Глава 13
Утром 22 февраля к Владивостоку подошёл отряд вице-адмирала Камимуры, состоявший из пяти броненосных и двух бронепалубных крейсеров. Ломая лёд форштевнями кораблей, противник миновал остров Аскольд и вошёл в Уссурийский залив.
Идя Уссурийским заливом, броненосные крейсера открыли огонь по городу, по бухте Золотой Рог и по береговым батареям и фортам. Обстрел вёлся из-за полуострова Басаргина, и район маневрирования японцев находился вне зоны видимости с русских батарей. В результате не у дел оказались и орудия Петропавловской группы на полуострове Назимова, и Новосильцевская батарея на острове Русском, а мортиры на Уссурийской батарее имели недостаточную дальность стрельбы.
Тем не менее спустя четверть часа после начала бомбардировки в чётырёх с половиной кабельтовых от «Идзумо» взметнулся столб воды и битого льда. Минуту спустя в четырёх кабельтовых от флагмана Камимуры в лёд врезался ещё один 254-мм снаряд с «Победы». Следующая пара снарядом легла с ещё большим недолётом – в пяти кабельтовых от головного японского крейсера. Затем русские откорректировали свои прицелы, и третий двухорудийный залп лёг уже в паре кабельтовых прямо по курсу «Идзумо».
Маневрирование в поле битого льда под огнём русских пушек не входило в планы адмирала Камимура, поэтому японцы были вынуждены увеличить ход, стремясь как можно быстрее выйти из-под обстрела. Снаряды броненосца продолжали падать то тут, то там, то с недолётом, то с перелётом, и вечно это продолжаться не могло. Вскоре последовало прямое попадание в «Якумо», а минут пять спустя десятидюймовый «гостинец» продырявил первую дымовую трубу «Иватэ».
Японцы отвечали со всей возможной скорострельностью, зачастую просто лупя по сопкам, в надежде поразить, как полагали самураи, засевших там русских корректировщиков. Русские действительно корректировали стрельбу «Победы» с берега, с четырёх постов, заранее развёрнутых и оборудованных телефонной связью со штабом адмирала Витгефта.
К сожалению, армейское командование во Владивостоке затягивало с исполнением приказа наместника ускорить строительство новых батарей для прикрытия побережья Уссурийского залива. Сухопутные генералы даже не наладили тесного взаимодействия с моряками, так и не протянув телефонные линии с наблюдательных постов до «своих» орудийных позиций. По этой причине флагману Владивостокского отряда пришлось вести артиллерийскую дуэль с пятью крейсерами Камимуры в одиночку, без поддержки береговых батарей.
Покидая Владивосток, Алексеев предупреждал Витгефта о большой вероятности набеговой операции японского флота. При этом генерал-адъютант ссылался на свои собственные источники информации, вскользь намекнув, что его личная агентура находится за границей. Как выразился наместник, активные действия Владивостокского отряда на коммуникациях противника обязательно принудят японцев к ответным визитам к российскому побережью, и главная задача Витгефта и Воронца – не зевать. К сожалению, Воронец зевнул, а вот моряки не подвели.
Когда на город и бухту стали сыпаться неприятельские снаряды, Вильгельм Карлович слегка растерялся – ему вновь предстояло принимать самостоятельные решения, беря на себя всю полноту ответственности за всё и вся. Затем контр-адмирал пересилил себя, подавил внутреннюю панику, и, полистав подробнейшую инструкцию Алексеева, твёрдым голосом принялся отдавать приказы. Постепенно, по мере поступления информации, к Витгефту вернулась уверенность в своих силах, знаниях и флотоводческих талантах.
Придя три дня назад из набега на японское судоходство, русские крейсера быстро готовились к следующему выходу в море, на этот раз к берегам Кореи. Выход был назначен на вечер 22 февраля, и появление Камимуры спутало Вильгельму Карловичу красиво построенные оперативные планы. Погрузку угля на «Победу» пришлось срочно прервать, а сам броненосец развернуть так, чтобы ввести в действие обе его башни главного калибра. «Россия» и «Громобой», погрузившие уголь ранее, спешно поднимали пары, чтобы выйти в море и дать врагу бой.
После доклада наблюдателей о прямом попадании в один из кораблей противника перед Витгефтом встала очередная дилемма – брать ли с собой «Победу», пристрелявшуюся по японцам, или идти в бой, имея два крейсера против семи. В инструкциях Алексеева, коим скрупулёзно следовал командующий Владивостокским отрядом, ничего не говорилось о такой ситуации, и контр-адмиралу предстояло делать выбор самостоятельно. На кону, возможно, стояли не только жизнь и репутация Витгефта как флотоводца, но и конечный исход всей войны. Потеря пары броненосных крейсеров, оперирующих из Владивостока, позволила бы врагу сконцентрировать максимум сил против Порт-Артура, задавив русский флот и качеством и количеством. Победить же в бою при соотношении сил два к семи не представлялось возможным, если только японцы не совершат массу грубейших тактических ошибок.
– А ведь они уже ошиблись, – вслух произнёс контр-адмирал, осенённый неожиданно возникшей идеей. Находившиеся на мостике «Победы» офицеры переглянулись между собой, не понимая, о чём идёт речь. Капитан 1-го ранга Зацаренный хотел было поинтересоваться, что имеет в виду командующий, но Витгефт его опередил. – Кхм… Василий Максимович, немедленно позовите Герасимова и старшего артиллериста – у нас мало времени, и дорога каждая минута. И прикажите просигналить на «Гайдамак», чтобы тот как можно скорее подошёл к борту флагмана.
