Глава 28
Моя встреча с Котовским в роли императора была… впечатляющей. И она довольно сильно пошатнула мои представления об этом человеке.
Нужно сказать, что добралась я до Ульгре не так, как намеревалась. Встретиться с Седриком тоже не довелось. Пока я была в столице, он собирался найти топливо, иначе вернуться назад было бы затруднительно. Но у геликоптера, оставленного на лесной поляне, пилота не было. Зато летающую машину успели обнаружить угрожающего вида люди — вооруженные, с солдатской выправкой, но без армейской формы.
Берт заметил их первым и, пригнувшись, дернул за собой в кусты.
— Уходим, — тихо сказал он.
— Подожди. Скорее всего, они из лагеря Котовского. Поэтому не должны…
— Вы уверены, что эти люди будут разбираться, на чьей мы стороне? Тем более… Проклятье! Заметили!
Берт схватил меня за руку и потащил за собой.
— Здесь кто-то есть! Стоять! — закричали нам.
Треск за спиной, звук выстрела, гомон испуганных птиц. Келлер, не останавливаясь, швырнул заклинание куда-то назад. Я обернуться не успела, поэтому о результате осталось только догадываться.
— К дороге. Вперед!
Еще один выстрел. Боевик отшвырнул меня в сторону и тут же упал, запнувшись. Плечо его окрасилось кровью.
— Бегите, я их задержу! — Берт попытался встать, но выскочивший следом мужчина ударил его прикладом по макушке и тут же навел на меня револьвер.
— Стой! Подними руки!
Я послушно выполнила приказ, не отрывая взгляд от Келлера.
— Кто ты такая?
И что ему ответить, чтобы не подставиться под удар? Не уверена, что имя мужа сослужит мне добрую службу.
— Я София Вернер.
— Ты тоже маг?
— Аретефактор. Что вы делали у геликоптера?
Из-за деревьев показались еще трое. Один из них хромал, другой держался за голову.
— О, так ты знаешь, что это такое, чародейка. Кто вас послал?
— Мы должны были встретиться здесь с пилотом, Седриком. Послушайте, у меня нет ни оружия, ни артефактов. Позвольте помочь моему другу. Мы не враги вам.
«Кем бы вы ни были», — добавила я про себя.
— Держи руки за спиной и не думай рыпаться.
Меня крепко связали, обшарили карманы и только тогда поволокли обратно к геликоптеру. Берта на себе потащил единственный целый верзила.
Грубо толкнув на поляну, мой сопровождающий кивнул седому мужчине с мертвыми холодными глазами.
— Говорит, что знает пилота этой штукенции. Видел эту чародейку в замке, офицер Делл?
— Нет. Зато видел ее при дворе, с супругом. Это жена Шефнера.
— Я представилась девичьей фамилией, — попыталась объяснить, когда на мне скрестились недоброжелательные взгляды. — Кто вы?
— Верные императору люди. Это удача — получить вас вот так, фрау Шефнер.
— Вам нет нужды связывать меня. Я на вашей стороне. Седрик, он работает на Ланге, должен был отвезти меня в Ульгре. Мне нужно увидеться с императором!
— Не знаю, кто такой Седрик, но с императором ты непременно увидишься, — недобро посулил седовласый. — Марк, останешься здесь с остальными. Я возьму Эрида и вернусь в Ульгре. Нужно немедленно доставить эту женщину в замок. Лучшего заложника мы не получим.
— Да нет же! — отчаянно воскликнула я. — Это ошибка. Когда Седрик вернется, он подтвердит, что мы и так собирались к императору. Прошу, помогите моему другу. Если он умрет, то император возложит вину на вас.
Офицер шагнул ко мне и с размаху влепил пощечину, заставив упасть. В ушах зашумело. Я сглотнула слюну и поняла, что у меня пошла кровь. Мужчина уселся на корточки и приподнял мою голову за волосы, всматриваясь в лицо.
— Ненавижу магов и чародеев. Особенно таких высокомерных сук, которым и дела нет до простого народа.
