Глава 7

«Р-рар-рхар-р!» – такой рык он издавал, когда ветер доносил до него запах другого Голодного, переступившего границу его охотничьих угодий.

«Р-рар-рхар-р!» – так огрызался он сам, когда вторгался в угодья соседа и слышал, как тот с яростным ревом мчится ему навстречу, чтобы изгнать соперника обратно.

«Р-рар-рхар-р!» – так, только спокойнее и тише, он подзывал Голодную самку, когда та начинала приятно пахнуть и, после короткой игры в «кусачую недотрогу», соглашалась принять в себя его семя…

«Р-рар-рхар-р!»…

Уже в который раз он громогласно заявлял о себе в мире Летающего Песка, но до сих пор ни один Голодный не отозвался на его зов. Единственные знакомые следы, на какие он натыкался, блуждая среди этих странных гор и ущелий, были экскрементами, какие он сам оставил здесь накануне.

Звенящие горы и Гладкие ущелья… Первые издавали звон, когда Рархар бил по ним лапами и хвостом, и роняли со склонов мелкие обломки. Те были хрупкими и прозрачными, будто лед на его родных горных вершинах, куда Голодный порой взбирался, преследуя добычу. Только этот лед почему-то не морозил лапы и не таял. Однажды мучимый жаждой Рархар разгрыз его, надеясь, что он превратится в воду, но ничего не добился, а только порезал себе пасть.

Зато Гладкие ущелья Голодному понравились. Передвигаться по ним было очень приятно. В родном мире ему приходилось бегать по острым, сыпучим камням, а дно этих ущелий было ровным и твердым.

Впрочем, с водой здесь было не так уж плохо. Невкусная «большая вода» дурно пахла, а также жгла язык и глотку. Но повсюду встречались мелкие озера с нормальной водой – правда, тоже невкусной, но это можно было стерпеть. А еще Голодный натыкался на воду, что пряталась внутри загадочных круглых скал. Чтобы она потекла наружу, в такой скале требовалось пробить дырку или оторвать один из длинных отростков, которые там имелись. Иногда это оказывалось трудно, но чаще полые отростки ломались, стоило лишь шарахнуть по ним лапой или хвостом.

Как Рархар Голодный вообще здесь очутился, он понятия не имел. Просто однажды днем на него накатила странная сонливость, которую он не смог побороть. А когда проснулся, то обнаружил себя среди других, непривычных гор, над которыми ревела нескончаемая буря. Пахло здесь тоже непривычно и зачастую довольно мерзко. Но два главных запаха Голодный быстро уловил: вода и пища. Если они здесь есть, то какая ему разница, где жить и охотиться?

Сколько Рархар себя помнил, он всегда был голоден. Периоды блаженств, когда он набивал желудок мясом и, довольно урча, дремал в теньке, быстро заканчивались и ему снова приходилось выбираться на охоту. Иногда случались времена большого голода, и Рархар не брезговал побегать за мелкими рогатыми. Но обычно он их не трогал. Сил на их ловлю уходило еще больше, чем на выслеживание и умерщвление нормальной жертвы, а насытиться одним рогатым не получалось. Проглотив его, Рархар не чувствовал вожделенную тяжесть в желудке, злился и был вынужден продолжать охоту, растрачивая те силы, какие только что восстановил. Вот почему он предпочитал убивать добычу, которая была сравнима с ним по величине. Ее он мог поедать затем долго и неторопливо, смакуя разные части ее тела и отгоняя ударами хвоста желающих присоединиться к пиршеству падальщиков и крылатых стервятников.

В мире Летающего Песка встречалась и крупная, и мелкая добыча. Последняя напоминала Голодному существ из его родного мира – неуклюжих длинноногих пернатых, что, обладая крыльями, все равно не умели летать, как их более мелкие собратья. Рархар старался не трогать их даже в голодное время, поскольку мясо пернатого было водянистым и несытным, а перья во время его поедания прилипали к небу, вызывая щекотку и рвоту.

