Глава 17
Дар постепенно восстанавливался. Понемногу чаровать я начала уже спустя месяц после инцидента в университете, а еще через неделю фрау Орвуд приходилось, отчаянно ругаясь, силой вытаскивать меня из мастерской.
И совершенно зря, между прочим. До переутомления себя не доводила, при малейшем дискомфорте откладывая работу. Да и не делала ничего сложного, дорабатывая артефакт, позволявший определить ментальное влияние на человеке. И в какой-то момент, увлекшись, обнаружила, что сделала с дюжину артефактов — все немного отличные друг от друга, но вполне рабочие.
Мартин внезапно заинтересовался моим проектом и выкупил для СБ не только сами артефакты, но и патент на них. Хотя меня не оставляло подозрение, что на самом деле он опасался распространения детекторов за сферой его влияния, но пусть это будет на его совести. Прогресс все равно не остановишь!
В этот раз мне удалось уговорить мужа не класть деньги за патент на счет, к которому я доступа пока не имела, а отдать в руки. И теперь чувствовала себя самым богатым человеком на свете! Жаль, не знала, на что потратить, но пересчитывать банкноты было приятно. А затем прятать. И снова вытаскивать и раскладывать аккуратными стопочками. Хорошо быть не только женой богатого человека, но и самой быть богатой.
Деньги, впрочем, никогда не были для меня особой ценностью — скорее средством, чем целью. А вот ощущать себя тенью мужа было не так радостно. Он занимался чем-то важным, имел влияние, а я… превратилась в обычную домоседку. Меньше чем через полгода брака. Сидела дома, вынашивала потомство. Конечно, это тоже важно, но ужасно-ужасно обыденно. Мне даже не с кем было обсудить свою работу, не Мартина же нагружать после службы?
— Ты просто тщеславна, — сказала Марта, когда я однажды пожаловалась ей. — Привыкла быть на виду, и чтобы обязательно восхищались твоей гениальностью.
— Я занимаюсь артефакторикой ради блага человечества, а не своих корыстных целей! — Возмутившись, подцепила еще один сырный рулетик с тарелки.
Утренняя тошнота и изжога после еды прошли так же внезапно, как и начались, вместо них появился зверский аппетит. Теперь я постоянно что-то грызла, прерываясь разве что на сон. Марту мутило, кажется, только от одного вида того, что я так увлеченно в себя запихивала. И одежда постепенно становилась тесноватой. Пора было задуматься о новом гардеробе. За счет Мартина, конечно. Мои денежки пусть полежат.
Мы сидели с Мартой в моей мастерской, болтая о разных пустяках. Попутно я учила целительницу вязанию — с рукоделием дела у нее обстояли хуже, чем у меня.
— Так и занимайся, — ответила мне Марта, закончив старательно пересчитывать петельки. — Человечество тебя оценит. Через сотню-другую лет. Но тебе же надо, чтоб прямо здесь и сейчас, еще и ранг мастера дали.
— Я заслужила, между прочим! Хотя бы за тот артефакт, что сделала для императора.
— Хотелось бы посмотреть на его работу, — вздохнула она. — В газетах такое писали!
Я не удержалась и вытащила свой собственный мнемограф. Он был меньше и слабее того, что находился во дворце, но для двоих людей его влияния было достаточно. Несколько минут, и вместо мастерской мы оказались на озерном берегу.
Видимо, в тот день мнемограф, способный запечатлевать визуальные образы из памяти, вспомнился не случайно. Потому что очень скоро мне пришлось обновить свои навыки и знания.
За одним из завтраков Мартин сообщил, что мы приглашены на званый ужин. С Анджеем Котовским и его невестой, старшей дочерью герцога Строгера.
— Судя по твоему виду, ты не очень хочешь идти, — предположила я.
— Скорее, не хочу тащить тебя.
— Во дворце небезопасно?
— Не сказал бы, — неохотно признался Мартин.
— Значит, тебе просто не нравится Котовский. Так чего сразу не отказался? А-а-а, поняла. Ты пытался, но не получилось.
— Князь жутко навязчивый, — скривился маг. — И, к сожалению, игнорировать его, как раньше, больше не получится.
Крейн окончательно отошел от дел и фактически передал все свои обязанности и полномочия племяннику. Официальный статус наследника императора и поддержка герцога Строгера вынудили правительство признать Котовского. Даже канцлер, хоть и не был доволен появлением роанца в сенате, на открытый конфликт не пошел.
