Глава 18
Вдыхая благоуханный лесной воздух, Эйла сидела и размышляла о том, что даже в Клане мало кто знал о свойствах корня. Иза знала об этом от предков и передала секрет по наследству. Она вспомнила, как Иза рассказывала о необычном способе сушки корня и том, что хранить его надо в темном месте. Только тогда корень мог сохранить и даже усилить свои свойства.
Хотя Иза терпеливо и настойчиво учила ее приготовлению снадобья из корня, однако не позволяла готовить его самой до тех пор, пока Эйла не пошла на Сходбище Клана: снадобье нельзя было принимать без соблюдения особого ритуала, а выливать его было очень опасно. Вот почему Эйла выпила из старинной чашки и остатки того снадобья, которое сама приготовила для мог-уров, хотя для женщин оно было запретным. Она выпила совсем немного, но настой очень сильно подействовал на нее.
Она брела по узкому проходу через глубокие пещеры и вдруг увидела Креба и еще одного мог-ура. Вернуться она не могла, даже если бы захотела. Каким-то образом Креб узнал о ее присутствии и затем взял ее с собой, иначе она навсегда осталась бы в той черной пустоте.
После ухода из Клана у нее сохранился запас тех кореньев. Когда она рассказала Мамуту о свойствах корня, он очень заинтересовался. Но могуществом Креба он не обладал, или, возможно, на Других корень действовал иначе. Тогда они с Мамутом оказались в черной пустоте и едва не остались там навсегда.
Сидя на земле и разглядывая якобы обычное растение, она вдруг ощутила холодок наступающих сумерек, над головой словно прошла туча. Это было не воспоминание, она заново переживала то странное путешествие с Мамутом. Зеленые деревья погрузились в туман, и она ощутила себя среди древнего примитивного леса. Чувствовался запах темной холодной глины и грибов. С огромной скоростью она приближалась к странным мирам, где бывала с Мамутом, и вот уже подступил ужас черной пустоты.
Вдруг где-то вдалеке послышался голос Джондалара, голос, полный страха и любви, который звал, умолял вернуться ее и Мамута. В мгновение ока она очутилась в реальном мире, чувствуя, что промерзла до костей, хотя в тот день уходящего лета светило солнце и было тепло.
— Джондалар вернул нас! — сказала она вслух. Именно его она увидела, едва открыв глаза, затем вдруг появился Ранек с чашкой горячего питья. Мамут тогда сказал, что кто-то помог им вернуться. Она не поняла, что это был Джондалар, и лишь сейчас осознала это.
Старый человек сказал, что больше никогда не будет пить это снадобье, и предостерег ее, но тут же добавил, что если она будет пить этот корень, то необходимо, чтобы кто-то мог вернуть ее обратно. Он также сказал, что корень не просто опасен. Он может лишить ее души, она может навсегда затеряться в черной бездне и не вернуться к Великой Земной Матери. В то время это не имело значения, поскольку у нее не осталось кореньев. Но вот сейчас перед ней предстало именно это растение.
Должна ли она сорвать его? Если она не тронет корень, то не нужно будет решать: выпить зелье и утратить душу или не делать этого… Ей говорили, что зелье запретно для нее. Оно было предназначено для мог-уров, общавшихся с миром духов, а не для целительниц, которым было положено лишь изготовлять его. Но ведь она уже дважды принимала снадобье.
И кроме того, Бруд проклял ее, а в Клане уверены, что она мертва. Кто теперь мог запретить ей?
Безотчетным движением она подняла сломанную ветку и выкопала несколько растений, стараясь не повредить корни. Теперь, после смерти Изы, немногие на земле знали свойства корня и способ приготовления зелья. Нет, она не могла пройти мимо этого растения. У нее не было никакой особой цели. Просто сам по себе корень был необычен. Из трав, которые были у Эйлы, многие могли так и не пригодиться, но в данном случае было другое. Те травы обладали определенными целебными качествами. Даже «золотая нить» предназначалась не только для предотвращения беременности, но могла применяться при укусах пчел, ос или других насекомых. Это растение, насколько она знала, не имело другого применения, ему были присущи лишь духовные, магические свойства.
* * *
— Вот и ты! Мы начали беспокоиться! — крикнула Толи, когда увидела Эйлу, спускающуюся по тропе. — Джондалар сказал, что, если ты вскоре не появишься, он пошлет за тобой Волка.
— Эйла! Что задержало тебя? — спросил Джондалар. — Толи сказала, что ты ушла ненадолго. — Он не заметил, как перешел на язык Зеландонии, что выдавало его волнение.
