Не торопясь выпив стакан воды в ларьке на площадке перед гостиницей «Москва» и незаметно проглотив при этом вторую капсулу, Эди по подземному переходу вышел на улицу Горького и медленно прошел к «Интуристу». Тут же к нему с вопросом: «Вы к Андрею Ефимовичу?» – обратился молодой человек и, получив утвердительный ответ, предложил следовать за ним к лифту.

Через непродолжительное время он постучал в дверь номера на третьем этаже и, не дожидаясь ответа, вошел в него со словами:

– Разрешите.

– Проходите, проходите, – произнес Моисеенко, шагая им навстречу с широкой улыбкой. – Рад видеть вас, дорогой Эди. Пойдемте. Как видите, здесь без ресторанного шума и гама мы можем спокойно поговорить. Это одна из лучших московских гостиниц. Вам не приходилось в ней останавливаться?

– Куда там, я даже в «России» благодаря Александру, – ответил Эди, разглядывая внутреннее убранство апартаментов.

– Теперь будете жить только в таких, и никак иначе. Мои друзья, а вы друг моего друга, заслуживают лучшей доли и лучших условий жизни, – высокопарно продолжил Моисеенко, показывая рукой на уставленный различными закусками и напитками стол в его центре, и вопросительно замолк, призывая тем самым гостя к ответному слову. И потому Эди, широко улыбнувшись, поблагодарил резидента за внимание, которое он оказывает ему. Затем, сделав короткую паузу, как бы вызванную реакцией на теплые слова собеседника, заметил:

– Я рад знакомству с вами и перспективой быть в числе ваших друзей.

– Хорошо сказали. Поэтому предлагаю до того, как принесут горячее, присесть за тот столик для аперитива и, как говорится, чуточку согреться. Марк, налей-ка нам чего-нибудь, – предложил он молодому человеку. – Да, чему, Эди, вы отдаете предпочтение?

– Мне вообще ничего из спиртного не надо. Можно обойтись прохладительными напитками, – отреагировал он.

– В таком случае, Марк, налей-ка ему легкого грузинского вина, а я попробую виски.

Пока собеседники усаживались в глубокие кресла у столика, Марк ловко разлил в бокалы напитки и поставил их перед ними, а сам отошел к столу и сел на один из стульев.

– Ну что, дорогой Эди, давайте выпьем за перспективу, ведь она нужна всем, особенно таким, как вы, молодым людям. Без нее жизнь была бы тоскливой и невзрачной. Вот вы своим появлением в Москве внесли в мою жизнь оживление и радость, – торжественно произнес Моисеенко и выпил.

Эди, кивнув в знак согласия и чуточку отпив, хотел поставить бокал на столик, но Моисеенко, изобразив на лице недовольство, воскликнул:

– Нет-нет, что вы, так не годится. Первый тост! Надо бокал обязательно осушить.

– Тогда не буду нарушать вашу традицию, Андрей Ефимович, – заметил Эди и выпил содержимое бокала.

– Молодцом. Спасибо, что уважил старика. А то, что вы критически относитесь к спиртному – это похвально, – промолвил он, внимательно вглядываясь в глаза Эди, который уже почувствовал легкое головокружение… – Эди, вам что плохо? А-а?..

В этот момент Эди почувствовал, что надо начинать играть. Он несколько раз шумно вдохнул, будто ему не хватает воздуха, глубоко просел в кресле, сделав пару неловких движений руками, лежащими на краю столика, отчего они безвольно сползли вниз, а голова запрокинулась назад на спинку кресла.

– Ближайшие сорок минут он ваш, – донесся до слуха Эди голос Марка.

– Вы, часом, не переусердствовали? – спросил Моисеенко.

– Только чуть-чуть. На такого бугая можно бы и больше, – ответил тот.

– Не дай бог, если переборщил. В таком случае не сносить тебе головы. Джон сам ее с удовольствием открутит, – угрожающе промолвил Моисеенко, продолжая рассматривать Эди. – Ты понимаешь, этот парень нам нужен с адекватными мозгами. Ты даже не представляешь, какую услугу он нам оказал.

