Глава 24

В десятом часу утра 3 июня с прибывшего в Дальний поезда сошли около полутора десятков офицеров жандармского корпуса, сопровождавшие нескольких высокопоставленных пассажиров. Спустя четверть часа, убедившись в безопасности маршрута до нужного причала, ротмистр Проскурин дал «добро» на выход из вагонов наместника и сопровождавших его лиц – контр-адмирала Моласа и двух морских офицеров.

Столь повышенные меры безопасности были предприняты Проскуриным после того, как с помощью завербованных китайцев жандармское управление вскрыло в Дальнем шпионскую сеть, работавшую на японскую разведку. Шпионов – парочку неприметных с виду наёмных китайских рабочих – взяли с поличным три дня назад, как раз в момент передачи ими схемы стоянки русских канонерок и истребителей в порту Дальнего появившемуся в городе связному.

Связной, как удалось установить в ходе расследования, прибыл на Квантунский полуостров неделю назад из Чифу, приплыв на китайской джонке. Маскируясь под торговца, агент добрался до Дальнего, где его терпеливо поджидали подчинённые Великанова. Без перестрелки, к сожалению, не обошлось, связной получил пулевое ранение в плечо, потерял много крови и едва не ушёл в мир иной ещё до первого допроса.

Проскурину пришлось в очередной раз обратиться за помощью к знахарю-китайцу, который на сей раз прислал в помощь жандармам своего ученика. Благодаря живодёрским талантам последнего пойманный шпион поведал сыщикам много чего интересного, в числе прочего сообщив, что японская агентура готовит покушение на жизнь генерал-адъютанта. Подробностей связной не знал, однако ротмистр моментально отреагировал на полученную информацию, в два раза увеличив личную охрану Алексеева.

– Ваше высокопревосходительство, Евгений Иванович, может, всё-таки останетесь на берегу? – в голосе Моласа сквозила полная безнадёга, но контр-адмирал всё-таки решил задать вопрос в очередной раз. – Степан Осипович очень разгневается, когда узнает, что вы вышли в море, а я не сумел вас отговорить. Не дай бог, если что-то пойдёт не так, что я скажу Георгию Карловичу и остальным нашим генералам?

– Не волнуйтесь вы так, Михаил Павлович, со Степаном Осиповичем я как-нибудь договорюсь, – глубоко вдохнув свежий морской воздух, довольным донельзя тоном произнёс наместник. – Гарантирую, Степан Осипович не станет на вас гневаться… Если же у нас что-то пойдёт не так, то я ничем не смогу помочь Штакельбергу, даже если очень захочу… Слухи о моём пророческом даре, дорогой мой Михаил Павлович, сильно преувеличены.

– Помилуйте, ваше высокопревосходительство, какие слухи? – совершенно искренне удивился Молас. – Никто ничего такого не говорит.

– Да ладно, Михаил Павлович, будто я не знаю? – засмеялся генерал-адъютант, покосившись на идущего в двух шагах ротмистра Проскурина. – Уверяю вас, о будущем я знаю не больше вашего, поэтому не слушайте тех, кто придумывает всяческие небылицы.

– Не знаю, не знаю, мне вот кажется, что вы предчувствуете, что произойдёт в будущем, – заметил контр-адмирал, кивая на пятёрку жандармов, которые внимательно посматривали в сторону пакгауза, где копошились какие-то китайцы. – Думаете, от этих забитых кули стоит ожидать неприятностей?

– Неприятностей нам с вами, Михаил Павлович, доставит Того, – переглянувшись с Проскуриным – тот едва заметно кивнул, давая понять, что всё находится под контролем, – ответил Алексеев и перевёл разговор на другую тему: – Может, всё-таки перейдёте на «Отважный»?

– Нет, ваше высокопревосходительство, пойду на «Бобре», как и планировалось, – улыбнувшись, начальник порт-артурского порта отрицательно качнул головой. – Кто знает, когда ещё возникнет шанс идти в бой на борту корабля, которым мне довелось командовать?