— Я решила пройти дальше по тропе, чтобы узнать, что там. Затем я обнаружила нужные растения. Эта местность очень похожа на ту, где я выросла. Некоторых трав я не видела с тех пор, как ушла из Клана.
— Да что же такого полезного в этих травах, что ты должна была их собрать именно сейчас? Для чего используется это? — Он указал на «золотую нить».
Эйла понимала, почему он говорит таким сердитым тоном, понимала, что он беспокоился за нее, но вопрос застал ее врасплох.
— Это… против укусов, — растерянно ответила она. Это звучало неубедительно, ответ, хоть и правдивый, не был полным.
Эйлу воспитывали в обычаях Клана, а женщины Клана не смели уклониться от ответа на прямой вопрос, особенно когда спрашивали мужчины. Даже Иза не смогла бы ничего утаить, но ей и не пришлось бы это делать, поскольку ни один мужчина в Клане не стал бы спрашивать целительницу о травах и их употреблении.
В случае надобности она могла использовать это средство, но Иза говорила ей, что опасно, если люди, особенно мужчины, поймут, что она знает, как победить сильнейшего из духов, то есть уберечься от беременности. Такие секреты могли знать только целительницы.
Внезапно Эйла подумала, что если это могло противостоять Великой Матери, то не были ли чудесные лекарства Изы сильнее, чем Она? Разве может быть такое? Но если Она создала все растения — значит, Она сделала это специально, с какой-то целью? Она, должно быть, позволяет это использовать, когда женщина находится в опасности или в трудном положении. Но почему никто из женщин не знал об этом растении? Хотя, может быть, оно было им известно, поскольку росло рядом. Надо бы спросить у женщин Шарамудои, но что они скажут ей? Если они не знают, то как можно расспрашивать, не рассказав им об этом растении? Вопросы были, но не было ответов.
— Почему тебе понадобились травы против укусов именно сейчас?
— Я вовсе не желала, чтобы ты тревожился за меня. — Эйла улыбнулась. — В этих местах я чувствую себя как дома, и мне хотелось получше рассмотреть все.
Неожиданно Джондалар тоже улыбнулся:
— И ты позавтракала черной смородиной, не так ли? Вот что тебя задержало. Я не знаю никого, кто любил бы черную смородину, как ты.
Он заметил ее замешательство, но, догадавшись, почему ей так не хотелось рассказывать о причине задержки, невольно обрадовался.
— Да, я поела ягод. Может быть, сходим туда еще раз и наберем. Они такие спелые и сладкие. Но я искала и кое-что другое.
— У меня такое чувство, что мы съедим всю черную смородину в округе, — сказал он, целуя ее измазанные смородиновым соком губы.
Ему стало легче на душе оттого, что с Эйлой все в порядке и так ловко удалось выведать ее пристрастие к сладким ягодам. Она лишь улыбалась, подтверждая справедливость его догадки. Да, она любила черную смородину, но больше всего она любила его. Ее вдруг ошеломило чувство тепла и любви к нему, захотелось остаться с ним наедине, прикасаться к нему, обнимать, давать ему Наслаждение, и чтобы он дарил ей Наслаждение так, как умел только он. Ее взгляд лучился любовью, и он ответил ей таким же взглядом своих синих глаз. Ей пришлось отвернуться, чтобы успокоиться.
— Как Рошарио? — спросила она. — Еще не проснулась?
— Проснулась и говорит, что хочет есть. Пришла Каролио с пристани, она что-то готовит для нас, но мы решили подождать тебя.
— Пойду проведаю ее, а затем искупаюсь.
Она уже приближалась к дому, когда навстречу ей вышел Доландо, следом выскочил Волк, бросился к ней и, положив лапы на ее плечи, лизнул в лицо.
— Волк, отпусти! В руках у меня целая охапка трав.
— Кажется, он рад тебя видеть, — сказал Доландо. — Я тоже рад. Рошарио нуждается в тебе.
Он явно хотел, чтобы она продолжала лечить его подругу, несмотря на вчерашние угрозы.
— Тебе что-нибудь нужно? Что я могу сделать для тебя? — спросил он, заметив, что она принесла много трав.
— Я хотела бы высушить все это, и мне нужна вешалка. Ее нетрудно сделать, но мне потребуются дерево, сухожилия и ремни для подвешивания.
— У меня есть кое-что получше. Шамуд тоже лечил высушенными травами, и я знаю, где находятся его приспособления. Можешь воспользоваться ими.
— Великолепно, Доландо.
Он кивнул и ушел куда-то. Увидев Рошарио, сидевшую на кровати, Эйла улыбнулась. Положив травы, она подошла к женщине.
