22
Нет, все-таки каждое событие в нашей несчастной жизни имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Вот, например, занялся я делом Елены Мартемьяновой. Вроде бы никакой пользы я из него не извлек. Зато появилась уважительная причина некоторое время не ходить на работу, где я целыми днями выполняю тяжелую повинность – втолковываю людям то, что они сами прекрасно могут прочитать в любом юридическом справочнике. Адвоката ноги кормят: не будет бегать – не будет работы, не будет денег... Так что сидение в юрконсультации для адвоката – последнее дело. К тому же дело Мартемьяновой оказалось не совсем по моему сегодняшнему профилю, то есть почти не связанное с адвокатской поддержкой. Но это уже в прошлом. Вчера Мартемьянова была убита. Событие, безусловно, печальное. Даже трагичное. Однако прямым следствием вчерашнего убийства для меня оказалось то, что раз нет самой Мартемьяновой, то нет и ее дела. А это значит, что я не должен больше заниматься розысками ее дочери – это теперь будет делать следователь, Александр Борисович Турецкий. Думаю, сделает он это гораздо лучше, чем я.
Я лежал на спине и размышлял. А потом повернулся и увидел рядом с собой посапывающую Машу. Вот еще один пример. Нашел я на улице замерзающую девушку, которая оказалась убийцей троих подонков. Я, как человек, считающий себя более-менее порядочным, не мог выдать ее милиции. И тем самым фактически пошел против закона. Неприятная ситуация. Очень даже неприятная. Но в настоящий момент Маша Пташук спит рядом со мной. И, как мне кажется, она счастлива. Не говоря уже обо мне. Факт, безусловно, положительный. Так что все в нашей жизни относительно, господа присяжные заседатели...
Чего это меня, интересно, среди ночи на философию потянуло? Хотя какая там ночь? Уже почти утро. Половина четвертого. Самое время спать. Я повернулся на другой бок и закрыл глаза...
Сон уже потихоньку начал затуманивать сознание, когда резко зазвонил телефон. Я не открывая глаз потянулся к трубке:
– Да.
– Юра, это Турецкий. Срочно дуй к Мартемьяновой.
– Зачем это? – Я моментально стряхнул с себя остатки сна и сел в кровати.
– Уговори отца Оли отпустить ее с тобой. Как хочешь, но уговори. Мы находимся на Белорусском вокзале, нам нужен человек, который видел и может опознать батьку Михася. Понял?
– Да, но...
– Никаких «но». Говори что хочешь, но вытащи ее. Если мы упустим его – пиши пропало. Понял?
– Да. Беру Олю и еду на Белорусский вокзал.
Если Турецкий говорит таким тоном, то дело действительно очень серьезное. И нужно поторопиться.
Через три минуты я уже стоял у входной двери одетый и готовый в бой. Из спальни вышла Маша:
– Ты куда, милый?
– На задание.
Она округлила глаза:
– А можно мне с тобой?
Я покрутил пальцем у виска:
– Ты что, с ума сошла? Тебе мало приключений за последнюю неделю? Может быть, еще пистолетик свой возьмешь?
Маша обиженно надула губки:
– Я хочу посмотреть, как задерживают опасного преступника.
– Цыц, – воскликнул я, – сиди дома! Не забывай, что ты все еще под домашним арестом.
И, не вступая в дальнейшие разговоры, я вышел из квартиры и почти кубарем скатился по лестнице. Старичок «жигуль» не подвел, завелся сразу, и я на полной скорости погнал по направлению к Рублевскому шоссе.
Валерий Николаевич поначалу даже слушать не хотел. Но пока мы с ним препирались в прихожей, Оля, которая, видимо, услышала наш разговор, оделась и вышла из своей комнаты.
– Я согласна ехать.
Через полчаса мы были на Белорусском вокзале.
– Конечно, надежды мало, – сказал Турецкий, встретивший нас у входа, – за это время успело отъехать два поезда. Правда, мы тщательно осмотрели почти каждого пассажира и даже прошли по вагонам, но кто его знает... В лицо мы его не видели. Так что вся надежда на вас, Оля.
– Сделаю все, что могу, – сказала Оля, – тем более мне с ним нужно рассчитаться за разбитую губу.
– Юра, ты будешь сопровождать ее. Отвечаешь головой. Понял?
Я кивнул.