Снаряды «Победы» продолжали падать вокруг концевых кораблей Второго отряда, но прямых попаданий больше не было. Несмотря на внешнее спокойствие, адмирал Камимура с трудом сдерживался, чтобы не разразиться проклятиями в адрес северных варваров и своих же, японских разведчиков. Разведчики допустили досадный промах, не учтя способность русского броненосца вести перекидной огонь с помощью корректировки с берега. И вот сейчас морякам пришлось расплачиваться за ошибку разведчиков, отходя под градом 254-мм снарядов.
Хорошо ещё, что русские не перенесли огонь на «Кассаги» и «Такасаго», с которых велось наблюдение за проливом Босфор Восточный. Единственное удачное попадание крупнокалиберного снаряда в любой из этих двух бронепалубных крейсеров могло привести к катастрофическим последствиям…
Радиограмма с «Такасаго» о том, что русские выходят из бухты Золотой Рог, а затем поворачивают в Амурский залив, стала для Камимуры Хиконадзе самой приятной новостью за этот день. Наконец-то появился шанс навязать бой наглому адмиралу Витгефту, и быстро покончить с Владивостокским отрядом.
Резко повернув на шесть румбов на правый борт, пятёрка японских броненосных крейсеров взяла курс на южную оконечность острова Рикорда, спеша на перехват русского отряда. Неожиданно выяснилось, что из-за ледовой обстановки отряд Камимуры не может идти полным ходом из-за риска повреждения обшивки своих кораблей.
Тем временем русские перенесли огонь десятидюймовых орудий своего броненосца на парочку бронепалубных крейсеров, вынудив «Кассаги» и «Такасаго» покинуть район маневрирования и спешно спасаться бегством. Преодолевая поле плавучего льда, корабли капитанов 1-го ранга Идэ и Исибаси уклонились в сторону острова Русский, и, срезая угол, оказались на правом траверзе «Адзумы», концевого корабля Второго отряда.
Вице-адмирал Камимура вполне резонно рассчитывал нанести противнику решительное поражение, так как общее соотношение сил было в пользу японцев. Даже сам Бог не мог компенсировать превосходство самураев в весе бортового залпа, не говоря уже о прочих преимуществах их кораблей. Единственная боевая единица врага, которую стоило опасаться всерьёз – «Победа» – долго не продержится против сосредоточенного огня нескольких броненосных крейсеров.
Пропуская по правому борту острова Верховского, «Идзумо» развернул башни главного калибра в сторону пролива Японец (Амурский пролив). Вооружившись биноклями, японские офицеры сосредоточили всё своё внимание на вышеупомянутом проливе, разделявшем острова Рейнеке и Рикорда, ожидая визуального контакта с кораблями Витгефта. Но вместо этого неожиданно поступила радиограмма с «Адзумы», ставшая неприятным сюрпризом для всех, кто находился на мостике флагмана Камимуры.
Отогнав залпами десятидюймовок парочку вражеских бронепалубников, русский броненосец на какое-то время исчез с глаз японских сигнальщиков. Поэтому японцы предположили, что этот корабль, как и «Громобой» с «Россией», ушёл в Амурский залив. Однако спустя какое-то время «Победа» неожиданно выскочила из-за мыса Житкова и с ходу открыла огонь главным калибром по концевому крейсеру Второго отряда – по «Адзуме».
После первого же залпа «Победы» – снаряды кучно легли в одном кабельтове за кормой – на мостике «Адзумы» возникла лёгкая паника. После второго залпа русского броненосца – снаряды взметнули воду прямо по курсу слева и справа – нервы капитана 1-го ранга Фудзии не выдержали, и он приказал немедленно повернуть влево. В результате три залпа русских шестидюймовок легли мимо цели, а представитель французской школы кораблестроения открыл ответный огонь.
Между тем очередной залп «Победы» принёс второе попадание в «Иватэ» – снаряд угодил прямиком в кормовую башню главного калибра, уничтожив в ней весь артиллерийский расчёт. На мгновение башня крейсера полыхнула вспышкой яркого пламени, силуэт «Иватэ» тотчас исчез в огромном облаке дыма. К сожалению, детонации погребов не произошло, и Зацаренный приказал перевести прицелы на новую, более опасную на данный момент цель – на «Адзуму».
Артдуэль один на один с детищем фирмы «Шантье де ла Луар» из Сент-Назера продолжалась всего девять минут. За это время артиллеристы русского броненосца смогли добиться четырёх прямых попаданий, засадив в корабль врага два снаряда главного калибра и парочку шестюдюймовых. Японцы ответили шестью прямыми попаданиями, половину из которых составили 203-мм снаряды.
Спустя девять минут после начала артдуэли в бой вступил броненосный крейсер «Асама», поэтому командир «Победы» приказал немедленно разворачиваться на шестнадцать румбов. Броненосец лёг на обратный курс и увеличил ход, стремясь поскорее войти обратно в пролив Босфор Восточный. Судя по тому, что меткость японских комендоров упала до нуля, враг совершенно не ожидал от русских подобного маневра. Противники расходились на контркурсах, и самураи долго не могли пристреляться. Когда же японские наводчики наконец-то нащупали свою мишень, «Победа» уже наполовину скрылась за островом Скрыплева.
