Глава 6
– Что за ерунда такая – штрафные баллы? – поинтересовался Кальтер, пытаясь уразуметь, о чем толкует Инструктор. – В нашем с вами договоре не шла речь ни о каких штрафных баллах. И вообще, прежде чем наказывать меня за нарушение каких-то правил, может, надо было эти самые правила сначала мне объяснить?
– Вы пока не нарушали правил – пакаль не покидал Дубай, – ответил «серый». – Но были весьма близко к провалу. Противник, с которым вы столкнулись в Лагунах, сумел добраться до цели гораздо раньше, чем вы рассчитывали. Вы недооценили его, хотя имели возможность убедиться, на что способны эти люди. Допущенная вами оплошность весьма серьезна, учитывая, то, что они могли сразу же покинуть Дубай вместе с находкой.
– Не могли. Я установил множество ложных целей, чтобы искатели проторчали там еще как минимум двое суток. За это время я наверняка сумею добыть третий пакаль и вернуться за оставшимся.
– Тем не менее ваш прогноз не оправдался. Ваши враги заполучили пакаль, покинули глаз бури и движутся в неизвестном вам направлении. Вы поставили миссию под угрозу и, согласно протоколу, я вынужден применить штрафные санкции.
– Но тебе же известно, куда направляется эта группа искателей, я прав? Так дай мне их координаты и я исправлю то, что ты счел моей оплошностью.
– Исключено, – отрезал «серый». – Даже если бы они направлялись прочь из города – к счастью, это пока не так, – я не выдал бы вам их маршрут. Не имею таких полномочий. В нашей игре за ошибки спрашивают иначе.
– И как же? Снова сотрешь метки у меня на карте?
– Ну, для вас это было бы слишком мелкой неприятностью, ведь вы уже запомнили все нужные координаты. Нет, у меня припасено кое-что особенное. Одна встреча, которая вряд ли доставит вам удовольствие, но, надеюсь, многому вас научит.
Стоящий напротив Безликого Инструктор выбросил вперед правую руку, как будто хотел прихлопнуть на лице собеседника муху. Кальтер пока не жаловался на свою реакцию и попытался уклониться, но удар «серого» был воистину молниеносен. Однако не сокрушителен, как на ринге у боксера, а мягок, словно у играющей кошки. Безликий лишь ощутил, как кончики пальцев противника коснулись его шеи, после чего он сразу же потерял сознание…
… А когда очнулся, то находился уже не возле гольф-клуба в районе Эмиратс Хиллс, где они столкнулись с Инструктором. Куда вдруг занесло Кальтера, он с ходу не разобрался, зато мигом понял, что влип по-крупному. Два дюжих человека в форме частных охранников тащили его под мышки по длинному коридору. Сам он идти не мог, поскольку все его полноценные конечности были скованы тюремными кандалами, а наручник на правой руке был вдобавок пристегнут метровой цепью к ножным «браслетам». Протез у Безликого тоже отняли, а покалеченную руку надежно примотали к телу эластичным бинтом. Последнее говорило о том, что поймавшие Кальтера незнакомцы знали, насколько опасен этот инвалид. И подозревали, что ему под силу убить противника не только одной рукой, но даже культей.
Безликий не стал задавать конвоирам вопросы. Судя по обмундированию и серьезному подходу к делу, это не обычные мародеры, а профессионалы. Такие не отступают от инструкций, категорически запрещающих рядовым бойцам разговаривать с пленными.
Дергаться было бессмысленно, и Кальтер решил дождаться, когда все выяснится само собой. Раз уж его не прикончили сразу, значит, рано или поздно введут в курс дела, кому и зачем он опять понадобился. Лучше бы, конечно, узнать это пораньше, но здесь от его желаний ничего не зависело. Хотя таких пленников, как он, принято допрашивать и «раскалывать», что называется, с пылу, с жару. Чтобы они не успели продумать тактику своей защиты и легче попались в ловушки дознавателей.
Интересный фортель отчебучил Инструктор… Ну да ладно, Безликий начал привыкать к тому, что его нынешнее командование ведет слишком странную игру. Причем игру в буквальном смысле слова: игроки, призы, уровни сложности, штрафные баллы… В последнее время Кальтер начал ощущать себя персонажем старого фантастического телесериала, героев которого вынудили регулярно нажимать загадочную кнопку и якобы спасать таким образом мир от катастрофы. Чем дальше, тем больше эти герои укреплялись в мысли, что их жестоко обманывают и что вся эта история – лишь розыгрыш. Но как бы то ни было, слишком высоки были ставки. И потому никто долгое время не рисковал проверить, что будет, если однажды нарушить приказ и не нажать на злополучную кнопку.
