Глава 22

– Я ослеп! Я ослеп! – неожиданно завопил Бобус. – Протрите мне линзы – я ничего не вижу! И остановите вашу дурацкую музыку – меня колбасит! Эй, это уже не смешно! Нельзя так просто… взять и…

– Сильные помехи в работе электронного оборудования! – воскликнул следом за ним Вертун. – Всем приготовиться к толчку!.. Вот сейчас!.. Держи-и-ись!.. Что за чертовщина?!

Наверное, впервые в жизни предчувствие ядерного взрыва подвело не только Вертуна, но и Клыка с Гриром. Зная, что обычно случается сразу после столь мощных радиопомех, они напряглись в ожидании ударной волны, но секунды тикали, а она так и не нагрянула. Конечно, от произведенного под куполом взрыва ей стоило быть гораздо слабее, чем если бы бомба шарахнула на поверхности. Также не исключено, что если купол устоял, то волна не вышла за его пределы. Вот только чтобы ядерный взрыв обошелся без вспышки, грохота и кратковременного землетрясения – такого не могло случиться в принципе. Но раз этого не случилось, чем же тогда объяснялись сбои в работе бортового оборудования и электронике робота?

Вскоре выяснилось, что проблемы возникли не только у «Паранга» и Бобуса. Внезапно глаза Лавины Карр закатились, и она рухнула без чувств на пол. Впрочем, бросаться ей на помощь никто и не подумал. Клинки по-прежнему ждали удара и встряски, хотя чем дольше тянулось затишье, тем сильнее в них крепла уверенность, что взрыва не произойдет.

Так и вышло. Вот только никто не вздохнул после этого облегченно, потому что вместо взрыва на шаттл обрушилась другая сила.

Поначалу ее можно было принять за ураганный ветер, дующий в направлении анклава. Но когда к нему добавилось землетрясение, стало понятно, что это и есть тот самый рукотворный катаклизм, о котором предупреждали экипаж «Паранга» патрульные вертолетчики.

Буйство двух стихий разразилось настолько мощно, что Вертуну пришлось выбросить сразу несколько якорей. Затем, чтобы ветер не перевернул подпрыгивающий на посадочных рессорах шаттл и не покатил его по земле, будто игрушечный. А такое запросто могло произойти, не зацепись якорные зубья за скалы и не удержи «Паранг» на месте.

Мелкие камни загрохотали по корпусу с частотой пулеметных очередей, но, к счастью, для сверхпрочной обшивки космического корабля это было не критическое испытание. Гораздо больше Клинков беспокоило то, как бы аномальная буря не затянулась. Не было никакой гарантии, что якоря удержат подпрыгивающий на тросах многотонный груз. Насчет самих тросов волноваться не стоило, но вот камни, за которые цеплялся шаттл, могли не справиться с этой нагрузкой.

Поскольку при такой болтанке нельзя было не только нормально разговаривать, но даже спокойно думать, все попадали в кресла и, пристегнувшись, стали дожидаться, когда стихия уляжется. Не приходящую в сознание Лавину катало по полу коридора, но для той, кто пережила камнепад и падение вертолифта, такие потрясения были пустяковыми. Как и для Бобуса. С его весом и устойчивостью его было трудно вывести из равновесия и не такой качкой. Чего нельзя сказать о Безголовом. Он был прикован цепями к поручням в коридоре, и без боескафа, что мог бы защитить его от ушибов, ему приходилось несладко. К тому же у него имелся сейчас еще один серьезный повод для волнений.

– Вожак Грир! – стараясь перекричать громыхание, подал голос Йорген. – Я был бы вам признателен, вожак Грир, если бы вы отключили детонатор моей бомбы! Вам же не хочется, чтобы я погиб, если вы вдруг случайно выроните из рук пульт!

– О да, я и правда буду по тебе горевать! Примерно секунд двадцать! – огрызнулся Наждак, но взрыватель все-таки обесточил. Потерять Безголового, пока Клинки не выбрались с Гамилькара, было бы нежелательно. Да, он был слишком опасным пассажиром, это верно. Но он же мог в случае чего стать для Клинков пропуском на свободу, замолвив за них словечко каким-нибудь излишне мнительным патрульным Союза.

