Глава 9

– Евгений Иванович! Ваше высокопревосходительство! Что произошло? Куда и почему уходят «Ретвизан» и «Ангара»? – громкий и властный голос, нарушивший одиночество наместника, мог принадлежать лишь одному человеку – Макарову. А вот и он сам, задымлённый и возбуждённый, глаза сверкают, борода торчком.

– Рад видеть вас, Степан Осипович, живым и в добром здравии, – генерал-адъютант повернулся в сторону Макарова. – Признаюсь, грешным делом думал, что больше никого не увижу: ни вас, ни Иессена, ни князя Ухтомского… Как там, на «Петропавловске» – туго вам пришлось, да?

– Относительно нам досталось, Евгений Иванович, относительно. Если сравнивать с «Цесаревичем» и «Пересветом», то «Петропавловск» вообще легко отделался, – вице-адмирал подошёл вплотную к Алексееву, высокие начальники пожали друг другу руки, обнялись по-братски. – Скажу, как на духу: такое вижу впервые. Настоящий ливень из железа и взрывчатки, японцы поливали нас снарядами, словно из шланга!

– Что делать, Степан Осипович, коли пришла эра скорострельных пушек. Поздно сокрушаться: мы сами создали столь ужасное оружие, – покачал головой наместник. – вы спрашивали о «Ретвизане». Уж простите, ради бога, но я не могу ответить на этот вопрос. И не потому, что не доверяю вам лично, а по причине данного Карлу Петровичу Иессену слова. Скажу одно – с сего дня у нас остаётся пять броненосцев. Вот так вот.

Макаров, похоже, не только удивился, но и буквально опешил от такой новости. Это же уму непостижимо – посылать куда-то к чёрту на кулички один из двух новейших броненосцев! Притом, в ситуации, когда число кораблей данного класса на эскадре фактически сократилось до трёх единиц! «Цесаревич» и «Пересвет» вышли из строя, и, судя по всему, на очень длительное время. Обоим кораблям предстоит обширный восстановительный ремонт, причём с «Пересветом» придётся возиться, и возиться. А тут наместник такое учудил! Ладно бы, послал в крейсерство одиночный рейдер – пусть хоть того же «Боярина» – так нет, выделил целый отряд сразу из трёх кораблей. Вице-адмирал нисколько не сомневался, что Иессен ушёл в крейсерство, ушёл надолго, имея заранее подготовленные приказ и планы. Причём, полученные задолго до сегодняшнего выхода в море, и последовавшего за ним боя.

Ещё вчера днём, побывав в порту, Макаров обратил внимание, что на «Ангару» грузят уголь, много угля, больше, чем обыкновенно требуется этому пароходу. Поход «Ангары» не отменили даже по причине повреждений, полученных кораблём во время обстрела гавани: крупнокалиберный фугас угодил в надстройку, вызвав сильный пожар, с трудом потушенный командой и рабочими порта. Вспомогательный крейсер так и пошёл в рейдерство с ещё дымящимися надстройками. Впрочем, и «Ретвизан» ушёл, имея массу мелких повреждений, полученных им в бою. Хорошо хоть Иессен сдал на берег раненых моряков из экипажа своего броненосца.

– Я не могу согласиться с вашим решением, Евгений Иванович, и считаю его в корне ошибочным. вы не должны были распылять силы эскадры, отсылая «Победу» во Владивосток, – взял и прямо в лоб заявил эксцентричный вице-адмирал. – Имей мы сегодня семь броненосцев вместо шести – и японцы не ушли бы от крепости без потерь в кораблях линии.

– Вы, Степан Осипович, всерьёз полагаете, что с «Победой» бы нас ждала победа? – генерал-адъютант удивился столь сильно, что и не заметил невольного каламбура своих слов. – Вы видите состояние «Пересвета»? Вот так же могла выглядеть и «Победа», если бы японцы сосредоточили на ней свой огонь. И нам, порту, пришлось бы ремонтировать на один броненосец больше.

Наместник не ошибался. Как раз в этот момент «Силач» и буксиры проводили на внутренний рейд мимо «Цесаревича» наиболее пострадавший броненосец эскадры, и взоры сотен моряков устремились в сторону избитого японцами «Пересвета». Столь страшного зрелища ещё никто никогда не видел: обгоревший до пепельного цвета, с зияющими чернотой пробоинами, корабль медленно полз кормой вперёд.