То же самое происходило с Безликим. Разум подсказывал ему, что мир не может рухнуть от того, что какие-то железные таблички с картинками вдруг переменят свое местоположение. Поэтому все чаще Кальтеру хотелось послать к чертям «серого» вместе с его речами о спасении мира. Особенно сейчас – когда его кровавые игры зашли непонятно куда. Но разум говорил Безликому и обратное. «Серый» слишком много знал, слишком много умел. И уже не раз демонстрировал ему свое могущество, чтобы считать его обычным богатым чудаком, одержимым сумасшедшей идеей. И та чертовщина, что творилась в этом мире – мире 2016 года, где Кальтер был гостем, – наглядно доказывала, что Конец Света, о котором толкует «серый», может быть и впрямь близко.
Совсем недавно – по летоисчислению Безликого, – жизнь повернулась так, что сегодня ему действительно было что терять. Именно это пугало его и заставляло раз за разом жать на «кнопку», какую ему доверили контролировать. Жать и гнать от себя мысли о том, что он не спасает мир, а участвует в безумном реалити-шоу на потеху многомиллионной публике…
Конвоиры доволокли Кальтера до двери в конце коридора. За нею оказалась комната для допросов. Самая настоящая, суровая, а не какой-нибудь рабочий кабинет или офис для задушевных бесед. Из мебели в ней были лишь пара стульев и стол, за который пленника и усадили. После чего отцепили его правую руку от цепи и прикрепили ту наручником за приделанную к столу скобу. В стене напротив Безликого имелось большое окно с тонированным стеклом. Через него находящиеся в соседнем помещении наблюдатели могли видеть допрашиваемого, а он их – нет. Других окон в комнате не было, а освещалась она вделанными в потолок яркими лампами.
Усадив пленника, конвоиры удалились, так и не сказав ему ни слова. Оставшийся в одиночестве Кальтер по-прежнему хранил молчание, понимая, что сейчас за ним ведется пристальное наблюдение. По всем, так сказать, правилам гуманного, цивилизованного допроса. Глупая и неуместная затея. Особенно в нынешнем Дубае, где закон и порядок остались лишь на бумаге, а на деле царила полная анархия.
С такими незваными гостями, как он – бывший оперативник-нелегал Ведомства, – не принято церемониться. Зачем терять понапрасну время? Вместо чистеньких, светлых кабинетов их сразу бросают в провонявшие мочой, кровью и потом темные подвалы. А там из них уже вырывают нужные сведения в лучшем случае при помощи сыворотки правды, в худшем – пыточными инструментами и электрическим током. Но эти люди, которым Инструктор выдал своего исполнителя, решили, что смогут разговорить его по-хорошему. И откуда, интересно, в них такая уверенность?
Кальтер был готов к любым, даже самым сногсшибательным сюрпризам, но только не к такому. В кои-то веки он снова испытал настоящее удивление, пускай при этом у него на лице не дрогнул ни один мускул и взгляд остался совершенно невозмутимым. Разве только видеокамеры под потолком могли рассмотреть, как расширились зрачки Безликого, а скрытые в столе датчики зафиксировали учащение его пульса.
Если бы здесь сидел кто-то другой, он заметил бы, что в комнату вошла невысокая привлекательная шатенка лет тридцати с короткой прической и в деловом костюме. Однако Кальтеру было известно о ней гораздо больше. Можно сказать, что он знал о ней все: ее точный возраст, как ее зовут, сколько у нее детей и как зовут их, где она работает, где живет, за кем замужем и даже то, что она предпочитает есть на завтрак. Но кое-что Кальтер все-таки не знал и не мог понять. Например то, что эта женщина забыла в две тысячи шестнадцатом году в Дубае. И почему она вошла в допросную комнату с видом хозяйки, а не посетительницы.
Женщину звали Верданди Самойлова, или просто Вера. И с некоторых пор она считала Кальтера, которого знала под его настоящим именем Константина Тимофеевича Куприянова, членом своей семьи. Фактически – ее приемным отцом и дедушкой двух ее дочерей.
Удивленный, но не поддавшийся на вероятную провокацию Кальтер и глазом не повел. Он смотрел на Веру с равнодушием – так, как смотрел бы на незнакомую ему сотрудницу, что могла работать в этом учреждении и командовать здешними оперативниками. Старые, впитавшиеся в кровь привычки не изживешь. Родственные чувства – это одно, но пока бывший майор Ведомства Куприянов считался при исполнении задания, он подавлял в себе любые эмоции и думал исключительно о работе. Даже в такой невероятной ситуации, в какую его угораздило вляпаться с подачи коварного Инструктора.
Верданди положила на стол тонкую папку, потом села напротив невозмутимого родственничка и, откинувшись на спинку стула, тоже уставилась ему в глаза спокойным, испытующим взором. Впрочем, в отличие от хладнокровия Кальтера, спокойствие Веры выглядело явно неискренним. Она то и дело поджимала губы и постукивала пальцами по столу. Так, будто не могла выбрать, какому из сдерживаемых ею чувств дать волю в первую очередь. Одно Кальтер знал наверняка: на радостные приветствия и объятия он сегодня может не рассчитывать.
