Наталья

Нажав выпуклую черную кнопку звонка, Наталья тотчас отдернула руку и сразу пожалела, что сделала это. Потому как она поступила опрометчиво, заявившись сюда, ведь тем, в чьей власти сейчас находился ее сын, было проще простого сдать ее на руки полиции – или, к примеру, убить.

Однако бежать было глупо, потому что над дверью висела видеокамера, и Наталья не сомневалась, что ее внимательно изучают те, кто работает в этом самом агентстве.

– Детективное агентство «Цербер». Добрый день! – услышала она мелодичный строгий голос из домофона. – У вас согласована с нами встреча?

Встреча у нее согласована не была, и тут ее явно не ждали. Тем более что она все больше и больше сомневалась, что Кирюшу удерживают именно здесь.

Наталья бросила взгляд на перечень фирм, обосновавшихся в здании, стараясь повернуться так, чтобы ее лица в камеру видно не было, и произнесла глуповатым тоном:

– Извините, мне требуется в… В литературное агентство «Сфинкс»… Я ошиблась кнопкой!

– Они располагаются на четвертом этаже, – проинформировал ее голос, не сочтя тем не менее нужным разблокировать дверь. – Хорошего вам дня!

И отключился. Наталья, постояв еще несколько мгновений около входной двери, осторожно отошла прочь. Вернувшись через арку на соседнюю улицу, она стала изучать окна, пытаясь прикинуть, где же сидят эти самые «церберы».

Они явно были замешаны в похищении ее сына, однако лезть напролом смысла не имело. Требовалось сначала собрать информацию.

Опустив руку в карман плаща, принадлежавшего Нате, она задумалась над тем, как это лучше сделать. Во всяком случае, уж точно не слоняться под окнами в плаще с чужого плеча, который висел на ней, как на пугале, – Ната был особа нехрупкая.

Еще во время поездки в Москву Наталья обнаружила в бардачке кошелек Саши, а в нем приличную сумму денег. Что же, похоже, настало время прошвырнуться по магазинам.

Через час с небольшим она снова вернулась к дому, в котором располагалось детективное агентство «Цербер», в этот раз облаченная в неприметный спортивный костюм, куртку и вязаную шапочку, которую женщина натянула по самые брови.

«Хонду» Саши она припарковала на одной из соседних улиц, причем так удачно, что оттуда просматривалась арка, в которую время от времени въезжали автомобили.

Оставалось только ждать, как и тогда, в случае с Феликсом, и Наталья была к этому готова.

Но если в случае с Феликсом она ошиблась (хотя так ли уж и ошиблась: он ведь намеревался похитить Кирюшу и даже готовился к этому, просто не успел это сделать, так как его опередили другие), то в этом случае Наталья была уверена: те, кто сидят в здании, должны быть в курсе, где находится ее сын.

Однако поспешные действия могли только навредить, потому что похитители наверняка и так обеспокоены ее исчезновением. Поэтому надо было запастись терпением и сидеть в чужом автомобиле, не спуская глаз с арки.

Ждать пришлось не так уж долго: вначале она заметила, как в арку медленно вполз фургон с затемненными стеклами и заляпанными грязью номерными знаками. На его боках виднелась какая-то дурашливая эмблема, что-то связанное с доставкой техники на дом.

Наталья помнила: никакой фирмы, предлагавшей такую услугу, в этом здании не было. Хотя наверняка фургон мог доставить кому-то новую технику… Например, детективному агентству «Цербер».

И все равно фургон вызвал у Натальи какое-то смутное беспокойство. Она и сама не могла сказать почему. А потом появилась белая иномарка, которая припарковалась, не въезжая под арку, на улице. Из нее вышел угрюмый Саша.

Наталья быстро пригнулась, хотя Саша никак не мог увидеть ее. Однако он мог случайно посмотреть в сторону и заметить свою машину. Наталья молила всех святых, чтобы этого не произошло.

И этого не произошло. Саша направился под арку, и Наталья приподняла голову. Ей было интересно, приехала ли Ната вместе со своим братом или нет. Оказалось, что он был один. Наверняка воспитательница-похитительница готовила очередную вкусность на кухне своего негостеприимного дома. Или замышляла что-то ужасное, например похищение очередного ребенка. Или и то, и другое.

Саша отсутствовал минут сорок, и Наталья вся извелась, ожидая его. А что, если он воспользовался другим выходом и покинул здание? Однако припаркованная белая иномарка, на которой он прибыл, была все еще на месте, и Наталья не спускала с нее глаз.

Наконец она заметила, как из-под арки медленно вырулил тот самый подозрительный фургон, и вдруг она вспомнила, где его уже видела. Ну конечно, у них в поселке, только не в день похищения Кирюши, а за пару дней до этого.

Была ли это случайность или фургон был средством передвижения похитителей?

Наталья не успела как следует обмозговать эту проблему, потому что увидела, как появился и Саша, который подошел к затормозившему фургону и стал о чем-то говорить с приоткрывшим дверь водителем, невысоким типом в комбинезоне, очках и бейсболке с тем же, что и на боках фургона, логотипом.

Болтали они недолго, Саша похлопал по плечу водителя, подошел к белой иномарке, прыгнул в нее и отчалил. Фургон же тем временем пытался разминуться с другим, который также желал въехать под арку.

Решение созрело немедленно. Наталья завела мотор и поправила вязаную шапочку. Последние сомнения отпали – фургон был связан с детективным агентством «Цербер» и теми, кто забрал у нее сына.

У нее было две возможности: отправиться за Сашей или за фургоном. И она остановила свой выбор на фургоне, уверенная, что Саша наверняка помчится под крылышко своей доминантной старшей сестренки. И как она могла вообще испытывать какое-то, хотя бы мимолетное влечение к этому типу?

Фургоны наконец разминулись, и тот, за которым Наталья намеревалась следовать, покатил по улице. Выждав пару секунд, она поехала за ним. Интересно, обратит ли водитель внимание на то, что она ведет за ним слежку?

Однако ее опасения быстро развеялись: при столь интенсивном, как в Москве, движении выбиться из общего ряда и возбудить подозрения у тех, кто ехал впереди, было малореально. Конечно, если бы водитель фургона исходил из того, что за ним будут следить, он мог быть настороже.

Но ведь он не исходил!

Тут Наталья задумалась над тем, что мог сказать водителю фургона Саша. Например, предупредить его, что за ним может следовать женщина на «Хонде»? Но с чего бы Саша вообще решил, что она отправилась по этому адресу? Они ведь наверняка исходили из того, что она сбежала из подмосковной тюрьмы и затерялась где-то на просторах родины.

Все же Наталья волновалась, однако не переменила решения. Она медленно ползла за фургоном, не теряя его из вида. Несколько раз они попадали в небольшие пробки, и скоро Наталья убедилась, что водитель явно ничего не подозревает.

Он поперся через центр на другой конец столицы. Возможно, ему требовалось доставить заказ, и Наталья практически не сомневалась, что так оно и было. Только ее занимал один вопрос: какой именно заказ?

И отчего-то она была уверена, что это явно не бытовая техника.

Наконец после двухчасового путешествия они въехали в один из спальных районов. Фургон свернул на небольшую улицу, а Наталья затормозила – впереди, кроме фургона, автомобилей не было, и следовать прямо за ним было опасно.

Поэтому, приткнув Сашину «Хонду» на чьем-то дворе, Наталья быстро вышла из салона и, пройдя немного вперед, свернула за угол, опасаясь, что упустила фургон. Однако тот был на территории обнесенного металлическим забором участка, на котором располагалось приземистое, похожее на склад здание.

Наталья проследовала к забору и, прильнув к нему, стала наблюдать за тем, что происходило внутри. Она заметила, как фургон остановился около здания, водитель в комбинезоне и бейсболке выпрыгнул на асфальт и, вытащив ручную тележку, отправился к металлической двери.

