Проснулся Эди оттого, что кто-то постучал в дверь. Открыв глаза, увидел, как в кабинет вошел Лукашов, который, стоя в двух шагах от входа, доложил, что в камере с заключенным Бизенко завершена уборка.

Эди поблагодарил его кивком головы и направился к выходу.

Лукашов быстро шагнул в сторону, остановился, внимательно разглядывая Эди, который, сделав вид, что не заметил этого любопытства, быстро зашагал по коридору.

«Иуда» встретил Эди словами:

– Благодарю вас за обед.

– Не стоит благодарности, вы же понимаете, что это сделано, чтобы не тратить время на переходы и лишить вас возможности лишний раз общаться с зэками или даже с надзирателями. Те, кто здесь, предупреждены об уголовной ответственности за предоставление вам любой информации, не касающейся прямых их обязанностей.

– Тем не менее я благодарен вам даже за эту откровенность.

– Скорее всего, вы останетесь в этой камере, койку установят здесь вечером.

– Смотрю, вы слов на ветер не бросаете.

– Стараюсь. Будем надеяться, что смогу и о вас позже так же сказать. Итак, Александр, давайте начнем нашу совместную работу.

– С чего начнем? – спросил тот, глубоко вздохнув.

– С того, что уже передали противнику и что еще подготовлено в этих целях.

– Берете, как говорится, быка за рога? – легко улыбнулся «Иуда».

– Чего уж мелочиться, давайте с главного и начнем, – поддержал шпиона Эди.

– Без заметок из кейса мой рассказ будет неполным.

– Вы начните, а записи принесут позже, – предложил Эди, зная, что в это время следователи находятся на обеде.

После этого, «Иуда» целый час рассказывал о том, как, получив от натовского разведчика Траутвайна задание, он собирал по крупицам информацию о системе противоракетной обороны Москвы под условным названием А-35М, находящейся на боевом дежурстве с 1978 года, технико-тактических данных РЛС «Дунай-3М» и «Дунай-3У», противоракете А-35ОР шахтного базирования. В настоящее время выполняет задание по создаваемой в СССР второй версии противоракетной обороны вокруг Москвы с названием А-135.

Между тем по просьбе Эди ему принесли фотокопии записей из кейса. Передавая их «Иуде», он спросил:

– И что вам удалось накропать по второй версии?

Иуда, не торопясь разобрав записи, ответил:

– То, что в нее планируется включить семь стрельбовых комплексов в составе шахтных пусковых установок противоракет. Два комплекса, по 18 пусковых установок каждый, вооружив их противоракетами дальнего радиуса действия 51Т6, способными поражать баллистические цели в ближнем космосе на высоте около 120 и на дальности до 350 километров.

– Выходит, что, передав эту информацию противнику, вы раскрыли бы планы государства по защите столицы от ядерного нападения?

– Эди, эта система не может защитить Москву от массированного ядерного удара. Об этом ее разработчики сами говорят. Ограниченное количество противоракет способно перехватить только небольшую группу мобильных баллистических ракет. Кроме того, ввиду невозможности точного попадания в боевой блок А-135 должна будет остановить ракеты встречным ядерным взрывом. Выходит, что отражая атаку на Москву, перехватчики вынуждены будут устраивать высотные ядерные взрывы над густонаселенными районами страны с известными последствиями.

Чем больше «Иуда» рассказывал о своем предательстве, тем более в Эди закипала злость к нему, пытающемуся объяснить безнадежность положения столицы в случае серьезного ядерного конфликта. Но он вынужден был сохранять выдержку и спокойствие, чтобы решать поставленную перед ним задачу, и потому спросил:

– Какие еще тайны содержат ваши записи?

– Некоторые сведения о новой ракетной системе «Тополь-М» и системах автоматического управления этой межконтинентальной баллистической ракетой.

– Чем заинтересовала ваших хозяев эта система?

– Тем, что, как говорил Траутвайн, она практически неуязвима для средств поражения натовских антиракетчиков, – промолвил «Иуда», удивленно посмотрев на Эди.

– А им известно, где ее клепают? – небрежно бросил тот, будто для него это была давно забытая история.

– Ставили задачу после Минска съездить в Днепропетровск и попытаться навести мосты со знакомыми на «Южном машиностроительном заводе».

Эди, знающий по рассказу Артема, что западные разведчики всегда проявляли повышенный интерес к продукции этого завода и ракетным полкам Винницкой армии, поинтересовался:

– Навести мосты для чего?

– Чтобы добыть через них информацию о «Тополе», ведь все объекты ракетной оборонки связаны между собой. Траутвайн знает, что «Южмашзавод» специализируется на производстве таких ракет. Он же выпускал и «Сатану».

– Что-то другое есть в записках? – спросил, улыбнувшись, Эди.

– Я назвал все, – ответил «Иуда», даже не попытавшись скрыть своего удивления от улыбки собеседника.

«Наверно, подумал, что я знал о содержании его записей. Пусть так и будет», – заключил для себя Эди и произнес:

– Когда и как вы собирались передать информацию?

– В ближайшие дни радиостанцией.

– И все?! – недоверчиво спросил Эди. – Александр, прошу не забывать о нашем уговоре, иначе я не смогу вам помочь.

– Я сказал как есть, но позже должен был продублировать через тайник.

– А если…

– В исключительном случае через Моисеенко. Он проживает в Москве. Работает в «Росвнешторге» каким-то начальником, вхож во многие кабинеты на Старой площади.

– Это тот, кто Глущенкову звонит и справляется о ваших делах?

– Да. Думаю, что он заправляет не только моими делами.

– Моисеенко – это настоящая его фамилия?

– Да, Андрей Ефимович.

– А если Моисеенко недоступен?

– Остается ставить метку для Джона о том, что я нуждаюсь в срочной связи.

– Поясните, кто он, где и какую метку надо ставить, – спросил Эди.

– Фамилии его я не знаю. Телефона тоже. Встречался с ним только один раз в Москве. По-русски говорит чисто, но, скорее всего, американец. Письма и инструкции шлет от своего имени. Насколько понимаю, перед ним отчитывается даже Траутвайн.

– Отчего так решили?

– Уловил при общении с ним.

– Теперь о метке, – предложил Эди.

На что «Иуда» подробно рассказал о том, как, где и каким красителем он оставлял метки для шпиона.

Дослушав его до конца, Эди спросил:

– А не предусмотрен в вашей схеме связи вариант выхода на кого-то другого?

