Глава одиннадцатая
КИЛЛЕР
Он вышел на охоту.
До ухода Лидии так и не заснул, лежал, глядя в потолок. Она увидела, что он не спит, пришла с чашкой кофе и села рядом. Говорить им почему-то не хотелось, не тянуло и друг к другу.
Посидев немного и допив свой кофе, Лидия негромко заговорила:
— Эти уголовники — народ непредсказуемый…
Он вопросительно посмотрел на нее: к чему бы это?
— Очень много у нас в городе развелось бандитов, прямо какая-то криминальная империя, бесконечные разборки, трупы, кровища… Я ж телевидением руковожу, знаю… Каждый день новые съемки, свежие факты… Ужас!
Она поднялась и выразительно посмотрела ему в глаза: мол, ты понял, о чем я говорила? Он задумчиво кивнул. Понял, конечно. Вероятно, ему намекают, что очередной труп будет списан на местную братву, на беспредельщиков, постоянно что-то делящих и устраивающих по этому поводу кровавые разборки. Правда, какое отношение к сегодняшней сваре имеет давно уже отошедший от дел бывший директор, объяснить довольно трудно. Хотя… С кем-то в свое время не поделился, кого-то надул самым бессовестным образом, а может быть, его убирают, чтобы скрыть свои прежние грехи? Вот последнее, пожалуй, и будет самым верным. Но киллера все эти местные проблемы абсолютно не должны были волновать. Гонорар вполне приличный — семьдесят пять кусков. «Зеленых». Включая сюда транспортные расходы и инструментарий. Небось потому, что бывший. А за нынешнего, поди, вдвое бы увеличили. Но это уж — политика, до которой исполнителю заказа и вовсе не было никакого дела…
В рецепшене он узнал адрес фирмы, занимающейся прокатом автомобилей, и через короткое время уже рулил на далеко не новом, но вполне удобном для него джипе «паджеро». Карта Белоярска лежала рядом на сиденье для пассажира. Сверяясь с ней, киллер довольно скоро отыскал поселок «Коммунарка», давно вошедший в городскую черту, но сохранивший свое старое название.
Дорога туда была хорошо расчищенной, значит, проживали в нем люди, облеченные властью, а также обладающие большими возможностями. И коттеджи стояли один краше другого, словно соревнуясь между собой. Тот, что принадлежал бывшему «генералу», мало чем отличался от остальных — такой же массивный, по-крепостному мощный, крытый зеленой пластиковой черепицей. И строился он, конечно, во дни благополучия бывшего теперь директора, без стеснения и оглядки возводился. Так нагло и бесцеремонно строят себе нынче дома, дворцы… черт знает, как их правильнее назвать, те, кому наплевать на то, что о них подумают окружающие. Они выше чьей-то зависти, выше правды, у них свои заботы, свои радости и своя смерть. Недаром же и зовутся «новыми»!
Киллер не испытывал к ним никаких чувств — ни уважения, ни презрения, поскольку именно люди этого уровня и являлись наиболее частыми его клиентами.
Остановив машину неподалеку от нужного коттеджа, он достал сильный бинокль и стал наблюдать сквозь затемненные стекла джипа. Вон, кобелина гремит массивной цепью, время от времени оглашая округу хриплым басовитым лаем. Во дворе наблюдался порядок: дорожки расчищены, аккуратные сугробы, хотя людей и не видно. Может, семья большая, или сам хозяин вместо зарядки машет по утрам лопатой. Если так, то это — идеальный вариант. Приехал, приспустил боковое стекло, сделал дело и уехал.
Но ведь Лидия недаром затеяла якобы ничего не значащую болтовню насчет местных бандитов. Значит, хотела бы, чтобы акция выглядела результатом очередной разборки. Вообще-то для этого было бы удобнее прищучить клиента где-нибудь на выезде. Катается же он в город? Или целые дни сидит здесь сиднем? Вот этот вопрос важный. А бесконечно наблюдать и ждать — нет времени, на все про все дано три дня, за которые и надо управиться. И самому светиться нет никакой необходимости.
Подумав, он достал мобильник, а номер Лидии запомнил еще с прошлого раза. Набрал, подождал, услышал ее голос. Не представляясь и не здороваясь, спросил:
— А что, на ближайшие день-два не намечено никаких мероприятий? Может, там, презентации какие? Желательна встреча.