— Я ничего не сделала, — прохрипела.
— Зато канцлер и твой муж сделали. К тому же мне приходилось слышать, что жена Шефнера обладает кое-какими ментальными способностями и может чаровать без артефактов. Ты опасна, поэтому мне и приходится применять силу.
Он так заломил мою голову, что казалось, шея сейчас сломается.
— А вдруг она не врет? — нервно спросил кто-то стоявший рядом и наблюдавший, как меня мучают.
— Это жена Шефнера. Думаешь, Котовскому будет не все равно, в каком виде мы ее доставим?
Он положил жесткую ладонь мне на лицо, перекрывая доступ к кислороду. И уже теряя сознание, я услышала взволнованный голос Седрика.
Пришла в себя уже на кровати. Пощупала голову — так и есть, половина лица опухла, больно было двигать шеей. Хорошая новость — я все же попала в замок. И, к счастью, не в темницу.
— Вы очнулись, фрау! Как самочувствие? — надо мной склонился пожилой мужчина в белом халате.
— Отвратное. Как давно я здесь?! Где Берт?!
— Вас доставили на геликоптере полчаса назад. Ваш друг ранен, но умирать не собирается. Уже пришел в себя.
Целитель уселся на край кровати, проверил пульс, пощупал вокруг синяка, заставив скривиться.
— Состояние вашего организма можно назвать удовлетворительным. Легкое сотрясение мозга, ушиб мягких тканей, зато кости целы, — обрадовал он. — Приводите себя в порядок. Император намеревался к вам зайти, как только очнетесь.
К приходу Котовского я была умыта и одета — правда, в чужое платье. Увидев меня, роанец нахмурился.
— Такого не должно было произойти. И это точно не было моим приказом. Отряд Делла случайно наткнулся на геликоптер, не зная о задании пилота, и, увидев боевого мага и тебя… До этого у них было несколько сложных боев, Делл потерял многих своих людей, в том числе и из-за магов Шефнера. Так что он был на взводе и сорвался на тебе.
— Тогда мне повезло, что Седрик вернулся, не сильно запоздав.
— Офицер будет наказан, — пообещал Котовский, вздыхая. — Не думал, что встреча будет такой. Но рад, что ты здесь. Седрик сказал, что ты заглянула в Брейг. Хотела увидеться с мужем?
— Нет. Мне нужно было кое-что забрать, но не получилось. Так что не уверена, что смогу быть полезной. Разве только как заложница. — Я горестно улыбнулась.
— Я обещаю, что не буду покушаться на твою свободу, София. Ты вольна уйти когда хочешь. Но приняв мою сторону… Значит ли это, что твои отношения с мужем закончены?
Ответить было сложно. Даже самой себе. Мартин… Мы были несколько лет знакомы и почти год женаты. И до последнего я считала, что он человек пусть и сложный, но не плохой. Позже мне стало казаться, что я ошиблась. Да, муж заботился обо мне и, наверное, все же любил. Но его поступки по отношению к другим, те средства, которые он выбирал… Мне не хотелось быть женой человека, способного на предательство. Предавшего память погибшего Петера, Корбина, так много сделавшего для меня. И страны. Ведь Мартин не мог не знать, к чему приведет его помощь канцлеру.
Но иногда меня мучили сомнения. Вдруг я все-таки ошибалась? И тогда… тогда это я предала мужа. И если он погибнет, как я смогу смотреть в глаза сыну, когда он вырастет? Хотя… если победит канцлер, увидеть Генриха мне, возможно, вообще не удастся.
Если бы я осталась, то поступилась бы своей совестью и потеряла Рихтера навсегда. Уйдя — разрушила свой брак. Раньше, по крайней мере, была надежда, что мы оба останемся живы. А теперь и в этом приходилось сомневаться.
— Пан Анджей… Ваше величество! Мне важно помочь Рихтеру. И хочется, чтобы все это, — я повела рукой, — поскорее закончилось. Мне казалось, что у меня есть средство, которое заставит сторонников канцлера сложить оружие. Приведет к миру. Но что, если это не так? Что, если все зря?