Еще год назад Анджей был чужаком и вынужден был искать встречи с главой СБ. На сегодняшний день уже Мартину приходилось если не подчиняться напрямую, то хотя бы проявлять уважение к принцу Грейдора. И злило его это неимоверно.
— Смотри на проблему шире, — предложила я. — Это отличный шанс официально представить Марту как вдову Петера. Если она удостоится встречи с князем, ни у кого не возникнет вопросов к ее статусу.
— Котовский пригласил нас двоих. Но… это хорошая идея. Я отправлю распорядителю запрос еще на одного человека.
— Князь будет не против, а Марта и вовсе в восторге.
С последним я, правда, немного ошиблась. Как невесте Петера Марте уже приходилось выходить в свет, но во дворце она никогда не была.
— Принц, герцог, барон… Что я там буду делать? — посетовала целительница, в очередной раз нервно поправляя прическу, увитую жемчугом.
— Ты тоже баронесса, пусть и вдовая, — напомнила я. — Мы уже опаздываем. Мартин, наверное, весь извелся.
Маг ждал нас в гостиной Марты, прикорнув на диване. При нашем появлении он как ни в чем не бывало поднялся, поправляя официальный мундир. Сна у менталиста не было ни в одном глазу. Придирчиво оглядел невестку и одобрительно улыбнулся.
Совсем некстати я вспомнила, что любовница Мартина, тогда еще моего ухажера, тоже была рыженькой, и сразу почувствовала себя этакой бледной молью. И платье, как назло, выбрала сдержанного темно-синего цвета, дивно гармонирующего с тенями под глазами — беременность не слишком меня красила. Марта же выглядела чудесно даже в черном платье. Траурные одежды давно не считались обязательными для магов, но Марта предпочитала так выражать свою скорбь. И хоть ее наряды наводили на меня тоску, заставляя вновь вспоминать о потере, ее решение стоило уважать.
А вот то, что она хлопала ресницами и смущенно заливалась румянцем под взглядом моего мужа, просто выводило из себя.
Подавая мне шубку, Мартин склонился к самому уху и прошептал:
— Ну и что это за надутый вид?
— Тебе кажется.
Супруг промолчал, решив не спорить со своей беременной не совсем адекватной женой. Так что я довольно быстро пришла в себя.
Перепады настроения в последнее время донимали меня все чаще, но пока доставало сил не устраивать истерик. Хватало и слез по ночам, после которых Мартину приходилось часами баюкать меня в объятиях, успокаивая. Боль от потери постепенно стихала, только не так быстро, как хотелось. И как бы я ни желала быть поддержкой для Мартина, сама пока нуждалась в его заботе и любви.
Мне повезло. И тем и другим Мартин щедро делился, стоило только грустно вздохнуть или печально посмотреть в его сторону. Так и сейчас: только мы сели в автомобиль, он сразу обнял меня за плечи, продолжая спокойно беседовать с невесткой. Я подавила в себе чувство вины перед Мартой и положила голову на плечо мужа.
Никогда мы не были с ним так близки и влюблены друг в друга, как в этот холодный и снежный декабрь.
Анджей Котовский, лично встретивший нас у подножия дворцовой лестницы, не стал скупиться на комплименты мне и Марте, так что скоро моя несколько уязвленная самооценка чуть-чуть выправилась.
— Непривычно видеть вас почти без артефактов, София, — заметил Анджей. — Вы еще чаруете?
— Да, хотя гораздо меньше, чем раньше. Но не все артефакты можно носить при моем положении.
— Вы выглядите гораздо здоровее, чем говорил барон, — подавая мне руку, сказал князь. — Если ему верить, то все это время вы лежали чуть ли не при смерти. Я даже предложил ему прислать придворного целителя к вам домой.
Подавила улыбку, бросив быстрый взгляд в сторону Мартина, делавшего вид, что он не интересуется нашим разговором с Котовским.
— Полагаю, он несколько преувеличил, хотя я только недавно окончательно пришла в себя.
— То, что случилось в университете, чудовищно, — вздохнул Анджей. Он кинул взгляд на целительницу, тихо спрашивающую что-то у моего мужа. — Хорошо, что Марта осталась не одна. Хотя вы с ней не очень-то ладите, так?
