Судебное заседание, проходившее в здании горсуда, было малолюдным. Объяснялось это тем, что оба подсудимых не имели в Минске родственников, которые могли бы посочувствовать им в несчастье. В отличие от Шушкеева, с которым никто даже и не пытался обмолвиться словом, поддержать, поболеть за Бизенко пришел его приятель Кореповский, который среди остальных выделялся своей внушительной внешностью и активностью. Он периодически кивал ему головой, ободряя таким странным образом, и бросал при этом грозные взгляды на Шушкеева, сидящего за арестантской перегородкой между двумя атлетически сложенными надзирателями, как бы пытаясь тем самым сказать, мол, смотри у меня, не вздумай обвинять хорошего человека. Но Шушкеев делал вид, что не замечает этого и безучастно наблюдал за тем, что происходит в зале. Правда, он не упустил возможности обменяться долгим взглядом с бодрящимся Бизенко. Значение этих взглядов могли понять только они сами да Эди, наблюдавший за этим молчаливым разговором двух матерых шпионов, которые с его участием заранее предопределили свои роли в открывающемся судебном процессе.

В последующем внимание Бизенко полностью было занято Еленой, которая неотрывно смотрела на отца, и Эди, пытавшегося своим напускным равнодушием подчеркнуть, что волноваться ему нет оснований. Да и выражение лица Бизенко и то, как он держался, должно было говорить дочери, что все идет по плану. Несомненно, он внутренне страдал и переживал, где-то даже боялся, но поделать ничего не мог. Ему оставалось ждать и надеяться, что он и делал стоически.

За несколько минут до начала действа к Эди подсел только что прибывший Юра. Поздоровавшись с Еленой, он шепнул Эди:

– Здесь находятся фотограф и тот, к кому ты за деньгами ездил. Они в задних рядах.

– Прекрасно, этого следовало ожидать.

– Эди, что-то не так, отчего вы шепчетесь?

– Не беспокойтесь, все складывается так, как мы с Александром планировали. Юра просто сообщил, что заказал нам билеты на завтрашний самолет.

– А с папой я увижусь?

– Конечно, сегодня же.

Услышав это, она улыбнулась, что не осталось незамеченным «Иудой», который вопросительно поднял голову. На это Елена вновь улыбнулась и медленно кивнула ему головой.

Между тем Юра так же шепотом промолвил:

– Я слышал, как некоторые любопытные в задних рядах недоумевают относительно того, как в одном слушании рассматриваются сразу два разных уголовных эпизода.

– Я и сам этого понять не могу, – заметил Эди, наблюдая за тем, как со своего места поднялась секретарь суда и громко произнесла: «Встать, суд идет».

Все встали и тут же по команде вновь расселись по своим местам. Судья, сделав краткое вступление к началу процесса, подчеркнул, что оба подсудимых имеют касательство к одним и тем же уголовным событиям, расследуемым в сегодняшнем судебном заседании.

– Вот и ответ на наш вопрос, – прошептал Юра и тут же умолк.

Суд длился всего каких-то два часа. Заслушав стороны обвинения и защиты, нескольких неизвестно откуда взявшихся свидетелей, а также самих подсудимых, которые по отработанному сценарию признались в содеянном, судья и двое заседателей удалились в комнату совещаний.

Зал сразу ожил шумами от скрипа стульев и разноголосого говора. Но это длилось недолго. Судья с заседателями вновь вернулись в зал и заняли свои места. Приговор был также краток: Бизенко за избиение Шушкеева, в ходе которого тот случайно напоролся на свой же нож, был осужден на два года лишения свободы в лагере общего режима с правом перевода на так называемую «химию» после трех месяцев отсидки без замечаний; а Шушкеева за незаконные операции с иностранной валютой приговорили всего к трем годам лишения свободы, учитывая чистосердечное признание собственной вины, малозначительность нанесенного государству ущерба и сотрудничество со следствием.

Отвечая на вопрос судьи, они оба признали свою вину и согласились с решением суда. При этом тот и другой, когда их уже уводили из зала, бросили на Эди, как ему показалось, благодарные взгляды.

Когда Эди встал и развернулся, чтобы выйти из зала, то неожиданно увидел впереди себя Постоюкова и в нескольких шагах от него сутуловатую фигуру молодого человека, в котором он сразу узнал фотографа из «жигулей». Уставившись себе под ноги, будто сговорившись не глядеть по сторонам, они вместе с другими людьми медленно вышли в коридор и направились к выходу.

Эди и его спутники тем же маршрутом вышли на улицу и направились к машине.

«Интересно, оба пришли, ведь можно было обойтись одним наблюдателем?» – мелькнуло в его голове. Но тут же он опроверг эту мысль заключением, что те могут друг друга и не знать.

«Как бы то ни было, сегодня они будут докладывать своим хозяевам о том, что видели и слышали на суде. Это есть хорошо».

Неожиданно ход его мысли прервал обращенный к нему вопрос Елены:

– Когда я могу с папой увидеться?

– Юра все решит, – ответил Эди.

– Считайте, что уже решил, назовите час, – отреагировал тот.

– Надо дать возможность Александру хоть немного отдохнуть.

– Понятно. Мы сейчас поедем в гостиницу. Оттуда и позвоню Мише.

– Не забудь, я тоже планирую увидеться с ним.

– Не забуду.

– Может, вместе? – волнуясь, спросила Елена, развернувшись к Эди.

– Елена, не хочу мешать вашему семейному разговору. Лучше будет, если мы встретимся по отдельности, – предложил Эди, беря ее под локоть.

– Хорошо, как скажете, – покорно согласилась она, что им было воспринято как ее готовность следовать его инструкциям.

По прибытии в гостиницу Юра связался с Карабановым и, уточнив, что Бизенко уже доставлен в камеру, повез Елену в изолятор. Эди остался в номере. Ему хотелось отдохнуть перед встречей с «Иудой» и последующим за этим докладом Тарасову.

За время ее отсутствия Эди сумел поспать пару часов и даже пообедать, после чего не стал возвращаться к себе, а спустился в холл гостиницы.

Встретил Елену, сидя на диване в холле на первом этаже.

Присев рядом, она весело спросила:

– Вы собрались к папе?

– Да… – начал отвечать на ее вопрос Эди, но она, перебив его, промолвила:

– Он очень ждет вас. Хочет посоветоваться.

– Я сейчас поеду к нему, но сначала провожу вас в номер. Или вы хотите пообедать? – заметил Эди, внимательно глядя ей в лицо, пытаясь понять причину ее веселости.