— Никто не может точно знать, правильно ли он поступает, к чему приведут его поступки, — ответил Анджей, грустно улыбнувшись. — И я тоже. Мы просто делаем то, что считаем верным. И молимся Богу, чтобы наши близкие не пострадали из-за наших решений.
— Вы спросили, окончены ли мои отношения с Мартином. Я не знаю. Но я точно не хочу, чтобы его казнили. И если я могу что-то сделать…
Взгляд Котовского чуть похолодел.
— Если бы он сейчас признал мое право на трон и оставил канцлера, я сохранил бы ему жизнь. Но, очевидно, он это не сделает. Ты способна повлиять на его решения?
— Нет, — пришлось признать мне.
— Тогда может получиться так, что у меня не останется выбора, София. Тебе не удастся вымолить пощады тому, кто в открытую идет против меня, если ты здесь для этого. Но зато, оставаясь со мной, ты спасаешь себя и свою семью. В том числе и ребенка. Потому что в любом другом случае вам пришлось бы потерять все и покинуть Грейдор. И это был бы не самый худший вариант. — Видимо, прочитав что-то на моем лице, роанец остановился. — Я напугал тебя. Извини. Тебе нужно отдохнуть.
Ульгре перестал казаться мне безопасным местом.
Котовский вызвал к себе на следующее утро. Когда я вошла в огромный тронный зал, то первым, кого заметила, был тот самый офицер в окружении нескольких гвардейцев, офицеров и солдат. Был здесь и Стефан Ланге, сильно возмужавший, но при этом утративший привычную жизнерадостность. Седрик маячил позади всех, бледный и подавленный. При виде меня он виновато отвел глаза.
— Заходи, София, — поторопил Котовский. — Прежде чем приступить к делам, мне бы хотелось уладить один вопрос с тобой и офицером Деллом. Он только что прибыл.
— Ваше величество, я не знал, что эта женщина — ваша гостья. Как я мог подумать, что вы можете иметь дело с женой предателя, — зло сказал офицер.
Я заставила себя пройти дальше, но остановилась с другой стороны трона, не желая приближаться к чуть не убившему меня мужчине.
— Значит, фрау Шефнер сообщила вам, что не враг мне. Вы ей не поверили. Но даже если и так. Почему вы ее ударили и чуть не сломали шею, как утверждают свидетели? — с обманчивым миролюбием спросил Котовский, кивнув в сторону Седрика и еще одного солдата, бывшего тогда у геликоптера.
— Она могла быть опасна, — повторил Делл то же, что сказал вчера.
— Эрид, фрау Шефнер угрожала вам чем-либо? Пыталась напасть?
— Нет, — ответил солдат, — только просила помочь тому боевому магу. Они пытались сбежать…
— Достаточно, — прервал его Котовский. — Я услышал что хотел. Офицер Делл, ваше оружие при вас?
— Да. Вы хотите лишить меня звания? Можете меня наказать, но я не считаю, что был не прав. И делал то, что нужно в тех условиях.
— Что считали нужным, — поправил Котовский и, подойдя к офицеру, властно протянул руку. Тот неохотно отдал револьвер. — Мне не нравится ваша предвзятость по отношению к магам. Да, многие из них нам сейчас враги, но не все. И проявляя столь чудовищное предубеждение, вы обращаете их против нас. Но, что хуже всего, ударив беззащитную женщину, сдавшуюся вам на милость, вы опозорили честь мундира и дали дурной пример своим солдатам.
— Будет трибунал? — напрягшись, спросил офицер. — Из-за этой суки?
Рука Котовского взлетела, и тут же раздался гулкий выстрел. Я даже не успела понять, что произошло, когда тело офицера повалилось на мраморный пол. Кровь никогда еще не казалась мне такой алой.