Наконец хозяйка поняла, что ей не переиграть Кальтера в молчанку, и решилась наконец нарушить затянувшуюся паузу:
– Будь я все еще маленькой девочкой, какой ты спас меня из той украинской катастрофы, – заговорила она по-русски, продолжая глядеть Куприянову в глаза, – я сказала бы: как же тебе не стыдно, дядя Костя! Ты сказал, что поехал заниматься скалолазанием в Альпах, а сам улетел не только на пять тысяч километров юго-восточнее, но и на сто восемьдесят лет назад, в прошлое! И как только у тебя язык повернулся так жестоко обмануть меня и своих внучек!
– Не понимаю, о чем вы говорите, – ответил Кальтер на безупречном арабском, мотнув головой. Глядя на его обветренное, загорелое лицо и отросшую за два месяца бороду, его и впрямь можно было принять за араба. Вернее, за арабского военного или полицейского, если брать в расчет отнятое у него оружие и тщательно обысканное обмундирование.
– Хватит придуриваться, дядя Костя! – Верданди, сострожившись, стукнула ладошкой по столу. Что тоже было удивительно, поскольку раньше она никогда не грубила Кальтеру и вообще не повышала на него голос. – Впрочем, я ведь помню, кто ты такой. И подозревала, что ты станешь упираться, как осел, думая, что я – наркотическая галлюцинация! Или что тебе подсунули двойника. Или еще что-нибудь этакое…
Безликий знал, что здесь его не пичкали наркотиками. В Ведомстве он проходил регулярные курсы, пробуя под контролем врачей все новые наркотические препараты и отмечая свою реакцию на них. И если бы ему вкололи какую-нибудь галлюциногенную дурь, он бы сразу это определил по субъективным ощущениям. Нет, сейчас он был точно «чист».
Версия с двойником тоже отпадала. Он слишком хорошо знал Веру. И даже когда она гневалась, что было для Кальтера непривычно, это была все та же знакомая ему Вера, что не стеснялась называть себя его приемной дочерью. Конечно, хороший артист правдоподобно изобразит любой гнев – от простого раздражения до безумной ярости. Но дядю Костю он бы все равно не обманул. Потому что натренированный глаз дяди Кости примечал такие мелочи, какие артист уже при всем старании не сыграет: характерные движения мимических мышц Веры; рисунок морщинок на ее нахмуренном лбу; то, как Вера моргает, двигает головой, едва заметно подергивает указательным пальцем правой руки… Не говоря уже про сотни мельчайших отметинок на коже ее рук, лица и шеи, которые ни один гример не воссоздал бы на двойнике с такой феноменальной скрупулезностью.
– … Я помню, что ты доверяешь мне, почти как самому себе, дядя Костя, – продолжала Вера. – Но сейчас твое недоверие вполне объяснимо и простительно. Вот почему я сочла нужным захватить с собой это.
И она, раскрыв принесенную папку, разложила перед Кальтером ее содержимое.
Безликий взглянул на продемонстрированные ему материалы. Судя по титульному листу, это было его досье. А судя по бланкам, штампам и печатям – то самое досье, которое завел на него Институт Темпоральных Исследований (ИТИ) после того, как Верданди и ее муж Антон забрали тяжелораненого майора Куприянова из две тысячи тринадцатого года в свое светлое будущее…
А годом ранее, в том же смертельно опасном месте Кальтер слетел с катушек прямо во время боевого задания. Он проявил единственную слабость в своей жизни, но это полностью разрушило его карьеру в Ведомстве. Оперативник-интрудер провалил операцию: нарушил приказ и спас случайно встретившуюся ему на пути тринадцатилетнюю путешественницу во времени Верданди. Ее родители погибли, а таймбот, на котором они прибыли в эту эпоху, потерпел аварию. Кальтер помог осиротевшей Вере починить таймбот, защитил ее от всех опасностей, потеряв при этом левую руку, и в итоге отослал девочку назад, в ее родной две тысячи сто восьмидесятый год. К сожалению, сам дядя Костя, на тот момент уже объявленный Ведомством предателем и дезертиром, не смог отправиться в будущее вместе с Верданди. Но она поклялась, что непременно вернется за ним сразу, как только сможет.
И вернулась. Только не в 2013, а годом позже. И не ребенком, а взрослой двадцативосьмилетней женщиной, которая успела обзавестись мужем и двумя дочерьми. Для Кальтера, с момента их расставания, миновал всего год, а для Веры в ее реальности пролетело целых пятнадцать лет, прежде чем она получила шанс сдержать свою клятву. Ради чего ей даже пришлось выучиться в Институте Темпоральных Исследований, остаться там работать и, воспользовавшись служебным положением, спасти дядю Костю, который без нее попросту не выжил бы…
Финал этой истории и был отражен в предъявленном Безликому досье. Архаичном, бумажном досье, какие до сих пор создавались в ИТИ в качестве резервных копий. Перестраховка на случай, если вдруг нагрянут суровые времена, когда воспользоваться электронными носителями информации будет невозможно. Здесь, в две тысячи шестнадцатом, подобные папки с бумажными протоколами и фотографиями выглядели еще уместно. Но в конце двадцать второго века они были такой же экзотикой, как голубиная почта – в начале века двадцать первого.