– Я есть не хочу, почаевничала у папы, – отказалась Елена, все еще находясь под впечатлением от встречи с отцом.

– Тогда пойдемте наверх, – предложил Эди, вставая.

И они направились по лестнице наверх.

– Эди, папа был в очень хорошем настроении. Все не переставая, говорил о вас, вашем умении держать слово и всякое тому подобное. Потребовал от меня, чтобы четко придерживалась ваших инструкций.

– А вы что ему сказали?

– Я с ним соглашалась и говорила: хорошо, папа, все сделаю, как ты скажешь. И он был горд, что у него выросла такая умная и послушная дочь, – хихикнула Елена, взяв Эди под локоть.

– Я бы еще добавил, и очень скромная, – улыбаясь, обронил Эди.

– Если буду скромницей, вы обо мне вообще не вспомните, – съерничала она, прижав его локоть к себе. – Я этого не хочу.

– Елена, все будет хорошо, только надо будет поработать, как того требуют обстоятельства.

– Я же сказала, что можете на меня рассчитывать в полной мере, только научите, что и как делать.

– Знаю, научим, – уверенно сказал Эди, подходя с нею к номеру. И, дождавшись, когда она зайдет, развернулся к лестничной площадке и направился на улицу, где его ждал Юра, чтобы ехать в изолятор.

«Иуда» встретил Эди стоя чуть ли не по стойке смирно. По всему было видно, что тем самым он хочет подчеркнуть свое уважение к нему. Но Эди сделал вид, что не заметил этого подобострастия, отнеся все это к хитрости шпиона. И потому в тактичной форме пресек попытки «Иуды» выразить свою благодарность на словах.

– Александр, вы должны понимать, что действия или бездействия контрразведки в отношении вас продиктованы единственной целью – обыграть противника и свести на нет нанесенный оборонной мощи СССР вред. Все остальное проистекает из этого.

– Знаю. Извините, но я до конца не верил, что…

– Мы слов на ветер не бросаем, – вновь прервал его Эди.

– Теперь не сомневаюсь, – утвердительно произнес «Иуда», посмотрев на Эди полными слез глазами.

В продолжение беседы Эди кратко проинформировал его о предстоящей работе и способах связи, пояснив при этом, что, скорее всего, в дальнейшем ему придется поддерживать контакты с Николаем или Юрой.

– Надо полагать, ваша здешняя миссия окончена? – отреагировал на это, несколько напрягшись, «Иуда». – Я надеялся, что и далее буду связан с вами.

– Мне нужно быть в Москве, но это не исключает наших новых встреч, – не дал ему договорить Эди, чтобы предотвратить развитие такого разговора.

– Понимаю, буду этому рад. Только просьба помочь Лене освоиться с новой ролью, ведь она так малоопытна.

– Не беспокойтесь, она умница и легко обучаема, к тому же воли и настойчивости ей не занимать.

– Дай-то бог. В одном можете быть уверены: мы не подведем вас ни при каких обстоятельствах.

– Александр, я не сомневаюсь в этом, но тем не менее мы будем тщательно наблюдать за вами.

– Могли бы и не напоминать. Я вас прекрасно понимаю.

– Тем не менее хочу еще раз подчеркнуть, что контрразведка свое слово сдержала, теперь ваш черед, строго следуя избранной линии, решать поставленные перед вами задачи.

– Я готов, только мою просьбу о Лене не забывайте и держите меня, насколько это возможно, в курсе ее дел.

– Она сама будет иметь возможность это делать, – уверенно заметил Эди. После чего, пожелав ему удачи в служении стране, вернулся в сопровождении Карабанова к машине.

Уже прощаясь с ним, Карабанов отметил:

– Хоть вы с бородкой и в парике здесь появляетесь, но некоторые мои пацаны, как и Лукашов, признали в вас сидельца третьей камеры.

– Надеюсь, и они тоже предупреждены о недопустимости разглашения своего открытия? – спросил Эди, согнав с лица добродушный вид.

– Конечно, я взял расписки и напомнил судьбу уволенных надзирателей.

– Рад был с вами работать, – промолвил Эди, крепко пожав руку Карабанова.

– Я тоже. Будьте уверены, мы всегда готовы быть рядом, не забывайте. Будет время, приезжайте просто для отдыха. Примем как самого дорого гостя, – с чувством произнес Карабанов.

– Спасибо, не сомневаюсь. Даст бог, еще встретимся. Только в отличие от вас пока не могу назвать своего адреса, – тепло промолвил Эди, подмигнув ему, а затем плюхнулся на переднее сиденье машины и весело скомандовал Юре: – Едем, пока Карабанов не передумал отпускать нас.

– За ним не заржавеет, – хохотнул Юра и, махнув рукой улыбающемуся Карабанову, поехал в город.

Покрутившись некоторое время по улицам, Юра въехал во двор комитета, откуда Эди быстро поднялся в кабинет Николая. Но не успел он толком поздороваться с ним и находящимся там Артемом, как требовательно затрезвонил телефон внутренней связи.

– Это генерал, – сказал Николай и, быстро подскочив к столу, поднял трубку и выпалил в нее: – Парамонов. – Затем уже спокойно продолжил: – Только что. Понял. Сейчас будем.

На вопросительный взгляд Артема он пояснил, что это был помощник Тарасова, который сообщил, что генерал требует к себе Эди.

– Кто же ему так срочно доложил о его прибытии? – раздраженно произнес Артем, взглянув на Николая.

– Скорее всего, начальник наружки.

– Ему бы своими прямыми обязанностями заниматься и не лезть не в свои дела. Мы тут сами как-нибудь разберемся, – раздраженно бросил Артем.

– Я ему уже говорил об этом, но его не проймешь, характер такой, – отпарировал Николай.

– Выслуживается. В этом и заключается его характер.

– Ребята, не пойму, о чем вы? Какие проблемы? Пусть докладывает себе на здоровье. К тому же не исключено, что сам генерал требует от него такого доклада. Меня, например, радует, что он обеспечил тщательное отслеживание моих с Юрой перемещений по городу и информирование об обстановке вокруг нас.

– Ладно, проехали и эту «остановку», – весело сказал Николай. – Лучше давайте сосредоточимся на походе к генералу. Правда, не пойму, о чем будет разговор, ведь мы у него были пару часов назад и вроде обговорили все детали предстоящей работы.

