Утром, в восемь в номер постучался Юра.

К тому времени Эди, успевший сделать зарядку и принять душ, сидел и смотрел новостную программу в ожидании Елены, чтобы вместе пойти на завтрак.

Без всяких прелюдий Юра рассказал, что еще вчера вечером встречался с Николаем, который сообщил, что фотограф установлен. Вчера в полдень он приходил в номер Марка, где пробыл около часа.

На вопрос Эди: «И все?» – Юра ответил:

– Остальное при встрече с Николаем, понимаешь, епархия не моя.

– Понял, – сказал Эди и, улыбнувшись, спросил: – В Брест когда поедем, наука-то не ждет?

– Как скажешь, так и поедем, – отчеканил Юра.

– Сейчас определимся, – обронил Эди, потянувшись к телефону.

– Ты же говорил, что звонить тебе отсюда нельзя?

– Правильно, нельзя, когда я один, но сейчас ты мой гость, который может воспользоваться моим телефоном, – отшутился Эди, набирая номер.

Николай трубку поднял мгновенно.

– Хорошая у тебя реакция, – пошутил Эди.

– Но никак не сравнить с твоей, – в тон ему ответил Николай.

– Была лучше, когда ел Галины пирожки, – заметил Эди, как бы давая ему возможность уверенно идентифицировать себя.

– Не старайся, я и так тебя узнал, как писал классик, из тысячи.

– Спасибо, мне кое о чем мой товарищ по науке рассказал, но хотелось бы от тебя услышать. Фотограф здешний или из пришлых?

– Скорее всего, здешний, что на подхвате используется.

– Понял. Кстати, мы с Юрой собираемся в Брест, а то могу науку провалить. Понимаешь, оппоненты, как выяснилось, волнуются за мои исследования в области истории.

– Это хорошая идея, заодно и подруге своей покажешь наши достопримечательности.

– Конечно, полезное с приятным можно будет совместить. Двух суток на все это должно хватить.

– Если что, звони, телефон знаешь, да и Юра будет всегда рядом. Он эти места знает с детства.

Услышав аккуратный стук в дверь, Эди произнес:

– Ну, бывай, кажется, Елена стучится. Я отключаюсь, – и, положив трубку, пошел открывать.

– Доброе утро, ваш телефон был занят, вот я и стала стучаться, – улыбнулась Елена, и хотела было шагнуть к Эди. Но, увидев в зале Юру, прошла мимо и, поздоровавшись с ним, села в кресло.

– Это Юра решал вопрос о нашей поездке в Брест, – пояснил Эди, проходя вслед за ней в комнату.

– Вот здорово, надеюсь, получилось? – залепетала Елена, вопросительно глядя на Юру, который смущенно ответил:

– Конечно, Елена Александровна, можем хоть сейчас трогаться в путь.

– Но сначала надо позавтракать, а потом можно будет и ехать, – предложил Эди, что было воспринято ими как руководство к действию.

После завтрака, сложив в сумки необходимые вещи и, предупредив дежурного администратора о своем отъезде на несколько дней, чтобы осмотреть белорусские достопримечательности, Эди и Елена покинули гостиницу.

В Бресте они облазили все углы крепости, побывали в местном музее, поработали над архивными документами. С помощью сотрудников музея встречались с несколькими ветеранами войны.

Немало удивив целеустремленностью своих товарищей, Эди сделал много так называемых полевых записей. При этом обнаружил в себе желание и далее реально заниматься историей защитников Брестской крепости.

Тем не менее он не выпадал из контрразведывательного процесса – несколько раз через Юру его вызывали в местный отдел КГБ, откуда по ВЧ-связи Эди разговаривал с генералом. Тарасов интересовался некоторыми деталями по Марку и Постоюковым, которые делали попытки найти его. В один из таких разговоров, когда Эди поинтересовался целесообразностью своего срочного прибытия в Минск, генерал пояснил, что этого делать пока не надо, мол, сложившаяся ситуация позволяет контрразведке фиксировать действия людей, которые стремятся выяснить, куда он пропал из гостиницы, и вести за ними наблюдение.