Вся эта «экзотика» хранилась только в засекреченных архивах Института, доступ куда имели немногие. И пока Верданди не объявилась сегодня перед пойманным и закованным в кандалы Безликим, ему и в голову не приходило, что у нее есть пропуск даже в святая святых ИТИ. Хотя, принимая во внимание, как Вера уверенно себя ведет, кажется, Кальтер знает о своей приемной дочери далеко не всю правду…
Протоколы допросов майора Куприянова и Веры Самойловой… Фотографии, которые могли быть сделаны в стенах ИТИ исключительно для служебного пользования… Еще уйма каких-то документов, содержание которых Кальтеру неясно, поскольку они пестрят специфическими научными терминами… Смысла скрывать свою личность больше нет. Даже если кто-то пытался путем шантажа и угроз использовать Веру против Кальтера, этот негодяй знал о нем все. Кроме, пожалуй, подробностей засекреченных ведомственных операций, в каких он участвовал. И о каких не проболтался, когда его допрашивали в Институте после того, как Вера вытащила его из прошлого и медицина будущего поставила его на ноги.
– Что здесь происходит и какое отношение ты имеешь ко всему этому? – заговоривший наконец по-русски Кальтер оторвал взгляд от бумаг и обвел глазами помещение.
– Я должна задать тебе тот же самый вопрос, – ответила Верданди. – Поэтому давай заключим сделку: откровенность за откровенность. Не переживай, никто тебя здесь пытать не будет. Если не желаешь говорить начистоту, можешь объясняться намеками. Пойму, не дура. Так что давай, приоткрывай свои карты, дядя Костя. Потому что в противном случае я сделаю так, что ты крупно подведешь тех людей, на кого подрядился работать.
Кальтер криво ухмыльнулся, снова вспомнив ту наивную девочку с большими синими глазами, которая, рыдая, рассказывала ему о том, как погибли ее мама и папа. В тот день майор Куприянов тоже допрашивал ее. Допрашивал без малейшего сочувствия – настолько гуманно, насколько вообще мог это делать профессиональный ликвидатор, не привыкший оставлять за собой свидетелей. И вот теперь та же самая, только повзрослевшая Вера учиняет ему допрос по всем правилам, пытаясь торговаться и даже угрожать. Что выглядело бы довольно забавно, не будь на самом деле все так серьезно.
– Помнишь, тебя удивило, как быстро сдались ваши чиновники, которые запрещали мне остаться в твоем времени и настаивали на моей репатриации назад, в две тысячи тринадцатый? – спросил Кальтер. Вера кивнула. – Думаешь, они отступились и отказались от всех претензий только потому, что их до глубины души растрогала твоя история? Или из-за того, что ты пообещала обнародовать ее через СМИ и эти типы испугались, что туристы начнут привозить с собой из тайм-вояжей нуждающихся в помощи эмигрантов?
– Конечно, нет, дядя Костя, я же не настолько наивна. Думаю, ты пообещал им раскрыть какие-то секреты, до которых наши историки сроду не докопались бы, – предположила Верданди. – Правильно?
– Те секреты, Вера, в ваше время давным-давно быльем поросли. И ценности в них почти никакой. Ведь я был обычной пешкой и не участвовал даже в мало-мальски важных исторических событиях. Все гораздо прозаичней. Мне выписали вид на жительство после того, как я заключил договор, что окажу кое-кому помощь, как только в этом возникнет необходимость. Я слишком хороший специалист своего дела, чтобы на мои таланты иссяк спрос. Даже в ваш прогрессивный век. И я полностью согласен с тем, что за возможность жить в вашем мире мне придется дорого заплатить. Полагаю, это вполне справедливо. А вот это, – он подергал пристегнутой наручником к столу рукой, – а вот это – большая ошибка, потому что я и ИТИ наверняка воюем на одной стороне, разве не так?
– Понятия не имею, – пожала плечами Вера. – Меня взяли на работу в отдел Контроля Временного Континуума сразу после того, как ты попал к нам. Не могли не взять, поскольку у них был небольшой выбор: или с треском выгнать меня за мою выходку, или восхититься той кропотливой работой, какую я проделала, чтобы вытащить тебя из прошлого, и назначить меня на новую должность. Такую, где от моих смекалки и упорства будет куда больше пользы. Ну а поскольку в ИТИ работают одни прагматики, сам догадайся, как поступили они со мной. В общем, спасибо тебе, дядя Костя, за мое карьерное повышение, которое ты, сам того не желая, мне устроил…
– Стало быть, КВК – секретный отдел, раз ты скрывала от меня, куда тебя перевели?
– КВК – это главное подразделение службы безопасности Института. У нас есть доступ ко всем без исключения документам. Но вот в чем проблема – я ни разу не встречала упоминания о нашем внештатном сотруднике по имени Константин Куприянов. Поэтому ты и сидишь передо мной в наручниках. А мне остается лишь гадать, на кого ты в действительности работаешь.