Он позвонил, и ему открыли. Отсутствовал он всего несколько минут и вернулся, осторожно везя большой сверток. Наталья разочарованно затрясла головой. Неужели она приняла неверное решение и последовала за обычным курьером, упустив того, кто бы мог привести ее к сыну: Сашу?

Водитель погрузил сверток в фургон, и из здания вышел человек с незапоминающимся лицом – он передал что-то водителю.

Это что-то было розовой детской курточкой с меховой оторочкой.

Эта курточка так не вязалась ни с водителем, ни с человеком с незапоминающимся лицом, ни с обстановкой облезлого складского помещения, что Наталья вздрогнула – и поняла, что внутри свертка находится не какая-то бьющаяся вещь.

А по-видимому, ребенок, тот, которому принадлежала розовая курточка, и, судя по всему, это девочка лет трех-четырех.

Наталья метнулась к припаркованной «Хонде» и прыгнула за руль. И вовремя, потому что фургон, набирая скорость, пронесся мимо нее, и она увидела водителя, прижавшего к уху мобильный.

Наверняка докладывал кому-то, что товар забрал.

Потом путь водителя, как быстро убедилась Наталья, лежал куда-то за город. Она неотступно следовала за ним, соблюдая, однако, приличную дистанцию. В голове билась одна мысль: они похитили какую-то девочку, они же похитили и Кирюшу.

Господи, зачем им дети?

Эту мысль она старалась не развивать, просто-напросто запретив себе размышлять над этим.

Фургон стал сворачивать, и Наталья заприметила придорожное кафе. Она последовала за фургоном и увидела, как водитель, припарковав его, вылез из-за руля и, оставив дверь приоткрытой, направился в харчевню, чтобы, видимо, что-то купить и тотчас вернуться, дабы продолжить путь.

С похищенной девочкой в качестве груза.

Бросив «Хонду» Саши, сослужившую ей отличную службу, прямо на подъезде к забегаловке, но не забыв запереть ее и забрать с собой ключи, Наталья крадучись подбежала к фургону – и увидела, что ключи все еще торчат в замке.

Полсекунды – и она уже сидела за рулем. Водитель стоял к ней спиной, говоря о чем-то с продавцом, и Наталья плавно, не ударяя по газам, отчалила от кафе и, не веря своему счастью, оказалась через несколько секунд на МКАД.

Расхохотавшись, она вжала педаль газа в пол и помчалась прочь, размышляя над тем, какое же будет у водителя выражение лица, когда он, выйдя из кафе, вдруг поймет, что его фургон исчез.

Что же, не надо, как говорится, щелкать клювом!

Раздался писк, и она заприметила лежавший на соседнем сиденье мобильный телефон. Наталья взяла его в руку, посмотрела мельком на дисплей, а потом сбросила звонок и отключила мобильный. Он все равно был защищен паролем, так что получить доступ к содержавшимся в нем данным она не могла.

А ей, не исключено, звонил разъяренный водитель, говорить с которым она не имела ни малейшего желания.

Наталья то и дело бросала взгляд в окошко за спиной, из которого просматривалось содержимое фургона. Так и есть, там находился массивный сверток, только кто-то, наверняка сам водитель, его распаковал. И она увидела согнутую детскую ручку и белокурые локоны.

Жалость затопила ее сердце, на глаза навернулись слезы. Наталье даже пришлось съехать с трассы, потому что у нее началась легкая истерика.

Так же, видимо, на полу фургона лежал недавно и Кирюша, похищенный, не исключено, на этом же самом фургоне, этим же самым водителем.

Взяв себя в руки, Наталья отъехала вглубь, в сторону простиравшейся на многие сотни метров лесополосы, а затем вышла наружу, раскрыла дверь фургона и забралась в него.

Приблизившись к свертку, она убедилась, что грузом служила белокурая девочка, хорошо и дорого одетая и походившая на сказочную принцессу. Однако ребенок не шевелился! Испугавшись, что девочка мертва, женщина дотронулась до ее шеи и попыталась нащупать сонную артерию.

Девочка была жива, даже завернута в теплое, издававшее приятный аромат стирального порошка стеганое одеяло (вот ведь какая забота!), но, судя по всему, находилась под действием какого-то сильнодействующего седативного препарата. Какие же эти типы все же звери! Впрочем, что можно ожидать от похитителей детей!

Думать об этом Наталье абсолютно не хотелось, потому как требовалось решить, что же делать с ребенком, который оказался в ее руках.

Она прижала девочку к себе и, гладя ее по волосам, снова заплакала. Неужели они и Кирюшу напичкали наркотиками или чем-то подобным, чтобы он не буянил? Потому что сынок наверняка требовал к себе маму, кричал, бесновался, не давая похитителям спуску.

Внезапно девочка засипела, и Наталья в ужасе уставилась на ее синеющее личико. То ли похитители с успокоительным переборщили, то ли девочка страдала астмой или чем-то подобным.

Ребенку срочно требовалась медицинская помощь! Наталья бережно перенесла девочку в водительскую кабину и, разместив на сиденье, уселась за руль. Приступ вроде бы прошел, девчонка успокоилась, однако ее лицо было все еще синюшным.

Заведя мотор, Наталья выехала на трассу. Похоже, ей на время требовалось прекратить поиски сына, потому что чья-то дочь была в смертельной опасности. И Наталья знала, что не сможет простить себе, если с ребенком по ее вине что-либо случится.

Заехав на расположенную неподалеку заправку, она попросила молоденького продавца вызвать «Скорую» и принялась ждать.

У девочки снова случился приступ, и Наталья молила Бога, чтобы помощь пришла вовремя. «Скорая» прибыла через четверть часа, и у Натальи отлегло от сердца, когда она увидела, как парамедики интубировали девочку.

– Почему она без сознания? Она находится под действием каких-то препаратов? – отрывисто спросил ее один из команды врачей, крепкий бородач, и Наталья кратко ответила:

– Да.

Тот взглянул на нее не без подозрения и произнес:

– Вы не знаете этого точно? А вы кем ей приходитесь?

Действительно, кем? Чужой женщиной, которая похитила ее у похитителей. Но говорить об этом врачам «Скорой» Наталья, разумеется, не стала.

– Родственница, – заявила она кратко. – Дальняя. Родители в отъезде.

– Все понятно! Везем ее в больницу! – скомандовал бородач, и Наталья беспомощно оглянулась. Похоже, ее миссия на этом завершилась.

– Вы с нами едете или как? – произнес бородач, запрыгивая в автомобиль «Скорой».

Или как… Наталья, заметив, что работник заправки обслуживал нескольких покупателей и явно был сейчас не в состоянии поднять скандал, быстро последовала за бородачом, оставив фургон стоять около автомойки.

Он ведь все равно ей уже не требовался, да и был чересчур приметным, чтобы она могла на нем далеко уехать.

И бросить девочку, которая по злой воле похитителей была лишена родителей, Наталья не могла.

Бородач ободряюще ей улыбнулся и произнес:

– Ничего, мы ее стабилизировали, но у нее, похоже, пневмония с подозрением на отек легких. С этим не шутят.

– Я знаю, – проговорила Наталья, взяв девочку, чьего имени она не знала, за руку, – я когда-то начинала учиться в медицинском.

– И правильно сделали, что бросили! – заявил бородач, а потом стал отдавать членам команды парамедиков четкие команды.

Их доставили в одну из московских больниц, и Наталья, убедившись, что жизни девочки ничто не угрожает, в изнеможении опустилась на стул. И осознала, что держит в руках розовую курточку с меховой оторочкой.

К ней направилась полная работница больницы.

– Это вы ведь мама девочки, которую привезли? Нам нужны кое-какие данные. Вот, заполните формуляр!

Она протянула Наталье лист бумаги, и та автоматически взяла его. Работница с сочувствием посмотрела на нее и сказала:

– Ну, все будет хорошо! Это ваша дочка?

