– Просил забрать его на рассвете. Я прождал до полудня. Он так и не появился.
– Вообще больше не объявлялся?
– Никогда. Может, сеньор откажется от своей затеи? Дурное это место. Его все обходят. – В глазах Хосе впервые за время нашего полета появился страх.
Я решил, что он вообще согласился отправиться сюда исключительно из-за приличных денег, которые я ему заплатил. Настолько приличные, что он переборол свой страх, прорвавшийся наружу сейчас, когда мы оказались в исходной точке.
– Мы поступим по-другому. – Я ободряюще, словно шел на увлекательную прогулку, похлопал пилота по плечу. – Ты никуда с этого места не двигаешься. Я могу появиться и раньше, но завтра к обеду обещаю вернуться. Кстати, не мешало бы чего-нибудь перекусить.
Хосе воспринял мой оптимизм без особого энтузиазма, поинтересовался:
– А если сеньор все же не вернется в полдень?
– Тогда уже не вернется никогда. Давай-ка сверим часы.
Я отчалил от самолета на надувной лодке, купленной в Телене, как практически и все остальное. Причалил к берегу ниже по течению, выгрузил свое снаряжение и, взяв оружие, бинокль, компактный рюкзак и меч, напоминающий по форме мексиканское мачете, двинулся вдоль берега в сторону колонии.
Я избрал такой способ передвижения по двум причинам. Во-первых, обнаружить себя, продвигаясь на лодке, гораздо легче, чем если я стану осторожно, шаг за шагом, приближаться к цели моего путешествия.
Стараясь производить как можно меньше шума, я продирался сквозь царапающие лицо и руки ветки, густой кустарник. Выбрав удобное место, присаживался и, замерев, вслушивался и осматривался. Затем опять шел дальше. Встреча с постом охраны была для меня весьма не желательна. А точнее – вовсе не желательна. Провал в самом начале, когда еще ничего не увидел и не узнал, можно было бы расценить просто как невезение и полный непрофессионализм.
Через четыре с половиной часа я их засек. Уверенные в своей полной безопасности, они мирно курили у нагроможденных друг на друга стволов деревьев – трое мужчин в полевой форме без опознавательных знаков. Мне пришлось сделать приличный крюк, чтобы обойти их, не опасаясь раскрыть свое присутствие.
А еще через двадцать минут я буквально ткнулся в колючую проволоку, вплотную подступающую к лесу. За ней, шириной в двадцать – тридцать метров, следовала очищенная от всякой растительности полоса. И уже потом – вторая линия колючей проволоки, о которой я догадался раньше, усиленная установленными с равным интервалом вышками. На них лениво прохаживались или просто подпирали опоры навеса часовые в такой же форме, что и на встреченных мною в лесу: болотного цвета брюки заправлены в полуботинки, кепки с длинными, спасающими от солнца козырьками.
Пробираясь вдоль первой линии ограждения, я разглядел на вышках установленные в сторону джунглей ручные пулеметы, кажется крупнокалиберные. Все это сильно мне что-то напоминало. Типичный концлагерь времен Второй мировой войны. И уж никак не мирная колония. Я сделал несколько снимков.
Вывалив мокрые розовые языки, на мертвую полосу (так назвал я пространство между двумя проволочными заборами) выскочили две огромные немецкие овчарки. Они появились как из-под земли и, обгоняя друг друга, неслись по периметру. Напротив того места, где находился я, остановились, принюхались и с громким лаем бросились в мою сторону.
Ждать, пока появится вооруженная охрана, я не стал, тут же углубился в чащу. Начинало смеркаться. Я бежал, низко пригибаясь к земле и отчетливо понимая, что, если собак пустят по следу, уйти от них будет практически невозможно. От людей еще можно спрятаться. От них – нет.
Выбрав удобную позицию за широченным стволом древнего бука, я приготовился к встрече.
Они появились очень скоро. Приближались большими прыжками, сохраняя зловещее молчание и лишь часто, глубоко дыша.
Сзади слышался топот и ругань следовавшей по пятам погони, треск ломаемых ветвей. Я навел карабин на ближайшего пса, взял его в прицел оптики. Выстрел – и он с воем покатился по земле. Еще один – и вторая овчарка, взвизгнув, замертво рухнула в двадцати метрах от меня...
