Как только поезд остановился на минском вокзале, Эди и Елена, тепло распрощавшись со своими попутчиками, вышли на перрон, где их уже ждал Юра.

– Знакомься, это Елена, дочь Александра, – сказал Эди, пожимая руку Юре.

– Рад, будем знакомы. Я Юра, – среагировал тот, широко улыбнувшись девушке.

– Я тоже, – заметила Елена, смутившись.

– Если все ваше при вас, давайте двигаться на выход, – предложил Юра и зашагал на привокзальную площадь с чемоданом Елены.

Она хотела что-то сказать, но, увидев, как спокойно отнесся к поступку своего товарища Эди, взяла его под руку и пошла рядом с ним.

Уже садясь в жигуленок Юры, Эди увидел, как неподалеку от них в такси садилась «сладкая парочка».

«Не хватало, чтобы они еще и в «Минске» поселились, – мысленно улыбнулся он. – Хотя по логике вещей так оно и должно быть. Иначе чего бы они ехали сюда. Правда, здесь им в помощь могут быть выделены и другие «парочки». Так что, майор, блюди во все стороны», – ухмыльнулся Эди и произнес:

– Юра, просьба, провези нас так, чтобы Елена могла увидеть центр города.

– Нет проблем, хотя здесь особо нечего показывать.

– Ничего, мы провезем ее позже по местам военной славы и обязательно – в Брест, – бодро сказал Эди.

– Сначала, если можно, к папе, а потом можно и в Брест, – грустно заметила Елена.

– Леночка, все будет нормально, – успокоил ее Эди, обратив внимание на то, как она встрепенулась, услышав такое нежное к себе обращение. – Я прав, Юра?

– Конечно, адвокат практически обо всем договорился, но нужно и твое, как говорится, веское слово.

– Будет и слово. Вот сейчас разместимся и сразу поедем договариваться о дне и часе.

– Я смогу поехать с вами? – поинтересовалась Елена, посмотрев на сидящего за рулем Юру.

– Пока рано, надо еще решить некоторые оргвопросы. Понимаете, это же тюрьма, – заметил Юра, внимательно всматриваясь в дорогу.

– Она понимает и будет терпеливо ждать, пока мы не организуем все как надо, – ответил за нее Эди, нежно коснувшись руки Елены.

– В таком случае, Эди, мы сейчас расселимся и сразу же поедем к адвокату, а Елене в это время предлагаю отдохнуть у телевизора.

– Нам не мешало бы сначала позавтракать, а то скоро желудок начнет возмущаться, – пошутил Эди.

– Чай, кофе и всякие там бутерброды в номерах уже имеются. Добротный белорусский обед будет к полудню, конечно, если вы не настаиваете, – в тон ему сказал Юра.

– Не настаиваем, так как знаю, что сейчас некогда рассиживаться в ресторане. Адвокат может свалить куда-нибудь по своим делам.

– Все верно, ведь адвокатов, как и волков, ноги кормят, – теперь уж в свою очередь пошутил Юра.

– Не только ноги, но и язык, привязанный к изощренным мозгам, – поддержал его Эди.

За такими разговорами они скоро подъехали к гостинице и через десять минут разместились в соседних номерах. Еще через тридцать минут, легко перекусив, Эди и Юра поехали на встречу с Николаем, а Елена осталась в номере, проинструктированная Эди, чтобы не покидала его и никому не открывала.

Покрутив по городу, они остановились недалеко от дома, в котором находилась конспиративная квартира, где Эди побывал в первый день своего пребывания в Минске.

– Парамонов ждет вас, – заметил Юра.

– Юра, не забывай, что Елена очень наблюдательная девушка. Поэтому продолжай тыкать мне, иначе, какие мы с тобой дружбаны, – улыбнулся Эди, протягивая ему привезенный из столицы сувенир.

– Понял, товарищ майор, буду тыкать, – смущенно промолвил Юра, с благодарностью приняв от него фарфоровую тарелочку с миниатюрной росписью видов Кремля.

Николай встретил Эди с распростертыми объятиями и, не давая ему на первых порах и рта раскрыть, делился впечатлениями о своей работе с «Иудой», не забывая при этом подчеркивать, что именно Эди удалось перевербовать такого ценного агента.

Когда он несколько успокоился, Эди вручил ему кувшинчик работы гжельских мастеров, чем вконец растрогал его и он тепло промолвил:

– Спасибо, это, наверно, у тебя в крови – быть внимательным к людям.

– Сегодня появилось окно, вот и решил… Что, не понравился? – как бы оправдываясь, начал Эди.

– О чем ты? Наоборот, удивился, что вспомнил обо мне в той суматохе… Минайков почти каждый день звонил по «Иуде», но и рассказывал о том, как тебя в оборот взяли шпики. Скажи, тяжело пришлось?

– Да, – ответил Эди и хотел было спросить о делах в Минске. Но Николай, разведя руки в стороны, восхищенно бросил:

– Молодцом, ничего не скажешь. Сумел таких зубров разведки обдурить! Тарасов разговаривал с Маликовым и, кажется, с кем-то из зампредов. Они высоко оценили твою работу. Мой босс же просто влюблен в тебя. Сказал, чтобы я сегодня же привез тебя в контору для разговора.

– Назначено конкретное время? – перебил его Эди, чтобы поменять тему.

– Да, скоро надо будет ехать. Туда же подтянутся Артем и Аленкинский.

– Понятно, скажи, что по встрече «Иуды» с дочерью?

– Все готово, вопрос лишь в том, когда, где и в присутствии кого дать им пообщаться. По этому поводу Тарасов хочет услышать именно твое мнение. Он так и заявил, что последнее слово за майором.

– Если надо, скажем, – промолвил Эди, – здесь вроде все ясно. – И, сделав небольшую паузу, задумчиво спросил: – Николай, расскажи, как себя чувствует Шушкеев и удалось ли проработать с МВД ситуацию с ним и по «Иуде»?

– Нелегал поправляется и все более поглядывает на улицу… Активно устанавливает контакты с медперсоналом. Даже сумел подружиться с «одноклассницей» Юры. В общем, время зря не теряет, – усмехнулся Николай. – С руководством МВД все решено. Сейчас я с Бородиным и нашими следователями пытаюсь найти нужный алгоритм решения проблемы. Твое возвращение очень кстати, а то, честно признаюсь, утомил меня не в меру этот Аленкинский своей демагогией.

– И чего он хочет? – улыбнулся Эди.

– Не понимает, что надо пока придержать обвинение «Иуде» по валюте. Утверждает, что натовские разведчики догадаются о нашей игре.

– С ним тоже понятно, – в шутливой форме заметил Эди. – Лучше скажи, есть ли что по квартире Шушкеева?

– Есть, – встрепенулся Николай. – Нашли крупную сумму американских долларов и золотых монет царской чеканки, спрятанных в коробке из-под обуви, и, самое главное, тайник с классическим шпионским набором. Обнаружили только со второго захода с помощью ребят из лаборатории. Те просветили всю квартиру и указали на подоконник. Мастерски гад все сделал, без техники ничего не получилось бы. Понимаешь, ну ни одной зацепки, а ларчик-то, как выяснилось, открывался просто – обычной булавкой, которую он хранил, думаешь, где? Сроду не догадаешься.

– Почему же, – перебил его Эди. – Надо полагать, пристегнутой где-нибудь на занавеске, чтобы она всегда была под рукой и в то же время незаметной. Ведь это булавка, а не гвоздь.

– Правильно рассуждаешь, – заметил Николай. – Так же рассудил и начальник лаборатории, когда мы нашли приколотую к занавеске булавку. Он сказал: давайте искать отверстие, куда ее вставить, и нашли, но только с лупой.

– К сожалению, пока не можем предъявить Шушкееву эту находку и припереть его к стенке, – обронил Эди. – Руководством принято решение посадить его за валюту.

– Его уже допрашивали по валюте и золоту.

– И что?

– Сначала утверждал, что ничего об этом не знает. Но, когда ему пояснили о наличии на купюрах и обертке отпечатков его пальцев, заявил, что это его накопления, а монеты он просто нашел.

– Странно, по логике шпиону следовало бы быстрее признаться по валюте и золоту и сесть в тюрьму, чтобы органы не продолжали его дальше раскручивать.

– После демонстрации пальчиков он так и начал делать. Вот только не называет людей, с кем совершал золото-валютные операции.

– Хорошо, за это и посадим. Тем самым будет выполнено требование руководства.

– Надеюсь, оно понимает, что мы раскрыли агента-нелегала противника? Это им не антисоветчика какого-нибудь гребаного на чистую воду вывести и в тюрьму упрятать, а матерого шпиона в сети поймать, – выпалил Николай, горячась.

– Понимает, но, решая задачу по продвижению противнику крупной дезинформации о противоракетной обороне страны, вынуждено молча, без лишнего шума сажать Шушкеева за валюту, а «Иуду» – за нанесение ему ножевого ранения. Такой подход диктуют правила игры, и ты об этом не хуже меня знаешь, мой дорогой товарищ, – произнес Эди.

