Глава 8

Только что мы гнались за одним из наших врагов, а в следующее мгновение сами опять превратились в суматошно удирающих жертв. Огневая мощь оставшихся в небе двух «Ка-85» и двух «Ми-32Т» разительно уступала плотности огня их прежнего, не потрепанного драконом звена. Но все равно и стольких боевых вертолетов было вполне достаточно, чтобы обратить нас в пепел и развеять его над всем Керченским островом.

Нарвавшись на разгромный отпор, чистильщики забыли о своем первоначальном задании – дезинфекция Щелкино от очередной волны техноса – и полностью переключились на охоту за особо опасным, летающим биомехом. Поквитаться с ним стало теперь для пилотов вопросом чести, и они намеревались безотлагательно затребовать у дракона сатисфакцию. Ради чего, похоже, решили не возвращаться на базу, пока не истратят на нас все свои боеприпасы.

Тактика нашего обстрела ракетами также изменилась. Теперь, когда у преследователей недоставало огневого потенциала загнать нас в плазменное облако, они били точно по цели залпами из восьми ракет. Дракон усиленно маневрировал и был вынужден терять на этом скорость, но наученные горьким опытом враги не спешили его догонять. Слишком суровую цену они заплатили за то, чтобы усвоить неоспоримую истину: в ближнем бою с «шестнадцатым» лучше не связываться. А он, в свою очередь, не желал втягиваться в перестрелку на большом расстоянии, предпочитая ей тактическое отступление.

Будучи уже изрядно взболтанным и дезориентированным в пространстве, я воспринимал безостановочные кульбиты биомеха со стоической обреченностью. И тешил себя мыслью, что скоро наши мучения так или иначе прекратятся. Ракет было слишком много, чтобы мы могли просто сшибать их на подлете лазерной пушкой. Она едва успевала раз за разом справляться с угрозой, но вспышки уничтоженных снарядов все равно происходили в опасной близости от нас. Дракон был вынужден шарахаться от каждой из них, дабы не быть опаленным плазмой. Наверное, со стороны полет «шестнадцатого» напоминал сейчас метание птицы перед грозой. Но как бы при этом отвратительно мы себя ни ощущали, надо признать, что дело того стоило. Лишь благодаря тошнотворным драконьим виражам я, Жорик и Динара были все еще живы, а не обратились в угли.

Чтобы сильнее усложнить нам жизнь, чистильщики периодически постреливали по монстру из импульсных орудий. И, случалось, попадали. А порой мечущийся в поднебесье биомех сам нарывался на проносящуюся мимо очередь. Когда я слышал, как по его чешуйчатой броне лупят снаряды, душа у меня убегала в пятки… Хотя, пожалуй, вру: она забилась в них, едва в нас были сделаны первые выстрелы, и с той минуты оттуда не вылезала.

Пробить дракону корпус, да еще издали, вертолетчики не могли, но повредить какие-либо детали трансмиссии им было вполне под силу. Насколько крепки у мутировавшей «Пустельги» винты, я понятия не имел – надо полагать, они прошли в Узле дополнительную закалку, – но некоторые части ее тела оказались на поверку не слишком пулестойкими. Очередная порция выпущенных в нас 30-миллиметровых снарядов угодила в заднюю левую лапу биомеха и отстрелила на ней коготь. И все бы ничего – вряд ли потеря одного из когтей обернулась бы для дракона трагедией, – однако в данный момент его лапы не бездействовали, а несли нашу многострадальную компанию. Включая и конечность, которая получила повреждение, – в ней находилась Динара…

Грохот ракетных разрывов, шум винтов, грозовые раскаты над головой и рев ветра в ушах не позволили мне расслышать крик выпавшей из драконьих когтей Арабески. Я понял, что, вероятно, случилась беда, когда заметил падающий вниз обломанный коготь. Поспешно оглянувшись, я с ужасом убедился, что моя догадка недалека от истины. Удерживающий Динару захват ослабел, и она выскользнула из него на следующем же вираже…

…И неумолимо разбилась бы, не окажись рядом с ней Черного Джорджа. Обычно не отличающийся расторопностью, сейчас он выказал завидную реакцию, сумев изловить уже практически летящую к земле Арабеску за ранец. Она в свою очередь, не долго думая, ухватила Дюймового за руки, вцепившись в края его налокотников.

Опора выглядела сомнительной – вряд ли бандажи, крепившие дешевые Жориковы доспехи к телу, были рассчитаны на такую нагрузку. Но угодившей в безвыходную ситуации питерке выбирать не приходилось. Перекошенные от натуги лица обоих говорили, что они испытывают неимоверное напряжение – как физическое, так и нервное, – и что им отнюдь не помешает помощь. Вот только я, при всем желании, был не в силах им помочь, разве что мог поддержать товарищей морально.

Или упросить Маргу совершить экстренную посадку – это, в общем-то, тоже могло сохранить Арабеске жизнь.

– Садись! – проорал я в надежде, что Железная Леди расслышит меня в грохоте бушующей окрест нас бури. – Срочно! А то Динара разобьется!

– Совершать посадку в данный момент нецелесообразно и опасно, – доложил «шестнадцатый», шарахаясь от новой череды плазменных вспышек. Его голос звучал, судя по всему, из корпусного динамика, расположенного где-то у меня над головой. – Чтобы оторваться от преследования, я намерена как можно скорее влететь в ближайшую зону торнадо. До нее – семнадцать с половиной километров. Не волнуйтесь, лейтенант, у меня все под контролем. Мне уже не раз доводилось проделывать это.

– Ну тогда сначала высади нас, а потом лети к морю! – выдвинул я новое компромиссное предложение.

– В вашей просьбе отказано. В сложившихся обстоятельствах снижение высоты категорически недопустимо. – Хладнокровная Марга отвергла и такой вариант.

Вот стерва! Единственное одолжение, которое она соглашалась сделать моим друзьям, – это обещала не убивать их без моего на то разрешения. Спасать же им жизнь, рискуя своей, она не намеревалась, даже умоляй я ее о помощи, стоя на коленях. Но в эту минуту я просто физически не мог этого сделать. А хотя бы и мог, все равно не встал бы в коленопреклоненную позу, поскольку мои мольбы трогали дракона не больше, чем меня – комариный писк. Биомех помогал мне лишь тогда, когда моя просьба не шла вразрез с его планами. И сейчас был, увы, совершенно противоположный случай.