– Наверно, решил подвести промежуточные итоги с Эди, которому завтра лететь в Москву со своей перспективной агентессой, – съязвил Артем и направился к выходу.

– Артем, у тебя на минской жаре вместе с потом вышла вся влага, смазывающая ответственный за тактичность участок мозга. И, к сожалению, осталась лишь желчь, которую ты изрыгаешь невпопад, – холодно заметил Эди, следуя за ним на выход. – Побереги для своих подчиненных, а то нечем будет их радовать.

– Молодец, Эди, так его, а то совсем распоясался без твоего холодного душа, – поддержал его Николай.

– Не знаю насчет распоясался, но вот что бронзоветь стал, заметил, – пошутил Эди, слегка подтолкнув идущего впереди Артема.

– Да ну вас к чертям с вашими подковырками, – отпарировал тот и зашагал быстрее.

– Согласен, но если ты будешь впереди, – в тон ему произнес Эди, ловко подхватив при этом под локоть шагающего рядом Николая.

– Видно, нашему классику контрразведки не нравится, когда вещи называют своими именами? – хихикнул Николай, поняв жест Эди с подхватыванием локтя как предложение поддержать его в словесной игре с Артемом. – А пора бы привыкнуть.

– Ничего, он парень хороший и сможет скоро привыкнуть к нашей провинциальной простоте, – продолжил Эди, еле сдерживая себя, чтобы не рассмеяться.

– Это ты себя называешь провинциалом? – бросил через плечо Артем. – Так знай, твой так называемый провинциализм попахивает изощренным вкусом мадридского средневековья.

– Хорошо, что не запахом танцевальных залов дворцов испанской знати, с которыми, как повествуют знатоки той эпохи, могли сравниться разве что конюшни, – произнес Эди, легко смеясь.

– Ты просто невыносим со своей образованностью, – сказал Артем, подняв руки над головой.

– Он сдается на милость победителя, – с пафосом изрек Николай.

– Не верю, чекисты не сдаются, поднятые руки – это хитрость матерого шпионолова, – отпарировал Эди.

– Николай прав, я и на самом деле сдаюсь, поскольку почувствовал меж лопаток твой обжигающий взгляд, который требует – прекрати или придется пасть ниц, – выдавил из себя Артем, на ходу развернувшись к шедшим за ним коллегам.

– Эди, ты только погляди на него, по-старославянски заговорил. Как бы новоявленный Даль мимо шефского кабинета не проскочил, – весело изрек Николай.

– Не боись, с этим у меня все нормально, – произнес, широко улыбнувшись, Артем и потянул на себя массивную деревянную дверь в приемную Тарасова.

Не успели они толком войти, как помощник зампреда, подмигнув Николаю, заговорщически произнес:

– Генерал в хорошем настроении, даже приготовил для вас сюрприз.

– Ты имеешь в виду какую-нибудь взбучку? – недоверчиво отреагировал Николай.

– Сами увидите, – ответил он, сверкнув глазами, и тут же доложил Тарасову о прибытии вызванных офицеров.

Зампред встретил их, стоя посредине кабинета с широкой улыбкой на лице, что и на самом деле свидетельствовало о его хорошем настроении.

«Но в чем же заключается сюрприз?» – успел подумать Эди, слушая чеканный доклад Николая.

– Хорошо, хорошо, вижу, что прибыли, – прервал его Тарасов. После чего, приказав им следовать за ним, прошел в комнату отдыха, где, развернувшись к ним у стола, на котором стояли тарелки с разной закуской и покрытая инеем бутылка «беловежской» водки, торжественно произнес:

– Эди, я велел накрыть этот стол по случаю присвоения тебе досрочно звания «подполковник», – и умолк на секунды, глядя, как тот выпрямился по стойке смирно. Затем продолжил: – Об этом час назад сообщил Маликов. Приказ, оформленный соответствующим образом, получишь в Москве, а вот золотые погоны – здесь и от меня. С этими словами он достал из лежащей на столе папки погоны и вручил со словами: – Поздравляю, тебя, сынок! Ты их заслужил как никто другой! Уверен, что будут и другие награды. Главное, не задирай носа, хотя, не сомневаюсь, тебе это не грозит. Береги себя. Маликов мне рассказал о случае с Бузуритовым. Эти деятели злопамятны и могут, дождавшись своего часа, огреть, как говорится, с задков. Это так, к слову. Мне доставило большое удовольствие видеть твою работу, почувствовать твой высокий профессионализм. Молодцом, так держать, товарищ подполковник.

– Служу Советскому Союзу! – отчеканил Эди.

– Хорошо служишь, а теперь, товарищи, берите рюмки, как видите, мой помощник их наполнил загодя. Нам надо закрепить сказанное.

Все залпом выпили. Потом Эди стал окроплять уголки погон оставшимися в рюмке каплями водки.

– Не забудь после все сделать по полной традиции, – пошутил Тарасов, тепло взглянув на Эди, совершающего не предусмотренный воинским уставом, но общепринятый в чекистских кругах обряд. Правда, чаще всего в узком кругу сослуживцев виновнику торжества приходилось выпивать граненный стакан водки и губами вылавливать заранее брошенные в него звезды. – Как понимаешь, я пожалел тебя и не заставил доставать звезды со дна стакана, зная твое негативное отношение к спиртному.

– Благодарю вас, товарищ генерал, – улыбнулся Эди.

– Зато мы его не пожалеем. Ведь здоровья у него на много звезд хватит, – хихикнул Артем, подмигнув Николаю.

– Нечего здоровье на водку тратить, – сухо заметил генерал, – а то сил на иуд не хватит.

После этой фразы офицеры решили было, что их застолье завершилось, но по предложению генерала они выпили еще два раза и лишь потом вернулись в кабинет, где обсудили детали разработок минских шпионов. В конце затронули тему о легенде Эди и необходимости ее доработки.

Выслушав мнение офицеров, Тарасов заметил:

– Эди, несомненно, прав. К тому же данной проблемой не меньше нашего озабочен и Маликов. Думаю, не только он. В общем, по приезде в Москву у тебя, подполковник, будет возможность всесторонне обсудить с ним этот и другие вопросы. Со здешними делами мы будем разбираться сами. Как вижу, Парамонов к такой работе готов. Или у тебя иное мнение?

– Никак нет, товарищ генерал. Николай контролирует все контакты и связи, а с «Иудой» и Андреем наладил доверительные отношения.

– Может быть, и с Постоюковыми его познакомить?