– Нет.

– Скажите, насколько Джон и его коллеги доверяют вашей информации? Ведь вы передавали им не документы с секретным грифом, а, как сами сказали, собранную по крупицам информацию.

– Они знают, что я имею возможность общаться здесь с ракетчиками из Мозырьской дивизии, о которых в газетах не пишут, к тому же у них была возможность убедиться в том, что моя информация достоверна. Иначе не стали бы снабжать меня шифрами и передатчиком, платить большие гонорары, – твердым голосом ответил «Иуда», но, обратив внимание на то, что Эди глядит на него недобрым взглядом исподлобья, сник и уточнил: – То есть имел возможность общаться.

– А были случаи, когда вы передавали им документы?

– Документы не передавал, только фотокопии или микропленку.

– Как и где вам удавалось сделать фотокопии, или их делал кто-то из ваших людей?

– В основном во время поездок к смежникам. Увидев мой пропуск, выданный в Генштабе, они буквально стелились передо мной. Теряли бдительность, а я пользовался этим, чтобы делать снимки. У меня есть очень миниатюрные фотоаппарат и устройство для перевода снимков в микроформат.

– И где они сейчас?

– В кейсе, – произнес «Иуда», бросив на Эди вопросительный взгляд.

– Вы в походных условиях можете изготовить микропленку? – не отреагировав на последние его слова, чтобы не показать свою неосведомленность в этих деталях, продолжил Эди.

– Я это делал не раз, в том числе и в Минске, нужно только, чтобы никто не мешал.

– А в этот раз не делали?

– Снимки делал, но это цековские документы, вы их, наверно, уже смотрели.

– Ребята смотрели, я еще не успел. Они что – с грифом?

– Да, циркуляры политбюро о текущем политическом моменте и задачах, а также о работе по преодолению последствий чернобыльской аварии.

– Вам что, и задачи такого плана ставились?

– По Чернобылю с 1986 года, все остальное по инерции.

– У вашего начальства не возникало вопросов к снимкам, сделанным в походных условиях?

– Нет, главное, чтобы информация была ценная.

– Скажите, о чем Моисеенко напоминает вам через Глущенкова?

– О данных по второй версии защиты Москвы и белорусском эшелоне противоракетной обороны. По той части информации, которую я им уже передал, они благодарили меня и сообщили, что на мой счет на Кипре перевели крупную сумму. Перед отъездом я сказал, что попробую побывать у смежников, используя контакты своего здешнего приятеля.

– Это того, на чьей машине в Брест ездили?

– Да, однако информация у вас поставлена неплохо, хотя о чем я говорю, ведь это же ваша работа, – заметил «Иуда». – Но он ничего обо мне не знает. Мы просто поддерживаем с ним товарищеские отношения. Он мне доверяет, поскольку знает о наличии у меня допуска к секретной информации, и кроме того, для повышения своего авторитета в его глазах, сказал ему, что являюсь глубоко законспирированным сотрудником КГБ. Для него это, к моему удивлению, оказалось чем-то особенным, из-за чего он передо мной раскладывает документы с грифом, мол, смотри, о чем партийные боссы нам пишут.

– Ладно, о деталях поговорим позже, – сказал Эди, чтобы поменять тему, а сам подумал, как это технари не смогли обнаружить в кейсе фотоаппарат и это устройство. – Давайте лучше о том, как нашу информацию передать вашим руководителям. Естественно, с учетом того, что им известно, где вы сейчас находитесь.

– Передатчиком или тайником исключается. Остается попробовать выйти на Моисеенко.

– Возможно, этот вариант и подойдет, – согласился Эди, кладя перед ним тайнописный ответ Глущенкова.

Иуда быстро пробежал его глазами и заметил:

– Это значительно упрощает задачу. Видно, Моисеенко кто-то поджимает.

– Вполне возможно, и потому нам необходимо ему помочь ценной информацией.

– Как вы говорите, мои начальники уже обладают определенной информацией по ракетной тематике, я сужу об этом по тому, какими вопросами они интересуются. Поэтому на мякине их вам не провести.

– Почему вам? Дорогой Александр, сейчас нужно говорить – нам. Так что шевелите мозгами, если хотите победить и выжить.

– Дамоклов меч мешает моему мыслительному процессу, – сказал «Иуда», кривя губы в улыбке.

– Лучше висящий, чем падающий, думайте, ведь вы, должно быть, за годы службы на них неплохо изучили этих начальников.

– Эди, вам дай только возможность кольнуть, так вы по самую ручку засаживаете в меня свое шило.

– Это я вам мщу за пребывание в том гадюшнике, – пошутил Эди.

– И все-таки вы мне нравитесь, хотя я должен был по логике вещей вас ненавидеть.

– Я вам не могу такого сказать, по крайней мере пока. Так что предлагайте ваши соображения о способе передачи информации, – нарочито сухо сказал Эди, чтобы убедиться в том, что «Иуда» пытается помочь ему в выборе оптимального варианта. На самом же деле он уже пришел к выводу, что нужно готовить материал на микропленке, поскольку по логике вещей «Иуда» мог ее заготовить еще до своего ареста.

– По-моему, лучше использовать способ с микропленкой, – заметил «Иуда», к большому удовлетворению Эди. – Другие просто непроходные, так как вызовут вопросы, мол, как это я, находясь в тюрьме, умудрился сохранить, да еще и передать бумаги. С шифром тоже невозможно – блокнот находится в кейсе. Ко мне они не могут попасть по определению. О них даже Глущенков не знает, и это известно Моисеенко. Правда, можно бы передать фотоаппарат со снимками, но не знаю, решайте сами. Мне ничего другого в голову не приходит.

– Хорошо, еще подумаем над этим. Ответьте мне на вопрос: а с какой целью Глущенков едет в Ленинград?

– Он разве не говорил вам? – вопросом на вопрос ответил «Иуда», пристально глянув Эди в глаза.

– Александр, перестаньте играть и отвечайте конкретно на поставленный вопрос, – предложил Эди нарочито грубо.

– Простите – это привычка. Везет деньги на издание брошюрки для сектантов.

– Как она называется?

– Верный свидетель.

– И о чем она?

– О притеснениях верующих в стране и всякое тому подобное.

– Но какой им резон ценному агенту позволять этим заниматься? Поясните.

– Я с этого начинал, понимаете – связи, доверие.