– Знаю, но послушаешь Аленкинского и начинаешь сомневаться, – удрученно выдавил из себя Николай.

– Подобные ему чудаки в нашем ведомстве встречаются на самых разных уровнях, – заметил Эди. И, рассказав ему о Бузуритове, продолжил: – Но, слава богу, их ничтожно мало и, главное, есть такие, как Иванков и Тарасов, не потерявшие под тяжестью своих погон человеческих качеств и знающие, что делать в той или иной ситуации.

– Ты меня успокоил, – обронил Николай.

– Я рад, ведь нам надо двигаться дальше, – улыбнулся Эди.

– Конечно, будем идти вперед, как говорят, не боги горшки обжигают, – хихикнул Николай.

– Не они, а мы, – рассмеялся Эди, довольный тем, что сумел подзадорить своего товарища, а затем, сделав небольшую паузу, как бы раздумывая над следующими словами, сказал: – Ты, наверно, уже знаешь, что я привез для Шушкеева письмо, которое мне необходимо ему передать лично?

– Знаю, Тарасов сказал, да и Володя Минайков звонил. Только не приложу ума, как это сделать, чтобы твои новые московские знакомые не подумали: а почему у него все так гладко идет? – промолвил Николай, озадаченно глянув на Эди. – Может, у тебя есть какая-нибудь задумка?

– Пока нет, но необходимо придумать, – протянул Эди, в голове которого мелькнула мысль, а не воспользоваться ли в данном случае реквизитом Юры и предстать пред очи охранников и Шушкеева преобразившимся.

– Значит будем думать, – заключил Николай, внимательно посмотрев на Эди, – или ты уже готов что-нибудь выдать на-гора?

– К вечеру, может быть, что-то и срастется. Сейчас расскажи о Золтикове. Сходил ли он за кордон и как с ним Андрей?

– Сходил, но, видно, у него там не все гладко прошло. Отчего-то стал настойчиво добиваться через Андрея, зная о его приятельских отношениях с Карабановым, встречи с «Иудой». Вот и думаем, как это сделать, чтобы ни у кого не вызвало вопросов.

– Это очень здорово, но «Иуду» необходимо предварительно подготовить, – оживился Эди.

– В смысле того, что и как дальше делать?

– Конечно, надо, чтобы Андрей завладел «окном», оттеснив Золтикова на обочину активной работы с «Иудой». Иначе говоря, надо сделать так, чтобы Андрей стал главным, а этот проходимец использовался бы на второстепенных ролях.

– Понял, у меня тоже была такая мысль.

– Вот и хорошо, что наши мысли совпали, – улыбнулся Эди. – Будем их озвучивать у Тарасова.

– Кстати, Глущенкова вчера избили, можно сказать, измочалили свои же сотоварищи. По всему, он стал утаивать от них деньги. Теперь им и его обидчиками занимается ленинградская милиция.

– А им-то чего заниматься, если он пострадавшая сторона?

– До того, как его свалили, он успел свинчаткой одному из своих обидчиков глаз выбить.

– Не наши ли все это организовали?

– Нет, но они через своих людей в их среде подбросят сухих дровишек в разгоревшийся огонь междоусобной войны.

– Выходит, что Глущенков не скоро сюда возвратится, – промолвил Эди, а потом спросил: – А «Иуда» знает об этом?

– Нет, ему не говорили.

В этот момент, как всегда это происходит, неожиданно затрезвонил телефон. Николай торопливо прошел к аппарату и, обменявшись с кем-то несколькими короткими фразами, вернулся к Эди и сообщил, что нужно ехать в контору.

– Николай, ты учел, что за мной здесь может быть слежка? – спросил Эди, направляясь за ним в коридор.

– Да, кроме них за тобой будут работать в круглосуточном режиме две московские бригады. Вот их силами и будем обеспечивать контрнаблюдение.

– Ты не допускаешь, что могут быть и типчики наподобие Шушкеева, которые под видом коренных минчан станут следить за моим перемещением и контактами?

– Мы этот вариант тоже предусмотрели. Более того, учли, что люди Справедливого или Зубра могут появиться в гостинице, как только пронюхают, что ты вернулся. Они просто обыскались тебя за эти дни. Злы, словно голодные волки, гостиничных чуть не задрали. Пришлось побить по мурцалам.

– У них-то свои заботы… Кстати, сам Зубр не объявился?

– Менты рассказывали, что он уже в Минске, но по состоянию на вчера им не было известно, где он таится. Мы тоже проинструктировали своих людей на его установку.

После того как Николай получил по рации информацию, что выход и путь к белым «жигулям» с затененными стеклами, стоящим на углу дома, чист, они поочередно покинули квартиру.

Покрутив для порядка по городу и получив по рации подтверждение из машины наружки, что слежка не обнаружена, «жигули» свернули с проспекта в переулок и через пять минут въехали во двор комитета.

Совещание у Тарасова, который встретил Артема и Эди с подчеркнутым уважением и вниманием, длилось недолго. Видно было, что генерал держит в своих руках все минские нити чекистской операции и в курсе того, что происходит в Москве. Сначала он заслушал доклад Аленкинского о ходе и результатах допросов «Иуды» и, оценив их положительно, сообщил, что следователи на некоторое время могут возвратиться в Москву. На попытку Аленкинского что-то сказать, оборвал его фразой, что это им согласовано с руководством КГБ СССР.

«Видно, и его достал своим занудством Станислав Сергеевич, – подумал Эди, наблюдая за тем, как на скулах Тарасова ходят желваки. – Испугался, что генерал решил задвинуть его при дележе наград за удачную охоту на шпиона. А зря, Тарасов вряд ли забудет, кто и что делал для достижения успеха. Не такой он человек».

Тем временем генерал продолжал:

– …Следственную работу по шпиону останавливать не будем, но вам, товарищи, надо побывать в своих семьях и немного отдохнуть, ведь сделано много, да и впереди предстоит немало сделать. Так что, Станислав Сергеевич, на время своего отсутствия озадачьте входящего в группу нашего следователя. Пусть не сидит без дела. Вы поняли меня?

– Да, – сухо ответил Аленкинский.

– Пока вы будете отдыхать, мы попробуем здесь решить не менее важные другие задачи, – добродушно сказал Тарасов, а затем, несколько помолчав, добавил: – Если у вас, Станислав Сергеевич, нет вопросов, то можете быть свободным.

После этого генерал вышел из-за стола и, пожимая Аленкинскому руку, произнес:

– Передайте привет своему начальнику и моему другу Мошкову. И скажите, что я ему позвоню. Сами же не волнуйтесь, ваши труды будут достойным образом оценены.

Затем медленно вернулся за стол и продолжил совещание.

«Да, он действительно масштабный человек, в котором в согласии живут и совесть, и профессионализм, и многое другое, что отличает сильного и честного человека от всяких выскочек и червей в погонах», – пронеслась в голове Эди нежданная мысль, немало удивив его своей резкостью.

– Ну что, товарищи, давайте рассуждать над всем известным «казнить нельзя помиловать», – услышал он твердый голос Тарасова. – Итак, где будем ставить запятую в этой исторической фразе? Надо полагать, полковник Ковалев уже проговаривал этот вопрос с Маликовым? Так что давайте озвучивайте позицию руководства второго главка.

– Мы действительно проговаривали этот вопрос. Он имеет две составляющие – московскую и минскую. По московской – работа осуществляется под непосредственным руководством заместителя председателя Иванкова. В ней серьезная роль отводится Эди с учетом того, что им уже сделано по Моисеенко, Сафинскому и некоторым другим объектам. Общий подход по минской составляющей, согласованный с руководством комитета, вам известен. В соответствии с ним признано целесообразным здесь и под вашим руководством разработать детальный план по реализации поставленной задачи, – доложил Артем.

– Это понятно, я тоже обменивался с Иванковым и Маликовым по этим вопросам. Идея реальная, и мы кое-какую подготовительную работу по ее реализации уже сделали. Когда задавал свой вопрос, рассчитывал, что вы расскажете, как вам мыслится соединить воедино все предполагаемые наши задумки и меры по делу на нынешнем его этапе и на перспективу. Есть ли у вас, что добавить?

– Товарищ генерал, может быть, Парамонов доложит свое видение, он как-никак всю эту неделю, пока мы были в Москве, варился в здешней ситуации? – предложил Артем.

– Он каждый день докладывает, а мне хочется услышать аккумулированные предложения по существу всего процесса разработки «Иуды», – несколько сухо произнес Тарасов.

– Товарищ генерал, мы с Николаем накануне совещания успели переговорить о работе последних дней. Прошу разрешить мне высказать соображения на этот счет, – предложил Эди, пытаясь выручить Артема.

– Я думал тебя оставить на закуску, майор, – пошутил Тарасов, тепло глянув на Эди. – Ну что, давай говори, если вызвался.

– Насколько понимаю, вся нынешняя работа направлена на достижение главной цели – заставить противника окончательно поверить в то, что он через своего агента «Иуду» заполучил ценнейшую информацию о противоракетной обороне СССР, – начал говорить Эди.