Ещё на подходе «Пересвета» к гавани все прекрасно видели, что броненосец сидит очень низко – вода облизывала нижний ряд иллюминаторов в носу, а гонимый кораблём бурун доходил чуть ли ни до клюзов. Развёрнутая на левый борт заклинившая носовая башня, нелепо торчащий обрубок грот-мачты, заваленные массой обломков шканцы. Просто удивительно, что во время боя не пострадали ни младший флагман эскадры, контр-адмирал князь Ухтомский, ни командир корабля, капитан 1-го ранга Бойсман.

– А зачем мы вообще всю ночь болтались в море, если вы, господин адмирал, знали, что утром враг сам придёт к крепости? – немного подумав, Макаров сменил тему разговора. – Не кажется ли вам, что мы могли принять бой под дулами крепостных орудий и нанести врагу сокрушительное поражение?

– Нет, дорогой мой Степан Осипович, мне так не кажется, – грустно улыбнулся Алексеев. – Ещё до войны, осенью, береговые батареи проводили учебные стрельбы. Трижды. И всякий раз меткость огня наших пушек оставляла желать лучшего. Откровенно говоря, артиллеристы мазали уже с тридцати кабельтовых, не попадая в еле ползущую за буксиром мишень. Причина не только в отсутствии надёжных дальномерных приборов, но и в методиках стрельбы. У крепостных артиллеристов проблемы со стрельбой на дальних дистанциях, и я не знаю, как с этим бороться.

– А крепостные пушкари когда-нибудь слышали о методике стрельбы лейтенанта Гревеница? – ехидным тоном поинтересовался вице-адмирал. – Барон Гревениц, Владимир Евгеньевич, старший артиллерийской офицер «России». Он же автор инструкции по стрельбе на дистанциях в шестьдесят-семьдесят кабельтовых.

– Неужели вы полагаете, Степан Осипович, что я один в состоянии везде успеть и за всем уследить?! – начал закипать наместник. – Да, я получил рапорт Гревеница и отправил его инструкции всем командирам кораблей эскадры! Более того, я приказал Эвальду Антоновичу немедленно назначить Гревеница ответственным за подготовку наводчиков по его методу! Но я не могу разорвать лейтенанта на две части, не могу моментально внедрить его метод в крепостной артиллерии!

– Прошу покорнейше извинить, ваше высокопревосходительство, и в мыслях не имел вас задеть, – Макаров, похоже, не ожидал столь гневной отповеди от высокопоставленного начальника и, видимо, малость опешил.

– А, бросьте, Степан Осипович! Неужели я не вижу, как вы, едва успев приехать, всё здесь вынюхиваете и прознаёте? Вижу, знаю! – сорвавшегося генерал-адъютанта уже было не остановить. – Чья это была идея послать вас вперёд – Верховского или Безобразова? Авелана? Или, может, Рожественского? Я знаю, что эти двое копают под меня и под Старка! И нисколько не думают о войне! А мы – не готовы к войне, ни морально, ни материально! Да, нисколечко не готовы! А враг – готов!

– Японцы обманывали нас много лет, методично готовясь к войне! Втюхивали дипломатам всякую чушь, а те и рады слушать, развесив уши! – чуть переведя дух, продолжил наместник. – Вот скажите, Степан Осипович, где «Ослябя»? Почему я не вижу этого корабля в составе эскадры?

– Да, бог с вами, Евгений Иванович, я сам требовал торопить Вирениуса! Как мог, требовал! – опешивший было вице-адмирал перешёл в контрнаступление. – Но что я мог сделать против решений Адмиралтейства? Ничего! Да я вообще напросился в состав комиссии, чтобы успеть помочь вам и Старку! Ведь любому дураку было ясно, что наша политика в Корее вот-вот приведёт к полному разрыву с Токио!