– И деньги, – многозначительно продолжил Эди. – Вы же поэтому сразу назвали Глущенкова?

– Да.

– А куда Глущенков кейс собирается спрятать? – неожиданно спросил Эди.

– В тайник, в котором я храню некоторые свои вещи, – ответил «Иуда», удивленно глянув на Эди, что могло означать, мол, чего спрашиваете, если он все вам сдал.

– А что находится в тайнике?

– Шмотки и различные предметы для перехода границы.

– Нарисуйте подробную схему места его расположения.

– Опять проверяете на вшивость? Пожалуйста, – усмехнулся «Иуда» и быстро начертил требуемую схему, привязав ее к местности.

– Понятно, – задумчиво произнес Эди, кладя схему в карман. – Кого все-таки лучше направить к Моисеенко?

– Глущенкова нецелесообразно. Ему не особо доверяют. Надежнее будет, если вы сами съездите, к тому же вы обещали… – не договорил «Иуда», опустив глаза.

Эди, поняв причину происшедшей в «Иуде» перемены, произнес:

– Вы правы, мне же нужно письмо Елене передать. Не сомневайтесь, как и договорились, я не стану ее расстраивать подробностями вашего положения.

– Очень на это надеюсь, – промолвил «Иуда», подняв на Эди полные слез глаза.

– Отчего тогда молчите о вашем московском маге, с которым рекомендовали мне обязательно созвониться и встретиться? – спросил Эди. – Забыли?

– Нет, обо всем сразу не скажешь.

– Тогда расскажите сейчас.

– Это Сафинский Василий Львович. Влиятельный в среде московской творческой и научной интеллигенции человек. Имеет в своем распоряжении значительные суммы денег, происхождение которых мало кому известно. Люто ненавидит коммунистов, но умело это скрывает от окружения. Притягивает и берет под свое крыло перспективных с точки зрения роста в стране молодых людей. Практикует их направление в командировки и по туру за рубеж. Что за всем этим может стоять вам, должно быть лучше известно.

– А вы что думаете по этому поводу?

– Чего тут думать. Поставляет людей иностранным разведкам для изучения, а может быть, и для вербовки.

– Вы поэтому меня ему собирались рекомендовать?

– Да, была такая идея, – сказал «Иуда», несколько смутившись.

– Александр, придется назвать известных вам подопечных Сафинского.

– Сейчас?

– Нет, позже. Сейчас же нужно подготовить письмо Моисеенко. Только просьба без глупостей.

– Понимаю, не доверяете.

– Я за эти дни достаточно нагляделся на ваше творчество и потому пытаюсь быть предусмотрительным, – обронил, улыбнувшись, Эди. – Так что и не рассчитывайте на ослабление контроля за собой.

– И не думал. Вы знаете, что интересно? Мне даже в голову не приходит на вас обижаться.

– Было бы забавно послушать анекдот о том, как шпион обиделся на контрразведчика, – искренне рассмеялся Эди. – Такого я еще не слышал.

– Я тоже, – с улыбкой заметил «Иуда», глядя на развеселившегося Эди. – Для письма мне понадобится моя сумка.

– Вы начинайте набрасывать открытый и закрытый тексты. Тем временем принесут вашу хитрую ручку и блокнот, – промолвил Эди, потянувшись к телефонному аппарату. – Только укажите в письме, что направляете через меня микропленку, которую вам удалось скрыть и сохранить во время ареста и нахождения в тюрьме.

– При ее наличии мне это несложно было бы сделать, – промолвил «Иуда», открыв рот и ткнув пальцем в золотую коронку. – Под ней есть пространство, где она могла бы без проблем уместиться. После этих слов он с некоторым усилием извлек изо рта коронку и положил ее на стол.

– В таком случае проблема сохранности как бы ранее подготовленной вами пленки решена, – весело произнес Эди. Затем в том же тоне добавил: – Александр, может быть, в вас имеются еще какие-нибудь потайные места для закладок? Лучше сразу признавайтесь, или мы начнем вас просвечивать.

– Это все, можете не тратить напрасно время.

После согласования с Эди проектов подготовленных текстов, шпион переписал их на новый лист, держа блокнот на колене. На вопросительный взгляд Эди заметил:

– Я же в камере, а там, как знаете, нет стола для таких писем, – ухмыльнулся «Иуда».

– И то верно. Тогда не всегда попадайте в строку, – посоветовал Эди.

– В оценке ситуации они учитывают все нюансы, так что в данном случае и ваше предложение может иметь значение, – с серьезным видом заметил «Иуда», продолжая писать.

Понаблюдав некоторое время за ним, Эди неожиданно спросил:

– Расскажите, зачем хотели убить Шушкеева?

– Я ждал этого вопроса, но несколько позже, – ответил Бизенко, встрепенувшись. – Моисеенко потребовал.

– Почему?

– Настойчиво стал проситься за кордон, ссылаясь на то, что боится провала и ареста.

– Иначе говоря, Шушкеев стал опасен? – пытаясь придать своему голосу ровное звучание спросил Эди, так как фраза «боится провала и ареста» могла свидетельствовать о том, что тот также является шпионом.

– Да, Олег Александрович весь издергался и начал допускать непростительные ошибки.

– А чего не отравили? – ухмыльнулся Эди.

– Хотел, но он догадался, пришлось воспользоваться ножом.

– Шушкеев – настоящая его фамилия?

– Думаю, нет, но подробностей о его жизни я не знаю. Уверенно могу сказать лишь то, что он вовсе не такой простой человек, как изображает из себя.

– То есть?

– Олег подготовлен технически, на хорошем уровне разбирается в военной технике, прекрасно знает немецкий язык, что скрывает от окружения. Я об этом узнал недавно: случайно подслушал его телефонный разговор.

– О чем был разговор?

– В нем было много условностей, и потому я не понял.

– И на какие мысли все это навело вас?

– Трудно однозначно сказать. Но первое, что в голову приходит, так это: а не ваш ли он клиент?

– Нам надо будет разобраться и в этом, – заключил Эди, а потом вдогонку спросил: – Как вы объяснили свою неудачу Моисеенко?

– Пока никак. Первые дни надеялся, что Олег скончается, а потом оказался здесь.

– Своему начальнику все-таки сообщите, что он поправляется, – порекомендовал Эди.

– Я писал об этом Глущенкову. Наверняка эту информацию он довел до него.