Наталья неопределенно кивнула, не желая пускаться в опасные дискуссии.

– Какая она у вас красавица! Ничего, поправится, до свадьбы заживет! А как ее зовут?

– Олеся, – вырвалось у Натальи, и она сжала розовую курточку. И почему она произнесла именно это имя?

– Ах, какое красивое имя! И мою дочку зовут Олесей! И племянницу, представьте себе, тоже! Вам кофе принести? Ну, вы заполняйте пока, я сейчас вернусь.

Сердобольная мать и тетя Олеси удалилась, а Наталья уставилась на пунктирные линии бланка, который сжимала в руке. Смяв его, она запихнула его в карман куртки.

Нет, роль матери чужой девочки ей явно не подойдет. По той простой причине, что у нее был собственный ребенок, которому требовалась экстренная помощь. Эту девочку она вырвала из лап похитителей и передала в руки врачам, больше она ничего для нее сделать не могла.

Да и не должна была.

Поднявшись со стула, Наталья быстро зашагала к выходу. Оказавшись на крыльце, она задумалась над тем, что же ей сейчас делать. В кармане куртки лежало портмоне Саши, и в нем было полно денег, однако куда она могла отправиться?

Куда теперь она должна была отправиться?

Сбоку крыльца курили несколько медиков, и до Натальи донеслось:

– Ну, и эта старушенция, представляешь себе, сегодня пришла в себя! Мы-то думали, что она концы отдаст, а она из комы вышла!

Что-то шевельнулось в памяти Натальи, и она не без интереса посмотрела в сторону курящих и обсуждающих пациентов эскулапов.

– И, представьте себе, что первое, что она сделала, закатила скандал. Только при смерти была, а уже права качает! Вот ведь железная бабушка!

– И что ее не устроило? – спросил лениво другой врач. – Еда, что ли, не такая? Знаю, отстой, но у нас другой нет. Пусть вообще благодарит тебя, что она еще на этом свете!

Первый медик заметил:

– Да нет, она обвинила нас в том, что мы украли у нее какой-то кулон. Ах, нет, медальон! Золотой, с портретом ее мальчика. И вела себя так агрессивно, что я ненароком подумал: бабушка, которая столько в коме провалялась, сейчас с постели поднимется и на меня с кулаками бросится!

Золотой медальон! Наталья, дрожа, приблизилась вплотную к врачам, которые, однако, продолжали сплетничать, не обращая на нее ни малейшего внимания. Она знала, о ком эскулапы вели речь. О ее соседке по поселку Аглае, которой она спасла жизнь – и у которой обнаружила этот самый медальон.

Ну конечно, медальон! С портретом мальчика. И Наталья даже знала, какого именно: в красной рубашке, с белыми волосами и синими-пресиними глазами.

Опустив руку в карман куртки, она извлекла его. Это было все, что она взяла с собой из дома. И это все, что осталось у нее от того недавнего, тягуче-счастливого времени, когда все было хорошо и когда Кирюша был с ней.

– Причем я не поленился и проверил – когда ее к нам доставили в состоянии клинической смерти, никакого медальона у нее не было.

Его скептический товарищ цинично усмехнулся:

– Ну, я бы не был столь категоричен, коллега. Может, и был, да сплыл. Бабушка сама говорит, что он золотой, вот кто-то из персонала и польстился.

Медики рассмеялись, а Наталья произнесла, обращаясь к ним:

– Извините, что ненароком подслушала вашу беседу. Но вы ведете речь о моей… – Она запнулась, увидев, как изумленные врачи воззрились на нее. – О моей бабушке. Двоюродной. Ее зовут Аглая Филипповна, ведь так? Ну, у нее трудный характер, она вдова известного композитора…

– Судя по ее летам, самого Сальери, не меньше! – хохотнул врач и, кинув на асфальт сигарету, растер ее подошвой. – Ну, мне пора! Надо еще план по поставке пациентов в морг выполнить!

Доктор-весельчак удалился, а другой, тот самый, который вел речь о медальоне, с удивлением посмотрел на Наталью.

Та вынула из кармана руку и раскрыла кулак, показывая ему медальон.

– Вот, смотрите, он… Он дома остался. А бабушка… Бабушка Аглая его всегда носила, не снимая. Я и привезла его ей.

Врач осторожно взял медальон в руки, раскрыл и присвистнул:

– А я думал, что у нее типичный посттравматический бред, сопряженный с Альцгеймером или чем-то подобным. Надо же, медальон этот в самом деле существует. И мальчик тоже. В красной рубашке, с белыми волосами и синими-пресиними глазами.

Наталья благоразумно предпочла не упоминать, что мальчик и правда существовал – и его скелет лежал в зашкафье ее дома. Тогда бы доктор решил, что нести околесицу – это их семейная черта.

– Мне к ней можно? – спросила Наталья с тайной надеждой, и доктор, повертев медальон и возвращая его женщине, ответил:

– Ну, с учетом ее крайне лабильного состояния…

Он взял медальон и смягчился:

– Ну ладно, для вас сделаю исключение. Вы ведь внучка.

– Двоюродная, – добавила, стараясь не покраснеть, Наталья. Врачу не нужно было знать правду, тем более что она и сама ее не знала.

Но страстно желала узнать. Поэтому и собиралась посетить пришедшую в себя Аглаю. То, что она оказалась в той же клинике, что и девочка, спасенная Натальей и доставленная сюда «Скорой», было не иначе как судьбой.

Или банальной, невероятной, практически сказочной случайностью, которых в жизни бывает гораздо больше, чем предусмотрено статистикой.

Ей срочно надо было поговорить с Аглаей, потому что только она могла объяснить ей, кто этот мальчик в красной рубашке, с белыми волосами и синими-пресиними глазами.

И почему его скелет покоился до недавнего времени в замурованном камине ее дома.

– Это ее сын? Или внук? – спросил доктор задумчиво, а Наталья, не зная, что сказать, наконец вымолвила:

– Тот, кто ей был очень дорог. И кто давно умер.

Врач встрепенулся:

– Ах, несчастный случай? Или банальный аппендицит, перешедший в гнойный перитонит?

Забирая медальон, Наталья сказала:

– Убийство. Зверское и нераскрытое. Ну, вы теперь пустите меня к бабушке Аглае?

– Но не больше чем на четверть часа! Пациентка очень слаба, а попытка закатить скандал и отчихвостить меня стоила ей последних сил! – предупредил доктор, раскрывая дверь палаты и пропуская в нее Наталью.

Женщина подошла к кровати, на которой лежала вдова композитора. Глаза Аглаи Филипповны были закрыты, но едва Наталья приблизилась к ней, старуха их распахнула.

– Вы нашли его? Вы принесли мне медальон? – произнесла она слабым голоском, а Наталья наклонилась, вешая медальон Аглае на морщинистую шею.

Вдова композитора тут же взбодрилась, глаза у нее засияли, ее иссохшая рука крепко сжала медальон.

– Вы меня узнаете? – спросила Наталья, опускаясь на стул рядом с кроватью.

Аглая, смотря мимо нее, ответила:

– Может, я и при смерти, но явно не выжила еще из ума. Конечно, узнаю! Вы моя новая соседка. Мы с вами пили чай и кушали сладости, а потом… Потом я ничего не помню!

Рука старой дамы сжалась в кулак, внутри которого находился медальон. И Наталья была уверена, что никакая сила в мире не заставила бы Аглаю его кому-то отдать.

– А как Гертрудочка? – всполошилась Аглая. – Вы кормили бедняжку? Надеюсь, регулярно? Она так любит отварную курочку…

Наталья подумала, что Гертрудочка как раз очень не любит отварную курочку, просто была вынуждена ею питаться, так как вдова композитора упорно кормила таксу именно этим. Такса осталась в доме Наты, и оставалось только надеяться, что брат с сестрой не причинят собаке вреда.