– Хорошо, воля ваша, Михаил Павлович, – наместнику ничего не оставалось, кроме как согласиться с желанием Моласа поднять флаг именно на канонерской лодке «Бобр». Возможно, контр-адмиралом двигала ностальгия, которая свойственна не только военным морякам. – Ага, а вот и «Бураков» подходит…

Спустя четверть часа, раздав последние инструкции провожающим, оба адмирала ступили на палубу истребителя «Лейтенант Бураков». Ещё через двадцать пять минут генерал-адъютант поднялся на борт канонерской лодки «Манджур», где Алексеева встретил выстроенный во фронт экипаж – капитан 2-го ранга Кроун решил встретить высокое начальство, как полагается. Впрочем, практически сразу после того, как кавторанг отрапортовал наместнику, строй был распущен, и моряки «Манджура» возвратились на свои боевые посты. Генерал-адъютант вместе с Кроуном и Эбергардом удалился в каюту-кампанию, где и пробыл до получения условного сигнала с «Бобра».

Сразу же после получения в пятнадцать часов тринадцать минут радиограммы с борта «Баяна», контр-адмирал Молас отдал приказ начать операцию. Первыми в море двинулись одиннадцать истребителей, до этого момента маневрировавшие в заливе Джонок, и семь номерных миноносцев. Миновав минное поле через проход № 2 южнее Саньшаньдао, «соколы» и «Лейтенант Бураков» устремились в погоню за четвёркой вражеских миноносцев, которые стремительно отходили на северо-восток.

На осте был замечен однотрубный корабль, быстро удалявшийся за горизонт, скорее всего, авизо «Яйеяму». Алексеев сразу же повелел отогнать японского разведчика как можно дальше, выделив для этого четвёрку истребителей. Получив приказ, «Разящий», «Расторопный», «Сильный» и «Сторожевой» изменили курс и на полном ходу помчались на восток.

Спустя некоторое время радиотелеграфист «Манджура» доложил Кроуну, что авизо послало в эфир длинную радиограмму, видимо, извещая Того о выходе русских из Талиенванского залива. Заметив озабоченность на лице наместника, капитан 1-го ранга Эбергард предположил, что неприятель вряд ли видит на фоне берега шесть канлодок, направляющихся на норд-ост. Расстояние слишком велико, чтобы разглядеть низенькие силуэты канонерских лодок с наполовину срубленными мачтами, да ещё и в ситуации, когда за тобой гонится тройка русских истребителей.

Отпустив вперёд четвёрку быстроходных «соколов» и «Буракова», канонерки выстроились двойным пеленгом, идя на скорости в девять с половиной узлов. Время тянулось крайне медленно, но, несмотря на тревожные ожидания генерал-адъютанта, на горизонте не появилось ни одного нового облачка дыма. Спустя полчаса Алексеев немного успокоился, сделав вывод, что адмирал Того либо не смог выделить пару-тройку крейсеров, чтобы уничтожить русский отряд, либо не сумел оценить степень угрозы, исходящей от шести канлодок.

Ещё минут через двадцать сигнальщики доложили о появлении справа по курсу большого облака дыма. После недолгого ожидания над горизонтом появились мачты и трубы, давая понять, что навстречу идёт боевой корабль, возможно, крейсер, и не один, а с сопровождением. Спустя ещё несколько минут в приближающемся противнике опознали старый броненосец «Чин-Иен». За кормой «Чин-Иена» держались несколько миноносцев, которые не удалось точно классифицировать по причине большой дистанции.

– Чёрт… Этот гад нам не по зубам… Но выхода нет: либо мы его, либо он нас, – выругавшись, наместник зашагал по мостику канонерской лодки туда-сюда, бормоча под нос что-то неразборчивое. Затем неожиданно остановился, словно споткнувшись, и резко повернулся к командиру «Манджура», обжигая того взглядом. – Господин капитан второго ранга, просигнальте контр-адмиралу Моласу, чтобы тот поворачивал влево на пять-шесть румбов – мы примем бой строем фронта. Приказ миноносцам и истребителям – держаться за кормой канонерок и атаковать торпедами, как только позволит обстановка.