Весь остаток дня они говорили о предстоящих встречах Эди с Моисеенко и Сафинским. Внесли изменения в текст письма Елене, с тем чтобы она передала ему чемоданчик, не открывая. При этом «Иуда», сославшись на отсутствие у дочери средств на жизнь, попросил Эди отдать дочери находящуюся в чемоданчике сберкнижку на ее имя, на что тот обещал переговорить с руководством, которое, скорее всего, пойдет ему навстречу.

Перед тем как покинуть камеру с письмами «Иуды» Моисеенко и Елене, Эди предложил ему изложить к завтрашнему дню на бумаге информацию о том, когда, где, кем он был завербован. С кем и как поддерживал связь с самого начала и до того, как был арестован. Где проходил подготовку в качестве агента. Описать суть проведенных тайниковых операций и связанных с ними обстоятельств. Как и от кого получал деньги, кому их передавал. Как пробивалось «окно» в Польшу, и какова роль в этом многосложном процессе поляков и кто они.

– Эди, это невозможно описать и за неделю, – устало произнес «Иуда».

– Вы делайте крупные мазки, детализировать будем позже. Только не тратьте на это эксклюзивную ампулу, нам она еще понадобится, – весело предложил Эди, шагнув к стулу, где лежали парик и бородка.

– Ну что ж, остается лишь писать. Другого выхода у меня нет, чтобы избежать пули, – дрогнувшим голосом заметил «Иуда».

– Александр, у вас есть стимул, и я хочу, чтобы вы использовали его в полной мере. Мы об этом еще не раз поговорим.

– Хотелось бы, вы же видите, я максимально откровенен с вами.

– Вижу, и об этом буду говорить, когда придет время. Можете не сомневаться.

– Я верю, вы человек слова. Только скажите, зачем вам это? – спросил он, показывая на экипировку.

– Чтобы не распугать здешний персонал, – пошутил Эди, надевая парик, чем вызвал улыбку шпиона. И тут же резко бросил, словно только что вспомнил: – Кстати, Моисеенко знает о вашей тайнописи и как он отнесется к этому элементарному приему конспирации?

– Спокойно, это его выдумка, как он объяснял, так, на всякий случай.

– Предусмотрителен этот ваш Моисеенко, – заметил Эди, подумав о том, что он, скорее всего, является резидентом, коль координирует и контролирует работу по сбору развединформации по такой ключевой проблеме.

– К нему можно применить не только этот эпитет, – оживился «Иуда». – Он везде и со всеми, даже на посольских приемах бывает.

– Вот об этих его качествах напишите поподробнее, не забудьте также адрес и телефоны указать, – предложил Эди, берясь за ручку двери.

– Хорошо, – согласился «Иуда» и тут же спросил: – А койку действительно сюда принесут?

– Да, как только уйду, – подтвердил Эди и, пожелав ему плодотворной работы, вышел в коридор.

Как только Эди покинул камеру, туда занесли койку, а также постель и предметы личной гигиены «Иуды», которые до этого были еще раз внимательно обследованы специалистами. Позже принесли ужин.

Когда Эди прибыл в кабинет, там уже чаевничали Артем и Николай.

На вопрос Эди: «А где следователи?» – Артем с усмешкой ответил:

– Станислав тщательно изучает записи твоей беседы с «Иудой», чтобы усовершенствовать подготовленный Бибиковым план допросов.

– Что ни говори, Артем, характерами вы с Аленкинским не сошлись, – съерничал Николай.

– Ничего удивительного, его завышенная самооценка тормозит мое искреннее движение к нему, – отшутился Артем. – Но это не смертельно. Главное, чтобы, как говорит один современный классик, процесс пошел, а он, как видишь, дорогой Николай, идет ну просто на загляденье замечательно. Разве это не так, Эди?

– Очень остроумно сказано, но на всякий случай постучи по дереву, а то сглазишь, – посоветовал ему Николай, подмигнув Эди.

– И главное, смело и на злобу дня, особенно насчет классика, – поддержал Эди минского коллегу. Затем, вкратце рассказав о письмах «Иуды» дочери и Моисеенко, сказал: – Хоть при мне он писал, надежнее будет, если их исследовать, ведь, как в народе говорят, береженого Бог бережет.

– Я бы тоже не отказался слетать в Москву, – мечтательно промолвил Николай.

– Тебе нельзя, ведь объект в твоих владениях, – сказал Артем, растянув губы в улыбке. – Вот я просто обязан, надо и в столице поуправлять процессом, да и Эди без меня там просто заскучает.

– Хотите меня одного со Аленкинским оставить? – с напряжением в голосе спросил Николай.

– Только на два-три дня, пока вопрос с дезой решим и Моисеенко с Сафинским возьмем в оборот. Тем временем следаки допросят «Иуду» по ключевым вопросам. Вроде я логичен, ребята, не так ли?

– Как всегда. Только не забудь получить санкцию руководства, – устало сказал Эди.

– Тебе не здоровится? – спросил Николай, обративший внимание на то, как заторможенно произнес Эди последнюю фразу.

– Со здоровьем все нормально, но чуточку отдохнуть надо, – промолвил тот и, пройдя к креслу, расслабленно плюхнулся в него.

– Коля, давай-ка мы с тобой проведаем операторов и заодно посмотрим, что там делают следаки, – предложил Артем, кивнув головой в сторону сидящего с закрытыми глазами Эди.

И они ушли, тихо закрыв за собой дверь.

Эди некоторое время еще пытался бороться с навалившимся на него сном, помня совет предков, что в сумерках спать только себя утомлять, но потом все-таки унесся в его владения. Проснулся он, услышав голос Николая:

– Эди, проснись, тебя у изолятора ждет Юра, пора на ужин. Мы с ребятами поедим в «Подкове». Встречаемся в восемь во дворе конторы: генерал требует доклада.

– Хорошо, вы езжайте, я следом, дождусь только Карабанова.

Николай тут же ушел. Минут через десять в кабинет зашел с сияющей улыбкой Карабанов. Быстро подхватив стул и, присев на него около Эди, он тепло произнес:

– Эди, спасибо за Зубра. Наши розыскники буквально кипятком писают от радости. Уже братков дергать начали. Меня вызывал к себе замминистра… Обещал поощрить, если будут серьезные подвижки по делу. На ваш взгляд, с Зубром это перспективно?

– Думаю, да. Иначе чего бы блатные так нервничали.