Мониторы продолжали пестрить помехами, но ни одна корабельная система пока не отказала. Бобус тоже, судя по издаваемым им звукам, стоически не позволял себе отключиться. Хотя он мог бы пожалеть свои предохранители и уйти в спящий режим, поскольку толку от него сейчас все равно не было. Больше всего опасений вызывало самочувствие Карр. Ее, по всей вероятности, вырубила та же сила, что лихорадила здешнюю электронику. Как это потрясение отразилось на ее имплантах, было пока неясно. Но если бы те из них, которые она могла использовать как оружие, вышли из строя, Клинки не стали бы сокрушаться по этому поводу.

Катаклизм сошел на нет спустя приблизительно десять минут. Причем сошел столь же резко, как начался. И ураган, и землетрясение, и электромагнитные помехи прекратились буквально в один момент. Самое любопытное, что пылевое облако снаружи также исчезло, хотя, казалось бы, такой ветрище должен был поднять с земли еще больше пыли. Но все ее клубы унеслись в направлении анклава, а ту пыль, что осталась летать в воздухе, поднял уже обычный ветер, что пришел на смену отгремевшей буре.

– Разве такое возможно? – удивился Грир, указав на окно, за которым так стремительно распогодилось, что из окон рубки был все еще виден край уносящейся вдаль грязной тучи. Уносилась она тоже с немыслимой для погодного явления быстротой. Пожелай Клинки ее догнать, вряд ли им это удалось бы, даже разгони они «Паранг» до предельно допустимой для полетов в атмосфере скорости. Одновременно с этим сжимался и пылевой фронт. Всего за полминуты из полосы шириной в треть горизонта он сжался в точку. А та исчезла так, словно бы ни клубившейся до небес пыли, ни вообще ядерной бомбардировки здесь и в помине не было.

– Я прозрел! Я снова вижу свет! – не преминул известить своих хозяев Бобус. – Хвала богам! Эй, бармен! Всем шампанского за мой счет!

– Бобус, заткнись! – приказал Ржавый Клык. Никто, кроме робота, и не подумал радоваться окончанию бури, даже несмотря на то, что «Паранг» ее благополучно пережил. Лавина тоже пришла в себя и, будучи моментально взятой на мушку Гриром, стала неуверенно подниматься с пола. А Вертун в это время пытался вновь настроиться на частоту, на которой вели переговоры десантники в анклаве. Эта и резервные частоты, какими они еще могли пользоваться, были Клинкам хорошо известны. Однако ничего, кроме белого шума, из динамиков не доносилось, хотя до урагана и землетрясения переговоры в эфире не умолкали.

Клык, Наждак и Вертун молчали, словно боясь произнести вслух очевидную для всех догадку о том, что десантников больше нет в живых. Существовала, правда, еще надежда, что катаклизм лишь вывел из строя их радиопередатчики. Но надежда эта была настолько мизерна, что ее так никто и не решился озвучить.

Зловещая молчанка грозила затянуться, если бы не сайтенка. Ей, как выяснилось, тоже было что сейчас сказать, и она в отличие от Клинков не собиралась держать это в себе.

– Ваши враги… Они… У них не могло быть такого… такого оружия! – сдавленным голосом проговорила она, мучаясь от болезненных последствий пережитого ею обморока. – Тот, кто продал его вильдерам… он больше, чем преступник! Это… это настоящее чудовище! Абсолютное зло… Ему не место ни в нашем мире, ни в вашем!

– О каком оружии ты говоришь? – спросил Клык, поднимаясь из кресла и оборачиваясь к Лавине. Ее качало из стороны в сторону, и она с трудом передвигала конечностями, но приглядывающий за ней Грир и не думал подать ей руку. Еще чего! Единственное, в чем он мог ей помочь, так это умереть, но на такую помощь она пока не напрашивалась.

– Оружие… – повторила Карр и, держась за стену, приняла наконец вертикальное положение. Которое грозило вновь смениться горизонтальным, если сейсмические толчки ударят повторно, но, похоже, они все-таки завершились. – Запрещенное оружие… Ландшафт-компрессор «Улуру»… Я полностью уверена – это был он!

– Температура за бортом выросла аж на сорок четыре градуса по Цельсию, – доложил Вертун. – Да снаружи просто безумная жара, доложу я вам!

