47
О том, что в подвалах уже комплектуются группы захвата, которые должны овладеть зданием и арестовать руководителей заговора против фюрера, генерал Ольбрихт узнал от своего зятя, майора Георги. Этот смуглолицый, немного похожий на испанца парень нравился генералу. Он вполне устраивал его и как человек, и как муж дочери, и как офицер.
Генерал делал все возможное, чтобы не только уберечь Георги от передовой, дав ему возможность пересидеть военное лихолетье в столичном штабе, но и обеспечить майору достойное продвижение по службе. Сегодня Ольбрихт тоже дважды предлагал Георги оставить штаб Верховного главнокомандования вермахта и попытаться спастись. Любым способом. До окончания войны оставалось не так уж много, всего несколько месяцев, и можно было что-то придумать, даже если бы путч окончательно провалился. Жаль только, что Георги решительно отказывался уйти. Точнее, он готов был оставить штаб, но только вместе с ним, генералом Ольбрихтом.
Конечно, в этом есть резон, мысленно соглашался с майором Ольбрихт. Как ему смотреть в глаза теще и жене после того, как оказалось бы, что он спасся, оставив своего генерала и тестя на произвол судьбы?
– Господин генерал, – Георги всегда обращался к нему только так, официально. Даже когда они сидели за столом в семейном кругу. «Чтобы чувствовать дистанцию», – полушутя-полусерьезно объяснял он это своей родне. И нужно отдать ему должное, дистанцию эту майор чувствовал превосходно. Чем значительно облегчал жизнь и самому генералу. – Наше время истекает. Осталось не более десяти минут. Часовые пропустят вас. Не решатся не пропустить. Шофер ждет внизу, я уже позаботился.
– Но я не просил вас об этом, майор, – жестко напомнил ему генерал. – Вы отлично знаете, что я не смогу оставить штаб и верных мне людей, спасаясь бегством.
– Ну почему обязательно бегство? Разумное отступление. Разве генералы остаются на передовой, когда существует угроза прорыва?
– «Разумное отступление»… – не смог скрыть улыбки генерал. – Хотел бы я слышать, как вы попытались бы убедить в этом не то что офицера, а хотя бы соседку-домохозяйку, ничего не смыслящую ни в военном деле, ни в вопросах офицерской чести.
Он пытался добавить еще что-то, но в это время в коридоре послышались шум, крики:
– Куда они подевали генерала Фромма? Мы желаем знать правду!
– Вы за фюрера?! Тогда присоединяйтесь к нам! Все, кто за фюрера!
– Это они, – побледнел майор. – Кажется, мы потеряли последнюю возможность.
– Ты прав, – перешел генерал на «ты». – Послушай, бери мой портфель. В нем собраны все бумаги, которые в той или иной степени могут компрометировать людей, связанных с подготовкой к этому перевороту, и имена которых гестапо, возможно, так и не удастся установить.
– Что я должен сделать с ними? – спросил майор, направляясь к двери.
– Вынести отсюда. А потом уничтожить.
– Зачем? Если уж вынесу, то сохраню для истории.
– Я сказал: «уничтожить». И передай моей жене и дочери, что… Словом, ты знаешь, что в таких случаях передают. Они должны понять, что я погиб во имя спасения Германии. Только во имя спасения Германии. Не преследуя никаких личных целей.
– В этом никто не сможет усомниться, господин генерал.
Прежде чем офицеры из группы Гербера ворвались в кабинет Ольбрихта, майор успел выйти в приемную и остановиться в закутке, между окном и сейфом. Ведомые подполковником Гербером, четверо офицеров устремились к генералу, решив, что не время связываться с томящимся в приемной майором. Еще с двумя Георги столкнулся в коридоре.
– Генерал не принимает, – проговорил первое, что пришло на ум.
– Никуда он не денется, – язвительно заметил один из них. – Теперь вынужден будет принять.
За изгибом коридора, на лестнице, ведущей в квартиру генерала Фромма, прогремели выстрелы, затем крики и вновь выстрелы. Однако это не сдержало майора. У него был ключ от одного из запасных выходов, который он приготовил на случай побега.
По дороге Георги заглянул в кабинет полковника Мерца фон Квиринхейма и увидел наставленные на него два дула пистолетов. Среди присутствующих успел заметить Бертольда Штауффенберга и еще нескольких знакомых офицеров. Они пододвигали поближе к двери столы, готовясь отбивать нападение.
– Не будьте идиотами! – крикнул им потрясенный увиденным майор. – Прорываемся! Нужно оставлять здание.
– Оно уже оцеплено, – ответил ему Бертольд Штауффенберг.
Георги не стал убеждать его, захлопнул дверь и бросился бежать. По пути майор чуть было не столкнулся лицом к лицу с уже освобожденным генералом Фроммом. Тот шел впереди группы майора Брайтесгера – огромный, взлохмаченный, готовый к самым решительным действиям.
Майор Георги едва успел проскочить мимо него, и ему очень повезло, что Фромм, – жаждущий сейчас только одного – поскорее добраться до Ольбрихта и Штауффенберга, чтобы рассчитаться с ними за арест, попросту принял его за одного из подвальных бунтовщиков.
Спустившись к запасному выходу, Георги увидел там двух решительно дергавших дверь лейтенантов.
– Ключ у меня, – негромко сообщил им Георги. – В случае чего – прорываемся с боем.
Офицеры молча извлекли пистолеты из кобур. Открыв дверь, майор выглянул и заметил стоявших чуть в стороне двух солдат оцепления, сошедшихся, чтобы покурить.
– Отставить сигареты! – прикрикнул на них майор. – Займите пост в фойе. Заговорщики уже арестованы. Их арестовал генерал Фромм.
– Есть занять пост в фойе! – подчинились солдаты, так ничего толком и не понявшие, что здесь, собственно, происходит.
Перейдя улицу, майор мгновенно забыл о своих попутчиках. Пробежав два квартала, он метнулся во двор. Немного поразмыслив, он все же решил выполнить приказ генерала – уничтожить бумаги. Надвигалась ночь, в городе сейчас полно патрулей, и он не мог попасться гестапо с этими бумагами. Майор уже не сомневался, что его фамилия занесена в списки подлежащих немедленному аресту.