Принц и волшебник
Замок лишь чуть-чуть возвышался среди живописнейших озёр, разбросанных по всей округе. Взобравшись на невысокий холм, принц с недоумением разглядывал пасторальный пейзаж. В его воображении жилище великого мага представлялось чем-то мрачным, огромным и зловещим.
Замок, лежавший впереди, был не более тридцати локтей в высоту, без рва и подъёмного моста, без дозорных башен, без гордо реющего на ветру флага, без… Да он не выдержит и часа осады, признался сам себе принц. Ну и жильё! Однако он недолго размышлял над причудами хозяина, и, пришпорив коня, уже через несколько минут стучал в деревянные ворота, покрытые затейливой резьбой.
Некоторое время всё оставалось по-прежнему. Принц начал насвистывать, думая о том, как прекрасный рисунок на створах может быть в один миг уничтожен тараном нападающих. Тут вдруг маленькое окошечко в боковой калитке приоткрылось, закрылось, и к гостю вышел заспанный привратник.
– Кто вы, ваша милость, и почему изволите так громко лупить в ворота?
– Принц Георг.
– Надолго ли вы к нам?
Принц, занятый собственными мыслями, не сразу отреагировал на вопрос. Улыбнувшись, наконец, он достал серебряную монету и отдал её привратнику:
– Почисти и накорми мою лошадь. И скажи, где найти твоего хозяина.
– Слушаю, господин. А хозяин вас уже ждёт. Извольте прямо и направо, там беседка будет. Там он вас и встретит.
Юноша кивнул и быстрым шагом, почти бегом двинулся к беседке. На скамейке перед фонтаном он увидел волшебника. Тот сидел, опустив лицо на сцепленные руки, сгорбившись, словно под грузом непосильных забот.
Принц подошёл поближе и, неловко переминаясь с ноги на ногу, вымолвил:
– Добрый день. То есть, утро.
Волшебник поднял голову. В его лице, сплошь изрытым морщинами, таились улыбка и доброта.
– Здравствуйте, молодой человек. Не ожидали меня здесь увидеть?
– Реплика застала его врасплох. Заметив это, волшебник пояснил:
– Я к тому, что жильё не соответствует…
– А… Да, да, вы знаете…
– Знаю. Уж поверьте, нет такого человека, который, попав сюда, не восклицал: «Как! И это дом могущественнейшего чародея?! Это ведь Вы…», ну и так далее.
– Да, но ведь это действительно вы…
– Я. Ну и что? Ах, молодой человек, вы ещё столько не знаете!
– Именно за этим я к вам и приехал.
– В ученики? – удивлённо поднял брови волшебник.
– Нет. Вы меня не так поняли. Я приехал спросить: почему?
Волшебник принял ещё более удивлённый вид.
– Вы столько лет помогали людям. Об этом сложены легенды.
– Да, – не без гордости заметил маг, – драгоценности Тириматри, волшебный великан, принц с тремя руками, меч в камне, кольца Фирлимора, а уж иным кольцам и мечам и счёта нет.
– Но каждый, каждый раз всё это оказывалось или только легендой, или вы сами в конце концов признавались, что никакого волшебства в ваших дарах нет.
– Молодой человек, – несколько холодновато произнёс волшебник, – как я уже заметил ранее, вы ещё многого не знаете. Я никогда ничего не признавал. Я никогда и не скрывал того факта, что настоящие чудеса творит сам человек. Только ему и его чувствам подвластны вещи совершенно немыслимые. Любовь – высшее чувство. Сколько влюблённых перевидал я на своём веку, скольким любящим сердцам помог соединиться!
– С помощью обмана?!
– Не кощунствуйте! Что можете понимать в этом вы, безрассудный юнец?!
– Но ведь вы же обманывали их! Давали им волшебные амулеты и снадобья, магические заклинания и порошки, а потом сами же признавались, что волшебства в них нет ни на грош! А ведь они верили вам, и надеялись, что в самый трудный момент жизни у них будет средство к спасению.
Чародей снова сплёл пальцы и взглянул на юношу пронзительными голубыми глазами.
