Глава 30
Когда-то, кажется, целую жизнь назад, я не любила поезда. Теперь, после того как я основательно попутешествовала в трясущихся военных грузовиках, а порой и в обычных повозках, возможность ехать в уютном купе и питаться в вагоне-ресторане казалась мне непередаваемым везением. Пусть даже в компании двух постоянно ругающихся боевых магов — Старого и Малого, как Джис и Берт едко друг друга называли. И это притом, что по отдельности они были едва ли не самыми терпеливыми и спокойными людьми, которых я знала. Хотя порой мне казалось, что Грохенбау просто высмотрел в молодом Келлере потенциального жениха для своей дочери и теперь таким странным образом его проверяет. А Берт, привыкший к тому, что обычно все вокруг восхищались его способностями, просто велся на провокации насмехающегося над ним Джиса.
До Брейга оставалось всего часа три, когда мне захотелось немного размять ноги. Поэтому я решила попить кофе в вагоне-ресторане, откуда Джис обычно притаскивал мне пирожные. Сейчас Грохенбау дремал в кресле у окна, а Бертольд, забравшись с ногами на соседнее сиденье, пытался взломать чары на личном дневнике своего старшего коллеги. Заметив, что я направилась к выходу, Келлер встрепенулся, но я покачала головой. Уж до соседнего вагона можно было дойти и без сопровождения.
Усевшись на свободное место, я заметила на столике кем-то забытую газету. Стряхнула с нее крошки и развернула. Брейгский вестник был почти недельной давности, но именно этот выпуск я не видела. Триумфальную победу над превосходящими по численности, но менее магически и технически оснащенными алертийцами еще не прекратили обсуждать, но в этой газете на первой полосе была другая новость. Победоносное возвращение императора Анджея Котовского-Крейна в столицу и его встреча с представителями парламента. А также назначение нового канцлера взамен Тренка.
Канцлер Мартин фон Шефнер. Он уже не был бароном, но выглядел очень представительно. Строгий фрак, фальшивая улыбка, спокойствие, написанное на некрасивом, но породистом лице. Раздражало! И все же почему-то я разгладила его черно-белую фотографию, аккуратно вырвала из газеты и украдкой спрятала в карман жилетки.
Две недели прошло с того дня, как Джис нашел меня. За это время произошло многое. И избрание Мартина канцлером не было для меня сюрпризом. При нашей последней встрече Котовский намекал на это. Но я тогда была слишком занята проблемами консервации проекта ГЛМ-12, точнее того, что от него осталось после битвы под Эстре, и не задумывалась, насколько быстро все может измениться.
Мне и к роли жены главы СБ трудно было привыкнуть, и супругой для него я была не очень удобной. Женой канцлера, персоной публичной и уважаемой, не видела себя вовсе. Это просто смешно! Хотя, может, я совершенно зря расстраивалась. «Дорогая, я все обдумал и решил, что ты станешь моей тайной женой». Не удивлюсь, если услышу что-то подобное. А потом Мартин женится на милой, родовитой и богатой фрейлейн, которая не будет ему перечить. Ну а что? Канцлерам закон не писан. Особенно таким, как этот.
Вкус кофе показался отвратительным, и пирожные не делали жизнь слаще и проще. Да еще и, возвращаясь, столкнулась в проходе с весьма невежливым господином, который, задев меня, тут же сбежал, даже не принеся извинения.
Вот только почему в тот момент, когда он меня коснулся, я ощутила тревогу? Секундную, но такую острую, будто произошло что-то очень-очень плохое. Резко развернувшись, я собиралась было окликнуть спешащего господина, как внезапно для самой себя оглушительно чихнула. И еще раз. И еще! На меня оглянулись все пассажиры, сидевшие за столиками, и не оставалось ничего иного, как ретироваться, сохраняя невозмутимую мину. Тем более что тревога так же внезапно пропала, а невежливый господин довольно легко забылся.
К тому времени когда я вернулась, Джис уже проснулся и по-приятельски ворошил волосы Берта. Взяв его предварительно в захват. Тот сопел и упорно сопротивлялся, но вырваться не мог. Стоило мне зайти, как Джис тут же отпустил юношу и строго на меня посмотрел.