После попадания в «Иватэ» адмирал Камимура был вынужден срочно разделить силы 2-го боевого отряда, отдав приказ капитанам 1-го ранга Ясиро и Фудзии потопить русский броненосец, или загнать его обратно в пролив Босфор Восточный. Головные корабли отряда – «Идзумо» и «Якумо» – собирались вот-вот засыпать десятками снарядов «Громобой», чей силуэт на несколько минут оказался закрыт островами Моисеева и Желтухина.
Японский командующий высоко оценил военную хитрость Витгефта, но не собирался давать русским шанс вырваться из Амурского залива в открытое море. Несколько дней назад русские уже побывали у берегов Японии, устроив настоящий погром на каботажных линиях. Повторение подобного погрома могло дорого обойтись для репутации Соединённого флота, с начала войны так и не одержавшего ни одной победы.
Наконец, проскочив мимо острова Желтухина, японские комендоры поймали в перекрестия прицелов головной русский крейсер, и флагман Камимуры открыл огонь. Минуту спустя открыл огонь «Якумо», а затем пару снарядов выплюнула и носовая башня «Иватэ». С повреждённого крейсера передали сигнал, что корабль под командованием капитана 1-го ранга Такетоми готов продолжать бой с врагом. Застучали шестидюймовки всех трёх японских броненосных крейсеров, посылая русским десятки смертоносных «гостинцев», вновь ухнул главный калибр «Идзумо».
Едва самураи дали свой первый залп, силуэт «Громобоя» сверкнул вспышками ответных выстрелов, а затем русский корабль резко отвернул вправо, скрывшись в облаке дыма из своих собственных труб. На этом этапе боя, как выяснилось позднее, в «Громобой» угодило всего два снаряда, один из которых вообще отрикошетил от броневого пояса. Встав на траверзе мыса Брюса на обратный курс, четырёхтрубный русский крейсер огрызнулся полновесным бортовым залпом, после чего перешёл на беглый огонь.
Идущая вслед за флагманом «Россия» отвернула влево, успев во время разворота дать парочку бортовых залпов. К сожалению, снаряды «России» легли с недолётом по правому борту «Идзумо», не дав ни одного прямого попадания. После разворота «Россия» перенесла огонь на «Якумо», но спустя какое-то время противник оказался закрыт рядом островов архипелага Императрицы Евгении, и капитан 1-го ранга Андреев был вынужден отдать приказ прекратить огонь.
«Громобой» с третьего залпа добился прямого попадания в «Идзумо», засадив в верхний каземат правого борта 203-мм снаряд. Четвёртый и пятый залпы «Громобоя» дали ещё парочку прямых попаданий, после чего осколки вражеского снаряда уничтожили один из микрометров Люжоля-Мякишева, и меткость стрельбы русских комендоров резко упала. Несмотря на это, крейсер капитана 1-го ранга Дабича продолжал вести беглый огонь изо всех исправных орудий правого борта, уходя в глубину Амурского залива в сторону Владивостока.
Бой на контркурсах грозил завершиться буквально через одну-две минуты, поэтому адмирал Камимура приказал повернуть на семь румбов вправо и взять курс на мыс Брюса. Данный маневр позволил тройке броненосных крейсеров 2-го боевого отряда выпустить по «Громобою» ещё несколько десятков снарядов, пока русский корабль окончательно не вышел из зоны досягаемости японских орудий.
В бой наконец-то вступили и «Такасаго» с «Кассаги», вставшие в кильватер «Иватэ». Парочка этих бронепалубных крейсеров обстреляла «Россию», маневрирующую галсами и ведущую огонь по «Якумо». На мостике «России», впрочем, не обратили внимания на потуги комендоров вышеупомянутых кораблей, так как их стрельба оказалась весьма неточной.
Тем временем в противостоянии между «Адзумой», «Асамой» и «Победой» вот уже четверть часа как наступило полное затишье. Броненосец маневрировал между островом Скрыплева и мысом Басаргина, периодически скрываясь то за одним, то за другим, а японские броненосные крейсера держались вне зоны досягаемости русских десятидюймовок. Не имея возможности нанести врагу огневого поражения, командиры «Асамы» и «Адзумы» были вынуждены доложить своему командующему, что им требуется подкрепление.
В ответ с «Идзумо» передали, что вице-адмирал приказывает обоим кораблям немедленно отходить в море – день клонился к закату, а ночное крейсерство под Владивостоком не принесёт самураям ни военных трофеев, ни боевой славы. На самом деле же Камимура пришёл к выводу, что самым лучшим решением в сложившейся ситуации является возвращение к родным берегам. К этому решению его подтолкнули огромный расход боеприпасов, потраченных без какого-нибудь видимого результата, и повреждения, полученные большинством японских кораблей.
Итоги сражения у архипелага Императрицы Евгении существенно повлияли на расстановку сил на море. Контр-адмирал Витгефт был вынужден отложить очередной выход Владивостокского отряда приблизительно на три недели, пока рабочие не отремонтировали повреждения «Победы» и «Громобоя». Оба повреждённых корабля пришлось поочерёдно поставить в сухой док, чтобы залатать три-четыре подводные пробоины. Пользуясь передышкой, Витгефт организовал постановку в Уссурийском заливе нескольких минных банок, которые должны были воспрепятствовать повторению безнаказанного обстрела порта и города.