– Дым на зюйд-осте! – донёсся голос сигнальщика, сидевшего на укороченной вполовину фок-мачте. – Три или четыре корабля!

– Этого ещё не хватало, – ещё больше помрачнел генерал-адъютант. – Андрей Андреевич, гляньте, кого там ещё принесло на нашу голову.

– Похоже, это наши, а не японцы, – спустя минуту произнёс капитан 1-го ранга Эбергард, опуская мощный цейсовский бинокль. – Ваше высокопревосходительство, это наши «соколы», вся четвёрка! Идут на полном ходу, спешат.

– Надеюсь, их командиры сообразят, что нам очень нужна их поддержка, – пробурчал Алексеев, глядя на поворачивающий вправо авангард. Отдалённая пушечная стрельба между тем постепенно затихла. – Чёрт, мы оказываемся на крайнем левом фланге, и наши сигналы вряд ли разглядят с «Гремящего» и «Корейца».

Действительно, после поворота «все вдруг» трёх канонерок арьергарда отряд образовал неровный строй фронта, и «Манджур» оказался крайним на левом фланге. Правее корабля Кроуна шли в ряд «Отважный», «Сивуч», «Бобр», «Гремящий» и «Кореец». Впрочем, подобное построение давало возможность задействовать в предстоящем бою наиболее мощное артиллерийское вооружение русских канлодок – орудия калибром в девять и восемь дюймов соответственно. Канонерские лодки с казематным расположением девятидюймовых орудий, способные вести огонь лишь в узком секторе прямо по курсу, оказались в центре строя, прикрытые с флангов «Манджуром» и «Корейцем».

Последние имели по две пушки главного калибра, установленные в бортовых спонсонах, что давало возможность сосредоточить огонь прямо по курсу, обстреливать цели на траверзе, и, частично, на кормовых курсовых углах. Большим недостатком являлась относительно низкая скорострельность устаревших к тому времени 203-мм и 229-мм орудий, но и противник нёс в своих башнях устаревшие артсистемы предыдущего поколения с малой скорострельностью. Впрочем, недостаточная для начала XX-го века огневая производительность крупповских пушек китайского трофея с лихвой компенсировалась их калибром – одного удачного попадания двенадцатидюймового снаряда хватило бы, чтобы отправить на дно любую из русских канонерок. Серьёзную опасность представляли и четыре армстронговские скорострелки калибром в 152-мм каждая, установленные японцами на «Чин-Иене» при ремонте и перевооружении этого корабля.

Как и следовало ожидать, перед началом артиллерийского боя японцы предприняли попытку сократить неприятельские силы, бросив в атаку два отряда миноносцев. Набирая ход, восемь номерных миноносцев помчались на русские канлодки, словно конные лучники на строй тяжёлой пехоты.

Прочитав намерение врага, наместник был вынужден выслать навстречу самураям истребители «Стройный», «Статный», а также все четыре номерных миноносца типа «Пернов». Последние несли крайне слабое артиллерийское вооружение, состоявшее из 37-мм и 47-мм пушек Гочкиса, и вряд ли были способны сорвать атаку японцев, однако выбора у генерал-адъютанта не было. В резерве остались ещё три номерных миноносца – № 206, № 203, № 204, – также имевшие пушки Гочкиса малого калибра, практически бесполезные в бою.

Между тем «Чин-Иен» повернул вправо, с явным намерением сражаться левым бортом, одновременно с этим переводя на кормовые углы четвёрку «соколов», подходивших с юго-юго-запада. Этот отряд русских истребителей также изменил курс, увеличив ход до двадцати трёх узлов, с каждой минутой всё больше и больше сокращая дистанцию до вражеского броненосца.

