52

– И что же вы еще собираетесь сообщить мне, генерал Фромм? – продолжил допрос Кальтенбруннер. – Значит, вы хотели расстрелять и господина Герстенмайера?

– Я считаю, что действовал, исходя из интересов безопасности рейха.

– Следовательно, этого агента абвера в гражданском мы спасли от вашего расстрела, исключительно исходя из желания ввергнуть рейх в великую смуту заговоров? Так следует воспринимать ваше объяснение? Кого еще вы не успели расстрелять, господин Фромм? Кого вам не удалось вырвать из рук следствия? Признавайтесь.

Командующий угрюмо взглянул на стоявшего все это время навытяжку подполковника Гербера. От страха, а также посыпавшихся на командующего унижений подполковник уже успел превратиться в поблекшее изваяние. Он-то рассчитывал на заступничество Фромма. Но если «так» беседовать с командующим позволяет себе какой-то там штурмбаннфюрер, то как же тогда заговорят те, от кого действительно будет зависеть их судьба?

– Да, мы подготовили список лиц, подлежащих первоочередному расстрелу, – признал тем временем Фромм, вновь осознавая, как его «государственно-трибунальное рвение» самым подлым образом оборачивается сейчас против него же. – Подполковник Гербер… Вы, возглавляющий трибунал…

– Я?!

– Кто же еще?

«Начинается грызня», – понял Скорцени.

Председатель несуществующего трибунала неохотно извлек из кармана френча лист бумаги со списком обреченных, что само по себе уже подтверждало правдивость утверждения Фромма.

– Полковник фон Шверин…

– «Фон», – зачем-то уточнил Кальтенбруннер, обращаясь к Герберу.

– Так точно, господин обергруппенфюрер СС.

– Подполковник фон дер Ланкен.

– «Фон дер»?

– Так он представился, – пожал плечами Гербер, не понимая, с чего это вдруг Кальтенбруннер начал придираться к аристократическим определениям.

– Ишь ты…

– Штауффенберг. Бертольд Штауффенберг, – побоялся сказать «фон».

– Этот уже расстрелян.

– Расстрелян его брат, полковник… – заискивающе объяснил Фромм.

Кальтенбруннер тяжело задвигал нижней челюстью, однако слова ни в какую не зарождались в этих неповоротливых жерновах.

– Так вы не расстреляли его? Брата полковника Штауффенберга? Генерал Фромм?.. Непростительная оплошность. Понимаю, вы считали, что это здание останется в вашей власти еще до утра.

– У меня не было достаточно улик против его брата.

– Бертольду Штауффенбергу явно «не повезло».

Неожиданно оживший громкоговоритель, расположенный в соседней комнате, взволнованным голосом поведал «немцам и немкам» о том, что в ближайшее время к ним обратится их фюрер Адольф Гитлер. Повторив это сообщение еще дважды, громкоговоритель умолк. Но два генерала какое-то время прислушивались даже к его молчанию.

– Что ж, генерал Фромм, поскольку живых на мертвых не меняют, будем довольствоваться тем Штауффенбергом, что имеется под рукой. Но не думайте, что это позволит вам терять зря время. Садитесь и пишите.

– Писать? Что?

– Как «что»? Все. Подробно. Как? Почему? Чем объясняете тот странный факт, что все вокруг вас, исключительно все готовились к убийству фюрера и государственному перевороту, а вы делали вид, будто ничего не происходит.

– Но я не знал об их замыслах, – ударял себя кулаком в грудь командующий. – Я абсолютно ничего не знал. Не зря же меня арестовали и держали под арестом, пока группа офицеров во главе с этим подполковником, Гербером, не освободила меня.

– Арестовали вас, допустим, совершенно зря. Но вы заметили: арестовать арестовали, однако выводить во двор не торопились. Хотя, казалось бы, путчисты.

– Потому что не решались.

– Так что за этот арест вы, положим, должны быть признательны генералу Ольбрихту. Он дает вам хоть какой-то шанс. Правда, весьма призрачный. А призрачный потому, что на самом деле вы все прекрасно знали. Просто ждали, чем завершится покушение. Чтобы наверняка. Не слышу возражений, генерал Фромм.

– Все совершенно не так. Уверяю вас, господин обергруппенфюрер.

Кальтенбруннер нервно передернул головой, молча подошел к двери и прощально окинул тяжелым свинцовым взглядом кабинет Фромма.

– Еще никому не удавалось уверить меня в том, в чем уверить меня невозможно, – философски изрек он, прекрасно понимая, что подражает Отто Скорцени. В последнее время, – гордясь своим протеже и завидуя, – Кальтенбруннер старался все чаще подражать ему, как, впрочем, старались подражать и многие другие офицеры службы безопасности. – Слышали, «первый диверсант рейха» цитировал святого Луку? Ваше «писание от Фромма» должно быть таким же святым и откровенным.