— Это военное время. Так что я сам вынесу наказание и приведу приговор в исполнение. — Император окинул взглядом замерших военных. — Я хочу, чтобы вы поняли. В моей армии нет места мародерам, насильникам и садистам. И вы все отвечаете передо мной — в том числе и за своих офицеров и солдат. А теперь можете идти. Господин Ланге, останьтесь.
Я тоже чуть не дернулась, но поняла, что Котовский не стал бы вызывать меня только для того, чтобы убить на глазах своего офицера. Тело быстро унесли и тут же вытерли пятно крови, но легче не стало. Ноги подгибались, на Котовского смотреть было как-то страшновато.
— София, мне жаль, что вы стали свидетельницей подобной картины, — огорченно сказал император. — Но тут лучше действовать не откладывая. Предлагаю переместиться в кабинет. Фрау нужно выпить, да и ты, Стефан, что-то побледнел.
Мы с Ланге украдкой переглянулись. Можно ли списать поведение Котовского на роанскую дикость? Или он — улыбчивый, доброжелательный и открытый — всегда был человеком, способным на хладнокровное убийство?
Анджей Котовский-Крейн точно не был ягненком, на которого напал злой волк-канцлер. И в глазах Ланге я заметила что-то вроде восхищения. Значит, поступок монарха не был просто бессмысленной жестокостью. Тяжелые времена требуют тяжелых решений…
Когда мне в самом деле предложили выпить вина, я не отказалась, но вынудила себя остановиться на половине бокала: в разговоре с императором явно понадобится ясная голова.
— Итак, Софи. Ты ведь хотела мне что-то предложить?
Рассказывать о големах тому, кто только что на моих глазах убил человека, как-то резко расхотелось. Да и вообще решение поддержать Котовского перестало казаться хорошей идеей.
— Себя как артефактора. Думаю, лишние руки вам не помешают, ваше величество.
— Когда мы наедине или в таком узком кругу, можешь обращаться ко мне как прежде. Если честно, я надеялся, что у тебя есть какая-либо секретная информация от твоего мужа.
— Последние месяцы я провела в провинции.
— Что ж, жаль. Но это не значит, что ты не можешь быть мне полезной. Перед тем как столь невежливо исчезнуть, не предупредив меня, Рихтер мне кое с чем помог. Ланге уже в курсе, но мне хотелось бы, чтобы ты сказала свое слово. Есть ли смысл что-нибудь предпринимать. — Император расстелил на столе карту и ткнул пальцем куда-то к югу от столицы. — Здесь находится одна из секретных лабораторий СБ. И благодаря Рихтеру мы можем точно сказать, что именно здесь хранится проект ГЛМ-двенадцать.
Я тут же поспешно сделала вид, что дико удивлена и расстроена таким коварством мужа. Он же обещал уничтожить всех големов!
— Проект был активирован?
— Нет. Какие-то работы над ним ведутся, но, судя по всему, без большого успеха. Видимо, Шефнер совсем отчаялся получить какие-либо результаты, потому что охрана лаборатории немногочисленна. Бери — не хочу. Поэтому я хотел бы узнать, фрау, сможете ли вы активировать проект, если объекты окажутся у нас?
— Големы. Я их так называю. И… — посмотрела на свою левую руку, на протез, к которому уже успела привыкнуть, — да, это возможно. У меня было много времени, чтобы все обдумать после реальной встречи с этими созданиями. И теперь я знаю о псевдоплоти все, в том числе и как управлять ею. Было бы желание, и несколько десятков неуязвимых и не знающих усталости чудовищ будут делать все, что вы захотите.
Судя по тому, как загорелись глаза роанца, это было именно то, что он хотел. До вчерашнего разговора и сегодняшнего показательного убийства я бы еще попыталась выставить Котовскому свои условия, но теперь стало ясно, что, упомянув того же Шефнера, получу обратную реакцию. Не хотелось думать, что меня могут заставить что-то делать, скорее, Котовский отстранит меня от любой работы, кроме самой простой.