Для вице-адмирала Камимуры главным итогом сражения стало сокращение численности Второго отряда до трёх более-менее исправных боевых единиц. Получивший парочку подводных пробоин и имевший разрушения в надстройках крейсер «Адзума» выбыл из строя почти на месяц. Объём ремонтно-восстановительных работ на «Иватэ» на верфи в Сасебо оценивался в два-три месяца, да и то при благоприятном стечении обстоятельств и помощи со стороны фирмы «Армстронг».
«Идзумо», «Якумо» и «Асама» были отремонтированы в походных условиях в течение двух-трёх недель, благодаря отлично налаженной службе тылового обеспечения Соединённого флота. Непосредственный начальник Камимуры – вице-адмирал Того – высказал недовольство действиями своего подчинённого, недооценившего врага и допустившего слишком много тактических ошибок. Досталось на орехи и японским шпионам, которых командующий Второй эскадрой постарался выставить стрелочниками, не сумевшими раздобыть информацию о планах русских по обороне крепости Владивосток.
Хотя японская и британская пресса представила бой у островов Императрицы Евгении как очередную победу японского оружия, мировое общественное мнение вскоре поставило успехи самураев под сомнение. Околачивавшиеся во Владивостоке американские и европейские журналисты побывали в порту, отловили для интервью пару-тройку офицеров с «Победы» и «Громобоя», и спустя пару дней поведали миру об очередном провале Императорского флота. Словно нарочно, примерно в то же самое время пришло известие об исчезновении очередного нейтрального транспорта, возможно, зафрахтованного японцами для перевозки грузов военного назначения.
Затем газеты всего мира принялись публиковать рассказ капитана американского парохода, в течение одной недели дважды остановленного и досмотренного русскими крейсерами. Словоохотливый янки в красках расписал, как его судно сначала повстречалось с «Рюриком», а шесть дней спустя пересеклось с «Ангарой». Американец наслаждался кратковременной минутой славы, даже не подозревая, что терпение МГШ в Токио подошло к концу. Адмирал Ито потребовал от Того немедленно восстановить репутацию Императорского флота и одержать над русскими хоть какую-нибудь победу, пусть даже самую малую.
Исполняя приказ МГШ, в ночь на 26 февраля вице-адмирал Того отправил к Порт-Артуру два отряда миноносцев, приказав их командирам любой ценой прорваться на внутренний рейд крепости. С тех пор как русские перестали патрулировать в тёмное время суток свой внешний рейд, японские миноносцы и истребители практически не появлялись под Порт-Артуром. Тишина и спокойствие в течение долгого времени притупляют бдительность брандвахты, поэтому командующий Первой эскадрой имел все основания надеяться в успехе неожиданного набега, даже если это приведёт к серьёзным потерям в корабельном составе.
Расчёт Того Хэйхатиро оправдался лишь наполовину. За прошедшее время береговые наблюдатели и брандвахта действительно ослабили своё внимание, что привело к потере крейсера 2-го ранга «Джигит» в первую же минуту боя. Старый, плохо вооруженный корабль держался на якорной стоянке на мелководье у Тигрового полуострова и имел мало шансов увернуться от вражеских торпед. После двух торпедных попаданий «Джигит» моментально сел на грунт, погрузившись по верхнюю палубу.
Окрылённые быстрым успехом японцы сунулись было в проход на внутренний рейд, но там их встретил первый неприятный сюрприз – огонь канонерок «Бобр» и «Манджур». Сразу за канонерскими лодками обнаружились три больших истребителя, готовые дать ход в любой момент, плюс около десятка минных катеров патрулировали проход на всю его глубину. В проходе угадывался силуэт какого-то русского крейсера, также стоявшего под парами. Кроме этого, за последние пару недель артиллеристы с береговых батарей отработали взаимодействие с моряками, наконец-то перестав ошибаться, распознавая свои и чужие миноносцы.
Спустя полминуты после первой и единственной удачи японцев лучи прожекторов выдернули из темноты корабли противника, и русская оборона взорвалась десятками орудийных залпов. Плотность огня была такова, что головные миноносцы врага моментально закрыло густым частоколом всплесков. Большинство из японских командиров предпочли немедленно разрядить минные аппараты, а затем спасаться бегством в открытое море.
В цель не попала ни одна из выпущенных врагом торпед, несмотря на то что парочка из них прошла вдоль борта «Дианы», а одна даже выскочила на берег прямо перед форштевнем «Манджура». Ответный огонь русских был страшен: миноносцы № 67 и № 70 за одну минуту получили по два-три крупнокалиберных снаряда каждый, не считая попаданий из 75-мм орудий истребителей-«немцев». Оба вышеупомянутых миноносца быстро пошли ко дну вместе со своими экипажами.
Попав под жаркий обстрел, миноносец № 62 успел развернуться, ложась на курс отхода, но тут прямо в его корму угодил снаряд главного калибра с канонерки «Бобр». Корабль потерял ход и был быстро добит огнём береговой батареи. Следующий, потерянный японцами в эту ночь миноносец – № 65 – не сумел убежать от истребителей 1-го отряда и после короткого боя погрузился в пучину под Золотой горой.
Ещё четыре японских миноносца, имевшие частичные повреждения, смогли избежать участи своих систершипов и успели раствориться в ночном море. Русские, впрочем, особо и не преследовали, из-за опасения нарваться в темноте на многочисленный отряд вражеских истребителей. Такой отряд из шести боевых единиц действительно находился в море, осуществляя прикрытие вспомогательных крейсеров, которые привели миноносцы на буксирах под Порт-Артур.