Между тем Динара при активном участии Жорика продолжала упорно бороться за свою жизнь. И их совместные героические усилия не пропадали даром. Пока не пропадали. Но полыхающая в опасной близости от нас плазма, бьющие по драконьей броне снаряды и непрекращающаяся болтанка с каждым виражом выматывали Арабеску и Черного Джорджа все больше и больше. Как бы надежно ни были закреплены у последнего налокотники, за которые держалась девушка, под ее весом они постепенно сползали у сталкера к запястьям. На них крепления этих наручных доспехов грозили неминуемо ослабнуть, а затянуть их по новой у Дюймового не было ни малейшей возможности. Обе его руки впились Динаре в ранец, плюс сама она держалась опять же за них. И хоть весила миниатюрная питерка не так уж много, вместе с обмундированием, оружием и поклажей нагрузка для лишенного имплантов Жорика все равно получалась ощутимая. Он был довольно крупным парнем, но поднятие тяжестей никогда не являлось его любимым занятием. А тем паче поднятие тяжестей в экстремальной обстановке: на высоте полукилометра от земли, в окружении летающих повсюду снарядов и плазменных ракет.

Нет, не удержать напарнику нашу компаньонку. Никак не удержать…

Эх, пропала девка ни за хрен собачий, хотя могла бы жить еще да жить. Две-три минуты, не больше – вот на сколько у них с помощником хватит сил. «Шестнадцатый» за это время даже до побережья не долетит. А ведь ему еще с торнадо в салочки играть – тоже небось занятие из разряда высшего драконьего пилотажа. И я, как назло, зажат когтями с обоих боков и не в состоянии перебраться к Дюймовому и подсобить ему. Неудачную компанию подобрала себе Арабеска сегодня в попутчики, это да. И почему хваленая интуиция питерцев не отговорила ее от столь опрометчивого поступка?

Пытаясь суматошно найти для Динары хоть какое-нибудь спасение, я бросил взгляд на проплывающую… или – с учетом наших виражей – раскачивающуюся под нами местность. По левую руку от нас, километрах в десяти, торчало скопление грязевых вулканов – похожих на огромные и сгнившие коренные зубы разновеликих возвышенностей. Мы пролетали почти вровень с вершинами самых высоких из них. Когда из их изъеденных выбросами кальдер не выплескивались фонтаны горячей жидкой грязи, они испускали во влажную атмосферу густые облака пара. Конечно, по монументальности эти уродливые горки были не сравнимы с Городищами. Но поскольку иных адекватных им по размеру объектов рядом с ними не наблюдалось, то и чумазые Керченские вулканчики могли показаться наблюдателю весьма внушительными. Особенно если он смотрел на них с земли в моменты извержений.

Я не мог ошибиться: именно эту вулканическую группу мы видели на карте, какую утром Марга показывала нам и Механику. И которую, по заверениям последнего, успел скопировать шпионивший за нами Ползун Ипата. В данный момент мы пролетали аккурат над районом, где, согласно той же карте, располагался отмеченный Трояном объект. Помнится, там еще были какие-то руины, но распознать их с воздуха при такой болтанке оказалось нереально. Однако если искомые развалины не вижу я, это не значит, что их не обнаружил дракон. И пусть сейчас ему не до топографических изысканий, спросить Железную Леди об этом все равно не помешает.

– Использование кодированного ключа в данный момент не является приоритетной задачей, – ответила она. Ее не реагирующий ни на какие потрясения голос плохо вязался с разгулявшейся вокруг нас свистопляской. Но в этом и состояло его преимущество. Даже находясь на грани паники, я отлично понимал все, что говорила мне Марга, и ее хладнокровие в итоге воздействовало на меня отрезвляюще.

– Но ты можешь использовать ключ, если я попрошу? – осведомился я, не уловив в ответе Железной Леди ярко выраженного отрицания.

– Могу, – согласилась она. – Эта ваша просьба, лейтенант, не противоречит моим директивам и не требует от меня дополнительного перераспределения энергоресурсов.

– В таком случае действуй!

– Код активирован, – в следующее же мгновение сообщил «шестнадцатый». И спустя секунду добавил: – Отзыв получен. Ключ доступа к Ангару корректный. Доступ в него будет открыт через минуту. Чтобы определить точные координаты входа, нам рекомендовано воспользоваться маяком-указателем.

– Что за Ангар? – спросил я, бросив взгляд на выбивающихся из сил моих спутников. Жориковы налокотники, за которые прежде держалась Динара, сползли-таки ему на запястья. Теперь следопытка судорожно цеплялась за рукава своего спасителя. Тот все еще держал ее за ранец, но, судя по дрожащему от напряжения крику, что вырывался из глотки Дюймового, его сведенные судорогой пальцы готовы были вот-вот разжаться. Арабеска, кажется, тоже кричала, но ее голос терялся среди безудержного шквала прочих шумов.

– Объект «Ангар» мне неизвестен, – отозвалась Марга. – Но, исходя из направляющего сигнала маяка, который я активировала ключом, вышеназванный объект находится в семи с половиной километрах западнее указателя.

– Где-где?! – удивился я. – Западнее?! Но там – сплошные вулканы да жидкая грязь!

– Сигнал указывает именно туда, – уверенно повторила Железная Леди. – И после включения маяка в том районе усилилась биомеханическая, а также тектоническая активность. Я начинаю получать информацию…

– Какую?

– …Закрытую информацию! Анализирую новые вводные, с учетом сложившейся ситуации и стоящих перед нами задач… Анализ окончен! Внимание! В связи с изменившейся обстановкой я отменяю свою прежнюю стратегию и задействую новую, более эффективную! Держитесь, лейтенант! Мы меняем курс на запад!

Вообще-то пожелание держаться следовало адресовать не мне, а Динаре, чьи неприятности за время нашего разговора с «шестнадцатым» катастрофически усугубились. Безуспешно попытавшись ухватиться за Жорика, она не только этого не сделала, но вдобавок выскользнула из лямок своего ранца. И теперь Арабеска повисла обеими руками на одной из них, а за другую лямку ухватился раскрасневшийся от натуги Дюймовый. Возможно, так им было даже удобнее бороться с земным тяготением. Но поскольку оба они истратили практически все силы, а Марга о посадке и не заикалась, отсрочку от падения питерка получила незначительную.

Развернувшись по крутой дуге влево, дракон пронесся над руинами, среди которых был установлен перенаправивший нас к цели маяк-указатель, и помчался к грязевым вулканам. Несколько плазменных вспышек полыхнуло на том месте, где Железная Леди приняла решение о смене курса. После чего четверка чистильщиков была вынуждена оперативно перестроиться, дабы продолжать вести огонь по биомеху. Вертолетчики, очевидно, приняли его маневр за обычное петляние, призванное сбить их с толку. Иными словами, ничего такого, к чему они не были бы готовы.

Я смутно представлял, куда вообще мы направляемся. Видел лишь надвигающийся склон одного из вулканов – не самого крупного, но и не маленького. Его более высокий сосед плевался в эту минуту гейзерами жидкой грязи, ошметки которой изредка долетали до нас. Хорошо, что в полете они успевали остыть и, шлепаясь о броню биомеха, разлетались уже не обжигающими, а вполне терпимыми брызгами. Впрочем, грязь была наименьшим из обрушившихся на нас зол, и я на нее практически не обращал внимания. А Черный Джордж с Арабеской и подавно. Они, похоже, и на плазменные всполохи сейчас не реагировали – настолько оба были сосредоточены на своем общем, жизненно важном деле.