Мне же нужно было иметь возможность хоть как-то влиять на положение дел. Если я стану управлять големами и они окажутся полезны, Котовский по меньшей мере будет прислушиваться ко мне. И кто знает, если карта плохо ляжет для Мартина, может, и правда получится помочь. На худой конец — предупредить.
Внезапно я поняла, что уже второй день подряд думаю о муже. Не только злюсь, но и беспокоюсь. При этом ни разу не возникла мысль — а что, если все плохо кончится для меня? Почему-то, увидев Мартина в мастерской, я не испугалась за свою жизнь. Хотя он догадывался, куда я собираюсь направиться дальше.
Мартин знал, что я откажусь от него, знал, на что я способна. И все же… мне не было страшно ни тогда, ни сейчас. Где-то в глубине души я доверяла ему. И верила, что он не причинит мне зла. Никому не позволит обидеть, даже если я буду помогать его врагам. И мне хотелось ответить ему тем же.
В какой же глупой ситуации мы оказались из-за его молчания и моего упрямства!
— София, все в порядке? Мне казалось, что вы собираетесь сказать что-то, — осторожно произнес Ланге.
— Нет. Если вам нужно помочь с големами, я помогу. И могу создать артефакты, которые позволят преодолеть охранные чары в лаборатории. Скорее всего, они не слишком отличаются от стандартных эсбэшных.
После долгого и утомительного обсуждения, пока я отмалчивалась и смотрела в окно, мужчины нашли способ быстро и эффективно вывезти големов из лаборатории. Звучало так же скучно и непонятно, как для студентов мои увлеченные рассуждения о тонкостях тех или иных чар.
И когда совещание закончилось, вскочила первой. Котовский меня тут же разочаровал.
— София, не торопитесь. Вы мне будете еще нужны. Я прикажу принести кофе и перекусить.
— Конечно, ваше ве… пан Анджей, — постаралась улыбнуться как можно более искренне.
Котовский хмыкнул:
— Не делайте вид, что этому рады. Но мне хотелось бы поговорить с вами лично, не откладывая в долгий ящик.
Нам принесли кофе и поднос с едой, и во время перекуса у Котовского хватило мудрости не отвлекаться на обсуждение дел. И к лучшему. Потому что наша беседа могла отбить аппетит надолго.
— Мне нужно, чтобы вы принесли мне клятву. Хранить все, что будет сказано сейчас, в секрете.
— В отличие от своего мужа, я не люблю секреты, особенно те, за которые можно поплатиться жизнью, — поспешно сказала я, нервно расправляя на коленях солнечно-желтую юбку.
— А что, если вы уже соприкасались с этой тайной? И более того, она повлияла на вашу жизнь. На жизни всех грейдорцев, если честно. — Анджей достал из сейфа, стоявшего за спиной, тот самый мнемограф, на который я когда-то записала воспоминания императора Алазара Крейна. — Хотите узнать, что именно здесь хранится?
— Нет, не хочу. Но выбора нет, не так ли?
У меня почти не сохранилось воспоминаний о родителях. Так, только обрывки. Но этой жаркой июльской ночью мне приснились именно они.
— Этот демон сожрет нас. Он погубит всех. А тебе совершенно все равно!
Я, совсем маленькая, прячусь под столом, укрытым длинной белой скатертью. Сейчас я вижу только край маминой юбки и натертые до блеска сапоги отца. Кажется, он вернулся с конной прогулки. Он любит гулять, что очень сердит маму.
— Ты, как всегда, преувеличиваешь, дорогая. Веришь желтым газетам. Да, люди болеют, но эта болезнь не опаснее кори. Мой приятель кашлял всего три дня, а на четвертый уже был на ногах. Сегодня видел его как раз…
— Твой приятель?! Виделся с ним и принес заразу в дом?! — женский голос становится очень высоким и громким.
Я обхватываю коленки и начинаю раскачиваться. Опять мама и папа ссорятся. Они это делают постоянно и при этом почти не замечают меня, даже если мне хочется, чтобы меня обняли и взяли на руки. Или покатали на лошадке, хотя я их боюсь. Потому что высоко! Но потом папа уйдет, а мама запрется в мастерской. Так всегда бывает, когда они ругаются.