— Вот опять одна ходите, неприятностей ищете. А вдруг чего?
Я отмахнулась — ну что может случиться в поезде, наполовину набитом военными и боевыми магами, возвращающимися домой?
Когда за окнами уже начали мелькать городские постройки, в дверь громко забарабанили. Джис вышел, но через пару минут вернулся с одним из офицеров.
— Фрау, вас никто не беспокоил? — спросил он.
— Нет, — вяло ответила я.
Внезапно начавшаяся мигрень делала мое настроение еще хуже, чем было. Наверное, не стоило пить кофе.
— И ничего странного не видели?
— Нет, ничего. Я почти не выходила из купе и ни с кем не общалась. Что-то случилось?
Офицер с сомнением посмотрел на Джиса, и тот кивнул.
— Думаю, большой беды не будет, если расскажем. Минут пятнадцать назад мы нашли труп в одном из вагонов. Мужчина, слегка за сорок. Перерезанное горло. У него был с собой билет и документы, но они, судя по всему, фальшивые. Убийцу мы пока не нашли. Так что будьте осторожнее.
— Непременно, — заверил Джис.
Когда офицер вышел, Берт спросил:
— Фрау Шефнер, у вас все в порядке? Вы выглядите очень бледной.
— Голова раскалывается.
— Может, спросить у проводника лекарство?
— Нет, думаю, само пройдет. Не стоит лишний раз выходить из купе, раз такое произошло.
Покинуть поезд нам позволили без проволочек — преимущество высокого статуса. На перроне нас уже ждала Эзра. Поздоровалась она со мной довольно формально, но у меня не было ни сил, ни желания выяснять, чем именно я обидела фрау Орвуд. Усевшись на заднее сиденье автомобиля, стянула перчатки и дотронулась до лба. Он показался мне горячим. Дыхание тоже было ощутимо затруднено.
— Не уверена, что мне стоит ехать в дом Шефнеров. Кажется, я простыла и могу заразить Генриха.
— Вы очень взволнованы, София. Нужно успокоиться, и все пройдет, — заметила Эзра с водительского кресла. Джис, сидевший рядом со мной, хоть и промолчал, но было видно, что он согласен с телохранительницей.
Меня просто считали симулянткой, избегающей встречи с Мартином. Прикрыв глаза, я прислонилась щекой к прохладному стеклу. В груди ощущалась боль, но жаловаться было бессмысленно. Может, и правда нервное.
По дороге я немного задремала и проснулась от легкого прикосновения Джисфрида.
— Где Берт? — спросила, с трудом разлепив глаза.
— Мы высадили его по пути. Малому не терпелось встретиться с матушкой. Фрау, вы действительно выглядите не очень.
— Это все чародейские эксперименты, а я ведь предупреждала, — проворчала Эзра, сворачивая к особняку. Но теперь уже и она поглядывала на меня встревоженно.
День выдался солнечным, поэтому мне пришлось хорошенько проморгаться, прежде чем слезящиеся глаза привыкли к уличному свету. И только тогда я увидела, кто помог мне выйти из автомобиля.
— Рад тебя видеть, — серьезно сказал он, неохотно выпуская мою руку.
— Добрый… — я не договорила, резко закашлявшись.
Приступ был такой сильный, что мне пришлось прислониться к хромированному крылу автомобиля. Кашель был странный — влажный, с всхлипами, раздирающий грудь. И убрав руку ото рта, заметила на белой перчатке пятна крови.
Только сейчас я поняла, что случилось. Тот человек в вагоне-ресторане каким-то образом заразил меня красной лихорадкой. Кто-то выпустил демона на волю.
— Софи! — Мартин попытался коснуться меня, но я отшатнулась.
— Нет, не трогай! Не подходи!
Я снова закашлялась, и перед глазами заплясали цветные пятна. Сделала еще шаг назад, наткнулась на кого-то и попыталась вырваться.
— Мне нужно… Я не должна быть здесь. Там, в поезде, это всё те семена… Только не вы… Не Генрих.