Хотя с учетом того, что они причиняли вред детям, надеяться на это было глупо.

– Да, мы взяли ее к себе. На время, конечно. Мы ее вам вернем, когда… Когда вас выпишут!

Аглая едва заметно усмехнулась и сказала:

– Меня уже не выпишут, разве что направят с биркой на фиолетовой ноге в морг. Но я не жалуюсь. Я готова к неизбежной развязке. Но Гертрудочку вы оставьте себе и позаботьтесь о ней. Кстати, очень мило, что вы меня решили навестить. Знаете, я люблю клубнику и хризантемы, в особенности пурпурные и фиолетовые, но понимаю, что в июне хризантем еще нет, разве что привозные, а вот свежая спелая клубничка… – А затем, безо всякой связи с предыдущими мыслями, добавила: – У вас хороший мальчик, хотя на вас совершенно не похож, наверное, пошел в отца. Но вы о нем не говорили, живет он от вас отдельно, значит, вы в разводе. Но деньги у вас есть, раз вы купили этот дом. Но этот дом неподходящее место для ребенка! Ни для кого не подходящее!

Наталья опустилась на колени перед кроватью и положила ладони поверх рук Аглаи, цепко сжимавших медальон.

– Почему? Скажите мне: почему?

Старуха пожевала губами и произнесла:

– Да, не место. Там жило зло. Оно там и осталось. Смотрите внимательнее за своим мальчиком, как бы чего не случилось.

Наталья, по щекам которой струились слезы, прошептала:

– Кто этот мальчик, чья фотография у вас в медальоне? Это ваш сын? И почему… Почему он увел с собой моего Кирюшу!

Аглая ничуть не удивилась ее вопросу. Дверь раскрылась, на пороге возник медик.

– Думаю, визит надо завершить, пациентке требуется покой, – сказал он.

– Покой, молодой человек, для покойников! А я пока что еще жива! – Аглая, быть может, физически резко и сдала, однако была все еще остра на язычок и явно себе на уме.

Вдова композитора продолжила:

– У нас важный разговор, молодой человек, и нам надо довести его до конца, прежде чем я отдам концы.

– Нет, ну что вы, мы делаем все возможное, чтобы вы… – начал медик, а Аглая хмыкнула:

– А лучше бы не делали! Беда современного общества в том, что тем, кто должен умереть, не позволяют это сделать со спокойной душой и с улыбкой на устах. Сложно улыбаться, если у тебя изо рта торчит шланг, подключенный к идиотской машине, которая за тебя дышит!

Доктор усмехнулся и заметил:

– Что же, нечасто мне приходилось такое от моих пациентов слышать.

– Не врите, молодой человек, вы такого от пациентов никогда еще не слышали! – отрезала Аглая. Наталья, несмотря на то что была слишком напряжена, не смогла сдержать улыбки. Правильную Аглае дал лечащий врач характеристику: «железная бабушка»!

Наталья подумала, что очень бы хотела, чтобы у нее была такая бабушка, однако, увы, ее бабушка умерла еще до ее рождения.

– Хорошо, дамы, мне надо посетить еще пару пациентов, а потом получить очередной незаслуженный нагоняй от начальства. Так что в вашем распоряжении как минимум полчаса. Однако когда я снова приду, то пациентка беспрекословно исполнит мои предписания, а ее гостья удалится! Мы с вами договорились?

– Нагоняй, думаю, очень даже заслуженный, молодой человек! – сказала Аглая, а доктор, ухмыльнувшись, вышел в коридор и прикрыл дверь.

Наталья погладила морщинистые руки вдовы композитора и произнесла:

– Вы – моя последняя надежда. Моего сына похитили. Точнее, его увел мальчик в красной рубашке, с белыми волосами и с синими-пресиними глазами.

Наталья не знала, стоит ли говорить старушке о страшной находке, и решила пока что не делать этого.

– Чепуха, милочка! Этот мальчик давно мертв! И не говорите мне, что вашего сына похитил призрак! Призраков не существует! Кто вам сказал подобную чушь?

– Ваша соседка, та, что с черным бульдогом, – ответила Наталья, и Аглая издала свистящий смешок:

– Ах, эта! Врунья и дура. И вы ей поверили? Она имеет на меня зуб, хотя я не понимаю почему. Я ей ничего плохого не сделала!

Наталья заколебалась. В самом деле, в ее распоряжении, в сущности, были только показания этой самой владелицы черного бульдога. А что, если та в самом деле соврала?

Но ведь мальчик существовал, и не только мертвый, чей скелет лежал в зашкафье. Но и Кирюша все время уверял ее, что видел его, беседовал и играл с ним.

– Мой сын говорил, что видел его. А он не врун и не дурачок. Он видел его, причем много раз, – произнесла она медленно и почувствовала, как рука Аглаи задрожала. – И вы знаете, кто он! И он вам дорог, причем до сих пор, иначе бы вы не носили его изображение на груди! – продолжила она и вцепилась ладонями в скрещенные руки вдовы композитора. – Скажите, как мне вернуть сына! Вы ведь знаете?

Аглая закрыла глаза и долго молчала, и Наталья уже было испугалась, что старушка отошла в мир иной, но внезапно услышала ее голос – чистый, звучный и громкий:

– Его звали Кирилл. Так же, как и вашего. Да, такие совпадения бывают, но это в порядке вещей. Это был мой сын.

– Но вы ведь говорили, что у вас не было детей! – произнесла, припоминая рассказ Аглаи, Наталья. На что старушка, не раскрывая глаз, отчеканила:

– Неверно, милочка! Я вам сказала, что у меня с моим мужем-композитором не было детей, и это так, брак у нас был бездетный, потому что мой супруг… Как бы это сказать поделикатнее… Понимаете, это вы, молодежь, заявляете на весь свет о том, о чем раньше хранили дипломатичное молчание. Так вот, мой второй супруг был великолепный человек, однако абсолютно равнодушный к женскому полу. Более того, я на смертном одре скажу вам о том, чего никто не знает: мы все годы нашего брака спали в отдельных кроватях и… И ни разу не предавались любви! – Старуха смолкла, а потом продолжила: – Ему требовалась жена, чтобы сделать свою композиторскую карьеру, а времена тогда были более суровые, и он за свои склонности мог легко оказаться в местах не столь отдаленных. Тогда и за меньшие провинности на лесоповал отправляли. А мне… Мне после самоубийства моего первого супруга, которого вот-вот должны были арестовать как врага народа, требовался покой. Тогда, в конце сороковых, начался новый виток чисток великого кормчего. Борьба с космополитизмом и, как же без этого, с сионизмом. А мой первый супруг, знаете ли, звался Самуилом Моисеевичем… – Она снова сделала паузу и сказала: – Да, мне требовался тот, кто бы меня спас. То есть человек, который бы обеспечил меня, отгородив от всех опасностей, однако не предъявлял никаких претензий. Ибо после того, как я потеряла сына, я умерла!

Наталья вздрогнула, а Аглая прошептала:

– Да, физически я умерла еще тогда, вскоре после войны, когда умер мой сын. Вернее, был убит!

Наталья наклонилась и поцеловала сухую руку Аглаи. Голос той дрогнул, и она сказала:

– Но для покойницы я хорошо сохранилась, вы не находите, милочка? Но не буду вас утомлять ненужными деталями. Все очень просто. Моим первым супругом был человек солидный, известный военный инженер. У нас был сын, Кирилл. И однажды Кирилл, которому исполнилось пять лет, исчез.

– Исчез? – переспросила хрипло Наталья, и Аглая подтвердила:

– Да, исчез. Но не бесследно, как вы могли бы подумать, милочка, потому что никто бесследно не исчезает. Знаете ли, даже от растворенного в кислоте человеческого тела остается многокилограммовый слой жира! Проверено экспериментальным путем!

Старуха то ли так шутила, то ли говорила правду.