На следующее утро Макаров и Алексеев согласились во мнении, что флоту необходимо провести дальнюю разведку к островам Эллиота и Блонда. В задачу экспедиции входило скрупулёзное обследование этих двух архипелагов, так как некоторое время назад штаб эскадры пришёл к мнению, что враг оборудовал там хорошо замаскированную стоянку лёгких сил. Появление под Порт-Артуром вражеских миноносцев 2-го класса подтверждало данную теорию, и Макаров разработал операцию по ликвидации этого осиного гнезда.
Согласно приказу командующего, во второй половине дня из Порт-Артура вышел отряд, состоявший из трёх крейсеров под общим командованием контр-адмирала Моласа. Отряд взял курс на юг, к побережью Шандуна, а после того, как горы Ляотешаня скрылись за горизонтом, корабли повернули на норд-ост. Ночь на 28 февраля отряд провёл в море, и на рассвете крейсера подошли к архипелагу Блонда. Отправив «Аскольд» с «Богатырём» дальше – к Эллиотам, – Молас на «Баяне» занялся поиском тайной базы японцев на островах Блонда.
После восхода солнца наблюдатели с Ляотешаня разглядели на горизонте отряд японских крейсеров, подходивший с зюйд-веста. За четвёркой крейсеров угадывались силуэты вражеских броненосцев, судя по всему, державшие курс на маяк Ляотешань. Затем на южном горизонте обнаружились и истребители противника, около десяти единиц, идущие в сторону Порт-Артура.
Как это уже не раз происходило в подобных случаях, в крепости была объявлена боевая тревога. Завыли сирены, во дворцах и домах порт-артурских военачальников затрезвонили телефоны, расчеты береговых батарей побежали к своим орудиям. На кораблях эскадры принялись экстренно поднимать пары, на внутренний рейд поспешно возвращался истребитель «Стройный», прервав запланированное на сегодня испытание на полном ходу машин и механизмов.
Разбуженный взволнованным старшим адъютантом, наместник успел проглотить чашку чая, прежде чем Болоховитинов доложил, что «Петропавловск» снимается с якоря. Зная об огромном желании Макарова вновь повстречаться с Того в прямом бою, генерал-адъютант моментально сообразил, что врио начальника эскадры не намерен ждать ни его, ни Верховского, ни кого-либо другого. Энергичный и импульсивный адмирал спешил выйти в море, несмотря на неравенство сил, отсутствие трёх лучших крейсеров, несмотря ни на что.
Алексееву не оставалось ничего, кроме как, поминая родословную самураев, нестись на береговой командный пункт эскадры, не так давно оборудованный на Золотой горе. Следом за наместником на новый КП примчались глава столичной комиссии вице-адмирал Верховский со своей свитой, генерал-майор Белый с тройкой офицеров-артиллеристов, начальник порта Греве, подполковник Меллер и художник-баталист Верещагин.
Последний являлся старым другом адмирала Макарова и, как патриот России, приехал пару дней назад в Порт-Артур по своей собственной инициативе. Наместник быстро припомнил, что вчера вечером Верещагин попросил начальника эскадры взять его с собой в море, и Степан Осипович не смог отказать другу в этой просьбе. Однако знаменитый художник не успел прибыть на «Петропавловск» к моменту снятия флагмана с якоря, и теперь, вместо участия в морском сражении, готовился наблюдать за боем со стороны.
Лихо козырнув, лейтенант Дукельский доложил, что четвёрка японских крейсеров, приближающаяся к Порт-Артуру – это хорошо знакомые по первому бою изделия фирм Армстронга, Крампа и «Юнион Айрон Уоркс». Данная четвёрка бронепалубников не представляла особой опасности для тройки броненосцев Макарова, готовившихся к выходу в море. Их визави – шесть кораблей аналогичного класса под флагом адмирала Того – почему-то держались за массивом Ляотешань и не торопились догонять свои крейсера.
Удивлённый возглас кого-то из армейских артиллеристов отвлёк генерал-адъютанта от обсуждения с Верховским причин странноватого маневра броненосцев противника. Бросив взгляд на акваторию внутреннего рейда, Алексеев на миг остолбенел – в Западном бассейне, то тут, то там вставали высоченные султаны воды. Прямо на глазах наместника на полуострове Тигровый Хвост взметнулись тёмные кусты разрывов, спустя мгновение донёсся грохот, сопровождавший детонацию вражеских снарядов.
– Перекидной огонь! Японцы бьют прямо через Ляотешань! – с ноткой досады и разочарования в голосе воскликнул генерал Белый. Спустя минуту телефонный звонок с наблюдательного поста на хребте подтвердил догадку начальника крепостной артиллерии. – Лейтенант, дайте мне связь с пятой и девятой батареями! Скорее, пока япошки не натворили делов!
… Твою батарею! Белый, что, так и не удосужился втащить пару-тройку орудий из китайских трофеев на Ляотешань??? – проводив взглядом фигуру засуетившегося генерала, Алексеев ощутил прилив ярости и гнева. – Два месяца прошло! Два!!! – тяжело дыша, наместник повернулся лицом в сторону моря. – Чёрт возьми, ни на кого нельзя понадеяться – всё приходится проверять мне самому! Слава богу, хоть Макаров понимает всю сложность нашего положения… Всё, отправлю бестолковых дармоедов к… Куропаткину! Назначу нового начальника… да хоть того же Меллера! Толковый офицер, не шарахается от технических новинок, словно чёрт от ладана…
Между тем «Петропавловск» уже поравнялся с канонеркой «Манджур», стоявшей под Золотой горой. Следом за флагманом двигалась «Полтава», в проход готовился втянуться «Севастополь», непонятно почему идущий под вице-адмиральским флагом. Дымя изо всех своих четырёх труб, «Варяг» застопорил ход рядом с минным транспортом «Енисей», словно галантный кавалер, пропуская вперёд «Диану».