Местные двуногие перьев не имели и на вкус оказались заметно лучше, но их шкура выглядела очень странной. Она была тонкой и легко сдиралась, однако в пищу не годилась, так как на нее налипало много несъедобного мусора. Порой настолько много, что Рархар даже не понимал, почему двуногие соглашаются носить на себе лишний груз. Вдобавок некоторые из них, завидев Голодного, начинали громко стрекотать и метать в него колючки. Они не причиняли ему вреда и застревали в его толстой, ороговевшей шкуре. Но все же это было неприятно, и потому он, учуяв поблизости двуногого, старался не пугать его понапрасну. Тем более что тот не отличался острым чутьем и разминуться с ним не составляло труда.

Куда большее удовольствие доставляла Рархару ловля крупной добычи – коротколапых. Чутье у них было еще хуже, чем у двуногих. Они замечали охотника, лишь когда тот оказывался от них на расстоянии броска. После чего пытались убежать от него на своих четырех или шести невероятно маленьких, кругленьких лапках. Что, надо заметить, не сказывалось на их быстроходности. Даже двуногие с их длинными нижними конечностями бегали гораздо медленнее. Несколько раз шустрые коротколапые ускользали от Голодного, юркнув в нору, какими изобиловали Звенящие горы. Но в большинстве случаев он настигал этих существ, которые при бегстве всегда безостановочно рычали и оставляли за собой едкое газовое облако.

Рархар не боялся их рычания, а на газ вовсе не обращал внимания. Правда, чтобы съесть коротколапого, нужно было сначала вскрыть ему панцирь. Но тот не обладал прочностью камня, как панцирь ползуна из родного мира Голодного, и вскоре он научился разделывать новую добычу. Для начала оглушал ее ударом хвоста, конец которого прорубал ее броню. Затем врезался ей в бок, переворачивал ее кверху лапами и откусывал их (на вкус они, кстати, были очень гадкими). Но ни в коем случае не кромсал брюхо когтями – чтобы не лопнул пузырь с едкой железой и та не залила мясо, сделав его непригодным в пищу! Или того хуже – от этого жертва даже могла загореться!.. Если же все получалось, Рархар перекладывал ее на брюхо, запрыгивал ей на спину и прыгал до тех пор, пока из ее утробы не переставали раздаваться пронзительные звуки. После чего ему оставалось вскрыть панцирь сверху – это было уже безопасно, – и он приступал к еде, выскребая мясо когтями.

Никогда не угадаешь, сколько в коротколапом окажется мяса. Бывает, что даже в крупной жертве его совсем немного, но на вкус оно точь-в-точь как у двуногого. Иногда случалось то, с чем Рархар в своем мире ни разу не сталкивался: один или несколько двуногих сидели на спине у коротколапого, а во время бегства дружно стрекотали и метали в Голодного колючки. Если они не успевали соскочить с жертвы и гибли вместе с ней, он съедал и их – разве можно оставлять стервятникам столько свежей пищи?

Трижды Рархару приваливало настоящее везение.

В первый раз он учуял запах родного мира, когда уже привык к новой добыче. Пойдя на сладостный аромат, он в итоге наткнулся на невероятное количество еды, собравшееся внутри Звенящей горы.

Угощения было столько, что съесть его за раз не представлялось возможным. Кое-какие из существ – например, рогатые, пернатые и ползуны – напоминали Голодному знакомую ему добычу. Некоторые – те, что рычали и скалились, – были его отдаленными собратьями-мясоедами (и явно несъедобными, как показывал опыт). Также здесь скопилось множество двуногих, только с нормальными, волосатыми шкурами, а у некоторых даже имелись хвосты. Они не стрекотали и не плевались колючками, хотя вскоре после того, как Рархар прорвался внутрь горы, прибежали уже знакомые ему двуногие. С ними он разделался в первую очередь. А потом разнес стенки, за которыми пряталась добыча, и всласть попировал. Большинство ее при этом разбежалось, но той, что не успела или не смогла скрыться, Рархару хватило надолго и с избытком.

Немного погодя он наткнулся на такую же Звенящую гору, только поменьше. В ней пряталась всего одна стая одинаковых существ, но они были крупными и очень походили на знакомых Голодному топотунов: их ноги тоже заканчивались сплошным, а не раздвоенным копытом и у них не было рогов. Да и голоса их звучали для Рархара привычно. Когда он приступил к охоте, они ударились в панику и заржали так, что заглушили вой бури. И снова на их крики примчались стрекочущие и бросающие колючки двуногие! Пока Голодный разбирался с этой помехой, большинство топотунов ускакало прочь, но он все равно успел растерзать их столько, что устроил себе очередной многодневный пир.