– Логично, – заметил Тарасов, кивнув головой. – Продолжай.

– Принятые нами меры, по всему, создали у противника видимость отсутствия у КГБ информации о шпионаже «Иуды» и принадлежности Шушкеева к нелегальной разведке, – добавил Эди. И, видя, что генерал вновь кивнул в знак согласия с ним, продолжил: – Результаты общения с Моисеенко, Марком и Сафинским, письма с тайнописью «Иуде» и Шушкееву дают серьезное основание полагать, что противник на самом деле поверил в свой успех. Поддержать такие заблуждения можно только в случае, если Шушкеев будет осужден за валюту, а «Иуда» – за нож и ранение.

– Логично, логично, – произнес генерал, изучающее разглядывая Эди.

– Тем временем можно будет решить несколько важных сопутствующих задач.

– Каких именно? – спросил Тарасов, окинув взглядом всех сидящих за столом чекистов.

Эди, сделав секундную паузу, как бы собираясь с мыслями, стал перечислять:

– Во-первых, мы можем продолжить разработку Шушкеева в тюрьме с тем, чтобы углубить знания о нем и его легенде, возможности его последующего использования в мероприятиях контрразведки. В этих целях как серьезный аргумент можно будет использовать тот факт, что разведцентром было принято решение о его ликвидации через «Иуду», которое не утратило своей актуальности и в настоящее время. В тайнописи Джона в адрес «Иуды» об этом написано недвусмысленно.

Во-вторых, у Золтикова можно забрать «окно» и передать его Андрею. Эту задачу можно решить путем компрометации Золтикова перед поляками через «Иуду».

В-третьих, необходимо продолжить углубленную проверку и подготовку самого «Иуды» на перспективу. При этом провести согласованную с ним вербовку его дочери для использования при разработке сотрудников резидентуры противника в Москве.

В-четвертых, Глущенкова с учетом ситуации, в которой он ныне оказался, и того, что ему не доверяет «Иуда», о чем он говорил и писал своим хозяевам, можно в перспективе вообще вывести из игры и списать на его счет провал Золтикова и передачу органам власти шпионского кейса.

– Вот вам, полковник, и план дальнейшей работы, – шумно выдохнул Тарасов. – Детализируйте и перекладывайте все эти предложения вместе с Парамоновым на бумагу и к вечеру мне на стол – буду их согласовывать с Москвой. Вот только тезисы об использовании решения разведцентра о ликвидации Шушкеева в наших интересах и вопроса легализации кейса нечетко прозвучали. Поэтому, майор, давай-ка по ним еще раз отдельно.

– Дело в том, что в письме «Иуде» Джон даже упрекает его, что он не смог ликвидировать Шушкеева, и не исключает новой попытки это сделать. Более того, рекомендует поручить его ликвидацию мне. Вот я и предлагаю использовать это письмо, чтобы просветить Шушкеева об истинных намерениях разведцентра в его отношении.

– Но как вы это собираетесь сделать? – заинтересованно спросил генерал.

– Я могу просто перепутать письма и вручить нелегалу письмо, адресованное «Иуде».

– А «Иуде» – адресованное Шушкееву? – рассмеялся Тарасов.

– Товарищ генерал, «Иуде» надо показать оба письма, чтобы он окончательно убедился в истинном отношении к нему его бывших хозяев. Ведь Джон пишет, что он отдаст его с потрохами Шушкееву.

– Хорошая задумка, принимается. Но что ты задумал с Глущенковым сотворить? – вновь рассмеялся Тарасов.

– В том же письме Джон поддерживает опасения «Иуды» относительно благонадежности Глущенкова, отмечая при этом его фанатичность, неразборчивость в связях, излишние траты на себя, бросающиеся в глаза окружения, что чревато провалом. Требует организовать за ним наблюдение. Если к сказанному приплюсовать то, что произошло с ним на днях в Ленинграде, то получается целостная картина опустившегося типа, который может вольно или невольно предать. Поэтому на него вполне можно будет списать многие беды, постигшие связи «Иуды».

– Интересная мысль и вполне реализуемая, – заметил Тарасов, – надо только не торопиться, чтобы не вызвать на этом горячем этапе вопросов у Джона и Моисеенко, а чего это вдруг один за другим начали валиться связи «Иуды». Готовить мероприятие будем, а реализовывать станем, когда созреет вся ситуация. Это понятно? – спросил генерал, теперь уже обращаясь к Николаю.

– Так точно, – ответил тот, – включим в план дополнительных мероприятий по делу.

– Таким образом, товарищи, мы выходим на некоторую стадию, которую можно смело назвать заключительной с точки зрения пресечения подрывной деятельности выявленной нами агентурной группы противника, – задумчиво промолвил генерал. – Определяем в места лишения свободы «Иуду» и Шушкеева, где они будут под нашим неусыпным контролем. Продолжаем работу по остающимся пока на свободе их связям. По «окну», предварительно взяв его под свой контроль, поработаем вместе с ПГУ. У них по нему уже есть свои интересы. Да и по Шушкееву ситуация может вызреть интересная, если он клюнет на акцию майора. В таком случае нам придется поработать, засучив рукава, чтобы додавить его и получить информацию по всей цепи от центра подготовки, по каналу проникновения в страну, оседанию на жительство и до непосредственной деятельности. Это было бы очень кстати. Естественно, от твоей встречи с Шушкеевым, майор, многое зависит. Поэтому, Николай, обеспечь майора всем тем, что ему для этого понадобится.

– Будет сделано, товарищ генерал, – отчеканил тот, сделав какую-то пометку в лежащей перед ним тетради.

– Теперь о встрече «Иуды» с дочерью, – неожиданно произнес генерал. – На первый взгляд вроде простое мероприятие – дал им возможность пообщаться, и все. Но не совсем это так. Вспомните, какой аргумент сработал на то, чтобы он согласился с нами работать. – И, сделав многозначительную паузу, всматриваясь в лица слушающих его чекистов, продолжил: – Вот именно, боязнь потери дочери, забота о той, судьбу которой уже исковеркал. Поэтому я хочу знать, какой ты, майор, видишь эту встречу?

Эди, убедившись, что генерал закончил, произнес:

– На мой взгляд, сначала с «Иудой» надо мне встретиться и обговорить все наши вопросы, показать письма Джона, рассказать о том, как Моисеенко и Сафинский организовали ремонт в его квартире, что они присматриваются к его дочери на предмет вербовки. Поделиться идеей об использовании ее для связи с ним, когда его отправят на отсидку. Одним словом, закрепить установившиеся между нами доверительные отношения. Потом уж дать ему пообщаться с ней в той же камере, чтобы иметь возможность осуществлять слуховой и видеоконтроль их беседы.

– Как с присутствием на встрече третьего лица? – спросил Тарасов.

– Полагаю, что им надо дать возможность побыть вдвоем, – ответил Эди. – Иначе они буду закрепощены, и мы не сможем расширить свои знания об этой семье, хотя вполне допустимо, что «Иуда» догадывается, что камера плюсовая.

– Логично, логично, – согласился генерал. – Хорошо, давайте так и поступим. Но, майор, надо учитывать, что за тобой будут охотиться люди вора, с которым ты в СИЗО встречался, и беглого бандита Зубра. Мы, конечно, со своей стороны предприняли меры предосторожности и плотно работаем с милицией, чтобы не допустить всяких там непредвиденных ситуаций. Будь ты один, я бы не очень-то и волновался, но девушка – это, как говорится, слабое место. Лучше предупредите ее, чтобы без вас она никуда не выходила из гостиницы.

– Понял, товарищ генерал, будем осторожными, – отчеканил Эди.

– Теперь о визите к Шушкееву. Надо иметь в виду, что вокруг него могут крутиться люди наподобие тех, что следили за тобой в поезде. Кстати, они числятся техническими сотрудниками международной миссии «Врачи без границ». С документами у них все в порядке, не придерешься. Кстати, остановились в той же гостинице, что и ты. По состоянию на тридцать минут назад номер не покидали. Вопрос. Как, майор, ты думаешь попасть к Шушкееву? Снимать охрану или инструктировать ее на закрытие глаз при твоем появлении около палаты мы по известным причинам, не можем.

– Я думаю воспользоваться реквизитом семерки и позаимствовать медицинский халат и чепчик у одноклассницы Рожкова, которая работает медсестрой в хирургическом отделении больницы.

– Николай, это о ней ты мне докладывал? – неожиданно спросил генерал.

– Так точно, ее зовут Евгенией Игоревной.

– Тогда понятно. Она справится с такой ролью, тем более он сам тянется к ней.

– Товарищ генерал, мы с ней установили оперативный контакт через Рожкова и проинструктировали, – уточнил Николай.

– Хорошо, продолжайте, майор, – предложил генерал.

– Дальше проще – натягиваю парик на голову, клею бородку, как и в случае, когда посещал изолятор, облачаюсь в больнице в халат и чепчик. Затем вместе с Евгенией Игоревной иду делать перевязку больному.

