Глава 29

Не успел Грир вернуть электрошокер в кобуру, как на «Эсквайре» разразилась тревога. В этом плане корабли сайтенов и вильдеров почти не отличались. И там, и там подобный переполох сопровождался ревом сирены и сверканием красных огней. Разве что у Нублара световая сигнализация мерцала не так ярко, а звуки сирены были не столь душераздирающими, как на кораблях Роммеля. Что, впрочем, никак не отразилось на количестве адреналина, который был выброшен в кровь Ржавого, едва он осознал, что поздно идти на попятную.

– Я в порядке! В порядке! – прокричала Лавина, давая понять, что тоже готова действовать. – А теперь пошевеливайтесь, чертовы вильдеры, если вам жизнь дорога!

– Освободи Карр и защищай ее! – приказал Клык Наждаку, хотя тот и без напоминаний не забыл о своих обязанностях. – И не торчите снаружи! Живо внутрь!

Вызов хозяевам был брошен, и их ответ не заставил себя ждать. «Дремавшие» у стен роботы мгновенно перешли в боевой режим. И вскочили на своих манипуляторах с такой резвостью, о которой неуклюжий Бобус не мог и мечтать. Наверняка они отметили для себя вероятные цели, еще находясь в покое, и вряд ли они станут выкрикивать гостям какие-то ультиматумы. Поэтому и Клыку, и Гриру надо было и впрямь пошевеливаться, чтобы поскорее завершить начатую ими работу.

Дабы не угодить под обстрел, Грир не стал освобождать пленницу снаружи. Ухватившись за спинку ее кресла, он втащил Карр по трапу в «Паранг» так быстро, как только смог, где они оба и укрылись. А Клык метнулся к ближайшему терминалу – атмосферному контроллеру ангара, вынимая на ходу из подсумка засунутые туда накануне пальцы и волосы… в смысле импланты сайтенки.

Теперь Ржавому предстояло распорядиться ими так, как она его учила. Что в теории являлось несложно – гораздо сложнее было при этом остаться в живых. И здесь вождю пришлось довериться соратникам, что обязались отвлечь на себя внимание «пауков».

Вертун вступил в игру еще до того, как Грир с Лавиной очутились под защитой корабельной брони. Первым же залпом скорострельные пушки «Паранга» разнесли в клочья сразу трех роботов еще до того, как те открыли огонь. Зато оставшиеся три выказали завидную тактическую смекалку, присущую скорее человеку, нежели самоходной автоматической турели. Мгновенно оценив ситуацию, роботы тут же перебежали в ту часть ангара, где Вертун не мог до них дотянуться. Как уже говорилось – из-за ограниченного сектора обстрела орудий курьерского шаттла, установленных лишь на носу и на корме.

Тем не менее короткий, но успешный залп Вертуна позволил Клыку добежать до первой цели. Снеся на бегу из «лидбита» часть корпуса воздушного контроллера, Ржавый подскочил к проделанной бреши, отыскал в ней не поврежденные пулями провода и микросхемы, а затем прилепил к ним три пальцевых импланта Карр – по одному на плату. На всех имплантах тут же вспыхнули зеленые индикаторы. Это означало, что они просканировали среду, в которую их поместили, обнаружили необходимые им системные магистрали и запустили процесс подключения к ним.

Удовлетворенный результатом Клык, опять-таки по наставлению Лавины, сунул в ту же брешь несколько ее косичек. Они сразу зашевелились, будто растревоженные змеи, и поползли к уже принявшимся за работу имплантам. Отметив, что он справился и со второй задачей, Ржавый не стал дожидаться результата своей работы, поскольку он его все равно не увидел бы. По крайней мере здесь. Вместо этого он вынул из подсумка еще три металлических пальца и пучок синтетических косичек и припустил к следующему пункту своего маршрута – настенному измерителю уровня радиации…

Чтобы враг опять стал досягаемым для пушек шаттла, Вертуну требовалось врубить двигатели, оторвать его от пола и развернуть носом или кормой к паукам. Вот только смысла в этом маневре не было никакого. Во-первых, для взлета, даже невысокого, при включенной искусственной гравитации потребуется многократно увеличенная мощность. Отчего в ангаре ударит такой двигательный выхлоп, что он собьет с ног Клыка и не позволит ему двигаться дальше. А во-вторых, едва «Паранг» развернется, как смышленые роботы моментально сменят позиции. И вновь окажутся в мертвой зоне его орудий. Вертун может сколько угодно вращать шаттл вправо и влево – оставшиеся враги больше не попадутся к нему на мушку. В то время как сами они смогут обстреливать вертящегося «Паранга» с тем же успехом, как если бы он стоял на месте.