– Мы с мужем не верили в то, что он утонул или, скажем, сбежал из дома. У мужа были связи, и ему удалось в итоге выйти на только что отстроенный подмосковный поселок для гуманитарной элиты, тот самый, в котором вы сейчас обитаете.

Наталья слушала, затаив дыхание.

– Там, в вашем доме, милочка, жил один детский писатель-фантаст. Посредственный, надо сказать, но беспричинно, как это часто бывает, обласканный властью. Посему ему милостиво дозволили осуществить свою эксцентричную идею – разработать план ряда коттеджей, соединенных подземными ходами и имевших тайные комнаты и подземелья! Якобы это требовалось фантасту, чтобы более правдоподобно описать в своей новой тетралогии борьбу повстанцев, желающих строить коммунизм на далекой буржуазной планете. И якобы эти повстанцы обитали в такого рода подземельях и ходах, и чтобы знать, как это на самом деле выглядит, фантасту и разрешили создать собственную литературно-архитектурную лабораторию.

Настал черед Натальи задрожать, а Аглая спросила:

– Вас трясет, милочка? И не беспричинно, потому как вы абсолютно правильно подозреваете, что фантаст этот уговорил власть имущих возвести эти соединенные друг с другом хоромы с ходами и подземельями, полные планы которых были известны только ему одному, совсем по иной причине. Совсем по иной!

Наталья выдавила из себя:

– Он ведь построил этот… этот подземный дворец ужаса, чтобы… чтобы держать там и детей и…

Она запнулась, не в силах завершить свою мысль, а Аглая ответила:

– Угадали! И если вы хотите узнать, был ли он мерзким насильником, то я вам отвечу, милочка: хуже! Можно, конечно, поинтересоваться, что может быть еще хуже, так вот я вам скажу: человек, который сначала корчит из себя родителя, а потом оказывается преступником! – Старуха продолжила: – Детский фантаст, понимаете ли, жил в плену своих больных фантазий. И решил, что создаст некое подобие коммуны, о которой так часто писал в своих посредственных романах, на Земле. Точнее, под землей. Детей, как в одном из его опусов, следовало изолировать от общества и делать из них новых людей. В общем, он хотел завести себе особую семью из чужих детей – и он ее завел!

Наталья чувствовала, что ее колотит. Рассказ Аглаи пробирал до костей.

– Не спрашивайте, что он делал там с ними. Нет, над их телами он, насколько я могу судить, не измывался. Однако он коверкал их души! И это, поверьте мне, милочка, намного хуже!

Наконец Наталья вымолвила:

– Вы ведете речь о детях… Он похитил не только вашего сына?

– Увы, не только. У него были и другие подопечные, его новые дети, которых он изолировал от дурного влияния их прежних семей. И, подобно сумасшедшему диктатору в своих романах, стал для них новым отцом, точнее, новым божеством.

Наталья тихо заплакала. Аглая же промолвила:

– Да, он был сумасшедшим, однако очень хитрым сумасшедшим.

– Вы нашли его? – спросила Наталья, и старуха ответила:

– В итоге моему мужу, который к тому времени уже впал в немилость у одного крайне могущественного лица в советском государстве, удалось выйти на фантаста. Однако потом к нам ночью пришли с обыском, и мой супруг пустил себе пулю в лоб. Его похоронили с подобающими почестями.

Наталья взглянула на Аглаю и произнесла:

– И как же вы? Вы нашли своего сына?

Она ведь знала, что не нашла, но она не представляла, как в подобной ситуации прекратила бы поиски.

– Нет. Но я довела начатое моим мужем до конца. Положение в то время у меня было очень шаткое, потому что я была женой полуопального человека, почти что врага народа. Я продолжила следить за фантастом и разработала план. И однажды наведалась к нему.

– Вы убили его? – спросила Наталья, и Аглая, выдержав долгую паузу, ответила:

– Да. Однако, увы, в состоянии аффекта, намного раньше того, как он успел сообщить мне, что сделал с моим сыном. К тому времени у него в заточении находилась какая-то толстая рыжая девочка… Тело фантаста я растворила в соляной кислоте, я ведь, милочка, по образованию химик-лаборант. Полностью, за исключением, как я уже упоминала, толстого и расщеплению кислотой не поддающегося слоя человеческого жира. Его я выбросила на свалку. А его многотомные дневники, в которых он тайнописью подробно фиксировал, как я предполагаю, свою жизнь с похищенными детьми и попытки сделать из них новых людей, своих детей, я сожгла в камине!

– А потом? – выдохнула Наталья, и вдова композитора ответила:

– Можно сказать, суп с котом. Я от его лица написала записку, чтобы напустить туману, и все сочли, что он просто исчез! Нет, никакого скандала не было, потому что, с учетом того, что я сделала с фантастом, обратиться в милицию я не могла. Все решили, что он пропал, поглощенный своим детищем, ужасным домом! Как злодей-натуралист Стэплтон навсегда исчез в Гримпенской трясине.

Снова «Собака Баскервилей»! Наталья поежилась. Да, самое простое объяснение практически всегда самое верное.

– А девочка? – задала вопрос Наталья, на что Аглая глухо ответила:

– Я хотела ее удочерить, она даже какое-то время жила у меня, но я поняла, что не могу. Не могу заменить своего сына чужим ребенком. И отдала ее в детдом – родители девочки погибли, а фантаст украл ее оттуда. Я не могла себе простить этого и до сих пор не могу простить, однако так было нужно.

Наталья не стала думать над тем, что бы сделала на месте Аглаи. Потому что не была на ее месте.

– Мы с моим новым супругом сумели устроить так, чтобы нам выделили дачу рядом с тем местом, где нашел свое упокоение мой мальчик. Я ведь знаю, что фантаст его убил, мне об этом сказала девочка, моя несостоявшаяся дочь, и наверняка спрятал его там, в доме.

Наталья знала, что Аглая была права.

– Но вы бы могли попытаться заполучить дом фантаста. И отыскать… отыскать тело сына.

Вдова композитора вздохнула:

– А зачем, милочка? Так ведь я еще жила призрачной надеждой, что он ко мне вернется, а если бы отыскала его останки, то поняла бы, что надежды нет. А мне так хотелось надеяться!

Наталья поняла, что Аглая поступила единственно правильно.

– И к тому же, как я уже сказала, в этом доме живет зло. Оно оттуда так и не ушло. Потому что все, кто туда въезжали, покидали его или глубоко несчастными, или мертвыми!

Наталья вцепилась в простыню.

– А так я беспрерывно была около моего мальчика, но не во власти зла, которое надо мной было бессильно. Впрочем, к тому времени я была уже мертва – не телом, а душой. И так и пробыла мертвой все последующие десятилетия. До того дня, как Кирилл вернулся ко мне!

Наталья уставилась на старуху, пытаясь понять, верно ли она истолковала ее слова, а та заметила:

– Да, он приходит ко мне оттуда, из подземелья! Из зашкафья! С некоторых пор он посещает меня, зовет за собой, манит туда, в подземелье. И знаете что, милочка, я ведь готова за ним пойти!

Наталья подумала, что вдова композитора, наверное, все же того. И на старости лет вообразила, что к ней из шкафа приходит мертвый сын.

А что, если он в самом деле приходил? Ведь она сама стала свидетельницей того, как в дом Аглаи кто-то проник из подземелья!

Значит ли это, что… Что все это правда? И что мальчик, мертвый мальчик, ходит по лабиринту, в котором когда-то нашел смерть.

– И что он вам говорит? Ваш сын? – спросила Наталья, однако старуха молчала. Наталья дотронулась до руки Аглаи Филипповны – вдова композитора не двигалась.

Наталья склонилась над ней и убедилась в том, что Аглая мгновение назад умерла. И отправилась вслед за своим сыном, в надежде, что сможет там воссоединиться с ним.

