21
Была уже глубокая ночь, когда Грязнов и Турецкий, наскоро допросив всех задержанных, отправили их в Дом предварительного заключения – СИЗО Петровки, 38, а сами остались в кабинете Грязнова, чтобы, как выразился Турецкий, «подбить бабки».
– Итак, что мы имеем? – пробормотал себе под нос Грязнов, разложив перед собой листы протоколов допросов троих задержанных.
– Единственный, кто знает все или почти все, это Богдан. Как его фамилия? – сказал Турецкий.
– Мысько, – прочитал Грязнов.
– Да. Остальные так, мелкие шавки. Гера – помешанный националист, Лева вообще в штаны наклал. Он бы выложил все, что знает, но знает-то он совсем немного. Кроме того, что похищение производилось по приказу батьки Михася, ничего не известно. А Богдан, хоть и старается остаться в тени, по-моему, знает больше, чем говорит. Это сразу видно.
– Ты его допрашивал, тебе виднее.
Турецкий вздохнул:
– Но самая главная рыба тем не менее от нас ушла. Батька Михась. Единственная зацепка – Богдан Мысько сообщил примерно район, где он живет или, вернее, жил, пока они находились в Москве. Думаю, мы его сразу найдем – внизу рыбный магазин. Ну это конечно, по словам Богдана.
– Не думаю, что он будет так мелко врать, – ответил Грязнов, – наверное, он уверен, что Михасем в этом доме и не пахнет давно. Кроме того, Оля Мартемьянова сказала, что именно Богдан, заметив ее на железнодорожной станции, дал ей уйти. Почему, ты его не спрашивал?
– Спрашивал. Богдан коротко ответил, что, дескать, ему стало «дивчину жаль». Более детально разбираться в этом вопросе времени не было, как ты понимаешь. Но думаю, у него с главарем есть некоторые трения. Может быть, идеологические?
– Может, и идеологические. Может, материальные...
– Не знаю... – задумчиво проговорил Турецкий. – Ладно, ближе к делу. Оба в один голос утверждают, что на кольцевой Михась вышел из их джипа, попрощался и уехал на такси. Куда – не сказал.
Грязнов вздохнул.
– Пока мы будем выяснять, куда он уехал, он действительно уедет. И ясно куда – в свой Львов. А там его ищи-свищи. Единственная надежда на то, что он снова здесь появится.
– Давай рассуждать логически. Раз он не поехал со своими подельниками, значит, собирается уехать каким-то другим способом. Самолетом, поездом?
– А если он не на Украину едет? Может, он собирается на Кипре отсидеться? Или на Соломоновых островах.
– Может, и так. Но скорее всего, он поедет на Украину. Это мне интуиция подсказывает.
Турецкий с сомнением пожал плечами.
– Это очень просто, Саша. Михась не дурак. Он поймет, что мы будем рассуждать именно так, как рассуждаем сейчас. Проверить пассажиров Киевского вокзала и поставить посты в Домодедове, у регистрации рейса на Львов, очень просто. Это каждый дурак понимает. Поэтому не исключено, что он предпримет какой-то обходной маневр.
Турецкому ничего не оставалось, как согласиться.
– Значит, остается одно – ехать на квартиру Михася.
– Погоди. Тут мои ребята анализируют записные книжки, которые найдены у преступников. Может быть, нам повезет, и там окажется телефон этой квартиры.
– Ладно, подождем. А пока, может быть, по маленькой?
Грязнов кивнул и полез в сейф...
Через пятнадцать минут помощник Грязнова положил на стол список московских телефонов, которые удалось обнаружить в записных книжках.
– Так, посмотрим. Что сказал Богдан, где находится эта квартира?
– В районе «Красногвардейской».
Помощник развернул на столе Грязнова подробную карту Москвы.
– Вот «Красногвардейская». Дальше?
– Магазин «Океан».
– Да, правда, есть такой. Вот он. Тополиный проезд, дом сорок два, – Грязнов повернулся к помощнику. – Какие там АТС?
Помощник достал справочник, перелистал страницы.
– От 390-й до 399-й.
– Так, смотрим, – Грязнов провел пальцем по списку телефонов. Турецкий напряженно следил за его действиями. – Вот он! – Слава ткнул пальцем в номер, который начинался с цифр 396. – Больше в нем телефонов этих АТС нет.
– Ну что, едем? – спросил Турецкий.
– Погоди. Нужно для начала позвонить туда.