– А разве то, каким образом я угодил в ваши кандалы, не дает ответ на эту загадку?
– Представь себе, нет. Час назад у стен нашей базы погремел взрыв. А когда мои оперативники выбежали проверить, что стряслось, то обнаружили тебя, лежащего без сознания неподалеку от взрывной воронки. К счастью, на тебе не было ни царапины. Сначала мы решили, будто ты – обычный мародер, что пытался пробить себе вход в это здание и был случайно оглушен собственной взрывчаткой. Но когда у тебя вдруг обнаружили протез, сделанный в две тысячи сто девяносто пятом году, стало ясно: здесь что-то нечисто. Ну а после того, как выяснилось, чей это протез, я, признаться, минут пять пребывала в шоке…
– Всего-навсего пять минут? А ты, гляжу, быстро привыкла к новой должности.
– Стараюсь, дядя Костя. – Вера наградила его скупой и безрадостной улыбкой. – Заметь: я даже не спрашиваю, как много людей ты успел здесь убить. Догадываюсь, что немало и что далеко не все они на самом деле заслуживали смерти.
– Возможно, и так, – ничуть не смутился Кальтер. – Но на этой работе мне хотя бы нет нужды убивать безоружных, и на том спасибо.
– Так на кого ты все-таки работаешь и какую задачу здесь выполняешь?..
Кальтер не припоминал, чтобы «серый» заикался о том, что их миссия в Дубае носит секретный характер и что ее детали не подлежат огласке. Люди, которые свели его с Инструктором, тоже ни разу не обмолвились о секретности. Занятное обстоятельство! Безликий всю жизнь участвовал в тайных операциях, знал, что другие ему и не поручат, но всякий раз ведомственное командование напоминало ему о секретности, заставляя подписывать целый ворох инструкций. Его договор с «серым» был чисто джентльменским. И тем не менее Инструктор даже на словах не предупредил его насчет неразглашения подробностей грядущей акции.
Кальтер без задней мысли счел это знаком доверия: дескать, ребята рассудили, что незачем напоминать хромому о трости – сам прекрасно знает, как ему ходить. Однако теперь, когда простая с виду работа превратилась в странную игру, где твой работодатель играл против тебя, Безликий счел, что не обязан хранить его секреты. Тем более что именно «серый» и выдал его Контролю Временного Континуума! Зачем, хотелось бы знать? Уж не затем ли, чтобы Куприянов поведал о своей нынешней работе приемной дочери?
Загнав его в ловушку и не оставив инструкций, «серый» доверил ему право самому решать, как быть дальше. Ну а поскольку молчание было сейчас менее выгодно, чем обмен стратегической информацией, то Кальтер, чуть поколебавшись, выбрал второе…
Через четверть часа Верданди знала все, что знал сам Безликий. И вертела в руках принесенный сюда по ее просьбе пакаль, внимательно осматривая его со всех сторон. Какую бы должность она ни занимала, притворщица из нее была пока так себе. Кальтер разглядел за ее напускным спокойствием легкое недоумение и понял, что прежде она никогда не слышала о пакалях.
Зато она знала кое о чем другом. Точнее, кое о ком, кого Кальтер окрестил Танатом. Об этом Вера и заговорила сразу, как только выслушала историю дяди Кости и задала ему уточняющие вопросы.
– В КВК не знают ни о каких «серых», – призналась она после того, как распорядилась освободить гостя от кандалов и «смирительной» повязки. – Но то, что они рассказали тебе насчет угрозы мирозданию, может отчасти являться правдой. То, что происходит сейчас и здесь, в эту эпоху, не отражено в нашей истории и является серьезным нарушением временного континуума. Помнишь, давным-давно… по крайней мере, для меня, я рассказывала тебе о том, что книга Времени уже написана? И что тебе не удастся вернуться в прошлое и убить Гитлера, поскольку история не допустит, чтобы ты до него добрался?.. Никому из людей не под силу переписать историю так же, как персонажам книги не под силу изменить ее сюжет. Но с тех пор, как согласно этому сюжету мы научились путешествовать в прошлое, кое-что изменилось…
– Да, я помню, об этом ты мне тоже как-то рассказывала, – подтвердил Кальтер, растирая затекшую под повязкой культю. – Наши путешествия в прошлое тоже заложены в сюжет книги Времени. Но вписаны в него так, что мы остаемся незаметными для обитателей эпох, какие посещаем. Когда же порой это происходит – как в случае с девочкой Верданди и ее родителями, – видевшие таймбот свидетели принимают его за летающую тарелку или иной аномальный объект. Так это потом и отражается в истории. И те летающие тарелки, какие мы наблюдаем в конце двадцать второго века, вполне могут являться таймботами из далекого будущего.