— Не знала, что Волк вернется сюда, — сказала Эйла. — Надеюсь, он не побеспокоил тебя?
— Нет. Он меня охранял. Едва войдя, сразу подошел ко мне. Я погладила его. Тогда он отошел в этот угол и лег, все время следя за входом. Этот угол теперь его место.
— Ты хорошо спала? — устраивая Рошарио поудобнее, спросила Эйла.
— Это была самая лучшая ночь с тех пор, как я сломала руку. Особенно после того, как мы с Доландо как следует наговорились. — Она посмотрела на высокую светловолосую незнакомку. Джондалар привел ее совсем недавно, и она так много изменила в их жизни за столь короткое время. — Он, совсем не подумав, наговорил вчера тебе обидных слов, он просто растерялся. Долгие годы он переживал смерть Доралдо, так и не смог смириться с ней. Он не знал всех обстоятельств до вчерашнего вечера. Сейчас он пытается выжечь в себе многолетнюю ненависть к тем, кого он считал грязными животными, и ко всему, что с этим связано, включая тебя.
— А как ты? Он ведь был твоим сыном.
— Я тоже ненавидела их, но мы взяли Джетамио, когда умерла ее мать. Она, конечно, не могла заменить сына, но ее болезнь требовала такой заботы и ухода, что у меня не было сил все время скорбеть о его смерти. Как только я почувствовала, что она стала моей дочерью, то начала реже вспоминать сына. Доландо тоже полюбил Джетамио, но мальчики, особенно родившиеся в собственном доме, имеют особое значение для мужчин. Он не мог забыть смерть Доралдо, так как вырастил его. — В глазах Рошарио сверкнули слезы. — А теперь умерла и Джетамио. Я боялась брать к себе Дарво, опасаясь, что и он умрет молодым.
— Это нелегко — потерять сына или дочь.
Рошарио увидела, как гримаса боли скользнула по лицу молодой женщины, она встала и, подойдя к костру, начала готовить снадобья, которые вскоре и принесла в деревянных чашках. Рошарио никогда не видела таких. У Шарамудои инструменты, утварь и посуда обычно украшались орнаментом, резным или расписным, иногда применялись оба способа одновременно, как у Шамуда. Чашки же Эйлы, очень тонко сделанные, хорошей формы, прекрасно отшлифованные, были совершенно гладкими, свободными от украшений.
— Сейчас болит? — спросила Эйла, помогая Рошарио лечь.
— Немного, но гораздо меньше, чем прежде. Эйла стала снимать повязку.
— Думаю, что опухоль стала меньше, — сказала она, рассматривая руку. — Это хороший признак. Я наложу шину на случай, если ты захочешь встать, а вечером опять смажу. Когда опухоль спадет, я сделаю повязку из березовой коры, которую ты будешь носить, пока кость не срастется, по крайней мере полтора полнолуния, — говорила Эйла, снимая влажную повязку из кожи косули и рассматривая синяк, появившийся после вчерашних ее манипуляций.
— Березовую кору?
— Если ее размочить в горячей воде, она становится мягкой и легко принимает любую форму. Когда же она высохнет, то будет так держать кость, что она срастется прямо, даже если ты будешь ходить и двигать рукой.
— Ты хочешь сказать, что я встану и смогу что-то делать? — радостно улыбаясь, спросила Рошарио.
— Пока в твоем распоряжении будет одна рука, но почему тебе не стоять на двух ногах? Ты ведь лежала из-за боли.
— Это так.
— Прежде чем я наложу повязку, хочу, чтобы ты пошевелила пальцами. Это может быть больно.
Эйла старалась не выказывать тревоги. Если что-то будет мешать Рошарио двигать пальцами, то это означало бы, что из-за внутренних повреждений возможности руки будут ограниченными. Обе внимательно смотрели на кисть руки и облегченно вздохнули, когда Рошарио согнула средний палец, а затем и остальные.
— Это хорошо, — сказала Эйла. — Теперь сожми в кулак. Больно?
— Больно, но я могу это сделать.
— Очень хорошо. А теперь подвигай рукой. Можешь согнуть кисть в запястье?
Сжав зубы и тяжело дыша, Рошарио сделала нужное движение.
— Этого достаточно, — сказала Эйла.
Услышав предостерегающий лай Волка, более похожий на фырканье лошади, они обернулись и увидели Джондалара.
— Могу я что-то сделать для вас? Может быть, помочь вывести Рошарио на улицу? — Джондалар посмотрел на обнаженную руку женщины и сразу же отвел глаза. Зрелище было не из приятных.
— Сейчас ничего не надо, а вот через несколько дней мне потребуется несколько полос березовой коры. Если увидишь хорошую березу, запомни, чтобы потом показать мне. Это нужно, чтобы рука лучше заживала, — ответила Эйла, накладывая шину.