– Для этого объяснимого повода нет, что может их насторожить с вытекающими отсюда последствиями. На мой взгляд, их следует и далее комплексно разрабатывать. Наверняка их легенды на каком-то этапе затрещат, и вот тогда…

– Твою позицию одобряю, – перебил Тарасов Эди. – Она логична… Но по Шушкееву что скажешь? – улыбнулся он.

– Мне представляется, в работе с ним надо постоянно укреплять его опасения за собственную жизнь, возможно создавая в этих целях соответствующие ситуации. Это заставит шпиона, доподлинно знающего о намерениях Джона устранить его, нервничать и делать ошибки в поисках путей для спасения. В то же самое время методично вбивать контрразведывательные клинья в существующую трещину ощутимого конфликта между центром и шпионом и создавать основу для вербовочного предложения.

– Кто же будет решать эту задачу? – спросил Тарасов, глянув на Эди с прищуром.

– Предлагаю задействовать Рожкова, очень смышленый парень.

О его роли в качестве связующего звена между мной и следователем Шушкеев знает.

– Об этом также знает и фотограф, который делал снимки Рожкова и Бородина. Он наверняка проинформировал об этом своих хозяев, – вставил свое слово Артем.

– С Рожковым понятно, мы его переводим в контрразведку. Пусть проявит себя на новом поприще, – задумчиво произнес генерал. – Но, если что, вызову тебя, подполковник. Да и сейчас не отпустил бы, но Москва настаивает. Видно, там решили активизировать меры против резидентуры. Через пару дней отправим и Ковалева, а то Маликов недоволен его долгим отсутствием, – обронил Тарасов, бросив вопросительный взгляд на скукожившегося от услышанной новости Артема. И, видимо обратив внимание на такую его реакцию, тут же весело добавил: – Сказал, хватит ему заниматься только белорусскими делами. Его еще ждут и другие направления. – Затем, сделав короткую паузу, утвердительно подчеркнул: – Итоги же проведенной работы по срыву замыслов противника, скорее всего, будут подводиться у председателя комитета в конце сентября или начале октября.

Еще некоторое время Тарасов говорил о предстоящей работе, не забыв при этом напомнить Эди, что ему предстоит доложиться Моисеенко о результатах суда и получить дальнейшие инструкции, а также побыть вместе с Юрой больше времени в гостинице в надежде на повторное появление там Постоюкова, чтобы разобраться в причинах его стремления пообщаться с ним.

По всему было видно, что водка несколько взбодрила генерала, и он стал более разговорчивым, но все это лишь укрепило мнение Эди о нем как о всесторонне подготовленном специалисте своего дела, тонком знатоке психологии человека и внимательном к своим подчиненным руководителе.

Уже провожая офицеров из кабинета, он подозвал Эди к своему рабочему столу и со словами: «Это лично от меня за проявленный характер и настойчивость в достижении цели», – вручил ему вырезанную из местной породы лиственницы небольшую статуэтку могучего белорусского зубра.

– Благодарю вас, товарищ генерал. К сожалению, у меня нет с собой ничего из наших мест, чтобы…

– Ничего страшного, подполковник, сочтемся как-нибудь. Ведь жизнь продолжается. Глядишь, со временем у тебя появится возможность приехать в Минск просто так погостить. Вот и захватишь с собой, как сказал, что-то из своих мест… – весело промолвил Тарасов, не дав договорить Эди. Затем по-отечески обнял его и проводил до самой двери.

Уже в коридоре Николай, по всему, находящийся под впечатлением прошедшего у Тарасова совещания, вымолвил:

– Таким сентиментальным я генерала еще не видел!

– Видел бы ты, Коля, как сам Маликов с Эди разговаривает, ну просто родные души встретились.

– О-о! У тебя опять желчь пошла? – прервал Николай, бросив взгляд на Эди, который шел рядом, рассматривая статуэтку.

– Не желчь, а ревность рвется наружу, – рассмеялся Артем, – видишь, какого бугая Эди отхватил у генерала. Понимаешь, ему все, а нам с тобой фигурку из трех пальцев, да недовольство Маликова моим долгим сидением на твоих хлебах.

– Такова доля начальников, – задел коллегу Николай, удивляясь тому, что Эди никак не отреагировал на колкости Артема. И чтобы как-то подзадорить его, по-прежнему увлеченно изучавшего фигуру зубра, заметил: – Эди, может быть, ты чего-нибудь дашь Артему, чтобы не ревновал?

– Может, и дам, если не прекратит доставать, тем более я уже почти не у дел после прошедшего совещания, – бросил Эди спокойным голосом.

– Зубра, например, – пошутил Артем.

– Подарок не передаривают, а вот бесплатный совет не кочевряжиться могу.

– Хорошо, не буду, тем более вижу, тебя это раздражает. Только скажи, откуда ты черпаешь эти почти забытые слова, – искренне произнес Артем, легко коснувшись рукой плеча Эди.

– А ты хоть значение слова «кочевряжиться» знаешь? – спросил Николай, обращаясь к Артему.

– Откровенно говоря, лишь приблизительно. По-моему, это синоним чего-нибудь из ряда «надоедать».

– Эди, а как ты его трактуешь? – обратился к нему Николай.

– Дурачиться, как это написано в словаре у Ожегова.

– Понял, прекращаю дурачиться, – улыбнулся Артем. – Но имей в виду, что без проставления ты отсюда не уедешь.

– Согласен, но только на квартире. Не могу же я вас собрать в ресторане на радость фотографу и его соглядатаям, – отпарировал Эди.

– Хорошо, принимается. Коля за тобой сервировка, а наполнение холодильника за счет Эди. Он у нас теперь богач. Надо полагать, Джон и Моисеенко озолотят его за «Иуду» и Шушкеева.

– Не знаю насчет меня лично, но вот нашу кассу уж точно пополнит их гонорар, – отшутился Эди.

– Как ты думаешь, зачем в гостиницу приходил Постоюков? – неожиданно спросил Артем, обращаясь к Эди. – Для нелегала это не простой шаг.

– Такой логикой невозможно объяснить и поведение Шушкеева, отправившего Эди к Постоюкову за деньгами. Тем самым он же разоблачил свою связь с ним? – вопросительно промолвил Николай.

– Это я могу объяснить тем, что Эди для него является человеком Джона, который по его поручению помогает «Иуде» выкарабкаться из сложной ситуации, – пояснил Артем. – Вот поэтому он решил опереться на него и в своей проблеме. Но с чем Постоюков приходил в гостиницу и к тому же наводил справки об Эди, не укладывается в моей голове. Может, у тебя, Эди, есть на этот счет какие-нибудь соображения?