Сражение начали японцы, открыв огонь из трёх шестидюймовок примерно в сорок кабельтовых, начав пристрелку по «Бобру», «Сивучу» и «Гремящему». Русские ответили, как только расстояние до цели сократилось до тридцати пяти кабельтовых: восьмидюймовки «Манджура» послали врагу пару 203-мм снарядов. Спустя минуту громыхнула девятидюймовка «Отважного», затем, с минутными интервалами, открыли огонь все остальные канонерские лодки.

Сразу же после залпа «Корейца» в дело вновь вступили орудия «Манджура», после чего вновь пришла очередь стрелять «Отважному», «Сивучу» и далее, по порядку, как на конвейере. Данный способ ведения огня обговаривался Моласом и Алексеевым ещё при выезде из Порт-Артура, чтобы в случае погони за несколькими удирающими японскими транспортами избежать обстрела одних и тех же целей.

Как только расстояние между противоборствующими сторонами уменьшилось до тридцати кабельтовых, «Чин-Иен» ответил главным калибром. Через пару минут потомки самураев выпустили второй 305-мм снаряд, и почти сразу же броненосец получил первое прямое попадание в броню цитадели в средней части корпуса. Затем прилетело на ют, повредив 152-мм кормовое орудие и перебив весь его расчет. После этого капитан 1-го ранга Имаи приказал изменить курс, поэтому третий успех русских артиллеристов последовал лишь спустя пять минут.

Японские комендоры, в свою очередь, быстро добились двух попаданий в «Бобра»: один шестидюймовый снаряд без взрыва прошил дымовую трубу, второй поразил кормовой мостик. Следующее попадание тем же калибром пришлось в борт «Гремящего» – разлетевшиеся после взрыва японского снаряда осколки повредили 120-мм орудие, нанесли потери в личном составе. Ещё один 152-мм снаряд неприятельского броненосца ударил в крышу каземата «Сивуча», срикошетил и без разрыва улетел в море.

Введя в дело свой главный калибр, «Чин-Иен» добился из него всего лишь одного попадания, но именно это попадание оказало влияние на ход всех последующих событий. Двенадцатидюймовый снаряд разорвался в каземате «Бобра», и русская канонерка исчезла в огромном облаке дыма.

В первый момент генерал-адъютанту показалось, что на «Бобре» произошёл взрыв погребов, однако спустя какое-то время облако дыма снесло в сторону, и взору русских моряков предстал искорёженный и горящий корпус канлодки. Сила взрыва оказалась такова, что корабль разом лишился мостика, трубы, мачт, сквозь языки пламени в обломках каземата можно было разглядеть сброшенное со станка девятидюймовое орудие. Двигаясь по инерции, «Бобр» медленно погружался носом, уцелевшие моряки прыгали в воду, не дожидаясь, пока лодка пойдёт ко дну. К месту трагедии устремился миноносец № 206, оказавшийся неподалёку.

После минутного оцепенения русских матросов и офицеров последовал нестройный залп из семи орудий крупного калибра, после чего на мостике «Манджура» замигал ратьер: Алексеев приказывал восстановить прежний порядок ведения огня. Уже спустя пару минут вокруг «Чин-Иена» стали методично падать 229-мм и 203-мм снаряды, и вскоре броненосец получил ещё пару прямых попаданий. Практически сразу после этого каперанг Имаи вновь изменил курс, введя в бой доселе молчавшие двенадцатидюймовую башню правого борта и палубную шестидюймовку того же самого борта. Эти орудия открыли огонь по четвёрке русских истребителей, которые на всех парах спешили с юга.

– Проклятье! Чтоб вам сгореть в аду, чёртовы азиаты! – наместник почувствовал, что его накрывает волна неконтролируемой ярости, и едва не шмякнул о палубу ни в чём неповинный бинокль. Поводом для злости являлись потеря «Бобра» и необходимость прекратить обстрел удирающего «Чин-Иена», чтобы отбить торпедную атаку со стороны пяти японских миноносцев. Брошенные навстречу последним «соколы» и «перновы» и так совершили невероятное, подбив и обездвижив три неприятельских корабля. Остальные, к сожалению, прорвались и, преследуемые по пятам парой русских истребителей, находились уже в полудесятке кабельтовых от канлодок. – Сигнал всем: отражение минной атаки!