— Ты не сказала, зачем я должна была двигать пальцами, — сказала Рошарио. — Что это обозначало?
Эйла улыбнулась:
— Это значит, что, если все будет хорошо, ты сможешь владеть рукой как прежде или почти так.
— Это и в самом деле хорошие новости, — сказал Доландо, который как раз в это время вошел в дом, неся приспособление для сушки. Правда, он нес его не один — с другого конца ему помогал Дарвало. — Годится?
— Да, спасибо, что вы внесли его сюда. Некоторые растения надо сушить в темноте.
— Каролио просила передать, что завтрак готов, — сказал молодой человек. — Она хочет знать, не будете ли вы есть на воздухе? Сегодня прекрасный день.
— Я буду, — сказала Рошарио и повернулась к Эйле: — Как ты считаешь, можно?
— Дай мне закрепить шину, и можешь выйти, если Доландо поможет тебе.
Вождь племени Шамудои необычно широко улыбался.
— Если никто не возражает, то прежде чем приступить к еде, я пойду искупаюсь.
* * *
— Это в самом деле лодка? — спросил Маркено, помогая Джондалару установить у стены рядом с длинными шестами обтянутую кожей конструкцию. — Как ты управляешь этим?
— Не так легко, как вашей лодкой, но мы используем ее в основном для переправы через реки, приходится поработать веслами. Имея лошадей, мы перевозим ее на волокуше.
Оба посмотрели на луг, где Эйла скребла Уинни. Удалец стоял рядом, Джондалар вычистил его раньше. При этом он заметил, что места, где шкура облезла за время путешествия, стали зарастать. Глаза у лошадей благодаря заботам Эйлы уже не болели.
— Больше всего удивляют лошади, — сказал Маркено. — Никогда не предполагал, что они добровольно могут оставаться рядом с людьми, а этим двоим даже нравится. Хотя вначале меня поразил Волк.
— К Волку ты уже привык, так как Эйла держала его все время рядом с собой, боясь, что он может кого-нибудь напугать.
Они увидели, что к Эйле направляются Толи и Шамио, вокруг которой так и вьется Волк.
— Шамио просто влюблена в него, — сказал Маркено. — Ты только взгляни на нее. Я должен был бы волноваться, что этот зверь разорвет ее на части, но он выглядит очень мирным. Он играет с ней.
— Лошади тоже могут играть. Ты и представить себе не можешь, что такое скакать на лошади. Можешь попробовать, если хочешь, хотя здесь мало места для скачки.
— И это хорошо. Для меня привычнее «скакать» на лодках. На краю обрыва появился мужчина.
— А вот и Карлоно. Не пора ли Эйле «поскакать» в одной из лодок?
Все собрались возле лошадей и затем подошли к скале, к месту, откуда небольшой поток устремлялся вниз к реке Великой Матери.
— Вы и в самом деле хотите, чтобы она спустилась по этому склону? Это длинный и опасный спуск, — проговорил Джондалар. — Даже мне немного страшно.
— Тебе же хотелось, чтобы она прокатилась в лодке. Настоящей, — сказал Маркено. — И она должна увидеть нашу пристань.
— Это нетрудно, — вмешалась Толи. — Есть специальные опоры для ног и канаты. Я покажу ей, как это делается.
— Ей не нужно будет спускаться вниз, — сказал Карлоно. — Это можно сделать с помощью корзины. Помнишь, Джондалар, как мы поднимали тебя в ней в первый раз?
— Да, пожалуй, это лучший выход, — откликнулся Джондалар.
— Идем со мной, поднимем корзину. Прислушиваясь к разговору, Эйла смотрела на реку и на крутую тропу, сбегавшую вниз. Именно там упала Рошарио, хотя хорошо знала этот путь. Эйла заметила веревки, закрепленные на деревянных кольях, вбитых в расщелины в скале. Один из участков спуска омывался небольшим водопадом.
Эйла видела, как Карлоно, легко перешагнув за край скалы, схватился за веревку и ногой нащупал узкий выступ. Видела она и как слегка побледневший Джондалар, глубоко вздохнув, последовал за Карлоно, но действовал он медленнее и осторожнее. В это время Маркено принес свернутую кольцом толстую веревку. На конце ее была сделана петля. Петлю накинули на толстый столб, а другой конец веревки бросили вниз. Эйлу заинтересовало, из чего она сплетена. Такого толстого каната ей еще не приходилось видеть.