– Если вспомнить слова Марка о том, как он волновался, утеряв связь со мной, то можно допустить, что Постоюков приходил в гостиницу по заданию своего московского начальника, чтобы выяснить, на месте ли их объект заинтересованности.

– Похоже на правду. Но почему сам приперся? – недоуменно вопрошал Артем.

– А ты хотел, чтобы он милиционера послал? – сыронизировал Николай, открывая дверь в свой кабинет.

– И это объяснимо, – заметил Эди, еле сдержав себя, чтобы не рассмеяться остроумной шутке Николая. Затем, сделав некоторую паузу по той же причине, продолжил: – Постоюков просто уверен в своей легенде, и к тому же он знает меня в лицо. Поэтому и приперся лично.

– Тогда отчего он после не приходил или почему сделал вид, что не знает тебя в зале суда? – не сдавался Артем.

– В этом не было никакой надобности, поскольку Марк восстановил со мной телефонную связь, а в суд Постоюков приходил, чтобы зафиксировать происходящее там действо.

– В таком случае нам нечего рассчитывать на его повторное появление в гостинице, – утвердительно сказал Артем, плюхнувшись на ближайший стул.

– Не знаю, что у него в планах, но наружка и отушники полтора часа тому назад сообщили, что после суда он минут на тридцать заезжал к себе домой, откуда звонил жене и сказал ей, что у него все нормально. Потом вышел с какой-то авоськой и поехал на автобусе в центр города. С главпочтамта послал телеграмму некоему Владимиру в Москву, в котором сообщил, что отказывается покупать у него автомобиль, так как присмотрел подходящий экземпляр на месте. Затем в универмаге купил тройной одеколон и лезвия для бритья. В настоящее время болтается где-то в городе. Так что вполне возможно…

– Николай, шпион просто так в городе не будет болтаться, – перебил его Артем, – да и телеграмма его, скорее всего, отчет о результатах суда. Только у нас пока нет шифра, чтобы прочитать его послание.

– Ты говоришь о прописных истинах, – вернул себе слово Николай. – Всю ситуацию с телеграммой мы уже прокачиваем с Минайковым… Я же говорю о том, что он болтается в городе, чтобы дать информацию Эди.

– И правильно делаешь, Николай, – поддержал коллегу Эди. – Я тоже допускаю, что начальники Постоюкова могут поставить перед ним задачу добыть информацию о том, как себя чувствует Шушкеев, не перевели ли его из санчасти в общую камеру, когда отправят в лагерь и тому подобное. Такую информацию он может легко получить у меня, своего знакомого, которому отвалил круглую сумму по записке Шушкеева. Так что мне с Юрой надо срочно ехать в гостиницу и ждать появления гостя.

– Артем, теперь, наверно, ты знаешь, почему генерал отвалил зубра Эди? – спросил Николай, передразнивая Артема.

– Знаю, как и то, что наш друг ловко ушел от обмывки досрочного звания, – парировал Артем.

– Проставляться буду вечером. Надеюсь, этот боров подвалит засветло. Не резон даже легализованным нелегалам в сумерках по городу шастать, а то ненароком можно и в какую-нибудь историю угодить с современной перестроечной молодежью.

– И то верно, – поддержал его Николай.

Через час Эди и Юра, обмениваясь краткими фразами о том, как целесообразно провести остаток дня, вошли в гостиницу. Увидев их, дежурный администратор, указывая на дальний столик в холле, произнесла:

– Молодой человек, вон тот товарищ вас уже целый час дожидается.

– Спасибо, – коротко ответил Эди и вместе с Юрой направился к сидящему в кресле Постоюкову.

Тот встретил его вопросом:

– Вы не могли бы мне уделить пару минут, надо бы переговорить.

– Я готов, поэтому и подошел, – ответил Эди, присаживаясь на свободный стул.

– Извините, хотелось бы с глазу на глаз.

– У меня от Юры нет секретов, тем более, как догадываюсь, вы хотите вести разговор о Шушкееве. Так вот Юра является главным действующим лицом по смягчению ему приговора.

– Извините, я же не знал.

– Ничего страшного, мы слушаем вас.

– Понимаете, вы произвели на меня впечатление. Поэтому хотелось бы продолжить наше знакомство. Правда, я забыл ваше имя.

– Эди.

– А я Алексей, – сказал Постоюков, несколько оживившись. – Понимаете, мы с Олегом хоть и не друзья, но иногда общались. Он мне даже деньги не раз одалживал. И очень удачно получилось, что за мной висел должок ему. Пригодился в этом случае. Некоторые деньги и сейчас должен. Их я могу задействовать ему во благо.

– А какую роль в этом деле хотите нам отвести? – перебил его Эди.

– С учетом ваших возможностей, несложную. Просто надо помочь ему выживать в тюрьме, ведь там царствуют волчьи законы, а он еще слаб после ранения. К тому же хотелось бы знать, куда и когда его отправят на отбывание наказания. Есть ли возможность оставить здесь. В общем, такого порядка проблемы.

– Почему бы не попробовать. Вот только на днях я уезжаю по делам в Москву. Но Юра может заняться вашей просьбой, конечно, если овчинка будет стоить выделки.

– Чего стоить? – переспросил Постоюков, немало удивив этим Эди, не ожидавшего, что агент-нелегал опростоволосится на таком пустяковом вопросе. От этого в его памяти неожиданно всплыли слова профессора Федькина, что «опытный шпион чаще попадается на чекистский крючок из-за мелочей». Вот и Постоюков проявил незнание обычного русского фразеологического оборота, который в нашей стране известен каждому ребенку. «Будь он поистине тем, за кого себя выдает, наверняка знал бы», – заключил Эди, а вслух, как бы между прочим, произнес:

– Выделки, иначе говоря, если будет представлять для нас интерес, – уточнил он, глядя на то, как у шпиона побагровели кончики ушей.

– Извините, у меня в последнее время проблемы со слухом, – выпалил Постоюков. – А насчет денег можете не беспокоиться, я заплачу за ваши труды.

– В таком случае вам нужно договориться с Юрой о последующих встречах, а я подключусь, когда вернусь.

Спустя пять минут, условившись с Юрой о встрече на послезавтра, Постоюков удалился. Эди и Юра поднялись в номер.

– Кто он? – спросил Юра, как только закрылась дверь за его спиной.