В третий раз удача улыбнулась Рархару совсем недавно. Правда, в отличие от прошлых ее улыбок, эта была скромной. Но тоже, если можно так выразиться, ностальгической.

Толстый длиннонос – целая ходячая гора мяса! – считался на родине Голодного лакомой добычей. Он даже не поверил своим ушам, когда расслышал однажды в шуме бури трубный рев и топот старого знакомого. Правда, их встреча вышла несколько разочаровывающей. Длиннонос оказался не таким толстым, как хотелось бы, и размерами уступал тем исполинам, каких доводилось убивать Рархару. Но все равно, для него это был настоящий подарок. Давненько он так не радовался, чувствуя, как его смертоносный хвост наотмашь разрубает многотонную плоть и крепкие кости, а не рвет в клочья мелких двуногих или противно скрежещет о панцири коротколапых. Но главным здесь было торжество настоящей победы, что наполнило Голодного после того, как истекающая кровью, огромная туша с повалилась на землю.

«Р-рар-рхар-р!»

Раньше, убив отставшего от стаи длинноноса, Рархар не сразу приступал к трапезе. Сначала он отбегал и прятался неподалеку, поскольку на предсмертные вопли жертвы всегда сбегались ее собратья. Если в итоге прибегал всего один, Голодный убивал и его. Но если их было двое или больше, охотник с ними не связывался. Он просто ждал, когда гиганты яростно потрубят, потопают, погорюют и уйдут восвояси. Неуклюжие с виду, в стае они могли окружить и затоптать даже такого могучего и проворного убийцу, как Рархар. И хоть чутье подсказывало ему, что вряд ли к этому длинноносу примчится подмога, он не стал изменять охотничьему правилу. И, отступив на безопасное расстояние, затаился на некоторое время.

Действительно, другие длинноносы так и не появились. Зато вскоре нарисовались вездесущие двуногие. Голодный решил было прикончить и их, но передумал. На добычу они явно не претендовали – напротив, даже побаивались к ней приближаться. К тому же их стрекочущее оружие было наготове, и Рархару, в чьей шкуре уже засело множество колючек, не хотелось добавлять к ним новые. В итоге он оказался прав. Потоптавшись недолго возле мертвого длинноноса, двуногие не оторвали от него ни кусочка. И вскоре ушли, предоставив охотнику право в одиночку пожирать свой вкусный трофей.

А еще в мире Летающего Песка был берег, пахнущий скользкими молчунами. Учуяв однажды их дивный аромат, Рархар пошел на этот запах… Но, к своему великому огорчению, не достиг цели, выйдя на край большой воды, через которую ему было не перебраться. Вода стала для него непреодолимой преградой, но запах молчунов источала не она, а ветер. Он дул в ноздри стоящему на берегу и ревущему от досады Рархару, который чуял: скользкие молчуны совсем близко и их там очень много. Да к тому же они были не дохлые, а живые и крупные.

Когда в родном мире ему удавалось изловить на мелководье молчуна, он считал это большой удачей. И потому вкусно пахнущий берег стал для Рархара местом чудесных грез и одновременно – жесточайшего разочарования. Но тем не менее он стал приходить сюда вновь и вновь, потому что знал – однажды большая вода может высохнуть (с водой в его мире такое происходило часто), и ему откроется путь к недосягаемой прежде добыче. Рархар очень переживал, что пропустит этот момент и кто-нибудь его опередит. Он думал об этом постоянно. Дошло до того, что, поедая двуногих, он представлял, как было бы здорово, окажись на их месте хотя бы один скользкий молчун – мокрый, трепыхающийся и упорно не издающий криков, даже когда зубы Голодного отрывали от него целые куски.

Надо заметить, что не все двуногие были безобидными и предсказуемыми.

Двуногий, не имеющий глаз и носящий голую безволосую шкуру, напоминал большого червяка. Но он был особенным не только из-за своего редкого обличья. Оказавшись однажды на пути Голодного, это существо не стало метать в него колючки и не бросилось наутек. Более того, оно направилось прямиком к охотнику, не выказывая ни малейших признаков страха.