Вскоре вернулся Карлоно, волоча свободный конец каната. Он подошел к другому столбу и стал обматывать канат вокруг него. Вскоре показалось что-то вроде большой корзины. Движимая любопытством, Эйла подошла туда.
Как и канаты, корзина была необычайно прочной. Плетеное дно было укреплено деревянными распорками. Корзина была такого размера, чтобы в ней умещался лежащий человек или среднего размера осетр.
— Влезай, Эйла. Мы крепко держим, и ты мягко спустишься вниз, — сказал Маркено.
Увидев, что она замешкалась, Толи сказала:
— Если хочешь спуститься сама, я покажу тебе, как это делается. Мне никогда не нравилось ездить в корзине.
Эйла взглянула еще раз на крутой спуск и поняла, что оба пути вниз были, мягко говоря, не очень удобными.
— На этот раз я предпочту корзину, — сказала она. Эйла залезла в корзину, опустилась на дно и мертвой хваткой вцепилась в края так, что побелели пальцы.
— Ты готова? — спросил Карлоно. Эйла кивнула головой. — Давай спускай ее, Маркено.
Молодой человек ослабил канат, а Карлоно перевалил корзину через край. Приспособление, помогавшее переправить запасы и людей от проема вверху на скале к пристани внизу, было простым, но эффективным. Использовалась только сила мускулов, но прочная корзина была легкой, и это позволяло поднимать и опускать большие грузы даже в одиночку.
Когда корзина стала удаляться от обрыва, Эйла зажмурилась и сжалась, слыша, как бьется сердце. Корзину спускали медленно, Эйла приоткрыла глаза и осмотрелась. Перед ней предстала картина, какой она никогда не видела прежде и, возможно, никогда больше не увидит. Корзина зависла над рекой, Эйла почувствовала, что она летит. Скала на другом берегу в миле от Эйлы, казалось, была совсем близко. Река текла абсолютно прямо. Взглянув на запад, затем на восток, Эйла могла оценить мощь реки. Уже почти у самой пристани Эйла подняла голову и увидела две фигуры — одна из них была совсем маленькой — и Волка. Она помахала им. И тут с легким толчком корзина приземлилась.
Увидев улыбающегося Джондалара, она сказала:
— Это было что-то невообразимое!
— Прекрасный вид, не так ли? — Он помог ей ступить на землю.
Толпа людей ожидала ее, но она решила вначале осмотреться. Почва под ногами слегка колебалась, Эйла поняла, что платформа находится прямо на воде. Это была значительных размеров пристань, достаточно большая, чтобы на ней разместилось несколько сооружений, похожих на те, что были наверху. Здесь было и кострище, сооруженное из камней. Она увидела несколько лодок с узкими носом и кормой, привязанных к платформе. Лодки были самые разные — от одноместных до многоместных. Приглядевшись, она заметила два очень больших судна, форма которых озадачила ее. Носы лодок загибались вверх, переходя в головы странных птиц. Корпус был покрыт геометрическими узорами — будто оперение диковинной птицы. У самой воды были нарисованы глаза. В центре большого судна виднелся навес. Обернувшись, Эйла собралась было громко выразить свое изумление, но, увидев закрытые глаза Джондалара, его мучительно искаженное лицо, она поняла, что это имело какое-то отношение к его брату.
Но для раздумий не было времени. К ним подоспели люди, готовые показать все сооружения и лодки. Эйла обратила внимание на доски между пристанью и лодками. Легко балансируя, люди всходили по этим трапам, хотя порой пристань и лодки раскачивались в разные стороны. Эйла с благодарностью приняла протянутую руку Карлоно.
Она села на скамью под навесом между Джондаларом и Маркено. Другие уселись на скамьи спереди и сзади. Гребцы взяли в руки очень длинные весла. Она заметила, как моментально развязали веревки, и они оказались на середине реки.
Сестра Карлоно Каролио, стоя на носу лодки, сильным высоким голосом запела какую-то ритмичную мелодию, взмывшую над мелодией реки Великой Матери. Эйла с интересом наблюдала, как гребцы преодолевают сильное течение, двигаясь согласно с ритмом напева, как удивительно быстро и ровно лодка идет против течения.
На повороте реки, там, где скалистые берега сомкнулись теснее, шум воды усилился. Эйла почувствовала, что воздух стал более прохладным и влажным, ее ноздри улавливали чистый запах реки, постоянно обновляющейся жизни в ней, столь отличный от сухих ароматов равнины. Когда скалы вновь разошлись, на берегах показались деревья, растущие от самой воды.
— Кажется, я уже это видел, — сказал Джондалар. — Впереди не то место, где строятся лодки? Мы собираемся там остановиться?
— Не сейчас. Мы пойдем дальше и развернемся у Полрыбы.