Поднимать тревогу Наталья не стала – какой смысл было вызывать врачей, чтобы те попытались вытащить с того света соседку? Аглая была готова к смерти, более того, жаждала ее.

Как и встречи со своим сыном.

Мысленно пожелав Аглае, чтобы та увиделась со своим Кириллом, Наталья поцеловала ее в лоб, раскрыла ее руки и вынула медальон. Он ей больше не требовался – вдова композитора обрела свое чадо.

А вот как же быть ей со своим?

Наталья вышла из палаты, закрыв за собой дверь. Она оглянулась, завидев на другом конце коридора доктора, который беседовал с каким-то мужчиной.

Похолодев, Наталья поняла, что этот мужчина – Саша. Они нашли ее, но как? Тут она догадалась: конечно, они вышли сначала на брошенный ею на автозаправке фургон, а там узнали, что имел место инцидент с девочкой, которую увезла в больницу «Скорая». И с родственницей девочки.

В какую больницу «Скорая» доставила ее, не составляло особого труда узнать.

Тут врач поднял голову и, завидев Наталью, улыбнулся ей, указывая Саше в ее сторону. Тот, заметив Наталью, решительно двинулся вперед.

– Наташа! – крикнул он, что заставило женщину вздрогнуть от ужаса. – Наташа!

Наталья бросилась бежать. Сбив с ног важного человека в белом халате, она вылетела из отделения. И заметила надвигавшуюся на нее Нату. Та, увидев Наталью, ухмыльнулась – и ее лицо снова превратилось в физиономию злобной ведьмы.

– Ах, вот ты где, – начала она, а Наталья, оглядевшись по сторонам, заметила сидевшего поблизости человека с костылем. Выхватив у него костыль, она огрела им Нату по плечу. Та взвизгнула, роняя мобильный и ключи от автомобиля.

Наталья добавила еще, закричав:

– Они похитили моего сына. Она и ее братец!

А затем кинулась вперед, задев ногой телефон Наты, отлетевший в сторону, и заскользившие по выцветшему больничному линолеуму ключи от машины.

Наталья нагнулась, схватила их и поспешила к выходу. Позади нее гудели возмущенные голоса – похоже, кто-то из больных и сопровождавших их родственников решил задать Нате и подоспевшему ей на подмогу Саше взбучку.

Наталья вылетела на крыльцо больницы, оглянулась в поисках серебристой иномарки Наты – и узрела ее на стоянке. Ринувшись к ней, женщина прыгнула за руль, сунула ключ в замок зажигания, завела мотор и дала задний ход.

Она заметила вылетевшего из дверей больницы Сашу, который помчался ей наперерез, но Наталья перла прямо на него, не собираясь сворачивать.

Между смазливым ловеласом и своим сыном она выберет, конечно, сына!

Она бы действительно переехала Сашу, но тот в последний момент отскочил в сторону. А Наталья, набирая скорость, покатила прочь.

В этот раз она знала, куда лежит ее путь. В дом – но не свой, а дом Аглаи. Потому что он и был разгадкой этой ужасной тайны.

Для начала она проникла в свой дом, ключи от которого, конечно, остались в коттедже Наты. Поэтому она, пройдя через сад, швырнула в стеклянную дверь террасы тяжелый каменный вазон.

В доме было тихо и… страшно. Да, Аглая была права, в нем уже давно поселилось зло. И это зло забрало у нее Кирюшу. Однако настало время вернуть то, что у нее украли!

Наталья взлетела по лестнице, прошла в свою комнату, выдвинула ящик тумбочки и извлекла ключи от дома Аглаи. Потом, взяв стоявший на полу около угловой комнаты фонарь, направилась к жилищу соседки, открыла массивную дверь и вступила в прохладный холл.

Наталья поднялась наверх, зашла в спальню вдовы композитора, а оттуда в комнату, в которой стоял огромный гробообразный шкаф. Она распахнула его, нажала на вешалку, и задняя панель шкафа бесшумно распахнулась.

А затем, включив фонарь, вступила в подземелье. Она спустилась по узкой каменной лестнице вниз, не испытывая ни малейшего страха. Потому что если мальчик в красной рубашке, с белыми волосами и синими-пресиними глазами и существовал, то он обитал именно здесь. И только он мог поведать ей, что же стало с ее сыном.

Наталья оказалась сначала в большом подземном помещении, напоминавшем то, что было в ее собственном доме – в замурованном камине которого она нашла останки сына Аглаи. Камин имелся и в этом помещении, однако не замурованный, а вполне себе обозримый. Убедившись, что в помещении более никаких ходов, ни явных, ни тайных, нет, Наталья подошла к камину.

Если проход имелся, то он был где-то здесь. Она направила яркий свет фонарика на жерло камина и заметила кирпич, который, казалось, немного криво сидел в кладке. Поддавшись наитию, Наталья прикоснулась к нему, но ничего не произошло. Тогда она надавила на кирпич сильнее – и боковая стена камина, которая была в действительности дверью, со скрипом распахнулась.

Наталья двинулась вперед, миновала длинный извилистый ход, затем уперлась в стену, которую открыла при помощи рычага. И оказалась в просторном подземном помещении, но, видимо, уже чужого дома, в который проникла также через стенку камина.

Оттуда она поднялась по каменной лестничке наверх и замерла перед новой стенкой, сквозь щели которой пробивался неяркий свет. Наталья глубоко вздохнула – и потянула очередной рычаг. Панель медленно отъехала в сторону, не издав ни единого звука, что свидетельствовало о том, что ею часто пользовались.

Наталья поняла, что находится в шкафу. Она прильнула к двери, увидела залитую ярким светом комнату, на полу которой лежали детские игрушки. Наталья глубоко вздохнула, понимая, что настал ее черед появляться из зашкафья.

Она прошла в комнату, в которой, однако, никого не было. Наталья осмотрелась и замерла, узрев старинный детский деревянный паровозик. Тот, что видела когда-то в доме Аглаи и который унес мальчик-призрак.

Вдруг она услышала шаги. Прятаться женщина не стала, решив, что не для этого она сюда пришла.

Дверь раскрылась, и она увидела мальчика: в красной рубашке, с белыми волосами и синими-пресиними глазами. Своими огромными глазищами он уставился на вышедшую из зашкафья женщину и произнес без малейшего признака страха или удивления:

– Привет!

Наталья подошла к нему, протянула руку и сказала:

– Меня зовут Наталья. А тебя как?

Она ведь знала, что его зовут Кирилл.

– Вася. – Мальчик улыбнулся ей. – А ты тоже по шкафу ходить умеешь? Тебя бабуля научила?

Наталья присела на корточки перед ребенком, прижала его к себе и поняла: никакой это не мертвый, а самый настоящий, живой мальчик. Не наряженный в ребенка лилипут, не подученный актер. Да, мальчик был. А значит…

– Скажи, ты ведь увел куда-то моего Кирюшу? – спросила она, а мальчик по имени Вася, засунув в рот палец, засмущался. Наталья взъерошила его волосы – и вдруг поняла, что это паричок. Она стянула с мальчика белые волосы – и увидела что его волосы рыжевато-золотистые.

– Мне нужен был друг. Я к вам ходил. Хотя у вас на лестнице из подвала дверь закрытая и стена кирпичная, но там сбоку еще дверца тайная есть, которая прямо в шкаф ведет. Бабуля о ней ничего не знала, я сам ее случайно нашел! А Кирюша у вас хороший. Только его больше нет! – Мальчик по имени Вася рассмеялся, и вдруг Наталья поняла: что-то с ребенком не так. Она снова прижала его к себе и, поцеловав, сказала:

– И моему Кирюше тоже требовался друг. Так что все в полном порядке, но почему ты приходил к нам тайком?

– Потому что бабуля такого не любит! Иначе она меня наказывает! Но ты ведь меня не накажешь?