Встревоженные голоса вокруг. Мартин, невзирая на мои слабые попытки вырваться, усадил меня в автомобиль и сам сел рядом. Я почти плакала.
— Уйди! Ты заболеешь.
— Нет, нет, — горячо шептал муж, прижимая к своей груди. — Со мной все будет в порядке. И с тобой тоже. Обещаю. Мы едем в госпиталь, где тебе помогут. Есть лекарства.
— Карантин, нужно объявить карантин. И проверить, как там Берт. Джис, Эзра… Они все могли заразиться…
— Тс-с-с, помнишь, я говорил, что приручил демона? Не бойся. Я тебя вытащу. Клянусь.
Мне давно не было так страшно. Госпиталь, пустая палата, капельницы… Холодные иглы, осторожные руки, стягивающие с меня платье и белье и так же бережно одевающие в больничную одежду. Боль, раздирающая изнутри, пугающий калейдоскоп образов перед глазами. Голоса, но среди них чаще всего Мартина, успокаивающий, ласковый. И незримое присутствие Рихтера. Будто он держал меня за руку, не отпуская.
В тот момент я не верила, что выживу, поэтому судорожно пыталась закончить все свои дела здесь, на бренной земле. Умоляла увезти Генриха из Брейга, так как была уверена, что в столице бушует эпидемия. Уговаривала не выкидывать мои артефакты, а отдать их — хотя бы в университет. Почему-то мне казалось, что стоит мне умереть, как муж сожжет все мои вещи. Пыталась дать указания своим бывшим ученикам, которые, бестолковые, все время путали разные виды чар и однажды могли пострадать. Ругалась с Корбином — если это был он, а не моя галлюцинация — из-за его неосторожности и просила не учить Генриха ничему плохому.
И еще… звала Мартина. А когда узнавала — долго и путано оправдывалась за то, что когда-то обидела, не сказав сразу «да» на его предложение. Что думала о нем так плохо. Что теперь оставляла вот так, не успев побыть ему настоящей женой. Возможно, я говорила что-то еще. А может, сказанное никто и не слышал и слова звучали лишь в моем пылающем разуме.
Но я точно однажды услышала ответ: «Это все не важно. У нас все еще будет впереди».
И почему-то в этот раз получилось поверить Мартину. Поверить в то, что у нас есть будущее.
Сознание возвращалось ко мне постепенно, рывками. Вот целитель, обещающий, что уже через неделю я уйду из больницы на своих двоих. Вот Рихтер, вслух зачитывающий строки из газеты, тут же ядовито их комментирующий и сам смеющийся над своими шутками. После того как я начала задыхаться от смеха, его тут же вытурила из палаты медсестра и больше не пускала.
Чаще всего меня посещал Мартин. Три дня подряд он приходил поздно вечером, когда я уже практически засыпала. Почти всегда заставала его и ранним утром, скорчившимся в кресле и сопящим. Я не могла ничего у него спросить. Голос надорвался, и все, что мне оставалось, — это только кивать головой и шептать, надеясь, что меня услышат и поймут. Сил ни на что не хватало, сложно было даже завтрак съесть, не утомившись при этом.
О лихорадке муж рассказал мне сам. Про то, что нашел лекарство еще несколько месяцев назад, что угрозы эпидемии больше не было. Демон был порабощен и безобиден.
— Значит, ты спас меня, — прошептала я.
Он услышал. Или прочел у меня в голове. Лицо его болезненно скривилось.