Японцы продолжали обстрел гавани, и в любой момент могло произойти попадание в какой-нибудь из русских кораблей. Оно и произошло: над палубой парохода «Хайлар» взметнулось облако тёмного дыма, расползлось, накрывая собой почти весь корабль. Поражённый «Хайлар» стал быстро крениться на левый борт, и к нему поспешила парочка номерных миноносцев… А минуту спустя минный транспорт «Енисей» исчез в огромном грибовидном облаке чёрного дыма – 305-мм снаряд угодил прямо в минный магазин.
Взрывная волна, словно торнадо, пронеслась по внутреннему рейду, топя и срывая с якорей военные и гражданские корабли. Сила взрыва оказалась такова, что на «Варяге» посносило все мачты и трубы, а сам крейсер вынесло на мель. Канонерская лодка «Сивуч», оказавшаяся неподалёку, также была выброшена на берег. Миноносцы № 201 и № 202, спешившие к тонущему «Хайлару», легли на грунт рядышком с этим пароходом. Перевернулись и затонули «Мукден» и «Шилка», стоявшие в полукабельтове за кормой «Енисея», а сорванная с якоря «Зея» протаранила «Сунгари».
Не выдержав удара взрывной волны, рухнула крыша эллинга на Тигровом полуострове, похоронив под обломками поднятый на стапель миноносец № 205. Горящие и искорёженные обломки злополучного минного транспорта разбросало по всей гавани, и позднее их находили в самых неожиданных местах. Количество пропавших без вести, погибших и раненых, как выяснилось спустя пару часов, исчислялось сотнями человек. В дополнение ко всем бедам, в городе повышибало множество окон и повредило крыши некоторых домов.
– Боже праведный, – прошептал генерал-адъютант, дрожащими руками стягивая с головы фуражку. – Самый настоящий конец света.
Столпившиеся на командном пункте генералы и адмиралы потрясённо молчали, будучи не в силах сбросить внезапное оцепенение. Кто-то крестился, беззвучно шепча молитву, кто-то сжимал кулаки, наливаясь злостью и яростью, кто-то схватился за голову, всё ещё не веря своим глазам. Спонтанно возникшая минута молчания затянулась минут на пять, пока Алексеев не собрался с мыслями и не принялся отдавать новые приказания.
Наблюдатели с вражеских крейсеров доложили Того о катастрофе, происшедшей в Порт-Артуре, и после небольшой паузы японцы возобновили обстрел с удвоенной силой. По этой причине адмирал Макаров с тремя броненосцами сразу же двинулся вдоль Тигрового полуострова к южной оконечности Ляотешаня. В кильватер короткой колонны броненосцев пристроилась «Диана», спустя какое-то время ей в кильватер встал «Новик». После крейсеров из гавани стали выходить все исправные истребители 1-го и 2-го отрядов, собирались под Золотой горой, в ожидании дальнейших приказов командования.
Держась вне дальности стрельбы русских береговых батарей, четвёрка японских крейсеров развернулась на шестнадцать румбов. Какое-то время отряды Девы и Макарова шли параллельным курсом, затем вражеские корабли повернули на зюйд. Прекратив обстрел Порт-Артура, из-за Ляотешаня выдвигались головные броненосцы 1-го боевого отряда, с ходу открывшие огонь по «Петропавловску».
Адмирал Макаров предвидел подобный вариант развития событий и постарался парировать его в меру своих сил и возможностей. Едва сигнальщики доложили о появлении прямо по курсу «Микасы», Степан Осипович отдал приказ своему отряду о последовательном повороте вправо на восемь румбов. В результате этого маневра на начальном этапе боя в «Петропавловск» угодил всего лишь один 152-мм снаряд, а вот на долю «Полтавы» и «Севастополя» прямых попаданий пришлось на порядок больше. Особенно пострадал «Севастополь», на который обрушились продольные залпы сразу трёх вражеских броненосцев.
Досталось и «Диане», шедшей в кильватере «Севастополя» и не успевшей вовремя отвернуть – капитан 1-го ранга Залесский не рискнул проявить инициативу, несмотря на то, что командующий настоятельно требовал от командиров всегда действовать по ситуации. Результатом этой задержки с отворотом стало то, что слабобронированный крейсер получил в корпус пару 305-мм снарядов, да с полдюжины шестидюймовых, нанёсших множество разрушений внутренним помещениям корабля.
Подняв сигнал «держать четырнадцать узлов», флагман Макарова вступил в огневую дуэль с «Микасой». Спустя буквально пару-тройку минут к дуэли присоединился «Хатсусе», обрушив на «Петропавловск» всю мощь первоклассной армстронговской артиллерии. Вскоре на каждый русский броненосец навалились по два японских, засыпая русские корабли сотнями снарядов всех калибров. Вспыхнули пожары на «Севастополе», прямое попадание заклинило кормовую башню «Полтавы», рухнула грот-мачта «Петропавловска», срезанная 305-мм снарядом.
