Утром Эди проснулся рано и в хорошем настроении. Сделал легкую зарядку под телевизионные новости об успешной организационной работе парткомов по сокращению виноградарства в южных регионах страны и всеохватной борьбе с пьянством. Перекусил под те же новости… Затем, вновь экипировавшись и надев на себя из вчерашнего реквизита Юры серый летний костюм и легкую соломенную шляпу, отправился в изолятор. При выходе из гостиницы заметил сидящих в «Москвиче» вчерашних блатных, которые не спускали глаз с подъезда. К своему удивлению, отметил, что они не обратили на него никакого внимания, что вызвало у него гордость за Юру и его предусмотрительность с новым реквизитом.

У входа на контрольно-пропускной пункт Эди встретил Карабанов, который в отличие от блатных сразу признал его. По пути в кабинет он рассказал, что Бизенко почти всю ночь не ложился спать и что-то писал. К настоящему времени позавтракал и снова сел за стол.

– Это хорошо, что пишет, – весело заметил Эди. – Скажите, а не пытался ли он вступать в контакт с кем-либо, не высказывал ли просьб?

– Не пытался. Все молчком, да и мои ребята, у них старший Лукашов, знают, что делать.

– А мои не подошли?

– Только Парамонов с двумя парнями минут пять тому назад.

Проводив Эди до кабинета, Карабанов ушел по делам службы, а Эди зашел внутрь и, не теряя времени, познакомился со специалистами. Затем вместе с Николаем объяснил им, что нужно делать… Между тем подошли Артем и следователи с содержимым кейса.

Еще раз согласовав свои действия, Эди и Николай со специалистами засобирались в камеру.

– Может, и мне пойти с вами? – предложил Аленкинский. – Мы же ему возвращаем подлинные вещдоки?

– Зачем, четверых на одного вполне достаточно, – возразил Артем. – Мы лучше понаблюдаем у операторов.

– А если он… – начал говорить Аленкинский.

– Станислав, давай по сути, на остальное просто нет времени, – прервал его Артем, нетерпеливо оглядев присутствующих. – Эди уже имеет план действий.

– Станислав Сергеевич, не волнуйтесь, ничего он не сделает с вещдоками – мы будем рядом. А план наш прост: Дмитрий крупным планом снимет весь процесс подготовки пленки, – произнес Эди, показав на молодого человека с видеокамерой. – Василий сделает забор запаха и слюны из зубной коронки «Иуды». После этого они возвращаются сюда с вещдоками. Мы же с Николаем остаемся, чтобы выполнить поручение Тарасова.

– Не лучше ли взять какую-нибудь его вещичку, например носки, чтобы не заниматься всем этим? – ухмыльнулся Аленкинский.

Эди, спокойно восприняв иронию следователя, заметил:

– Руководствуясь этой же логикой, мы запаслись его майкой, но, к сожалению, зубная коронка у него во рту и потому не удалось взять из нее необходимых проб. А без них никак нельзя, ведь по легенде микропленку он прятал в коронке.

– Извините, Эди, я не знал этого, – сказал Аленкинский, – оказывается, у вас все уже продумано.

– Да, мы определили, что и как надо делать, но ваши советы, несомненно, полезны, – улыбнулся Эди.

– Теперь вижу, что мне там действительно делать нечего, если у вас все роли уже расписаны, – сухо заметил Аленкинский, уловив, что Эди подтрунивает над ним. – Остается пожелать удачи и наблюдать ваши действия со стороны.

Дождавшись, когда он закончит говорить, Артем, обращаясь к Эди, произнес:

– Получено добро и на мой вылет в Москву. Поэтому я побуду у операторов, пока не закончите с техникой, а затем пойду в контору – нужно ребят напрячь к нашему прибытию.

– Артем, а успеют они по этим двум московским типам информацию сгруппировать, чтобы к встречам иметь большее представление о них? – спросил Эди.

– Об этом генерал попросил Маликова, как только ознакомился с записью твоей беседы с «Иудой», – вставил свое слово Николай.

– Прекрасно, – заметил Артем, бросив на него вопросительный взгляд. – Такую задачу я своим еще вчера поставил. Они вместе с 5-м Управлением этим занимаются. Так что необходимый материал будет. Главное, здесь отработать все как надо.

– Постараемся, – коротко сказал Эди и направился к выходу, пригласив следовать за ним Николая и двух специалистов.