— Нет. Я едва не убил тебя, так как самоуверенно думал, что смогу разобраться с последствиями, если Тренк попробует отомстить, выпустив лихорадку на волю. И это частично правда. Несколько людей в поезде, Джис и Берт заболели тоже. Но я уже знал, как их вылечить. Они провалялись в постели не больше суток с легким насморком и кашлем. И само проклятие было отменено почти сразу, до того, как болезнь успела неконтролируемо распространиться. Чтобы накрыть контрпроклятием весь Грейдор, пришлось подключить несколько десятков целителей, но у них все получилось. Вот только ты могла и не выжить. Тебя, в отличие от остальных, заразили напрямую. Семена слишком быстро прижились в легких, и лекарство оказалось практически бесполезным. Даже когда зараза перестала распространяться, когда семена были уничтожены, ты не приходила в себя. Организм не справлялся. Если бы не сила роанских жемчужин, если бы не связь с Корбином… Кто знает, каким бы был результат…
Странно было видеть Мартина таким. Подавленным, преисполненным сожаления. Сомневающимся. Только однажды он показывал себя слабым — когда погиб Петер. Но тогда мы были вместе, могли поддержать друг друга. Сейчас мое сочувствие, пусть и искреннее, показалось бы ему фальшивым. Мы слишком отдалились друг от друга. И все же я сделала жест рукой, побуждая Мартина склониться. Положив ладони на каменные плечи и потянувшись к нему, поцеловала в колючую щеку.
— И все равно спасибо. За то, что был рядом.
Болезненно жадно Мартин прильнул к моим губам, сухим и шершавым, и тут же отстранился, оставив в растерянности.
— Помнишь, как я злился, когда возвращался домой, а тебя там не было? Или ты пропадала в мастерской. Но тогда, по крайней мере, я понимал, что ты скоро придешь. Уставшая или взбудораженная, довольная собой или разочарованная. И станешь рассказывать об учениках, о безделушках, которые хочешь купить, о чарах и артефактах. Было немного обидно, что в этой части твоей жизни нет меня, но… ты всегда возвращалась. И была рядом, когда я нуждался в твоей поддержке. Почему ты качаешь головой? Не веришь? Но это так… Ты была единственной, кто искренне мне радовался. Теперь нет и этого. Если ты вернешься… то не ради меня, да?
Я беспомощно пожала плечами. Закон был на стороне Мартина — пожелай он, мне и видеться с ребенком не дадут. Мы оба это понимали. Поэтому было милосердно с его стороны не вести себя как победитель, щадя мое самолюбие. Делать вид, что выбор существует. Или… он на самом деле верил, что я захочу вернуться добровольно.
Смешно, но я скучала по мужу, хотела быть с ним. Только вот счастья впереди не видела. И обид забыть не могла, как бы ни хотелось порой попросить Мартина стереть все плохое и оставить лишь хорошие воспоминания. О вечерних беседах в гостиной и торопливых утренних поцелуях. Тайных переглядываниях во время официальных встреч и уединенности за закрытыми дверями. Где только мы вдвоем и ничто больше не имеет значения…
Этого больше не будет. Мне нужно было принять это, смириться. И Мартину тоже. И не требовать от меня невозможного — делать вид, что все может быть как прежде.
— Поговорим позже. Обещаю… — Мартин тут же поправился: — Постараюсь выслушать тебя, учесть все пожелания и попытаться пойти навстречу. Насколько смогу.
Не очень вдохновляюще, но зато честно.
Когда до выписки оставался день, меня навестил еще один гость. К обеду персонал резко засуетился и забегал. Хотели зачем-то выкинуть орхидеи, принесенные мужем, и поставить свежесрезанные розы из больничного сада. И только когда я шикнула на них, оставили в покое.
Котовский выглядел прекрасно в образе императора — признанного и любимого властителя Грейдора. Но не единоличного. Хотя не думаю, что роанца это сильно смущало. Усевшись, он закинул ногу на ногу и обаятельно улыбнулся.
— София, у меня есть прекрасное, просто замечательное предложение для вас.
— Даже не сомневаюсь, ваше императорское величество, — хрипло ответила я.
На мне впервые за долгое время был не больничный халат, а премиленькое платье с белоснежными кружевами на груди, пышными оборками на рукавах и укороченным подолом, доходившим до середины икр. Довольно спорная, почти скандальная тенденция в моде, но по крайней мере об ужасных турнюрах забыли. К тому же мне сделали прическу, собрав на затылке отросшие волосы и украсив их атласной лентой. Разве что не нарумянили и не напудрили.
Правда, скепсис, написанный на лице, никакой косметикой не спрячешь.
— Вот за что люблю вас, так это за прямодушие, — хмыкнул император. — Тогда я тоже не буду тратить ваше время и перейду сразу к делу. Мне все еще нужен придворный артефактор. И вы, София, единственный достойный претендент. Мы замечательно ладим, вы знаете все о моих проблемах, а я… готов оказывать вам поддержку. Почти любую. В разумных пределах, конечно же.