— К несчастью. Слишком разные характеры.
— Но с повелителем стихий вы, фрау, нашли общий язык. Кстати, вы знаете причину его отъезда?
— Нет. Господин Рихтер со мной своими планами не поделился, — сказала я, тщательно подбирая слова. — Разве он не отчитывается перед императором за все свои действия?
— Официально Рихтер попросил дать ему время уладить семейные дела. Но его родителей уже нет в живых, а с родственниками он не дружен.
— Может, он решил устроить личную жизнь подальше от столицы?
— Думаете? — Котовский невзначай склонился к моему уху и негромко сказал: — При дворе говорят, что повелитель стихий безответно влюблен в свою ученицу. Может быть, вы просто разбили его сердце, пани София?
Я отпрянула, не скрывая своего негодования.
— Это очень злая шутка, князь.
И к тому же неуместная. Не то что Мартин безосновательно ревнив, но подобные слухи ему не понравятся. Вторая мысль пришла сразу же за первой. Наверняка муж в курсе, о чем шепчутся придворные. Неудивительно, что Рихтера с некоторых пор он недолюбливал больше, чем обычно. Примерно с начала наших совместных занятий с мастером.
— У нас, в Роане, количество влюбленных в женщину мужчин — повод для мужа гордиться своей супругой, а не укорять ее, — легкомысленно заметил Анджей.
— Теперь вы кронпринц Грейдора, а не роанский подданный, ваше высочество, — вежливо напомнил Мартин, поравнявшись с нами. При этом Марту он почти тащил за собой. — А с некоторых пор являетесь регентом. Стоит учитывать нравы своих подданных, иначе растеряете их благосклонность.
— Это же мне без устали повторяет и моя невеста, — улыбнулся Анджей. — Мне нравится Грейдор, со всей его чопорностью и помешательством на правилах. За все время моего пребывания в Брейге меня даже ни разу не вызвали на дуэль!
— Они запрещены.
— Как и в Роане. Но шляхтичей это не останавливает.
Взгляд Мартина красноречиво показал, сколь невысокого мнения он о дворянах Роана. К счастью, мы уже пришли, и неловкий разговор сам по себе утих.
Шелковая гостиная, названная так из-за развешанных по стенам восточных гобеленов из самого тонкого шелка, который только возможно выткать, постепенно наполнялась гостями — мы приехали не последними. С герцогом Строгером, сиятельным владельцем земель на юге Грейдора, я уже встречалась на светских приемах. А вот его дочери вели почти затворнический образ жизни, и познакомиться с ними было интересно.
Младшая, Катрин, оказалась невысокой пухленькой девушкой с симпатичными ямочками на щеках, нисколько не похожей на строгого сухопарого отца. В отличие от своей сестры.
Старшей, фрейлейн Верене, было почти тридцать, и особой красотой она не отличалась. Узкие неулыбчивые губы, скошенный подбородок, кривоватый нос, худая, истощенная фигура. Разве что густые золотистого оттенка светлые волосы можно было назвать красивыми. Цвет глаз определить оказалось сложно. Верена была то ли робка, то ли слишком сдержанна и нелюдима и редко поднимала взгляд, избегая смотреть на собеседников. И это невеста Анджея? Старше его на несколько лет, к тому же выглядевшая непривлекательной на фоне молодого и статного Анджея. Каким будет их брак? Роанец не был похож на волокиту, но он, безусловно, любил жизнь во всех ее проявлениях. Смеяться вволю, слушать музыку, вести жаркие диспуты, изучать все новое. Верена казалась полной его противоположностью. Слишком тихой, слишком бледной и невзрачной на фоне своего ослепительного жениха.
На мое смущенное приветствие она кивнула, даже не пытаясь сделать вид, что ей интересна моя персона. По крайней мере, так я думала, пока чуть позже случайно не поймала ее взгляд на себе. Прозрачно-голубые глаза не были сонными или испуганными. Они были цепкими и внимательными. Так я смотрела на заготовки для артефактов, решая, как лучше их применить.
Осмыслить увиденное не успела: прибыли последние гости, которых лично я не ожидала. Военный министр Стефан Ланге.
— Ты знал, что он придет? — тихо спросила я у Мартина, когда с приветствиями было закончено и мы переместились в столовую.