— Надо подумать… — неспешно отозвалась Лидия. — Хорошо, постарайтесь быть с нами на связи.
Короткие гудки. Поняла, значит.
Он еще посидел, разглядывая особняк и местность, к нему прилежащую. По-прежнему было безлюдно. В соседних дворах стояли машины — мощные, последних моделей. И он со своим «паджеро» неплохо вписывался в общую картину. Только вот на дороге долго стоять не надо, это как раз и может привлечь ненужное внимание.
И, спрятав бинокль в сумку, он уехал обратно в город.
По дороге прикидывал, что предпринять на крайний случай. В доме, судя по всему, и свое отопление, и своя канализация. Значит, мастер со стороны, скорее всего, не требуется. В поселках подобного типа имеется, как правило, своя как бы малая администрация, при которой содержатся и сторожа, и сантехники, и прочий необходимый в хозяйстве люд. А в Сибири ведь как? Среди коренного населения различаются две категории: непьющие кулачки, мастера своего дела, и, наоборот, пьянь беспробудная. Тот, кто держится своего места, не пьет и дорожит мнением о себе. Пьяниц же выгоняют, потом жалеют, временно принимают обратно и снова гонят после очередного срыва. В поселках типа той же «Коммунарки» наверняка пьянь не уживается. И значит, проникать в дом под видом сантехника или электрика не получится. Разве что — случай. Но это уж совсем крайний вариант, который тем и опасен, что можно элементарно засветиться. Последнее же никак не входило в планы киллера.
Так ни к чему пока и не придя, он вернулся в гостиницу и отправился в ресторан, чтобы устроить себе несколько поздний завтрак.
Мобильник напомнил о себе в тот момент, когда Максим густо намазывал горчицей обжаренный ломтик бекона. Отложив вилку, достал из кармана трубку, узнал очень приятный в данную минуту грудной голос Лидии.
— Привет. С чем связан интерес? — спросила она, не расшифровывая собеседника.
— Исключительно с дополнительными условиями задачи, — так же непонятно для постороннего ответил он.
— Ах вон что? — как бы удивилась Лидия. — Охотно подскажу. Наш ГУМ, что рядом с «Хилтоном». Второй этаж, отдел детской обуви. Желаю удачи. Перерыв там, кажется, с двух до трех, так что вполне можете успеть…
Ну молодец! Ну конспираторша! Штирлиц в юбке! Очень, кстати, короткой и удобной, поскольку сбоку — волнующий разрез. Кажется, именно эта мода в женской одежде в ту пору, когда Максим начал пристально ею интересоваться, называлась «мужчинам некогда». Остроумно: раз! — пуговка долой, два! — мадам уже готова!
Он быстро расправился с завтраком и спустя двадцать минут поднимался на второй этаж местного ГУМа, поглядывая на указатели. Отдел детской обуви оказался в глубине огромного зала, рядом со служебным входом и лестницей.
Оттуда и появилась за несколько минут до закрытия секции на обеденный перерыв эффектная женщина, закутанная с ног до головы в меха. Прошла мимо Максима в отдел женской обуви, который был в противоположном конце зала. Там обернулась наконец и только теперь «узнала».
— О! Здрасте! Кого я вижу? Вас тоже интересует женская обувь? Ну давайте я вам что-нибудь посоветую.
Она непринужденно оперлась на руку Максима и, продолжая улыбаться и жестикулировать, заговорила негромко и по-деловому:
— Минаев живет в соседнем со Смирновым доме. Седьмой этаж, сто двенадцатая.
— А мне он не нужен, — лучезарно улыбаясь, заметил Максим.
— Сегодня или завтра к нему приедет бывший, — нетерпеливо перебила его Лидия. — Скорее всего, вечером.
— Можно верить?
— Можно… Ой, я, кажется, заболталась, вон уже звонок! Ну пока! — И она, независимо поглядывая по сторонам, быстро отправилась к выходу. Звонок оповещал о перерыве.
Максим неторопливо последовал за ней.
Было о чем подумать.