— Например? — помедлив, спросила я.
— Кажется, у вас были напряженные отношения с супругом. Должность придворной чародейки позволит вам сохранить независимость. Не видимость ее, а действительно делать то, что вам хочется. Жить при дворе, иметь полную свободу выражения. Жить без оглядки на Шефнера.
— Но?..
Котовский вскинул светлую бровь, и я пояснила:
— Всегда есть какое-то «но».
— Конечно. Чем выше поднимаешься, тем осторожнее приходится действовать. Если я заберу вас с собой во дворец, это не сильно испортит и так напряженные отношения с нынешним канцлером. Тем более что я буду в своем праве. Но на большее рассчитывать не приходится. Мое предложение касается только вас и никого другого. Понимаете?
— Тогда оно бессмысленно. Или вы думаете, что я издалека буду смотреть, как растет мой сын? — И чуть с опозданием добавила: — Ваше величество.
— Более чем уверен, что Шефнер смирится с вашим выбором и позволит видеться с Генрихом. К тому же канцлеру придется учитывать общественное мнение. Он не захочет демонстрировать разлад в семье перед широкой публикой.
Мне все еще было сложно увидеть в пане Анджее императора, и он не стремился демонстрировать свою власть. Но я не обольщалась — его предложение было не только выражением симпатии или желанием лицезреть меня как можно чаще. Это была попытка найти рычаги давления на нового канцлера. И император не слишком это скрывал, видимо, надеясь видеть во мне союзника. Или пешку. Но так плохо о роанце думать не хотелось.
— Может, вы желаете вернуться к преподаванию? — спросил император. — Вы сможете совмещать.
— Нет, не сейчас точно. Мне хотелось бы побыть в роли матери. Я и так уже многое упустила. Понимаете?
— Сомневаюсь, — вздохнул Котовский. — Это так неосмотрительно — рисковать блестящим будущим ради призрачного шанса, что сейчас вы получите то, что хотите. Совершенно по-женски, но не похоже на вас, София. Вы уверены?
— В этот раз попробую решить личные проблемы без чьей-либо помощи.
Котовский серьезно кивнул.
— Может, вы и правы. В любом случае… должность придворного чародея все равно будет ждать минимум год. И можете рассчитывать на мое расположение в любое время. Без каких-либо условий. Не как артефактор, жена канцлера или кто бы то ни было еще. Как мой друг.
— Тогда… можно попросить вас кое о чем?
— Постараюсь выполнить.
— Может показаться, что сотрудничать со своими врагами Шефнера вынудили обстоятельства. Это не так. Он достаточно упрям и авантюрен, чтобы до конца пытаться играть в эту игру в одиночку. Но Мартин остановился. Протянул руку, хотя привык действовать самостоятельно. Выбрал вас как своего императора, доверился в самом важном. И в этом нет лжи. Поэтому я прошу, пан Анджей, хотя бы иногда быть на стороне своего канцлера.
— Это… не лишено разумности, хотя и чертовски сложно. Шефнер меня терпеть не может, — пожаловался император.
Я пожала плечами, позволив себе немного расслабиться.
— Гораздо хуже будет, если он начнет улыбаться и поддакивать. Тогда бы я и правда забеспокоилась.
Котовский рассмеялся.
— Благодарю за совет. Полагаю, что всякий раз, когда он станет наседать на меня, я буду бегать плакаться к вам, София. И надеяться, что вы урезоните своего чудовищного супруга. Если не вы, то кто?
Пришлось развести руками.
— То, что чудовище меня не ест, не значит, что оно меня слушается.
Котовский лукаво сощурил глаза.