– Агент-нелегал, с которым тебе придется в дальнейшем общаться, – ответил Эди, глядя на то, как Юра уставился в него вопросительным взглядом. Затем, дав ему возможность собраться с мыслями, спокойно уточнил: – Да, агент-нелегал спецслужб противника и Николай введет тебя в курс предстоящей с ним работы.

– Меня?

– Тебя, но уже в качестве сотрудника белорусской контрразведки.

– Но как просто ты с ним говорил.

– Юра, я с ним говорил как корыстолюбивый ученый и спортсмен, который не против случайного заработка и который, естественно, ничего не знает о его и его приятелей шпионской деятельности. И тебе следует придерживаться этой же линии поведения, иначе он раскусит тебя как грецкий орех и рассмотрит под увеличительным стеклом твои чекистские внутренности.

– А смогу ли я так? – задумчиво спросил Юра.

– Сможешь, другого такого, как ты, нет. Рассуди сам. С Постоюковым ты только что познакомился и даже назначил ему встречу. Шушкеев, о котором он просил, знает о твоем посредничестве со следователем Бородиным при решении вопроса о снижении ему срока лишения свободы. Бизенко считает тебя своим ангелом-спасителем. Понимаешь, сам того не зная, ты оказался в центре борьбы между западными разведками и советской контрразведкой. Но, имей в виду, при встречах с Постоюковым, Шушкеевым или еще с кем-нибудь из им подобных, надо напрочь забывать, что ты контрразведчик. Ты есть приятель Эди, с которым вместе помогал им, чтобы заработать деньги для своей научной деятельности. Об остальном тебе расскажет Николай. Это понятно?

– Вроде по-нят-но, – протянул Юра, чем вызвал у Эди недоуменный взгляд. Уловив его, Юра тут же исправился: – Так точно, все понятно!

– Теперь вижу, что вроде понятно, – заметил Эди, сделав ударение на слове «вроде».

– Все равно надо будет хорошенько подучиться у зубров контрразведки, – твердым голосом произнес Юра, вопросительно глядя на Эди.

– И это правильно. Учиться необходимо всем и особенно, как ты говоришь, зубрам контрразведки, ведь они должны быть готовы адекватно отвечать не только на вопросы молодых чекистов, но и на любую угрозу со стороны спецслужб противника.

Поговорив еще некоторое время, они поехали на главпочтамт, откуда Эди позвонил Моисеенко и кратко рассказал ему о результатах прошедшего суда.

Выслушав не перебивая, тот спросил:

– Есть ли возможность узнать, где наши приятели будут отбывать сроки?

– Думаю, для Юры это не составит большого труда. Я о нем вам говорил.

– Помню. Пусть разузнает и сообщит вам. Только заранее отблагодарите его, чтобы не сомневался. Так будет вернее. А сами приезжайте, надо потолковать кое о чем… – Затем, не дожидаясь ответа, продолжил: – Кстати, как там Леночка? Надеюсь, ей удалось повстречаться с отцом?

– Удалось, и не раз, она довольна.

– Вот и хорошо. Позвоните, когда доберетесь, хочу с ней пообщаться, я же обещал ей помочь с участием в Софийской ярмарке. Так что жду.

Вслед за этим в трубке послышались короткие гудки.

«Надо же, категоричным стал. Командует, словно на плацу. А это не входит в наши планы. Надо будет заставить его поволноваться и проявить такт в общении с независимым ученым и спортсменом, что позволит выяснить, насколько он заинтересован в продолжении контакта», – решил Эди, вновь набирая тот же номер телефона.

И как только услышал знакомое «алло», бросил в трубку:

– Вы так быстро отключились, что я не успел сказать о своих планах ехать домой. Моя родня, наверно, волнуется, не имея от меня никаких вестей.

– То есть как домой, ведь мы же договорились? – растерянно промолвил Моисеенко.

– Ваш требовательный тон меня несколько смутил, что я решил…

– Нет, нет, вы не так меня поняли, – прервал его Моисеенко. – Я хотел лишь укоротить время нашего общения и тем самым сберечь ваши деньги. Тем более, подробно мы сможем поговорить при встрече.

– О-о, оказывается, вы о моем кошельке беспокоитесь, а я, грешным делом, подумал, что решили покомандовать. А это у меня вызывает резкое неприятие.

– Эди, приезжайте, и все ваши сомнения будут развеяны приличным гонораром.

– Понял. В таком случае на днях будем в Москве.

– Прекрасно, а родне позвоните или пошлите телеграмму.

– У них нет телефона, к тому же им необходимо меня воочию видеть, а не разглядывать послания.

– Тогда поедете из Москвы.

– Я что-нибудь придумаю, – сухо заметил Эди и повесил трубку, а про себя произнес: «Вот так, господин резидент, и будем общаться, и никак иначе, а то надумал командовать целым подполковником КГБ, как какой-нибудь своей шавкой», – заключил Эди, улыбаясь кому-то невидимому, и направился к выходу.

И уже на подходе к ожидающей его машине заметил, как спокойно сидевший до этого за рулем Юра, выскочил и крикнул:

– Смотри, сзади!

Обернувшись назад, Эди увидел набегавшего на него молодого человека, который со словами: «Падла, это тебе привет от Справедливого», – выбросил к его животу правую руку с финкой.

Молниеносно оценив ситуацию, Эди левым предплечьем жестко отбил руку нападавшего в сторону от себя и молниеносно ударил его ниже кадыка острием плотно сжатых между собой кончиков пальцев правой руки, отчего тот сразу упал на колени, схватившись за горло. Выпавшая из руки финка с тяжелым стуком ударилась об асфальт у ног хрипящего блатного.

Наблюдавшие эту сцену немногочисленные прохожие остановились в оцепенении. Им в редкость было видеть подобное безобразие в центре города, где блюстители закона неусыпно берегли общественный порядок, и потому кто-то из них начал возмущаться: «Здесь людей убивают, а куда смотрит милиция?» Другой – без всяких лишних слов просто крикнул: «Милиция, милиция».

Тем временем Эди быстро покинул место стычки и юркнул в машину Юры. И они поехали, наблюдая за тем, как в толпе замелькали милицейские фуражки.

– Спасибо, что предупредил, иначе этот огромный тесак он всадил бы мне в спину, – обронил Эди, продолжая обозревать толпу.

– Когда увидел, что он напрямую понесся к тебе, я понял, что не к добру все это, и потому заорал, – радостно промолвил Юра, бросив на Эди восхищенный взгляд. – Вот только не понял, чем ты его ударил и почему нож не забрал.