Я смотрел поочередно то на них, то на преследователей, то на приближающийся вулкан, стараясь обнаружить у его подножия загадочный Ангар, о каком заикнулась Марга. «Господи помилуй! – бомбой разорвалась у меня в голове страшная догадка. – Да ведь именно в этом Ангаре дракон задумал укрыться от чистильщиков! Откуда еще, как не оттуда, ему передали информацию, которой он отказался со мной делиться! Видать, обнадежили монстра тамошние хозяева! Сказали, мол, лети к нам, мы защитим тебя от погони! Ну да, его-то они защитят, а с нами что будет?!»

Именно такими мыслями я терзался, когда вдруг заметил внизу нечто, движущееся по земле параллельным с нами курсом. Причем заметил я не только это, а еще кое-что, о чем стоит упомянуть в первую очередь. Глянув на объект и определив, что конкретно он собой представляет, я понял, что мы все-таки начали снижение. Определить это, глядя на приближающийся вулкан, было сложно. В моих глазах он все время увеличивался, притупляя тем самым ощущение высотного перепада. Зато при взгляде на обнаруженный объект я вычислил, что дракон летит уже не в полукилометре от земли, а значительно ниже.

Хотя и на этой высоте представший моему взору колесный биомех Раптор казался всего лишь блохой. Сравнить с ней этого монстра будет уместно еще и потому, что он не просто мчался по пустоши, подобно багги, а вдобавок совершал гигантские – до полусотни метров в длину – скачки. Эта уникальная особенность позволяла Раптору, являвшемуся до Катастрофы легкой армейской бронемашиной, не тратить время на объезд некоторых невысоких препятствий. Как и любое другое дитя здешней техноэволюции, он без проблем переносил нехарактерные для себя нагрузки, от которых раньше вмиг рассыпался бы на части.

Более того, великолепная прыгучесть всегда помогала некрупному в сравнении с другими хищниками Пятизонья Раптору вести борьбу за выживание. Куда и с какой целью мчался вприпрыжку этот единственный замеченный мной внизу биомех, можно было лишь догадываться. Но совпадение наших с ним маршрутов наводило на догадку, что он тоже направляется по сигналу Троянского маяка-указателя в Ангар.

Популярное местечко, ничего не скажешь. Вот только сомневаюсь, что собравшиеся там участники биомеханической тусовки будут рады залетным визитерам из плоти и крови. Даже учитывая то обстоятельство, что мы прибудем туда не одни, а в сопровождении почетного гостя – дракона…

Никаких ангаров и прочих сооружений на залитом грязью склоне вулкана не наблюдалось. Что, в общем-то, неудивительно, поскольку их смыло бы первым же кипящим селем еще до того, как те были бы построены. Между нами и горой, к которой мы приближались, оставалась лишь гигантская расщелина, протянувшаяся вдоль ее подножия. Текучая, будто кисель или суп-пюре, грязевая жижа (хотя, если честно, ей больше подошло бы сравнение не из области кулинарии, а совсем наоборот) заполняла впадину почти до краев. Вот и все местные достопримечательности. Иных подходящих объектов в поле моего зрения не попадало, хотя мы уже явно отмахали по воздуху отмеренные указателем семь с лишним километров.

Отчаявшись отыскать этот треклятый Ангар, я вновь обернулся – вцепившись в рюкзак с двух концов, Динара и Жорик все еще испытывали его на прочность, – после чего собрался было спросить Маргу, правильно ли она истолковала сигнал указателя. Но свой вопрос так и не озвучил. За те несколько мгновений, что я оглядывался на напарников, нужда в нем попросту отпала.

Нет, конечно, никакие постройки вдруг откуда ни возьмись перед нами из грязи не вынырнули. Случилось кое-что более любопытное. Исчезала сама грязь! Она стремительно утекала куда-то под землю из расщелины, отчего та мелела прямо на глазах, обнажая свои скользкие отвесные склоны. Сбегающая со склонов вулкана жижа сразу же начала опять заполнять ее, но скорость, с которой это происходило, была не чета той, с какой содержимое котловины изливалось в земные недра. Процесс ее экстренного осушения выглядел так, словно у нее просто разверзлось дно. На всю ширину, от берега до берега. И пока я соображал, что происходит, расщелина успела опустеть почти на треть. А на видимом мне противоположном откосе из-под убывающей грязи стала вырисовываться вделанная в него не то огромная арка, не то еще какое симметричное рукотворное сооружение.

А затем сверху в нас ударил залп из импульсных орудий. Сокрушительный залп, способный, казалось, без труда выбить в земле рядом с уже имеющейся котловиной такую же, огромную и глубокую. И это было вдвойне жутко, поскольку именно сейчас «шестнадцатый» сбросил скорость, завис над провалом и пошел на снижение. Прямо вдогонку утекающей из расщелины грязи.

Вспышки сбитых ракет, что доселе нервировали нас практически не переставая, прекратились примерно минуту назад и больше не появлялись. Говорило ли это о том, что у преследователей иссякли плазменные снаряды? Скорее всего, да. Вот почему чистильщики решили подлететь к нам поближе и дружно взялись тратить орудийные боеприпасы.

Меня, Жорика и все еще не покинувшую нас Динару оградило от шквального обстрела лишь одно. Зависший над котловиной дракон находился гораздо ниже врагов и заслонил нас своим бронированным телом. Зато сам при этом принял на себя столько снарядов, что, когда они загрохотали по корпусу, мне почудилось, что он вот-вот сомнется, словно жестяное ведро под ударами дюжины молотков.

«Шестнадцатый» закачался из стороны в сторону, яростно взревел и ускорил снижение. Рухнуть камнем вниз, как он прежде уворачивался от опасных атак, в узкой расщелине биомех не мог. Выйти из пике в таком ограниченном пространстве было нереально даже для ловкого дракона. А к тому же, как стало понятно, наш полет должен был завершиться не на дне впадины (да и имелось ли вообще у нее дно?), а в вынырнувшей из-под грязи бетонной арке. Она обрамляла проделанные в отвесном склоне широченные ворота, способные пропустить через себя не только «Пустельгу», но и более крупный транспортный вертолет. Перегораживающие проход герметичные раздвижные створы уже пришли в движение, и когда мы подлетим к ним, они, по всем признакам, должны будут полностью открыться.

Внутри осушенной котловины имелось не только это сооружение. К склону, со стороны которого мы подлетели, примыкал довольно широкий и крутой съезд. Начинаясь у кромки откоса, он под углом градусов в сорок пять пересекал поперек всю впадину и заканчивался у края расположенной перед аркой площадки.

Существование этого спуска окончательно убедило меня в том, что мы достигли цели. До того, как я его увидел, меня терзали сомнения, каким образом в Ангар попадают сухопутные биомехи. Теперь это перестало представлять загадку. Направленные сюда маяком-указателем, они лихо скатывались или сбегали по наклонному мосту на арочную площадку, а с нее – в гостеприимно открытый перед ними проход. После чего «маскировочная» грязь вновь быстро заполняла расщелину, напрочь отрезая путь к Ангару всем незваным гостям.