Мы вклинились в толпу. Честно говоря, когда я увидел массу людей, толкущихся на вокзале, то сильно засомневался в успехе затеи Турецкого и Грязнова. Обнаружить здесь человека, если не знаешь, где именно он будет находиться... Короче, люди, которым приходилось встречать кого-то, зная только номер поезда, меня поймут. Уследить даже за выходом с одной платформы проблематично. А уж не зная, кто появится, когда появится и где появится, – это, скажу я вам, головоломка почти неразрешимая. Тем более у нас есть только один человек, который видел батьку Михася. И тот невыспавшийся и переживший серьезный шок. Кроме того, нужно было как-то сделать так, чтобы батька Михась сам не увидел Олю... В общем, задача почти невыполнимая.
Однако Оля активно взялась за дело. Она с независимым видом прохаживалась по перрону, вертя головой во все стороны и вглядываясь в лица проходящих мимо людей. Я старался помогать ей как мог. Но почти не верил в успех этой акции.
Мы прошли по поезду, который отправлялся в Минск. Михася не было. Хотя никто не может гарантировать, что он в тот момент, когда мы проходили мимо, не закрылся газетой, например.
Следующим был поезд на Варшаву. Мы с Олей пошли к платформе, куда направлялся поток пассажиров почище, чем в остальные поезда: заграница все-таки.
И знаете, кого я увидел на этой платформе, стоило нам оказаться там?
Машу. Машу Пташук!
– Как ты здесь оказалась?! – зашипел я. – Что ты тут делаешь?
Маша вела себя как-то странно. Она приложила палец к губам и тихо прошептала:
– Идем. Я тебе покажу Владимира Максимовича.
– Какого Владимира Максимовича, на фиг! Немедленно иди домой! Не мешай!
– Ну того, к которому меня привезли, – терпеливо объяснила Маша. – Что, забыл, что ли? Которому я еще руку вывернула. Пошли.
Оля ничего не понимала, но, так как нам все равно нужно было на эту платформу, мы пошли.
– Вот он, – тихо сказала Маша и схватила меня за левый рукав.
– Это он, – так же тихо прошептала Оля, хватая меня за правую руку.
– Кто? – запутался я.
– Батька Михась, – сказала Оля.
– Владимир Максимович, – сказала Маша.
Вот это подарок! Оказывается, батька Михась не так прост!
Невысокий человек в кашемировом пальто, в кожаной кепке и с небольшим чемоданчиком в руке шел по перрону. Иногда он поворачивал голову, чтобы посмотреть на номера вагонов.
Девушки по-прежнему держались за мои рукава. Нужно было что-то делать. Эх, мы в спешке забыли взять у Грязнова рацию!
– Тихо. Я остаюсь здесь и слежу за Михасем. А вы, девчонки, бегите к Турецкому и Грязнову.
Маша и Оля быстро пошли в противоположную сторону, а я остался на перроне.
Михась дошел до спального вагона, остановился у открытой двери, где проводница проверяла билеты. Поставил чемоданчик на пол. Полез во внутренний карман пальто. Вынул бумажник...
Я сначала не понял, что произошло дальше. Михась дернулся, наклонился вперед, потом отшатнулся назад, разинув рот и высоко подняв руки. Потом он схватился за шею и снова согнулся в три погибели. Упал на колени, ткнулся лицом в асфальт и завалился на бок, сверкнув напоследок своей лысиной.
Что такое?! Я ринулся вперед. Больше всего это было похоже на внезапный инфаркт.
Я растолкал прохожих и наклонился над Михасем. Рванул воротник пальто. На его рубашке небесно-голубого цвета уже расплывалось кровавое пятно. Он был убит. Причем убит пулей. Но никакого звука не было!
Откуда могли стрелять? В момент выстрела я находился сзади, в нескольких шагах. Рядом не было никого, кто бы мог произвести выстрел. Значит, стреляли сверху? Я встал на место, где только что стоял Михась, и повернулся в сторону, откуда примерно могли стрелять.
С другой стороны платформы тоже стоял поезд. Так что стрелять из окон вокзального помещения не могли. Значит, стрелок расположился выше. Но позвольте, выше только железный дебаркадер!
Я вгляделся в ряды маленьких окошек, образующих узорчатую крышу над перроном. Одно из них выбито. Стреляли, скорее всего, оттуда.
Нельзя было терять ни секунды! Снайпер наверняка уже пытался спастись бегством!
Я, расталкивая всех и вся, побежал к концу платформы. По дороге попались Турецкий и Грязнов, которые уже бежали на шум.