Мама продолжает:
— Знаешь, почему эту лихорадку называют демоном? Потому что, как и демонов из легенд, ее больше всего привлекают магически одаренные люди. Твой приятель не маг и не чародей, он мог вылечиться. Но я и твоя дочь… Если мы заболеем, то скорее всего не выздоровеем. Тебе следовало бы держаться подальше, а не лезть к Софи со своими пьяными поцелуями.
— Теперь и из собственного дома меня прогоняешь, да, Аби? Может, тебе тогда самой уехать? Ты давно этого хочешь. Бросить меня. Так давай! Тебя никто не держит. И дочь забирай. Хотя вряд ли она тебе нужна. Скинешь небось на отца, а тот и рад будет. Может, хотя бы у Софи проявится достойный дар. В тебе и этого нет…
Звук пощечины, перестук каблуков, хлопает дверь. Я тихо всхлипываю, и край скатерти поднимается. Мама смотрит на меня секунду, а затем хватает за руку и вытаскивает из-под стола.
— Подслушивала? Может, и на пользу. По крайней мере поймешь, что мужчинам нельзя доверять. Они все лжецы и обманщики. Думают только о себе и делают вид, что заботятся, чтобы казаться лучше. Ты не нужна отцу. Он не любит тебя.
Мне страшно, хочется сбежать. Только мама не отпускает и продолжает говорить плохое о папе. Но это ведь неправда, неправда!
Мы за столом. Взрослые молчат, и я тоже молчу, не поднимая глаз и ковыряясь в своей тарелке.
— Мы уезжаем завтра вечером, — холодно говорит мама, когда тишина становится невыносимой. — Ты хоть проводишь нас?
— Я буду занят.
— Ты всегда занят, — с горечью отзывается мама, хочет сказать что-то еще, но заходится кашлем. Когда она убирает салфетку от лица, на ней расплываются яркие красные пятна.
И я впервые вижу такие испуганные глаза у отца.
Демон, демон пришел за моей мамой. Тогда я не знала, но он выглядел именно так. Как лихорадка, пожирающая жизнь людей.
Эпидемия. Красная лихорадка. Демон, чье любимое лакомство — магически одаренные люди. Хотя и моего отца он нашел достаточно вкусным, чтобы забрать с собой.
Я проснулась от дикого, скрутившего все мое нутро кошмара. Тогда я была ребенком и не понимала весь ужас происходящего. Гораздо позже, когда мне рассказали, что родители умерли, начала осознавать, что я теперь одна. Что смерть реальна и прошла совсем близко от меня. Мне повезло, что тогда я не заразилась. Но многим — нет. Моим родителям, родителям Петера… Почти все кого-то потеряли. Среди магических семей так уж точно.
Эпидемия закончилась так же резко, как и началась. И трое из четырех погибших были магами и чародеями. Тогда это казалось едва ли не проклятием, которое наслали на племя одаренных за их высокомерие и своеволие.
Но я и подумать не могла, что красная лихорадка была «выращена» человеком в одной из государственных лабораторий. Целителем, который сам же умер от нее одним из первых. Это действительно было древнее проклятие, которое маг воссоздал и сделал управляемым. Только вот попало оно в руки не тех людей — императора Алазара Крейна и Густава Тренка, министра, курировавшего службу безопасности.
Крейн боялся еще одной магической войны, поэтому Тренк сказал ему, что нашел способ решить проблему со строптивыми магами.
— Император не ждал такого результата. Не думал, что погибнет так много человек. И маги, и обычные горожане. Но, выпустив болезнь на волю… ее нельзя было запереть, пока не истек срок действия проклятия, — объяснил мне вчера Котовский. — То, что они с канцлером сотворили, мучило его до конца жизни.
— Мои родители умерли в той эпидемии! Императора мучила совесть?! Он должен был ответить за содеянное!