– Получается, что она будет присутствовать при вашем разговоре с Шушкеевым?

– Нет, отправлю ее за дополнительным перевязочным материалом. Но для того, чтобы все задуманное прошло без проблем и можно было бы такую процедуру при необходимости повторить, мне нужно познакомиться с заместителем главврача больницы по лечебной части.

– Поясните.

– Он в больнице наверняка всем известен, в том числе и охранникам, поскольку регулярно обходит все отделения. Так вот вместе с ним я могу для начала пройтись по хирургическому отделению и заглянуть в палату с нашим больным, пройдя при этом мимо охранников. Когда же позже я еще раз появлюсь там с медсестрой, у них не возникнет никаких вопросов, – пояснил Эди.

– Логично, логично, – промолвил Тарасов и, тут же позвонив кому-то по внутреннему телефону, поручил зайти к нему через десять минут, а затем, уже повернувшись к Эди, добавил: – Я распоряжусь, чтобы с ним установили контакт и познакомили с тобой. И вообще, майор, прошу быть максимально внимательным и осторожным, особенно в эти дни. На карту поставлено очень много.

Сделав после этой фразы небольшую выдержку, он заключил:

– Товарищи, мы обсудили наиболее горячие вопросы текущего момента, теперь за дело.

В кабинете Николая Артем рассказал Эди, что полученные от Марка деньги были исследованы на их подлинность. Получив положительное заключение специалистов, руководство решило их направить на пользу дела.

– В помощь голодающей Африке? – пошутил Эди.

– Нет, на поддержку твоих расходов. Так что твой бюджет пополнился.

– Это, конечно, хорошо, – среагировал Эди, – но надо ехать в СИЗО. Время не ждет, да и Елена томится в неведении относительно своей встречи с отцом. Вот только надо бы…

– Карабанов ждет, да и твой реквизит Юра уже принес, – прервал его Николай, смеясь. И, показывая на лежащий на одном из стульев у стены пакет, уточнил: – Он там.

Эди, тут же прошел к стулу и, уверенными движениями наклеив бородку и натянув на голову парик, произнес:

– Я готов, товарищи чекисты.

Через полчаса Карабанов провел его в камеру «Иуды».

Эди, бросив ему короткое «здравствуйте», сразу сообщил, что Елена прибыла в Минск и сегодня он сможет с ней встретиться здесь же, в камере. Тот отреагировал взволнованно:

– Боже мой, как мне стыдно будет перед дочуркой!

– Я, как и договорились, рассказал ей только часть правды. Остальное, думаю, не надо ей говорить.

– Спасибо, спасибо! Но когда она придет?

– Александр, вы же понимаете, что я не мог ее сразу привести. Вам необходимо подготовиться к встрече, да и мне переговорить по нашим вопросам.

– Скажите, пожалуйста, как она восприняла сообщение о моем нахождении в тюрьме?

– Конечно, поплакала, но потом взяла себя в руки: она умная и сильная девушка. И вообще, у вас хорошая дочь.

– Спасибо, вам Эди, спасибо, – еле сдерживая себя, чтобы не заплакать, промолвил «Иуда».

Дождавшись, когда он успокоится, Эди рассказал ему о своих встречах с Моисеенко и Сафинским, а также обговорив, как и планировалось, вопросы предстоящей работы, спросил:

– Александр, как вы находите предложение относительно участия Елены в мужских играх?

– Знаете, Эди, я предполагал такое как со стороны Моисеенко, так и с вашей стороны. Это разумно и вполне укладывается в сценарии действий обеих противоборствующих сторон. Но, поверьте, у меня даже и в мыслях не было, что станете советоваться со мной. Вы в этот раз сделали хороший ход. Конечно, я поговорю с ней. И можете быть уверены, она послушается моего совета.

– Но, как понимаете, надо, чтобы она была откровенна с нами и умела сохранить в тайне…

– Не беспокойтесь, Леночка правильная с вашей точки зрения девочка, – прервал его «Иуда». – Для нее коммунистические идеалы, в отличие от меня, реальность. Пока я мотался по свету, она пропиталась ими до корней волос, – с горечью в голосе промолвил «Иуда».

– Вы говорите об этом с большим сожалением, – заметил Эди.

– Какое это сейчас имеет значение. Для меня сейчас важно, чтобы вы не записали ее во враги с вытекающими отсюда последствиями. Поэтому я ненавязчиво объясню ей необходимость работы с вами.

– Не со мной, а с органами государственной безопасности, она не знает, что я контрразведчик.

– Я это и имел в виду.

После этого Эди рассказал о письмах Джона и вручил адресованное «Иуде», чем вызвал вопрос:

– А зачем оно мне?

– Ну как зачем, оно ведь вам написано, неужели неинтересно узнать, что он пишет. Прошу, прочитайте. Особый интерес представляет его закрытая часть. Позже дам ознакомиться и с письмом Шушкееву, – промолвил Эди, наблюдая за тем, как мелко задрожали кончики пальцев «Иуды». – Может, подогреем чайник для проявки?

– Не надо, у вас же наверняка имеются распечатки.

– Есть, но хотел, чтобы вы увидели почерк и были убеждены в их подлинности.

– Я не сомневаюсь, что вам удалось обаять этих жлобов, – через силу усмехнулся он, беря в руки две фотокопии тайнописей Джона.

– Не скрою, они поверили, потому что рекомендовали именно вы. Они вами дорожат, – искренне заметил Эди.

– Вижу, что поверили, особенно когда пропустили через СП, – зло обронил «Иуда», кладя прочитанный лист на стол.

Затем судорожно подхватил следующий лист с письмом Шушкееву. При этом Эди обратил внимание на то, как через секунды нервно дернулась его голова и вновь мелко затряслись пальцы рук.

– Ну и как? – спросил Эди.

– Я чувствовал, что он один из них! – выпалил «Иуда». – Выучка и поведение, вышколенность, что ли. Всегда знал, что и как надо делать.

– Но тем не менее они хотят его убрать, – усмехнулся Эди. – И вас ему готовы сдать с потрохами.

– На этот счет все мои былые заблуждения сразу на нет сошли, когда они потребовали убить Олега. Но выхода у меня не было.

– Однако вам повезло, попытка оказалась неудачной, – многозначительно заметил Эди.

– Вроде да.

– Не вроде, а наверняка. Иначе пришлось бы за убийство садиться.

– А-а, в этом смысле, – согласился он и тут же нервно бросил: – Но вы-то что с ним будете делать? Ведь Джон надеется с вашей помощью исправить мою ошибку.

– Ничего, его нелегко достать, так как он под круглосуточной охраной находится, – усмехнулся Эди. – Об этом и надо будет Джону написать. Не станете же ставить меня, ваше ценное приобретение, под удар? Лучше скажите, что посоветуете предпринять по нему с учетом его заслуг на ниве нелегальной разведки?

– Я бы взял его в оборот. Олег много знает об их делах. Не исключено, что он выведет вас на других себе подобных людей, осевших здесь со специальным заданием, – выдавил «Иуда».

– Интересно, как он отнесется к сообщению о том, что его хотят убить?

– Радости однозначно не испытает, но резких движений делать не станет. Вы же читали, Джон ему недвусмысленно угрожает, мол, смотри, у тебя есть семья и деньги на счетах. Так что неизвестно, как Олег себя в этом случае поведет. К тому же он может и не поверить словам.

– Зачем словам, ему же можно письмо в ваш адрес показать?

– Вы же меня расшифруете с вытекающими отсюда последствиями! – озадаченно промолвил «Иуда».

– Имеете в виду, что он может позже донести об этом Джону?

– Ну да.

– Александр, я же не шпион, а научный работник, спортсмен, к тому же занятый мыслями поправить свое материальное положение, и потому могу просто по недогляду перепутать адресатов? – весело обронил Эди, смотря на то, как по лицу «Иуды» прошла волна улыбки.

– Это может сработать, – несколько повеселев, проговорил он. – На такую уловку вполне можно клюнуть.

– Значит так и поступим, – заключил Эди.

После этого Эди обговорил с ним все вопросы, касающиеся Золтикова, Глущенкова и нескольких его минских знакомых из списка Марка. «Иуда» при этом пояснил, что обо всех этих людях он подробно рассказал Николаю, как и о известных ему подопечных Сафинского, а также с его благословения получивших «путевки» в жизнь. При этом, сославшись на сложившиеся в последние годы приятельские отношения, рекомендовал как положительных хозяев квартиры, у которых он жил до ареста.

– Эти люди ничего не знают о моей тайной жизни и искренне верят в меня. К тому же Гончаров является влиятельным в Минске человеком, – уточнил «Иуда».

– Вы имеете в виду Вадима Николаевича? – переспросил Эди, уже знающий со слов Николая, что тот, используя свои связи в органах власти, продолжает попытки прояснить ситуацию с «Иудой».

– Да, именно, его. Он своей активностью объективно поможет придать вашим титаническим усилиям скостить мне срок хорошую видимость, – иронично заметил «Иуда», делая акцент на слове «титаническим».

– О-о, вы иронизируете?