— Посмотрим, посмотрим…
Разговор с императором заставил задуматься еще об одном аспекте наших с Мартином проблем. У меня все время вылетало из головы, что он теперь канцлер. Персона гораздо более публичная, чем глава СБ. И учитывая, что прошлый канцлер был обвинен в измене и расстрелян не без участия моего мужа, то Шефнера… слегка побаивались. Но и уважали. Мартин повернул так, что для всех он стал человеком, рискнувшим своей карьерой и жизнью, чтобы остановить Тренка. Должность канцлера ему едва ли не всучили. Представляю, насколько его это забавляло. И все же он всерьез относился к своей новой роли. И понимал, что впереди будет много сложностей.
Император, который ему не доверял. Правительство, которое, как только очнется, начнет праведно возмущаться, по какому праву Шефнер, будучи лишь главой СБ — даже не военного штаба! — принимал решения. Укрепление границ с Алертом, введение новых законопроектов в отношении магов… Да мало ли! Может, ему не до меня совсем. Всех своих — и моих заодно — врагов он уничтожил, добился чего хотел. Навоевался вволю.
Неразумно будет дергать его за хвост именно сейчас. Этак и прихлопнуть могут. Не до смерти, а так, чтобы не рыпалась. Зато если не привлекать внимания, не спорить, кивать и соглашаться…
Ох, да кого я обманываю! Повезет, если мы не поссоримся при первом же серьезном разговоре.
Целитель не соврал. Мне понадобилась всего неделя, чтобы поправить здоровье. До полного восстановления было еще далеко, но домой меня отпустили.
— Софи, я не собираюсь тебя запугивать. Может, хватит мямлить? — потеряв терпение, спросил Мартин. — Говори что хотела. Мстить тебе за что-либо я не собираюсь.
Сегодня день выписки из больницы. Было страшновато. Запрут меня, ей-богу запрут, стоит мне переступить порог особняка. И Берт в этот раз не спасет.
— По поводу развода… — У Мартина опасно блеснули глаза, и я поспешно объяснила: — Просить его не буду. Если только ты сам не захочешь.
— Не выдумывай. Где у меня время искать себе новую жену? Я к тебе привык, — ворчливо сказал менталист.
— Это повод, конечно, — фыркнула. — Но давай серьезно. Когда я выходила замуж, то и представления не имела, каково это — быть женой главы СБ. Мне нравилось быть с тобой, но не все остальное. Говорят, если любишь человека, нужно принимать его целиком и полностью. Хотелось бы верить, что моя любовь была именно такой… Не знаю. Может, у меня ничего не получилось. Но и ты не помогал. Твой мир слишком пугающий, ты сам порой казался мне…
— Злодеем? — попробовал подсказать Мартин.
— Нет!.. Ладно. Иногда. Доверять человеку с ворохом тайн одна другой ужаснее непросто. Я пыталась, честно. Но твоя жизнь — это твоя жизнь. И я ее часть. Моя жизнь… тоже твоя? Целиком и полностью. Когда кто-то знает про тебя все — это злит.
— Я пытался о тебе заботиться, София, — Мартин сказал это без упрека, но с каким-то непонятным сожалением. — Защищать.
— И тем самым делал беспомощной. Ни для чего не годной, — я зябко потерла плечи. — Не будем об этом. Никто из нас не хотел другому зла. Просто… Ты не думал, что мы не подходим друг другу? Что даже ментальные способности не уберегли тебя от ошибки, и ты выбрал не того человека?
— Софи. Резонанс не сближает людей, не заставляет кидаться в объятия. Это не магический брак. Если он и помогает найти партнера, то лишь тем, что открывает для глупого менталиста правду о его собственных чувствах. И когда это произошло, когда до меня дошло, почему мой взгляд постоянно останавливается на тебе… Ты боишься меня? Я тоже боюсь своей одержимости. Так что останавливай меня. Воюй. Сопротивляйся. Спорь.
— Больше не могу, устала. Ты меня переоцениваешь.
Мартин дернулся, будто намереваясь обнять, но затем ссутулился и спрятал руки в карманы пальто.
— Что ты хочешь? — Голос его показался мне пустым.
— Передышки. И времени, чтобы побыть одной с сыном. Без твоей тети… и без тебя.
— Он маленький, слюнявый и громко орет. И как собеседник никакой, поверь мне. Я гораздо интереснее, — печально сказал муж.
Хороший знак. Мартин еще способен шутить. А я — улыбаться его шуткам.