Меня почти трясло от ярости. И было все равно, что я сидела сейчас перед лицом племянника Алазара Крейна. Тот старик, тот умирающий старик, которого я жалела… его стоило удавить еще тогда, при нашей единственной встрече.
— Знаю. Мне жаль. Это преступление против собственного народа. И Тренк, и император это понимали. Поэтому договорились скрыть всю информацию о проекте ГЛМ-четыре. Все, кто был в нем замешан, прожили недолго.
Но… сам проект не перестал существовать. Остались семена — источник эпидемии. То, что завещал Крейн своему племяннику.
— Семена все еще у вас? Вы их не уничтожили?
— Я даже их не получил. Мой дядя и Тренк распределили остатки как залог того, что один не предаст другого. Довольно умный ход, учитывая, что иначе Крейн немедленно избавился бы от Тренка. Или канцлер от него. Когда я прочел воспоминание с мнемографа, первым делом отправился в тайник, где хранились семена. Но… там уже было пусто. Кто-то, воспользовавшись болезнью дяди, добрался до семян.
Я побелевшими пальцами вцепилась в мнемограф.
— И у кого же они?
— Ты должна понимать: есть только два варианта. Канцлер и… твой муж. Шефнер не был хранителем тайны проклятия, но кто как не глава СБ мог узнать о причинах возникновения эпидемии.
Если так, тогда Мартин давно знал о грехах Крейна. Неудивительно, что он ненавидел императора и с таким недоверием отнесся к Анджею Котовскому. Столь грязный секрет мог уничтожить монарший род Грейдора, но вместе с тем заставить обернуться магов против власти, сподвигнуть их мстить — кроваво, жестоко. Ведь каждый из нас кого-то потерял…
Демон, что скрывается за вратами, в любой момент может вырваться наружу.
Так сказал Мартин. Но это не было просто красивой метафорой. Демон существовал. И он мог вернуться.
— Мне нужно… уехать из Ульгре. И из Грейдора.
Вывезти сына за пределы страны — лучшее решение. Рисковать Генрихом было нельзя.
— Ты не можешь.
Я подняла на императора ошарашенный взгляд.
— Но вы сказали, что не будете удерживать меня.
Роанец тут же поправился:
— Ты можешь уйти когда хочешь, но было бы неразумно делать это сейчас, ни в чем не разобравшись. Твой страх понятен, однако опасность не так велика. Канцлер опирается не только на промышленников и горожан, но и на магов, и с его стороны было бы неразумно обрушить на страну эпидемию. Тем более он пока прочно удерживает свои позиции.
Слова императора убедили лишь частично: создалось ощущение, что Котовский, чтобы удержать меня, найдет и другие доводы. Возможно, менее приятные.
— Зачем вы рассказали все это? Я не разбираюсь в подобных… проклятиях.
— Ты жена своего мужа. Если Шефнер добрался до семян и знает тайну эпидемии, мне интересно знать, как он этим распорядится. И распорядится ли.
Сразу я так и не смогла дать внятного ответа. А ночью приснился кошмар.
Воспоминание, зыбкое, казалось, давно забытое, вернуло меня в детство. В то состояние беспомощности перед миром взрослых, перед болезнью. Только я уже выросла. И прятаться под столом, когда все шло наперекосяк, больше не могла.
Мартин знал о семенах. И если они были у него… Выкрал ли он их для Тренка? Сомневаюсь. Мой муж по себе знает, как опасно это оружие. Ведь его старший брат не смог пережить красную лихорадку. Может быть, канцлер манипулирует им, шантажирует? Или же Мартин позволяет ему так думать?
Пока мне остается только стоять у врат.
Он не стал бы помогать убийце. Значит, рано или поздно повернет против Тренка.
Мартин, Мартин… Почему ты так уверен, что сможешь обыграть всех и ничем за это не поплатишься? Гибнут не только пешки, но и короли. А твоя белая королева заблудилась на чужой стороне и не знает, как помочь самой себе…