– Пытаюсь, хотя моя ирония выглядит достаточно нелепой, – с горечью ответил «Иуда».

– Но начало неплохое, если учесть, что у вас будет еще время ее оттачивать на нарах, – улыбнулся Эди.

– Это меня не пугает. Ведь вы же сказали, что я смогу видеться с дочуркой?

– Так оно и будет, если не вздумаете с нами играть, – сухо обронил Эди.

– Я точно знаю, что назад дороги у меня нет. Впереди – надежда и дочурка, – с волнением сказал «Иуда» и тут же опустил взгляд на столешницу.

– Хорошо, что понимаете это, – заметил Эди.

– Не только понимаю, но вижу в этом смысл своей дальнейшей жизни, – твердым голосом вымолвил «Иуда», посмотрев немигающим взглядом Эди в глаза.

– Такая позиция дает вам очень серьезный шанс на перспективу, – заметил Эди, уловив себя на мысли, что поверил его словам и, уже поднимаясь из-за стола, добавил: – Я сейчас поеду за Еленой, а вы приводите себя в порядок.

– Хорошо, хорошо, – встрепенулся «Иуда» и нервно провел ладонями по небритым щекам.

В изолятор Елену привез Юра. По дороге, как было условлено, он рассказал ей, что Эди будет в парике и бородке, чтобы его не узнали сотрудники изолятора. Елена это восприняла с пониманием и адекватно повела себя при встрече с ним в СИЗО. Заведя ее в камеру, Карабанов и Эди сразу ушли, оставив у двери в коридоре двоих охранников.

Встреча родственников была эмоциональной и длилась около трех часов. Эди вернулся в камеру только в конце встречи. По всему было видно, что «Иуда» и Елена за это время успели переговорить о многом.

– Что, уже пора? – промолвил «Иуда».

– Лучше завтра еще раз встретиться, а то у Михаила могут быть проблемы с начальством, если кто-нибудь донесет на него, – заметил Эди.

– Доченька, Эди прав, тебе надо идти, – взмолился «Иуда», прижав ее руки к своей щеке. – Ты слышала, он сказал, что и завтра можно будет ко мне прийти.

– Это правда? – посмотрела она на Эди, будто пытаясь разглядеть в нем знакомые черты, которые были скрыты париком и бородкой.

– Правда, Елена, но сейчас надо уходить. Михаил может с минуты на минуту подойти.

В этот момент раздался стук в дверь.

Попрощавшись с «Иудой», Елена и Эди в сопровождении Карабанова вышли из СИЗО.

Пообедав в кафе «Подкова», они вернулись в гостиницу. Скоро туда подъехал и Юра, который сообщил, что нужно ехать в больницу. Ребята переговорили с заместителем главврача.

К удивлению Эди его сообщение о том, что ему необходимо на некоторое время отлучиться, Елена восприняла как должное и промолвила:

– Поезжайте, мне папа кое-что объяснил. Только дайте знать, когда вернетесь. Я буду ждать в номере. Выходить никуда не буду.

– Вы просто умница, – улыбнулся ей Эди.

– Я стараюсь, только помогите папе.

– Я тоже стараюсь, – тепло сказал Эди, направляясь к ожидающему его Юре.

После знакомства замглавврач и Эди, который облачился в медицинский халат и чепчик, пошли в хирургическое отделение больницы. Не торопясь, обошли ряд палат с больными и подошли к той, в которой находился Шушкеев. По обе стороны входа в нее на стульях сидели двое молодых людей. По тому, как они безучастно наблюдали происходящее вокруг них, было видно, что им порядком надоела своя бездеятельность.

«Наверно, молодые опера, пришедшие на службу в поисках романтики. И, скорее всего, обижены на весь мир, что их заставляют сиднем сидеть и сторожить раненого валютчика, вместо того, чтобы искать вездесущих врагов Отечества», – подумал Эди и улыбнулся, вспомнив свои первые шаги в контрразведке… Но слова завглавврача: «Коллега, давайте заглянем к больному с ножевым ранением», – вернули Эди к действительности.

Охранники лишь дернулись от этого голоса и, посмотрев друг на друга, продолжили сидеть.

Когда, бегло осмотрев больного и перекинувшись с ним дежурными фразами, замглавврача выходил из палаты, Эди, идущий вслед за ним, громко произнес, обращаясь к нему:

– Понял, сейчас вернусь с медсестрой.

– Хорошо, посмотрите вместе, – согласился тот на ходу.

И, продолжая говорить, они прошли к следующей палате.

Через полчаса Эди в сопровождении Евгении вновь зашел в палату Шушкеева. Охранники, погруженные в раздумья, даже не удостоили их своим оперативным вниманием.

Шушкеев встретил его удивленным взглядом, в котором неприкрыто читался вопрос, мол, чего ты тут расходился.

Между тем Эди придвинул к койке стул и сел спиной ко входу. В то же время Евгения, откинув с груди Шушкеева простыню, начала медленными движениями снимать повязку с раны.

– Вчера только поменяли, – недовольно пробурчал Шушкеев.

– Не волнуйтесь, товарищ больной, о вас же заботимся. Старший сказал, чтобы освежили, да и укольчик сделали для успокоения.

– Какой еще старший? – взволнованно спросил он, уставившись острым взглядом в глаза Эди.

– Как это какой? Вы полчаса тому назад разговаривали с ним, – спокойно ответил Эди.

– А-а, этот, – сморщил лицо Шушкеев, глядя на то, как Евгения лейкопластырем начала перетягивать на груди новую повязку. Затем, убрав с лица гримасу, спросил, обращаясь к Эди: – Вы что, новый? Что-то раньше я вас не видел.

– Вроде бы, – отшутился Эди.

– Откуда?

– Из Москвы.

– Приехали провинциалов учить? – съязвил Шушкеев.

– Не совсем так, – ответил Эди, не отреагировав на это, и тут же обратился к Евгении с вопросом: – А вы укол не прихватили?

– Ой, сейчас пойду и приготовлю, – сказала она и направилась в процедурную.

Дождавшись, когда она закроет дверь, Эди, протянул Шушкееву конверт и, понизив голос, произнес:

– Это для вас от известного вам человека.

– Я не жду никакого письма, – резко произнес Шушкеев, окинув Эди недоверчивым взглядом.

– У нас мало времени на эти выкрутасы. Вы Шушкеев?

– Да, но от кого оно?

– Прочитайте и узнаете. Торопитесь, пока медсестра не вернулась.

После этого Шушкеев быстро надорвал конверт и пробежал текст письма.

– Но это…, – начал было говорить он. Но, стрельнув в Эди коротким взглядом, и, показав на стоящий на тумбочке стакан, попросил набрать в него горячей воды из-под крана.

– Может прохладной? – поинтересовался Эди.

– Нет, горячей и, пожалуйста, поскорее, а то в горле что-то першит.

Когда Эди выполнил эту просьбу, попросил его отвернуться на минуточку.

– Зачем? – удивленно спросил Эди.

– Я стесняюсь своей слабости.

– Понял, – среагировал Эди, после чего поднялся со стула и подошел к окну.

Через пару минут он услышал за спиной взволнованный голос Шушкеева:

– Как вас зовут?

– Я о вас чуть не забыл, обозревая красоту за окном, – сыронизировал Эди, подумав при этом: «Ишь как разволновался, прочитав о приговоре себе».

– И как же вас зовут? – нетерпеливо переспросил Шушкеев.

– Эди, – ответил он, присаживаясь на прежнее место.

– Редкое имя. Так вот, Эди, это письмо не мне, – сказал Шушкеев, протянув ему конверт с письмом.

– Ой, неужели перепутал? – растерянно проговорил Эди, быстро пряча его в карман халата. – Извините, не привык к таинственным миссиям, – продолжил он и сразу полез в карман брюк за другим конвертом. Достав его, он пробежал глазами надпись на нем и, передавая Шушкееву, воскликнул: – Вот это ваше письмо, а вы вскрыли чужое. Разве не могли сразу прочитать, что оно не вам? Как я его вручу человеку в таком виде?

– Не беспокойтесь, тюремщики и так вскрыли бы его. Так что можете все списать на них, – небрежно бросил Шушкеев и вновь попросил Эди отвернуться. Теперь ему не захотелось читать письмо под взглядом постороннего.

И Эди пришлось вновь повторить свой поход к окну.

Через несколько минут Шушкеев напомнил о себе вопросом:

– Скажите, когда вы увидите человека, что дал вам эти письма?

– Через неделю.

– На словах он ничего не передавал? – спросил Шушкеев, пытаясь скрыть охватившее его волнение.

– Нет, только письмо.

– Вы действительно врач?

– Нет, я ученый и спортсмен.

– Как в таком случае оказались вместе со здешним медицинским начальником?

– Меня ваш знакомый снабдил хорошими деньгами, а они в нынешнее время находят дорогу практически к любому человеку. Замглавврача же я сказал, что хочу у вас просто взять короткое интервью, и он согласился помочь.

– И много вы ему дали?