Придется снова смотаться в поселок, но чуть позже, когда начнет темнеть… А интересно, откуда им все это известно? Кто к кому приедет? По какой причине? Ведь, кажется, эти директора не особенно ладили друг с другом в прошлом. Что-то Лидия такое рассказывала, но — мельком. Он и внимания особо не обратил. А теперь, значит, встречаются?… Хотя, если память не изменяет, именно прежний директор и посадил в свое кресло этого молодого. Который, кстати, тоже ведь на губернаторский пост метит! Вон его портреты-то! Да… а Смирнова портреты уже сняли. Кончился претендент. О-ох, пауки…
Темнеть начало уже практически через час. А когда киллер подъехал непосредственно к дому в «Коммунарке», то увидел, что на площадке перед крыльцом особняка стоит, посвечивая подфарниками, здоровенный джип «мицубиси» — мощный темно-красный «японец». Неужто хозяин и впрямь собрался ехать? Вот удача-то!
На всякий случай он проехал вдоль улицы до самого конца, там развернулся и покатил обратно. Выбравшись на главную улицу поселка, оставил машину и пешком отправился было обратно.
Но увидел, что железные решетчатые ворота усадьбы бывшего директора разъехались в стороны и из двора вырулил «мицубиси». Автоматика? Ну нет, не может быть у него такой космической автоматики, решил киллер. И в самом деле, в этот момент из машины выбрался грузный мужик в куртке, вернулся к воротам, сам закрыл их и направился к машине.
Далековато, лица не разглядеть, а ошибки быть не должно. И киллер бегом вернулся к своему «паджеро» — старшему брату директорского джипа и, сдав назад, словно случайно перегородил корпусом выезд из улочки и тут же начал газовать и ловко пробуксовывать — взад-вперед, будто застрял, будто резина «лысая».
Наконец подъехал «мицубиси». Здесь, под фонарем, было достаточно светло. Киллер опустил боковое стекло, высунулся и трагически развел руками. Водитель «мицубиси» тоже опустил свое стекло, высунул голову и стал рукой показывать, что все понимает, что не надо форсировать, тут лучше действовать потихоньку. Опытные водители разговаривают жестами, и все им понятно. Киллер смотрел и кивал. Теперь он был спокоен — в машине ехал именно Кобзев.
Сделав рукой «привет», киллер сдал назад, вывернул руль и выкатился наконец на дорогу. Жаль, что не оказалось в этот момент под рукой инструмента. Ситуация сложилась — лучше не придумаешь. Но, прикинув, он все же решил, что сделал правильно, что не поторопился: место все-таки населенное. Словно нарочно, из соседнего двора вышел какой-то мужик и затеял разговор с Кобзевым. Потом на дороге появилась группа молодежи — с криками, хохотом, валянием в сугробах. «А мне это надо? — спросил себя киллер. — Эти свидетели? — И ответил: — Нет, нам они лишние…»
Он ехал, не выпуская «мицубиси» из поля зрения. Не торопился. Не гнал и Кобзев, соблюдал все правила дорожного движения. Это было совсем неплохо, позволяло киллеру отставать, пропускать впереди себя другие машины, словом, всячески маскироваться. Застряв на очередном светофоре, он быстро выскочил из машины и, достав из багажника свою сумку, кинул ее на соседнее сиденье. А во время следующих остановок вынул оттуда пистолет, навинтил на ствол длинный глушитель, дослал патрон, поставил пистолет на предохранитель и сунул во внутренний карман теплой своей куртки.
Информация Лидии оказалась правдивой. Кобзев ехал туда, где не так уж и давно киллер «работал». Он помнил эти башни-дома с консьержками в подъездах, узкие проезжие дорожки, заваленные сугробами тротуары и многочисленные машины впритык к ним. Уж, во всяком случае, свой джип он во двор загонять не станет. Проще оставить на улице и — ножками, ножками.
А вот бывший «генерал», тот, видать, ножками не любил. Он решительно покатил во двор, под арку, свернул направо, протискиваясь между припаркованными у сугробов автомобилями, проехал вглубь и, мигнув ярко-алыми габаритками, остановился. У подъезда, к которому он пошел, как назло, торчало несколько закутанных в платки и толстые шубы бабок. Светился и огонек сигареты. Ничего, нам не к спеху, подумал киллер и независимой походочкой прошел мимо. А когда возвращался обратно, народу уже не было.