– Так и должно быть, – закивала Карр. И, добравшись до ближайшего кресла, устало плюхнулась в него, облегченно вздохнула, после чего продолжила: – Когда происходит сжатие такого количества материи на атомарном уровне, всегда выделяется огромное количество тепла, а любая электроника в округе начинает сбоить. Включая наши импланты – вот почему я тут перед вами внезапно расклеилась… Слушай, громила, может прекратишь тыкать мне в голову своей пушкой, а? Даже если бы я очень захотела сейчас с тобой подраться, мне в ближайшие пару часов при всем желании ни рукой, ни ногой не шевельнуть!

– Сиди смирно и отвечай на вопросы вождя, сучка! – прорычал ей в ответ Наждак. После чего нарочно ткнул ей в темечко пулеметным стволом, хотя раньше этого не делал, а всего лишь держал тот в полуметре от головы сайтенки. Ткнул несильно, но она все равно клацнула зубами и, скривив лицо от боли, одарила Грира ненавидящим взором.

– Пропади ты пропадом! Теперь вот шишка из-за тебя вскочит! – проворчала Карр, потирая ушибленную макушку. – Да что вы за люди такие! Одно насилие у вас на уме!

– Не отвлекайся от разговора и не будет на тебе никаких шишек, – порекомендовал ей Ржавый. – Так что за дерьмо такое, этот твой ландшафт-процессор?

– Ландшафт-компрессор «Улуру», – уточнила Лавина. – Представьте себе машину, которая может сжать целую гору до размера, скажем, ангара. При этом сжиматься будет все, что находится в радиусе действия такой машины: не только камни, но и деревья, дома, транспорт, люди… В результате чего получается гигантская шарообразная глыбина, состоящая из однородного сверхплотного материала. А сколько при этом энергии выбрасывается в атмосферу, можете себе представить… ну, если у вас есть хотя бы элементарные знания физики? Впрочем, даже если нет, вы своими глазами только что видели, какой хаос бушевал снаружи.

– Теория хаоса всесильна, потому что она верна! – деловито вставил Бобус. – Если считаешь, что я прав, сестренка, поставь мне лайк!

– Хотите, я вылечу вашего робота от ретровируса? – предложила Карр, сочувственно покосившись на говорливого «братишку». – Это совсем несложно. Думаю, минуты за четыре управлюсь.

– Не обращай на него внимания, – отмахнулся Клык. – Давай выкладывай все, что тебе известно об этом сжимателе гор. Я так понимаю, что если нас не спрессовало в одно целое вместе с нашим шаттлом, то мы не угодили в зону поражения «Улуру»?

– Не угодили, это правда. Но мы оказались достаточно близко от нее. И те ребята на вертолетах, которые приказали вам садиться, можно сказать, спасли наши жизни.

– Не наши, – поправил ее Клык. – Они спасали жизни своих союзников, а нам всего-навсего повезло, что нас за них приняли… А что произошло в зоне поражения? Если гора при подобном воздействии превращается в глыбу, то во что должен превратиться ваш анклав?

– В такую же глыбу. Там уже без вариантов. Когда огромное количество вещества сжимается до такого размера, на выходе всегда получается одно и то же. Ну, разве что цвет у этих глыб может оказаться разный, только и всего.

– Прямо как дерьмо в кишках, – проворчал Грир. – Что бы ты ни сожрал, всегда знаешь, что увидишь потом на выходе. Но не факт, что угадаешь, какого оно будет цвета.

– Значит, у всех, кто был в анклаве, не осталось ни малейшего шанса на выживание? – на всякий случай спросил Ржавый. Просто для успокоения совести, потому что из всего вышесказанного следовал единственный вывод, оспаривать который было бессмысленно.

– А сам-то как думаешь, вождь? – хмыкнула киборгиня. – Какова вероятность остаться в живых у человека, которого сунули под промышленный пресс? Никакой, если только пресс вдруг не сломается, прежде чем расплющит свою жертву. Но, судя по тому, что мы пережили, и по моему отвратительному самочувствию, «Улуру» в анклаве сработал в точности по инструкции. И теперь вам остается лишь оплакивать своих растворенных в камне соратников, а мне – своих.

– Где Союз Народов мог раздобыть такое оружие, если, как ты говорила, в Большом мире оно находится под строгим запретом?

– Очень правильный вопрос, – кивнула Лавина. – Хотелось бы и мне это выяснить, так как в определенной степени это мой служебный долг.

– Вот как?! – удивился Ржавый Клык. – Но ты же, кажется, всего лишь тюремщица!