– Слышал, – осторожно промямлил Марк. Потом, бросив на Эди внимательный взгляд, уже уверенно добавил: – Ничего с ним не случится, все будет нормально. Вы же видите, он держится бодрячком.

– Кстати, ты отсканировал его?

– Да, сразу, он чист.

– Я и не сомневался. Дай вопросник. Надо начинать. Ты только голову ему выправи, а то как-то подбородок запрокинулся кверху. Может, ему трудно дышать?

– Все нормально, это он расслабился, начинайте, – сказал Марк, передавая шефу лист бумаги.

– Дорогой Эди, вы слышите меня? – вкрадчиво произнес Моисеенко.

– Да, но как-то приглушенно.

– Давайте поговорим. Вы согласны?

– Конечно, иначе чего бы я сюда приперся, – ответил Эди, наблюдая из-под приопущенных век за действиями своих истязателей.

– Скажите, как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, я будто в полете.

– Это хорошо. Тогда ответьте на мои вопросы, но только искренно. Вы готовы?

– Пожалуйста, – с безразличием в голосе ответил Эди.

Моисеенко посмотрел на Марка и начал:

– Саша рассказывал вам о том, что сотрудничает с иностранной разведкой и о заданиях, которые он выполнял?

– Не-ет, – удивленно и растянуто ответил Эди.

– Вы не заметили ничего странного в его поведении?

– Не-ет, не заметил.

– Он рассказывал вам о своих знакомых по Минску?

– Да-а.

– О ком?

– О ком? – переспросил Эди и, не дожидаясь уточнения, пояснил: – о Шушкееве и-и… Глущенкове.

– Что именно?

– О Шушкееве или Глушенкове?

– Об обоих. Можете начать с любого из них.

– Хорошо. Говорил, что случайно ранил ножом Шушкеева, о чем сильно сожалеет, а о Глущенкове только то, что у него можно будет деньги взять.

– Негусто, однако, – заметил Моисеенко и ту же продолжил: – Скажите, а Саша имел какие-нибудь послабления от администрации изолятора?

– От этих извергов добьешься послаблений. Они там вообще зверствуют.

– Почему вы за него заступились, когда блатные хотели его изнасиловать?

– У меня с блатными были свои счеты, ведь они и на меня нападали. Вот когда мы с Александром объединились, нам стало проще. Мы даже спали по очереди, чтобы эти гады не смогли застать врасплох.

– В чем его обвиняют?

– Понятное дело – в попытке убить Шушкеева. Правда, говорил еще что-то о валюте.

– Так, так, – оживился Моисеенко. – Что именно он говорил?

– О том, что следователь задавал вопросы, мол, что он знает о торговле Шушкеевым валютой. Я тогда на это не обратил внимания, не знал, что пригодится.

– А к нему нет претензий по валюте?

– Нет, это Шушкеева за валюту могут посадить.

– А Сашу за что?

– Я же сказал, за удар ножом, – резко бросил Эди, после чего Моисеенко глянул на Марка, который успокаивающе кивнул, мол, такая реакция возможна.

– Вы знаете, кто допрашивает Сашу?

– Следователь, – ухмыльнулся Эди.

– Понятно, что следователь, но от какого он ведомства?

– Ментовский.

– Это Саша говорил?

– Конечно, кто же еще. Он еще жаловался, что мент требует от него сделать заяву на Шушкеева, обещая за это снисхождение по его делу.

– Он не рассказывал, о чем конкретно?

– Нет, да мне это и неинтересно было. Помню, тогда я ему сказал, что следователь может наобещать и не выполнить обещание.

– Сашу часто вызывали на допрос?

– Не чаще других.

– Долго ли допрашивали?

– Так же, как и других, по два-три часа.

– Его не избивали на допросах?

– Этого не было. Что-что, но рукоприкладства со стороны следаков не было.

– Как он себя вел после допросов, не было ли у него некоторой неадекватности в поступках и словах?

– Каждый раз возвращался озлобленным, а насчет адекватности или неадекватности ничего не могу сказать. Каких-либо сдвигов по фазе я не замечал, – хихикнул Эди.

– Хорошо, скажите тогда, в чем проявлялась его озлобленность?