— Полрыбы? — спросила Эйла. — Что это?
Человек, сидевший впереди, повернулся, ухмыляясь. Эйла узнала друга Каролио.
— Тебе лучше спросить его. — Он поглядел на соседа Эйлы. Она заметила, как густо покраснел Джондалар.
— Это там он стал наполовину Рамудои. Разве он не упоминал об этом?
Кто-то рассмеялся.
— Почему бы тебе не рассказать, Бароно? — сказал Джондалар. — Уверен, что ты не раз уже рассказывал об этом.
— Джондалар прав, — сказал Маркено. — Эта одна из самых любимых историй Бароно. Каролио говорит, что уже устала от нее, но все знают, что он не может удержаться, чтобы не поведать хорошую историю, сколько бы раз она ни звучала.
— Но ты должен признать, что это забавно, Джондалар, — сказал Бароно. — Расскажи сам.
Джондалар улыбнулся.
— Я учился управлять маленькой лодкой, — начал он. — У меня был гарпун — копье для рыбы. Я плыл вверх по реке, когда заметил осетра. Мелькнула мысль добыть его, причем я не подумал о том, как я в одиночку вытащу рыбу на берег и что может случиться с такой маленькой лодкой.
— Эта рыба едва не стоила ему жизни! — не утерпел Бароно.
— Я даже не был уверен, что попаду. Я не привык к копью с привязанной веревкой. Следовало бы предвидеть, что будет, если я попаду в рыбу.
— Не понимаю, — сказала Эйла.
— Когда ты охотишься на земле и бросаешь копье, например, в оленя, даже если ты его ранил и копье упало на землю, ты все равно можешь преследовать его, — объяснил Карлоно. — В воде преследовать рыбу невозможно. Поэтому у гарпуна есть крюки, направленные назад, и к нему привязана крепкая веревка, так что гарпун, поразив рыбу, остается там, а веревка не позволяет добыче скрыться. Другой ее конец прикрепляется к лодке.
— Осетр, которого он пронзил гарпуном, потащил лодку вверх по течению, — вновь вмешался Бароно. — Мы были в то время на берегу и видели, как он пронесся мимо нас. Не припомню, чтобы когда-либо лодка мчалась так быстро. Это было невероятное зрелище. Джондалар думал, что загарпунил рыбу, а вместо этого она загарпунила его.
Эйла смеялась вместе со всеми.
— Через некоторое время осетр, потеряв много крови, умер. Мы оказались далеко вверх по течению, — продолжал Джондалар. — Лодка почти затонула, и мне пришлось добираться до берега вплавь. Лодку понесло вниз по течению, а рыба попала в водоворот. Я вытащил ее на берег. Я насквозь продрог, но без ножа не мог срубить ни сухое дерево, ни ветки, чтобы разжечь костер. Вдруг появляется плоскоголовый… член Клана… молодой…
Эйла от удивления широко открыла глаза. История приобрела неожиданный поворот.
— Он довел меня до своего костра. Там была женщина постарше. Я так дрожал, что она мне дала волчью шкуру. Когда я согрелся, мы вернулись к реке. Юноша потребовал долю рыбы, и я с удовольствием отдал ему половину. Люди, которые видели, как лодку пронесло мимо, отправились искать меня. И несмотря на их насмешки, я был счастлив увидеть их.
— Трудно поверить, что один плоскоголовый смог унести половину рыбы. Помню, что потребовалось трое или четверо мужчин, чтобы унести другую половину, — сказал Маркено. — Это был очень большой осетр.
— Мужчины Клана очень сильные, — сказала Эйла, — но я не подозревала, что в этих местах есть кто-то из Клана. Я думала, что они все живут на полуострове.
— Они появляются иногда на том берегу реки, но их мало, — сказал Бароно.
— А что случилось с ними? — спросила Эйла.
Все вдруг замолчали и отвернулись. Наконец Маркено произнес:
— После смерти Доралдо Доландо собрал людей и… Спустя некоторое время плоскоголовые покинули эти края… Похоже, что так…
* * *
— Покажи мне это еще раз, — сказала Рошарио. Эйла только что наложила ей повязку из бересты. Хотя она еще не высохла, но уже затвердела настолько, что Рошарио могла двигаться куда свободнее. Однако Эйла не хотела, чтобы она действовала сломанной рукой. Пока.
Они сидели с Толи на мягких шкурах косули. Вытащив свои швейные принадлежности, Эйла показывала им иглу, которую ей помогли сделать люди из Львиного стойбища.
— Сначала шилом нужно проделать дырки в кусках кожи, которые вы хотите сшить вместе, — сказала Эйла.