Грохот снарядов по бронированной чешуе не утихал ни на миг. Чистильщики тоже заметили арку с раздвигающимися воротами и сообразили, что потрепавший их дракон может вот-вот уйти от возмездия. Что-то с оглушительным лязгом оторвалось от него и вонзилось в склон рядом со спуском. А затем похожий обломок с таким же шумом и скоростью ударился в арочный свод и, лопнув пополам, хлюпнулся в раскинувшееся под нами грязевое озеро.

«Матерь божья! – мелькнуло у меня в разрывающейся от грохота голове. – Да ведь это же наши винтовые лопасти! Господи помилуй! Все, что угодно, только не это!»

Будто в подтверждение моей ужасной догадки, еще один аналогичный обломок ударился о мост, оставив в нем большую выбоину. А затем справа и слева от меня градом посыпались другие, более мелкие части драконьего тела, все-таки не устоявшего под натиском вражеских снарядов.

Утратив один из винтов – судя по всему, верхний, – «шестнадцатый» ухнул вниз, но удержался на оставшемся пропеллере, не размазав нас своим брюхом о мост, над которым мы пролетали. Когда биомеха постигла эта трагедия, он уже нацелился в ворота, снижаясь к ним по диагональной траектории. Лишенный, образно говоря, одного крыла, дракон резко крутанул хвостом, пытаясь из последних сил удержать равновесие, но ему это не помогло. На подлете к воротам биомеха все равно развернуло вокруг винтовой оси, и он ворвался под арку не как подобает – носом вперед, – а вращаясь, подобно брошенной городошной бите. И при этом катастрофически теряя высоту. Еще мгновение, и полностью дезориентированный монстр зацепится за стену тоннеля, в котором мы очутились. А потом, грохнувшись на камни, расплющит нас всей своей многотонной массой…

Не расплющил. Глядя на бешено вращающийся перед глазами тоннельный пол, я вдруг почувствовал, что драконьи когти больше не сжимают мне бока и я нахожусь в свободном падении. Хвала милостивому богу и предусмотрительной Марге! Не знаю, как насчет вмешательства в нашу судьбу всевышнего, но Железной Леди было сейчас явно не до нас. И тем не менее она успела позаботиться о том, чтобы мы не стали жертвами ее аварийной посадки.

Как долго мне предстояло падать, определить было нельзя. Мир вокруг продолжал кувыркаться даже несмотря на то, что я уже не находился на борту терпящего катастрофу вертолета. Не имея возможности подыскать себе место для приземления, я лишь попытался мало-мальски его смягчить и только. Крепко стиснув зубы, втянув голову в плечи и прижав подбородок к груди, я согнул руки на манер защитной боксерской стойки, свел вместе напряженные полусогнутые ноги и приготовился к жесткому контакту с каменной поверхностью…

…Который не заставил себя ждать и состоялся практически в следующую секунду. Все-таки высота, с которой Марга меня сбросила, оказалась не слишком большой. Падение с нее не доставило мне – известному на все Пятизонье верхолазу – серьезных проблем. Также повезло с тоннельным полом – он был каменным, но ровным и чистым. Упав на него боком, я, не противясь увлекающей меня вперед инерции, закрыл голову руками и покатился кубарем по гладкому камню. Катился до тех пор, пока, находясь уже на «излете», не уперся спиной в какой-то выступ. И лишь тогда окончательно остановился. Само собой, что без синяков и ушибов такие кувырки обойтись не могли, но ребра и прочие кости, кажется, все-таки остались целы.

Последняя неприятность, какая в прямом смысле свалилась на меня при посадке, весила почти центнер и жутко материлась. Только по этой брани я и определил, что поневоле сыграл роль амортизационной подушки для Черного Джорджа, а не был придавлен вертолетным обломком. В отличие от меня, не носящего мешающие верхолазанию шлем и доспехи, Дюймовый подобной защитой никогда не пренебрегал. И сейчас она его здорово выручила, обезопасив сталкера при его болезненном приземлении. Впрочем, когда он с воплями врезался в меня, прижатого спиной к каменному выступу, я оценил твердость Жориковых доспехов отнюдь не с их практической стороны. Из-за своей не слишком богатырской комплекции я отродясь не играл ни в американский футбол, ни в регби. И теперь, когда на меня с разгону навалился облаченный в доспехи, орущий увалень, я лишь укрепился в мысли, что контактные виды спорта – категорически не моя стихия.

После безостановочной череды физических и моральных потрясений, пережитых нами на протяжении последней четверти часа, я не мог мгновенно вскочить и как ни в чем не бывало ринуться в дальнейший бой. Дюймовый, который претерпел за это время еще более тяжкие испытания – и подавно. Поэтому во всем, что творилось вокруг нас в течение последующей пары минут, я участвовал лишь в качестве пассивного наблюдателя. Да и то наполовину контуженного, а значит, неспособного делать на основе своих наблюдений адекватные выводы.

Наше с Жориком падение прекратилось и, кажется, обошлось ценой минимальных потерь. По крайней мере напарник матерился не столько от боли, сколько с перепугу; все было бы намного хуже, если бы он сейчас молчал. Сотрясающий стены тоннеля грохот продолжался примерно полминуты. Бросивший нас на пол дракон был не в состоянии остановиться так же быстро, как мы, и, судя по удаляющемуся шуму, катился по полу еще метров сто или больше. Как много повреждений он получил, неведомо, но то, что «шестнадцатый» свое отлетал, было совершенно очевидно.

Куда более серьезное опасение вызывала участь Динары. Я понятия не имел, сорвалась она с «шестнадцатого» на подлете к арке или была катапультирована вместе с Жориком уже под сводами тоннеля. Больше походило на первое. Мы с Дюймовым прикатились в одно место, словно брошенные одной рукой два бильярдных шара, а Арабеска, которая по всем признакам должна была упасть на пол вместе с нами, до этого выступа не долетела…

У меня не было особых причин жалеть эту следопытку, пусть даже она входила в команду Мерлина на правах постоянного проводника. Но вспомнив, как еще полминуты назад Динара отчаянно боролась за свою жизнь, а Жорик ей в этом героически помогал, я нехотя подумал, что будет досадно, если все их усилия в конце концов пропадут даром. Какое бы оскорбление ни нанесла вчера питерка Черному Джорджу, сегодняшний его поступок убедительно доказывал: он обиделся на Арабеску вовсе не смертельно, а лишь для проформы, чтобы сохранить лицо.