– Матом ругался в адрес своего следователя и надзирателей, которые обзывали его мокрушником, оскорбляли всякими грязными словами, – раздраженно заметил Эди.

– Извините, а что значит «мокрушник»? – спросил Моисеенко, бросив недовольный взгляд на улыбающегося Марка.

– Убийца. Этого только дошколята не знают, – в прежнем тоне заметил Эди.

После чего по рекомендации Марка Моисеенко поменял тему и спросил:

– Эди, можете рассказать, что из себя представляют ваши минские друзья?

– Вы о Юре? – улыбнулся он.

– Не только о нем, но и о блатных и, конечно, о себе впридачу, – уточнил Моисеенко.

Эди, не торопясь, рассказал о Юре и адвокате, а также знакомых из числа блатных. Затем, после напоминания Моисеенко, о своей семье, жизни в Казахстане и на Кавказе. Моисеенко слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы, а в конце неожиданно спросил:

– Эди, вы сотрудник КГБ?

– О-о, так меня еще никто не обзывал. Националистом, врагом народа и тому подобное приходилось слышать, но гэбистом еще нет, – рассмеялся Эди, а затем, брезгливо сморщив лицо, заметил: – Я не просто сотрудник КГБ, я Штирлиц.

– В каком звании? – невозмутимо спросил Моисеенко.

– Майор, нет, штандартенфюрер, – бросил Эди. – Ха-ха, от ваших вопросов можно обалдеть, вы это понимаете?

– Понимаю. Но все-таки, где вы учились на чекиста? – взволнованно спросил Моисеенко.

– Ну хорошо, давайте поиграем, – легко засмеялся Эди. – Запоминайте – в Тбилиси. Знаете, там природа… Нет, даже не буду пытаться передать словами. Это невозможно, – мечтательно промолвил он, наблюдая за тем, как недоуменно переглянулись Моисеенко и Марк.

– Он издевается над вами, шеф, – приглушенно обронил Марк, наклонившись к Моисеенко.

– Точнее не можете сказать, где находится здание, где вы учились? – спросил он, сделав знак рукой, чтобы не мешал.

– Без проблем, – ответил Эди, изобразив на лице снисходительную улыбку. – Рядом со стадионом «Локомотив» и институтом иностранных языков. Кстати, там прекрасный бассейн…

– И сколько вы учились? – прервал его Моисеенко.

– Пять лет. И знаете, все эти годы каждое утро кроссы бегал в горы на «Черепашье озеро». Прекрасный вид… рекомендую съездить и посмотреть.

– А чему вас там учили?

Придав лицу серьезный вид, Эди ответил:

– Ну как бы сказать, чтобы вас не обидеть?..

– Дорогой Эди, пожалуйста, не думайте об этом, главное – истина. Так что смело отвечайте на мой вопрос, – пропел Моисеенко, обратив на Марка торжествующий взгляд.

– Всяким хитростям, например, как сбить противника с ног и выиграть.

– Не совсем понятно, не могли бы уточнить? – нетерпеливо попросил Моисеенко, к которому тут же наклонился Марк и шепнул, чтобы тот не форсировал события. То ли послушавшись его совета, то ли сам решив не торопиться, Моисеенко произнес: – Хотя об этом мы можем и позже поговорить.

– Можно и позже, – согласился Эди, – но мне, собственно, и добавить нечего, если не рассказывать, как я на практике все это претворял в жизнь.

– Хорошо, тогда скажите, вы были специально подселены в камеру к Бизенко?

– О-о, это уже становится забавным, – ухмыльнулся Эди и без всяких пауз зло добавил: – Товарищ или кто вы там, я думал, что понимаете юмор. Оказывается, нет. Поэтому вынужден послать вас на хрен с вашими дурацкими вопросами. Нашли тему для игры. Имейте в виду, могу и врезать за оскорбление.

При этом он сделал несколько быстрых глубоких вдохов и выдохов, подвигал при этом плечами, демонстрируя тем самым свое возбужденное состояние, что произвело на его истязателей необходимое впечатление. После чего Марк что-то шепнул резиденту на ухо и подошел к Эди. Прощупал пульс и, пристально заглянув в немигающие глаза, вернулся на место, на ходу кивнув своему шефу, что можно продолжать.