Машина у деда наверняка на сигнализации. И стоит по-уродски, перегородив проезжую часть. Вообще-то говоря, такой танк в этой заснеженной узости и не припаркуешь толком. Это могло означать одно: Кобзев заехал на очень короткое время и сейчас должен вернуться. Кажется, он вылезал из машины, держа в руке большую черную папку. Может быть, для того и приехал, чтобы передать ее?
Пока он так размышлял, нарочито медленно приближаясь к «мицубиси», хлопнула дверь подъезда и из нее быстрыми шагами вышел, словно выкатился, Кобзев. Под сильной лампой на козырьке подъезда киллер теперь уже безо всякого труда и сомнения узнал его. Ошибки тут быть не могло.
Кобзев обошел джип спереди, «вякнул» сигнализацией, включил фары. Киллер на миг ослеп от яркого света, ударившего по глазам. Заслонившись локтем, он, теперь уже быстрее, приблизился к машине. Открыл дверь и поставил ногу на высокую ступеньку. Ростом он, конечно, был невелик.
Залезая в салон, Кобзев задом словно отгородился от подошедшего почти вплотную киллера. Наконец уселся и хотел уже захлопнуть за собой дверцу.
В салоне было светло. Киллер левой рукой придержал дверцу, Кобзев повернулся к нему.
Ну, понятное дело, дверь открыта, человеку пройти мимо неудобно, тесно же, снег…
— Извините, — негромко сказал киллер и, достав из-за пазухи оружие, спокойно и деловито всадил в водителя две пули.
Два негромких хлопка. Человек откинулся на спинку. На колени ему лег пистолет с глушителем.
Киллер легонько захлопнул дверцу — дорогая же машина, с ней надо аккуратно. Свет в салоне погас.
Протиснувшись между машиной и сугробом, киллер пошел по расчищенной проезжей дорожке к арке. А за углом, на улице, его ожидал собственный джип, который тоже сделал свое дело и был больше не нужен. Но вернуть его в контору проката придется завтра. И сделает это веселый швейцар из гостиницы. Надо будет ему отдать документы на машину и добавить сотню-другую. Сочтет за честь. А то еще пару деньков и сам покатается — машина-то арендована на три дня, с запасом…
…И опять пришел вечер, и Максим, освежившись под ледяным душем, придумывал, чем бы заняться.
Негромко работал телевизор, в отпущенное время торопливо освещая местные события. Он слушал вполуха, но ничего интересного для него не передавали. Ну что ж, значит, сработано чисто. Стоит себе машина, в ней отдыхает водитель. Пока не нашлось любопытного, чтобы поинтересовался, в чем дело. Или еще не приехал другой водила, которому бы помешал перегородивший дорогу танк.
Послонявшись по номеру, Максим решил проверить вкус швейцара, посмотреть, кого он может порекомендовать из тех дам, которые смогли бы скрасить приезжему вечерок. Почему-то показалось, что теперь, когда в его чисто любовные отношения с Лидкой втиснулись деловые и не самые приятные, что-то такое нарушилось. Исчезла легкость, с которой они с упоением терзали друг друга. А может, исчезла тайна, а явь оказалась слишком некрасивой, как ты ее ни называй, чем ни приукрашивай. Словом, даже если бы она вот прямо сейчас позвонила ему и предложила немедленно кинуться в объятия друг друга, он, пожалуй, стал бы подыскивать причину для отказа. Не грубого, невежливого, обижающего желающую тебя женщину, а скорее ленивого — мол, настроение… усталость. Может, завтра? Ах не получится? Ну так до следующего раза… Когда случится новый заказ… Нет, и это тоже нехорошо. Но тогда почему же она не звонит? Или у них уже собрался большой хурал, на котором обсуждают, что делать дальше и каким образом реагировать на новое наглое и явно заказное убийство?
И он решил не торопиться, не форсировать события. Пойти вниз, в ресторан, перекинуться со швейцаром, намекнуть насчет машины.
Но тут же подумал, что с машиной как раз торопиться, возможно, и не следует. Она не засвечена. А мало ли какой случай вдруг выпадет? И почему обязательно устраивать сексодромчик в своем номере? Разве неизвестно, что все помещения подобного рода, как правило, оборудованы спецтехникой? Вот и разговоры их с Лидией ни разу не вышли за пределы самой невинной информации, тут он постоянно и четко контролировал себя.