– Убийца там! – прокричал я им, указывая вверх, хотя вряд ли они поняли, что к чему. Но времени на объяснения у меня не было.
Однако нужно было как минимум выяснить, как пробраться на дебаркадер. Я схватил за грудки первого попавшегося носильщика:
– Как подняться на крышу?!
Испуганный носильщик мигом объяснил, что с внутренней стороны вокзального здания есть лестницы. Я побежал по другой платформе и через полторы минуты был у лестниц. Прыгая через две ступеньки, я преодолевал пролет за пролетом. Быстрее! Быстрее, Гордеев!
Наконец я оказался на маленьком балкончике, с которого узкая лесенка вела непосредственно на дебаркадер. Проклятие! Люк заперт на висячий замок.
К счастью, дверца оказалась деревянной, к тому же довольно трухлявой, и, сильно дернув за замок, я сумел вырвать петли вместе с шурупами, их удерживающими. Я открыл люк и мигом выбрался на дебаркадер.
Морозный воздух обжег мне лицо. При температуре минус двадцать оказаться на стометровой высоте – это, я вам скажу, не шуточки. К тому же здесь дует пронизывающий ветер.
Вдоль внешней стороны дебаркадера шел узкий металлический уступ, покрытый слоем обмерзшего снега. Поначалу мне показалось, что пройти по нему просто нереально. Но преступник же как-то прошел! Хоть и с другой стороны. Значит, и я пройду.
Медленно продвигаясь по уступу, я через несколько минут оказался у окошка с выбитым стеклом. Для этого мне пришлось проползти несколько метров вверх, цепляясь за металлические рамы. Так и есть! Рядом с окошком лежала винтовка!
Теперь нужно выяснить, куда побежал снайпер. Я приподнялся и понял, что на покатой крыше вполне можно стоять. Правда, следя при этом, чтобы не наступить на мутные и закопченные с внутренней стороны стекла. Я выпрямился и тут же заметил темную фигуру, удаляющуюся в сторону противоположного края дебаркадера. Я схватил винтовку, так как другого оружия при мне не было, и пустился за ним. Кричать было бесполезно: расстояние между нами уже было довольно большим. Так что следовало поторопиться. Я осторожно ступал на металлические рамы и почти бежал за преступником. Тот, по всей видимости, не спешил. Он был уверен, что здесь его никто не достанет. Скорее всего, он собирался отлежаться, а потом, когда все утихнет, спуститься вниз.
Не выйдет!
Я бежал за ним, сжимая в руках винтовку. Дебаркадер – штука скользкая и абсолютно непригодная для соревнований по бегу. К тому же вряд ли его когда-нибудь чистили со времени постройки вокзала еще до революции. Так что я то и дело спотыкался, но, напрягая все мускулы, удерживался на металлических перекладинах. Ухнуть вниз с высоты сто метров мне совершенно не хотелось.
Минут через пять я оказался на самой высокой точке дебаркадера. Темная фигура, подсвечиваемая снизу тусклым светом, медленно продвигалась вниз. И вдруг она исчезла! Как будто испарилась. Я увеличил скорость и вскоре был примерно на том месте, где только что был преступник.
Так и есть! Здесь, почти рядом со стеной вокзала, было выбито еще одно окошко. Вот откуда он проник на дебаркадер! Я лег и осторожно заглянул внутрь.
Там на двух канатах висела люлька, предназначенная, видимо, для мыться стекол и покраски рам. В люльке на полу лежал человек. Он пытался продеть руки в оранжевый жилет, какие носят дворники, маляры и дорожные рабочие. Рядом с ним на досках лежал прикрепленный к толстому электрическому кабелю пульт, при помощи которого, видимо, можно было управлять люлькой.
В общем-то расчет прост. Пока суд да дело, суматоха вокруг трупа, он собирался незаметно, под видом маляра, или кого еще там, спуститься на люльке, и – поминай как звали. В толпе очень легко затеряться, даже если эта толпа напичкана милицией. А он-то наверняка не рассчитывал, что здесь окажемся мы.
Он уже натянул свой жилет, когда я просунул в окно ствол винтовки и прохрипел:
– Руки верх!
Преступник вздрогнул и повернул голову. Это был довольно молодой парень с русыми волосами и шрамом на левой щеке. Он посмотрел на меня, потом на винтовку, в которой, видимо, мигом признал свою. Затем он неторопливо поднялся, спокойно глядя мне прямо в лицо.