Через несколько минут они пришли в камеру к «Иуде». Их появление он встретил сидя за столом, на котором лежала кипа исписанных мелким почерком с двух сторон листов бумаги. На приветствие Эди ответил коротким «здравствуйте» и, вопросительно оглядев его спутников, устало произнес:

– Вот, как и требовали, отписался по всем пунктам крупными мазками.

– Правильно сделали, Александр, – отметил Эди, присаживаясь с коллегами за стол. – Это серьезный позитивный шаг с вашей стороны и он будет учтен на будущее.

– Остается только надеяться, – выдавил из себя «Иуда», пристально глянув в глаза Эди, словно пытаясь увидеть в них искорки лукавства.

Эди, понявший значение этого взгляда, промолвил:

– Александр, надо надеяться и работать.

– Я так и делаю.

– Вижу и радуюсь этому, – подчеркнул Эди. И тут же, сообщив «Иуде», что сегодня убывает в Москву по известным тому делам, попросил сделать микропленку с текста одного из написанных им листов.

– Понял, хотите зафиксировать процесс подготовки пленки, – предположил тот, бросив взгляд на Дмитрия с видеокамерой.

– Да, чтобы исключить ошибки, когда будем это делать сами. Наверняка у вас имеются какие-нибудь свои заморочки, – подтвердил его догадку Эди.

– Хорошо, только для этого нужны вещи из моего кейса.

– Сейчас будут, – сказал Николай, доставая из портфеля фотоаппарат и пленку.

Закончив через полчаса процесс съемки, изготовления микропленки и ее упаковки, «Иуда» спросил:

– Эди, если можно, ответьте на один вопрос.

– Какой?

– Глущенков арестован?

– В этом просто нет надобности. Мы его и так неплохо знаем, но тем не менее, когда впоследствии будете детализировать ваши записи, отразите все известные вам его достоинства и дела, не забудьте о целях и содержательной части поездки в Ленинград.

– Эди, думал, не скажете… – удивился шпион и, кивнув в знак благодарности, добавил: – Что касается этого типа, можете не сомневаться, все напишу.

– Как видите, сказал, чего скрывать, мы же теперь в одной лодке, – заметил Эди.

– Скорее на галере – я раб, а вы рулевой, – нашел в себе силы пошутить шпион.

– Аллегория безрадостная, к тому же не отражает реалии социалистической формации, – улыбнулся Эди и, не давая шпиону отреагировать на свое замечание, сказал: – Александр, покажите, пожалуйста, коронку.

– Для чего, ведь вы же смотрели, под ней ничего нет? – спросил «Иуда», извлекая изо рта коронку.

– Нужно сделать забор проб запаха и слюны.

Иуду это не удивило, наоборот, внешне искренне он произнес:

– Начинаю проникаться уважением к вашей службе. Надо же, и это учли.

– Вы знали, что, возможно, понадобятся такие пробы, и молчали? – спросил Эди, в свою очередь уткнувшись взглядом в его глаза.

– Откровенно говоря, мне не приходилось даже слышать об этом, но тем не менее разделяю вашу предусмотрительность. В жизни всякое бывает, – спокойно ответил шпион. – В таком случае продумайте, где вы будете хранить пробник.

– А вы, что предложите?

– Решайте сами, ведь вы же думаете, что в нем лекарственный препарат и потому не должны пытаться его куда-нибудь прятать. Повезите среди предметов личной гигиены. А будете звонить Моисеенко, скажите, что привезли лекарство от саркомы.

– Спасибо, а почему именно от саркомы?

– Если какое-нибудь другое, то зачем мне надо было его так основательно упаковывать.

– Хорошо, подумаю, как поступить, – сказал Эди, размышляя над тем, а стоит ли на самом деле упоминать о саркоме. – Ведь можно же сказать, что привез лекарство для вас.

Иуда же, уловив, что Эди не понравился вариант с уточнением лекарства, промолвил:

– Эди, можете в удобной для вас редакции изложить мою просьбу, но только надо иметь в виду, что она должна объяснить, почему у вас не вызвала вопросов такая необычная упаковка лекарства.

– Так и сделаю, – заметил Эди, глянув на то, как специалисты завершают свою работу.