Он отрицательно покачал головой. Вид у мужа был задумчивый. После смерти прежнего министра, Гайне, за место началась подковерная борьба. Но мало кто ожидал, что его займет наследник графа Ланге — молодой многообещающий политик. Едва ли это было возможно без поддержки канцлера. Таким образом, Тренк почти купил благосклонность необходимого ему графа. С назначения Ланге прошло полгода, и Стефан неплохо справлялся со своей работой, но как ставленник канцлера не пользовался доверием у приближенных императору людей. Так с каких пор он стал дружен с кронпринцем и герцогом?
Когда все расселись за столом, кое-что прояснилось. Верена как невеста Котовского сидела от него по правую руку, я по левую, рядом с супругом. Около старшей дочери герцога разместили Марту, и она, кажется, была чрезвычайно этим смущена. Герцог занял противоположную сторону стола, и подле него сидела его младшая дочь. Как раз напротив Ланге.
— Вас стоит поздравить с помолвкой, Стефан? — спросил Мартин, разглаживая салфетку на коленях.
— О ней известно в очень узком кругу, так что буду рад, если вы пока не будете об этом распространяться, — ответил министр. — Конечно, вас, барон, вместе с вашими прекрасными спутницами я обязательно приглашу на торжество.
Вот, значит, как. Ланге роднится со Строгером, а через него и с будущим императором. Вполне в духе этого амбициозного мужчины. Теперь даже если Тренк захочет задвинуть свою марионетку, вряд ли у него получится. Стефан кинулся в гущу политических интриг с храбростью молодого мангуста, бросая вызов канцлеру… и моему мужу. К чести Мартина, он и бровью не повел.
— Тогда буду счастлив одним из первых принести вам свои поздравления, — невозмутимо сказал он. — Кому, как не мне, знать, насколько важен правильный выбор жены. Правда, любимая?
Можно было и не втягивать меня во все это! Я несколько натянуто улыбнулась и спросила у министра:
— Как ваша сестра, господин Ланге? Кажется, она недавно вышла замуж.
На лице Стефана промелькнуло смущение.
Мария Ланге когда-то была обручена с Петером, а потом самым жестоким образом брошена из-за его юношеской влюбленности в меня. Поэтому я испытывала перед ней некое чувство вины.
— Я слышал, ее выбор пал на лермийца, притом весьма интересного, — вкрадчиво сказал Мартин. — Кажется, он занимается искусством. Профессионально.
— Он художник, — обреченно ответил Ланге, когда на нем скрестились заинтересованные взгляды присутствующих.
Младшая дочь герцога округлила глаза и прижала ко рту ладошку, глядя на своего жениха. Сам Строгер выглядел задумчивым. Видимо, и для него стало сюрпризом, что сестра его будущего зятя пошла на такой мезальянс.
Я ущипнула Мартина за бедро. Нашел время сводить счеты со Стефаном! У нас, между прочим, Марта тоже не в лучшем положении. Была, по крайней мере.
К счастью, принесли первые блюда, и все сделали вид, что заняты содержимым тарелок. Разговор стал более отвлеченным, а вскоре перешел на политику. Дамы заскучали, разве что Верена оживилась, внимательно следя за нитью беседы. Что ж, возможно, она в самом деле была неплохим выбором для будущей императрицы.
Строгер быстро потерял интерес к внезапно вспыхнувшему спору Котовского и Ланге о внешней политике, в который Мартин с удовольствием подбрасывал едкие реплики, то соглашаясь с кронпринцем, то поддерживая молодого министра. Во внешней политике я понимала столько же, сколько во внутренней, то есть ничего, поэтому мне интереснее было следить за герцогом, чем пытаться понять суть спора. Тот едва сдерживал улыбку, пряча ее в седых усах. Интересно, что его так позабавило?
— А вы что думаете по поводу эмбарго алертийских товаров? — спросил у герцога Стефан.
Строгер пожал плечами.
— Мы это проходили, и не раз. Алерт ответит тем же. Но вам не кажется, уважаемые, что мы совсем исключили из разговора наших спутниц? Позвольте, я сменю тему беседы и произнесу тост.
В моем бокале был сок, но я с удовольствием поддержала инициативу. Герцог окинул взглядом всех присутствующих и улыбнулся еще шире, показав крепкие зубы.