– Эди, Эди, ради бога, извините, – торопливо заговорил Моисеенко, – я не хотел вас обидеть. Даже не предполагал, что вы так остро среагируете на такой простой вопрос. Понимаю, что вы и ваша семья пострадали от гэбистов, а я тут со своими вопросами… но ничего, с кем не бывает. Так что отнесите это насчет моей старости и давайте продолжим наш разговор. Вы согласны?

– Я не возражаю, если перестанете глупости говорить и оскорблять, – несколько спокойней ответил Эди.

– Хорошо, даже не подумаю. Только скажите: Саша достойно держится в камере?

– Очень достойно, – сдержанно произнес Эди. – Александр очень волевой человек, он не склонился ни перед блатными, ни перед администрацией, но страдает от того, что оказался в тюрьме. Считает, что его участь зависит от того, как поведет себя Шушкеев.

– Уточните, пожалуйста.

– Имеется в виду, что если Шушкеев не станет его обвинять и требовать строгого наказания, то ему могут дать небольшой срок.

– Вы с ним обсуждали такие вопросы?

– Обсуждали, но он какой-то схематичный, отчего я не всегда его понимал.

– Что имеете в виду, когда говорите, что он схематичный?

– А то, что постоянно поучал: это сделай так, а это так. Выходит, он чего-то боялся?! Такой вывод напрашивается сам по себе. Даже могу допустить, что он не обо всем мне говорил. Секретничал, что ли? Вот приеду и спрошу, что за секреты он прячет от меня. Пусть выложит, если хочет со мной дружбу вести. Хотя, с другой стороны, на хрена мне его секреты? Лучше я вообще к нему не поеду. Не дай бог, исподтишка пырнет ножом, как и Шушкеева.

– Вы думаете, Саша ранил Шушкеева из-за каких-то секретов? – спросил Моисеенко, никак не отреагировав на последние слова Эди.

– Александр говорил, из-за пьянки, и я ему верю, потому что он очень переживал за свой поступок. Даже просил у него прощения.

– Просил прощения? – удивленно переспросил Моисеенко, глянув на Марка. – Но как это ему удалось?

– В записке, и все дела.

– А как передал?

– При желании и наличии денег из тюрьмы или в тюрьму можно передать не только записку, но и атомную бомбу, – буркнул Эди, вызвав у Моисеенко и Марка искренние улыбки.

– А кто ее передал Шушкееву, он же в больнице?

– Юра, – с гордостью промолвил Эди.

– Он это сделал бесплатно?

– В наше время бесплатно работают только олухи, – прыснул Эди.

– Вы опять правы. Все имеет свою цену. Скажите, а вы могли бы вытащить Сашу из тюрьмы?

– Он же не малява, чтобы положить в карман и вынести за решетку? – в тон ему ответил Эди.

– А если серьезно задаться такой целью?

– Если серьезно, то не знаю.

– Даже если заняться этим за очень большие деньги, подключив своих приятелей из числа блатных?

– Ума не приложу, как это сделать. Надо подумать. Может быть, переговорить со Справедливым.

– Он кто?

– Воровской авторитет. Он сидит в том же изоляторе, что и Александр.

– Интересно, интересно, – заметил Моисеенко. – А вы с ним можете переговорить?

– Это небольшая проблема. Мой адвокат что-нибудь придумает. Проблема в другом – им почти невозможно управлять.

– Деньги он любит?

– К ним у него трепетное отношение, – хихикнул Эди.

– Тогда с ним надо разговаривать на языке денег, – вновь пошутил Моисеенко.

– Это эффективный язык, – весело сказал Эди.

После этого, переглянувшись с Марком, Моисеенко спросил:

– Эди, а вы знаете, что привезли от Бизенко?

– Знаю, Александр говорил, что это редкое лекарство, за которое я получу премию. Но вы, видимо, решили отделаться рестораном и этими странными вопросами. Сами жмотничаете, а Сафинского называете жлобом, хотя он без всяких эмоций ремонт за свой счет сделал в квартире Александра.