– А вот об этом – о нашей политике – молчите! Молчите, Степан Осипович, и не кричите на весь рейд, – Алексеев неожиданно словно опомнился, шагнул вплотную к Макарову, перейдя на шёпот: – Никогда, Степан Осипович, даже думать не смейте об ошибках того, кто заварил всю эту кашу. Наше дело – служить и защищать самодержавие и отечество, каким бы оно ни было.

– Покорнейше прошу простить, Евгений Иванович, я ни о чём таком и не думал! – так же шёпотом отозвался вице-адмирал, смекнув, кого подразумевает его собеседник в роли «кашевара» ошибок.

– Вот и отлично, Степан Осипович, вот и прекрасно, – вроде как успокоился наместник. – Возвращаясь к методике Гревеница… Её нужно немедленно внедрить, пока не поздно, и на Балтике, и на Чёрном море. Поэтому попрошу вас доложить об этом Авелану, причём в нужном ракурсе, иначе мы прольём очень много крови, прежде чем отдубасим япошек.

– Простите великодушно, Евгений Иванович, но я не смогу поговорить с Авеланом, – глубоко вздохнув, произнёс Макаров. – После сегодняшнего боя я намерен просить государя-императора разрешить мне остаться с флотом, здесь, в Порт-Артуре. Готов занять любую должность, хоть командиром истребителя, лишь бы воевать с врагом, а не протирать штаны, сидя в Кронштадте.

– Я поддержу вашу просьбу императору, Степан Осипович, – скользнув взглядом по входящему в гавань «Севастополю», неожиданно ответил генерал-адъютант. – Старк ранен, Иессен ушёл в крейсерство, а Витгефт задействован мною во Владивостоке. Всё, ставить некого… Поэтому, данной мне Его императорским величеством властью, я назначаю вас, господин вице-адмирал, временно исполняющим обязанности начальника эскадры. Приказ будет написан вечером. Думаю, государь утвердит ваше назначение, Степан Осипович.

– Благодарю за честь, ваше высокопревосходительство, – чуть склонил голову свежеиспечённый флотоводец. – Я положу все свои силы во имя Его императорского величества и на благо Отечества.

– Полно вам, Степан Осипович, церемониально кланяться, мы не в столице, – потерев шишку на лбу, поморщился Алексеев. – Вы просто не давайте японцам спуску, не дайте им заблокировать гавань минами или брандерами. Не дайте Того высадить десант где-нибудь на полуострове и постарайтесь не попасться на какую-нибудь японскую хитрость. Я верю, что государь император вскорости начнёт собирать на Балтике подкрепления, ускорит движение отряда того же Вирениуса, может, закупит какие-нибудь корабли за границей.

– Если Андрей Андреевич пойдёт в Порт-Артур, то ему придётся прорываться к нам с боем. Конечно, хорошо бы иметь ещё один броненосец и ещё один крейсер, но в свете сегодняшнего боя я склонен крайне низко оценивать как живучесть «Осляби», так и боевые качества «Авроры», – принялся рассуждать вслух Макаров. – Думаю, нам следует предложить Адмиралтейству перенацелить отряд Вирениуса во Владивосток, проложив курс вокруг Японии. Я считаю, что японцы не дадут нашим морякам пройти напрямик, Цусимским проливом, и обязательно постараются уничтожить отряд.

– Правда ваша, Степан Осипович, – с тяжёлым вздохом согласился генерал-адъютант. – Я сейчас же поручу Василию Егоровичу (Флугу) составить и послать отдельные телеграммы Авелану и на имя Его величества.

В это время на канонерке «Гиляк» замигал прожектор, ретранслируя для стоящих на рейде кораблей сообщение от береговых наблюдателей. Пост на Ляотешане обнаружил идущий в сторону Порт-Артура одиночный пароход, вероятно, гражданский.

После некоторой заминки на «Палладе» взвился флажный сигнал, и спустя четверть часа навстречу незнакомцу вышел крейсер капитана 2-го ранга Эссена, сопровождаемый четырьмя истребителями-«французами». Последовало томительное ожидание, прерванное, наконец, сообщением с берегового поста, что «Новик» встретил и ведёт за собой на рейд русский пароход. Затем поступила радиограмма с крейсера, в которой уточнялось, что до Порт-Артура добрался пароход КВЖД «Нингута», счастливо избежавший обнаружения во время дневного боя какой-либо из сторон конфликта.