— Мне нужно почувствовать землю под ногами. Прикоснуться к своим корням, может быть. Чтобы двигаться вперед. Позволь мне вернуться в дом деда. Пожить там вместе с Генрихом.
— Долго? — грустно спросил менталист.
— Столько, сколько нужно. Никто не будет мешать тебе встретиться с сыном, если захочешь. Хотя собеседник он так себе, — подколола я мужа. — Можешь поставить охрану.
— У меня будет несколько условий помимо этого.
— Даже не сомневаюсь.
Только спустя какое-то время я поняла, что меня насторожило в нашем разговоре. Мартин слишком легко согласился. Но если и был какой-то подвох, найти его было сложно.
Условия мужа были вполне разумными. И в какой-то степени совпадали с моими намерениями. К примеру, я и сама собиралась разорвать договор с Рихтером. Не из опасений, что рано или поздно поддамся соблазну и попаду в плен магического брака. Просто зависимость от кого-либо не входила в мои планы. Да и нечестно это по отношению к повелителю стихий, которому было гораздо сложнее справиться с любовным мороком, чем мне.
Мы встретились в странный период моей жизни. И расставались в странный. Хотя, учитывая все произошедшее, не ожидала, что в итоге мы с Рихтером окажемся в храме. В том самом, где я выходила замуж за Мартина.
— Твои клятвы мужу влияют на тебя и на наш договор. На уровне веры и желаний, но они не намного слабее магии. И где-то даже могущественнее. Поэтому в этом месте, — маг вытянул руку вверх, будто пытаясь коснуться свода храма, — где ты когда-то обещала себя другому, разорвать договор легче всего. Но ты уверена?..
Посмотрев назад, я поймала взгляд Мартина. В этот раз он был просто зрителем. Марта, Джис, дядя Клеменс, жутко встревоженный и ничего не понимающий… Они все были здесь. И Генрих тоже, мирно сопевший на руках няни.
— Мы не будем чужими людьми друг другу. Ты ведь не передумал становиться крестным Генриха?
— Ни за что не упущу этот шанс. Тогда поторопимся. А то священник точно скоро вернется с факелом, чтобы сжечь нечестивцев, — усмехнулся маг.
Рихтер поставил перед алтарем огромную золотую чашу и опустился на колени. Я последовала за ним.
— Здесь вода из анмарского источника. Храмовники считают, что она помогает стереть грехи. Маги древности же знали, что лучший способ ослабить одаренного — дать испить этой воды. Но у нас сейчас другая задача. Опусти в чашу левую ладонь.
Вода не была ледяной, но кожу тут же закололо. Корбин тоже погрузил в чашу руку и переплел наши пальцы. Я чувствовала жжение, пока еще терпимое, там, где соприкасались шрамы на ладонях.
Маг посмотрел на меня. В мерцании храмовых свечей его зеленые глаза перестали казаться человеческими.
— Признаюсь, у меня нет желания отпускать тебя. Но… Я, Корбин Рихтер, алхимик и повелитель стихий, сын своих родителей, первый маг в роду, отказываюсь от каких-либо претензий на твои тело и душу, София. Отныне мы идем разными путями. У тебя нет долга передо мной, у меня нет прав на тебя. Более ты не моя жена и не моя ученица.
— Я, София Шефнер… — Горло сжало, но, глубоко вздохнув, я продолжила: — Как дочь своих родителей, как потомок своего рода и как мастер артефакторики забираю свою жизнь обратно и не претендую на твои тело и душу, Корбин Рихтер. У тебя нет долга передо мной, у меня нет прав на тебя. Мы… мы идем разными путями. Более ты не мой учитель и не мой муж.
Вода на мгновение помутнела, левую кисть свело судорогой. Громко завопил Генрих, будто чувствуя, что происходит.
Когда я вынула руку из чаши, с нее капала кровь. Как и у Рихтера. Но вода оставалась темной, будто вместе с кровью в нее попало что-то еще. Древние ритуалы…
— Рубец все равно останется, — сказал алхимик, доставая из кармана платок. — Как ты?
— Чувствую себя как обычно. А ты?