Сигнал, впрочем, можно было и не отдавать – «Гремящий» и «Кореец» уже повернули вправо, вводя в действие кормовые шестидюймовки и всю артиллерию правого борта. Один из вражеских миноносцев тотчас получил 120-мм фугас и стал терять ход, травя пар. Другой, засыпаемый градом 75-мм снарядов, упрямо шёл на «Корейца» и успел выпустить торпеду из носового минного аппарата до того, как его остановили. Начинённая взрывчаткой стальная сигара прошла впритык с бортом корабля капитана 2-го ранга Беляева, добавив седых волос и её командиру, и множеству русских моряков.

Чтобы не мешать миноносцу № 206 поднимать из воды уцелевших членов экипажа «Бобра», остальным канонерским лодкам пришлось повернуть влево. В результате этого маневра отряд разделился на две неравные части, да ещё и расходящиеся в противоположных направлениях. Тройка японских миноносцев, на хвосте которых висел «Статный», нацелилась на «Сивуча» – замыкающую канлодку левофланговой группы.

Подчинённые кавторанга Стратановича успели остановить прямым попаданием лишь № 68, после чего «Сивуч» был вынужден уклоняться от четырёх выпущенных врагом торпед. К сожалению, построенные по образцу австрийского «Випера» миноносцы фирмы Ярроу имели по три минных аппарата каждый, и спустя три минуты № 63 и № 64 выпустили ещё две торпеды. Одна из них угодила в борт русской канонерки, не оставив «Сивучу» никаких шансов: вода стремительно затопила котельное отделение и быстро распространялась по отсекам.

Потомки самураев недолго радовались своему успеху: проскочив мимо торпедированной канлодки, № 63 схлопотал 120-мм снаряд от «Отважного» и стал терять ход. Миноносец № 64 проскочил мимо и, не задерживаясь возле своего поврежденного систершипа, помчался на зюйд-вест. «Статный» продолжил преследование беглеца, раз за разом накрывая его из баковой семидесятипятимиллиметровки. К сожалению, русский истребитель использовал 75-мм снаряды с ничтожным фугасным воздействием, благодаря чему японцам и удалось спастись. Забегая вперёд, скажем, что № 64 оказался вторым уцелевшим кораблём из состава 1-го и 4-го отрядов миноносцев – все остальные боевые единицы этих отрядов, кроме № 29, в конечном итоге были добиты русскими.

– Дымы с норд-норд-веста!!! – срывая голос, заорал сигнальщик.

– Кого ещё там чёрт несёт!? – последние четверть часа Алексеева рвал и метал, покрикивал на артиллеристов, то и дело поминал всю родословную аборигенов Страны восходящего солнца. – Эй, на мачте! Сколько вымпелов!?

– Три, ваше высокопревосходительство!!! – донеслось с фок-мачты после небольшой паузы. – Это наши истребители!

– Двоих не хватает, – нахмурившись, с тяжёлым вздохом констатировал капитан 1-го ранга Эбергард. – Жаль, что не обошлось без потерь.

– Плохо, что упустили «Чин-Иена». За нами должок, и не мешало бы его вернуть… Чего это враг, кстати, задробил стрельбу? – генерал-адъютант поднёс к глазам бинокль и неожиданно повеселевшим голосом воскликнул: – Ай, да, молодцы! Андрей Андреевич, взгляните!

Взглянуть, действительно, стоило. Догнав наконец-таки японский броненосец, «Разящий», «Расторопный», «Сильный» и «Сторожевой» разделились на пары и атаковали «Чин-Иена» сразу с обоих бортов. Неприятель отбивался, как мог, ведя огонь даже из двенадцатидюймовок, не говоря уже об орудиях всех остальных калибров. В каждый из русских истребителей угодило по нескольку 47-мм и 57-мм снарядов, а «Разящий» и «Сильный» были поражены 152-мм снарядами, получив значительные повреждения.