К вечеру у наместника разболелась голова, и он с трудом удерживал себя, чтобы не покинуть созванное им же самим заседание морского и сухопутного штаба. Игнорируя предупреждение собственного лечащего врача, что при контузии необходим покой, иначе возможны всяческие осложнения, Алексеев стоически переносил страдания, стараясь поменьше говорить и кивать головой. Выпитые по требованию доктора микстуры и порошки нисколько не помогали, и настроение его высокопревосходительства портилось с каждой минутой.

По этой причине председательство на заседании само собой легло на плечи вице-адмирала Макарова, слух о назначении которого на должность врио начальника эскадры уже успел достичь самых отдалённых закутков крепости. Впрочем, неудивительно. Множество народа видели, как с борта почерневшего в огне пожаров «Цесаревича» спускали носилки с ранеными матросами и офицерами корабля, и среди последних узнали адмирала Старка. На причале теснились импровизированные кареты «скорой помощи», спешно мобилизованные для нужд медицины конные экипажи, суетились десятки санитаров. Чуть в стороне накрывали мешковиной и укладывали на пирс тела тех, кто в первом же бою отдал свои жизни за Россию-матушку.

Практически под утро, когда заседание штабов наконец-то завершилось, доверенные жандармы привели в апартаменты к наместнику неприметного с виду старика-китайца. Вездесущий и везде имеющий свои глаза и уши ротмистр Проскурин нашёл этого маленького и худенького дедушку, практически «божьего одуванчика», в Даляне, где тот тихо и мирно практиковал своё ремесло. Среди китайских рабочих ходили легенды о всемогущем лекаре, почти волшебнике. К услугам старого китайца пришлось прибегнуть, так как европейская медицина позорно капитулировала перед недугом генерал-адъютанта. Худенький же дедушка со своими иглами быстро и безболезненно сотворил маленькое китайское чудо – изгнал головную боль. Поблагодарив лекаря, Алексеев наконец-то с облегчением погрузился в крепкий сон.

Ротмистр Проскурин щедро заплатил китайцу за его труд, лично проводив лекаря до неприметной с виду кареты. Затем, закурив папиросу, жандарм пару минут одиноким стражем простоял на пустынной улице, отстранённо рассматривая сереющий восточный горизонт. Начинался второй день войны, и Проскурина ждала масса срочных и неотложных дел.

– Виктор! Виктор!!! – изо всех сил закричал подполковник-инженер Телегин, пытаясь перекрыть пыхтение парового котла и скрежет железа. – Поручик Астафьев!!!

– Слышу я, слышу!!! Уже иду!!! – проорал в ответ Виктор, машинально смахнув ладонью со лба пот. На лбу тотчас возникла тёмная жирная полоса, ибо руки Астафьева были испачканы в копоти и в масле. – А как прикручивать к шкворню – посмотрите на первом авто, том, что мы сделали на прошлой неделе. Прикрутить надо хорошо, чтобы при стрельбе не возникло вибрации.

– Не волнуйся, Витя, мы всё сделаем так, как надо, – отозвался лейтенант Цветков, нежно поглаживая тело пулемёта, лежащее на сиденье автомобиля. – Чай, не первый год работаем с механической частью.

– Вот именно, – поднимая голову, подхватил прапорщик Фёдоров. – С такой работой мог бы справиться любой матрос, прослуживший при машине месяц-другой… Алекс, дай-ка мне молоток, тот, что справа от тебя.

– Любой матрос, может, и справился бы, – проворчал Виктор, бросив взгляд на разгуливавшего по ангару жандарма. – Только кто же допустит матросов до таких секретов?

– Поручик, примите как дружеский совет – морские механики знают своё дело лучше вас, и им не нужно показывать, как крутить гайки и как надо забивать заклёпки, – подполковник инженерных войск похлопал рукой по колесу парового трактора, скосил глаза на рабочий чертёж, разложенный на походном столике. – Обоснуйте ещё раз, почему вам не нравятся боковые спонсоны с пулемётами?