Скоро они ушли, захватив с собой собранный материал и вещдоки. После этого Эди внимательно прочитал записи «Иуды», находя их достаточно откровенными и отражающими реальные события. Несомненно, они требовали детализации, о чем тут же было сказано шпиону, как и то, что ему придется это делать вместе с Николаем.

Затем Эди попросил «Иуду» рассказать подробно о себе, своих родителях и дочери, поделиться информацией, которая, на его взгляд, может ему понадобиться при общении с Сафинским и Моисеенко.

«Иуда» не торопясь, словно на исповеди, рассказал обо всем, что попросил Эди. Единственный раз, когда речь зашла о дочери, его голос сорвался и ему потребовалось некоторое время, чтобы продолжить.

– Эди, я все буду делать, что бы вы от меня не потребовали, но для этого мне надо знать, что судьба моей дочери не будет исковеркана из-за меня, – волнуясь, попросил он. – Я преступил закон, и мне нести ответственность, но только Леночка не должна об этом знать и страдать, ведь она ни в чем не виновна. Все эти дни и ночи я только о ней и думаю. Эди, прошу вас, привезите фотографию, где мы сняты с ней вместе, а если можно, пусть хоть несколько строк черканет, это укрепит меня.

Эди слушал этого взволнованного человека, будучи отчего-то уверен, что тот говорит правду.

В таких случаях иначе и не могло быть, ибо он говорил, как в последний раз, будто в следующее мгновение должен был положить голову на плаху. Это были слова родителя, осознавшего, что своими действиями поставил под удар своего ребенка, которого искренне любит.

«Да и как можно не любить, коль он есть твое продолжение, твоя надежда в завтрашнем дне», – пронеслось в его голове.

– Вот и все, выговорился и на душе легче стало. Не беспокойтесь, я все сделаю как надо. Вы во многом были правы, когда со злостью бросили мне в лицо, что мать Елены со мной убивали те, кто втянул меня в свою войну. Это дошло до меня не сразу, но дошло со всей очевидностью, что именно они сумели разжечь во мне всепожирающий огонь ненависти. И потому я был озлоблен, да и сейчас во мне горит тот же огонь, но его накал, поверьте, благодаря вам стал значительно слабее, поскольку я увидел, как вы, поболее меня избитый коммунистической властью, не озлобились, а нашли в себе силы служить ей и при этом пытаетесь помочь другому, кто не смог справиться со своими страстями.

Дослушав «Иуду» до конца, Эди произнес:

– Александр, если вы в таком ключе будете и дальше рассуждать, а главное, действовать, то у вас есть, как мы об этом уже говорили, реальная возможность существенным образом поправить свою роковую ошибку. А что касается просьбы, то я, конечно, ее выполню.

– Спасибо, – борясь с волнением, сказал «Иуда».

Поговорив с ним еще несколько минут относительно Глущенкова и Шушкеева и забрав со стола записи, Эди вернулся вместе с Николаем в штабной кабинет.

– Эди, я только сейчас понял, какую огромную работу ты провел, чтобы расшевелить «Иуду», – сказал Николай, как только они присели за стол, чтобы подвести итоги проведенной работы. – Чувствуется, что шпион действительно принял решение работать с нами.

– Тем не менее с ним надо ухо держать востро, не давать лишнюю информацию.

– Скажи, а нужно ли было в таком случае сообщать ему, что Глущенков на свободе?

– Конечно, и очень хорошо, что он сам заговорил о нем и теперь не придется придумывать хитрые варианты, чтобы подвигнуть «Иуду» снабдить нас подробными сведениями о хранителе кейса и его преступной деятельности.

– Тогда поделись соображениями, – задумчиво произнес Николай.

– Своим ответом я окончательно убедил шпиона, что Глущенков работает на нас, и это настроило его к нему враждебно. Теперь он готов рассказать о нем все, что ему известно, поскольку считает нашим человеком, сдавшим его контрразведке. В целом же мы получим достоверную информацию от обоих объектов. На первой же встрече необходимо будет подробно опросить «Иуду» о предстоящей поездке Глущенкова в Ленинград, чтобы своевременно проинформировать об этом тамошних чекистов. Он же едет туда с эмиссарскими функциями и как кассир, – сказал Эди и отдал Николаю записи «Иуды», попросив сделать с них ротапринтную копию, чтобы взять с собой в Москву.