На самом деле Жорик, вероятно, был даже втайне рад, что я разрешил Динаре затесаться к нам в компанию. По крайней мере за сутки, что просуществовала наша трехсторонняя коалиция, Дюймовый сильно изменился. Он вновь начал хорохориться и напускать на себя вид бывалого сталкера, как делал это в первые дни нашего знакомства, когда старался произвести на меня впечатление. С удвоенным гонором и при моем попустительстве Черный Джордж разыгрывал ту же карту перед Арабеской. И явно в надежде завоевать не только ее уважение, а нечто большее. И после сегодняшнего его, без преувеличения сказать, самоотверженного поведения Динаре должно было стать как минимум совестно. И за свой циничный розыгрыш, и за все те подначки, которые она отпускала затем в адрес моего напарника.

Должно-то должно, однако станет ли теперь – большой вопрос. Как ни горько это признавать, но, похоже, до Ангара Динара не дотянула. Либо разбилась, упав на мост, либо утонула в бурлящей под ним горячей грязи…

– Что с Динарой, Жорик? – первым делом полюбопытствовал я, когда грохот в тоннеле стих. Дюймовый к тому моменту тоже прекратил браниться и, шумно сопя, пытался отдышаться после своей изматывающей спасательной миссии.

– Честное слово… не знаю… – виноватым тоном пробормотал он. Голос его дрожал, но звучал без надрыва. Это добрый знак. Получи напарник серьезную травму, он говорил бы со мной совсем иначе. Или, наоборот, молчал бы, впав в болевой шок. – Не удержал я ее… Упала она… Но вот когда, хоть убейте, не помню… Я ведь вокруг не смотрел – только на нее… И ей кричал, чтобы все время мне в глаза глядела, а не вниз… Ну, понимаете: чтобы подбодрить и все такое…

– Понимаю, отчего ж не понять, – мрачно отозвался я и прислушался, не доносятся ли из-под арки какие-нибудь звуки, способные пролить свет на судьбу пропавшей Арабески. Но не успел я навострить и без того наполовину оглохшие уши, как по тоннелю разнесся мерный, низкий гул, а пол под нами задрожал словно при легком землетрясении. Вместе с этим широченный – не меньше, чем у настоящего аэробусного ангара, – входной проем начал медленно сужаться. Что стало заметно почти сразу же – открытые ворота служили для нас единственным источником света.

– Дьявольщина! – выругался я и, не обращая внимания на покалеченное тело, начал поспешно подниматься. – Жорик, вставай! Если ворота закроются, а Динара останется снаружи!..

Договаривать не пришлось. Дюймовый был тугодумом, но на сей раз он мгновенно скумекал, что к чему. И, тоже превозмогая телесные муки, очутился на ногах почти одновременно со мной. После чего мы оба, скрючившись от боли, хромая и опираясь друг на друга, торопливо поковыляли к выходу. Не забывая, разумеется, осматривать по пути зловещее место, куда занесла нас нелегкая в образе винтокрылого биомеха.

Был ли это сам Ангар или только вход в него, определить не удавалось. Но габариты у прямоугольного тоннеля, по которому мы шли, оказались впечатляющими: порядка полусотни метров в высоту и добрая сотня в ширину. Куда он вел, мы не видели. Дальний его конец терялся в кромешном мраке. Пол, стены и потолок, на которые сквозь разверзнутые ворота падал бледный свет, выглядели обычным образом. Первый и вторые представляли собой обработанный лазером гранит, а последний был укреплен титаническими железобетонными балками, чьи концы были глубоко вделаны в стены. Глубина, на которой располагался уходящий в неизвестность тоннель, также была внушительной. Между арочной перемычкой ворот и верхней кромкой склона, в котором их прорубили, было на глаз метров семьдесят-восемьдесят. Длина наклонного съезда тоже соответствовала господствующей в Ангаре архитектурной гигантомании и измерялась полутора или двумя сотнями метров.

Все, что находилось за пределами Ангара, – мост, площадка, арка и внешняя поверхность ворот, – покрывал толстый слой грязи. Но внутри тоннеля было вполне чисто, сухо и тепло. Настолько чисто, что единственная грязь, на которую мы наткнулись, пока возвращались к выходу, оказалась ошметками, какие занес сюда дракон. При взгляде на царящий снаружи горячий, липкий ад, мне вмиг расхотелось выходить из мрачного Ангара на свет. Даже ненадолго. Это было абсолютно иррациональное желание – ведь и здесь, по всем предпосылкам, нас не ожидало ничего хорошего. И все равно я предпочитал выбирать из двух зол то, которое грозило прикончить нас в более комфортных условиях. И, не исключено, более быстрой и щадящей смертью, нежели варка заживо в озере кипящей грязи.

В крови у меня все еще свирепствовала адреналиновая буря, а в голове преобладал хаос, но я уже отчетливо понимал: тем путем, каким мы сюда попали, нам обратно не выбраться. Даже сейчас, когда нашему бегству вроде бы ничто не препятствовало. Теоретически у нас еще хватало времени на то, чтобы подняться по мосту на берег котловины, прежде чем она вновь заполнится до краев смертоносной жижей. Но практически мы не пробежали бы по наклонной тропе и дюжины шагов. Это не позволили бы сделать стекающие с нее потоки скользкой грязи. А пока мы убеждались бы в тщетности нашей затеи, ангарные ворота закрылись бы и отобрали у нас единственный шанс избежать грязевой купели.

Видит око, да зуб неймет – так вкратце выглядела ситуация с нашим вероятным отступлением. И даже благородная цель, которая привела нас в эти дьявольские чертоги, казалась мне теперь наивной и самоубийственной. Неужели для того, чтобы окончательно уверовать в гибель Пожарского, нам было обязательно загонять себя в безвыходную ловушку? Воистину чудовищную глупость я сморозил! Такой грех был бы еще простителен молодому, пылкому и недальновидному Георгию Дюймовому. Но мне, воплощению осторожности и хитрости (такой, кажется, комплимент отвесила мне вчера Арабеска?), не предугадать, в какую провальную авантюру я ввязываюсь, было равносильно вселенскому позору. И я им уже себя покрыл. С ног до головы. И обжигал он меня при этом гораздо нестерпимее, чем та грязь, что стекала со склонов возвышающегося над нами вулкана…

Впрочем, корить себя за допущенную фатальную ошибку было некогда. Я отринул все пораженческие мысли сразу, как только мы с Жориком обнаружили пропавшую соратницу по альянсу. Она не утонула в грязевой пучине и не разбилась о мост, чего мы больше всего опасались. Однако и удачным падение питерки назвать было нельзя. Единственное, в чем ей подфартило, – в том, что мы с Дюймовым не расшиблись при приземлении и бросились ей на выручку сразу, как только смогли.

Судя по всему, Динара сорвалась с «шестнадцатого» за три-четыре секунды до того, как он выпустил из когтей меня и Жорика. Упав на площадку у арки, питерка, очевидно, крепко ударилась о камень защищенной шлемом головой и отключилась. А затем прокатилась по скользкой грязи и осталась лежать без сознания прямо между разверзшимися воротами. И теперь одна из тысячетонных створ, закрываясь, толкала бесчувственную Арабеску навстречу другой створе, норовя с минуты на минуту расплющить ее вместе с оружием и доспехами.