Ещё один фугасный снаряд такого же калибра, видимо, предназначавшийся «Севастополю», угодил в «Диану», попав в нос чуть ниже ватерлинии. В огромную пробоину сразу же хлынула вода, интенсивно заливая внутренние помещения, и тихоходная «богиня» была вынуждена срочно выходить из боя.
Заметив, что «Диана» направилась в сторону Порт-Артура, Дева Сигенори решил рискнуть и войти в зону досягаемости береговых батарей, чтобы обстрелять отходящий русский крейсер. До этого момента отряд японского контр-адмирала держался впереди по курсу собственных броненосцев, так и не выпустив ни одного снаряда по кораблям противника. Теоретически крейсера 3-го боевого отряда могли легко провернуть маневр «crossing the T» и обстрелять колонну Макарова продольным огнём, но Дева имел приказ не мешать комендорам японских броненосцев. В то же самое время вице-адмирал Того не отдавал приказа, запрещавшего командиру 3-го боевого отряда атаковать другие, второстепенные цели, не угодившие в прицелы лучших наводчиков Объединённого флота.
Контр-адмирал Дева не учёл трёх факторов: флотоводческого таланта Макарова, установленных русскими минных заграждений и крейсера «Новик». Первый прекрасно понимал, что его отряд не сумеет нанести поражение двукратно превосходящим силам противника, и, идя в бой, не ставил перед собой подобной задачи. Русские мины с железным терпением ожидали шанса сказать своё громкое слово, и тем самым войти в анналы мировой истории. «Новик» же в гордом одиночестве крутился в тридцати пяти-сорока кабельтовых по курсу 3-го боевого отряда, ведя перестрелку с «Читосе» и «Такасаго» – головными японскими крейсерами.
Видя, что русские броненосцы на полном ходу неожиданно повернули «все вдруг» во второй раз за последнюю четверть часа, Дева был вынужден отменить свой предыдущий приказ. Хитрый русский адмирал умудрился одним-единственным маневром выйти из-под обстрела 1-го боевого отряда, и, одновременно с этим, прикрыть повреждённую «Диану».
Более того, поворот Макарова поставил в тупик и вице-адмирала Того, так как теперь противники расходились с общей скоростью в двадцать восемь узлов. Того, безусловно, имел возможность повторить маневр русских и вновь продолжить бой на параллельных курсах, но в этом случае курс японских броненосцев неминуемо упирался в горный массив Ляотешаня.
Макарову ничего не стоило снова и снова поворачивать «все вдруг», и каждый такой галс раз за разом приближал русских к их батареям береговой обороны как минимум на три-четыре кабельтова. Командующий Объединённым флотом не горел желанием вступать в артдуэль с вышеупомянутыми батареями, давая врагу шанс уравнять счёт сегодняшних потерь. А в том, что сегодня противник понёс значительные потери, не сомневался даже самый последний кочегар Первой эскадры.
Мысленно чертыхнувшись в адрес русских, Того Хэйхатиро отдал приказ лечь норд-ост, приготовиться к аналогичному маневру со стороны своего визави и выжать из машин всё, что только возможно. Совершённый маневр позволял японцам продолжать бой на параллельно-расходящихся курсах, постепенно догоняя вражеские броненосцы.
У Макарова же, по мнению Того, просто не оставалось никакого другого выхода, кроме как так же повернуть на норд-ост, или, скорее, лечь на курс 34 NOtN. В любом случае в ближайшие полчаса северные варвары получат очередную порцию смертоносной стали. Затем избитые русские корабли попадут под торпеды 1-го отряда истребителей, крадущегося вдоль Ляотешаня примерно в полутора милях от берега. Капитан 1-го ранга Асайя не упустит возможности атаковать врага с кормовых курсовых углов, и Макарову не останется ничего другого, кроме как сломать строй…
…«Читосе» и «Сиракумо» подорвались почти одновременно, с одной весьма существенной разницей – они подорвались на двух разных минных заграждениях. Взрыв под килем переломил корпус истребителя пополам, и он стремительно затонул с большей частью своего экипажа. Бронепалубный крейсер после подрыва продержался на плаву ещё около десяти минут, дав возможность японским морякам перебраться в спущенные на воду шлюпки…
Гибель на минах сразу двух кораблей вынудила вице-адмирала Того отдать приказ своим командирам немедленно выйти из боя. Японские броненосцы дружно повернули на зюйд и вскоре исчезли за горизонтом. Крейсера 3-го боевого отряда немного задержались, поднимая на свои палубы спасшихся членов экипажа «Читосе».
Как только «Петропавловск» встал у стенки причала, Верховский с Алексеевым сразу же поднялись на его борт. В глаза тотчас бросились длинный ряд укрытых брезентом тел погибших, уложенных на юте. Дымилась изо всех щелей правая носовая двухорудийная шестидюймовая башня, ходовая рубка походила на исковерканную картонку от торта, а верхняя палуба была завалена множеством крупных и мелких обломков.
– Боже мой, Степан Осипович!!! – ахнул наместник, увидев разорванный китель Макарова, наскоро забинтованные плечо и руку командующего. – Где санитары??? В госпиталь, скорее в госпиталь!
– Ничего-ничего, Евгений Иванович, не волнуйтесь так! Ранения, по словам доктора, не опасные – так, покромсало мясо, а кости целы! – Глаза врио начальника эскадры возбуждённо сверкнули. – Да, говорите громче, я плохо слышу! Шарахнуло взрывной волной, яти её мать! Дали нам японцы, дали! И мы им всыпали, постарались!