– Эди, не волнуйтесь, в Минске вам передадут большую сумму за это лекарство.

– А он говорил, здесь дадут, что-то у вас не срастается. Мне деньги нужны…

– Для чего? – прервал его Моисеенко.

– Хочу спортивный зал построить и тренировать.

– Где же будете строить?

– Вот об этом я еще не подумал. Будут деньги, тогда и решу.

– А разве КГБ вам не платит? – неожиданно спросил Моисеенко, уставившись на Эди.

– А-а, ты, сука, опять о КГБ?! Тогда я тебе иначе объясню, мразь. Ты, скорее всего, сам с гэбистами заодно и пытаешься муде к бороде пришить. Ничего не получится, я и Александра предупрежу, чтобы он подальше от тебя, гнида, держался, – с угрозой в голосе произнес Эди. – Как же я сразу не догадался, что ты паскуда, ведь чувствовал, что хитришь, не за того себя выдаешь, да я тебя на мелкие кусочки порву.

Видя разнервничавшегося Эди, Моисеенко даже отодвинулся от столика и, растерянно посмотрев на Марка, спросил:

– Как объяснишь это?

– Просто негатив в нем глубоко в мозгах сидит, и ваш вопрос, касающийся темы о гэбэ, вызывает бурю протеста.

– Ты не ошибаешься?

– Сомнений нет, – утвердительно ответил Марк, мотнув для убедительности головой из стороны в сторону. – Рекомендую завершать, пока у него нервного срыва не произошло. Видите, как разволновался, даже на «ты» перешел. Представляю, что бы сейчас он сделал, будь не под препаратом. Видел я, шеф, в тот вечер, как он бьет.

Моисеенко прервал Марка и, кивнув в знак согласия, приказал:

– Дай ему чаю из термоса, на главный вопрос мы получили ответ. И скажи: он точно ничего не будет помнить?

– Ничего, все проверено. Через десять минут придет в себя, словно после сна, – отчеканил Марк, доставая из стоящего около кресла чемоданчика небольших размеров термос в кожаном чехле.

«Слава богу, игре приходит конец, а то от напряжения голова и тело одеревенели», – подумал Эди, делая первый глоток теплого, с лимонным привкусом чая из чашки, что поднес к его губам Марк.

«Все, как объясняла Лариса, – пронеслось в его голове. – Надо эти десять минут отдохнуть», – решил он, опуская на глаза ставшие невероятно тяжелыми веки.

– Что с ним? Почему он не открывает глаза? Твои десять минут уже прошли, – услышал Эди голос Моисеенко.

– Спит. Его мозг такую нагрузку перенес, что, не дай бог, испытать подобное когда-нибудь нам с вами, – ответил Марк из глубины комнаты.

– Хватит, будите, не на курорте, – грубо потребовал Моисеенко.

– Предлагаю не трогать еще хотя бы пять минут, они ничего не решают.

– Нет времени, будите, – приказал Моисеенко, после чего Марк подошел к Эди и хотел было к нему наклониться, но, увидев, что тот открыл глаза, остановился и весело произнес:

– Андрей Ефимович, он проснулся.

– Дорогой Эди, вижу, Москва и девочки утомили вас… Я вам рассказываю о том, как мы будем дружить, а вы, как выяснилось, сны цветные смотрите, – смеясь, заговорил Моисеенко, присаживаясь в кресло напротив.

– О чем вы? – промолвил Эди, удивленно озираясь по сторонам и усиленно потирая рукой затылок, который и на самом деле ломило от пережитого напряжения.

– Вы, как только плюхнулись в кресло, сразу же засопели, и я не счел возможным вас беспокоить, – заботливо произнес Моисеенко.

После этих слов Эди бросил взгляд на часы и, изобразив на лице удивление, спросил:

– Скажите, сколько на ваших?

– Столько же, что и на ваших, – пошутил Моисеенко, одобрительно глянув при этом на Марка. Затем, широко улыбнувшись, добавил: – Знаете, я даже позавидовал вам, вы безмятежно спали… Так может лишь человек с крепкими нервами и здоровьем. Примите мои поздравления.