Их встреча состоялась в одной из сквозных пещер – тех, что попадались на дне Гладких ущелий и сами обладали гладкими стенами. Эти пещеры напоминали Рархару места, где в прежней жизни он любил устраивать себе логово. Здесь он отдыхал в них от летающего песка и устраивал засады на пробегающих по ним коротколапых.

Не имея в родном мире равных соперников кроме других Голодных, Рархар был ошеломлен наглостью этого двуногого. Обычно при виде хвостатого убийцы подобная мелюзга стремглав улепетывала прочь, а не шла прямо к нему в пасть. Возможно, все дело в отсутствующих глазах? Любое отклонение от нормы вызывало у хищника опасения: а не заражено ли такое существо опасной болезнью, помутившей его рассудок? Голодные не питались падалью, не делая разницы между нею и еще живыми, но уже гниющими изнутри, больными жертвами. Их можно было отличить от здоровых собратьев по дурному запаху. Странный двуногий попахивал тоже странно. Но явно не гнилью, а, наоборот, чем-то таким, что вмиг пробудило в Рархаре неудержимое любопытство.

Полагая, что мелкое и беззащитное существо неспособно причинить ему вред, Голодный предупредительно зарычал и, припав на передние лапы, собрался обнюхать наглеца. Стоило тому сделать хотя бы одно резкое движение, и в следующий миг от него мокрого места не останется… Рархар осознавал, что ведет себя неправильно и что ни одна потенциальная жертва еще не подходила к нему настолько близко, но ничего не мог с собой поделать. Любопытство снедало его изнутри, а чарующий запах манил к себе с такой силой, что перешибал желание проглотить легкую добычу. Даже запах недосягаемых из-за воды, скользких молчунов, и тот показался в данный момент Рархару не таким притягательным.

А потом случилось и вовсе необъяснимое. Двуногий вытянул вперед верхнюю конечность и сунул под нос Голодному предмет, от которого и исходил волнительный аромат. В тот же миг Рархар забыл обо всем на свете и уже не мог отвести взора от… в скудном наборе образов, что хранила его память, не было подходящего, с каким он мог бы сравнить увиденное. Это было нечто, похожее на маленький плоский камень цвета крови с царапиной, изогнутой подобно тому, как изгибается хвост Голодного перед ударом. Раньше ему и в голову не приходило таращиться на камни и царапины. Но сейчас он внезапно обрел дар видеть вещи, которые прежде в упор не замечал. И наоборот – он вдруг перестал в упор замечать двуногого! А зря! Несмотря на его дружелюбие и безоружность, его не стоило оставлять без внимания.

Двуногий поводил рукой перед мордой Рархара, и нос Голодного, будучи нацеленным на предмет, в точности повторил описанную им траекторию. Помимо дурманящего запаха, кровавый камень оставлял в воздухе мерцающий след – такой же кровавый и ароматный, – который не развеивал даже задувающий в пещеру ветер. След завораживал Голодного столь же сильно, как похожая на его хвост, кривая царапина на камне. Двуногий сделал шаг назад, и Рархар потянулся за ним. Двуногий отошел на три шага, и Рархар шагнул следом, стараясь втянуть ноздрями остающийся за ним, светящийся шлейф…

А потом двуногий вдруг взял и исчез! Только что топтался напротив, а через мгновение куда-то канул. От неожиданности Голодный зарычал, оскалился и, стеганув хвостом по стене, оставил на ней большую выбоину. Да только пугать было уже некого. Он находился в пещере один, если не считать мертвого коротколапого, что валялся здесь еще до его прихода.

Однако нет, кое-что после бегства двуногого все же осталось! Летучий след! Он тянулся по воздуху к выходу из пещеры и исчезал в ревущей песчаной мгле. Но Рархар почему-то знал, что след ведет и дальше, сквозь бурю. И что, идя по этому ориентиру, он отыщет все еще стоящий у него перед глазами кровавый камень. И не только отыщет, но и отберет его у двуногого, прикончив того. Жаль, Голодный не сделал это раньше, когда тот был рядом и дразнил его. Ну да ничего, больше он так не оплошает!