Ребенок снова засмеялся, и Наталья вдруг поняла, что мальчик по имени Вася, видимо, страдал каким-то легким психическим расстройством: он был красивым, ласковым, добрым ребенком, однако явно жившим в своем мире.

Но не живут ли все люди в своем мире? В своем личном зашкафье?

– Бабуля? – переспросила Наталья, вдруг понимая, что все это время подвергала сомнению слова своего сына. А к нему в самом деле приходил в гости мальчик! Видимо, специально выбирая время, когда ее не было или она не могла его увидеть.

И поспешно добавила:

– Конечно, не накажу. И никогда не наказывала своего сына.

Ну, или почти никогда…

Мальчик по имени Вася снова странно засмеялся, а Наталья спросила:

– А почему ты говорил Кирюше, что ты… что ты мертвый?

Ребенок засмущался, а потом заявил:

– Потому что бабуля от меня хотела, чтобы я говорил это старой ведьме. Ну, той, к которой я из шкафа в дом ходил! У вас просто ход был не через камин, потому что он замурован, да еще и дверь имеется, как у нас, а через бок. Бабуля была в курсе, бабуля меня научила и этот наряд соорудила! Я ей должен был говорить, что я ее мертвый сын. И вашему Кирюше тоже, но он сказал, что это классно и что он тоже хочет быть мертвым! Я и потом, когда старая ведьма исчезла, тайком от бабули к ней в дом бегал, потому что у нее там, в детской, такой красивый паровозик! Я его с собой забрал. И сосучки из ванной тоже.

Вот и нашлось объяснение визита мальчика по имени Вася в пустой дом Аглаи. Он просто хотел поиграть. Как и с Кирюшей…

Наталья не знала, смеяться ей или плакать. И искренне надеялась, что ее сын не был мертвым.

– Значит, ты пугал старую ведьму, – произнесла Наталья, пытаясь лихорадочно понять, что мальчик имеет в виду, и вдруг все стало на свои места. Мальчик по имени Вася пугал Аглаю, прикидываясь ее мертвым сыном, – и выходил из шкафа, наряженный точно так же, как и ее сын Кирилл!

Но кто, во имя всего святого, подучивает этого ребенка, к тому же ребенка, живущего в своем собственном мире? Кто?

– А кто твоя бабуля? – спросила Наталья, и Вася произнес:

– Она хорошая. Хотя бьет меня. Но так надо. Потому что я непослушный и не делаю то, что она говорит. Ты хочешь с ней познакомиться? – И во весь голос закричал: – Бабуля, мама Кирюши к нам пришла! Из шкафа!

Наталья выпрямилась, держа мальчика по имени Вася за руку. Раздалось цоканье тонких коготков, и в комнату влетел, фырча, черный бульдог, а вслед за ним вошла и его хозяйка, та самая любопытная соседка, которая уверяла Наталью, что ее сына увел мальчик в красной рубашке, с белыми волосами и синими-пресиними глазами.

– Опять ты, маленький дебил, орешь на весь дом, я тебе за такое уши-то… – проворчала соседка и, остолбенев, замолчала, заметив Наталью.

Черный бульдог, высунув длинный красный язык, уселся у ног мальчика по имени Вася.

– Что вы тут делаете? – визгливо спросила соседка, пятясь. А Наталья, сжимая руку мальчика, ответила:

– Лучше это вы скажите, что вы делаете в чужих домах, в которые проникаете по подземному ходу. И не просто проникаете, а еще и запугиваете свою пожилую соседку, подсылая к ней собственного внука в облике давно умершего сына этой несчастной женщины!

Бабуля, лицо которой сделалось по цвету похожим на гнилой помидор, завизжала:

– Взять ее! Фас!

Но черный бульдог, которому были адресованы эти команды, только лизнул мальчику по имени Вася руку.

– Вы его похитили? – спросила Наталья, указывая на ребенка, а соседка завопила:

– Еще чего! Я бы была рада, если бы этого идиотика у меня самой похитили! Это мой внук! Просто его родительница, моя дочурка, ведет развеселую жизнь в Москве, а свое дурноватое чадо мне подкинула!

Наталья погладила мальчика по имени Вася по рыжеватым кудряшкам и сказала:

– Это вы дурноватая бабуля, а не он. Для чего вы решили свести свою соседку с ума? Вы что, сами чокнутая?

Нет, на чокнутую хозяйка черного бульдога не походила, скорее на озлобленную и несчастную женщину. Неужели она всегда была такой?

Вдруг Наталью озарило, и она поняла, кто такая эта бабуля. И почему она подсылала своего собственного внука к Аглае, нарядив его, как покойного сына вдовы композитора.

– Вы ведь та самая девочка? – спросила она. – Та самая толстая рыжая девочка, последняя жертва фантаста, не так ли? Та, которая знала Кирилла, сына Аглаи Филипповны. И которую она позже взяла к себе, а потом отдала опять в детский дом?

Лицо соседки сморщилось, по нему вдруг потекли крупные слезы. Мальчик по имени Вася, отпустив руку Натальи, ринулся к этой особе и обеспокоенно произнес:

– Бабуля, не плачь! Почему ты плачешь! Я обещаю, что буду хорошим. И что ты можешь меня три раза в день бить по попе ремнем. И за уши крутить. И по щекам стегать. Только не плачь, бабуля!

Кажется, бедный ребенок на самом деле любил свою бабулю, являвшуюся сущим монстром.

– Она предала меня! – произнесла наконец соседка. – Понимаете, предала! Взяла к себе, сказала, что я буду ее дочерью, а потом через неделю сдала в детдом! Лучше бы она вообще не появлялась, у дяди-фантаста мне было хорошо! Я была его любимицей!

Наталья ошеломленно смотрела на хозяйку черного бульдога. Господи, вот ведь кошмар! Однако она внезапно поняла причину застарелого гнева этой немолодой женщины. Та, которая назвалась ее матерью, отказалась от нее.

Со своим сыном Наталья так никогда бы не поступила.

А соседка, рыдая, завопила:

– И вот еще что! Это ведь я убила этого зануду Кирилла, я! Дядя-фантаст в нем души не чаял, а меня этот мальчишка бесил. Он все канючил и домой просился. Еще бы, у него были родители, к тому же из элиты. А мне обратно в детдом не хотелось – мне и у дяди-фантаста было хорошо. Этот маленький уродец хотел сбежать, и я поняла, что если это случится, то всей моей вольготной жизни придет конец. Поэтому я и размозжила ему череп табуреткой!

Она с ревом бухнулась на пол, а мальчик по имени Вася обнял ее и прошептал:

– Бабуля, все будет хорошо! У тебя же есть я, а также Гамлеточек.

Он имел в виду черного бульдога, который, меланхолично зевая, видимо по привычке, не обращал ни малейшего внимания на истерику хозяйки.

– И я хотела ей отомстить! – заявила соседка, немного успокоившись. – Все время хотела, искала ее, причем везде, где угодно, а потом совершенно случайно нашла здесь. Она, видите ли, жила около того места, где мне было хорошо, рядом с домом дяди-фантаста, которого она, я в этом уверена, и убила! Ведь убила?

Наталья сухо подтвердила:

– Убила.

Соседка, икнув, попыталась привстать, а Наталья не сочла нужным подать ей руку.

– Значит, я правильно решила поселиться рядом с ней и довести эту старую ведьму до инсульта. Или до психушки! Она ведь меня не узнала, еще бы, прошло больше шестидесяти лет с тех пор. Зазывала меня на чай с разноцветными финтифлюшками, о своем покойном сыне вещала. Не ведала, идиотка, что я его и убила. Она же, видите ли, так его обожала! Вот я и решила воскресить ее Кирилла, чтобы старую ведьму наказать! – И с улыбкой завершила: – И мне это доставило небывалое удовольствие!

Наталья посмотрела на соседку, не понимая, что испытывает по отношению к ней – жалость, омерзение или ярость. В самом деле, «Собака Баскервилей»: как и там, злодей – в данном случае злодейка – изобрел фальшивого фантома для того, чтобы запугать и, вероятно, лишить жизни жертву.