– Андрей Ефимович, извините за бестактность, не могу даже объяснить, как я мог так внезапно уснуть, – стал оправдываться Эди и начал подниматься, но, вспомнив совет Ларисы, отказался от этой затеи и вновь присел в кресло, массируя затылок.

Моисеенко, сделав вид, что не заметил неуверенные движения Эди, предложил Марку организовать доставку горячего и направился к обеденному столу, бросив на ходу:

– Эди, просыпайтесь и подтягивайтесь, надо подкрепиться.

– Сейчас, только что-нибудь выпью, – среагировал он, потянувшись к стоящим на столике напиткам.

Моисеенко резко обернулся и хотел было что-то сказать, но, увидев, как Эди взял в руки бутылку «Боржоми», спокойно присел на стул, не выпуская его из поля зрения.

Эди же пошарил глазами по столу в поисках открывалки и, не увидев ее, пальцами открыл бутылку и, налив себе полный фужер пузырящейся минеральной, в несколько глотков опустошил его. Затем встал, медленными шагами прошел к столу и сел напротив Моисеенко.

– Вы до конца проснулись? – спросил тот, упершись острым взглядом в его глаза.

– Проснулся, но как-то неудобно себя чувствую. Пришел в гости и уснул. Рассказать знакомым – не поверят, – произнес Эди, спокойно выдержав этот взгляд.

– Все это ерунда, главное, вы отдохнули и вновь в форме.

– Вы правы, я и на самом деле чувствую себя отдохнувшим, хотя несколько затылок давит.

– Помассируйте, и все пройдет, – менторским тоном посоветовал Моисеенко.

– Я и делаю это, но что-то не проходит. Может, от вашего грузинского вина он раскалывается? – специально подчеркнул Эди, чтобы проверить реакцию собеседника.

– Исключено, у меня не может быть подделки, скорее всего, это связано с вашим переутомлением, – несколько растерянно ответил Моисеенко, невольно отведя взгляд в сторону.

– Но лучше было мне его не пить, оно мне сразу не понравилось.

– Чего же тогда выпили? – рассмеялся Моисеенко, сумевший в короткие мгновения собраться.

– Вы же сказали, что первый тост надо пить до конца, я и осушил бокал, – широко улыбнулся Эди.

– Давайте не будем о болячках! Для настоящих мужчин это не тема для разговора. Коль уж речь зашла о Грузии, лучше скажите: вам приходилось там бывать? – произнес Моисеенко, встретив вопросительным взглядом только что вошедшего Марка. Тот, бросив короткое: «Сейчас принесут», сел рядом с ним. Оба посмотрели на Эди в ожидании ответа на поставленный вопрос.

– Конечно! Я учился в Тбилиси, – промолвил Эди.

– Вот как, – удивленно заметил Моисеенко, глянув на улыбающегося Марка. – В школе или институте?

– В институте спорта и физической культуры. Я даже в сборную команду Грузии по борьбе входил, – заметил Эди. Затем, сделав короткую паузу, мечтательно продолжил: – Хорошее время было, жалко, что нельзя в него вернуться.

– По-нял, – растянуто произнес Моисеенко, не сумев скрыть при этом своего разочарования.

– Я как-то в качестве туриста был в Тбилиси, – вставил слово Марк, – мне очень понравился этот город – чистый и красивый. Кстати, а где там ваш институт располагается?

– В районе Ваке, точнее сказать, рядом со стадионом «Локомотив». Удивительно, что вам не удалось там побывать. Обычно туристов возят по этим местам, – ответил Эди, понявший, что они решили уточнить полученную от него часом раньше информацию.

– Выходит, у вас в Грузии много знакомых? – включился Моисеенко.

– Конечно, и не только в Грузии. Моих знакомых можно отыскать во многих республиках и даже странах, – весело промолвил Эди.

– Буду иметь в виду, что у моего нового друга такие обширные связи и, если понадобится, обращусь за помощью.

– Я только «за», если, конечно, это будет в моих силах, – добродушно отреагировал Эди.