Зарычав от возбуждения, охотник снова нацелил нос на хорошо заметный ему ориентир и, выбежав из пещеры, помчался по уходящему в неизвестность следу…

Как долго Рархар добирался до цели, он не ведал. Все это время он не видел и не чуял ничего, кроме пронизывающей песчаную мглу путеводной полосы. Мимо него несколько раз с рычанием проносились коротколапые. Но он впервые в жизни, чувствуя голод, не отреагировал на выскакивающую перед ним добычу. Запах новой цели и ее кажущаяся близость поддерживали в Голодном силы. Он мчался вперед и только вперед, преодолевая Звенящие горы и петляя по Гладким ущельям. Благо след не прерывался и охотнику не приходилось метаться наугад, чтобы вновь напасть на него.

Рархар понял, что цель близка, когда ее запах стал усиливаться. След опять уходил вверх, заставляя его взбираться на очередную крутую гору. Но он не отступал прежде, а сейчас не отступит и подавно.

Разбежавшись, Голодный прыгнул на отвесный горный склон, зацепился за выступ и покарабкался вверх, ломая покрывающую гору, корку нетающего льда.

С каждым броском на очередной уступ охотник обрушивал с горы целые потоки звенящих обломков. Но не они жалили Рархару бока и брюхо. Двуногие! Вот кто скрывался подо льдом в здешних горных пещерах! Только их оружие теперь не стрекотало, а шипело, гудело и чихало. И вместо колючек жалило Голодного непонятно чем, но ощущения были куда болезненнее. От боли он рычал, почти не прекращая, однако злость лишь подстегивала его, и он карабкался к цели с удвоенными силами.

Парочка двуногих дождалась, когда враг поднимется выше, и, высунувшись из пещеры стала жалить его в зад. Этого Рархар стерпеть не мог. Задержавшись, он глянул вниз, увидел кусачих противников и стеганул их хвостом. Одному, кажется, повезло – за миг до удара он успел юркнуть обратно в пещеру. Но другому конец хвоста снес голову, и его тело, сорвавшись с горы, полетело вниз в потоке ледяных осколков.

Голодный нацелился на вершину горы, но оказалось, что его путь лежит не туда. До вершины оставалось уже недалеко, когда мерцающий шлейф свернул в одну из пещер, приглашая охотника последовать за ним. Пещеры были тесные, как и в других Звенящих горах, внутрь которых Рархар то и дело совал нос. Но не настолько тесные, чтобы он не мог по ним передвигаться.

Круша и топча загромождавший их мусор, Голодный ринулся вперед. Ему пришлось идти на полусогнутых лапах и держать хвост ровно, дабы не цепляться им за стены. Хотя его спина все равно скребла потолок, срывая с него наросты светящегося и вспыхивающего искрами, нетающего льда. В пещерах его тоже хватало, равно как других не виданных Рархаром прежде диковинок. Но он почти не обращал на них внимания, поскольку чуял, что вот-вот обретет то, за чем сюда пожаловал.

Однако, чем дальше он пробирался, тем яростнее двуногие пытались преградить ему путь. Теперь они начали причинять ему уже настоящую боль. Тело и конечности Голодного то обжигало, то обдавало пронзительным холодом, то сводило судорогой, то как будто разрывало изнутри. Неизвестно, чем бы все это завершилось, если бы он вдруг не обнаружил, что стены вокруг него очень непрочные. Рванувшись в сторону при очередном приступе боли, он случайно и без усилий проломил дыру в соседнюю пещеру. Оказалось, что изнутри гора вовсе не каменная. И что крепость пещерных стен ненамного превосходит нетающий лед, какой он крушил, когда карабкался по склону.

Это в корне меняло дело. Охотник внезапно понял, что его свободу ничто не ограничивает, и это стало для двуногих весьма неприятной неожиданностью. Первыми же ударами хвоста Голодный устроил вокруг себя такой разгром, что его можно было сравнить с маленьким ураганом. Обломки хрупких стен и путающийся у Рархара под лапами мусор разлетелись во все стороны, сразу же сделав пещеру гораздо просторнее. Скольких двуногих Рархар при этом зацепил, он не заметил. Но в ноздри ему шибанул запах свежей крови, и он взревел от предвкушения того, что скоро ее прольется здесь еще больше.

– Р-рар-рхар-р!!!