– Откровенно признаюсь, я не сразу воспринял эту логику, но ты, как всегда, убедителен. А насчет поездки Глущенкова мы сегодня же пошлем ленинградцам информацию, чтобы они могли подготовиться к его приезду.

– Николай, записи я бегло посмотрел. В них содержится ценная информация, а ее детализация позволит раскрыть более полную картину преступления «Иуды» и его подельников. Я очень рад, что этим будешь заниматься именно ты, другой бы сейчас вряд ли смог его расположить к себе, и шпион, скорее всего, начал бы дозировать представляемую информацию. Ты же видел, как он пристально вглядывался в тебя – это он сканировал на совместимость характеров. Так он поступал в самом начале и в отношении меня. В конце концов, пришел к выводу, что ты слышишь и чувствуешь его боль, и расслабился. Такой вывод он сделал, наблюдая за тем, как ты реагируешь на его рассказ о дочери. Так что шпион готов с тобой работать, и потому советую снять с него максимум информации, пока следователи не перевели его в режим «вопрос – ответ».

– Эди, скажи, ты же оперативник? – неожиданно спросил Николай.

– Вроде да, – ответил Эди, удивленный этим вопросом. – Что, возникли сомнения?

– Нет, я не в том смысле, просто уточняю для себя, не совмещаешь ли ты службу в контрразведке с работой психологом в какой-нибудь лаборатории.

– Ты что, заразился бациллой иронии от Артема? – рассмеялся Эди. – Смотри, если я начну иронизировать, тебе мало не покажется.

– Какая ирония?! – с серьезным видом произнес Николай. – Я хочу понять, откуда у тебя такие тонкие знания психологии людей, если ты не владеешь соответствующей методикой.

– Если серьезно, то ларчик был незаперт, – улыбнулся Эди. – Просто я хочу скорее вернуться на море и потому пытаюсь в нашей работе задействовать мозги, полностью отключив эмоции.

– Не убедил, но мы к этому вопросу еще вернемся, – заметил Николай. – А к «Иуде» я приду, как только завершим с Андреем. Сейчас же предлагаю покинуть это заведение и встретиться в городе. Юра подвезет тебя к двум часам к дому с явочной квартирой, которую мы иногда используем для таких целей.

После этого Николай вызвал по телефону Карабанова, чтобы тот сопроводил Эди за пропускной пункт, и ушел. Через десять минут изолятор покинул и Эди.

При подходе к гостинице он осмотрелся: блатных там не было.

«Видимо, решили снять внешний наблюдательный пост, но могут быть внутри», – подумал он, проходя в вестибюль. Там их тоже не оказалось. Зато его вопросительно оглядела дежурная по этажу и уже хотела было о чем-то спросить, но в этот момент ей махнул рукой сидящий поблизости в одном из кресел молодой человек, и она промолчала, посмотрев на Эди недоверчивым взглядом.

«Надо полагать, он из наших», – заключил Эди и прошел в свой номер.

В половине второго к гостинице подъехал Юра, и они вместе отправились к месту встречи, где их уже ожидал Николай. По дороге Юра рассказал, что сегодня в первой половине дня блатных у гостиницы замела милиция, которая патрулирует дворы и общественные места.

Андрей пришел в назначенное время. Увидев Эди, сначала стушевался, а потом, быстро взяв себя в руки, широко улыбнулся и произнес:

– Я почти был уверен, что это вы: фигура и походка, но ваша внешность ввела в заблуждение.

– Андрей, извините, что не признал, не подошел, я не мог в той ситуации этого сделать, – пояснил Эди, наблюдая за тем, как Андрей воспринимает его слова.

– Понимаю, наверно, что-то связанное с вашей работой? Так вы тогда тоже в Минск летели?

– Нет, в Москву, сюда позже.

– На море сейчас хорошо, – мечтательно произнес Андрей.

– Вы, наверно, скучаете по своей Оксане? По-хорошему завидую вам, Андрей, – тепло промолвил Эди, глядя ему в глаза. Она хороший человек и видная девушка.

– Чему завидовать?! Она отвергла меня.

– Мне показалась, что она к вам с большим вниманием относится, только вы ее часто пугаете своей ревностью. Так что не отчаивайтесь и пишите ей, не давайте заржаветь вашим отношениям.

– Вы так думаете?

– Даже уверен, – твердо сказал Эди.