– Молодец, дядя Костя, ты хорошо усвоил урок, – похвалила его Вера. – Однако порой и в этой системе случаются сбои. Представь, что, читая книгу, ты вдруг обнаруживаешь на ее страницах персонажа, который должен был умереть еще в самом начале. Причем умереть, не оставив абсолютно никаких предпосылок для своего воскрешения. Как бы ты назвал подобную ситуацию?
– На обычную авторскую ошибку явно непохоже. Скорее, это уже какой-то авторский произвол.
– В качестве одного из вариантов – да. Но ведь может случиться так, что автор здесь совершенно ни при чем. А что, если некто, имеющий доступ к рукописи, втайне от автора начал вносить в нее эти алогичные поправки? И автор, занятый другими делами, о них понятия не имеет.
– А персонажи и подавно, – добавил Кальтер.
– Да, безусловно… Две истории – классическая и вписанная в нее «мусорная» – развиваются параллельно. Но однажды автор об этом узнает, вот только в случае с книгой Времени просто взять и вычеркнуть написанное уже не удастся. И тогда он принимает единственно верное решение: сам ищет концовку «мусорной» истории и приводит ее к логичному финалу, уничтожая «аномального» персонажа по канонам своей истории. Или же, если кроме него здесь имеет место некое явление – например, аномальная буря в Дубае, – автор также уничтожает бурю и ее последствия. И угадай, кому из своих персонажей он поручает этим заниматься?
– Тем, какие знают природу данных явлений. То есть персонажам, умеющим перемещаться во времени из будущего в прошлое.
– Вот-вот. То есть сотрудникам ИТИ, служащим в отделе КВК. И, возможно, твоим загадочным «серым». Если, конечно, они тебе не солгали и у нас с ними действительно общие цели.
– Подожди, – засомневался слегка запутавшийся Кальтер, – но зачем вообще возиться с этими «мусорными» историями, если они неспособны изменить текст истории классической? Я ведь правильно понимаю, что если твои дети залезут сейчас в исторические архивы, они не найдут там никаких упоминаний о дубайской аномалии 2016 года и прочей чертовщине, что сейчас творится в мире?
– Так и есть – не найдут, – подтвердила Вера. – Ведь я и ты находимся сейчас в параллельной сюжетной ветке книги Времени. Здесь проблема кроется в другом. Существует теория, что наша реальность живет лишь в воображении тех, кто читает книгу Времени. Кто они, эти сверхвысшие существа и какова их природа, нам неведомо в принципе. Но без них книга Времени – всего лишь мертвый носитель некоего информационного кода. И как для обычных читателей, для этих тоже крайне важна логика сюжета. Без нее очень трудно выстроить у себя в сознании полноценный, реалистичный мир. Но что же произойдет, если в авторскую концепцию будет грубо вписана алогичная, нарушающая общую гармонию, история?
– В голове читателя все попросту перемешается. Он рано или поздно потеряет нить повествования, отложит книгу в сторону, и ее мир снова умрет вместе с населяющими его персонажами… Что и станет для нас концом света.
– Мир и мы не умрем, если таких алогичностей будет немного и они не станут раздражать читателя. В этом случае две истории могут существовать параллельно без заметного вреда для классической. Но как только «мусорная» история начнет шириться и разрастаться, она неминуемо станет влиять на воображение читателя, сбивая его с толку. Мы можем лишь догадываться, что произойдет при этом с нашим привычным, «классическим» миром и какой в нем воцарится хаос. Вероятно, то, что происходит сейчас в Дубае и в других местах планеты, и есть первые отголоски подобной катастрофы… Впрочем, это максимально упрощенная версия идущих в высших сферах процессов. Нам этого знать не дано, но КВК зафиксировал на данном временном этапе множественные аномалии и вынужден провести расследование. А при необходимости – ликвидировать их. По крайней мере, мы в силах дезактивировать неизвестно как прорвавшегося сюда монстра из эпохи палеогена.
– Ты говоришь о той гигантской твари, с которой я сталкивался?
– Она самая. Разоренный дубайский зоопарк и конюшни ипподрома – на ее совести. Палеонтологи ИТИ называют ее Flagellicaudus gigantofagus – бичехвостый пожиратель гигантов. Редчайший вид. Наши экспедиции в палеоген так и не смогли заснять его на видео. Останки этого ископаемого животного были обнаружены лишь однажды – в пустыне Гоби, в середине двадцать второго века. С тех пор оно считается самым крупным из когда-либо существовавших на Земле млекопитающих хищников. Возможно, поймав и изучив его, мы найдем заодно разгадку дубайской аномалии.
– Значит, ты и твои оперативники прилетели сюда на сафари?
– Так же, как ты, дядя Костя, – усмехнулась охотница на пожирателя гигантов. – Только мы при этом не убиваем людей и не ищем металлические таблички, хотя… – Она снова взяла со стола пакаль и осмотрела его с обеих сторон. – … Хотя я не отказалась бы изучить это поподробнее. Очень любопытный металл. Похож на алюминий, однако нет ни единого, даже мизерного пятнышка окисла. Кстати, рука на картинке чем-то напоминает твой протез, ты не находишь?.. Так где, говоришь, надо искать оставшийся пакаль?