След по-прежнему тянулся по узким пещерным проходам. Но теперь задышавший полной грудью Голодный шел напролом, не обращая внимания на такие условности. Он рубил хвостом сразу, как только чувствовал боль – туда, где должен был прятаться причинивший ее двуногий, – и остервенело превращал то место в нагромождение обломков. Вскоре он раскусил коварную тактику двуногих – ужалить и скрыться в боковых ответвлениях, – и решил играть на опережение. Как только впереди появлялось место, где, по всем признакам, Рархара ожидала засада, он сворачивал с пути. И, снеся несколько стен, объявлялся там, где его не ждали. Угадать получалось не всегда, но дважды ему это удалось. Никто из обманутых им двуногих не ушел от возмездия, и задувающий в пещеры ветер больше не мог выветрить отсюда запах свежей крови.

На сей раз искушение сожрать кого-нибудь было слишком велико, и Голодный задержался ненадолго, чтобы подкрепиться. Жадно проглотив растерзанные останки двух двуногих, он ощутил новый прилив сил и продолжил путь. И вскоре наткнулся на место, насквозь пропитавшееся запахом кровавого камня. Все указывало на то, что он пролежал здесь очень долго, однако сейчас его нигде не наблюдалось. Кто-то – конечно же, мерзкие двуногие! – подобрали его совсем недавно и опять унесли неизвестно куда.

Голодный издал раздраженный рык, но заметил, что красный шлейф не обрывается, а тянется дальше. Что ж, кажется, еще не все потеряно и камень по-прежнему можно найти.

Путеводный ориентир вывел Рархара в огромную пещеру с высоким потолком и уходящими вверх, наклонными уступами, соединенными друг с другом ровными площадками. Здесь стены, а также уступы были каменными и разбить их уже не удастся. Но этого и не требуется. След тянулся от уступа к уступу, по которым, как подсказало Рархару чутье, могли выбраться на вершину горы даже неуклюжие двуногие. Что ждет там охотника – очередная засада или награда за усердие, – он не знал. Но колебаться было не в его правилах. Он отродясь не ведал, что такое нерешительность, и, вскочив на первый уступ, помчался по ним дальше.

Череда уступов действительно вилась до самого потолка пещеры. Выход из нее на вершину горы был слишком узким, но Голодный, врезался в него и с наскоку расширил эту дыру до нужных размеров. А когда снова очутился на свободе и проследил, куда ведет след, сразу заметил парочку удирающих двуногих, за которыми вился мерцающий шлейф.

Ну вот вы и попались! Теперь будете знать, как дразнить Рархара, причиняя ему боль и воруя его добычу!

Двуногим приходилось трудно. Ветер здесь свирепствовал вовсю, и они прилагали немалые усилия, пытаясь устоять на ногах и защититься от песка. Чего нельзя было сказать о Голодном. Чтобы сдвинуть с места такого, как он, требовался ураган гораздо мощнее. А песок ему и подавно не страшен, Наоборот, было даже приятно чувствовать, как сонм песчинок лупит по ороговевшей шкуре, для которой их удары были все равно что легкое почесывание.

Инстинкт самосохранения не позволил Рархару немедля броситься и растерзать двуногих. Он не видел краев площадки, за какими начинались отвесные горные склоны, и ему приходилось быть предельно внимательным, чтобы не сорваться вниз. Дабы вогнать беглецов в ужас, Голодный рявкнул во всю глотку. Но они уже поняли по грохоту, что охотник вырвался на вершину, и даже не обернулись. Где они задумали скрыться, Рархар не знал, но намеревался не дать им достичь убежища. Он пустился вдогонку за двуногими осторожным пружинистым бегом, одновременно обходя их сбоку. Как бы те ни спешили, на таком ветру, он все равно двигался быстрее и вскоре поравнялся с ними. Они поняли, что преследователь отрезает им путь и свернули в сторону. Да что толку? В ответ на это он прибавил шаг и опять опередил их.

Куда бы ни побежали двуногие, он мог кружить вокруг них, всякий раз преграждая им дорогу. Безглазого двуногого в гладкой шкуре среди них не было. Голодный уже унюхал, что имеет дело с самцом и самкой, и видел, что первый старается защитить вторую, держась впереди нее. У обоих было оружие. Они направили его на Рархара, но в ход пока не пускали – надеялись, что это его отпугнет. И, видимо, думали, что он действительно напуган, раз осторожничает и медлит с атакой.

Какие глупые существа!