– Только по телефону с антиопределителем. А то знаешь, определит Михась телефон Петровки и смоется...
– Не боись.
Они вышли в приемную, где на столе у помощника Грязнова стояло несколько телефонов, в том числе оборудованных множеством дополнительных функций. Грязнов сел за стол и снял трубку с одного из них.
– Этот не определит.
Он набрал номер и нажал кнопку спикерфона. Длинные гудки теперь раздавались на всю приемную. Один, два, три... Затем раздался характерный треск снимаемой трубки.
– Алло! – Заспанный женский голос звучал как-то неестественно в официальном кабинете. – Алло! Я слушаю! Миша, это ты? Алло!
Грязнов нажал на отбой.
– Так. Теперь надо узнать точный адрес квартиры, где находится этот телефон.
Помощник начальника МУРа сел за компьютер, запустил специальную программу для внутреннего пользования, в которой содержалась база данных о всех телефонных номерах города Москвы.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил Грязнов.
– Одну минуту... Сейчас... Вот. Указанный номер телефона расположен по адресу Тополиный проезд, сорок два.
– Квартира какая? – нетерпеливо буркнул Грязнов.
– Нет квартиры, – ответил адъютант.
– Как это нет?! – взвился Слава.
– Нет. Телефон принадлежит ЖЭКу. Вот, тут все написано.
Он показал на экран. И Грязнов с Турецким изумленно прочитали, что заспанный женский голос действительно раздавался не откуда-нибудь, а из ЖЭКа № 649.
– Ну дела... – только и сказал Турецкий, – а ошибки быть не может?
– Исключено, – ответил помощник, – эта база обновляется раз в неделю. Самые точные сведения. МУР все-таки...
– Ну ладно, – резюмировал Грязнов, все равно надо ехать. Хоть в ЖЭК...
Но перед тем как отправиться на «Красногвардейскую», Слава приказал поставить этот телефон на постоянное прослушивание и регистрацию всех входящих и исходящих звонков.
Примерно в половине четвертого утра на милицейском «рафике» Грязнов с Турецким подъехали к магазину «Океан».
– Ну и где тут ЖЭК? – поинтересовался Турецкий.
– Сейчас найдем.
Они в сопровождении троих омоновцев вышли из микроавтобуса и направились вокруг дома. На двери одного из полуподвальных помещений они заметили табличку «ЖЭК № 649». Грязнов осторожно постучал в грязное окошко. Никакого ответа.
– Вряд ли тут кто-то есть.
– А женщина, которая ответила по телефону?
– Не знаю... – покачал головой Грязнов, – может быть, ЖЭК отдал телефонный номер кому-то в аренду?
Он набрал номер на своем мобильнике и приложил ухо к оконной раме, надеясь услышать звонок в одном из кабинетов. Ничего.
– Но телефон должен находиться где-то рядом.
– Предполагаешь пройтись по квартирам? – иронично спросил Турецкий.
– Нет. В каждой из квартир есть свой телефон. Вывод?
– Ты хочешь сказать, что номер могут арендовать вместе с помещением?
Грязнов кивнул.
– Давай пройдемся еще.
С другого торца дома находилась серая, обшитая железным листом дверь под козырьком с игривыми железными завитушками. Рядом с дверью находился пульт домофона.
– «Попитка не питка», как говаривал Иосиф Виссарионович, – сказал Грязнов, решительно нажимая кнопку.
Через пару минут из динамика раздался испуганный голос:
– Кто там?
– Свои.
– Кто это «свои».
– Милиция.
Грязнов решил, что маскироваться уже ни к чему.
Голос в динамике умолк. Еще минуты через полторы раздался женский голос:
– Кто это?
– Да свои, говорят же. Милиция!
– Леонид Карпович, вы, что ль?
– Да, да, открывай!
– Ребятки, имейте совесть. Позавчера были. Уже поздно. Все спят давно, – произнес женский голос.
Грязнов повернулся к Турецкому с вопросительным выражением на лице. Что бы могла значить эта загадочная фраза? Турецкий сделал знак, чтобы он не останавливался.
– Давай открывай! Нечего лясы точить! – строго проговорил Грязнов. – Дело есть.
– Ну ладно, – неохотно ответила женщина, – знаю я ваши дела...
Вскоре загрохотали засовы и дверь открылась. Грязнов кивнул омоновцам, и вся компания вошла внутрь.