Тогда почему бы не абонировать на ночку какую-нибудь полногруденькую и жопастенькую девочку, у которой имеется свой будуарчик? Пришел, ушел. Дело сделал — пока, дорогая. А понравится, так можно, в качестве подарка, и к себе притащить. Тут попрыгать. И девочке до своей работы близко…
Сказано — сделано. Мобильник в карман, десяток «зелененьких» — в другой. Хотя цены здесь наверняка умеренные.
В холле работал большой и плоский телевизор. Около него собралось с десяток местных служащих. Швейцар от двери тоже вытягивал голову, прислушиваясь.
Говорила дикторша — некрасивая и даже не обаятельная девица. Не мой тип, подумал Максим. А о чем шла речь, понял без предварительных объяснений.
Ну да, недавно найден убитым в собственном автомобиле известный в городе человек… И так далее. Местные его знали и с затаенным вниманием слушали о заказном убийстве. А что же может быть еще? Репортажа с места события не передавали, видно, торопились сперва сообщить саму новость.
В общем, скудная информация. Никто ничего толком даже предположить не может. За что человека убили? Кто убил? Кому это выгодно? Сплошные вопросы без ответов…
— Что ж это делается, отец? — обратился Максим к швейцару. — И у вас такой же беспредел, как у нас, в столице?
— А черт иху знает, чего им не хватает! — морщась, заметил швейцар. — Ведь не бедные же! Сказывают, такие себе хоромы отгрохали, а все не живется! И чего мало? Тьфу!
— Это точно, — покивал Максим. — Ну ладно, отец, живое, как говорится, живым. Если не ошибаюсь, ты мне вскользь пообещал кое-кого показать, а? Не забыл еще? Или никто на работу не вышел?
— Верно говоришь, каждому свое… — философски хмыкнул швейцар. — Кому, значит, это, а кому… Ежели намерение серьезное, отчего не поспособствовать?
— И на сколько потянет твое участие в исполнении моего намерения? Вот для начала, годится? — И сунул ему в ладонь сложенную сотенную купюру.
— Ну у них свой счет, — серьезно предупредил швейцар. — А показать — отчего ж не показать хорошему человеку… — И, оглядев холл, сделал указательным пальцем знак молодому человеку, на миг оторвавшемуся от телевизионного экрана.
Наверняка местный сутенер, подумал Максим. Тот неохотно поднялся из кресла и подошел.
— Чего тебе, Мироныч?
Вон, оказывается, как кличут швейцара, а то — отец! Жирно больно…
— Товарищ… э-э, знакомый мне господин интересуется. Кто нынче-то?
— Брюнетка? Блондинка? Рыжая? Девочка? Женщина? Фактура? — быстро и заученно проговорил тот, словно скороговорку.
Максим улыбнулся такому набору.
— Пойдем, покажи, а там решим. Спасибо, Мироныч, еще увидимся, — сказал он швейцару. — У меня к тебе разговор будет. Завтра не подойдешь? С утречка?
— Так а я на посту как раз до смены. До девяти утра.
— Отлично. — Он переключился на сутенера. — Ну, пошли, поглядим, ху из ху.
— Че говорите? — подобострастно наклонил голову тот, но глаза смотрели настороженно.
— Посмотрим, говорю, что за товар у тебя, — небрежно процедил Максим, маленько «опуская» сутенера до уровня обычного холуя.
«Товар» оказался не так чтоб уж очень, но выбрать можно было. Максим уже приглядывался к пухленькой, под Мерилин Монро, крашеной блондиночке с крупным бюстом, который не помещался в низком лифчике, и с полными ляжками, открытыми по самое, что называется, не могу. Раскованная девица. Молоденькая. Симпомпончик этакий.
Заметив интерес, сутенер подвинулся ближе и зашептал:
— Зовут Маргошей. Двести баксов. Программа — по полной.
— Это что значит?
— Исполняет все. Не пожалеете. Позвать?
Действительно, а почему нет? Другое плохо: деньги придется отдавать вот этой крысе с сильным запахом «орбита» изо рта. А не самой Маргоше. Впрочем, ей ведь тоже достанется. Да можно будет и надбавить — за старание. Все, значит, исполняет? Солистка ансамбля?