Тем временем прибывшие вслед за Марком двое официантов расставили на столе горячие блюда, и собеседники принялись за ужин, во время которого велся разговор на различные темы. При этом Моисеенко сначала в завуалированной форме, а потом и открыто пытался выяснить отношение Эди к перестроечному процессу. Спрашивал, как он относится к тому, что советские люди получили возможность больше узнать о демократии, жизни в западных странах, выезжать за границу, создавать свой бизнес.

По тому, как Моисеенко обменивался с Марком многозначительными взглядами и самодовольно улыбался, Эди решил, что своими ответами в духе партийных реляций о достижениях перестройки по обновлению советского общества он помог тому дорисовать свой портрет.

– Эди, а вы не член партии? – неожиданно прервал он ход его мыслей. – Вы так восторженно говорили о тех горизонтах успеха, которые открывает перестройка для советских людей, особенно для молодежи.

– Нет, я сочувствующий, – улыбнулся он. – А вы?

– Я-я?.. – как-то удивленно переспросил Моисеенко, видимо, не ожидавший такого вопроса. И тут же утвердительно произнес: – Конечно, даже член парткома.

– А мне даже и не предлагали вступать, да и я не рвался, видя, кто в ней окопался, – усмехнулся Эди, что вызвало смех у Марка.

– И кто же в ней окопался? – продолжая смеяться, спросил он.

– Сплошь и рядом торгаши и прихлебатели.

– Эди, но так нельзя говорить, ведь партия – это руководящая и направляющая сила нашего общества, – заметил Моисеенко, выпятив губы.

– Не спросили бы – не сказал, – отшутился Эди. – Или правду вам тоже неприятно слышать?

– Приятно, приятно, но не всегда, – в свою очередь рассмеялся Моисеенко, взглянув на Марка. – Хотя с вами, Эди, трудно не согласиться. Мне тоже приходится часто общаться с такими партийцами.

«Как погляжу, я их радую своей аполитичностью. К тому же они довольны и тем, что провели сегодня удачный эксперимент со мной. Наверняка считают себя крутыми ребятами, мол, знай наших… Интересно, когда Моисеенко заговорит об «Иуде» и необходимости его вызволения из тюрьмы, ведь не случайно же он напрягал меня вопросами об этом?» – успел подумать Эди, продолжая слушать говорящего.

– …Несомненно, такие факты наводят на тягостные мысли, но, думаю, нам не следует углубляться в эту тему. Давайте лучше поговорим о Саше, ему сейчас приходится очень трудно. Камера, тюремщики – одним словом, несвобода. И вы, Эди, знаете об этом не понаслышке. Так вот, скажите: есть ли какая-нибудь возможность ему помочь?

– Я пытаюсь это делать, но…

– Знаю, вы уже рассказывали, – нетерпеливо произнес Моисеенко, перебив Эди. – Я же хочу понять, можно ли его освободить подчистую?

– Андрей Ефимович, у меня нет ответа на этот вопрос. По-моему, в его положении реально вести разговор о том, чтобы максимально скостить срок. Да и это в значительной степени будет зависеть от того, как себя поведет Шушкеев.

– Так, так, – нервно постукивая кончиками пальцев по столешнице, промолвил Моисеенко. – А сколько лет ему могут дать?

– До семи-восьми лет, но все зависит от того, как будут настроены следователи и суд, – вставил слово Марк.

– Скажите, Эди, а можете ли вы встретиться с Шушкеевым?

– Мой товарищ, его Юрой зовут, говорил, что его охраняют менты. Правда, есть один вариант, можно попробовать его задействовать.

– А как же вы записку ему передали, если там менты? – спросил Моисеенко, уставившись в глаза Эди.

– Интересно, откуда вам известно о записке? – резко спросил Эди. – Я вроде вам о ней не говорил.

Моисеенко, уже понявший, что ляпнулся с этим вопросом, тут же изобразил на лице широкую улыбку и произнес:

– Звонил один мой минский знакомый, который навещал его в больнице… Но все-таки, как вам удалось передать записку?

– В хирургии медсестрой работает одноклассница Юры, она и передала.

– Удачно, однако, получилось. Думаете, что менты не заметили?

– Даже не сомневаюсь. Иначе у Юры были бы проблемы, а их, слава богу, нет. Случись по-другому – он бы мне этого никогда не простил.