Помогли мы Динаре, затащив ее в Ангар, или, напротив, обрекли на более незавидную смерть? Это должно выясниться очень и очень скоро. Но пока все мы живы, бросать друг друга на погибель было попросту недопустимо.

– Ты куда? – окликнул я Жорика, который, отпустив Арабеску сразу, как только мы заволокли ее вовнутрь, кинулся вдруг обратно, на арочную площадку.

– Ее ранец! – прокричал на бегу, не оборачиваясь, Дюймовый. – Вон он валяется! Нельзя его оставлять!

До полного закрытия ворот оставалось еще минуты две, и я не стал противиться инициативе напарника. Мы стояли на пороге чуждого нам мира, где вряд ли сумеем разжиться необходимыми вещами, продуктами и патронами. И потому терять целый ранец этого добра в преддверии нашей экспедиции под землю было не резон.

Скользя по грязи, как по катку, Жорик неуклюже добежал до середины площадки и подобрал Динарину поклажу. После чего вдруг замер, держа ранец в руке и таращась на мост. А точнее, на его противоположный, верхний край. Я хотел прикрикнуть на напарника, дабы он не разевал рот и шпарил во весь дух обратно, но когда тоже глянул вверх, вмиг понял, отчего Дюймовый замешкался.

Раптор! Ну конечно! Тот самый чертов попрыгун, которого я заметил еще с воздуха на подступах к котловине и которого мы затем обогнали. Тогда у меня мелькнула мысль, что этот биомех, как и мы, тоже направляется к Ангару. Но затем, в суматохе приземления, это умозаключение полностью вылетело у меня из головы. Равно как и сам Раптор, о котором я тоже успел позабыть.

Как выяснилось, напрасно. Он действительно двигался с нами одним и тем же маршрутом. И теперь не просто въезжал на мост, а и вел за собой «хвост» – знакомую нам четверку военных вертолетов. Хорошенько потрепав дракона, те, похоже, развернулись над котловиной и намылились обратно. Но, заметив несущуюся по пустоши мелкую дичь, решили зайти на второй круг и выместить на Рапторе не до конца растраченную злобу. Однако он оказался не лыком шит и благодаря своей прыгучести сумел-таки добраться до ведущего в Ангар моста.

Я уже обратил внимание на то, что тоннельные ворота закрывались медленнее, чем открывались. Вероятно, тот, кто присматривал за ними – человек? биомех? сам Троян? – нарочно не торопился блокировать вход, дожидаясь прибытия еще одного званого гостя. Тому оставалось лишь преодолеть спуск, что для шустрого мутировавшего броневичка являлось вопросом считаных секунд.

– Жорик, назад! – заорал я во все горло. – Бегом сюда, черт побери!

Дюймовому угрожал не только биомех, но и вертолеты. Они поливали Раптора из импульсных орудий и вряд ли остановятся, пока тот не достигнет тоннеля. Арочную площадку, посреди которой в данную минуту торчал сталкер, вот-вот должен был захлестнуть шквал снарядов. Кто раньше доберется до Жорика – чистильщики или Раптор, – не важно. Ни для кого из них он не являлся сколько-нибудь серьезным противником, и единственное его спасение заключалось в бегстве под защиту сдвигающихся ворот.

Они закрылись уже на три четверти, и внесенная нами в тоннель Динара лежала сейчас вне досягаемости чистильщиков и колес Раптора. Оставив ее, я топтался у уменьшающегося просвета, наблюдая за выскочившим наружу напарником. Который, к счастью, расслышал мой окрик и, прижав к груди подобранный ранец, метнулся обратно, прочь с опасного места.

Бежать до укрытия Черному Джорджу было всего ничего, но скользкая, будто масло, грязь мешала ему рвануть к воротам во всю прыть. И без того не отличающийся расторопностью, на сей раз он передвигался немногим лучше угодившей на лед коровы. Это был даже не бег, а какой-то шуточный танец, исполняемый вдобавок пьяным танцором. Вот только смеяться над откалываемыми Дюймовым коленцами отнюдь не хотелось. Если он допустит хотя бы одно неточное движение, поскользнется и упадет, смерть настигнет его до того, как парень успеет подняться на ноги.

Я с замиранием сердца следил поверх Жориковой головы, как Раптор устремляется вниз по спуску, а вслед за ним мчится порожденный снарядами вихрь из грязевых брызг и гранитных осколков. То, что он еще не накрыл биомеха, было заслугой его феноменальной прыгучести. Любой другой легкий колесный монстр на месте Раптора скатился бы к воротам по грязи юзом; слететь при этом в пропасть твари не могли – спуск был достаточно широким и ровным. Но наш прыткий попутчик не желал угодить под обстрел на финишной прямой. Въехав на мост, он тут же оттолкнулся от него и взмыл над гранитной поверхностью в своем коронном гигантском прыжке. А с учетом ее наклона скачок Раптора оказался и вовсе рекордным – чуть ли не в полтора раза длиннее обычного.

Возможно, драконья система орудийного наведения и угналась бы за таким шустриком, но «Пустельги» и «Громовержцы» за ним поспеть не могли. Их снаряды еще крошили верхнюю часть моста, а лихач уже достиг его середины. Я понадеялся, что при приземлении на скользкий съезд он перевернется, слетит в котловину и избавит нас сразу от двух зол. Но Раптор, коснувшись спуска, мигом встал на дыбы и, задрав передние колеса, пробороздил кормой дюжину метров гранита. После чего, снизив таким образом скорость, вновь, подобно мячу, подскочил в воздух. Разве что уже не так резво, как вначале. Но все равно летящий в свободном падении броневик производил устрашающее впечатление.

Второй прыжок биомеха вновь сбил с толку чистильщиков. А повторное торможение казенной частью о мост помогло Раптору выехать на арочную площадку без заноса, на скорости, благоприятствующей попаданию в проем между воротными створами. Я побоялся, что Раптор опять подпрыгнет и просто-напросто сметет очутившегося у него на пути Жорика. Но механическая тварь, судя по всему, опасалась поскользнуться и врезаться в перегородку, поэтому и двинула к арке обычным ходом. Выбрасывая из-под колес фонтаны грязи, биомех начал пересекать площадку и набирать ускорение, поскольку зависшие над котловиной вертолеты все еще могли нанести ему урон.

Черный Джордж достиг ворот, когда между ним и Раптором оставалось не более двадцати шагов. Сталкер мог успеть прошмыгнуть в тоннель раньше стального хищника, но именно в этот момент биомех заметил убегающего человека. И поскольку до проема оставалось всего ничего, и это уже исключало промах, Раптор снова прыгнул. Таким незамысловатым приемом он не только ускользал от врагов, но и атаковал более слабых и нерасторопных противников. Таких, как, например, Жорик и любой другой сталкер-одиночка.

