27

Рабочий стол Штауффенберга находился в том же кабинете, в котором располагался генерал Ольбрихт. Однако возвращаться туда полковнику не хотелось. Когда, вслед за арестованным Фроммом, кабинет командующего оставили и два других генерала, само собой получилось так, что на какое-то время xoзяином его стал Штауффенберг. Он сел за стол Фромма и с облегчением почувствовал, что одиночество – как раз то, чего ему так не хватало в течение всего этого поистине безумного дня.

«Нет, я не покончу с собой, – сказал, он, отодвигая оставленный фон Хефтеном на столе пистолет Фромма. – Не для того я совершал все то, что совершил. Операцию еще можно спасти. Если к нам присоединились войска Штюльпнагеля и если танковая колонна движется сюда, чтобы взять под охрану ваше здание… Еще не все потеряно. СС тоже пока молчит. А ведь многие генералы уверены, что мы – Ольбрихт, Бек, я – всего лишь исполнители. Что это покушение – заговор СС. Они рассчитывают на СС, на Гиммлера, Скорцени, Кальтенбруннера… И это их вдохновляет. Всем кажется: если замысел операции “Валькирия” исходит из штаба СС, значит, она обречена на успех…»

Телефонный звонок вырвал его из раздумий, словно утопленника из пучины.

– Господин генерал-полковник…

– Если вам нужен Фромм, то его нет. Я – начальник его штаба, полковник Штауффенберг.

– Полковник Штауффенберг? Вы в курсе? Я могу быть с вами откровенным?

– Больше, чем с кем бы то ни было в этом управлении. Кто вы?

– Майор Хайессен. Я никак не могу пробиться к генералу Ольбрихту или полковнику фон Квиринхейму.

– Считайте, что уже пробились, майор. Что там у вас? Где вы находитесь?

– В гарнизонной комендатуре. Точнее, сейчас – неподалеку от нее. Звоню от знакомых, но важно не это.

– Что же важно, майор? – как можно добродушнее поинтересовался Штауффенберг.

– Как и было обусловлено, я прибыл сюда, в комендатуру на Унтер-ден-Линден, наш пункт сбора. Здесь уже есть генерал фон Хазе, доктор Хаген, офицеры из охранного батальона «Гроссдойчланд».

– То есть охранный батальон в нашем распоряжении? – оживляется Штауффенберг.

– Не совсем так. Точнее – не уверен, что в нашем. Потому и звоню, что у меня возникло подозрение, что батальон мы потеряли. Его командир, майор Ремер, только что вернулся от Геббельса.

– От кого?!

– От Геббельса, – повторил Хайессен почти по слогам. – Которому уже все известно.

– Что именно?

– Абсолютно все.

– Ну и что?

– Это же Геббельс. И он все знает.

– А как это «все» можно сохранить в тайне?

– Вы считаете?..

– Послушайте, черт бы вас побрал, майор. Здесь дорога каждая минута. Вас откомандировали туда не для того, чтобы вы запугивали нас, а для того, чтобы действовали.

– Но Ремер утверждает, что он только что говорил с фюрером.

Штауффенберг рассмеялся.

– Говорил, естественно, по телефону.

Штауффенберг рассмеялся еще громче.

– Интересно, кто с кем связался: Ремер с самим фюрером или же фюрер вызвонил «самого» Ремера?

– Их связал Геббельс. Из своего домашнего кабинета.

– Вот как? Тогда может быть…

– Ремер получил приказ немедленно восстановить в городе спокойствие.

– Какими силами?

– Силами своего батальона. А также привлекая любые другие подразделения.

– Но до беседы с фюрером он получил приказ арестовать Геббельса; в этом состояла его задача.

– Вы все еще не понимаете меня, господин полковник, – занервничал Хайессен. – Майор Ремер только что беседовал с фюрером. Это подтвердил его офицер. Ремер отправился на квартиру Геббельса, которая была окружена одной из рот его батальона. Но вместо того чтобы арестовать Геббельса, он стал вести переговоры с фюрером. Вы должны знать об этом на тот случай, если эсэсовцы из «Гроссдойчланд» появятся у вас на Бендлерштрассе. У меня все, господин полковник.

Штауффенберг бросил трубку на рычаг и растерянно потер тыльной стороной ладони свой, уже заросший щетиной, подбородок.

«А ты волновался, что эсэсовцы слишком долго бездействуют, – мрачно поиздевался над собой. – Можешь вздохнуть с облегчением: они взялись за дело».

Штауффенберг вдруг поймал себя на том, что даже не попытался убедить звонившего ему майора, что все это неправда. Ремер вряд ли был у Геббельса. А если и был, то не мог разговаривать по телефону с фюрером, поскольку еще никому не удавалось побеседовать с покойником. Тем более – по телефону. Пусть даже прямой имперской связи.

И тут он вспомнил, что забыл спросить еще об одном – с ними ли еще генерал фон Хазе. Но тотчас же сказал себе: «Фон Хазе не мог предать. Ольбрихт уверен в нем, как ни в ком другом. А если этот генерал, комендант Берлина, все еще с нами, тогда не все потеряно…»

«…Не все потеряно. Еще не все потеряно…» – вот последняя спасительная мысль, которая удерживала полковника фон Штауффенберга в седле.

– Господин полковник, – появляется в двери адъютант фон Хефтен. – Там, в кабинете Ольбрихта, собрались офицеры. Сейчас по радио будут передавать официальное сообщение.

– Из ставки?

– Не знаю. Передавать-то, очевидно, будут из Берлина, но о событиях в «Вольфшанце».