– Послушайте, какое ваше дело, сколько я ему дал и как я здесь оказался. Мое дело вручить вам письмо, и все дела, а вы тут устроили форменный допрос. Вы что – мент?! Если вам нечего сказать, то я пойду, – выдавил Эди, наклонившись к Шушкееву.

– Есть, есть, – испуганно залепетал Шушкеев, скорее всего вспомнив рекомендацию Джона «Иуде» устранить его через Эди. – Передайте, что все сделаю, как надо. Пусть мой знакомый не сомневается. Я о многом передумал, находясь в больнице, и убедился, что только с ним могу быть уверенным в своем завтрашнем дне. Пусть найдет возможность передать привет от меня моим близким. Надеюсь, запомните?

– Запомню, у меня хорошая память, – сухо заметил Эди.

– Спасибо. Кстати, какой укол она собирается сделать?

– Это чтобы вы спокойно поспали.

– Кто его прописал?

– Тот самый медицинский начальник.

– Но это же вы сказали об уколе?

– Я только напомнил, чтобы иметь возможность с вами переговорить, – пояснил Эди.

– Вроде все так и было, – пробурчал себе под нос Шушкеев.

– Так и не иначе, – усмехнулся Эди, глядя, как тот продолжает нервничать. При этом в его голове пронеслось: «Боится, гад, смерти. Отчего-то не может врубиться, что, если бы надумали кончать, не стали бы ему письма писать… И как его там готовили, если сразу потерял способность к анализу ситуации. Наверно, испуг замутил мозг. Отлежится и поймет, что на этот раз пронесло. Но наверняка на всю жизнь запомнит упрек Джона в адрес «Иуды» из-за неудачного покушения на свою жизнь. И тем более, что палач может к нему прийти в любое время.

– Да– да, так и было, – торопливо, будто боясь, что не успеет сказать, бросил Шушкеев. Затем так же торопливо продолжил: – Эди, пожалуйста, передайте Бизенко, что я простил его за то, что он, ну… что ударил ножом. И не стану его обвинять. Скажу, что сам напоролся. Что я его мало знаю и тому подобное… Ведь вы же будете с ним встречаться?

– Конечно, один человечек обещал за деньги дать с ним встречу в изоляторе, – небрежно обронил Эди.

– Отлично. Вот и передайте Саше, что я вам говорил. Это очень важно для меня. Знайте, я в долгу не останусь, – выпалил Шушкеев, горячась.

– Да не волнуйтесь вы, конечно, передам. Ваши слова насчет долга тоже не забуду, – заметил Эди.

– Об этом я готов хоть сейчас договориться. Но лучше после вашей встречи с Сашей. Поймите, хочу знать, как он отнесется к тому, что я простил его. Может быть, к вашему приходу и письмецо нацарапаю в Москву.

– Хорошо, постараюсь, – успел сказать Эди до того, как в палату вошла Евгения, неся в руке шприц с наколотым на конец иглы кусочком ваты, смоченным в спирте.

Скоро Эди и Евгения покинули палату.

Еще через пять минут, распрощавшись с ней, Эди вместе с Юрой, как и раньше помотавшись по городу, чтобы выявить возможное наблюдение, въехали во двор КГБ. Оттуда сразу же поднялись в кабинет Николая, у которого находился и Артем. Эди подробно рассказал им о своей встрече с Шушкеевым и его реакции на письма Джона.

– Мы тоже не сидели без дела, – улыбнулся Артем. – Верстаем детализированный план дополнительных организационных и агентурно-оперативных мероприятий по делу на «Иуду».

– Есть что-нибудь нового из Ленинграда по Глущенкову? – спросил Эди.

– Есть, его по пятой линии упрячут в зону, – усмехнулся Артем. – Говорят, за него ответственным сделали следователя Черкасова. От него вряд ли удастся отвертеться, что ни говори, он мастер нашего дела.

– Дай-то бог! Но как в таком случае быть со шпионским кейсом? Ведь мы предполагали увязать Глущенкова с его легализацией, – промолвил Эди.

– С этим придется подождать до лучших времен. Пока же ребята Николая будут его стеречь, – пошутил Артем.

– Товарищи, вы горазды подкидывать мне дополнительную работу, – рассмеялся Николай. – Вот заводим дело разработки на Шушкеева. Надо будет организовать по нему комплексную работу на зоне.

– Скажи, что тебе крупно повезло – держать в застенках и разрабатывать установленного агента-нелегала главного противника. Не каждому органу, я и не говорю о каком-нибудь конкретном контрразведчике, выпадает такая удача, – вновь пошутил Артем.

– Согласен, нам действительно повезло, – согласился Николай, тепло посмотрев на Эди.

– Какая ситуация по уголовным делам? – поинтересовался Эди.

– Час назад завершилась встреча председателя КГБ с первыми руководителями Прокуратуры и МВД, в ходе которой согласовали совместные действия в Минске по ситуации с «Иудой» и Шушкеевым, – как-то торжественно произнес Николай.

– Тарасов участвовал в ней? – поинтересовался Эди.

– Участвовал. После встречи он даже успел переговорить с Иванковым, но о чем пока еще не знаем, – ответил Николай, бросив взгляд на Артема.

– Может быть, расскажет во время доклада по результатам твоего визита к нелегалу? – вопросительно произнес Артем.

– Тогда извольте, господа, доложить ему, что визит успешно завершен и я тайно прибыл в расположение части, – сыронизировал Эди, сделав акцент на слове «визит», поскольку уловил в фразе Артема некий подтекст.

– Ничего не прощаешь, – улыбнулся Артем, доброжелательно взглянув на Эди.

– Вам только позволь раз безответно подтрунить, и это в привычку войдет, – отшутился Эди, – так что воспринимайте таким, какой есть.

– Будь ты иным, многое из того, что было задумано нашими, не реализовалось бы, – уже серьезно сказал Николай, с укоризной посмотрев на Артема.

– Коля, не мечи молнии. Лучше позвони в приемную и скажи, что визитер вернулся со щитом, – порекомендовал Артем. Затем, немало удивив Николая, добавил: – И не ищи в моем выпаде относительно визита идеологический подтекст, просто я безуспешно пытаюсь сделать Эди чуточку больно из-за его безжалостного отношения ко мне. После чего, смеясь, рассказал Николаю о своем телефонном разговоре с Эди в день отъезда из Москвы.

– Ребята, вы хоть предупреждайте о своих чудачествах, а то я, откровенно говоря, иногда не догоняю ваши неидеологические штучки и вообще… – начал говорить Николай, продолжая смотреть на Артема. Но резко оживший телефонный аппарат прервал его речь, и он в режиме автомата схватил трубку. Через минуту, обронив в нее несколько раз «понял», вернул на место. Затем, шумно выдохнув, произнес: – Наружка доложила генералу, что Эди прибыл в комитет пятнадцать минут назад. Не дождавшись его явки к себе, генерал озадачил своего помощника срочно найти и доложить, где он.

– И все? – спросил Артем.

– Нет, не все. Надо идти к нему на доклад, – заметил Николай, вставая со стула.

Через каких-то пять минут они уже были в приемной Тарасова, откуда сразу по жесту дежурного офицера проследовали в начальственный кабинет.

Генерал без всяких вступлений, глядя на Эди, произнес:

– Ну как?

Эди в деталях рассказал о встрече с Шушкеевым, как он отреагировал на письма Джона, а также о просьбе навестить его после общения с «Иудой».

– Значит, боится, и это есть очень хорошо, – сделал вывод генерал, а затем, изучающее посмотрев на Эди, спросил:

– Скажи, у тебя не создалось впечатление, что он задумал поиграть со своими хозяевами, обмануть, успокоить их, что ли?

– Очевидно то, что он испугался за себя и судьбу своих близких. Отсюда вытекает и все остальное – заверения беспрекословно выполнять требования Джона. При этом также очевидно то, что он хочет возобновить отношения с «Иудой», возможно, чтобы задобрить его или склонить на свою сторону.

– Вполне возможно. Эту версию надо проверить через «Иуду». Но обратите внимание на то, как он сразу просек, на какой основе Джон нанял тебя на службу к себе.

– Я с самого начала дал ему понять, что выполняю его просьбу за деньги.

– Это правильно. Иначе он пытался бы дальше в тебе копаться. Хорошо, майор. Расскажи, какие еще впечатления ты вынес из общения с нелегалом? Кем является Шушкеев? В смысле он из бывших наших граждан или перекрасившийся под них западный варяг?

– Трудно однозначно утверждать, слишком короткая была встреча. Но мне показалось, что я услышал в его русском языке нотки прибалтийского говора, особенно после того, как он прочитал письмо «Иуде».

– Понятно, он почувствовал реальную угрозу своей жизни, а в таких случаях вовне рвется исконное, – прервал его генерал.

– И на самом деле сильно нервничал. То же самое повторилось после прочтения им второго письма. Он, конечно, пытался себя контролировать. Даже делал попытки давить на меня, уточнять информацию по моей легенде. Но после того как ему в жесткой форме было сказано, не мент ли он и что я могу уйти, поскольку просьбу его московского знакомого уже выполнил, стал покладистее. В целом же у меня сложилось впечатление, что русский язык для него является родным, но с каким-то прибалтийским наслоением. Это особенно чувствовалось, когда он говорил волнуясь.