– Я этого не говорил, – возразил Кальтер. – Но, если хочешь, покажу тебе его, когда добуду. Полагаю, это случится раньше, чем вы изловите своего пожирателя. Ну так что, раз мы во всем разобрались и не имеем друг к другу претензий, может, вернешь мне оружие и отпустишь доделывать работу?
– Неужели, дядя Костя, тебе нравится нарочно создавать себе лишние трудности? – заметила с укоризной Верданди. – Давай поступим так: я помогу тебе быстро отыскать твой артефакт включая тот, какой забрали твои конкуренты, а ты за это устраиваешь мне встречу с «серым». По рукам?
– И в чем конкретно будет заключаться твоя помощь? – осведомился Кальтер. Он не спешил заключать сделку, даром что Вера явно не собиралась обманывать своего приемного отца.
– Ну… мы тут немного хитрим и нарушаем кое-какие служебные инструкции, – изобразив легкое смущение, ответила она. – У нас на базе есть гравикоптер, которым мы иногда пользуемся, не упоминая об этом в отчетах. Ему, в отличие от вертолетов, песчаная буря не страшна. Под ее прикрытием он может перемещаться по воздуху совершенно незаметно для аборигенов. Так что, если ты дашь нам координаты пакалей, мы облетим эти места и соберем их, даже если они будут лежать на крышах небоскребов.
– А каким образом ты планируешь отнять пакаль у моих противников?
– Довольно просто. Раз этого не сделал «серый», значит, эти люди для него такие же игроки, как ты. И как только они заполучили пакаль, «серый» выдал им тот же приз, что и тебе – координаты оставшегося артефакта. Отсюда вывод: мы точно знаем место, где твои конкуренты объявятся с очень высокой вероятностью. Прибудем туда на гравикоптере, изучим обстановку и решим, какую устроить засаду.
– Кто бы мог подумать, что однажды ты сама решишь помочь мне пристрелить нескольких ублюдков, – в очередной раз подивился Кальтер.
– Разве я говорю об убийстве, дядя Костя? – удивилась в ответ Верданди. – Агентам КВК запрещено применять в командировках оружие летального действия. Только парализующее или усыпляющее. Зато его у нас тут целый арсенал: газы, пси-излучатели, транквилизаторы, звуковые приманки, электрошокеры, метательные сети-липучки и еще много чего. Будь уверен, твоим конкурентам технологии нашего века окажутся не по зубам.
Кальтер озадаченно наморщил лоб: гравикоптер и высокотехнологичные ловушки, пусть и гуманные, но эффективные – такого враги от него точно не ждут. Так что, если подойти к делу с умом, авось, девочка и впрямь окажется права.
– Я бы не дал стопроцентную гарантию, что это сработает, – сказал Куприянов, – но ход твоих мыслей мне нравится. Только я соглашусь с тобой при одном условии: ты дашь мне парочку толковых оперативников, а сама останешься на базе. Не спорю, голова у тебя варит хорошо, однако для полевой работы, да еще такой сложности, трехлетнего стажа маловато. Противник, с которым я имею дело, заставляет нервничать даже меня, а я, ты знаешь, по пустякам волноваться не стану.
– И не мечтай, дядя Костя, – возразила Вера. – Во-первых, здесь у тебя нет права ставить мне условия. Без моей санкции тебе не только наше, но и твое оружие не выдадут. А во-вторых, в нашей группе я лучше всех управляюсь с гравикоптером. Так что, если хочешь добраться до третьего пакаля раньше конкурентов, лучше не спорь, а давай мне координаты цели. Чем быстрее мы рванем на поиски, тем выше вероятность, что нам повезет.
– Ладно, уговорила, – сдался Кальтер, понимая, что, упрямствуя, он только зря теряет драгоценное время. – Скажи, пусть принесут мой металлоискатель – у него в памяти вся нужная тебе информация…
Вместе с металлоискателем в кабинет доставили миниатюрную коробочку, оказавшуюся портативным видеопроектором. Беспроводной связи на базе КВК не было, как и во всем Дубае, поэтому «умный» прибор из будущего пришлось подключать к технике 2016 года проводом с автоматическим адаптером. Последний мог при необходимости установить контакт даже с радиоприемниками трехсотлетней давности, лишь бы у тех были исправны выходные гнезда.
Спустя пару минут увеличенная в масштабе карта Дубая с отметкой Инструктора проецировалась на одну из стен, а Вера внимательно ее изучала.
– Этого не может быть! – вдруг проговорила она. – Тут явно какая-то ошибка!
Верданди вскочила со стула и, встав сбоку от карты, указала на три находящихся рядом, одинаковых многоэтажных здания. На среднем из них и была установлена отметка, к которой шел Кальтер, пока не был сбит с пути мерзавцем-Инструктором.