Короче говоря, Вертун не стал воевать с пауками таким способом. Вместо этого он покинул кресло пилота, взял «лидбит», установил его на сошки у выхода, дабы стрелять из него лежа одной рукой, и присоединился к Гриру. А тот, освободив Лавину, теперь вовсю поливал роботов очередями из того же люка. Что делала сама Карр, Ржавый не видел да и не приглядывался, поскольку был позарез занят делом. Но, надо думать, она тоже приступила к работе, ведь Клык уже захватил один из терминалов и сейчас как раз занимался вторым.

Пока что ему было легче, чем Наждаку и Вертуну, потому что роботы сосредоточили весь огонь на них. «Лидбиты» не могли пробить лобовую броню пауков, зато неплохо подкашивали очередями их конечности и сбивали им прицелы. Пауки, чьи попытки забежать в шаттл по трапу потерпели неудачу, безостановочно метались, спотыкаясь и ища удобную позицию для стрельбы. Однако таковые им не попадались. Либо попадались, но оттуда нельзя было достать обороняющих вход Клинков.

Стреляли ли роботы разрывающей внутренности энергией, неизвестно. Но если стреляли, до целей она не добивала. В отличие от пуль гауссов. Они осыпали «Паранг» столь же плотным дождем, как и тот, что вырывался из его люка. Вот только по мощности электромагнитные орудия пауков уступали аналогичным бортовым орудиям – затем, чтобы при стрельбе в ангаре не оставлять в корпусе «Эсквайра» пробоины.

Роботы обратили на Клыка внимание, когда он заканчивал обрабатывать третий терминал – пульт управления внешними воротами. Вернее, не все роботы, а только один. Пулеметные очереди Грира и Вертуна сшибли его с ног и развернули на полу так, что, когда он поднялся, его зрительные сенсоры оказались направлены аккурат на Ржавого. А поскольку Клык не отстреливался, то он и показался этому пауку гораздо более легкой мишенью.

Три из восьми конечностей паука были к этому времени повреждены. И потому он устремился к Ржавому уже не такой уверенной походкой. Дерганые движения робота нарушали ему координацию, но он все равно начал палить по цели, рассчитывая зацепить ее беглым огнем.

Это он и впрямь мог, причем легко. И угодил бы, не откатись Ржавый за ближайшую к нему опору ангарного крана. Пробить ее массивное основание паучий гаусс уже не мог. Но и Клык не мог отлеживаться за ней, дожидаясь, пока Наждак или Вертун устранят его преследователя. Который передвигался хоть и вкривь, но довольно шустро, а значит, разбираться с ним вождю предстояло самому.

Высунувшись из-за укрытия, он открыл огонь по ногам робота. И едва тот споткнулся, как ему в железную морду тут же прилетела граната, выпущенная вождем из подствольного гранатомета.

Защитники «Паранга» не отстреливались из подствольников по той причине, что их гранаты могли отлететь под ноги не только роботам, но и Ржавому. Зато он не опасался зацепить гранатными осколками засевших в укрытии соратников. И потому не счел необходимым соблюдать это ограничение.

Взрыв перевернул паука на спину, но тот оказался живучим и задергал уцелевшими конечностями, пытаясь снова встать на них. Только Клыка это его усердие категорически не устраивало. Подскочив к временно обездвиженному врагу, он уткнул пулеметный ствол туда, где одна из ног робота соединялась с его телом, и выпустил длинную очередь.

Это подвижное сочленение было защищено лишь кожухом – мягким и уязвимым. И когда пули разорвали его, а затем ударили через образовавшуюся пробоину в утробу железному монстру, добром это для него не кончилось. Еще пуще задергавшись и засучив лапами, он взялся было отбрыкиваться, но тут внутри у него что-то затрещало и глухо взорвалось. Через простреленную Клыком дыру вылетел сноп искр, а вслед за ним – облачко дыма. После чего агония «паука» резко затихла, и он превратился в обычный безвредный металлолом.

Закончив с пультом у ворот, Ржавый Клык добежал, пригибаясь, до системы видеосвязи с мостиком, не обратив на себя внимание оставшихся роботов. Прежде чем вождь разворотил из «лидбита» корпус терминала и получил доступ к его начинке, его голографический монитор включился и тут же погас. За это мгновение на нем промелькнуло перекошенное яростью лицо Нублара. Который, видимо, пытался докричаться до не выходящего с ним на связь Хамсина.