– Степан Осипович, у вас шок, и вам надо в госпиталь, – заявил капитан 1-го ранга Яковлев. Голова командира «Петропавловска» была перевязана грязным бинтом, на щеке офицера уже подсохла струйка крови, просочившаяся из-под повязки. – Врач же сказал…
– Да, помню я, что сказал врач, помню! – поморщился Макаров, прикоснувшись здоровой, правой рукой к своему перебинтованному плечу. – Но сначала едем на «Севастополь»! Надо убедиться, что с Петром Алексеевичем всё в порядке, а потом можно и госпиталь!
«…Это хорошо, что они нашли общий язык друг с другом, – едва увидев на „Севастополе“ вице-адмиральский флаг при выходе броненосца из гавани, генерал-адъютант моментально догадался, куда исчез Безобразов. – Теперь я смогу попросить Петра Алексеевича остаться в Порт-Артуре и помочь мне с командованием… Лишь бы с Безобразовым было всё в порядке!»
С Безобразовым, к счастью, всё оказалось в порядке – ни одной царапины, несмотря на то «Севастополь» пострадал больше остальных броненосцев отряда. Как выяснилось, вице-адмирал не стал бравировать своей показной храбростью под огнём противника, перейдя в боевую рубку раньше, чем японские снаряды раздолбали ходовой мостик. К сожалению, стены боевой рубки не спасли от осколков вражеских снарядов командный состав «Севастополя» – ранения получили командир корабля, старший офицер, старший артиллерист, а также несколько нижних чинов.
Повреждения броненосца впечатляли: пара полуподводных пробоин в носу, издырявленные снарядами корпус и трубы, выведенная из строя одна из башен главного калибра. Во время боя на «Севастополе» вспыхнуло с десяток пожаров, пожравшие штурманскую рубку, все гребные суда на шканцах, огонь бушевал в надстройке, в помещениях на корме. Потерь в личном составе оказалось даже больше, чем на «Пересвете» в первом бою под Порт-Артуром.
«…На Греве надеяться бесполезно – порт не потянет столько работ одновременно, – Алексеев с грустью осознал, что ремонт корабля затянется на долгие недели. – Придётся либо чем-то жертвовать, либо измыслить что-нибудь неординарное…»
К этому времени уже было известно, что катастрофа «Енисея» унесла на тот свет весь экипаж минного транспорта, в том числе и его командира, капитана 2-го ранга Степанова-2-го, и ответственного за береговую оборону крепости контр-адмирала Лощинского. Именно по указанию Лощинского «Енисей» принял на борт три сотни мин, и ещё столько же грузили в Восточном бассейне на «Амур».
Оба минных транспорта собирались выйти в море в рамках достаточно рутинной операции по уплотнению минных заграждений, но не успели – в гости пожаловал сам Того. Командующий береговой обороной отложил выход в море, и «Енисей» на свою беду остался на внутреннем рейде крепости. Никто не предполагал, что японские броненосцы начнут обстрел крепости перекидным огнём через Ляотешань, и никто не мог предугадать, куда попадут вражеские снаряды. Следствием было установлено, что виновные во взрыве «Енисея» отсутствуют, а катастрофа произошла по причине рокового стечения обстоятельств.
Чуть позднее штаб наместника пришёл к выводу, что «Варяг» проще вычеркнуть из списка боевых единиц, чем ставить его в док. Разрушенному крейсеру требовался капитальный многомесячный ремонт на хорошо оборудованной верфи и желательно в условиях мирного времени. Неделю спустя после катастрофы, получив обстоятельный доклад инженера Вешкурцева, генерал-адъютант приказал расформировать остатки экипажа «Варяга». Личный состав передали на другие крейсера, а капитан 1-го ранга Руднев был вынужден выйти в отставку по причине тяжёлой контузии.
Результаты второго боя с линейными силами Того резко обнажили и ещё одну проблему, обнаруженную ещё после первого сражения под Порт-Артуром – проблему проникновения осколков в боевые рубки русских кораблей. Крыши рубок плавно переходили в грибовидный свес, который отражал осколки разорвавшихся снарядов внутрь помещения боевой рубки, где те с лёгкостью находили себе мишени и жертвы. Этому способствовала и высота просветов между цилиндром рубки и её крышей, составлявшая один фут. У Алексеева даже промелькнула мыслишка, что данную конструкцию могли спроектировать хорошо законспирированные шпионы иностранных государств, внедрённые в морское ведомство.
В сумерках в Порт-Артур наконец-то возвратился отряд контр-адмирала Моласа, прочесавший акваторию у архипелагов Эллиота и Блонда. На одном из островов Эллиота десантная партия с «Аскольда» обнаружила следы рекогносцировки, проведённой совсем недавно. «Баяну» повезло чуть больше: броненосный крейсер догнал и потопил небольшой японский пароход, не имевший радиотелеграфной станции. Поднятые на борт «Баяна» японцы утверждали, что их судно шло из Чифу к устью Ялу, но Вирен полагал, что они занимались рекогносцировкой водного района.
Самым же удивительным во всей этой истории оказалось то, что предыдущей ночью отряд Моласа каким-то непостижимым образом умудрился разминуться с эскадрой Того. Крейсера проскользнули мимо японцев всего в паре миль, не заметив противника, и враг ответил русским точно такой же любезностью.