– Это здорово! Да, я встречался с Андреем. Оказывается, он лично знаком с Бизенко, то есть неоднократно встречался с ним у своего родственника. Хорошо отзывается о нем. Удивился, узнав, что он пытался убить своего приятеля. О валюте на всякий случай не стал ему говорить. Андрей знает и того, кого он ударил ножом. Правда, назвал его почему-то бирюком без роду и племени, по которому плачет тюрьма. На мой вопрос: «А почему?» Пояснил, что не хочет об этой дряни вообще говорить. Андрея ко мне его родственник посылал, который готов потратиться, чтобы облегчить участь Бизенко. Правда, напрямую ничего не стал предлагать, зная, что могу и на три буквы послать. Я согласился передать Бизенко продукты от его родственника. Не знаю, правильно ли поступил. Если что, можно будет и отказаться. Вот и вся наша встреча.

– Большое спасибо, – искренне промолвил Эди. – На мой взгляд, вы все сделали грамотно. И насчет передачки тоже, только ее надо будет предварительно показать Парамонову. Он подскажет, как с ней поступить.

– И еще, чуть не забыл, – улыбнулся Карабанов. – Лукашов мне по секрету сказал, что вы очень похожи на бывшего зэка из третьей камеры.

– Он наблюдательный, – заметил Эди, вспомнив, как тот изучающе разглядывал его. – Вы предупредите парня, чтобы своими догадками ни с кем не делился.

– Уже предупредил.

– И еще. Просьба также проинструктировать всех, кто будет надзирать или нести службу у камеры Бизенко, чтобы ни в коем случае с ним не разговаривали. Если же он будет сам пытаться это делать, пусть информируют вас в подробностях. Мы же с вами, если не возражаете, будем обмениваться мнениями по общей ситуации ежедневно.

– Все понятно, вопросов нет, – отчеканил Карабанов.

После этого он проводил Эди за пропускной пункт и вернулся в изолятор.

Поужинав в кафе на улице Машерова и предварительно покрутив по городу, Эди и Юра к восьми часам заехали во двор комитета. Там их уже ждал Николай.

– Все чисто? – спросил он у выходящих из машины чекистов.

– Ничего подозрительного не было, – уверенно ответил Юра.

– Прекрасно. Мы с Эди пойдем к генералу, а ты, Юра, побудь у ребят, – сказал Николай и, кивнув Эди, зашагал ко входу в здание.

– Надо понимать, что Артем и следователи уже там, – заметил Эди, последовав за ним.

– Они поднялись через боковой вход.

По пути в приемную Николай почти телеграфным языком рассказал:

– Письма «Иуды» исследованы, замечаний по ним у специалистов нет. Распечатки и видеозаписи твоих бесед с ним доложены Тарасову. Он их несколько раз прокручивал и вел по ним продолжительные беседы с Маликовым. Наверно, они уже договорились о дальнейших действиях. За тайником установлено наблюдение. Без схемы никогда не догадались бы. Глущенков пока там не появлялся. Смотрим плотно за Золтиковым. Он действительно готовится уезжать: на работе краткосрочный отпуск за свой счет оформил. С погранцами и особистами договорились о совместных действиях. Генерал решил пока его не брать. Надеется использовать «окно» для последующих активных мероприятий с участием «Иуды».

При этом Николай вручил Эди копию тайнописного письма «Иуды» Моисеенко.

Засовывая его в карман, Эди как бы между прочим поинтересовался:

– Выходит, ты с генералом сегодня уже обменивался по нашим делам?

– Да, он вызывал. Генерал всегда так поступает, чтобы быть в курсе того, что происходит в его епархии.

– И правильно делает. Ты же его птенец, – пошутил Эди.

– Ты это серьезно?

– Серьезнее не бывает. Не станет же он ждать, когда командированным москвичам придет в голову доложиться.

– А Артем сердится, намекает, мол, чего впереди паровоза бежишь.

– Не обращай на это внимания, он не со зла. Просто ему кажется, что все остальные шпионоловы должны идти по его следу. В жизни такого не может быть, иначе позвонки срастутся и мы потеряем гибкость, а с ней и профпригодность.

Последние слова Эди произнес уже при входе в приемную.

– Что потеряем? – весело спросил Артем, по-кошачьи мягко шагнув к Эди.

– Гибкость и чувство юмора, – ответил Эди, подмигнув Николаю.

– Не потеряем, нам без этого никак нельзя, – утвердительно сказал Артем, бросив взгляд на дежурного офицера, который сидел за массивным столом из дуба, с интересом прислушиваясь к происходящему в приемной разговору.

Аленкинский, стоявший тут же у стола, видимо, хотел как-то отреагировать на фразу Артема, но, нервно поправив под мышкой толстую папку с документами, обратился к Эди:

– Вижу, майор, вам удалось восстановиться, если говорите о юморе. Это радует, ведь впереди много работы, и, соответственно, надо быть здоровым, иначе противник…

Но резкий трезвон телефонного аппарата и слова дежурного офицера: «Я слушаю вас, товарищ генерал. Да, все здесь», – прервали начавшийся было монолог следователя.

В следующее мгновение, возвращая трубку на аппарат, офицер произнес:

– Товарищи офицеры, генерал ждет вас.

Тарасов встретил чекистов, как и в прошлый раз, в центре кабинета. После приветствия пригласил всех за стол совещаний и без вступительного слова предложил Артему и Станиславу прокомментировать, согласно компетенции каждого, план дальнейших действий по объекту. Когда же они завершили свои доклады, тепло посмотрел на Эди и спросил:

– Вы согласны с тем, что предложили ваши товарищи?

– Да, товарищ генерал. Эти мероприятия вытекают из имеющихся у нас на сегодня данных, но они могут быть скорректированы или дополнены в зависимости от того, какую информацию получим в продолжение работы.

– Я послушал и посмотрел ваши беседы с «Иудой». Хорошая работа, но есть ли уверенность в том, что он до конца откровенен с вами? Не может ли обмануть, наконец, перехитрить? А-а?

– Мне сказать одним словом, что уверен в положительном исходе, или прокомментировать почему, товарищ генерал?

– Вам же прямой вопрос задали, а вы… – не удержался Аленкинский.

Тарасов вскинул на него удивленный взгляд и прервал хлесткой фразой:

– Не мешайте. Вы свое видение уже изложили. – Затем, сделав секундную паузу и переведя медленно взгляд на Эди, продолжил: – А ты, майор, продолжай. Хочу услышать подробное мнение по данной ситуации.