– Заходите, гости дорогие, – фальшиво улыбаясь, встретила их необъятная бабенция в черном шелковом халате и с пушистой гривой черных волос. Однако когда она увидела хмурые лица невыспавшихся омоновцев с автоматами наперевес и неприветливые лица Грязнова и Турецкого, а главное, не обнаружила среди вошедших загадочного Леонида Карповича, баба заорала благим матом.
– Кто вы такие?
– Молчи, – урезонил ее Грязнов, – ишь разоралась! Дверь закрыть! Охрану разоружить. Один остается на входе.
– Да кто вы такие? – сбавив силу голоса, но так же возмущенно воскликнула баба.
– Я, мадам, начальник МУРа Вячеслав Грязнов.
– Ой, – недоверчиво скривилась баба, – будет врать-то. С каких это пор начальники МУРа по ночам где попало шастают?
Грязнов молча вытащил из кармана удостоверение и сунул его под нос бабе.
Тем временем Турецкий оглядел интерьер. Вниз вела лестница, покрытая зеленым ковролином. Белые арки, светильники в виде больших светящихся шаров, картины на стенах, изображающие обнаженных женщин – причесывающихся, купающихся в ванне, стоящих перед зеркалом. По обеим сторонам лестницы стояли горшки с фикусами.
– Что тут за контора у вас? – спросил он у хозяйки.
– Это лечебно-профилактический центр «Попрыгунья», – важно ответила та, – все бумаги в порядке.
– И чем занимается ваш центр?
– Лечением... – не очень уверенно ответила хозяйка, – и профилактикой.
– А медсестры, я полагаю, все на рабочих местах? – насмешливо спросил Турецкий, который уже давно понял, куда они попали, – судя по названию вашего центра, работа у них подвижная. Умаялись небось?
– Так, сейчас нет времени на разговоры, – строго сказал Грязнов, – где телефон?
Хозяйка повела их вниз, в большой зал со стойкой бара, кожаными диванами, несколькими столиками и небольшим подиумом в углу. За стойкой находился телефон.
– Так, хозяйка, как тебя звать-величать?
– Люба, – ответила бабища, у которой коленки подгибались от страха.
– Михась звонил?
– Н-нет. Еще не звонил...
– А должен?
Она пожала плечами.
– Он собирался уезжать?
– Вроде да...
– Ну так вот. Мы будем здесь сидеть около телефона, пока не позвонит Михась. И ты с ним поговоришь как ни в чем не бывало. Поняла?
– А если он не позвонит? – с вызовом ответила Люба.
– Будем сидеть до тех пор, пока не позвонит. Вопросы есть?
Грязнов принял такой грозный вид, что Люба старательно закивала.
– Имей в виду, без фокусов. Ты статью уже имеешь – за организацию притона. И от меня зависит, что тебе еще припаяют. Ясно?
– Ясно, ясно, миленький, – заплакала Люба, – не губи, красавец. Что хошь отдам.
Она запустила руку в необъятный бюст, похожий на два больших кома подоспевшего дрожжевого теста, долго рылась и достала большую пачку долларов.
– Ты никак хочешь еще одну статью получить? – сердито отреагировал Грязнов.
– Да что ты, – замахала руками опытная бандерша, – обижаешь. Нешто я правил не знаю? Оформи как добровольную сдачу материальных ценностей...
Грязнов засмеялся:
– Соображает... Короче, как договорились. Говоришь с Михасем как обычно. И виду не подавай, что здесь кто-то посторонний.
– Да, да, соколик, – испуганно говорила Люба, – даже не сомневайся.
– Гляди у меня... – погрозил пальцем Грязнов.
Внезапно одна из дверей открылась и в зал вошла совершенно голая заспанная девушка с пустым стаканом в руке.
– Мам Люба, что такое, – зевая спросила она, – что за шум?
Она огляделась и, увидев омоновцев, недовольно скривилась:
– Что, опять из отделения?
И, не замечая отчаянных знаков, которые подавала ей Люба, поинтересовалась:
– А где Леонид Карпович?
– Идите к нам, девушка, – позвал ее Турецкий, – вы, я полагаю, хотите выпить?
– Угостишь, – профессионально подмигнула девушка, – выпью.
– Гыть в комнату! – шикнула Люба. – Пошла вон!
– А что такое? – непонимающе пожала плечами та. – Разве это не из отделения?
– Вон! – заорала Люба.
Девушка испуганно убежала, тряся аппетитными ягодицами.