Несмотря на противодействие, все четыре «сокола» смогли сблизиться на дистанцию стрельбы минами и, выпустив восемь торпед, добились успеха. Торпеда «Разящего» попала в левый борт ближе к корме вне пределов цитадели, броненосец получил постоянно увеличивающийся крен и дифферент на корму. Началось интенсивное затопление внутренних отсеков, и уже спустя четверть часа «Чин-Иен» лишился возможности задействовать свои 305-мм пушки, так как из-за крена заклинило механизмы поворота обеих башен главного калибра.

Разрядив торпедные аппараты, четвёрка русских истребителей легла на курс отхода, уступив поле боя номерным миноносцам типа «Пернов». Точнее, не поле боя, а право нанести последний, смертельный удар детищу германской фирмы «Вулкан». Вышеупомянутые «перновы» были брошены наместником навстречу 1-му и 4-му отрядам японских миноносцев, хотя из-за слабости артиллерийского вооружения имели мало шансов остановить последних. К тому же № 209 получил три 47-мм снаряда в машинное и котельное отделения и был вынужден отходить на десяти узлах навстречу канонеркам правофланговой группы.

Видя, что японский броненосец отбивается от четырёхтрубных истребителей, лейтенанты Кавелин, Тыртов и Плонский, не сговариваясь, повернули свои маленькие кораблики вслед за «соколами». Как и «соколы», все три «пернова» угодили под обстрел достаточно многочисленных пушек «Чин-Иена» – малокалиберных скорострелок и пары 152-мм орудий.

Шестидюймовый снаряд поразил № 208, когда до неприятеля оставалось всего восемь кабельтовых, и миноносец лейтенанта Кавелина быстро пошёл ко дну. Остальные – № 210 и № 211 – сумели добраться до врага, и, несмотря на множество повреждений, выпустили пять мин. Одна из торпед не вышла из (минного) аппарата, но это уже ничего не меняло, так как корабль каперанга Имаи получил вторую пробоину, и его положение стало практически безнадёжным.

Дело в том, что по окончании отражения минной атаки «Гремящий» и «Кореец» вновь легли на свой прежний курс, попутно добивая из 120-мм и 75-мм пушек повреждённые и едва ползущие неприятельские миноносцы. Орудия главного калибра обеих канлодок вели огонь по японскому броненосцу до тех пор, пока не был получен новый приказ наместника.

– Так, господа офицеры, до заката ещё часа полтора, поэтому слушай мою команду: курс триста тридцать восемь! Соединимся с нашими истребителями и врежем самураям по харям! – со стороны казалось, что генерал-адъютант от радости был готов пуститься в пляс. – «Корейцу» – встать в кильватер «Отважному»! Николай Александрович, просигнальте «Гремящему», чтобы Цвингман взял «двести третий» и «двести четвёртый» и добил бы наконец это германское чудо-юдо! Куда, чёрт возьми, понесло «Статного»!?

В погоне за улепётывающим на всех парах № 64, истребитель лейтенанта Вердеревского удалился уже на три мили, и с него явно не видели, что «пишет» ратьер «Манджура». Забегая вперёд, скажем, что минут через двадцать из-за поломки в машине Вердеревский был вынужден прекратить погоню, и «Статный» повернул обратно. Таким образом, своим спасением японский миноносец оказался обязан подрядчикам Невского завода, которые сделали силовую установку русского истребителя.