Он не успел додумать до конца свое решение, как снова, и опять невпопад, заурчал мобильник, будь он неладен. А впрочем…
— Подожди там, — сказал он сутенеру и жестом показал, чтобы тот отошел. — Слушаю. — Он уже знал, кто звонит.
— Ты где сейчас? — Конечно, это Лидия.
— Да вот, — ерничая, засмеялся он, — гляжу подходящий товар, как тут у вас выражаются. Выбираю спутницу.
— Серьезно? — не поверила Лидия. — Это бывает. Иногда от сладкого на селедку тянет. Знакомо. И как?
— Пока прикидываю, поскольку иных предложений нет.
— Ты когда едешь-то?
— Могу сегодня в ночь, могу завтра с утра, а что?
— Может, заедешь?
— Действительно, а почему бы нет? А то все как-то у нас с тобой на ходу, на бегу, второпях, так ведь и вкус можно в конце концов потерять, верно?
— Ну знаешь! Видала я нахалов, знавала наглецов! Но чтоб таких?! На бегу, говоришь? Давай посмотрим, что потом запоешь!
— А вот это мне нравится. И чтоб по полной программе.
— Это ты где ж такое вычитал?
— Зачем вычитал, просто услышал сегодня. Здесь, у вас. Ну что ж, раз приняли решение, отступать не будем. Подруливай к гостинице. Я выхожу.
— Уже подрулила. И только что видела тебя в холле. Иди одевайся и выходи.
— Так, может, я заодно уж и номер сдам, и машину пристрою?
— Как хочешь, я подожду. Только шлюхам свидания не назначай.
— Есть, королева!
Сутенер был огорчен: сорвался выгодный клиент. А вот швейцар, тот наоборот. Когда Максим передал ему ключи и документы от машины с указаниями и гонораром, Мироныч расцвел и стал уверять, что выполнит беспрекословно и в лучшем виде. И, прощаясь, приглашал заезжать, навещать, не забывать…
Лидия ожидала в известном уже ему джипе.
— Я гляжу, у вас тут предпочитают эти танки, — заметил Максим, садясь с ней рядом, чмокая ее в щечку и одновременно кидая свою сумку на заднее сиденье.
— Сибирь у нас, — спокойно ответила она. — А тебе они что, не нравятся?
— Да я и сам нынче поколесил на джипе. Завтра его сдаст швейцар Мироныч, хороший мужик. Общительный.
— А тебе не мешает?
— Что, общительность? Так это же самый верный источник информации. Чем меньше у человека пост, тем больший объем информации. Объективный закон.
— Ты не интересуешься результатами?
— А зачем? Разве что-нибудь не так?
— Напротив, — глядя на приборную доску, как бы между прочим, даже и не ему, а самой себе ответила Лидия, — все именно так. Даже больше.
— Не понимаю.
— Последние данные опроса населения. Какие-то бабки сообщили, что заметили какого-то подозрительного типа, что ошивался возле машины убитого. Предполагается — грабитель.
— Но он бы не оставил на трупе оружие, — возразил Максим, — я же телевизор слушал.
— В общем, да… Ну, поехали?
— Поедем, — мягко сказал Максим, — чего-то здорово оттянуться охота!
А еще он подумал, но так, мельком, что как раз оттянуться-то по-настоящему он и смог бы именно с той крашеной Маргошей. Хотя, если и Лиду всерьез раскочегарить, тоже может выйти неплохо…
Больше они на служебные темы не разговаривали, словно убийство бывшего директора стало для них табу. Зато отрывались, вот уж действительно, по самой полной программе. Лидия постаралась. Будто чувствовала, что расставались надолго, и ей хотелось выложиться до дна. Ничего не стесняясь и не боясь. Он это почувствовал и обращался с нею так, будто рядом с ним была не подруга детства, и любимая, и желанная, и потерянная, и вновь приобретенная, а именно вот та толстозадая и покорная кукла, приспособленная для любых сексуальных извращений. А может, так и надо было? Вышвырнуть, выдавить из себя всю злость, которая накапливалась исподволь, постоянно, и заставляла его держать себя всегда на взводе, разве что еще и на предохранителе. Не исключено, что и она понимала это его состояние, поэтому и помогала, и терпела, и заводилась по новой, чтоб совсем обессилел и стал больше похож на того юного и неловкого, который когда-то открыл ей ее же собственные достоинства.