– Что ж вы так грубо с персоналом, Мама Люба? Правда, судя по тому, что вы «Мама», это, наверное, ваша дочь? – издевался Турецкий.
В этот момент зазвонил телефон.
– Алло, – сказала Мама Люба, взяв трубку, – да... Мишенька, здравствуй... да... да... хорошо... у нас все нормально... На кого ж вы нас оставляете, Михаил Семенович?... Слушаюсь... Все будет как надо, не беспокойтесь... Ничего... Нормальный голос... Как всегда... Счастливого пути, Михаил Семенович...
– Ну, – разом воскликнули Турецкий и Грязнов, когда она положила трубку.
– Сказал, что не будет его некоторое время. Что уезжает он.
– Куда – не сказал?
– Нет.
– Гляди... Мы все равно разговор записываем.
Грязнов набрал номер Петровки.
– Грязнов... Да, слышали... Откуда звонили? Белорусский вокзал?.. Пришли туда подкрепление. Сейчас выезжаем.
Он повернулся к Любе:
– Ну-ка говори, какой из себя твой Михась?
– Ну молодой, лет тридцати, может, трошки постарше. Лысенький, невысокий...
– Как одевается?
– В дорогом пальто, в черной кожаной кепке ходит. И как у него уши не мерзнут?
– Ладно, там разберемся. По коням, ребята!
– Звонок был из автомата в здании Белорусского вокзала, – говорил Грязнов, когда они уже были в машине, – я так полагаю, он туда приперся не для того, чтобы просто позвонить. Наверняка он собирается умотать.
– Может, в Европу? – предположил Турецкий.
– Может. Я так думаю, у него документы фальшивые. И он не хочет в аэропорту светиться. А здесь – езжай, не хочу. Нашим пограничникам сунет, полякам. Они хрусты ох как любят! А может быть, просто через Белоруссию в Львов намылился. В любом случае нужно поторопиться, как сказали в справочной, следующий поезд, на Могилев, отходит через полчаса.
Несмотря на раннее утро, Белорусский вокзал был полон. Потоки людей шли от подходивших к перрону электричек, другие, состоявшие из гораздо более нагруженных пассажиров, – от поездов дальнего следования. В устье перрона, там, где начинался красивый узорчатый дебаркадер, встречные потоки перемешивались между собой, образовывая ужасную давку. В воздухе слышались русские и белорусские ругательства. Черные гранитные Маркс и Ленин печально взирали на происходящее со своих постаментов.
Чтобы отыскать здесь кого-то, нужно быть по меньшей мере Кашпировским, подумал Турецкий, когда они оказались в этом человеческом водовороте. Дорогое пальто, кожаная кепка... Здесь по меньшей мере пара сотен наберется, одетых таким образом.
Они направились к табло. Могилевский отходил через пятнадцать минут, на Варшаву через полчаса, в Минск через сорок пять минут. На Гродно через час десять. Потом еще один варшавский и экспресс в Смоленск.
– Ну что, Слава, как будем его искать? – без всякого энтузиазма спросил Турецкий.
– Сейчас приедет дежурная оперативная бригада, – ответил Грязнов, – ребята прочешут весь вокзал.
Однако и в голосе Славы сквозило сомнение.
Через несколько минут прибывшие оперативники рассредоточились по вокзалу.
– И что, будем задерживать всех, кто в пальто и кепке?
– Во всяком случае, будем проверять документы.
Турецкий покачал головой.
– И что будем искать в паспорте? Михась, в скобках – «батька». Так, что ли?
– Ну почему, – возмутился Грязнов, – Михаил Семенович. Я думаю, если будет совпадать внешность и имя-отчество, можно задерживать до выяснения личности.
Они прохаживались по площадке перед перроном, глядя на толпу двигавшихся во всех направлениях людей. Да, обнаружить здесь кого-либо почти невозможно.
– Нет, Слава, не найдем мы никого. Даже с помощью оперативников, – качал головой Турецкий.
– Что ты предлагаешь?
– Нужен человек, который видел Михася.
– Что, бандитов из ДПЗ вызывать?
Турецкий покачал головой:
– Нет. Он могут специально не узнать.
– Мама Люба?
– Тоже не подходит.
– Тогда кто?
– Оля Мартемьянова.
Теперь Грязнов качал головой:
– Ее только что вызволили из плена. Она пережила сильнейший нервный стресс. Кто возьмется уговаривать ее отца отпустить на опознание преступника?
– И такой человек у меня на примете есть, – улыбнулся Александр Борисович.