– Руки вверх, – повторил я.
– Сейчас, сейчас, – отозвался парень. И действительно поднял руки вверх. Но только для того, чтобы схватить винтовку за дуло и сильно дернуть ее вниз! Я инстинктивно нажал курок, но никакого выстрела не произошло.
– Она не заряжена, мусор поганый, – злобно произнес киллер, перехватывая руку и выворачивая мое запястье. Затем он дернул меня за руку и буквально, как морковку из земли, выдернул из окошка дебаркадера. К счастью, я упал плечом на доски люльки и не поломал шею, на что явно рассчитывал убийца.
Упав в люльку, я не успел даже опомниться, как он схватил меня за шею и приставил к горлу тонкий и острый нож.
– Пикнешь, – негромко произнес он, – прирежу как барана.
Лезвие надавило на горло. Неприятное ощущения, скажу я вам!
Самое главное – это то, что ни один человек из, по меньшей мере, трех тысяч внизу не сообразит поднять голову и посмотреть, что делается на высоте сто метров! Даже Грязнов с Турецким, я уверен, глядят сейчас в другую сторону и гадают, куда мог подеваться убийца. А убийца – вот он. Собирается перерезать мне горло.
Хотя, если так разобраться, вряд ли он это действительно сделает. Резать горло человеку или барану – дело хлопотное и грязное. Его оранжевый жилет сразу же превратится в красный. И тогда ему точно не выбраться отсюда незамеченным. Значит, как говорят наши политики, есть база для переговоров.
– Убери нож, – произнес я, стараясь не слишком шевелить кадыком, – и давай спокойно поговорим.
– С тобой? Ха-ха. Не о чем мне с тобой говорить. Твоя песенка спета. Не надо было лезть, куда не просят.
– Это моя работа, – соврал я. Вряд ли киллер знает, что я всего лишь адвокат. А если узнает, то очень удивится. Адвокат, бегающий по крышам за преступником?! Нонсенс.
Он стоял и не говорил ни слова.
– И что ты собираешься делать дальше? – поинтересовался я. Как вы понимаете, в тот момент вопрос о его дальнейших планах волновал меня больше всего на свете.
– Молчать, – прошипел он и чуть надавил лезвием на горло. Кто его знает, может быть, лезвие уже рассекло кожу? Видеть этого я не мог.
Собственно говоря, выходов у него было два – либо пришить меня, вылезти в окошко и убежать через другой выход, либо взять меня в заложники, опустить люльку и потребовать, например, машину в Шереметьево, самолет до Уругвая и миллион долларов. Что там требуют террористы обычно?
Честно говоря, ни один из этих вариантов не гарантировал моей жизни. А значит, не мог устроить меня. Я обязан придумать третий вариант! И заставить киллера действовать по-моему!
Преступник медлил, вглядываясь, видимо, в толпу на перроне. Скорее всего, нас не было видно снизу из-за бортиков люльки.
И тут я решился. Правой ногой нащупал пульт управления люлькой, осторожно высвободил левую руку. И одновременно нажал каблуком на кнопки, а затем сразу же схватил киллера за запястье.
Люльку сильно тряхнуло, бандит чуть ослабил свою хватку, чем я не замедлил воспользоваться. Сильно сжав его запястье, я змеей нырнул ему под мышку и вывернул руку за спину. К счастью, во время этого маневра удалось не повредить горло. Нож выскользнул из его пальцев и упал вниз. Надеюсь, не кому-то из пассажиров на голову.
Люлька пришла в движение и стала сильно раскачиваться. Тут уж я не удержался на ногах и чуть было не сиганул вниз вместе с ножом. Руку киллера пришлось выпустить. Он мигом вскочил на ноги и схватился за бортик на противоположном конце люльки. Я тоже ухватился за доски и поднялся на ноги.
– С-сука, – процедил он сквозь зубы, – убью!
Я уже было открыл рот, чтобы ответить, как он носком ботинка нанес молниеносный и очень болезненный удар мне по коленке. Если бы я не знал абсолютно точно, что, стоит расслабиться хоть чуть-чуть, и действительно наступят кранты, я бы, конечно, согнулся вдвое от этого удара. А тут пришлось до крови закусить губу. Бандит осклабился и нанес еще один удар ногой – на этот раз в печень. Но теперь я приготовился к самому худшему, поймал его каблук, задержал на секунду ногу и со всей силы ударил его в пах.