В Минск Эди и его спутники вернулись через три дня. Дежурная администратор гостиницы приняла их без вопросов. При этом как бы между прочим заметила:

– Вчера приходил какой-то мужчина и интересовался, не съехали ли вы, но я ему сказала, что администрация не дает справок о жильцах, и он ушел, что-то бурча себе под нос.

– А о себе он ничего не сказал? – спросил Эди.

– Сказал, что вроде с вами на днях познакомился и хотел бы вновь увидеться, но он явно не из местных урок, постарше и солиднее что ли.

– Спасибо, что предупредили. Если еще раз придет, дайте ему, пожалуйста, мой номер телефона, – произнес Эди и зашагал к лестнице.

Спустя некоторое время после того как Эди пришел к себе, неожиданно зазвонил телефон.

– О-о, наконец-то вы объявились! – услышал он восторженный голос Марка. – О чем только мы за эти дни не передумали. Скажите, где же вы были?

– В Бресте, ездил науку двигать. Она не терпит перерывов, – спокойно ответил Эди.

– А чего мне не сказали, что собираетесь туда ехать? Я бы подсказал нашему знакомому, чтобы не волновался.

– Я же говорил, что планирую там побывать. Вот появился зазор во времени – и поехал.

– Вы и Лену брали с собой?

– Конечно, я в ответе за нее перед Александром.

– Понятно-о, но как дела развиваются? – осторожно спросил Марк.

– Через день-два все будет решено. Завтра еще раз прокачусь вместе с приятелем по его знакомым, чтобы закрепить ожидаемый успех.

– Вы бы позвонили нашему знакомому, а то он…

– Чего раньше времени отвлекать человека, вот будет дело сделано и позвоню, – прервал его Эди.

– Вам виднее. Кстати, я рассказал ему о ваших достижениях и всем остальном, о чем мы говорили. И он остался доволен, так что держитесь.

Услышав короткие гудки, Эди положил трубку и, с удовлетворением отметив про себя, что все развивается нормально, растянулся на диване. Его радовало, что в ближайшие дни состоится судебное заседание по уголовным делам на «Иуду» и Бизенко, что предвещало его скорый отъезд в Москву, а затем и на море, где можно будет наконец-то отвлечься от работы и отдохнуть. Так и размышляя над тем, как он проведет прерванный отпуск, он уснул, даже не помыв с дороги руки и не сполоснув лицо, чего с ним ранее не бывало.

Однако насладиться долгим сном не удалось, так как настойчивое треньканье телефона разбудило его, и он, нехотя поднеся трубку к уху, услышал в ней голос Юры, который сообщал, что через полчаса будет в гостинице.

К его приходу Эди, успевший побриться и принять освежающий душ, сидел у телевизора и смотрел новости о героическом труде белорусских машиностроителей и успехах хлеборобов по выращиванию ржи и гречихи.

«Героический народ, никакие невзгоды не сломили его дух и жизнестойкость, вновь обрел прежнюю силу, прежнюю поступь и уверенно шагает в завтрашний день. Но каким будет этот день при всем том, что сегодня происходит на одной шестой части земли под лозунгами человека, который часто утверждает, что «процесс пошел»? Понять бы, куда он нас всех вместе с легендарными белорусами ведет?» – успел подумать Эди до того, как послышался стук в дверь.

Это был Юра, который с ходу сообщил:

– Парамонов и Артем поехали на квартиру и просили тебя поспешить туда.

– Хорошо, только дам знать Елене, что меня некоторое время не будет, – заметил Эди и набрал ее номер.

Она ответила сразу. Объяснив ей, что по делам выезжает в город, порекомендовал не отлучаться из номера и никому не открывать. Затем не торопясь положил трубку и, обращаясь к Юре, уже бодро произнес:

– Вперед, дружище, нас ждут дела, – и направился на выход.

Уже в машине Эди объяснил ему, что сначала необходимо заехать к Бородину на случай, если фотограф по-прежнему отслеживает ситуацию вокруг него, а затем только на конспиративную квартиру.

– Понял, сейчас изобразим бурную работу со следователем, – улыбнулся Юра, выруливая на проспект.

Подъехав к отделу, Юра пошел к следователю, а Эди остался в машине и стал присматриваться к стоящим тут же автомобилям. «Волги» фотографа нигде не было. Но как только из проходной показались Юра и Бородин, у стоящих на противоположной стороне улицы «жигулей», медленно опустилось стекло. И кто-то сидящий в глубине салона, быстро вскинув фотоаппарат, сделал несколько снимков и опустил его. Окно после этого так же медленно закрылось.