— Мой тост будет довольно длинным. И начну я издалека. Примерно восемнадцать лет назад мой приятель, барон Гревениц, ваш отец, фрау, — Строгер отсалютовал мне бокалом, — поделился со мной своими планами. Он был счастлив тем, какая прекрасная дочурка у него растет, и конечно же хотел для нее счастливой судьбы. И нашел для нее лучшего жениха, которого только можно представить. Он не ошибся: тот мальчик вырос и достиг весьма многого. Вы слышали эту историю?
— Нет, дед не рассказывал мне, что отец собирался решать мою судьбу, да еще так рано.
— И что же это за прекрасный человек? Уж не барон ли Шефнер? — весело спросил Котовский, блестя синими глазами. — Это было бы весьма романтично!
Я посмотрела на мужа, но тот выглядел не менее озадаченным.
— О нет, хотя он тоже здесь присутствует. Министр Ланге, разве ваш отец не рассказывал вам о сорвавшейся помолвке между вами и тогда еще фрейлейн Гревениц?
Стефан только покачал головой, разглядывая меня во все глаза, будто в первый раз увидел. Сразу захотелось спрятаться за Мартина.
— А почему помолвка сорвалась? — наивно спросила Катрин.
— Началась эпидемия, и мои родители умерли. Полагаю, дед оказался против помолвки в столь раннем возрасте, — ответила я, умолчав о том, что тогда Гревеницы были в долгах, из которых лишь недавно выбрались благодаря дяде Клеменсу, и что Ланге такая невеста совершенно не сдалась. — Но ведь все сложилось как нельзя лучше. Не так ли, господин Ланге?
Стефан поспешно кивнул.
— Да, конечно. Страшно представить, что могло бы быть, если бы я… если…
— Договаривайте, — с деланым дружелюбием предложил Мартин, обнимая меня за плечи.
Что бы ни сказал Стефан, это оскорбило бы или меня, или Катрин, так что я поспешно вмешалась, обращаясь к Строгеру:
— Ваша светлость, вы поразили меня прямо в самое сердце.
— О, не торопитесь удивляться, фрау Шефнер.
— И что вы припасли нам еще, герцог? — рассмеялся Котовский.
— У нас здесь есть еще одна неслучившаяся помолвка. Между моей замечательной дочерью Вереной и нынешним бароном Шефнером. Мы обсуждали ее лет пять назад, но переговоры были прекращены из-за политических разногласий между нашими семьями. А затем в жизни тогда еще просто господина Шефнера появилась фрейлейн Гревениц.
— Вернер, — поправила я и, игнорируя правила приличия, отпила из поднятого бокала. Больно уж горло пересохло.
Я могла бы стать женой министра. Мартин женился бы на дочери герцога. Если бы сейчас Строгер сказал, что он сам мой родной отец, я не слишком бы удивилась.
— Так мы пьем за неслучившееся? — уточнил Мартин, поглаживая меня по спине.
— Полагаю, мы пьем за переплетение судеб! — воскликнул роанец и поднял выше свой бокал. — И за прекрасное настоящее, которое возникло благодаря, казалось бы, неудачам!
Сидела бы дома. Артефакты чинила. Меньше бы знала, спала спокойнее.
Хотелось бы, чтобы вечер на этом закончился, но шел только восьмой час, и проситься домой было невежливо. После легкого десерта мы вновь вернулись в Шелковую гостиную. Катрин уселась за пианино, Ланге пристроился рядом, заметно избегая меня.
— Ты думаешь, он не знал о нашей помолвке? — потянув мужа за рукав, спросила я.
Мартин недоверчиво хмыкнул.
— А почему ты не сказал… о себе и фрейлейн Строгер?
— А это важно для нас двоих? Между нами не было никаких романтических чувств. Если бы я женился, это была бы сделка.
И, судя по всему, выгодная. Но менталист почему-то не пошел на нее. От всех этих размышлений разболелась голова, и я, взяв с подноса еще один бокал, уселась на диванчик. Тут же рядом со мной села Марта, не оставив места Мартину.
— Я думала, будет скучно, — горячо зашептала она, — а оказывается…
— Все как у людей? — вздохнула.
— Всегда считала, что сплетни о высшем дворянстве ничего не стоят.