– Может, майор, тебе поручить его растолкать на сотрудничество с нами. У тебя это неплохо получается, – улыбнулся генерал. Но, уловив на лице Эди удивление, уточнил: – Попозже, когда обкатаем на зоне. Завтра навестить его все-таки надо. Ведь ты же говорил, что он высказал намерение написать письмо Джону? Оно для нас, как понимаешь, будет нелишним.

– Кроме этого нам нужно до него довести информацию о готовности «Иуды» возобновить с ним дружбу.

– Правильно, это наверняка вселит в него, во-первых, надежду, что сгустившиеся над ним тучи могут рассеяться, во-вторых, укрепит желание признаться в своих валютных делишках и отмазать «Иуду». Это, в свою очередь, облегчит задачу снизить последнему срок лишения свободы, – размышлял генерал, отчего-то глядя в окно.

«Наверно, ему хочется на природу. Походить по лесу, посидеть на берегу речки с удочкой, а тут приходится биться с этими погаными шпионами. И на самом деле ему не помешало бы отдохнуть», – мелькнуло в голове Эди, проследившего за взглядом Тарасова. В какой-то миг даже стало жалко его, столько сил и здоровья отдавшего служению государству, которое начали реставрировать люди из ниоткуда, даже не спросив у таких, как этот человек, много повидавших и познавших на своем веку.

– Товарищ генерал, может, его спецпрепаратом разговорить еще до зоны, – заметил Эди, уловив момент, когда тот умолк.

– Хочешь отомстить за то, что они тебя им накормили?! – пошутил генерал.

– Нет, я в интересах дела. Специалист рассказывал перед моей встречей с Моисеенко, что подвергнутый спецпрепарату будет с удовольствием делиться своими секретами. Вот я и подумал, отчего же не дать порадоваться Шушкееву, тем более полученную информацию можно будет потом использовать в работе с ним.

– Мы к этому вопросу еще вернемся, – рассмеялся генерал. – Потом дадим возможность посмотреть со стороны. Или хочешь сам все это провести?

– Поручите – сделаю, товарищ генерал, – отчеканил Эди.

– Не сомневаюсь, – тепло сказал он и после некоторой паузы неторопливо продолжил: – Сейчас же, друзья, хочу вас проинформировать о том, что договоренности по «Иуде» и Шушкееву с прокуратурой и милицией достигнуты. Теперь нужно двигаться дальше. На днях шпионам будут предъявлены обвинительные заключения и материалы передадут в суд, где их рассмотрят в первоочередном порядке. Так что скоро получим возможность продолжить запланированную по ним работу в местах отсидки, – торжественно произнес генерал, глядя на портрет Андропова, что висел на противоположной стене кабинета.

Потом, опустив взгляд на Эди и заговорщически улыбнувшись, продолжил: – А конкретные данные на коррупционера, готового взять на себя заботу об «Иуде», майор, у тебя будут завтра-послезавтра и ты сможешь рассказать Моисеенко о своих достижениях на этом направлении. Да, не забудь при этом затребовать у него кругленькую сумму, иначе начнет подумывать, а чего этот парень мало запросил, не стоит ли ненароком за ним Лубянка… Что ты на этот счет скажешь?

– Вы правы, надо будет напомнить ему о дополнительной сумме. Марку об этом я уже говорил, когда тот вручал первый взнос, – согласился Эди.

– Сколько там было?

– Двадцать пять тысяч, – вставил свое слово Артем.

– За такие деньги действительный коррупционер из следователей не взялся бы решать проблему «Иуды». Надо запросить как минимум еще столько. Пусть лучше думает о тебе как о хапуге, чем начнет подозревать. Ты понимаешь мою логику?

– Понимаю, товарищ генерал, – ответил Эди.

– Если есть иные соображения, говори, я слушаю, – требовательно произнес он, продолжая смотреть на Эди.

– Иных нет, но я хотел отметить, что надо будет подготовиться к получению этих денег.

– Поясни.

– Раньше я получал деньги от кассира «Иуды» – Глущенкова. Но его в Минске нет и, скорее всего, не будет. Отсюда вывод – деньги принесет кто-то другой.

– Или придется самому идти к кому-нибудь другому, – перебил его Артем.

– Это тоже не исключено. Но главное в том, если я тебя, майор, правильно понял, что надо оперативно подработать ситуацию и зафиксировать твой контакт с новым визави Джона и взять его в проработку. Речь об этом?

– Да, именно об этом я хотел сказать.

– Прекрасно, тогда после разговора с Моисеенко ставь задачу для Николая, и он все организует. Понял?

– Так точно, – выпалил Эди и легко улыбнулся, вспомнив, как сам критически реагировал на подобные ответы Николая.

– Да, вот еще, чуть не забыл, – произнес генерал, отчего-то тоже улыбнувшись, – сегодня милицией задержан Зубр. Его водворили в камеру рядом с твоим знакомым вором. Уже доподлинно установлено, что он имеет непосредственное отношение к нападению на инкассаторов. Милиция радуется не нарадуется этим успехом. Правда, не забыли шепнуть наверх, что комитетчики внесли существенный вклад в раскрытие этого громкого преступления.

Итак, товарищи, если коротко подытожить, то получается, что мы значительно продвинулись вперед в решении поставленных перед нами задач. Повторяться не буду, мы о них уже говорили. Если нет срочных вопросов, требующих рассмотрения в таком составе, будем закругляться, тем более мне необходимо идти на совещание в ЦК. В повестке дня ключевой вопрос: «Активизация идейно-политического воспитания молодежи в перестроечный период», – задумчиво добавил он и, пожелав чекистам удачи, медленным шагом направился к тому самому огромному окну, выходящему на проспект Ленина.

После совещания Эди, пообщавшись с коллегами, поехал с Юрой в изолятор: надо было рассказать «Иуде» о встрече с Шушкеевым и поговорить относительно Елены.

Карабанов без помех провел его в камеру «Иуды», который и не пытался скрыть своей радости от новой встречи с Эди.

– Я ожидал вашего прихода, чтобы прежде всего спросить, как там Леночка.

– Она в гостинице.

– Вы ее оставили одну?

– Да, я объяснил, что мне необходимо встретиться с человеком, который занимается вашим вопросом. И знаете, к моему удивлению, она это восприняла спокойно. Поэтому хотел бы знать, что вы такое ей сказали, отчего она вмиг повзрослела?

– Я сказал, чтобы она в точности выполняла все ваши поручения, наперед зная, что их цель – приблизить тот день, когда смогу быть рядом с ней. И Леночка все поняла. Она, как вы уже сами отметили, умная девочка. Кроме того, я ей сказал, чтобы ни с кем, кто бы он ни был, не откровенничала и не рассказывала о сути ваших с ней разговоров. На следующей встрече я с осторожностью поговорю с ней и по вопросам сотрудничества с вами.

– Не рано ли так с ходу? Не может ли это ее насторожить?

– Я реально оцениваю ситуацию и потому считаю, надо торопиться. К тому же понимаю, что мое пребывание в курортных условиях должно скоро закончиться. Ведь могут возникнуть вопросы у администрации, обслуживающих людей и, соответственно, зэков.

– Александр, правильно мыслите. Елена сможет к вам прийти еще один или два раза, больше нельзя.

– Спасибо. Вы столько сделали для меня.

– Александр, вы же знаете, что это изначально не ради вас, а чтобы защитить мою страну от таких, как вы, точнее сказать, от таких, каким вы были.

– Спасибо за откровенность, но я говорю это искренне. Вы, как и обещали, стали оберегать Леночку. Передали ей сберкнижку, защитили от сына Сафинского и его подручных. Она мне все рассказала… и о вашем благородстве тоже. Клянусь Богом, если на моем жизненном пути до Траутвайна встретился хотя бы один вам подобный гэбист, я не встал бы на путь мести, – горячась, проговорил «Иуда».

– Месть застилала глаза и потому вокруг вас были одни враги, – ухмыльнулся Эди. Затем без паузы продолжил: – Давайте оставим эту тему до более спокойных времен, а сейчас поговорим о деле.

– Я готов.

– После отъезда Елены вы будете переведены в общую камеру, где не будет ваших старых знакомых, но, думаю, это ненадолго. Скоро ваше дело будет рассматриваться в суде. Есть уверенность, что получите по минимуму.

– А это сколько?

– До двух лет с отбыванием в Белоруссии. Шушкеев показаний против вас не станет давать. Сегодня он подтвердил это. Более того, намерен с вами восстановить добрые отношения.

– Это, наверно, после прочтения письма Джона?

– Да.

– Испугался и хитрит, но черт с ним. Главное то, что не станет обвинять. К слову, за его жизнь ломаного гроша не дал бы. Джон все равно его завалит. Чем-то он его сильно огорчил. В тот злополучный вечер Олег, уже изрядно выпив, намекал, что провалил задание и ждет за это наказания от Джона.