– И использовали для этого собственного внука? – сказала она ледяным тоном, а хозяйка черного бульдога, наконец встав, заявила:

– Ну не чужого же! К тому же Васька идиотик, ему, если он будет рассказывать, что я его делать заставляла, все равно никто не поверит!

– Бабуля, я не идиотик! – закричал мальчик по имени Вася, а соседка отвесила ему оплеуху.

– Не смей кричать на меня, маленький дебил! А то отдам в психушку! Я тебя пою-кормлю, а ты на меня голос повышаешь!

Она опять подняла руку, чтобы снова ударить ребенка, но Наталья перехватила тяжелую ладонь соседки и процедила:

– В психушку, милейшая, запрут вас. Причем до конца жизни. Думаете, ваши шалости вам с рук сойдут?

Соседка, вырвавшись, со смешком заявила:

– И на основании чего, позвольте заметить, меня туда запрут? Васька – клинический дебил, ему никто не поверит. Да и меня он обожает и показания давать не будет. Не хочешь же бабули лишиться?

Мальчик по имени Вася с ревом вцепился в юбку страшной женщины.

– Аглая умерла, – сказала Наталья. – Так что вашей мести пришел конец.

Соседка заулыбалась, раскрасневшись.

– Старая ведьма сдохла! Надо пир по этому поводу закатить!

Наталья прервала ее:

– А что с моим сыном? Его ведь ваш внук никуда не уводил? Или уводил?

Соседка расхохоталась:

– Да не знаю я ничего о твоем сыне! Ну, видела, как он сам по улице куда-то пошел, скрылся за углом, а там его какой-то темный автомобиль караулил. Больше я ничего не видела. Мой Васька был дома, конечно. Я бы ему общаться с твоим выродком не позволила. А тебе соврала, чтобы помучить, уж больно ты высокомерная и наглая! Таких, как ты, одно удовольствие наказать!

Не сдержавшись, Наталья дала соседке пощечину.

– Ты плохая! Не бей мою бабулю! Она хорошая! – кинулся на нее с кулачками мальчик по имени Вася.

Наталья посмотрела на ребенка и перевела взгляд на его бабулю. Она же была исчадием ада, калечившим жизнь собственного внука!

Да, Аглая была права: это зло как поселилось, так и продолжало по сей день жить…

– Ну, если за то, что вы творили с Аглаей Филипповной, вас к ответственности привлечь и не удастся, я добьюсь, чтобы у вас забрали вашего внука! Вы мерзкая, грязная, старая грымза!

И, выдав это, Наталья почувствовала себя намного легче и стала спускаться по лестнице вниз. В этом доме ей было делать нечего.

Она очутилась около двери, которая была заперта, а ключ отсутствовал.

– Отоприте немедленно! Я не желаю, – произнесла она, оборачиваясь, – и увидела стоявшую наверху лестницы соседку, державшую в руках двуствольное ружье.

– Никуда я тебя, конечно же, не отпущу! – заявила соседка, злобно ухмыляясь. – Потому что никто не отберет у меня моего идиотика Ваську! Скажи, идиотик, мне застрелить плохую тетю?

Наталья дернула ручку двери, но та не шелохнулась.

– Убей, бабуля! Убей! – завопил мальчик и залился своим странным смехом. Соседка прицелилась, шипя:

– Стрелять я умею, мой покойный муж любил охотиться и меня с собой брал, там я его, если честно, и пристрелила, так как он мне с нашей тогдашней соседкой изменял. Все сочли это несчастным случаем. Соседку же я позднее в ее подворотне зарезала, и милиция решила, что это грабители потрудились. А тебя застрелю, а тело мы в саду закопаем, так что никто и никогда…

Внезапно у ног соседки возник черный бульдог, решивший не вовремя лизнуть ее своим длинным красным языком. Соседка, от неожиданности резко дернувшись, оступилась и полетела по лестнице вниз, ружье, громыхая, скакало за ней и, так и не выстрелив, приземлилось у ног Натальи.

А тело соседки, не долетев пару ступеней, налетев со всего размаху шеей на металлическую скобу, которая практически отделила голову от туловища, осталось лежать в крайне неестественной позе. По ступенькам полились, тотчас собираясь в огромные лужи, потоки черной крови.

– Вам отрежут голову! – выдохнула Наталья, чувствуя, что внутри ее нарастает булькающий смех. Жаль, что «Золотую дюжину», антологию классических шедевров, выпущенную их издательством и включавшую в том числе и булгаковского «Мастера», она этой особе подарить так и не успела.

А теперь было уже решительно поздно.

Мальчик по имени Вася, заголосив, бросился вниз и, пытаясь перевернуть грузную бабулю, рыдал и звал ее. А черный бульдог Гамлет с независимым видом затрусил по коридору второго этажа куда-то вдаль, считая, что происходящее его не касается.

Ну точно, подмосковная собака Баскервилей! Наталья принялась истерично смеяться.

– Бабуля! Бабуля! – рыдал мальчик по имени Вася, а Наталья, вздохнув, направилась на поиски телефона. Надо было второй раз за день вызывать «Скорую».

Полицейский чин только начал допрос Натальи, когда в холл дома соседки вошли Саша и Ната.

От Натальи не ускользнуло то, как по-приятельски полицейский приветствовал обоих. Затем страж порядка куда-то вышел, а Саша произнес:

– Наташа, пойдем.

– Я никуда не пойду! – заявила Наталья. – Скажу, что намеренно столкнула старуху, и меня сейчас заберут в СИЗО. И там вы меня не достанете.

По злобному взгляду ведьмы Наты она поняла: достанут.

– Пойдем, – продолжил Саша, подходя к ней и подавая куртку. – Тут тебе делать больше нечего.

Наталья, бросив тревожный взгляд в сторону все еще рыдавшего мальчика по имени Вася, произнесла:

– А ребенок как же?

– У него есть родная мать! Пусть плохая, пусть оставившая его на съедение бабки-чудовища, но родная! И нечего вмешиваться в чужую жизнь! – отчеканила сурово Ната.

Наталья опустила глаза. Саша взял ее под руку и шепнул:

– Не бойся. Все будет хорошо. Помнишь, я дал тебе обещание? И я его сдержал!

Наталья, встрепенувшись, в надежде посмотрела на Сашу. Он дал ей только одно обещание.

Безропотно, никем не останавливаемая, она покинула дом соседки, чей уложенный на носилки труп как раз грузили в карету «Скорой». Подъехала машина, из которой выпрыгнула полная рыжеватая женщина. Она влетела в дом с криком:

– Сыночек, Васютка, вот и мамуля! Горе-то какое!

Мамуля… Наталья еле заметно скривилась. И кто сказал, что неродная мать, искренне любящая ребенка, лучше родной, ребенком пренебрегающей? На основании чего – того, что какая-то курица когда-то случайно забеременела и произвела на свет маленькое чудо, до которого ей нет ни малейшего дела?

Зато есть дело другим: тем, кто его готов любить!

Тут Наталья заметила фургон – тот самый, который она бросила на заправке. Или, быть может, его близнеца-братца. Саша взялся за ручку двери, а Ната произнесла:

– И все же я против.

Саша открыл дверь и сказал:

– Доверься мне! Я сдержал свое слово!

Наталья, войдя в фургон, увидела, что он пуст. В гневе повернувшись к Саше, она воскликнула:

– Так и знала, что соврешь! Что, добился своего, заманил к себе в фургон? Теперь можешь увезти и убить! Вместе со своей сестричкой.

Вместо ответа Саша вынул мобильный телефон, вызвал абонента по скайпу, и уже через несколько мгновений Наталья увидела лицо незнакомой женщины, а около нее мальчика, живого, невредимого и, кажется, здорового. Хотя и печального.