Ну да. А у Котовского есть хвост, который он прячет от всех. Мартин недавно принес странный слух, который начал ходить в Брейге. Не удивлюсь, если он даже знал, кто его распустил.
— Верить всему не стоит. Да и прошлое — это прошлое. Давай оставим его там. Марта, почему бы тебе не познакомиться поближе с фрейлейн Вереной и фрейлейн Катрин?
— Хочешь избавиться от меня? — разгадала мой замысел целительница. Она невзначай коснулась моего запястья. — Хорошо себя чувствуешь? Да у тебя мигрень! Давай сниму.
Иногда я просто обожаю эту женщину. В итоге, немного придя в себя и поняв, что муж уже все равно отвлекся на разговор с Котовским, вместе с Мартой решила составить компанию одиноко замершей перед камином Верене.
— Фрейлейн, — негромко окликнула я ее.
— Фрау Шефнер, баронесса.
— Ваша сестра прекрасно играет.
— У нее много талантов, в отличие от меня, — равнодушно ответила Верена, отпив белого вина. — Фрау Шефнер, надеюсь, слова моего отца вас не задели?
— Они могли задеть не только меня, — возразила я.
Верена пожала плечами. Беседа совершено не клеилась.
— Фрейлейн Строгер, а вы волнуетесь из-за того, как изменится ваша жизнь? — спросила Марта, не выдержав неловкого молчания. — Тем более что вы станете женой кронпринца.
— Я росла практически при дворе, — откликнулась Верена. — Привыкла к его ограничениям и к тому, что любой неверный шаг может отразиться на карьере отца. Не думаю, что после свадьбы с Анджеем моя жизнь сильно изменится. Разве что придется чаще бывать на виду. А я, к несчастью, не публичный человек.
— Это с лихвой компенсируют общительность и обаяние пана Анджея, — улыбнулась я.
И только затем поняла, что вслед за Вереной назвала роанца по имени. Лицо женщины осталось столь же постно-скорбным, но в ее глазах я заметила тень иронии.
— Да, он действительно умеет дружить. Как и выбирать людей в свое окружение. Анджей рассказывал мне о двух прекрасных артефакторах и одной чудесной целительнице, с которыми он познакомился. Жаль, что вашего супруга нет сейчас с нами, фрау Шефнер.
— Марта. А то мне все время кажется, что обращаются к Софии, — смущенно сказала целительница.
— Тогда, думаю, нам можно позволить себе перейти на более неформальное общение? — спросила Верена, и я согласно кивнула. — Вы же впервые во дворце, фрау Марта? Да и вы, фрау София, наверняка не любительница официальных мероприятий.
— Почти все мое свободное время занимает артефакторика, благо мой дед не возражал ни против моей учебы, ни против работы. Мартин с трудом, но тоже прощает мне мою увлеченность. — Кинула взгляд в сторону менталиста. — И хотя я причиняю ему много беспокойства, надеюсь, он все же гордится мной.
— Вы оба магически одарены, поэтому вам легче понять друг друга. Боюсь, если бы я оказалась женой барона Шефнера, то была бы ему скучна. И менталисты его меня всегда пугали.
— Могу вас понять, фрейлейн Верена, — кивнула Марта, немного расслабившись.
Страхи целительницы по поводу Мартина утихли, но настороженность осталась.
— Вы не хотите прогуляться до западной галереи? Думаю, вам любопытно будет посмотреть на выставленные там картины. Тем более что там есть портрет и великой женщины из рода Гревениц, фрау София.
— Правда? — глаза Марты расширились.
— Моя двоюродная прапрабабушка по линии рода Гревениц вышла замуж за короля Адалрика Крейна.
— И уже их сын объединил земли своего королевства с другими, чтобы создать Великую Империю Грейдор.
— О чем дядя Клеменс не устает мне напоминать, сетуя на то, что я взяла фамилию матери.
Галерея и впрямь оказалась потрясающей. Здесь были не только портреты членов императорской семьи, но и картины, запечатлевшие историю родной земли. На огромных полотнах сражались и гибли люди как благородных кровей, так и простые горожане и крестьяне. Слава доставалась генералам и офицерам, но смерть на войне могла настигнуть каждого. И все равно когда-то мирные люди брали оружие в руки и шли сражаться. Ради своей страны, ради того, чтобы у их детей было лучшее будущее.