– Я не тюремщица! – оскорбилась Карр, и вроде бы даже не притворно. – Я – контролер, а значит, служитель закона! И то, что я вижу здесь сейчас, является грубейшим его нарушением. По сути – изменой, за которую нарушителю полагается наиболее суровое из всех возможных наказаний! А он, очевидно, продолжает летать по окраине галактики и снабжать вас мощнейшими средствами уничтожения!

– Служитель закона?! – Клык удивленно переглянулся с Гриром и Вертуном. – Какого еще закона, сайтенка? В системе Велунда все ваши законы – пустой звук! Более того, любое ваше присутствие здесь является незаконным! Вы знали это! И вы все равно предпочли нарушить наш порядок, вторгнувшись на луны Тисоны!

– По-моему, сейчас не самое удачное время спорить о том, кто из нас чьи законы нарушил и у кого было на это больше полномочий, – поморщилась Лавина. – Но вы должны знать: если ваш враг заполучил ландшафт-компрессор и использовал его на Гамилькаре, значит, он с тем же успехом использует его и на вашем Роммеле! «Улуру» – оружие многоразового применения. Оно представляет собой генератор, который заряжает специальные энергетические капсулы, после чего они сбрасываются на цель, словно обычные бомбы. Сам генератор стоит очень дорого, но капсулы – нет. И тот, кто смог позволить себе купить базовую установку, может приобрести в комплекте с нею столько расходных материалов, сколько ему захочется. Но это еще не все плохие новости. Знаете, почему «Улуру» был объявлен у нас запрещенным оружием? Вовсе не из-за его разрушительности – у нас на вооружении стоят и не такие мощные орудия. Все дело в устрашающих последствиях его применения. Их в отличие от последствий ядерного взрыва устранить уже невозможно.

– Ты имеешь в виду исполинские каменные глыбы? А что в них может быть такого ужасного? Ну, появилась у тебя на планете еще одна гора, только и всего.

– Я имею в виду глыбы величиной с самые крупные ваши города. Глыбы, которые нельзя разрушить ничем. И которые, вероятно, просуществуют до самого окончания вселенной. Мы и вы научились выживать даже на ядерных пустошах, но что прикажешь делать с такой монолитной громадиной? Ее нельзя срыть, как обычную гору, и на ней ничего нельзя построить, потому что ее не берут самые мощные лазерные буры. А если вся территория твоей страны покроется сотнями таких несокрушимых наростов, что тогда? Эффективность ландшафт-компрессора, например, при прорыве вражеской обороны такова, что «Улуру» начнут использовать напропалую везде и всюду. До того, как он был запрещен, мы фактически потеряли из-за него несколько пригодных для жизни планет, с обитателями которых у нас случались конфликты. Потеряли навсегда, поскольку жить на обезображенных «Улуру» территориях стало невозможно.

– А ты, случайно, нам не врешь? – усомнился Ржавый. – Ты ведь сейчас готова придумать любую мало-мальски правдоподобную сказку, лишь бы мы не оставили тебя здесь или не выбросили в открытый космос.

– Ты прав: больше всего на свете мне не хотелось бы там оказаться, – призналась Лавина. – Так же, как не хочу я застрять на Гамилькаре, где издохну уже не так быстро, что тоже меня не утешает… Но если я не останусь у Дробильщиков и не буду выброшена пинком под зад в безвоздушное пространство, то почему я не могу хотя бы попытаться продолжить делать свою работу? Тем более если нам вдобавок окажется по пути?

– А разве твоя работа не закончилась после того, как сгорели узники, чьей тюремщицей ты отказываешься называться?

– Моя работа закончится лишь тогда, когда меня в приказном порядке отправят в отставку, – ответила сайтенка. – Хотя чем дольше я копаюсь в помойках на вильдерской окраине, тем больше мне кажется, что до отставки я вряд ли доживу. Что же касательно тех подопытных, о которых ты упомянул – если бы ты знал о них то, что знаю я, тебе бы и в голову не пришло дразнить меня тюремщицей. Наоборот, ты удивился бы, насколько гуманно мы поступили, отправив их сюда в изоляцию. Могу поспорить, вы, вильдеры, обошлись бы с ними гораздо суровее.

– И что же такого страшного я не знаю о тех сайтенах?

– Да много чего. Но сейчас они – наименьшее из всех зол, которое должно нас беспокоить. Поэтому давай лучше обсудим те проблемы, которые могут вот-вот встать нам всем поперек горла…