– Ложись!!! – проорал я напарнику, глядя расширенными от ужаса глазами на взмывшего вверх и готового обрушиться ему на голову монстра. Зарубив себе на носу, что мои приказы не обсуждаются, а выполняются мгновенно, Дюймовый как бежал, так и расстелился ниц перед сдвигающимися перегородками. Чем лишний раз доказал, что такой друг, как Геннадий Валерьич, никогда дурного не посоветует. Биомех перелетел через сталкера и рухнул всей своей массой на то место, где должна была в этот миг очутиться его жертва. То есть прямо между створами и практически в шаге от меня.

Я мог рассмотреть на бронированном теле прыгуна каждую царапину, пятнышко или вмятину. Но в те мгновения, что Раптор проносился мимо, я глядел на нечто иное, гораздо более неожиданное и любопытное. Это был человек, устроившийся там, где прежде у легких броневиков располагалась пулеметная турель. Ныне же на «холке» у биомеха имелось углубление, вполне пригодное для перевозки одного пассажира. Если, разумеется, у того хватит сил и выдержки сначала укротить скачущего монстра, а потом удержаться на нем. Что было ничуть не проще, чем усидеть на спине необъезженного мустанга.

Впрочем, тип, который объездил этого Раптора, слыл большим докой в укрощении техноса. Да-да, вы правильно догадались: речь идет о незабвенном рыцаре Ипате, с которым я, честно говоря, уже не чаял свидеться. Однако гляди-ка: даже на пороге смерти жизнь бывает полна удивительных сюрпризов! Жаль только не тех, какие мне хотелось бы от нее сейчас получить.

Что ж, если мне не почудилось – что маловероятно, – значит, картина ясная и никакой загадки не представляет. Ну, или почти никакой. По-прежнему остается необъяснимым факт, почему знаменитый мнемотехник преследует меня в одиночку. В остальном же все укладывается в логическую цепочку, чье начало находится в центре локации, а кончик спустя несколько часов обнаружился здесь.

Выбравшись из «тамбура» раньше нас, Ипат устремился к Цитадели, но дошел лишь до первой линии ее оборонительного рубежа. Той, которая, как вы помните, представляет собой нарочито непуганые узловиками стаи биомехов. Изловив себе наиболее резвого из них, наш преследователь оседлал его и, пришпорив Раптора ментальной командой, направил того на юго-восток. Туда, куда указывала метка на подсмотренной Ипатом нашей карте.

Пока мы дожидались Маргу на Воющем поле, погонщик биомеха вполне мог успеть добраться до нужного ему – и нам – района острова. А затем с помощью кого-то из своих железных подручных – Ползуна или Раптора – заставить Троянский маяк указать ему дальнейший путь. И вычислил точку, в которой мы вскоре окажемся.

Что планировал предпринять Ипат, прибыв в Ангар – устроить на нас засаду или продолжать слежку, – не знал, наверное, даже он сам. Скорее всего, надеялся сориентироваться по обстановке, следуя принципу Наполеона, любившего якобы сначала ввязываться в драки, а все тактические расчеты производить уже на ходу.

Столь рисковое поведение некогда хладнокровного охотника объяснялось просто. Действуя без поддержки братьев и вцепившись мне в хвост, он отчаянно боялся вновь меня упустить. Ради чего и был готов лезть вслед за мной в любое пекло. Вряд ли Ипату было известно больше нашего, что скрывается за воротами Ангара. Но мнемотехник без оглядки бросился в неизвестность, собираясь либо вернуться оттуда с моей головой, либо сложить там свою голову, но не возвращаться к Командору Хантеру, не выполнив и вторую данную ему клятву.

Никогда прежде алчущие моих алмазов сталкеры не шли на столь откровенное самопожертвование. Если обычные охотники оказывались не в силах добыть вожделенный трофей, они всегда предпочитали выбрать жизнь. Выбор скованного обетом Ипата был куда суровее: триумф и жизнь или позор и смерть. Чуете, в чем разница? Теперь я понимал, что ощущали во время Второй мировой воюющие на Тихом океане советские и американские солдаты, когда сталкивались с японскими камикадзе. Именно таким бескомпромиссным воином являлся ныне Ипат. И его маниакальная решимость изрядно подтачивала крепость моего духа. Который после исчезновения моего благодетеля Мерлина и так пребывал в подавленном состоянии…

Не успели мы отделаться от армейских чистильщиков, как на нас набросился оседлавший Раптора орденский мнемотехник. Не прикончив в воротах Жорика, он ворвался в тоннель и наверняка собирался повторить попытку, развернув скакуна для новой атаки. Меня, стоящего в стороне, узловик еще не заметил. Но при въезде в тоннель на морде биомеха вспыхнули мощные фары, и вскоре Ипат обнаружит всех нас. После чего разделается с нами поочередно, как всадник с рассеянными по полю пехотинцами. И вряд ли пощадит даже беспомощную Динару, благодаря милосердию которой этот ублюдок вообще дожил до сегодняшнего дня.

Все складывалось самым отвратительным образом. Укрытий, за которыми мы могли бы спастись, в уже исследованной части тоннеля не было. Выступы на стенах заслонили бы нас от пуль и снарядов, но не от юркого броневичка. О драконе, пообещавшем два месяца назад оберегать мою жизнь, ничего не известно. В довершение наших бед ворота вот-вот закроются, а иных источников света мы, сколько ни озирались, поблизости так и не высмотрели.

Раптор лихо развернулся мордой к выходу и почти сразу же выхватил меня в сгущающемся сумраке своими фарами. Раздавшийся за этим победоносный вопль мнемотехника перекрыл тяжелый гул сдвигающихся ворот и шум вертолетных винтов (закончившие охоту чистильщики сейчас как раз зависли над котловиной). Стрелковое вооружение у Раптора отсутствовало, но при его маневренности и прыгучести он не испытывал особой нужды в пушках и излучателях. Особенно в закрытом пространстве, где нам было некуда от него деться.

Я и Раптор подпрыгнули почти одновременно. Он – целясь в меня шипастым передним бампером, а я – поспешно уходя с линии вражеской атаки. Дабы не загнать себя в угол и увести противника от бесчувственной Арабески, я метнулся в глубь тоннеля, не сомневаясь, что Ипат последует за мной. Стрелять по нему из револьвера было неудобно, но я все равно выхватил кольт. Как только фары опять уставятся на меня, пошлю пару пуль промеж и чуть выше их. Туда, где на горбу монстра сидит его нынешний повелитель.

Повезет мне или нет, но сначала я попробую расправиться с мнемотехником наименее трудоемким способом. И лишь опустошив револьверный барабан, переключусь на иную, более рискованную стратегию. Например, попытаюсь вскочить на броню Раптора и прикончить Ипата прямо в седле. Но для этого позволю ему сначала меня атаковать, затем уклонюсь и проверну свой план, когда биомех грохнется на пол рядом со мной.