– Это же высотки бизнес-комплекса Мазайя, так? – спросила Вера.
– Они самые, – подтвердил Кальтер. – Никакой ошибки – метка на своем месте. Как раз сюда ее «серый» и поместил.
– Но… – Помощница Безликого осеклась и еще раз взглянула на карту. – Но ведь мы находимся сейчас в этом же самом здании, на предпоследнем этаже! Как ты можешь это объяснить, дядя Костя?
Само собой, дядя Костя мог объяснить столь невероятное совпадение лишь одним логичным способом.
– Инструктор припрятал здесь пакаль уже после того, как вы развернули в Мазайе штаб, – ответил он. – Разумеется, неслучайно. Если бы он сам не подбросил меня к вам на порог, вскоре или я, или мои конкуренты явились бы сюда. И если бы КВК встал у нас на пути, боюсь, у вас были бы большие проблемы… Почему вы вообще выбрали это место для базы?
По пути к пакалю Кальтер прочел на своем ПДА справочную информацию об этом трехбашенном бизнес-комплексе. Пять верхних этажей в среднем здании арендовала телекомпания «Аль-Арабия», разместившая на них свой технический филиал. В частности, эта комната была явно не допросной, а переоборудованной в нее, обычной студией. Однако песчаная буря спутала «Аль-Арабии» карты, и она, приостановив арендный договор, вывезла отсюда оборудование, оставив лишь мебель. Неизвестно, правда, что стало со здешней охраной. Вероятно, гуманисты из КВК погрузили ее на пару месяцев в анабиоз, а сами, переодевшись в трофейную форму, теперь контролировали все здание. Что при их технической оснащенности можно было поручить всего-навсего двум-трем сотрудникам.
– Здесь на крыше есть дюжина сферических конструкций – что-то вроде телевизионных ретрансляторов или типа того, – пояснила Вера. – Среди них очень удобно прятать наш таймбот. Таймботы КВК гораздо компактнее тех, что летают в тайм-вояжи. И вращающаяся антенна пси-сканера не привлечет ничье внимание, если вдруг закончится буря… И что ты намерен теперь делать?
– Обыщу здание с металлоискателем сверху донизу. Включая подвальные уровни, если пакаля не окажется на крыше и этажах. А пока я этим занимаюсь, вы сделаете фальшивый артефакт, спрячете его на одном из верхних этажей и все подходы к нему утыкаете своими ловушками. И если нам повезет, золотой пакаль в итоге тоже будет наш. Так что, возможно, нам и летать никуда не придется.
– Мне кажется, ты кое о чем забыл, дядя Костя. Забросив тебя сюда, «серый» хотел не помочь тебе, а подвергнуть тебя наказанию! Наверняка он загоняет тебя в новую западню! И ты готов вот так запросто, без оглядки в нее сунуться?
– Ты не права, – покачал головой Кальтер. – Этот раунд игры был начат задолго до того, как я здесь очутился. И сейчас у нас нет иного выхода кроме как раздобыть здешний пакаль и, если повезет, золотой тоже. Что же насчет западни, то Инструктор может устроить мне сюрприз где угодно и когда угодно, насколько бы осмотрительно я ни действовал. Поэтому давай не будем мешкать. Возвращай мне мои вещи и…
В дверь постучали, а затем, не дожидаясь разрешения, в нее заглянул один из оперативников, которые доставили Безликого в комнату для допросов.
– Что стряслось, Гельмут? – обернувшись, спросила Верданди.
– Есть новости! – негромко, но обеспокоенно доложил он. – Пси-сканер засек, что с севера в нашу сторону кто-то движется.
– Группа из пяти-шести человек? – насторожился Кальтер.
Гельмут недовольно зыркнул на него – мол, кто позволил тебе открывать без спроса рот? – затем вопросительно поглядел на Веру.
– Сколько подозрительных помех? – повторила она вопрос дяди Кости.
– Одна, но…
– Всего одна? – переспросила Верданди.
– Да, но очень странная, – уточнил Гельмут. – В нашей базе отсутствует ее пси-профиль!
– Что это значит? – осведомился Кальтер у Веры.
– У всех высших существ мозг отзывается на пси-излучение по-разному, – пояснила она. – Эта реакция особая для каждого животного вида и называется пси-профилем. За полвека в ИТИ скопилась солидная база записанных и оцифрованных пси-профилей: от динозавров до умнейших людей современности. И если вдруг какого-то образца там нет, значит, это существо нами еще не изучено. По такому образцу можно определить, является оно разумным или нет…
– Сканер показывает, что пси-профиль объекта ближе к животному, – добавил Гельмут. – Судя по завышенным бета-ритмам, это хищник. А, судя по четкому алгоритму пересечения графиков пси-волн – высший хищник.
– Черт побери! – встрепенулась Верданди. – Да ведь это, похоже, наш бичехвост! И он идет прямо сюда!.. Объявляй общую тревогу, Павел! И верни господину Куприянову протез и оружие – возможно, они ему скоро понадобятся…