– Спасибо, а я, грешным делом, подумал было, что… – не договорил Андрей.

– Надо доверять девушке и не видеть в ее желании совершенствоваться угрозу вашей с ней дружбы.

– Я тогда повел себя как полный дурак и невежда. Простите меня, сегодня же ей позвоню. Может, от вас что-нибудь передать?

– Не надо.

– Хорошо, – радостно сказал Андрей. А потом, как бы освободившись от нахлынувших чувств, спросил: – Вы здесь по делам службы?

– Да, вы правы.

– Надолго?

– Это в некоторой степени зависит и от вас…

– От меня?! – удивленно спросил он, прервав Эди. – Так я готов вам помочь, особенно сейчас.

– Да, Андрей, от вас тоже, – подтвердил Эди. – Мы надеемся, что вы, как сотрудник органов и будущий зять почетного чекиста, поймете нас правильно и расскажете о некоторых своих знакомых, представляющих для нас интерес своими так сказать неблаговидными делами.

– О каких знакомых идет речь? – спросил, несколько напрягшись, Андрей.

– Было бы правильно, если бы вы сами рассказали о таких лицах, ведь не все же ваши знакомые занимаются делами, к которым могут проявлять интерес органы государственной безопасности. А то как-то даже неудобно тыкать пальцем в ваших знакомых. Так что, Андрей, называйте их сами, – доброжелательно порекомендовал Эди.

– Вы имеете в виду того, кто в тюрьме? Но я его мало знаю, он дружит с моим дальним родственником. Других таких вроде среди моих нет.

– Андрей, прошу вас не портить сложившееся доброе впечатление. Вы же видите, мы настроены на уважительный и откровенный разговор с вами, который в зависимости от того, как себя поведете, может иметь для вас как негативную, так и положительную перспективу.

– Да, есть еще Жиков и Золтиков, – с трудом выговорил Андрей.

– Вот и хорошо. Расскажите сначала о Викторе, – предложил Эди, специально акцентировав внимание на нем, чтобы потом плавно перейти к Золтикову, – ведь вы с ним, насколько мы знаем, состоите в хороших отношениях.

– Я бы не назвал их хорошими, но иногда общаемся. Сейчас он сидит в тюрьме. По сути, он обычное трепло, мелочник и любитель тусовки. Каких-либо совместных дел не имели. Может обещать и забыть, а мне такие ребята не нравятся.

– А Золтиков?

Андрей как-то исподлобья посмотрел на Эди и произнес:

– Его знаю давно по занятиям в одной секции.

– Вы с ним друзья или просто знакомые по секции? – спросил Эди, чтобы как-то активизировать собеседника.

– В дружбе не состоим, но встречаемся, проводим вместе время за кружкой пива.

– Чем он занимается и есть ли у вас с ним общие дела? – спросил Эди, бросив взгляд на Николая, который еле сдерживал себя, чтобы не включиться в разговор, видимо считая, что Андрея необходимо припереть фактами. Но, помня, что задача беседы состоит в приобретении в лице Андрея союзника против Золтикова, Эди не торопил события.

– Кое-какие просьбы он мне высказывает, и я пытаюсь помочь, если это возможно, а так общих дел нет.

– Можете ли конкретизировать, какие просьбы у него к вам бывали?

– Я его несколько раз возил в Брест, знакомил там с нашими сотрудниками. Заносил неоднократно моему родственнику какие-то свертки для передачи Александру Семеновичу, тому, кто сейчас в тюрьме. Фамилию его не знаю. Иногда пробивал по адресному бюро людей, наводил о них среди милиционеров справки, мол, кто они и чем занимаются, – ответил Андрей, покраснев от волнения.

– А к тюрьме приходили по просьбе Золтикова?

– По его, – сказал Андрей и опустил голову, из-за чего Эди сделал вывод, что этим вопросом нащупал слабое место собеседника и, решив надавить на него, произнес:

– А Карабанову сказали, что родственник прислал. Хотели авторитетом его фамилии придавить и получить нужную информацию?

– Не хотелось называть Золтикова, к нему здесь не совсем хорошо относятся.

– В каком смысле нехорошо?

– Считают проходимцем и ловкачом.

– А вы с этим не согласны?

– В принципе он и мне неприятен по этим же причинам, но не отталкивать же по этим соображениям человека, с которым не один год в одной секции занимаюсь, езжу на соревнования, делюсь куском хлеба.