Петляя и запутывая следы, я наконец к утру выбрался из джунглей. Рио-Колорадо спокойно, как ни в чем не бывало катила свои темные воды к Атлантике. Я быстро нашел место, где спрятал лодку, и принялся вытаскивать ее к воде. Шум мотора, донесшийся со стороны реки, заставил прервать это занятие и спрятаться. И как раз вовремя.
Медленно, тщательно обследуя берег, вдоль него двигалась моторка с тремя солдатами на борту. Раздумывал я одно мгновение. Отложив карабин и вооружившись кольтом, забрался на толстый, нависающий над рекой сук и стал ждать.
Когда лодка проплывала подо мной, а занятые изучением местности вояки не удосужились поднять головы и повнимательнее приглядеться к листве, в которой я скрывался, мой палец три раза нажал на спуск. Почти одновременно с выстрелами они разлетелись в разные стороны и исчезли под водой. Потревоженная расходящимися кругами гладь окрасилась в красный цвет.
С этими было покончено. Я перебрался в их лодку, подобрал свои вещи и, взревев мотором, помчался, огибая выступающую в реку гору, к месту, где меня должен был ждать Хосе. Я уже видел застывшего, словно поплавок, «кондора» и машущего из кабины рукой Хосе, когда нарастающий сзади рев заставил оглянуться. Внушительных размеров катер стремительно настигал мою скромную посудину. Но мы тоже не стояли на месте, а самолет был уже почти рядом.
Сзади запрыгали маленькие фонтанчики брызг. С катера дали еще одну пулеметную очередь, потом еще. Понимая, что я ухожу, начали палить не прекращая.
Хосе помог мне забраться в кабину и, не дожидаясь, пока я усядусь и захлопну дверь, поднял самолет в небо. Туда, где считанные секунды назад находился «кондор», обрушился град свинца. Но для нас это теперь не представляло никакой опасности. Мы уносились все выше и все дальше.
– Я же обещал, что вернусь, и, возможно, до обеда, – попробовал пошутить я.
На этот раз Хосе мой юмор принял и первый раз за время нашего знакомства улыбнулся.
– Неплохо бы перекусить, – заявил он.
– Что ж, ценю ваше благоразумие и щедрость, – сказал Родригес, принимая из моих рук дипломат, набитый деньгами.
После «экскурсии» в его колонию я решил не обострять отношений и обналичил требуемую сумму. Тем более речь шла о жизни Кати, а что это за типы и на что они способны, я наглядно убедился. Кроме всего, необходима была дополнительная информация о существующем на территории Аргентины нацистском карликовом государстве. А добыть ее я мог лишь не накаляя и не доводя до крайностей обстановку.
– Вы, сеньор Алесандро, можете удостовериться, что и мы выполняем свои обещания, – все так же монотонно подвел итог нашей встрече Родригес и выбрался из моего «мерседеса».
Метрах в ста, на противоположной стороне улицы, остановился автомобиль непонятной марки. Задняя дверца распахнулась, и из него выбралась Катя. На осунувшемся бледном лице сияла улыбка. Она направилась в мою сторону.
Желтый грузовик вынырнул из переулка неожиданно, когда она переходила улицу. И прежде чем я успел что-либо понять, ударил бампером с такой силой, что Катя, раскинув руки, отлетела обратно на тротуар.
Я остекленевшими глазами смотрел вслед удалявшемуся грузовику-убийце и на распластанное на асфальте в растекающейся красной луже тело жены.
Родригес в присущем ему стиле сдержал свое слово.
13 февраля 1971 года.
В Центре, учитывая, что я остался один, без надежного помощника – Кати, решили поправить дело. Моя информация об организации в Аргентине бежавшими от суда нацистами своих колоний всколыхнула журналистов не только Союза, но и других стран. Заинтересовались ею и спецслужбы. Она же послужила причиной прибытия нового помощника.
Василий Теребилов был потомственным разведчиком. Дед работал в ЧК, отец – в НКВД, родной брат – резидент в США. Все родственники как на подбор. Сам Василий за границу выезжал впервые. И по легенде являлся австрийским бизнесменом, разрабатывающим новый рынок. К такого рода явлениям в Аргентине относились снисходительно, если не сказать положительно.
На этот раз я решил изменить своим правилам (о чем впоследствии ни разу не пожалел) и встретиться с ним не в «Ла Белле», а в ресторане «Конкиста», расположенном в живописном районе на самой окраине Буэнос-Айреса. Меня там мало кто знал, что было в данном случае очень кстати.