Надо отдать должное, выдержка у парня было что надо. Он только чуть сузил глаза от боли и, выдернув у меня из рук свою ногу, попытался нанести мне сильный удар в челюсть. Ну тут уж извините, что касается бокса, то я могу поспорить, кто сильнее! Молниеносно поставив блок, я отвел его руку в сторону, и затем мой кулак пришел в соприкосновение с его скулой. Вообще-то я метил в нос, но шаткие доски под ногами немного изменили направление моего удара. В любом случае голова преступника сильно отклонилась назад, а спиной он ударился о бортик.
Люлька раскачивалась как бешеная. Еще немного, и это превратится в некое подобие американских горок. Со смертельным исходом.
– Удушу, с-сука, – шипел бандит, сверкая ненавидящими глазами.
– Юра! Держись! – донесся многократно усиленный мегафоном голос Турецкого. Наконец-то меня заметили! Но пока сюда прибудет подмога, каждый из нас может десять раз спокойно сигануть вниз.
Снизу раздавался гул многотысячной толпы. Прямо как на футбольном матче.
Бандит не терял, однако, времени даром и ухитрился ударить меня ногой в живот. Ну пресс у меня что надо, накачанный, так что особого ущерба мне этот удар не нанес. Я, держась одной рукой за бортик, изо всех сил саданул ему ботинком в грудь. Вообще-то после такого удара должно перехватить дыхание. Но бандит только на секунду закрыл глаза и судорожно вдохнул. Крепкий малый! Я сделал шаг и, на секунду оторвав руки от бортиков, нанес ему два удара – в челюсть и нос. На этот раз я не промахнулся – кровь потекла на оранжевый жилет. Бандит выплюнул пару выбитых мной зубов.
– Сдавайся, – говорю я, – через минуту тебя все равно возьмут.
– Мне терять нечего, – произнес он хрипло, и я не мог с этим не согласиться. Действительно, чего терять наемному убийце?
Он вытер рукавом лицо и снова попытался ударить меня в челюсть, но тут произошло непредвиденное. Люлька, раскачиваясь на канатах, со всего размаха ударилась в железную раму дебаркадера. От удара мы вместе с бандитом упали на доски. Внезапно люлька перевернулась. Видимо, блоки, по которым скользил канат, не выдержали и отломились с одной стороны. Люлька приняла вертикальное положение. Толпа внизу издала вопль ужаса.
Я чудом успел схватиться за торец доски. Убийца схватил меня за ногу. Я почувствовал, что пальцы мои разжимаются...
Есть замечательная немецкая фирма. «Саламандер» называется. Эта фирма изготовляет очень удобную обувь, которую я ношу и зимой и летом. Так вот, обувь эта легко и без всякого напряжения снимается с ноги. В тот день это свойство спасло мне жизнь. Спасибо вам, искусные немецкие сапожники!
Итак, киллер схватил меня за ногу, туфля легко сползла с ноги и осталась у него в руках. Бортик разлетелся в щепки. Однако последним судорожным движением бандит успел ухватиться за веревку. Я скосил глаза и увидел, как он, наматывая ее на руку, медленно пытается взобраться к торцу люльки. Мы раскачивались почище любого маятника. Киллеру удалось встать на обломок бортика и подтянуться на веревке.
А потом он вытянул руку. Я сначала не понял зачем. А потом догадался. Он пытался поймать пульт! Ну конечно, у преступника теперь только один выход – добраться до выбитого окошка. Только подтянув люльку к нему, он может спастись.
Однако не только это входило в его планы. Киллер схватил меня за ногу и резко дернул вниз. Я еле удержался на доске и сумел сильно ударить его другой ногой по лицу.
И тут люлька дернулась и поползла вверх. Нет, этого я допустить не мог! Я схватился за резиновый кабель и сильно потянул. Киллер не ожидал этого и выпустил пульт из рук.
– Юра, – кричал Турецкий снизу, – держись.
И я держался. Из последних сил, правда. Держался и обдумывал свое положение. Предположим, сверху по дебаркадеру придет помощь. Но старые рамы могут не выдержать, когда несколько человек, стоя на них, будут тянуть веревку, и тогда погибнут все. Прыгать вниз – это значит совершенно точно превратиться в лепешку, даже если на перрон поставят батут. А долго нам тут с киллером не удержаться. Ну что, Гордеев, пора прощаться с жизнью?