— Так мы обычно и делаем, — ответила Толи.
— А вот этим вы протаскиваете нить через дырки. Нить продета в это маленькое отверстие. Острый конец иглы проходит через дырки в коже и тащит нить. — Вдруг у Эйлы возникла идея: — А что, если так заострить конец этой костяной иглы, что прямо им можно было бы протыкать кожу? Хотя кожа может быть слишком толстой.
— Дай посмотреть, — сказала Толи. — А как ты вставляешь нить в это отверстие?
— Вот так. Смотри. — Эйла показала ей. Толи сделала несколько стежков.
— Это так легко! Можно шить одной рукой. Наблюдая за действиями Толи, Рошарио согласилась с ней.
Даже не владея полностью рукой, можно пальцами придерживать куски кожи, а другой рукой шить, используя эту иглу.
— Никогда не видела ничего подобного. Что тебя навело на эту мысль? — спросила Рошарио.
— Не знаю, — ответила Эйла. — Это просто пришло мне в голову, когда возникли некоторые трудности с шитьем, но потом мне помогали много людей. Наверное, самое трудное было сделать сверло, чтобы просверлить маленькое отверстие. Над этим трудились Джондалар и Уимез.
— Уимез — это резчик по камню из Львиного стойбища, — пояснила Толи для Рошарио. — Очень хороший.
— Джондалар тоже хороший мастер, — сказала Рошарио. — Он так усовершенствовал инструменты для постройки лодок, что все просто молились на него. Вроде бы и незначительное изменение, а разница большая. Он обучал Дарво, прежде чем уйти. Джондалар — хороший учитель.
— Джондалар говорит, что он многому научился у Уимеза, — сказала Эйла.
— Может быть, но вы оба, мне кажется, умеете думать, и у вас все получается лучше, чем у других, — сказала Толи. — Эта ваша игла облегчает шитье. Ведь даже если ты навостришься, все равно тяжело продевать нитку через дырки. А эта копьеметалка Джондалара — тоже вещь! Когда вы показывали ее, многим показалось, что и они могли бы сделать такое, хотя я не думаю, что это так легко, как кажется. Здесь нужна практика.
Джондалар и Эйла демонстрировали свою копьеметалку. Охотники-Шамудои знали, что требуется незаурядное умение и терпение, чтобы подобраться поближе к косуле и убить ее, и, увидев, как далеко летит стрела из копьеметалки, они решили опробовать это приспособление на неуловимых горных антилопах. А кое-кто из гарпунщиков решил испытать, нельзя ли и гарпун бросать так же. Джондалар рассказал о составном копье с длинным тупым концом, снабженным двумя или тремя перьями, и с небольшим острым наконечником. Все сразу оценили это полезное изобретение.
Вдруг на том конце луга возникла какая-то суматоха. Женщины посмотрели в ту сторону и увидели, что несколько человек поднимают корзину. Оттуда к ним бежали подростки.
— У них получилось! Они поймали одного с помощью гарпуна и копьеметалки! — кричал Дарвало, подбегая к ним. — И это самка!
— Пойдем посмотрим! — сказала Толи.
— Иди. Я вскоре догоню тебя, только уложу мою иглу.
— А я подожду Эйлу, — сказала Рошарио.
Когда они присоединились к остальным, корзину уже разгрузили и спустили вниз. Осетр был огромный, слишком тяжелый, чтобы доставить его наверх за один раз. Вначале подняли самое ценное: двести фунтов черной икры. То, что поймали именно самку, впервые использовав приспособление Джондалара, похоже, было благоприятным знаком.
На луг вынесли сушила и начали разрезать огромную рыбу на куски. Икру, однако, предоставили в распоряжение Рошарио, которая отвечала за ее использование. Она попросила Толи и Эйлу помочь ей и угостила их икрой.
— Такого я не пробовала вечность! — Эйла взяла еще икры. — Вкуснее всего, когда рыба свежая. И ее так много!
— Это и хорошо, иначе нам бы не досталось, — сказала Толи.
— Почему?
— Потому что мы используем икру, чтобы сделать кожу косули мягче. На это уходит почти вся икра.
— Мне хотелось бы как-нибудь посмотреть, как вы выделываете кожу, — сказала Эйла. — Мне всегда нравилось работать с кожей и мехами. Когда я жила в Львином стойбище, я научилась окрашивать кожу. Одну окрасила в красный цвет. Крози показала, как делать белую кожу. Нравится мне и желтый.
— Удивительно, что Крози согласилась тебе показать… — Толи бросила многозначительный взгляд на Рошарио. — Я думала, что выделка белой кожи — это секрет Журавлиного дома.