– Господин подполковник, дело вовсе не в том, нравятся ли мне лично боковые спонсоны или не нравятся, – вздохнул Астафьев, отступая на пару шагов назад. – Я предлагаю смотреть на трактор, как на увеличенное в размерах авто, на котором возможна установка двух-трёх пулемётов. Может быть даже пушки. Но устанавливать вооружение нужно, исходя из удобства его применения на суше, а не так, как это предлагают моряки.

– Но моряки говорят дело, предлагая боковые спонсоны с пулемётами, что позволит вести огонь с любого борта, – возразил Телегин. – Не забывайте, что спонсоны станут ещё и дополнительной защитой для парового котла.

– Очень громоздкой и сложной в изготовлении защитой. Куда проще было бы просто обшить котёл защитой на каркасе, – покачал головой Виктор. – Вариант со спонсонами плох тем, что на площадке едва ли уместится второй номер расчёта, не говоря уже о коробе с патронами. Кроме того, в случае ранения пулемётчик рискует свалиться прямо под задние колёса трактора.

– Можно закрыть вход в спонсон металлической дверью, – задумчиво потеребил седеющую бородку подполковник-инженер, недовольно поморщился. – Чёрт, вынужден признаться, что вы правы – сложность в изготовлении, громоздкость и масса нивелируют любые плюсы спонсонов… У вас есть какие-нибудь другие идеи?

– Идеи, наверное, найдутся, – Астафьев решил уклониться от прямого ответа, так как инженер сразу полез бы выяснять кучу самых разнообразных вопросов технического характера. – Мне надо ещё немного подумать над тактикой использования в бою вооружённого трактора.

– Ну так идите, поручик, и хорошенько подумайте, – в приказном порядке заявил Телегин. – Уж, коли, генерал-адъютант дал ход именно Вашему варианту с вооружёнными автомобилями, то вы просто обязаны придумать, что делать с этими тракторами.

«…Ага, обязан придумать, и всё тут! Я же не виноват, что наместник выбрал именно мою идею, дал „добро“ на изготовление и испытание опытного образца, а потом велел переделать все десять авто, – Виктору не оставалось ничего другого, как выполнить приказ непосредственного начальника – „идти и думать“. – Теперь меня считают чуть ли ни гением от механики, а я понятия не имею, как воплотить все пожелания Алексеева… Хотя он и потратил полчаса, объясняя, что хочет превратить трактора в передвижные бронированные форты… А тут ещё и японцы напали…»

Сама идея снять пулемёт с громоздкого колёсного станка-лафета принадлежала то ли самому наместнику, то ли кому-то из его ближайшего окружения. Снять-то сняли, но до начала войны так и не воплотили в металле эскизный рисунок генерал-адъютанта, где был изображён небольшой станок-тележка с маленькими колёсиками.

Зато когда Алексеев приказал придумать, как лучше всего вооружить автомобили, Астафьев предложил установить на машинах по два шкворня – спереди и сзади – и переставлять пулемёт, в случае необходимости, вперёд, или назад. С одним-единственным шкворнем на всё равно не добьёшься кругового обстрела, а ставить пару пулемётов на одно авто – расточительство чистой воды.

Изделий Хайрама Максима не хватало, несмотря на то что по приказу генерал-адъютанта их поснимали практически со всех кораблей эскадры. Пулемёты требовались везде: для долговременных огневых точек в Киньчжоуском укрепрайоне, на горе Самсон, на Тафашинских высотах, не говоря уже о потребностях самой пехоты. На фоне дефицита пулемётов в ход пошли трофейные китайские картечницы, оставленные прежними хозяевами в арсеналах Порт-Артура. Их – картечницы – ставили на второстепенные участки обороны, для прикрытия артиллерийских позиций, и даже, по слухам, ими вооружили один из паровозов.

Наместник рассмотрел все представленные варианты, коих, честно говоря, имелось всего-то с полдюжины, и выбрал наиболее дешёвый и простой. После этого Алексеев вызвал к себе в Порт-Артур победителя конкурса и его непосредственного начальника, подполковника-инженера Телегина и поставил им новую задачу – превратить американские трактора в нечто похожее на самодвижущиеся крепости на колёсах.

– Чего нос повесил, Виктор? – от внимательного взгляда лейтенанта Цветкова не укрылась резкая смена настроения его товарища. – Начальство пошло вразнос, да?