Что ни говори, коррида назревала жаркая. И тем удивительнее был ее скорый и не слишком впечатляющий финал. Но это для вас – тех, кто слушает историю о ней в пересказе. Мне же сетовать на нехватку острых ощущений в ту минуту не приходилось, и поэтому я такому финалу отнюдь не огорчился.

Было бы о чем сожалеть! Имей каждое мое воспоминание о пережитом в Зоне приключении материальную форму и вес хотя бы в килограмм, я с удовольствием отдал бы их бесплатно любому желающему, кто забрал бы их все сразу. Вот так, запросто взял бы и подарил пару вагонов своих воспоминаний тому, кому они позарез нужны. Без права возврата, разумеется – еще чего! Нет уж, пускай теперь этот хитрозадый любитель халявы с ними мучится! А я бы в кои-то веки избавился от тяжкого морального груза и, глядишь, исполнился бы свежих сил на борьбу со своим недугом…

Впрочем, мы отвлеклись.

Промахнувшийся Раптор развернулся и, вновь поймав меня лучами фар, изготовился к новой атаке. Я зажмурил здоровый глаз, дабы не слепить его, и, вскинув кольт, прицелился вторым глазом – алмазным. Ему нипочем ни яркие лучи солнца, ни темнота. И пусть мое аномальное око видело не предметы, а лишь их ауры, по возмущению которых я мог засекать быстро движущиеся объекты, это мне ничуть не мешало.

Наведя маленькую и четкую ауру револьверного ствола на размытую и большую ауру биомеха, я, не дожидаясь, пока тот прыгнет, выпустил в него две пули. Но выстрелов при этом раздалось почему-то не два, а восемь. Причем шесть последних прозвучали уже после того, как я спустил курок. И грохотали они не в пример оглушительнее первых. Да и частота, с какой они были произведены, тоже отличалась от той частоты, с какой я давил на спусковой крючок. Полдюжины лишних выстрелов прогремели примерно за три секунды. Два «плановых» – за две. И это было самое странное эхо, которое я слышал в своей жизни.

И не только странное, но и самое смертоносное. Озадаченный удивительным звуковым эффектом, я слегка оторопел, но когда лучи слепящих меня фар взметнулись вверх, а сумрак озарила яркая вспышка, инстинкт самосохранения заставил меня метнуться за ближайший выступ. Что бы там ни случилось, куда бы я ни попал, сейчас лучше держаться от Раптора подальше. Или, перефразируя уже помянутого мной Наполеона, сначала удрать из драки, а потом сориентироваться в ситуации.

Ее анализ отнял у меня совсем немного времени. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы заметить стоящего на фоне просвета ворот Жорика. И в руках у него был уже не ранец Динары, а многозарядный гранатомет «душегуб», который Дюймовый бросил у выхода, перед тем как идти спасать вещи соратницы по коалиции. И который давно мечтал пустить в ход, да вот подходящего момента до сей поры все не подворачивалось.

Я всегда был категорически против любых исходящих от напарника, не оговоренных со мной инициатив. Особенно когда речь шла о его участии в военных действиях. И всегда ругал потом Черного Джорджа, поскольку в девяти из десяти таких случаев он отчебучивал какую-нибудь несусветную глупость. Но сегодня случай выпал не обычный, а именно из разряда статистически редких. И действовал Дюймовый так, что назвать его после этого остолопом было бы вселенской неблагодарностью. Наоборот, в приличном сталкерском обществе за такую своевременную помощь принято всячески благодарить и угощать выпивкой.

Жорик не стал долго разлеживаться перед закрывающимися воротами и вбежал в тоннель вслед за Ипатом. И когда тот, врубив фары, обозначил ненароком и себя в качестве мишени, Дюймовый, не канителясь, схватил «душегуб» и зарядил в биомеха очередью из трех гранат. Благо в ту секунду Раптор находился неподалеку от гранатометчика да к тому же был повернут к нему задом. А задница, как учит нас мать-природа, не самая подходящая часть тела для того, чтобы подставлять ее атакующему противнику. В этом плане анатомия большинства биомехов мало чем отличается от анатомии высших органических существ, хотя первые намного превосходили вторых в живучести.

По чистой случайности атака напарника совпала с моей атакой, отчего наши выстрелы и прозвучали друг за другом. А сразу за ними – три разрыва угодивших в цель гранат. Попав Раптору в корму, они начисто разнесли ее вместе с колесами и «прыгучей» подвеской техномонстра. Пытаясь инстинктивно увернуться, он подпрыгнул. Отчаянно, изо всех оставшихся в нем сил. Но делать это ему пришлось лишь уцелевшими передними конечностями, и прыжок покалеченного чудовища выдался донельзя неуклюжим. А также последним в его текущей жизни, конца которой у восстанавливаемых в Узле биомехов не имелось в принципе.

Разбитая в хлам и лишенная опорного шасси задняя половина тела Раптора перевесила в полете переднюю. И он, кувыркнувшись и выронив наездника, приземлился не на уцелевшие колеса, а вверх «копытами». После чего взялся яростно трястись и раскачиваться, намереваясь перевернуться и продолжить бой в таком ущербном состоянии. Но я, будучи знакомым с анатомией этого вида техноса, подскочил к агонизирующему Раптору, просунул ствол револьвера между бронированными пластинами в нужном месте корпуса и вогнал биомеху пулю точно в мозг.

При точном попадании хватило и одного выстрела. Фары твари погасли, из всех щелей у нее на морде брызнули искры, и она, дернувшись в последний раз, угомонилась. Лишь внутри ее чрева все еще слышался стихающий гул какого-то теряющего обороты центробежного механизма, да потрескивала искореженная взрывами обшивка. Но это были уже не те звуки, каких нам следовало бояться.

Как не стоило опасаться и сейсмического толчка, сотрясшего тоннель спустя несколько секунд после нашей – а вернее, Жориковой, – победы над Раптором. Толчок сопровождался глухим, тяжелым ударом, эхо которого покатилось по Ангару, куда-то в самые его недра. Пол у нас под ногами вздрогнул, но тут же успокоился, поскольку повторных колебаний не возникло. Что неудивительно, ведь к проделкам вулкана этот мимолетный катаклизм не имел ни малейшего отношения.

Исполинские ворота, для которых в мире не существовало подходящего тарана, полностью закрылись. А с ними закрылся и проем, через который сюда проникал бледный свет крымского солнца. Последний его лучик растаял во мраке, и нас окутала кромешная тьма, выползшая прямиком из земных глубин. И теперь нам, намертво отрезанным от остального мира путникам, предстояло бродить по этому гигантскому склепу без надежды когда-либо из него выбраться.

И все же пока мы оставались живы, хоронить себя было бы глупо. В конце концов, разве жизнь загнанного зверя, какую я влачил в Пятизонье, была настоящей, полноценной жизнью? И тем не менее я еще находил в себе силы радоваться ей несмотря ни на что. Так почему бы не возрадоваться ей и сегодня, даже стоя на пороге Ада, в который я и мои напарники намеревались вторгнуться?..