— Я не знала, что это секрет. Она сказала, что мать научила ее этому, а вот дочь не очень-то любит работать с кожей. Казалось, она рада передать знания кому-то.
— Правильно, поскольку вы обе члены Львиного стойбища, вы — одна семья, — сказала Толи, пытаясь скрыть удивление. — Вряд ли она рассказала бы об этом чужой. Способ обработки кожи косули является тайной Шарамудои. Нашими шкурами восхищаются, стоят они дорого. И мы не делимся секретами, — заявила Толи.
Эйла согласно кивнула, но в ее голосе сквозило разочарование:
— Ну что ж. Но желтый цвет — такой яркий и красивый.
— Желтый получается от болотного мирта, но обычно мы его не используем. Мирт смягчает кожу, даже если она влажная, — сообщила Рошарио. Помолчав, она добавила: — Если бы ты задержалась здесь, мы научили бы тебя выделыванию желтой кожи из шкуры серны.
— Остаться? Насколько?
— Зависит от тебя. Джондалар — наш родственник, один из нас. Он вполне может стать членом племени Шарамудои. Он уже помог построить лодку. Ты сказала, что у тебя нет еще друга. Уверена, что мы найдем кого-нибудь, чтобы создать с тобой пару. Мы с радостью примем тебя. Тем более что наш старый Шамуд умер, нам нужен целитель.
— Мы готовы породниться с тобой, то есть пара на пару, — откликнулась Толи, хотя предложение Рошарио было неожиданным для нее. — Я поговорю с Маркено. Уверена, что он согласится. После Джетамио и Тонолана было трудно найти пару, с которой мы могли бы соединиться. Брат Тонолана отвечает всем требованиям. Маркено всегда нравился Джондалар, а я с удовольствием разделю мой дом с женщиной племени Мамутои. И Шамио очень понравится, что Волк будет рядом.
Предложение застало Эйлу врасплох. Когда же до нее полностью дошел смысл его, то она была просто ошеломлена. На глаза ее навернулись слезы.
— Рошарио, не знаю, что и сказать. Я чувствую себя здесь как дома с самого начала. Толи, я с удовольствием разделила бы с тобой… — Тут она заплакала.
Обе женщины чувствовали, что сейчас тоже разревутся, но, сдержав слезы, улыбнулись друг другу в знак того, что у них созрел прекрасный план.
— Как только вернутся Маркено и Джондалар, мы расскажем им об этом, — сказала Толи. — Маркено понравится.
— Не знаю, как это воспримет Джондалар, — сказала Эйла. — Я знаю, что он хотел побывать здесь. Мы даже отказались от более короткого пути, чтобы попасть сюда. Но захочет ли он остаться? Он говорит, что ему необходимо вернуться домой, к своему народу.
— Но мы — его народ, — сказала Толи.
— Нет, Толи. Хотя он и пробыл здесь долго, но остался Зеландонии. Вот почему его чувство к Серенио не было таким сильным, — возразила Рошарио.
— Это мать Дарвало? — спросила Эйла.
— Да, — ответила старшая из женщин, раздумывая, много ли рассказал Джондалар Эйле о Серенио. — Но, судя по тому, как он относится к тебе, может быть, его тяга к своим стала слабее. Ведь вы уже достаточно долго вместе? И зачем вам такой долгий путь, когда вы можете иметь дом здесь?
— Кроме того, Маркено и мне необходимо иметь перекрестную пару… я не говорила, но Великая Мать опять благословила меня… и мы должны воссоединиться раньше, чем ребенок родится.
— Я хорошо подумала. Это прекрасно, Толи, — сказала Эйла, и глаза ее затуманились. — Может, когда-нибудь и у меня будет ребенок.
— Если мы перекрестные подруги, то тот, которого я ношу, будет твоим тоже. И просто прекрасно, что кто-то будет рядом и сможет помочь… Хотя у меня не было трудностей при рождении Шамио…
Эйла подумала, что ей хотелось бы родить своего ребенка, ребенка Джондалара, но сможет ли она иметь детей? Она пила свой чай каждое утро и не забеременела. Но может, причина вовсе не в чае? А что, если она не сможет забеременеть? Разве не прекрасно, что дети Толи будут принадлежать и им с Джондаларом? К тому же эта местность похожа на ту, где жил Клан Брана. Люди здесь прекрасные, но вот Доландо? Захочет ли он, чтобы она осталась? И еще лошади. Пусть сейчас они на выпасе, но хватит ли им корма зимой? И есть ли здесь место для бега?
Самое главное — Джондалар. Откажется ли он от своего пути обратно в Зеландонии, сможет ли остаться здесь?