И когда наконец оба оказались в полнейшей прострации, а из всех желаний осталось лишь одно — закрыть глаза и кинуться в беспамятство сна, у Лидии вдруг сработала какая-то внутренняя пружинка, она опомнилась и заговорила о деле.
Для Максима это было несколько неожиданно, он знал, что со всеми своими делами покончил, а потому отреагировал не сразу. Да и о чем можно рассуждать после таких бурных, завершающих его пребывание в Белоярске аккордов? Оказалось, он неправ. На него и дальше имели виды.
Совершенно не стесняясь своей наготы — да ведь и находилась она не где-нибудь в гостинице, а у себя дома, и партнер к тому же наверняка привык уже к ее виду, — Лидия сбегала в прихожую к своей сумочке, которую бросила прямо при входе, поскольку страсть их ослепила еще в лифте, и вернулась — вся такая деловая и с зажженной сигаретой во рту.
Усталый мужчина с непонятным недоверием наблюдал за этими метаморфозами. Только что ведь валялась ничком, прямо дух вон, и тут же — нате вам — бизнес-вумен какая-то!
— На вот, посмотри. — Она протянула Максиму фотографию.
Круглолицый мужчина лет тридцати с чем-нибудь, но лицо дрябловатое и заметные мешочки под глазами — либо пьет много, либо колется: взгляд немного диковатый. А так мужик в порядке.
— Ну и кто это? — без всякого интереса спросил Максим.
— Твой новый клиент, — спокойно ответила Лидия, глубоко затягиваясь и сбрасывая пепел в собственную ладонь, подставленную лодочкой. Такого еще Максим за ней не замечал.
Он хотел было подняться, чтобы принести ей пепельницу, кажется, видел на кухне. Но она несильно толкнула его в плечо, лежи, мол, я сама. Встала и, покачивая бедрами, удалилась.
— А почему вы решили, что мне нужна работа? — крикнул он ей вслед.
Она обернулась в дверях:
— Разве не нужна? И оплата, кстати, выше.
— И во что вы его цените?
Он даже не спросил, а как бы небрежно кинул свой вопрос.
— В сотню.
— Да? Тоже «генерал»?
— Нет, обыкновенный журналюга. Но вредный.
— Вернись, сядь и давай поподробнее, — почти приказал он.
Она с удивлением взглянула на Максима, но послушалась, вернулась и села рядом, а на окурок просто плюнула и кинула в хрустальную вазочку, в которой в прошлый раз стояли цветы.
— Тип из этой же компании, — начала она. — Проживает в Москве, адрес на обороте. С какой-то шлюхой, но не женат. Был доверенным лицом Минаева, фамилия тебе известная. Работал и нашим, и вашим. Сперва продал своего шефа, позже — нашего человека. По заказу Минаева готовит убийственный материал против моего хозяина. Документы ему через того же Минаева должен был передать вчерашний твой клиент. Успел ли, нет, неизвестно. Желательно бы, конечно, иметь уверенность, что материалов у этого типа нет. — Она кивнула на фотографию.
— И как вы собираетесь это сделать? — хмыкнул Максим.
— Этот вопрос мог бы также войти в условия договора, — сухо ответила Лидия.
— Ага, понятно, — скептически покачал головой Максим, — мало того, что вы вешаете на меня очередное «мочилово», но еще и собираетесь меня основательно засветить? Не-а, не пойдет.
— В принципе ты, конечно, можешь диктовать и свои условия… Но, ты понимаешь, это не мой каприз. Несколько дней назад сюда специально по этому вопросу прилетал генерал Толубеев, ты его должен знать. Он-то тебя, оказывается, хорошо знает…
Лицо Максима словно окаменело — стало жестким и отчужденным. Знал он, разумеется, Ивана Толубеева, которого и сам, да, впрочем, и некоторые сослуживцы из управления терпеть не могли, но… терпели! — такой вот парадокс. И почти в открытую называли Ванькой-Каином. А это уже — за его характер, способности и прочие «редкие» человеческие качества. Вот, значит, кто стоит сейчас за всей этой «клиентурой»!