– Мне тоже не дают покоя эти вопросы, – произнес Эди, никак не отреагировав на выпад Аленкинского, – но, пытаясь найти на них ответ, пришел к заключению, что ему не резон играть с нами – на карту поставлены его жизнь и судьба дочери. Он очень любит дочь и ради нее готов на многое пойти, я почувствовал это в процессе общения с ним. Конечно, «Иуда» враг, сознательно ставший на путь предательства. Но осознающий, что его противостоянию советской власти пришел конец, и под давлением непреодолимых обстоятельств принявший решение работать против своих бывших хозяев. И кое-что уже сделал в этом направлении. Я имею в виду, прежде всего, раскрытие резидента Моисеенко, способов передачи сведений микропленкой, которая может быть использована для продвижения нашей дезинформации к противнику, и многое другое, что дает нам шанс для организации игры с натовскими разведчиками. Что же касается перехитрить… «Иуда», конечно, умный и подготовленный противник. Но в настоящее время растерян и подавлен из-за того, что чекисты обвели его вокруг пальца. Более того, он начал подозревать свои минские связи в сотрудничестве с КГБ, что несколько облегчает получение на них от него дополнительных данных. А чтобы максимально владеть вниманием «Иуды», я стараюсь играть на сильных и слабых сторонах его характера. Благодаря чему удается контролировать и держать его в нужном состоянии.

– Хорошо, согласен, – уважительно произнес Тарасов, кивая головой. – Вижу, что ты досконально изучил его. Особенно удачно закручено дело с поиском варианта передачи дезы. Теперь остается нашу заготовку перевести на пленку и привязать к письму Моисеенко. Хотя об этом в письме вроде сказано? – уточнил он, глядя на Эди.

– Сказано, – подтвердил Эди.

– Да, вспоминаю, есть там и об этом. Содержание письма, конечно, продуманное, и к нему можно прицепить даже вагон дезинформации… Но не кажется ли тебе, что даешь им много сведений о себе?

– Это сделано специально, чтобы показать, почему «Иуда» решился довериться моему герою – далекому от политики и интриг молодому человеку, к тому же пострадавшему от беспредела власти, а не тому же Глущенкову, которому он не доверяет. Пытаясь объяснить свое решение, «Иуда» и сообщает Моисеенко такие подробности о своем проверенном на конкретных поручениях соседе по камере. Конечно, с его стороны это не совсем логичный поступок.

Но если вспомнить, что в глазах своих хозяев он является опытным шпионом, добывающим особой важности информацию, то можно допустить наличие с их стороны определенного доверия к нему и его решениям.

– Логично, принимается, – сказал генерал. – Но нужно, чтобы при демонстрации шпионом работы с фотоаппаратом и устройством по микропленкам находился наш специалист. Это будет надежнее, ведь ты же, майор, не профи в этом деле?

– Нет, не приходилось подобными делами заниматься.

– Завтра придется с помощью «Иуды», – вставил свое слово Артем.

– Вот и хорошо, а заодно дайте поглядеть специалисту, который потом объяснит своим московским коллегам, что и как делал шпион. Парамонов привезет его в изолятор.

– Понял, товарищ генерал, – коротко сказал Эди. Потом, сделав короткую паузу, как бы рассуждая о том, говорить или нет, добавил: – Предлагаю кроме него взять с собой специалиста-одоролога.

– Поясните, – заинтересованно предложил Тарасов, не дав ему договорить.

– Очевидно то, что информацию на микропленку будут переносить наши специалисты и, соответственно, оставят на ней или упаковке посторонние запахи, что может быть выявлено экспертами противника и зародить подозрения.

– Правильно рассуждаешь, майор. Противник, кстати, уже работает в этом направлении. Из ПГУ приходила информация о создании западными разведцентрами банков запахов своих сотрудников и агентов. Поэтому вполне допустимо, что у противника имеются одоропробы шпиона и он сможет провести сравнительный анализ с вытекающими последствиями. Так что, Николай, проследи, чтобы наши криминалисты провели необходимый забор запахов этого гада и упаковали как следует.

– Будет сделано, товарищ генерал, – отчеканил Парамонов, как будто только и ожидал такой команды.

Тарасов, осуждающе глянул за это на Николая, и произнес:

– С этим, товарищи, вроде разобрались, если что, завтра отшлифуем детали. Да, вот что хочу отметить. Как видите, успех в работе по разоблачению шпиона налицо и это во многом потому, что в нужном русле была организована его внутрикамерная разработка. Она дала нам в руки как важную информацию, так и чувствительные рычаги влияния на «Иуду». В этом со мной согласился и Маликов. Я с ним недавно разговаривал. Кстати, он затребовал тебя, майор, в Москву – сейчас главное там будет происходить.

Затем, обратив внимание на то, как Эди что-то шепотом сказал Артему, спросил:

– Майор, если у тебя есть вопрос, задавай, не стесняйся. Мы же и собрались, чтобы обсудить наши проблемы.

– Не вопрос, товарищ генерал, а предложение, – ответил Эди.

– Давай, предлагай, – тепло сказал Тарасов.

– Лететь военбортом для ускорения прибытия в Москву – это понятно, но, поскольку «Иуда» в письме Моисеенко пишет, что я прибуду туда поездом, то у меня на руках должен быть на всякий случай и соответствующий билет.

– Это чтобы ему показать?

– Если спросит, то и показать.

– А нельзя сказать, что выбросил? – шутливо заметил генерал.

– Можно, но мой герой получил от шпиона десять тысяч рублей, за которые, по его соображениям, должен будет когда-нибудь отчитаться. И потому свои расходы он будет учитывать.

– А что, эти деньги находятся у вас?

– Нет, отдал в качестве вещдока следователям.

– На что собираетесь жить в Москве? Ведь с такими деньгами могли бы остановиться в любой гостинице и питаться в престижных ресторанах, что на самом деле и придется делать. Иначе тебе не поверят хозяева шпиона. Им же ты наверняка расскажешь, что твоя поездка щедро оплачена?

– Об этом Моисеенко мог сказать и Глущенков в телефонном разговоре. Да, в записке «Иуде» он сообщает, что у него был разговор обо мне, – отметил Эди.

– Вот и я думаю, – согласился Тарасов. – Выходит, что мы должны тебя снабдить серьезной суммой. Так что, Николай, подготовь необходимые документы и приобрети майору билет на завтрашний поезд.