Возможно, Нублар успел заметить громящего его оборудование вильдера. Но если хозяину наверняка захотелось о многом ему сказать, то у него не было ни настроения, ни веской причины общаться с хозяином. Если смаглер предпочтет сложить оружие и сдастся живым, Клык не станет его убивать. Но в данный момент капитану «Эсквайра» было лучше отсиживаться в безопасном месте и не попадаться Клинкам под руку.

За время, что Клык заряжал импланты в последний терминал, Грир и Вертун подбили еще одного робота. Участь последнего, шестого стража ангара определилась спустя полминуты. Он стоял на пути возвращающегося на «Паранг» вождя, и пока соратники отвлекали робота огнем, Ржавый приблизился и атаковал его с фланга, отстрелив ему все конечности на правом боку. А когда паук, опираясь на оставшиеся лапы, развернулся и стал палить по вновь укрывшемуся за опорой Клыку, их тут же подрезали очередями стрелки «Паранга».

Упав после такой «ампутации» на брюхо, робот попытался крутиться на обрубках манипуляторов. Только все, на что он остался способен, это елозить по полу и отстреливаться наугад. Что, разумеется, его не спасло. Утратив маневренность, паук превратился в легкую мишень. Его броня уже не смогла выдержать сконцентрированный на ней огонь трех «лидбитов». Робот, надо отдать ему должное, сопротивлялся до конца. Даже превратившись в груду растерзанного и измятого металла, он все еще продолжал героически отстреливаться. Разве что его заклинившие на поворотных консолях орудия выпускали пули уже в потолок и были практически не опасны.

– Задраить люк! – скомандовал Ржавый, вбежав по трапу на борт. – Взлетаем и наводим пушки на заднюю стену!

Пока Лавина не завершила свою работу, у диверсантов не оставалось иного выбора, кроме как занять оборону и обстреливать входы в ангар. Оттуда могли вот-вот прибыть другие роботы-стрелки и подручные Нублара. Сдержать их было в принципе несложно – по крайней мере некоторое время. Развернув шаттл, Клинки получали возможность бить по противнику из носовых орудий. Тогда сектор их обстрела перекрыл бы большинство дверей, через которые хозяева должны были сюда вторгнуться. А с теми, кто вторгнется через люки в боковых стенах, а также из люков в полу и потолке, Клык разберется без выстрелов. С помощью двигателей во взлетном режиме они отбросят от «Паранга» любого подобравшегося к нему противника.

План действий Клинков на ближайшее время был предельно ясен. Они находились внутри «Эсквайра», Ржавый исполнил все наказы Карр, она в настоящий момент отвоевывала у Нублара власть над его кораблем… Обстановка была жаркой, но пока что вильдеры ее контролировали. И рассчитывали на то, что еще немного, и они возьмут ее под свой полный контроль…

…Все их надежды рухнули буквально в одно мгновение. Причем еще до того, как в ангаре возобновился бой.

Выполняя распоряжение вождя, Вертун поспешил обратно на свой пост, чтобы запустить двигатель и развернуть шаттл орудиями в нужную сторону. Однако не успели еще Клык и Грир поднять трап и задраить люк, как из рубки до них донеслись потоки безудержной брани. И было в ней столько злобы и отчаяния, что оба они тут же бросились к пилоту выяснять, что у него стряслось.

Как оказалось, проблема возникла не у него, а у Лавины… Или нет, правильнее сказать, что проблемой являлась Лавина, а у нее самой, наоборот, никаких проблем в жизни отныне не было. Так же, как не было у нее теперь и головы. Та представляла собой разбрызганные по пульту и мониторам кровавые ошметки вкупе с металлическими осколками имплантов. А также брызгами непонятной синей жидкости – судя по всему, каким-то техническим раствором. Обезглавленное тело сайтенки завалилось на бок и свисало с кресла, а из шеи у нее продолжала литься кровь и синяя субстанция. Которые, перемешиваясь на полу, образовывали лужу еще более неестественного фиолетового цвета.

От такого зрелища у Клыка у самого, казалось, едва не разорвалась голова. Он, правда, сумел невероятным усилием воли воздержаться от брани, зато Грир без всякого стеснения присоединился к матерящемуся Вертуну. Прилив эмоций заставил их даже позабыть на время о нависшей над ними угрозе. Но едва они осознали, что перед ними вовсе не галлюцинация, ощущение того, что все кончено, накатило на них волной. Такой же сокрушительной, каким было их отчаяние при виде низвергающихся с небес кораблей их гибнущего флота. Но тогда у Клыка оставалась еще хоть какая-то свобода для маневров. Внутри же корабля смаглеров он очутился в настоящем тупике, потому что без Карр им было отсюда ни за что не улететь.