Победа над «Чин-Иеном» дорого обошлась Тихоокеанскому флоту. На алтарь победы легли две канонерские лодки и один номерной миноносец, а ещё три корабля данного класса получили серьёзные повреждения. Были повреждены и два истребителя – «Разящий» и «Сильный», причём последний пришлось буксировать с помощью «Расторопного». В бою погибло больше сотни русских матросов и офицеров, в том числе и контр-адмирал Михаил Павлович Молас…

Скрепя сердце Алексеев был вынужден отослать обратно в Дальний три «сокола» и три номерных миноносца. Почти все из вышеупомянутых кораблей, за исключением «Расторопного», имели различные повреждения, и с лёгкостью могли стать обузой в случае неблагоприятного развития ситуации. Уходящие в Дальний истребители и миноносцы приняли на борт множество моряков из экипажей «Сивуча» и «Бобра», в основном раненых.

Как уже говорилось выше, ещё до боя с неприятельским броненосцем вперёд были высланы «Лейтенант Бураков», «Решительный», «Смелый», «Скорый» и «Сердитый». Бросившись в погоню за отходившим к норд-осту 14-м отрядом миноносцев, русские истребители домчались почти до мыса Терминал, где их встретили две японские канонерки: «Цукуси», и бывшая китайская «Пинь-Юань», переименованная самураями в «Хей-Иен». Здесь же находилась удравшая от наших моряков четвёрка «циклонов» 14-го отряда, а на горизонте дымили миноносцы 6-го отряда. У западного берега острова Гуанлудао стоял вспомогательный крейсер «Тароо-мару», в бухту Янтоува удирала пара китайских джонок.

При появлении русских истребителей «Хей-Иен» с «Цукуси» дружно показали корму, и стали отходить в бухту Янтоува. Четвёрка японских «циклонов» бросилась, было, наперерез «соколам», но, сблизившись до десятка кабельтовых, миноносцы 14-го отряда повернули влево, к острову Гуанлудао. Русские командиры сочли, что, основываясь на опыте предыдущих схваток, враг не желает в очередной раз схлестнуться с их кораблями в ближнем бою. Открыв огонь из баковых орудий, пятёрка наших истребителей начала преследование неприятеля, добившись попаданий в «Манадзуру» и «Касасаги».

Уходя полным ходом, японцы повернули на три румба влево, русские так же изменили курс, срезая угол, и вводя в действие кормовые семидесятипятимиллиметровки. Спустя несколько минут после доворота влево у борта «Решительного» неожиданно взметнулся столб воды, дыма и пламени, и корабль стал резко терять ход. Замигал ратьер, сообщая, что вода затопила одно из котельных отделений, заливает машинное отделение, и крен растёт с каждой минутой. Прекратив стрельбу, подорвавшийся на мине истребитель неуклонно погружался в воду, вынуждая моряков торопиться со спуском двух четырёхвёсельных вельботов.

Сразу же после подрыва «Решительного» миноносцы противника резко развернулись на шестнадцать румбов и, ведя интенсивный огонь, понеслись навстречу русским кораблям. Не обращая внимания на участившиеся попадания, японцы сблизились на два-три кабельтова и выпустили семь торпед. Выстреливая торпеды, вражеские миноносцы один за другим поворачивали влево, ложась на обратный курс.

Во время атаки «Чидори» был поражён пятью снарядами, «Хаябуса» и «Касасаги» соответственно тремя и двумя. «Манадзуру» получил попадание в котельное отделение, окутался паром и стал отставать от систершипов. К сожалению, весьма слабое фугасное воздействие русских снарядов в очередной раз спасло японцев от очень крупных неприятностей. Русским же стало не до погони за отходящим неприятелем, так как выполняя маневр уклонения от идущей на него торпеды, на мине подорвался «Лейтенант Бураков».

Запоздало сообразив, что врагу удалось заманить «соколы» на минное поле, командиры трёх истребителей немедленно прекратили погоню. Это дало самураям шанс на спасение, чем они с радостью и воспользовались. Не рискуя подходить к тонущим кораблям вплотную, русские моряки занялись спасением их экипажей при помощи штатных плавсредств. Данная операция продолжалась около часа, после чего все три «сокола» начали отход к зюйд-зюйд-осту, чтобы присоединиться к основным силам.