53
Кальтенбруннера задержал в двери Отто Скорцени, только что успевший переброситься несколькими словами со своим адъютантом.
– Господин обергруппенфюрер, по моему приказу приостановлена передача в военные округа и штабы групп армий этого приказа, подписанного генералом Фроммом.
– Что, еще одно решение военного трибунала? – взял у штурмбаннфюрера листик с текстом. – «Военный переворот, организованный группой генералов-предателей, решительно подавлен мною, – вслух прочел он. – Все руководители этого путча казнены. Изданные ранее приказы фельдмаршала Витцлебена, генералов Ольбрихта, Геппнера, Бека, а также полковника Штауффенберга – не выполнять. Освободившись из-под ареста, которому был подвергнут по приказу организаторов заговора»… – О, какие подробности! – отвлекся шеф службы безопасности от текста. – «Освободившись из-под ареста, вновь принимаю командование. Генерал Фромм». – Когда успели, генерал?
– Я обязан был известить генералитет… – сказал Фромм.
– Опять не дождавшись нас? К чему такая спешка? Текст уже передан? – обратился к Скорцени.
– Только что начали передавать.
– Немедленно отменить. Пишите, Скорцени. – Кальтенбруннер достал свой блокнот, листики которого имели специальный штамп со свастикой и гербовую печать, и, ткнув его в руки штурмбаннфюрера, продиктовал: – Приказ генерала Фромма о его вступлении в должность после ареста отменяется. Приказом фюрера командующим армией резерва назначен рейхсфюрер СС Гиммлер. Дополнительные указания будут направлены вам позже. Начальник Главного управления имперской безопасности обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер.
– Гиммлер? – не удержался только что отстраненный командующий. – Армией резерва?
– Вам не угодишь, Фромм. Чем вам «не показался» рейхсфюрер? Вы бы его своим преемником, конечно, не назначили?
– Да я не в том смысле. Рейхсфюрер СС… Армией резерва.
– Так, моя подпись… – вновь обратился Кальтенбруннер к тексту. – Передать всеми средствами связи. Под вашу ответственность, Скорцени.
Вместо привычного «есть!» прозвучал злорадный смешок Скорцени. Кто мог усомниться, что подобный приказ будет выполнен?
– Все, господин Фромм, – уже во второй раз избежал Кальтенбруннер возможности употребить слово «генерал». – Теперь вы свободны от всех спешных дел. Сидите. Пишите. Через несколько минут за вами придут.
«За мной придут?» – молчаливо взъярился Фромм.
– Что значит «за вами придут»?! – подался было он вслед за Кальтенбруннером. Однако дверь захлопнулась у него перед носом, а когда бывший командующий рискнул открыть ее, то наткнулся на эсэсовского унтер-офицера, пронзившего генерала таким свирепым взглядом, что, казалось, после него автоматная очередь уже не понадобится.
«Что же еще я должен был сделать, чтобы за мной не пришли?» – мрачно осмысливал свое новое положение Фромм, возвращаясь к столу. Какими родными и спасительными показались ему эти знакомые стены и это кресло, в которое он сейчас садился уже с опаской, понимая, что теперь оно принадлежит не ему. Как захотелось растянуть минуты пребывания здесь. Как хотелось остановить время, осадить его пружину, развертывавшую развитие всех этих трагических событий.
– Неужели они арестуют вас, господин генерал-полковник? – с дрожью в голосе спросил подполковник Гербер.
Фромм нервно рванул ворот кителя и повертел головой, словно пытался освободиться от затягивающейся на шее петли.
А тем временем в коридоре властвовала солдатня. Громыхали сапоги, эхом отзывались в приемной командующего окрики. Тонули в общем гуле голосов чьи-то унизительные попытки оправдаться, обратить на себя внимание, что-то там доказать.
– Выходит, что могут, – глухо пробубнил Фромм, вслушиваясь в эту симфонию страха, возникающего из безнаказанности, наглости и краха человеческих судеб. – Похоже на то, что… могут – да, нет?
– Но если даже вас… Что же тогда будет с нами?
– Очевидно, то же, что и с остальными заговорщиками.
– Но ведь мы-то с вами не заговорщики, – почему-то приглушил голос Гербер. – Неужели они все – Гиммлер, Кальтенбруннер, Скорцени, остальные… – не понимают, что мы противостояли?..
– В этом-то и заключается наша трагедия, что мы с вами, подполковник «противостояли». Примкни мы к путчистам Ольбрихта, Бека и Штюльпнагеля, все могло завершиться совершенно по-иному, – отрешенно, словно во сне, проговорил Фромм. – Присоединись мы вовремя к их группе, и не они, эти эсэсовцы, загоняли бы нас теперь в тюремные камеры, а мы их.
– О чем это вы, господин генерал? – почти с ужасом спросил Гербер.
– О несбывшемся, подполковник.
– Я не слышал этого, господин командующий. Этого я попросту не слышал.
– Слышали, подполковник, слышали. Только слишком запоздало. Впрочем, можете отмахнуться. Заявлять о нашей беседе не стану. Но только сейчас я понял, какую возможность мы с вами упустили. Не только мы, вся Германия.
– То есть мы должны были помочь генералу Ольбрихту, Штауффенбергу, – рассеянно подтвердил Гербер, совершенно сбитый с толку неожиданным ходом рассуждений бывшего командующего.
Фромм безнадежно махнул рукой и обессиленно упал в кресло. Достал лист бумаги, взял ручку…
– Кажется, нам велено было описать все, что мы здесь напортачили, подполковник?
– Да-да, если позволите, листик бумаги и карандаш.
Несколько минут Гербер быстро писал, забыв обо всем, что происходит в кабинете и за его пределами. Писать ему в общем-то было не о чем. Все вмещалось в несколько строк. О том, что происходило здесь, в ставке Верховного командования вермахта, в кабинете генералов, он не знал и не мог знать. А когда немного разобрался в ситуации, создал боевую группу из верных фюреру офицеров и, по существу, подавил путч. После чего поступил в распоряжение генерала Фромма.
«А дальше пусть выкручивается сам Фромм. Со своими подчиненными и трибуналом», – мысленно завершил он написанное на бумаге, и только тогда поднял голову, чтобы взглянуть на генерала. С ненавистью взглянуть на него, теперь уже жалкого, обреченного.
Фромм сидел, тупо глядя на дверь и держа ручку так, словно это было нацеленное в рот дуло пистолета. Стоит в проеме двери показаться фигуре эсэсовца, как прозвучит выстрел.
Как он, Гербер, ненавидел сейчас бывшего командующего! С того момента, когда генерал признал, что если бы он присоединился к заговорщикам, события развернулись бы совершенно по-иному, отношение к нему Гербера резко изменилось. Подполковник понял, что он попал в волчью западню. Именно волчью. Присоединившись к Фромму, он стал предателем и для тех немцев, кто верен режиму фюрера, и для тех, кто этот режим ненавидит. – Для одних он останется трусливым пособником заговорщиков, для других – офицером, в последнюю минуту предавшим «группу Ольбрихта» и ставшим ее палачом.
«Безмозглая, трусливая громадина», – презрительно швырнул он в лицо Фромму. Но, увы, не вслух.