Вечер выдался теплый и спокойный. Ни единого дуновения ветерка. Казалось, природа замерла в немом ожидании чего-то.
Мы заняли столик на открытой террасе с видом на залив. Заказали ужин, каждый по своему усмотрению. У Васи была хорошая школа, он вел себя, как будто всю жизнь прожил за границей и только и делал, что ходил по ресторанам. Овощное ассорти и зеленый салат, отбивная из телятины и лангет из свинины, фрукты и бутылка мартини (Вася заказал еще и устрицы в белом вине) украсили наш стол. Вечер знакомства обещал быть приятным.
– Москва предлагает как можно скорее отправить ваших сыновей в Англию, – передавал мне инструкции Центра Теребилов. – Легенда – учеба в Оксфорде и военной спецшколе для мальчиков. Оттуда их переправят в Союз.
Я молча кивнул. С начальством не спорят, а только подчиняются.
– За их судьбу можете не волноваться. Из них сделают настоящих разведчиков, – успокоил он меня.
– Я и не волнуюсь, – усмехнулся я. – А что это мы на «вы». Пора перейти на «ты». Работать вместе.
– Согласен, – Вася поднял бокал с мартини. – За это и выпьем по первой.
Я его поддержал. Естественно, мы общались по-испански и не привлекали ничьего внимания. Васин испанский был безукоризненным. И я еще раз отметил, что у него хорошая школа.
После первого тоста последовал второй, а за ним – третий. Вскоре на столе появилась новая бутылка. Я как-то сразу не придал значения, что инициатором и тостов и продолжения «банкета» был Вася. Ну его можно было понять: вырвался наконец на заграничный простор, да еще к океану. Вот и расплылась душа от счастья и свежего воздуха, как топленое масло.
– Хорошо здесь, – он откинулся на спинку стула и глубоко вдохнул. – До чего ж хорошо.
– Я уже и не замечаю. Привык. – Я с интересом разглядывал его начинавшие соловеть глаза. Он или давно не пил, или не пил вообще, а тут приложился к бутылке. В любом случае разведчику-профессионалу это непозволительно.
– А вот я, наверное, никогда не привыкну. – Он потянулся к бутылке и бокалу.
– Привыкнешь, – заверил я. – И быстрее, чем думаешь.
– Ты так считаешь, Алексей?
– Уверен.
– Ни хрена, – Вася покачал пальцем у меня перед носом. – К такой красотище, – он обвел помутневшим взглядом зал, наполовину заполненный посетителями, – к таким женщинам невозможно привыкнуть. А они танцуют?
– Здесь все любят танцевать. – Я уже начинал нервничать и волноваться, как писал наш классик: «Как бы чего не вышло».
И все же это случилось. Я не успел и глазом моргнуть, как Вася уже приглашал на танец девушку, сидящую в компании двух подруг за соседним столиком. Они, видимо, были туристками, отвечали на скверном испанском с сильным английским акцентом.
Пригласив всех по очереди и от всех получив отказ, Вася не впал в уныние.
– Тогда я сам, – весело закричал он и выбежал на середину площадки.
Как назло, заиграла быстрая музыка, и Вася, вообразив, что это специально для него, принялся выделывать новомодные телодвижения.
Единственным моим желанием было, как только закончится музыка, усадить его за стол и затем увести из ресторана. На нас уже стали обращать внимание, а на Васю смотрели, как на придурка. Но моим порывам не суждено было осуществиться.
Вася налетел на один из столиков и опрокинул его вместе с мирно ужинавшей пожилой парой. Потом его занесло на витринное стекло, и он своей мощной спиной превратил его в кучу осколков.
«Конкиста» сотрясалась от грохота и звона.
Ругаясь на чем свет стоит, я бросился к нему, боясь, как бы он спьяну не выдал вслух парочку русских матов. Именно в этот момент я почувствовал, что нахожусь на грани провала.
Молоденький официант уже вызывал полицию.
Я сообщил в Центр об инциденте, и Васю Теребилова отозвали в Москву. Насколько мне стало потом известно, его уволили после этого случая из КГБ. Я же попросил не присылать мне больше вообще никаких помощников.
15 марта 1971 года.
Этот день я запомню надолго. Я получил предписание срочно лететь в Москву. Этому предшествовали некоторые события. Я должен был встре...»
На этом записи Алексея Михайлова обрывались.