— Ну и что? — спросил спокойно, чтобы не выдать своих мыслей.
— Да ничего особенного, — пожала обнаженными плечами Лидия. — Он, как я поняла, не сомневался в тебе.
— Ну спасибо. Только я не понял — насчет дополнительных условий в договоре. Мне что, почерк менять? Ведь мне, как я думаю, никто не принесет ваши материалы на блюдечке, так? Значит, их придется изымать. А что изымать конкретно? И зачем мне лишние знания? Которые, как известно, рождают многие беды…
— Ты не хочешь?
— Я не вижу для себя необходимости, повторяю, менять свой почерк. Обыски, грабежи, изъятия — это, прости, не по моей части. Найдите себе другого исполнителя. Я не буду возражать и уже забыл все, о чем ты говорила. Как думаешь, что будет удобнее — самолет или поезд? Ну, скажем, до ближайшего областного центра?
— Я бы все-таки хотела, чтобы ты еще раз подумал.
— Не надо торговаться, девочка.
— А если гонорар увеличится до ста пятидесяти? Но чтобы наверняка?
— Не понимаю… зачем ты берешь на себя такую роль?… Ну еще мужики — куда ни шло, но ты! Не надо усугублять наших отношений с тобой.
— А я уже заметила некий холодок…
— М-да… Между прочим, для вас, на всякий случай. Когда я не уверен, обычно догадками не делюсь… Так вот, вчера клиент привез на место какую-то папку. Во всяком случае, выходил из машины с ней, а вот вернулся уже без нее. Имейте в виду. Не знаю, кто, кому и как ее будет передавать, но тут уже ваши игры.
— Я тоже этого не знаю. Но вполне возможно, что Минаев либо сам передаст, либо через свою помощницу, есть у него такая дамочка, Галя Сергейченко, кстати, мог бы обратить на нее внимание при случае. Одним словом, если он получил эту папку с материалами, то обязательно перешлет ее журналисту.
— Материалы очень серьезные?
— Скорее всего, да.
— Ну вот видите? Даже и сами не знаете… Тогда примите мой бесплатный совет. Ни один, даже совершенно примитивный, дурак никогда никому не отдаст оригиналов. Только копии. И не считайте себя самыми умными. Не там охотитесь, господа. Запомните: оригинал — это железная возможность поторговаться, поиметь дивиденды, сохранить собственную голову наконец. А охота за копиями — дело, во-первых, ненадежное, а во-вторых, глупое. Не убедил?
— Надо подумать.
— Подумайте. И еще — опасное. Как только станет известно, на что конкретно объявлена охота, ваши противники примут дополнительные меры предосторожности. И тогда вам этих оригиналов вообще не видать. А для толкового компромата вполне достаточно и копий. Так и доложи своим… хозяевам, как ты их называешь…
— Наверное, ты прав. Но нам все равно нужны хотя бы копии. Надо же знать, каким конкретно оружием они владеют?
— Ну, разве что попутно, если акция не будет представлять сложностей и дополнительных случайных жертв…
— Тогда, — словно обрадовалась Лидия, — давай решим с тобой так. Ты берешь на себя заказ в полном объеме, с соответствующей оплатой. Пятьдесят процентов — сразу, остаток — по исполнении. Если же добыча материалов будет связана с опасностью провала, рисковать не надо. Но и сумма составит только сотню, идет?
— Надеюсь, расписки мои не нужны? — усмехнулся Максим.
— Достаточно твоего слова… Не хочешь еще разок скрепить договор? — успокоенно наконец ухмыльнулась она. — А то уже светает.
— У тебя наверняка сегодня выдастся хлопотный день. Отдохни лучше. Так что мне выбрать? Самолет или поезд?
— Лично мне удобнее поезд. Ближе, и может подойти любой проходящий. А персональное купе в СВ — это я тебе организую.
— Видимо, придется куда-то еще и за гонораром заезжать? — бросил Максим пробный камень. Ну не могла же быть у них такая абсолютная уверенность в его согласии!
— Нет нужды. Деньги со мной.
— Ну вы молодцы!.. — Он лишь покачал головой и откинулся на подушку, чтобы вздремнуть перед отъездом еще часок-другой. Все остальное его больше не волновало…