Бородин, минут пять пообщавшись с Эди, вернулся к себе. Юра вырулил из ряда стоящих автомобилей и, медленно набирая скорость, поехал по улице. Проезжая мимо «жигулей», Эди угловым зрением увидел сидящего на заднем сиденье известного ему фотографа.

– Вот, что и требовалось доказать, – обронил он, повернувшись к Юре.

– Ты о чем?

– О том, что наш фотограф снова был здесь, но в этот раз в «жигулях». И снова фотографировал тебя. Скоро ты попадешь в шпионские анналы.

– Его с утра пасут наши, так что он сам давно уже в контрразведывательных анналах сидит, – пошутил Юра. – Вот только непонятно мне, как ты его узрел?

– Повезло. Может, ты назовешь своим ребятам номер его машины?

– С удовольствием, – откликнулся Юра. И тут же под диктовку Эди по встроенной в салон рации передал его наружке.

Через пару минут коллеги Юры выразили ему благодарность за обнаружение скрывшегося от наблюдения объекта.

– Представляешь, Юра, какой ты удачливый? Как бы между прочим подсказываешь своим, где им найти потерянного объекта. Уверен, что скоро в гору пойдешь.

– Не знаю, как будет с горой, но четко могу представить лица упустивших объект разведчиков, которым посчастливилось его с нашей помощью найти.

– И что они выражают?

– В данном случае они меня любят. Позже, когда будут писать сводку по итогам дежурства, – станут ругать.

– Почему? – удивился Эди.

– Зависть, ревность, что ли… не пойму, к сожалению, водится такая гадость и в наших кругах.

– Знаешь, что на этот счет сказала Цветаева?

– Извини, Эди, но я не знаю, кто она, – удрученно бросил Юра, всматриваясь в зеркало заднего вида, чтобы выявить возможную слежку. – В школе мы ее не изучали.

– Поэтесса была. Очень талантливая. Так вот она писала, что легче под шубой лисенка утаить, нежели зависть или ревность.

– Ты еще и стихами увлекаешься? – удивленно спросил Юра. – Я думал, что только каратэ и по легенде – историей.

– Не очень, но меня сильно задевает, когда слышу или читаю что-то подобное тому, что только что процитировал.

– Буду знать, а то никак не мог сообразить, что тебе подарить, когда будешь уезжать. Сейчас знаю, подарю чего-нибудь из Якуба Колоса или Янки Купалы, – оживился Юра.

– Заранее спасибо, мой дорогой товарищ. К твоему сведению, я читал кое-что из творений и одного, и другого великих белорусов. Например «На перепутье» Мицкевича, ведь Колос – это его литературный псевдоним, пьесу «Здешние» Купалы. Они очень любили свой народ, и этой любовью пропитаны их произведения.

– Эди, ты прав, мы помним и дорожим ими. Но мне очень приятно, что их произведения знают и в других краях, – твердым голосом сказал Юра, бросив на Эди теплый взгляд.

– Так оно и есть, но, кажется, мы уже подъехали? – вопросительно произнес Эди, прострелив взглядом двор дома с конспиративной квартирой.

– Все нормально, наши уже здесь, можно идти, – заметил Юра, поправляя в ухе миниатюрное принимающее устройство.

Как только Эди появился на лестничной площадке, дверь квартиры приоткрылась и он, тут же войдя внутрь, прикрыл ее за собой. Молча наблюдавшие за ним из прихожей Николай и Артем, шагнули к нему и приветствовали легкими тычками кулаков в грудь.

– Теперь у нас так здороваются? – пошутил Эди, обнимая своих коллег.

– Так и только так, особенно хорошо отдохнувших у западных врат страны, – отшутился Артем и, показав ему рукой в зал, направился туда.

– Говорят, что ты всерьез ударился в науку, – улыбнулся Николай.

– И это правда. Витающая на месте впадения реки Муховец в реку Западный Буг аура героических защитников Брестской крепости подвигла меня к поиску научной истины, – отшутился Эди. Затем, пройдя в зал, уже серьезно добавил: – Решил закрепить легенду, ведь не исключено, что Моисеенко начнет пытать меня насчет достижений в исследовательской работе. С ним не забалуешь, хитер вражина.