– Нет, наше с вами начальство хорошее, – у Астафьева действительно не было повода обижаться на Телегина. Последний обладал достаточно покладистым характером, требуя от подчинённых лишь одного – в сроки исполнять все приказы наместника. Всё остальное мало интересовало присланного из Харбина подполковника-инженера, сильно скучавшего по любимой жене и трём своим ребятишкам. – Проблема в том, что я не знаю, как угодить более высокому начальству.

– А ты думай не о том, как угодить, а зачем генерал-адъютанту понадобился сухопутный броненосец, – послышался голос прапорщика Фёдорова, затем из-за спинки кресла показался и он сам. – Возьмём, к примеру, вот это пулемётное авто. Это же самоходный пулемёт, на котором можно нестись в атаку или удобно сидеть на нём в капонире…

– Ага, а самое главное – авто не требует ни воды, ни сена, ни ездового с конюхом, – перебивая товарища, засмеялся Цветков. – Залил себе спокойненько бензина-керосина и катайся, сколько душе угодно.

– Это лишь в случае, когда ты, Алекс, и шоффэр, и механик, и пулемётчик в одном лице, – покачал головой Фёдоров. – Если же отдать авто обычным армейцам, то те, скорее, воткнут шкворень на двуколку, чем станут по полдня копаться в моторе, как некоторые из нас.

– Шкворень, Дима, лучше ставить не на двуколку, а на бричку, фаэтон, либо на худой конец, на тарантас, – возразил лейтенант. – В любом случае толку от повозки с пулемётом куда меньше, чем от самобеглого экипажа.

– Почему это меньше? – прапорщик отложил молоток в сторону, готовясь в очередной раз от души поспорить с товарищем. – Давай обоснуй.

– Хорошо, сейчас всё объясню, – Цветков отодвинул пулемёт, вылез из машины, обошёл её, оценивая габариты. – Во-первых, размеры цели – в мотор сложнее попасть, чем в лошадей. Во-вторых, при всех недостатках автомобиля, его можно остановить быстрее, чем разогнавшийся экипаж. В-третьих, на авто можно нестись в атаку…

– Стоп, стоп, как ты помчишься в атаку, если враг возьмёт и издырявит мотор? – ехидно усмехнулся Фёдоров. – Несколько пуль в мотор – и всё, авто придётся бросать. Про расчёт я уже молчу – хороший стрелок подстрелит нас, как куропаток.

– Значит, нам нужно придумать, как защитить и мотор, и расчёт. Именно нам с тобой, Дима, придумать, – после небольшой паузы ответил лейтенант. – Виктор здесь не помощник – ему надо измыслить, как построить сухопутный броненосец.

– Чего там особо измышлять? Друг, уясни главное: на трактор можно навесить чуть ли ни с тонну железа, значит, ничто не мешает обшить его стальными листами, – подойдя к Астафьеву, прапорщик принялся объяснять своё видение сухопутного броненосца. – Вооружение лучше всего установить в башне, на современный лад, как на наших новых кораблях… Только нету у нас таких башен, поэтому ставь пулемёты на шкворень прямо над задними колёсами…

– А куда вы, господин Фёдоров, запихаете кочегара-механика? – Телегин подошёл незаметно, подкрался, словно большая кошка. – Площадка маленькая, и места на ней едва хватает для одного человека.

– А если сделать ещё одну площадку-марс позади и выше задних колёс, и уже на ней разместить пулемётчиков? – неожиданно выдал Виктор. Офицеры-спорщики переглянулись друг с другом и уставились на поручика, явно ожидая развития данной мысли. – Рассчитаем, с учётом массы бронирования вокруг котла, какой вес сможет вытянуть на себе трактор… Это для того, чтобы прикрыть бронёй площадку-марс для пулемётчиков, хотя бы парой-тройкой стальных листов…

– А ну-ка, голубчик, извольте пройти и разъяснить свою задумку подробнее, – подполковник-инженер потеребил свою бородку, словно та могла помочь с воображением. – Сначала нарисуем эскиз, потом обсчитаем размеры и вес защиты… А вы, господа офицеры, не стесняясь, подходите ко мне с любыми своими идеями.