— Все еще люблю тебя, — буднично ответил Рихтер.
Он помог мне подняться и обнял одной рукой, невзирая на стоявшего рядом Мартина. Я уткнулась лицом в его плечо и глухо спросила:
— Ты ведь будешь в порядке, да?
— Любовь — это не кандалы, это награда. Мне стало легче, когда я понял, что не обязательно разбивать лоб себе и другим, чтобы продолжать любить. И что мне нравится быть твоим другом. Я же могу продолжать спать с теми, с кем хочу… Ой!
Я ущипнула Рихтера за бок и, выпутавшись из объятий, погрозила ему пальцем.
— Вам следует стать серьезнее, мастер. И разборчивее в связях.
— Даже не проси! Я отправляюсь в Лермию, а ты представляешь, сколько там красоток?
— Мартин тебя отпустил?
— О, с огромной радостью! У него большие планы на Лермию. Да и я прогуляюсь в хорошей компании. Помнишь Лоренцо Моретти?
— Тихоню профессора? Конечно.
— Так вот, это девица, и она теперь на моем попечении… Ох, мы тут всё кровью закапали! Марти, не надо корчить такие рожи, я же ничего секретного не рассказываю. Лучше помоги своей жене смириться с тем, что люди обычно не такие, какими кажутся…
Менталист отвел меня за руку к скамейкам, где перевязал ладонь уже нормальным бинтом.
— Посиди здесь, мы скоро пойдем.
Священник так торопился убрать безумных магов из своего храма, что таинство провел в рекордно короткие сроки. Теперь у Генриха был крестный, лучший из возможных.
В особняк Вернеров собиралась отбыть тем же вечером. Наши с Генрихом вещи уже перевезли. Не все, только самые необходимые, ведь формально я уезжала для восстановления и лечения в стенах родного дома. И должна была вернуться. Рано или поздно.
Мартин вызвался проводить нас лично, даже не взял водителя. Когда-то, четыре года назад, он так же вез меня домой с попойки, устроенной Петером в доме дяди. Интересно, если бы той встречи не было, где были бы мы сейчас? Я посмотрела на личико сына, смешно хмурящегося во сне, и улыбнулась.
Жалеть можно было о многом. Но не о том, что получилось у нас в итоге.
— Твоя тетя более чем уверена, что у Генриха талант к боевой магии. Тебя это не расстраивает?
— Уж что-что, а боевых магов воспитывать я умею, — снисходительно усмехнулся Мартин.
— А элементалистов? Впрочем, для этого у нас есть Рихтер.
Что там муж проворчал себе под нос, я так и не услышала. Видимо, это было не для женских ушей. Что-то меняется, а что-то остается прежним. Дразнить Мартина было по-прежнему приятно. Он и сам любил меня позлить. Раньше. Но в последнее время предпочитал все больше отмалчиваться. Хотелось бы знать, что с ним происходит.
Войдя в дом, вздохнула полной грудью. Место, в котором я выросла, и теперь оставалось для меня лучшим приютом. Я знала все его секреты, знала все щербинки и уголки. Даже старые чары, наложенные еще моим дедом, не выветрились до конца.
— Кати еще не приехала? — спросил Мартин, знающий, что я попросила свою старую няню пожить с нами немного.
— Судя по всему, нет, но я справлюсь. Не такая уж и безответственная у тебя жена. А где Эзра?
Самым главным условием моего переезда стало согласие на внешнюю охрану и на присутствие в моем доме любого человека на выбор мужа. А так как он мало кому доверял, я полагала, что это будет кто-то из уже знакомых мне сотрудников СБ.
— Эзра? Она в отпуске — у нее родилась внучка. Первая девочка в их семье. Она жуть как довольна, — ответил Мартин, передавая слуге шляпу и трость.
В этот момент я вдруг заметила, что среди чемоданов, которые еще не успели убрать, было несколько чужих.
— Так кого же ты оставишь с нами? — уточнила, полная подозрений.
— Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам, — назидательно сказал Мартин. — У тебя же найдется лишняя спальня для уставшего пожилого канцлера? Мне много не надо. Ты даже не ощутишь моего присутствия…