– «Клювом цыпленка», – заметил Эди, улыбнувшись, – а финку специально оставил для милиционеров. Думаю, они догадаются спросить у него, чей это специфический инструмент.

– Они, скорее всего, и самого блатного могут узнать: город-то наш небольшой и потому здесь все на виду.

– Это понятно, но вопрос в другом – как они смогли нас выследить?

– За нами они не мотались, иначе мои их засекли бы. Получается, что выставлялись в местах возможного твоего появления. Зафиксировали на главпочтамте и вот попытались отомстить.

– Ты думаешь, с ним еще кто-то был?

– Скорее всего, нет, иначе они вместе напали бы. Видно, другие не подоспели.

– Как бы то ни было, если принять за правду слова нападавшего, то пахан решил свести счеты со мной, – задумчиво произнес Эди.

– Наверно, не поверил, что деньги инкассаторов не у тебя.

– Об этом ему недавно рассказал Зубр. Думаю, что посрамленные в камере братки решили таким образом наказать меня.

– Вполне возможно, они мстительны и обид не прощают. К тому же быть униженным и неотомщенным претендующему на воровскую власть блатному равносильно приговору на дальнейшее прозябание на третьих ролях.

– Тогда это задумка Марвана, ведь он был смотрящим по камере до выписки из нее после нашей драки. Он же ходил под Справедливым в перспективных.

– Завтра ты уедешь, и все закончится, – пошутил Юра.

– Не думаю. Они же знают о нашей дружбе и потому могут окрыситься против тебя. Об этом надо будет срочно доложить Николаю. Пусть принимает меры, чтобы ненароком не осложнить ситуацию.

– Об этом я не подумал, – задумчиво произнес Юра. – и после короткой паузы добавил: – Как ты, я с ними не смогу.

– Понимаю, – прервал его Эди, – надо сегодня с ребятами перетолковать, а то неизвестно, как завтра все сложится.

– Ты же вечером собираешься на квартиру. Вот там и можно потолковать.

– И то верно. Тогда надо заскочить в гостиницу, а то Елена с обеда без еды. Одним чаем и кофе сыт не будешь.

– Может, с учетом момента заказать ей ужин в номер? – предложил Юра.

– Сейчас у нее и спросим, давай рули к гостинице, – весело скомандовал Эди, настраивая форточку в «жигулях» так, чтобы ветерок дул на него.

Побыв в гостинице непродолжительное время, в течение которого Юра сходил в ресторан и купил для Елены ужин, поскольку та отказалась заказывать еду в номер, они направились на квартиру, по пути заехав в продовольственный магазин.

К приходу Эди стол уже был накрыт, но сесть за него не удалось, так как позвонил помощник Тарасова и сообщил, что генерал разъярен из-за имевшего место происшествия у главпочтамта и требует всех троих немедленно к себе.

– Вот и отпраздновали, – с сожалением в голосе обронил Артем. А потом, словно до него только что дошел смысл озвученных помощником Тарасова слов, обращаясь к Николаю, спросил: – Кстати, о каком происшествии идет речь?

– Не видишь, я пытаюсь до Ермилова дозвониться, – нервно ответил тот.

– Не пытайся, час тому назад, когда я выходил после разговора с Моисеенко из главпочтамта, на меня напал боец Справедливого. Специально звонить не стал, решив рассказать при встрече.

– А откуда узнал, что он блатной? – перебил его Артем.

– Сам сказал, до того как пырнул финкой в живот.

– То есть как это пырнул? – растерянно бросил Николай, устремив взгляд на живот Эди.

– Элементарно. Хотел в спину ударить, но, к счастью, Юра вовремя подал знак, и я развернулся.

– Ну и?.. – не выдержал Артем.

– Ничего, я быстро покинул место происшествия, оставив там блатного и нож. А через минуту там уже была милиция.

– И все? – вымолвил Артем.

– А тебе этого мало? – резко обронил Николай.

– Мало – немало, но откуда об этом знает Тарасов? – спросил Артем, а потом наконец-то его осенило, что источником такой информации может быть все тот же начальник наружки, и он в сердцах проехался по нему матерным словом.

– Он – не он, но ехать надо, – заметил Николай. – Так что, ребята, давайте на выход, как говорится, по одному. Встретимся у меня в кабинете.

– Согласен, – сказал Артем, глядя на Эди, – но, поскольку злополучное действо уже состоялось и оно никак не может негативно сказаться на наших общих планах, предлагаю выпить как минимум по одной стопочке за состоявшегося подполковника и его везучесть.

– А как же… – начал было Николай, но потом, рубанув воздух рукой сверху вниз, раскупорил бутылку «беловежской» водки и налил в стаканы.

В приемную генерала они пришли, как говорится, слегка поддатые. Помощник Тарасова, оглядев их, вопросительно произнес, обращаясь к Парамонову:

– Николай Павлович, может быть, генералу сказать, что вы в городе и…

– Не надо, докладывай, Кранидович, – уверенно выпалил Николай.

– Хорошо, как скажете. Может, хоть чем-нибудь запах сбили бы, а то… – заметил помощник и поднял трубку.

– Ничего, мы… – не договорил Николай, глянув на своих товарищей.

– Все правильно, мы ничего… – поддержал его Артем.

– Тогда заходите, он ждет, – с тревогой в голосе произнес помощник, возвращая трубку на прежнее место.

«Молодец этот помощник, не чета Александру Семеновичу из приемной Маликова, который тут же побежал бы науськивать своего шефа. Нет, Кранидович не таков, настоящий офицер. Проявляет заботу о сослуживцах», – подумал Эди, шагая рядом со своими коллегами.

Когда офицеры вошли в кабинет, Тарасов стоял за рабочим столом вполоборота ко входу и оживленно разговаривал по телефону. Присмотревшись, Эди понял, что он говорит по ВЧ-связи, и тут же заключил: «Наверно, с кем-нибудь из столицы».

Окинув беглым взглядом вошедших, генерал знаком руки предложил им присесть за приставной столик, а сам продолжил разговор, оставаясь в прежнем положении.

– Вот об этом я и говорю, – парировал он и умолк, предоставив собеседнику высказать свое мнение. Затем, как бы убеждая абонента на том конце провода, заметил: – Более того, с Шушкеевым надо работать наступательно, используя все его слабые места, а они имеются.