Чего Голодный боялся кроме падения с горы, так это того, что с нее упадут двуногие или их останки, а кровавый камень закатится в какую-нибудь щель, откуда его придется потом долго выковыривать.

Кровавый камень находился у самки, и Голодный знал, как поступят двуногие, когда поймут, что он от них не отвяжется. Сбить его с толку такой уловкой было нельзя – он сталкивался с ней на своем веку множество раз. Когда жертвы понимают, что вдвоем им не убежать, самец обычно кидается в бой, стараясь задержать врага и дать подруге шанс скрыться. Эти существа повели себя точно так же. Самец бросился в одну сторону, взявшись на ходу метать в Рархара колючки, а самка – в противоположную. И тот и другая рассчитывали, что охотник нападет на более опасную жертву, не став безнаказанно терпеть ее укусы. Голодный не оправдал их ожиданий. Не обращая внимания на огрызающегося самца, он рванул вслед за самкой, которая для пущей скорости бежала туда, куда дул ветер.

Рархар настиг ее, когда она пыталась забраться внутрь чего-то, напоминающего панцирь коротколапого, только более округлый, вытянутый в длину и прозрачный сверху. Неизвестно, почему беглянка решила, что охотник ее там не найдет. Но он не стал проверять, удастся ей его перехитрить или нет. Крутанувшись, Рархар стеганул хвостом по странному панцирю, когда двуногая взбиралась на него. В отличие от тяжелых панцирей коротколапых, этот был настолько легким, что Голодный почти не ощутил сопротивления, когда его оружие угодило в цель. Удар развернул панцирь вокруг своей оси, и он, продолжая вращаться, со скрежетом заскользил по площадке. И вскоре остановилась бы, но, как выяснилось, горный склон был совсем рядом. Катящийся панцирь наскочил на выступ у края вершины, и, перевалившись через него, рухнул вниз под звон льда, сдираемого им в падении со склона.

Та же участь постигла бы и двуногую, не слети она при ударе с панциря и не плюхнись прямо перед Голодным. Падение выдалось для нее болезненным. Вместо того, чтобы вскочить на ноги и продолжить бегство, самка лишь приподнялась и стала неуклюже отползать от настигающей ее неминуемой гибели. Отмахиваясь хвостом от мечущего колючки и кричащего самца, Рархар изготовился к прыжку. Сначала он размажет двуногую по площадке, чтобы больше не убежала. Затем проделает то же самое с ее назойливым другом. И, когда уже никто не сможет ему помешать, подберет кровавый камень…

Голодный выпустил когти, чтобы не поскользнуться на гладкой площадке при прыжке. Однако за миг до того, как он оттолкнулся, двуногая неожиданно махнула рукой и изо всех сил отшвырнула кровавый камень в сторону.

Это ее и спасло. Рархар прыгнул, но не на нее, а вслед за отлетевшим камнем. Он и сам не понял, почему лапы понесли его именно туда, когда он совершенно точно намеревался расправиться с беглянкой. Видимо, всему виной был красный шлейф, протянувшийся по воздуху за брошенным предметом. Голодный так долго шел по этому следу, что привык без раздумий бежать туда, куда бы тот его ни вел. Так долго, что жажда добыть кровавый камень стала теперь чуть ли не главным инстинктом его жизни.

Прижав камень лапой, Рархар издал победный рык и вмиг забыл обо всем на свете. В том числе о кричащих позади него двулапых, хотя они по-прежнему были вооружены и могли доставить Голодному неприятности.

Впрочем, когда он слизнул свою мелкую, но бесценную добычу с площадки, осторожно положил ее в пасть и огляделся, обе несостоявшиеся жертвы уже скрылись с глаз за пеленой бури.

Куда именно они подевались, Рархар не стал выяснять. И вообще почти сразу же забыл о них. Отныне все его мысли были заняты кровавым камнем – таким маленьким, беззащитным и нуждающемся в надежном укрытии. Голодный не знал, почему он чувствовал себя обязанным позаботиться об этом предмете, да и знать не хотел. Разве он когда-нибудь задумывался над тем, зачем должен охотиться и время от времени оставлять потомство? Нет, он просто делал так, когда ощущал в этом острую потребность. И ничего с тех пор для него не изменилось. Кроме, пожалуй, того, что теперь в его жизни стало на одну потребность больше…