Причина, из-за которой Карр лишилась головы, была очевидной – дырка в разбитом мониторе давала на сей счет исчерпывающий ответ. И Йорген Безголовый был тут совершенно не виноват. Он по-прежнему лежал в коридоре, помещенный в медицинскую капсулу и опутанный бинтами. Обезглавившая Лавину пуля прилетела снаружи и, срикошетив от переборки, изменила траекторию самым неудачным для всех образом.

Вообще-то, пока Вертун и Наждак прикрывали из шаттла мечущегося по ангару вождя, к ним в открытый люк влетело много пуль. И многие из них также рикошетили куда попало, порой даже попадая в стрелков. Но их боескафы были рассчитаны на такую нагрузку, а вот голова сайтенки, увы, нет, пускай она и состояла отчасти из железа.

– Какого дьявола эта тупая стерва не заперла за собой рубку! – воскликнул в сердцах Вертун. – Я ведь ей громко и четко сказал – запри дверь, дура! А она не заперла и вот вам нате – допрыгалась!

– Возможно, она не расслышала тебя из-за стрельбы, – предположил Клык. – А может, перенервничала и запамятовала… Какая теперь разница! Без Карр у нас ничего не выйдет, путь к отступлению нам отрезан, а мириться с Нубларом слишком поздно – такую подлянку он нам ни за что не простит. У нас остался один выход – пойти и попытаться взять его в заложники. Или захватить мостик. Все, что угодно, но если мы хотим выжить, это мы должны диктовать здесь условия смаглерам, а не они нам.

– Правильное решение, высокий! – одобрительно закивал Наждак. – Останемся в шаттле – смаглеры все равно нас отсюда выкурят и прикончат. А пойдем вперед, так хотя бы поквитаемся за тех наших братьев, кого Нублар превратил в камни своим «Улуру»! Сколько успеем, столько и перебьем этих тварей! Но сначала, если не возражаете, я бы прикончил изменника. Будет очень обидно, если мы с вами погибнем, а он выживет.

Последняя мысль вожака тоже была правильной, но ответить ему Клык не успел. Какой-то низкий и быстро нарастающий гул вдруг накатил на Клинков с такой силой, что все они поневоле схватились за головы. Вызванное им ощущение было весьма болезненным, и Вертун с Гриром вновь разразились бранью. Только Ржавый их уже не слышал, хотя и видел, как открываются их рты, а мимика свидетельствует о том, что они именно бранятся, а не интересуются друг у друга и у вождя, что стряслось. На что, впрочем, никто все равно не дал бы ответа, поскольку не знал его.

Гул сводил с ума и практически парализовал Ржавого. Причем парализовал весьма оригинальным способом. Он вроде бы все еще мог шевелить руками и ногами, но на него вдруг обрушилась такая апатия, что ему стало даже неохота стоять на ногах, а не то чтобы куда-то идти и с кем-то воевать. Да, это была самая обычная лень, а не слабость или физическая усталость. Ну ладно, пусть не обычная, ведь раньше Клык ничего подобного не испытывал. Но хуже всего было то, что при всей своей железной силе воли Ржавый не мог побороть в себе эту апатию, как ни старался. Напротив, это она уверенно перебарывала его, пока вскоре он, к своему великому стыду, не сдался и не упал на пол. Испытывал он при этом одно-единственное желание – чтобы его оставили в покое и дали полежать, ни о чем не тревожась и вообще не думая. И чем дольше, тем лучше. Для начала – хотя бы годик-другой, а потом будет видно.

Клык мог бы утешиться тем, что он все-таки не уронил перед бойцами свой авторитет и проиграл схватку с ленью последним. И на пол он грохнулся уже после того, как там очутились Грир и Вертун. Только никакой гордости по этому поводу Ржавый не испытал. Лежа на полу, он утратил всякое желание шевелить мозгами, а вместе с ним и эмоции. А гул в его голове все усиливался, и вот настал момент, когда Клыку стало лень видеть, слышать и, кажется, даже дышать. И когда одолевшая его апатия разрослась до размеров Вселенной, тогда-то на него снизошел долгожданный покой, и он потерял сознание.

А возможно, и умер…

Хотя нет, это вряд ли, ведь от лени как таковой еще никто никогда не умирал. И Ржавому Клыку явно не светила честь стать первым человеком в истории, нарушившим сей непреложный закон природы…