…Вот-вот, я тоже так думаю и потому уверен, что она может быть результативной… Да-а, вне всякого сомнения, он хорошую методу наработал для общения с ними. Но его легенда, к сожалению, была… Кстати, он сам первым озабоченность по этому поводу и проявил… Да, на решение скоротечной задачи. И поэтому… Конечно, я полностью согласен с тобой… Да, да – это будет правильно… Завтра прибудут… Хорошо… Она толковая дивчина… Вербовка состоялась… Ты сам послушай его и все поймешь… Хорошо, обязательно передам… Я тоже, Виктор Петрович… Будем поддерживать связь… Конечно… До свиданья.

Все трое офицеров сразу поняли, что Тарасов ведет разговор с кем-то из руководителей КГБ СССР по материалам разработки «Иуды», но не догадывались, с кем именно, пока он не произнес имени и отчества своего собеседника. И, ощутив такой уровень позитивного интереса к проводимой ими работе, с одной стороны, они возгордились ее результатами, что внешне выразилось обменом многозначительными взглядами, а с другой стороны, почувствовали личную ответственность за исход намеченных мероприятий. Поэтому уже не думали о возможной взбучке от многоопытного чекиста Тарасова за то, что не предвосхитили острые действия людей Справедливого. И когда генерал развернулся к ним, они сидели, понурив головы, готовые воспринять заслуженные упреки в свой адрес.

Но он, еще раз пройдясь по ним внимательным взглядом, произнес:

– Это был Иванков. Он в деталях интересуется ходом разработки. Вот какое внимание уделяется нашей работе по «Иуде» и другим объектам. И, соответственно, нам нужно предвидеть возможные со стороны противника враждебные действия и своевременно предупреждать их. А что в реальности происходит? Расслабились. Довели дело до того, что какой-то урка чуть не выбил ключевое звено из цепи нашей архисложной работы. И что бы мы тогда делали? Заламывали до хруста собственные руки, рвали волосы на груди и сокрушались от того, что не смогли уберечься от обычных уголовников. Но, слава богу, подполковник смог защититься.

Затем, сделав паузу, как бы ожидая от Эди каких-либо слов и не дождавшись их, продолжил:

– Я не стал об этом происшествии докладывать Иванкову, но имейте в виду, товарищи, в случае повторения чего-нибудь аналогичного пощады не будет. Мы не в бирюльки играем. Товарищ Парамонов, я с моим коллегой из МВД уже переговорил. Свяжитесь с его ребятами и задавите всех урок в Белоруссии, где бы они ни находились, так, чтобы могли дышать только тогда, когда им это будет разрешено. Ты это понял?!

– Так точно, товарищ генерал, – сурово отчеканил Николай, будто он прямо сейчас собирался идти давить урок, вызвавших подобное негодование его шефа.

Эди на какой-то миг даже представил его в роли Жеглова или Жукова, громившего со своими офицерами-ликвидаторами бандитское подполье в послевоенной Одессе, которое практически управляло этим южным городом, и еле заметно улыбнулся, что не осталось незамеченным генералом.

– Подполковник, ты же понимаешь, я не в прямом смысле? – рассмеялся он. – А то, вижу, у тебя аж радостно засверкали глаза.

– Я так и понял, товарищ генерал, хотя за последнее время у меня была возможность увидеть, что они чтут только силу.

– Согласен, будем для них готовить такие аргументы. Я с уважением отношусь к твоему опыту. Мы его возьмем на вооружение. – После этого генерал сделал небольшую паузу и продолжил: – На этом будем заканчивать наше внеурочное совещание, в которое, сообразуясь с моментом, я внес некоторые поправки с учетом того, что Иванков попросил меня передать вам его благодарность за хорошую работу. Я полностью присоединяюсь к нему, но прошу не расслабляться – дел невпроворот.

Как только они вышли в коридор, Артем предложил продолжать застолье на квартире, но Эди, сославшись на предупреждение Тарасова, предложил:

– Давайте лучше у Николая в кабинете поднимем по стопочке, и я пойду в гостиницу. Надо до отъезда еще поработать с Еленой. Не исключено, что на контрольную встречу с ней захочет пойти Маликов.

На самом же деле ему не хотелось подвергать риску Николая, который только что избежал возможного наказания: генерал мог его затребовать к себе в любой момент.

– Ты как на это смотришь? – сухо спросил Артем у Николая.

– Артем, не дави на него, – предложил Эди. – Не видишь разве, что он в трансе от состоявшегося совещания? К тому же частые заходы на квартиру нежелательны. Это же не кафе?

– Логично, принимается, но выпить до отключки отчего-то хочется.

– Не глупи, Артем, – напиться и забыться у тебя не получится. Ты же представитель целого главка и должен быть всегда готов к труду и обороне, – дружелюбно заметил Эди.

– Тем не менее одна большая стопочка ему не помешает. Он уже второй день не в своей тарелке, – сочувственно обронил Николай, открывая свой кабинет.

– В таком случае надо зараз полный фужер крепкого хлобыстнуть и успокоиться. Так делал комендант Ножай-Юртовского райотдела КГБ Чечено-Ингушской Республики бывший старший лейтенант НКВД и дед-красавец Салман Дениев, – произнес Эди. – К тому же отправлял его в желудок одним глотком. Больше ему в сутки нельзя было, поскольку в свое время отцу обещал ограничиться такой дозой. И потому приходилось изощряться.

– Шутишь, что ли? – улыбнулся Николай, ставя на лакированную поверхность стола тарелку с закуской и бутылку водки.

– Никак нет, товарищ Парамонов. Это сущая правда, – ответил Эди, улыбаясь. – Более того, бывал от цельного граненого стакана ни в одном глазу. Только начинал басить, то ли от ожога гортани, то ли от разыгравшегося настроения.

– Ты чего это вдруг надумал вспоминать былое? – неожиданно спросил Артем, опускаясь на ближний стул. – Домой, что ли, захотелось?

– Истину глаголешь, товарищ полковник, захотелось.

– Думаю, что не скоро это произойдет. Будь моя воля, прописал бы тебя в столице и загрузил работой под завязку.

– Можно подумать, что он сейчас прохлаждается, – усмехнулся Николай, наполняя рюмки.

– Я не об этом, а о масштабах работы, – пояснил Артем, беря со стола рюмку с водкой. – Я говорю, что Эди, пока все складывается хорошо, нужно подумать о будущем. Вот потому и предлагаю выпить за перспективу.

Вскоре, распрощавшись с коллегами, Эди спустился во двор и вместе с Юрой поехал в гостиницу.