– Понимаю, к тому же, как видно, он к вам сам тянется.

– Я ему нужен, вот и тянется. Только до конца я не понял, для чего.

– Если мы вам подскажем, поверите?

– Поверю, поскольку не вижу причин вам говорить неправду.

– Андрей, вы опять логичны. Нам он вроде ни к чему, но некоторыми поступками заставил собой заинтересоваться. Кстати, скажите, что Золтиков хотел узнать про приятеля вашего родственника?

– Ну, как обстоят его дела в тюрьме, может ли он скоро выйти на волю, реально ли с ним встретиться. Но больше всего его интересовало, что он следствию рассказал о себе и своих знакомых.

– Не называл фамилии этих знакомых?

– Называл себя и моего родственника и все. Говорил, что было бы здорово узнать, чьи фамилии фигурируют в протоколах его допроса.

– Понятно. Андрей, давайте вернемся к вопросу о его поручениях. Скажите, а вы не спрашивали у него, для чего он ездит в Брест и что в свертках передает Бизенко? Такая фамилия этого сидельца в СИЗО.

– По Бресту спрашивал, и не раз, но он отнекивался, мол, так надо. И отмазывался от меня небольшими деньгами, обещая позже вознаградить приличной суммой. А насчет свертков сразу сказал, чтобы я не вздумал их даже прощупывать, а то, мол, родственнику расскажет.

– Выходит, в Бресте у него финансовые интересы, если может прилично вознаградить, или вы думаете иначе?

– Думаю, да. Деньги у него водятся, даже немалые.

– Как вы считаете, откуда они?

– Его за что-то подогревает Бизенко.

– А за что такую щедрость он проявляет к нему, не задавались таким вопросом?

– Нет. У них наверняка имеются свои интересы, но какие – не знаю.

– А у родственника не интересовались?

– Интересовался, но он сказал, чтобы я не лез в эти дела, если не хочу неприятностей. И я послушался, ведь он заботится обо мне, даже жигуленок подарил, в милицию устроил.

– Андрей, скажите откровенно, ваш родственник знает, чем занимались Бизенко и Золтиков?

– С Бизенко он дружит давно. Бывал не раз у него дома в Москве, когда ездил туда по партийным делам. Приезжая сюда, Бизенко всегда останавливался у моего родственника. И всегда привозил ему и его жене дорогие подарки. Так было и в этот раз. Но что их на самом деле объединяет, неизвестно.

– Вам не приходилось встречаться с человеком по фамилии Шушкеев, которого Бизенко чуть на тот свет не отправил?

– Не приходилось, но знаю об этом случае от родственника. Он рассказывал, что из-за какого-то подлеца в тюрьму угодил хороший человек.

– Понятно. Скажите, а Золтиков сейчас в Минске?

– Да, но опять собирается в Брест.

– Он сам сказал?

– Да, попросил отвезти, а через три дня приехать, чтобы забрать.

– Вы согласились?

– Да, хочется заработать, тем более у меня после дежурства много свободного времени.

Эди хотелось спросить у него и о Глущенкове, но не стал этого делать, поскольку понял, что тот, скорее всего, не выходил на него из соображений конспирации, а контролировал через Золтикова.

В ходе дальнейшего разговора, чтобы понять, как Андрей отреагирует на предложение сотрудничать с органами госбезопасности и участвовать в разработке Золтикова, ему задавались различные специальные вопросы, на которые были получены благоприятные ответы. После чего состоялась, как говорят чекисты, его классическая вербовка и всесторонний инструктаж. Затем было раскрыто, как и какую задачу он должен будет выполнять под непосредственным руководством Николая, который тут же познакомился с ним и в течение десяти минут обговорил способы связи.

Скоро, распрощавшись с только что произведенным в агенты контрразведки молодым человеком, Эди и Николай уехали на конспиративную квартиру, чтобы вместе с Артемом посидеть за столом. Андрей же, окрыленный оказанным ему высоким доверием, пошел звонить Оксане, чтобы попытаться восстановить отношения. При этом его негласно сопровождали чекистские «топальщики», поскольку с этого момента он должен был находиться под всесторонним круглосуточным наблюдением, чтобы была уверенность в откровенности и надежности агента.

Уже ночью Эди и Артем улетели в Москву.