– Любой из них мог обойтись своими силами. Надо было лишь дать толчок, заставить поверить в себя. В их руках вещи и в самом деле становились волшебными и творили чудеса. Главное, чтоб была вера. И если уж вы обвиняете меня в том, что я предал этих людей, то вспомните хоть одну историю, когда всё закончилось плохо.
– Но почему? Именно с этим вопросом я приехал сюда. Почему? Почему вы не могли помочь по-настоящему? Почему все должны были страдать, терпеть боль и горечь, унижаться, молить о пощаде, голодать… Почему?
– Потому, что настоящие чувства рождаются и проверяются настоящей жизнью, а жизнь – это не праздник, а бой. Я скажу только одно: если двое действительно любят друг друга, им всё по плечу.
– Откуда же у вас такая вера? Если передо мной встанет каменная стена, и у меня не окажется ни верёвки, чтобы взобраться, ни кирки, чтобы сломать её, я не смогу разбить стену головой. Так почему вы не помогаете там, где человеческих сил уже не хватает? Почему великая любовь требует великих жертв? Почему все не могут быть счастливы?! – уже выкрикнул юноша, сжимая кулаки.
– Потому, что я не волшебник, – тихо произнёс старик. – Потому, что нет в мире волшебства, а есть только…
– Нет! – закричал принц. – Не-ет. Ты лжёшь. Ты – лжёшь. Оно есть. Оно существует! И я не уйду отсюда, пока ты не скажешь мне правду. Я стану ходить за тобой, как тень. Как пёс, я стану преследовать тебя. Как не дающая покоя совесть спрашивать: Зачем? Почему? Для чего?
Некоторое время волшебник молча сидел, глядя на бегущую воду, а его гость стоял перед ним, застыв, словно изваяние. Наконец маг произнёс:
– Того ли тебе надо? Ты ещё можешь вернуться, найти себе хорошую девушку и жить с ней долго и счастливо.
– Уже не могу. Не выйдет.
– Отступись, говорю тебе. Ещё можно…
– Нельзя! Если только так я смогу добиться ответа, то… – с этими словами принц вынул меч и приставил его к горлу старика. – Теперь или говори, или убей меня, или умри сам.
– Ладно. Сдаюсь. Хотел – слушай. Может на одного волшебника станет больше. Да, я обманывал, обманывал всех. Но, – тут он горько усмехнулся. И хриплым каркающим голосом закончил:
– Но откуда тебе знать, когда я обманывал: когда говорил, что дары волшебные, или когда признавался, что самые обыкновенные!
– Чародей встал и, глядя куда-то вдаль, добавил:
– Средство к спасению! Ха! И вот она, людская благодарность!!!
– Невероятно! – выдохнул ошеломлённый принц, – Я понял… Вы… вы это делали не потому, что верите в силу человеческих чувств. И не потому, что не верите в них. А потому, что точно знаете, что их нет. Вы – чудовище…
– Нет. Я – романтик. А чудовище – это вы и весь ваш мир. Мир, в котором принцесса не может полюбить дровосека; королева – выйти замуж за башмачника; принц – отправиться бродить по свету с заезжими комедиантами; сестра – броситься вслед за братом на край света и спасти его силой своей любви; где поцелуй не властен пробудить от столетнего сна или превратить чудище в человека. Мир, в котором девушки не ждут своих прекрасных рыцарей, а те не стремятся за горизонт к своей мечте, которой у них и нет в помине. Мир, где добро не может победить зло… само по себе. Вот я и стараюсь: раздаю направо и налево лампы и ожерелья, лошадей и доспехи, жезлы и амулеты, чтобы хоть как-то помочь. Хоть немногим.
– Значит, нет в мире любви, доблести и чести?! И ничего нет?
– Нет, – покачал головой волшебник. – Нет.
– Прощайте, – вымолвил принц.
– Возвращайтесь. Я буду ждать вас, если вы захотите поговорить вновь. Или если вам будет нужно маленькое чудо. Возвращайтесь.
Маг глядел принцу вслед, и что-то невысказанное, некая затаённая горечь застыла в его глазах.