Только страничек истории, где шли войны между магами и людьми, здесь не было. Никто не хотел вспоминать, как прогоняли из семей детей с даром, обрекая их на голодную смерть, или как маги вынуждены были скрывать свои способности. И об ответной мести, когда горели деревни, а маленькие города почти вымирали от проклятий, насылаемых умирающими целителями.
Темные времена, постыдные. Закончившиеся во многом благодаря роду моего отца. Двоюродная прапрабабушка родилась в семье Гревениц, где магически одаренных детей никогда не было. А у нее рано обнаружилась способность к боевой магии. Глава семьи позволил младшей дочери выбрать свою судьбу, а не пытался подавить магический дар. И выиграл, когда она сначала вышла замуж за короля Адалрика, а затем стала матерью императора. Первой и последней волшебницей в роду Крейнов. Ее потомки не были магами. Но все же то, что один из ноблесс смешал свою благородную кровь с кровью, считавшейся порченой, помогло изменить отношение к магам. Более того, вскоре появились благородные семьи, в которых магическое наследие преобладало, таким, например, стал род моего мужа, в котором на протяжении нескольких поколений рождались менталисты.
Я остановилась напротив портрета прославленной родственницы. Дагмар Крейн. Не сказать, что мы были с ней похожи. Темноволосая и смуглая, с энергичным живым лицом и властным взглядом, она казалась типичной представительницей боевых магов. Схожесть прослеживалась только в характерном для Гревениц сером цвете глаз. Хотя и это немало, учитывая, сколько поколений прошло.
Задумавшись, я не заметила, как оторвалась от Верены и Марты, уже успевших удалиться куда-то. И что мне делать? Вернуться в гостиную? Неторопливо повернула обратно, но до Шелковой гостиной не дошла, встретив Анджея.
— Потеряли свою невесту? — улыбнулась я. — Она где-то с Мартой, не беспокойтесь.
— Вообще-то я искал именно вас. Мне хотелось бы поговорить, пани София, — роанец был неожиданно серьезен.
— И лучше без присутствия Мартина, так?
— Я не буду возражать, если вы расскажете обо всем мужу. Но хочу узнать ваше мнение, а не его.
Мы остановились около витражного окна.
— Тогда я слушаю.
— Для начала мне хотелось бы узнать, позволяет ли ваше состояние заниматься артефакторикой.
— Более чем. Есть некоторые… сложности, но их можно игнорировать.
— За ужином я заметил, что вы несколько неловко управлялись левой рукой. Это последствие того нападения магов Гайне?
— В том числе, — ответила уклончиво, — но я все еще чарую. Вы хотите, чтобы я что-то для вас сделала?
— Не для меня, для императора. Вы сможете изменить настройки вашего магического устройства? Если это, конечно, не навредит в вашем положении. Я просил об этом мастера Хайнца, но он не уверен в своих возможностях.
— Здесь нужен не дар к артефакторике, а понимание, как работает ментальная магия. А так мнемограф может настраивать и обычный человек.
— Вы, мне кажется, немного преувеличиваете способность людей понимать эти ваши магические новинки, — мягко сказал Котовский. — К тому же из всех магов я больше всего доверяю вам. Так могли бы вы изменить запись в мнемографе?
— Из своих воспоминаний?
— Из воспоминаний моего дяди. Он хочет кое-что воссоздать.
— В принципе, возможно. Я могу помочь вытащить нужное воспоминание. Процесс не быстрый, но довольно безопасный. Однако я не доктор и не целитель, чтобы гарантировать, что это никак не повлияет на самочувствие императора.
— А если при записи будут присутствовать целитель и менталист? И вам не нужно будет брать на себя ответственность за здоровье дяди. На самом деле я мог проигнорировать приказ императора, тем более что я сейчас являюсь регентом. Но это пожелание умирающего человека. Мне не хотелось бы ему отказывать. Так что, вы подумаете об этом?
— Хорошо. Но если я соглашусь, вы сами будете разговаривать об этом с Мартином.
— Пани София, только вам дозволено мне отказывать. — Анджей лукаво улыбнулся и, поднеся мою ладонь к губам, поцеловал ее. А потом еще и пальчики погладил.
