Цифры
Егор Кузьмич писал все утро. Он тщательно выводил буквы и слова, выстраивал их в аккуратные столбики и напротив каждого столбика помещал цифры; проверяя себя, щелкал кнопками большого калькулятора, писал, считал, снова писал, складывал и умножал. В конце листа Егор Кузьмич подводил черту и аккуратно вписывал в графу «Итого» очередную цифирь. И поскольку трудовой день он начинал по армейской привычке в семь утра, до начала приема к десяти часам Ковтун уже успевал заполнить несколько листов. В десять ноль-ноль секретарь, как всегда, занесла большую кружку крепкого чая, и Ковтун потянулся, хрустнул суставами и с удовольствием отхлебнул янтарной влаги.
– М-м-м. Красота! Танечка, не звонил ли Поклонский?
– Нет, Егор Кузьмич. Но пришел и ждет приема Павлов Артемий Андреевич.
– Павлов?! – изумился Ковтун; он полагал, что с Губкиными все решено раз и навсегда.
Секретарша испуганно подобралась: она истолковала его изумление по-своему.
– Вы сами сказали, Павлова – вне очереди…
Ковтун откинулся в кресле.
– Что ж… пусть заходит.
Обычно он решал проблемы такого уровня в один щелчок пальцами. И только сегодня все покатилось в точности в обратную сторону.
– Спасибо за звонок генеральному, – первым делом поблагодарил Артем. – Все мгновенно наладилось: и дело завели, и в приемной часами сидеть не надо. Сразу приняли, сразу все объяснили.
Ковтун самодовольно улыбнулся: в полном перечне услуг, которые может предоставить современный российский чиновник, личный звонок генеральному прокурору котировался крайне высоко – в первой десятке.
– Но у меня еще одна просьба, – продолжил Артем, – я хотел бы выяснить, не затевают ли по моему адресу реконструкцию или новое строительство? Я знаю, вам это проверить – две минуты.
Егор Кузьмич польщенно хохотнул:
– Я думал, у тебя что серьезное. Какой адрес дома?
Артем на мгновение поднял брови, затем, видимо, сообразил, что хозяин кабинета у них в гостях не бывал, и тут же надиктовал адрес.
– Как ты сказал? – не поверил своим ушам Егор Кузьмич.
Артем повторил. Это был адрес той самой площадки, что значилась в подписанной вчера Ковтуном для Поклонского бумаге. Егор Кузьмич полез в стол, вытащил кипу папок, тут же, уставившись пустым взором в не имеющие отношения к делу бумаги, пролистал их все и покачал головой:
– Знаешь, Артем, перезвони-ка мне после обеда, – скорбно поджал он губы. – Центр у нас на особом учете, отдельно лежит, и мне вот так, с ходу, не разобраться. Позвонишь?
Адвокат помедлил, все-таки кивнул, и Ковтун проводил его задумчивым взглядом, затем приказал ни с кем четверть часа не соединять, а спустя двадцать минут сам набрал номер Поклонского.
– Здравствуй, Игоряша. Как поживаешь? И, кстати, пока не забыл, во сколько ты оценил эту башню на Арбате – в два ярда? Я не ошибся?
Поклонский определенно насторожился, но Ковтун вовсе не собирался пересматривать условия сделки; они его более чем устраивали. Егор Кузьмич просто пытался оценить масштабы риска, случись что.
– Ну… да, – отозвался наконец Поклонский, – два. Ярда.
– И когда начинаешь?
Поклонский совсем уж напрягся:
– Все по плану, Егор Кузьмич. Буквально пару деньков дайте мне.
Ковтун усмехнулся. Насколько он знал Артема, двух дней у них не было.
– Я-то дам. Мне вот никто не даст. Ты же знаешь, Игоряша, как нас председатель шкурит. Это тебе не Виктор Степаныч, дай бог ему здоровья. Мне как раз завтра докладывать на президиуме о состоянии жилищного строительства. Ты же знаешь, пять самых крупных китов захлебнулись. Может, и ты уже… банкрот?
– Что вы! – возмутился Поклонский, явно пытаясь понять, как выкрутиться. Не понял и решительно «взял вес»: – Вот что, Егор Кузьмич, раз такая ситуация, считайте – я уже приступил!