– Почему, ведь вы же товарищи? – спросил Моисеенко.

– Он имеет в отношении одноклассницы серьезные намерения.

– Понятно. Знаете, Эди, я написал небольшое письмецо Шушкееву и хотел бы, чтобы вы его лично ему вручили.

– Вы что, с ним знакомы? – удивленно спросил Эди.

– Да, несколько раз встречался. Вот и хочу, с одной стороны, его поддержать, а, с другой, попросить, чтобы он не сердился на Сашу.

– Андрей Ефимович, это благородно с вашей стороны. Конечно, я попытаюсь все сделать, чтобы встретиться с ним. Правда, пока не знаю, как это сделать. Но по приезде на место что-нибудь с Юрой придумаем.

– Буду вам очень благодарен, но мне не хочется, чтобы оно попало в другие руки. Понимаете, я человек, занимающий важную должность, а тут пишу почти зэку.

– Андрей Львович, можете не беспокоиться, я все сделаю как надо, – горячо пообещал Эди.

– Вот спасибо, дорогой Эди, спасибо, – тепло произнес он. Затем после непродолжительной паузы продолжил: – Теперь давайте о Саше.

Эди в знак согласия кивнул головой и отпил из фужера минеральной.

– Понимаете, семь-восемь лет тюрьмы Саша не вынесет, да и дочь исстрадается. Дорогой Эди, надо все сделать, чтобы ему дали минимальный срок.

– Я – «за», но как? – прервал его Эди. – Мне раньше не приходилось такими делами заниматься.

– Вы прежде всего не нервничайте. Я же не задачу ставлю, а лишь констатирую, что надо помочь Саше… При этом следует исходить из того, как ни больно это осознавать, что в наше время все продается и покупается, в том числе и в милиции. Это явление не нами придумано. Оно возникло и существует само по себе и абсолютно независимо от нас с вами. Поэтому мы просто им воспользуемся, чтобы спасти нашего друга. Необходимые деньги имеются. Так что можно, как говорится, идти вперед и не оглядываться. Конечно, ваш гонорар будет предусмотрен отдельной статьей. В этом можете не сомневаться. Кстати, я не забыл и то, что являюсь вашим должником за доставку лекарства. Одним словом, у вас будут необходимые средства и наша посильная поддержка. Надеюсь, вы не против всего этого? – вкрадчивым голосом промолвил Моисеенко.

– Нисколько. Я уже говорил, что готов в меру своих сил помочь. Он заслуживает такого отношения к себе.

– Дорогой Эди, рад, что вы согласились. В таком случае необходимо действовать, но только осторожно. Полностью согласен, что не удастся его сразу вытащить из тюрьмы. Поэтому мы должны добиться того, чтобы он получил минимальный срок. Заинтересуйте должным образом своих товарищей, и они станут активно помогать. Денег не жалейте, но не забывайте о мере, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания со стороны ментов или блатных. И те, и другие одинаково опасны. Еще вам желательно познакомиться с минскими друзьями Саши, чтобы при необходимости заручиться и их поддержкой. О них можете узнать у него самого или… – и, сделав короткую паузу, как бы раздумывая над тем, говорить или не говорить, бросил беглый взгляд на Марка и продолжил: – Или мы скажем. Саша как-то называл их мне. Завтра, в первой половине дня, Марк принесет вам письма Саше и Шушкееву, а также деньги на первое время. Когда приедете на место, позвоните мне, а в последующем – по мере необходимости. А там видно будет, как быть дальше… Вы поняли меня?

– Понял, – одним словом ответил Эди, глядя Моисеенко прямо в глаза.

– Эди, еще раз хочу подчеркнуть, если вам удастся решить вопрос с Сашей то можете значительно поправить свое положение в обществе, но попутно и материальное. Это я вам обещаю, – утверждающе произнес Моисеенко, в очередной раз пригубив бокал с виски. – Вы верите мне?

– Конечно, верю, Андрей Ефимович. Какой резон вам меня обманывать, тем более это небезопасно, – ответил Эди, широко улыбнувшись, что вызвало у его собеседников неподдельный смех. Марк даже захотел выпить с Эди на брудершафт.