Я смущенно откашлялась, делая шаг назад. Ох уж эти роанцы! Даже не знаю, стоит завидовать невесте Котовского или сочувствовать ей. И вроде бы дальше флирта Анджей никогда не переходил, и отношения между нами давно были дружескими. Вот только при взгляде на него нет-нет да и мелькала мысль… такая, не очень приличная. При этом мужа я люблю и изменять ему не собираюсь.
Руку мою Анджей отпустил точно в момент появления Верены с Мартой. Выглядела целительница немного бледной.
— Фрау Марте стало плохо, и я отвела ее в дамскую комнату, — тихо пояснила мне Верена. Она совершенно не была удивлена, увидев рядом со мной жениха.
Хотя чего тут удивляться. Судя по всему, прогулка по галерее была придумана именно для того, чтобы дать нам с Котовским поговорить наедине.
— Нужно немного посидеть и отдохнуть, и я буду в порядке, — вяло сказала Марта.
— Позвольте, я вас провожу, — галантно предложил Анджей, подавая целительнице руку.
Немного отстав от них, я уточнила у спокойно идущей позади фрейлейн Строгер, где находится дамская комната. От сопровождения отказалась. Хотелось немного побыть в одиночестве, пусть и условном. Охраны тут хватало, магически замок был защищен — любо-дорого посмотреть. Этим, то есть любованием, я и занималась по пути до дамской комнаты и обратно. Картины, конечно, тоже интересны, но какие здесь чары навешаны! Вот истинные произведения искусства! Притом некоторые были созданы несколько сотен лет назад и изредка подпитывались, не подвергаясь модификации. Старая школа, нынешние чародеи так не могут.
Мое возращение заметила разве что Верена. Анджей и Стефан отсутствовали, Катрин с любопытством о чем-то спрашивала покрасневшую Марту, а Мартин был поглощен беседой с герцогом Строгером. Я подошла, не скрываясь, но включенный граммофон играл громко, поэтому мужчины меня не заметили, дав возможность услышать часть их разговора.
— …и не жалеешь об упущенных возможностях, Мартин? — спрашивал герцог у моего мужа.
— Разве я что-то упустил?
— Не изображай наивность. Думаю, ты отлично видишь, что все оборачивается не на пользу Тренку. Я ценю твою преданность, но так можно потерять не только должность, но гораздо больше.
— К чему такая забота? Лишь потому, что я мог быть вашим зятем, как вы невзначай напомнили мне сегодня? Незаменимых людей нет. Уверен, что тот, кто придет на мое место, будет не менее…
Мартин замолчал и повернул голову. Внимательно посмотрел на меня и перевел взгляд на часы.
— София, тебя долго не было. И твои спутники давно уже вернулись. Ты не подумала, что я мог волноваться? — строго спросил он, отчитывая, будто ребенка.
От возмущения я даже слов нужных не нашла. Кажется, Мартин и сам понял.
— Кхе-кхе, вам следовало бы лучше следить за своей женой, — колко заметил герцог.
Дождавшись возвращения Котовского, мы попрощались. В машине Марта тут же задремала, а у меня сна не было ни в одном глазу.
— О чем вы так долго говорили с герцогом?
— Тебе будет неинтересно, — отмахнулся сидевший напротив Мартин. — А что хотел князь?
Удивляться проницательности мужа не стала.
— Хочет, чтобы я перенастроила мнемограф для императора.
— Ты согласилась?
Если скажу сейчас, что решила подумать, Мартин начнет убеждать меня отказаться. Впрочем, если совру, что согласилась, недовольство мужа будет еще большим.
А за работу мне взяться хотелось.
— Котовский решил поговорить с тобой сам, — неопределенно ответила я.
Передам Анджею, что согласна, а там пусть договаривается с моим упрямым супругом.
— И когда ты научилась хитрить, дорогая?
— Живешь с менталистом, учись…
— Врать? — предположил Мартин, положив мои ноги себе на колени. Снял сапожки и начал массировать уставшие ступни. Хорошо-то как…
— Да… То есть нет, не врать! Ты же знаешь, что нет жены честнее меня! Да-да, вот здесь…
Я буквально растеклась по сиденью.
— Сам виноват. Не воспитал в свое время, теперь мучаюсь, — посетовал муж горестно.
— М-м-м…
И чего он расстраивается? Надо было спросить у моего деда, когда начал ухаживать. Тогда бы знал, что мы, Вернеры, трудновоспитуемые.