Пульт представлял собой продолговатую коробочку с тремя кнопками. «Вниз», «вверх» и красная «стоп». Ну вверх я прокачусь как-нибудь в следующий раз. Значит, вниз!
Я нажал кнопку. Но пульт управления был сделан, как и многие вещи у нас, через заднепроходное отверстие, грубо говоря. И люлька поехала наверх! Толпа внизу охнула. Еще немного, и люлька бы достигла блоков, которые наверняка держались на честном слове. Удара люльки они бы не выдержали...
Я быстро нажал кнопку «стоп», но при этом не удержал пульт. Он выскользнул и закачался на своем кабеле. Толпа внизу зарыдала.
Через несколько секунд мне удалось-таки снова поймать пульт. Я нажал кнопку «вверх», и люлька, соответственно, поползла вниз. Толпа внизу прямо-таки завывала. Спорю, что нашлись люди, которые сразу организовали тотализатор – спасутся эти два человека на потолке или нет?
Мой соперник не терял даром времени. Он нечеловеческим усилием сумел подтянуться и достать мой локоть. Пальцы сильно сжали руку. Я попытался стряхнуть его, но в этот момент выпустил пульт. Он снова закачался на кабеле.
– Юра, – закричал Турецкий, – сейчас придет помощь! Не двигайся!
Ха! Легко сказать «не двигайся». Это на раскачивающейся с бешеной скоростью люльке.
Бандит поймал пульт, и мы снова поехали вверх. Я опять потянул за кабель, но на этот раз преступник вцепился в него мертвой хваткой. Я дернул изо всех сил, и... пульт остался у него в руках, а кабель с лохмотьями проводов – у меня.
Преступник отвратительно выругался и запустил пультом в меня. Надо сказать, удар был довольно чувствительным.
Итак, у меня в руках кабель с обрывками трех проводов. Нужно соединить два из них, чтобы люлька поехала вниз. И при этом постараться, чтобы не ударило током. Иначе мы вместе с бандитом и люлькой превратимся в подобие электрической лампочки. Я аккуратно зажал конец кабеля под мышкой, потом осторожно, держась за разноцветную изоляцию, соединил два проводка. Они заискрились, обуглились, и люлька поехала вниз!
Преступник в буквальном смысле слова зарычал. Внизу его не ждало ничего хорошего. Поэтому он снова попытался подняться по веревке и вырвать у меня кабель. Но... тут обломок бортика, на котором он стоял, отломился, и бандит закачался рядом с люлькой на одной веревке. Между тем мы опускались все ниже.
Откуда-то сверху раздался далекий треск. Веревка, за которую держался преступник, вдруг ослабла... Я знал, что это такое. Блок, через который проходила веревка, наконец отломился.
И сам бандит в полном соответствии с законом всемирного тяготения полетел вниз. Толпа издала такой страшный крик, что я испугался, как бы от него не лопнула другая веревка, на которой чудом держалась люлька. Во всяком случае, толпа заглушила крик, который издал киллер, приближаясь к земле, до которой оставалось метров двадцать, не меньше...
Конечно, я не стал смотреть вниз. Меня больше занимало катастрофическое положение, в котором пребывал я сам. Остальные блоки могли в любой момент отломиться, и тогда я бы наверняка составил компанию киллеру.
Я молчал. Пальцы рук затекли и онемели. Еще немного, и они самопроизвольно распрямятся. И тогда я вслед за киллером совершу лучший в мире акробатический прыжок.
Вынужден огорчить тех, кто поставил против меня. Я спасся. Люлька медленно приближалась к перрону, и в конце концов я коснулся ногами асфальта.
Грязнов и Турецкий обняли меня с двух сторон. Их глаза были полны слез.
– Ну ладно вам, – говорил я, – ничего особенного.
Но честно говоря, в этот момент я чувствовал себя героем. И был просто счастлив.
Немного придя в себя и разогнув по отдельности все пальцы рук, я посмотрел по сторонам. В двух метрах от места моего «приземления» лежал киллер. Он был без сознания. Правая нога неестественно откинулась в сторону. На брючине расползалось кровавое пятно.
Но самое главное – рядом с ним на коленях стояла Маша. Она рыдала в голос.
Я подошел к ней и потряс за плечо:
– В чем дело, Маша? Ты его знаешь?
Она повернула ко мне мокрое лицо:
– Это брат мой. Петюня...