– Будет сделано, товарищ генерал, – отчеканил тот и сделал запись в лежащей перед ним рабочей тетради.

– Майор, не забудь захватить с собой копии записей, Маликов хочет их лично посмотреть. Николай их подготовит и организует завтра твой вылет военбортом. Я задачу перед начальником особого отдела уже поставил. Там тебя встретят ребята Ковалева, он их проинструктирует надлежащим образом, – уточнил генерал, бросив взгляд на Артема. А затем, сделав паузу, спросил: – Всем ли все понятно или есть вопросы?

Все молча покивали головами.

Только Эди, бросив взгляд на Артема, на лице которого отразилось недоумение, скорее всего связанное с решением Маликова не отзывать его в Москву, произнес:

– Товарищ генерал, позвольте высказаться. Только прошу понять правильно, я не для обсуждения решения руководства.

– Ну давай, говори, что там у тебя еще накипело, – улыбнулся Тарасов.

– Я считаю, что для пользы дела в Москву целесообразно бы отправить и полковника Ковалева. Работая в паре, мы смогли бы лучше решить вопросы по Моисеенко. Он в курсе всех нюансов разработки «Иуды» и не будет необходимости тратить время на просвещение кого-нибудь из его подчиненных по сложившейся ситуации. К тому же я его хорошо прочувствовал здесь, думаю, и он тоже, что является немаловажным фактором в предстоящей совместной работе. А во время нашего отсутствия с «Иудой» поработает подполковник Парамонов, который вполне справится с данной задачей. Тем более к завтрашнему дню «Иуда» должен подготовить своего рода отчет по всему спектру своей тайной деятельности. Нужно будет только детализировать его, а следователям, как вы сказали, закреплять в процессе допросов.

Тарасов, не перебивая, дослушал Эди, а затем, слегка кивнув головой, произнес:

– Вроде логично. Хотя не знаю, как к этому отнесется Маликов, ведь он конкретно только о тебе говорил. И после некоторой паузы, изучающе глядя на Артема, продолжил: – Ну хорошо, я позже ему позвоню. Конечно, не хотелось бы отпускать, но, видно, придется, коль майор зовет на помощь.

– Товарищ генерал, действительно, зная все детали дела, мне проще будет организовать прикрытие майору Атбиеву и координацию задействованных подразделений, – вставил свое слово Артем.

– Иначе говоря, ты хочешь лететь, – утвердительно сказал Тарасов, усмехнувшись. – Пусть так и будет. Парамонов продолжит работу с «Иудой», придерживаясь озвученной майором линии, а что касается протоколов допроса, то мое мнение – с ними день-два необходимо подождать. Пусть шпион сначала в деталях изложит на бумаге свой преступный путь с указанием всех действующих персонажей. Тем более майор перед ним такую задачу уже поставил, – уточнил генерал, сделав ударение на слове «такую» и взглядом призвав Эди высказаться по этому поводу.

– Считаю, действуя поэтапно, мы сможем из него выжать больше информации, – отреагировал Эди.

– Правильно считаешь. Знакомясь с записями бесед, я тоже пришел к такому выводу. Вы с этим согласны, товарищ Аленкинский?

– Да, товарищ генерал, – ответил тот. – Такой подход к работе с Бизенко уже дал положительный результат.

– Вот поэтому и говорю, что пока не будем его напрягать формулировками протоколов и уголовных статей.

– Я понимаю, товарищ генерал.

– Вот и хорошо, что вы сами пришли к такому выводу. Меня радует, когда коллеги понимают друг друга. Ну, если так, то давайте, товарищи, на этом завершать наше совещание. Все свободны. До свидания. Да, Николай, останься, мне надо с тобой один вопрос решить.

После этих слов Тарасов встал и, попрощавшись с каждым за руку, вернулся за свой рабочий стол, а участники совещания вышли в приемную и, продолжая обсуждать поднятые у генерала вопросы, дождались, когда к ним присоединится Николай. Затем, договорившись об утренней встрече в изоляторе, распрощались: Артем и следователи ушли в цековскую гостиницу, а Эди и Николай спустились во внутренний двор.

Уже стоя у машины, Николай сказал:

– Генерал попросил меня передать лично свое восхищение твоей работой. В этом же духе он разговаривал и с Маликовым, даже предложил представить тебя к награде.

– Лучше в Крым бы отпустили, большей награды и не нужно, – мечтательно промолвил Эди. – Ты представляешь, как там сейчас хорошо?

– Что толку вспоминать, когда при наших делах и выспаться не успеваешь.

– А ты вспоминай и мечтай, легче будет, – улыбнулся Эди.

– Чего зря дразнить себя горячим песком, когда навьючен по уши, – в сердцах произнес Николай. – Кстати, чуть не забыл, генерал замминистру насчет Андрея звонил, после чего потребовал от нас установить с ним контакт до твоего отъезда.

– Может быть, сам и установишь, ведь мне лететь?

– Не получится, я генералу рассказал о твоем знакомстве с ним, да и мы раньше договаривались об этом.

– Можем не успеть, ведь самолет ждать не будет.

– Успеем, самолет будет только ночью, – заговорщически промолвил Николай.

– Чего же об этом на совещании Тарасову не сказал?

– Он бы начал звонить и строить военных, а так мы сумеем все вопросы закрыть, да и чуточку посидеть за столом.

– Понял, самолету ночью и потере сна будем обязаны тебе. Смотри, не скажи об этом Артему, а то на дуэль вызовет, – пошутил Эди.

– Ничего, потом отоспится, – весело заметил Николай. – Итак, завтра в десять в штабном кабинете.

– Хорошо, не забудь только вещдоки и специалистов, – бросил Эди уже из «такси».

– Не забуду.

Минут через сорок, покрутив по городу, они подъехали к гостинице со стороны бокового входа и остановились метрах в тридцати от него, чтобы осмотреться. Не заметив ничего подозрительного, вышли из машины и медленным шагом направились к подъезду. В вестибюле Эди окликнул один из числа сидящих в креслах молодых людей. Эди, уже понявший, что это кто-то из подчиненных Справедливого, сделал как ни в чем не бывало несколько неторопливых шагов и остановился, не разворачиваясь на голос. При этом у Юры, который стоял с ним рядом, всматриваясь в шедшего к ним парня, шепотом спросил:

– Сколько их?