– Думаю, что они еще будут предпринимать настойчивые попытки по твоей проверке.

– Хуже всего, если у них окажется возможность подосветить мою биографию по республике, особенно последних лет.

– Мы все делаем, чтобы это исключить, – с важным видом заметил Артем.

– Дай-то бог, но лучше если бы меня своевременно вывели из игры. Ведь живу и работаю в крошечной республике, – задумчиво произнес Эди.

– Это учитывается. Поэтому заявки иностранных посольств на поездки по Северному Кавказу вообще не рассматриваются и в республике выставлены пункты просеивания междугородних телефонных звонков, а также обложили посольства стран главного противника так, что комар своего хоботка в ту сторону не просунет без нашего ведома.

– Видимо, поэтому Марк бесконтрольно вырвался в Минск? – сыронизировал Эди. – Артем, не надо себя успокаивать иллюзиями. Ты же знаешь, что придуманная на ходу легенда может развалиться в любой день. К тому же она была рассчитана лишь на камеру и «Иуду». Ситуация же развивается весьма динамично, и противник строит в отношении меня далеко идущие планы. В таком случае он будет рыть землю, чтобы добыть обо мне максимум данных, что в складывающихся условиях, когда процесс «по открытости советского общества» набирает силы, большого труда не составит. Случись такое, мы можем потерпеть фиаско с дезинформацией, «Иудой», с той же Еленой, которую думаем подставлять резидентуре противника, с этим спектаклем, который мы здесь удачно разыграли, да и вообще со всей затеянной игрой. Поэтому обо всех этих соображениях считаю необходимым срочно доложить руководству.

– Эди, теперь окончательно понял, почему ты пришелся по нутру нашим зубрам контрразведки, – отреагировал Артем. – Умение анализировать и предлагать варианты действий – это твоя визитная карточка. Видимо, поэтому Маликов по поручению Иванкова срочно затребовал тебя в Москву. Вот там у тебя будет возможность поделиться своими соображениями по своей легенде, да и с Тарасовым не мешало бы посоветоваться.

– Эди прав на все сто, когда говорит об опасности своей расшифровки, – поддержал его Николай, до сих пор сохранявший молчание. – Надо что-нибудь придумать для исключения расшифровки.

– Я разве возражаю, – среагировал Артем, разведя руки в стороны. – Нисколько. Этот момент присутствует со дня выхода Эди из изолятора. Согласен, рисковать операцией нельзя, надо действительно что-то делать. Так что, как говорит наш незабвенный Бузуритов, думайте, товарищи офицеры, дело наше в опасности, – сыронизировал Артем.

– Мы здесь ничего не надумаем, даже с твоим Бузуритовым, – сухо заметил Николай. – Надо подключать соответствующих спецов с Лубянки.

– Вот об этом я и говорю, Коля, – огрызнулся Артем. – Эди докладывает Маликову свои мысли на этот счет, а тот вместе с Иванковым принимает решение и ставит спецам задачу.

– А когда в Москву? – прервал его Эди.

– Завтра суд. На следующий день после доклада Тарасову можно будет и лететь. Билеты на тебя и Лену Юра уже заказал.

– Но доклад, вполне возможно, потребуется сделать и завтра, после суда, – поправил коллегу Николай.

– Нет проблем, можно и завтра, – согласился Артем, бросив на Эди вопросительный взгляд.

– Понятно, мне нужно будет до этого переговорить с «Иудой» для укрепления мотива его сотрудничества с нами, а также обеспечить Елене встречу с ним, чтобы он в свою очередь мог укрепить ее в этом же плане.

– Юра на этот счет уже имеет поручение, – заметил Николай. – Главное, чтобы суд не выкинул каких-нибудь фортелей.

– Все будет нормально, советский суд – самый гуманный суд, не накажет шпиона больше, чем его попросили партийные инстанции, – вновь сыронизировал Артем.

Обсудив в течение часа за чаем и другие вопросы, касающиеся разработки «Иуды» и других объектов заинтересованности контрразведки, Эди вернулся к Юре, и они поехали в гостиницу.