– О чем-то конкретном не говорил?

– Я не особенно-то и вслушивался, подыскивая удобного момента, чтобы ударить.

– Уши же не затыкали? – удивленно произнес Эди.

– Не затыкал, но осознание того, что сейчас буду убивать, все мертвило, – дрожащим голосом промолвил «Иуда». – Я же до того ни разу не покушался на жизнь.

– Завтра я собираюсь вновь навестить Шушкеева, что ему передать? – прервал его Эди.

– Что надо, то и скажите, – заметил «Иуда». – Вы же выстраиваете определенную линию. Вот, что касается моего письма Джону, то надо его содержание хорошенько обдумать. Он наверняка будет все пропускать через сито.

Отметив для себя предусмотрительность «Иуды», Эди произнес:

– Их люди уже здесь и, по-всему, будут пытаться прояснять ситуацию вокруг вас и отслеживать судебный процесс. Если что отловите, дайте немедленно знать.

– Хорошо, но они не оставят без внимания вас и Леночку, если задумали работать с ней, – с тревогой в голосе обронил «Иуда».

– Это только продолжение того, что началось в Москве. Мы знаем, кто следит, они прибыли сюда в одном вагоне с нами.

– А вы не допускаете, что у Олега могли быть здесь свои люди? О некоторых типчиках, которые вполне могут быть таковыми, я рассказал Николаю.

– Спасибо, мы держим в поле зрения все, что летает и ползает вокруг Шушкеева, – отреагировал Эди, вспомнив утренние слова Николая об организации им по наводке «Иуды» плотной проверки двух связей агента-нелегала.

Услышав эту фразу, «Иуда» улыбнулся и заметил:

– Эди, я на это обратил внимание только потому, что боюсь, как бы они не пронюхали о наших отношениях и…

– Мы принимаем необходимые меры для исключения случайностей, – прервал его Эди. – Главное, чтобы вы сами не допустили ошибки.

– Это не в моих интересах. Я не хочу свести на нет единственный шанс на сохранение жизни, – взволнованно произнес «Иуда».

– Вот и хорошо, будем считать, что обменялись мнениями, – пошутил Эди.

Поговорив с «Иудой» еще некоторое время, Эди вернулся в гостиницу. Ожидавший его у номера Юра сообщил, что по указанию Тарасова он приобрел два билета в театр на спектакль по мотивам трилогии Мицкевича «На перепутье», в котором он описывает дореволюционную жизнь белорусов.

– У Тарасова и на такую заботу времени хватает? – удивленно спросил Эди, открывая дверь.

– Да, его на все хватает. Кстати, сегодня Николаю сделал замечание, узнав, что тот не побеспокоился о культурной программе для Лены и вас, то есть тебя, – заметил он, проходя вслед за Эди в номер.

– О-о, это поможет Елене развеяться.

– Да и тебе не помешает. Нагрузки-то немалые переносишь. Одно дело, когда работаешь за кем-нибудь с дистанции, а тут непосредственно с этой гадостью возишься. Не представляю, как тебе удается все это вынести?! – воскликнул Юра, глядя Эди в глаза.

– Так и удается. Вариантов же других нет, – рассмеялся Эди.

– Понимаю, я это, как говорится, к слову сказал, – улыбнулся Юра.

– Нет сомнений. Скажи, как наша гостья?

– Не выходила и не звонила.

– Блатные не объявлялись?

– Крутился тут один из лакеев Справедливого. Видно, пронюхали, что ты объявился в гостинице. При необходимости сразу отошьем, ребята несут здесь круглосуточную службу.

– Надеюсь, незаметно для окружения?

– Конечно.

– Прекрасно. Иначе могут возникнуть вопросы, откуда у Елены появились такие защитники. Но что касается театра, подскажи, во сколько и где встречаемся?

– В восемнадцать зайду. У тебя есть время еще отдохнуть.

– Хорошо, только обрадую Елену сообщением о театре, – пошутил Эди и, проводив Юру, постучался в ее номер.

Она открыла, даже не задав дежурного вопроса: «Кто там», – чем заслужила порицание Эди. Но она, не обратив на это никакого внимания, сразу прильнула к нему со словами:

– Наконец-то, так устала ждать.

– Зато я сделал много для того, чтобы помочь твоему отцу и организовать нам поход в театр, – отпарировал Эди, нежно коснувшись подушечкой указательного пальца кончика ее носа. И, не давая ей опомниться, продолжил: – Думаю, душистого чая заслужил, так что веди к столу и угощай.

– Эди, вы даже не представляете себе, как я вам благодарна за папу. Знайте, все, что ни скажете, сделаю для вас. Только не могу взять в толк, что должна буду делать, – горячо выпалила она, вопросительно глядя на Эди.

– Мы об этом поговорим позже, когда будет решена проблема Александра, – произнес он, наблюдая за тем, как Елена расставляет на столе чашки для чая.

– Можно и потом… – задумчиво промолвила она, а затем, широко улыбнувшись, заметила: – Давайте лучше прогуляемся по городу, я не хочу еще два часа сидеть даже в театре.

– Как бы Юру не обидеть, ведь он же для нас старался, – заметил Эди.

– Я извинюсь перед ним. Скажу, что хочу вместе с другом папы походить по улицам города, в котором ни разу не была, а потом перекусить в какой-нибудь кафешке, – шутливо протараторила она. И, разлив по чашкам чай, села рядом, придвинув к нему стоявший напротив стул.

– И он, конечно, сдастся. Скажет: вы, Елена, моя гостья и ваше желание – закон для меня, – хихикнул Эди.

– Даже не сомневаюсь, что он не станет обижаться, ведь его попросит об этом такая красивая девушка, – игриво вскинула брови она.

– Елена, скромность вам больше к лицу, – как бы шутя пожурил ее Эди.

– Буду скромной, если станете уделять мне больше внимания, – почти прошептала она, прижав его руку к своей щеке. – Вы же прекрасно знаете, что я хочу все время быть с вами.

– Думаю, об этом знает и ваш отец. По крайней мере, мне так показалось во время разговора с ним, – полувопросительно заметил Эди, желая тем самым узнать, делилась ли она своими сердечными делами с «Иудой».

– Я сказала только о том, что вы держитесь по отношению ко мне почтительно вежливо, и более ничего, – с нотками обиды промолвила она и, отпустив его руку, заглянула в глаза, готовая вот-вот разрыдаться.

Эди, почувствовав, что несколько переборщил с упреками, нежно обнял ее за плечи и промолвил:

– Леночка, не обижайтесь. Бог свидетель, я к вам очень хорошо отношусь, а что касается моей невнимательности, то это из-за занятости по делу вашего отца.

– Эди, я знаю, но ничего не могу с собой поделать, – пролепетала она, шмыгнув носом.

– Леночка, это же так просто скомандовать себе: «Ну-ка, золотая моя, не раскисай. Все будет хорошо, никуда он не денется от тебя», – широко улыбнулся Эди, пытаясь тем самым ее успокоить.

– Хорошо, я буду пытаться, но… – не договорила она, устремив в его глаза любящий взгляд.

После этого резко встала и быстрым шагом ушла в ванную.

Эди не стал ее останавливать, рассчитывая на то, что она скоро вернется, справившись с нахлынувшими на нее эмоциями. Но прошло десять минут, а ее все не было.

Обеспокоенный этим, Эди направился в прихожую. И, увидев, что дверь в ванную не закрыта, вошел предварительно постучавшись.

Елена стояла, устремив неподвижный взгляд в свое отражение в зеркале над умывальником. Из глаз крупными каплями текли слезы, которые, оставляя серые следы от туши на ставших от волнения пунцовыми щеках, падали в раковину. По всему было видно, что в ней происходит какая-то невидимая борьба, результаты которой невозможно было предсказать.

Он подошел к ней и, нежно взяв за безвольно лежащие на краю раковины руки, повернул к себе. Затем подушечками пальцев вытер слезы. После этого Елена, вся дрожа, прижалась к нему со словами: «Прошу тебя, возьми меня, я никогда не стану тебя за это упрекать».

И Эди, которого в этот момент обволок туман неожиданно нахлынувшей страсти, подхватил ее на руки и понес в спальню.

К восемнадцати они вышли в холл этажа и там дождались Юру. Как только он появился, Эди рассказал ему о желании Елены посмотреть город, на что тот, улыбаясь, заметил:

– Елена Александровна, ваше желание для меня закон.

– Тогда в город, – весело выпалила Елена и, посмотрев на Эди широко раскрытыми глазами, продолжила: – О том, что вы так скажете, я уже знала.

– В таком случае предлагаю вам пройти на площадь Победы и там самостоятельно осмотреться, а я тем временем верну билеты в кассы и присоединюсь к вам.

Через каких-то двадцать минут Юра действительно нашел их. Побродив по площади и центральной улице, они поехали в парк Горького. Погуляв некоторое время вдоль реки, дыша вечерним свежим воздухом, зашли в кафе, чтобы поужинать.