– Подходит один, а так трое. Это местная шпана.

– Интеллигент, тебе привет от пахана, – развязно бросил парень, остановившись на почтительном расстоянии. – Он передал, чтобы ты ждал гостей от Зубра.

– Юноша, чего вы кукарекаете на весь холл? Видно, вас не учили культуре обращения к человеку? – резко оборвал его Эди, повернувшись к нему вполоборота.

– Да я хотел… – начал было оправдываться парень.

– Скажи своему пахану, что я ноги перебью таким визитерам, как ты. Ступай и не мельтеши здесь, – вновь грубо произнес Эди и зашагал к лестнице, ведущей на верхние этажи.

– Эди, воры так и не поверили, что это не вы инкассаторов ограбили, – заметил Юра, шагая рядом с ним.

– Это очевидно. Думаю, что еще придется разбираться с братками беглого бандита. Это о них пытался пацан сказать.

– Надо будет подумать, как с ними быть, а то в последнее время эти отморозки дерзкие поступки совершают.

– Карабанов рассказал, что милиция их уже дергать начала. Но, видимо, не так чувствительно, если они так нахально себя ведут, – сказал Эди, подходя к тумбочке дежурной по этажу за ключом от номера.

И пока он искал ключ, Юра кому-то позвонил с телефонного аппарата, стоящего на той же тумбочке. Положив трубку, Юра продолжил:

– У милиции тоже до всего руки не доходят. Стали даже оперов привлекать для работы на улицах.

– А, родимые пятна перестройки выводить?

– Ну да, но вряд ли из этого что-нибудь дельное получится: джинн из бутылки уже выпущен.

– О, как у вас все запущено! – пошутил Эди. – Давайте, Юра, лучше о чем-нибудь веселом, – заметил он, открывая настежь дверь.

– Эди, с вашего разрешения я пойду, вам надо отдохнуть.

– Тогда я провожу, только переоденусь.

– Этого не надо делать, а то, не дай бог, блатные попробуют испортить вам настроение.

– Это не так просто сделать.

– Знаю, но тем не менее будет правильно, если вы останетесь у себя. И пожалуйста, не забудьте закрыться.

– А как вы один пойдете? Не остерегаетесь, что они прицепятся?

– К моему выходу подъедут наши громилы. Я их только что попросил подъехать: вы же видели, что я звонил.

– Ну, коли громилы вас будут прикрывать, то я спокоен.

– До вас им, конечно, далеко, но, как говорится, для нашего ландшафта они лучшие.

– Прекрасно, тогда я спокоен за вас, – тепло заметил Эди и толкнул дверь, чтобы зайти в номер, но остановился, услышав, как Юра произнес:

– Я на всякий случай принес вам кое-что из нашего семерочного реквизита, а то вы примелькались в своей косоворотке и черных брюках. Подбирали с Кореповским на глазок. Должно подойти.

– Вот спасибо, а то уже подумывал сходить в магазин купить обновку под свою экипировку.

– У нас здесь ничего дельного не купите, если только не через подворотню или по спецталону. Потерпите до столицы, а пока обходитесь комитетским реквизитом, – пошутил Юра.

После этих слов, Эди, произнеся: «Юра, я рад нашему знакомству», зашел в номер.

А закрывая дверь, он услышал ответное: «Я тоже. Спокойной ночи».

Уже приготовившись ложиться спать, Эди вспомнил о письме «Иуды» и извлек из кармана переданную ему Николаем копию тайнописного текста. Развернул шелестящий лист бумаги и прочитал: «Молодец Николай, что додумался поручить напечатать, а то пришлось бы чей-то почерк разбирать», – подумал Эди, вглядываясь в ровные строки.

«Надеюсь, «Г» вам объективно (я ему не доверяю) рассказал о моих делах. Сожалею, что сам не могу этого сделать. Взяли меня за «Ш». Он догадался. И мне пришлось прибегнуть к ножу, но просчитался – он пошел на поправку. Прости. Ищу вариант, как довести дело до конца. Думаю, он будет молчать. Ему шьют валюту – у меня спрашивали, что я знаю об этом, да и о нем самом. Требуют признаний за покушение на убийство, а я говорю, что все произошло случайно. Придется сесть в каталажку, но ничего, знал, на что иду. Страшно только за Леночку. Бедняга останется одна. Прошу, не оставьте ее без внимания. Я тут в камере сблизился с парнем из Грозного. Его зовут Эди. Интересный молодой человек. У него с родителями такая же история, как и у меня. Историк, занимается прошлым своего народа – был репрессирован. В Минск приехал собирать материал о земляках, воевавших в Бресте в 44 г. В изолятор запихали менты по обвинению в нападении несколько лет тому назад на инкассаторов. Факт такой имел место. Физически крепкий. Спас меня от блатных, которые пытались надругаться. Здесь были нападения на него со стороны надзирателей, родственников тех инкассаторов. В целом очень озлоблен на власть, что иногда проявляется в словах. Я все эти дни внимательно наблюдал за ним. Ничего подозрительного. В Минске имеет нескольких знакомых, которые стоят за него вплоть до открытых выступлений. По-моему, они из освобождающейся из-под контроля ком-ов поросли. Среди местных блатных заработал серьезный авторитет. К нему даже их главный в камеру приходил. Не отказывается от денег. Я ему дал 10 т.р. на Москву. Едет по моей просьбе, чтобы встретиться с дочерью и успокоить ее. Это для видимости. Главное, передаю через него то, что смог накопать здесь как продолжение по тому вопросу. Я это сделал до того, как менты зацапали. Хранил при себе в известном вам месте. Помогло все-таки. Вы большой умница. МП упаковал в пробник женских духов и уплотнил сильным клеем, который одолжил у камерного нюхальщика. Эди объяснил, что в пробнике препарат от саркомы. Будет беречь, я ему верю. Он позвонит по телефону, который вы мне на всякий случай дали. Понимаю, будете ругать, но другого варианта просто нет. Ознакомившись с содержимым, простите. Оно вызовет позитив и прибавление на моем счете. Да, попросите открыть также счет на Елену и половину моих денег перевести на нее. Эди обещал вернуться. Он мне здесь очень нужен. У него имеется хороший адвокат, который вытащил его отсюда и ему послушен. Согласился поработать на меня за серьезные деньги».

«Вроде все предусмотрено, если что, можно будет завтра еще подработать», – решил Эди, пряча лист бумаги под подушку.